Маргарита ЮЖИНА

ПОЗАДИ НА ЛИХОМ КОНЕ

ГЛАВА 1

– Нет, это же надо, а? Он меня бросил!.. Этот плешивый пудель встал вчера в позу Наполеона и торжественно сообщил, что у него новая сердечная привязанность! Сволочь! – всхлипывала Тайка прямо на своем рабочем месте, у контейнера.

– Да не убивайся ты так! – успокаивала подруга. – Он никогда до приличного мужика недотягивал. Обычный сельский вариант.

– Ага, то-то ты перед этим вариантом на своем дне рождения вертелась, думаешь, не помню?

– Это же я тебе уважение оказывала! – вспылила Катерина. – Я же видела, тебе неприятно, что его за Емелю держат, вот и поддерживала тебя, а так, на фиг он сдался! И чего ты на себе крест ставишь? Ты у нас умница, работяжка, каких поискать, фигурка замечательная, мордашка… Господи, ты посмотри, как у тебя морду от слез разнесло! Прекращай ныть! Вернется он, куда он без тебя? Если бы не ты…

Да, если бы не Тайка… Три года назад она встретила его возле магазина. Он стоял возле винной тары и глазами побитой собаки смотрел на всех прохожих. Чего он ждал, неизвестно, но тогда у Тайки было прекрасное настроение, впереди предстояли выходные, и она просто попросила этого несчастного донести ей сумки. После носильщик был приглашен на чай. К столу он подошел тщательно умытый и страшно смущенный. Первая же чашка «Беседы» самым волшебным образом оправдала свое название – из гостя полился поток откровений. Так Тайка узнала, что зовут его Геннадий, приехал он из села на крупные заработки. Сельский житель изрядно потрудился лопатой и решил, что пора переходить на новый виток жизненной спирали. Почему-то сам себе он виделся специалистом во многих отраслях и был всерьез обескуражен, что мощные, богатые промышленные предприятия вовсе не нуждаются в его, Гениных, услугах. В городе на заводах шли сокращения, зарплата не выплачивалась месяцами, а туда, где выплачивалась, устроиться было невозможно. Правда, Геннадий увлекался фотографией, но и она кормить его не собиралась. На каждом углу предлагал теперь свои услуги «Кодак». Тягаться с ним если кто-то и смог бы, то точно не Гена. Выслушав трагичную повесть гостя о коварной судьбине, Тайка разрешила ему переночевать, а после и совсем остаться. С первым своим мужем она разошлась еще десять лет назад, а мужик в доме никогда не помешает. Так и жили они вместе уже три года, расписываться не расписывались, но сроднились, притерлись, притерпелись друг к другу, и вот тебе на! Оперившийся Геночка возомнил себя ястребом и упорхнул к другой клуше.

– Тай, ну хватит слезы лить. Смотри, время уже пять часов, пора товар собирать да по домам, – напомнила Катерина. – Тоже мне горе – мужик сбежал! Ты через неделю ему спасибо скажешь, еще сама над собой смеяться будешь.

– Тут не до смеха, – горько вздохнула Тайка. – Ты ведь не знаешь многого, да тебе и не надо знать.

– Ой, ну я тебя умоляю! Что же такое мне неизвестно? Беременная, что ли? Нет? Ну а остальное все фигня! Выкрутимся!

Вечером Тайка поднималась по лестнице, таща тяжеленные сумки с продуктами – разводы разводами, а организм от этого страдать не должен.

– Ключ, зараза, тоже взбунтовался! – ворчала Тайка, воюя с заевшим замком. Свет в прихожей включить не успела – по глазам резко ударил яркий луч фонарика.

«Это что же за лампа у них, с маяка, не меньше!» – мелькнула в голове глупая мысль. Руки сами собой разжались, и тяжелые сумки с глухим стуком грохнулись на пол.

– Себя, значит, мы любим! Кормим, поим. Хорошо живете. Сыто! А долги, ясен пень, по барабану, – раздался мерзкий голос.

– Ребята, я не виновата, честное слово! Он завещание не на меня… – Договорить не получилось, Тайка просто задохнулась от боли. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Перед глазами живо запрыгали белые мошки, и она осела на свои же сумки. Сознание вернулось от того, что кто-то грубо хлестал Тайку по щекам. Тот же противный голос зло сообщил:

– Короче, завтра мы тебя находим в этом же месте, и ты нам, радостно улыбаясь, даришь чемоданчик, заметь, не пустой. Если что-то в сценарии задумаешь изменить – не успеешь. В общем, все по Станиславскому – мы сказали, ты сделала. А теперь позволь гостям выйти. Да, и не валяйся в таком непотребном виде, еще приличная женщина называется!

Вот это и была та настоящая беда, куда ее толкнул бывший так называемый супруг, который теперь предательски сбежал.

* * *

Все это случилось больше года назад. Супружество тогда казалось Тайке на редкость благополучным, Гена постоянно что-то дома мастерил, окружал заботой и только что на руках не носил. Правда, вопрос с работой так и оставался открытым, но у Тайки весьма удачно складывался ее, пусть небольшой, бизнес, и острой нужды в деньгах семья не испытывала. Однажды Гена выложил перед Тайкой на стол целую пачку фотографий. На всех снимках была она. Что это были за кадры! Тайка и представить себе не могла, что может так обворожительно выглядеть. Вот она у дерева, вот здесь – дома, а это совершенно замечательный кадр – она стоит на балконе. Тайка тогда попросила увеличить некоторые снимки и повесила их в комнате. Но Гена хотел не этого. После того дня он стал настойчиво убеждать жену, что фотография его единственное и настоящее призвание. Не согласиться с этим было трудно, однако оставалось непонятно, как Гена собирается изменить их жизнь, зарабатывая таким путем. Папарацци! Когда впервые он сказал это слово, Тайка долго восхищалась, как быстро в крестьянские мозги входят иностранные слова, пополняя словарный запас. И ведь произнес без ошибки! Затем это слово стало появляться все чаще и чаще в разговоре Гены. Тайка упорно приписывала его Гениному остроумию, но тот не шутил. Похоже, он всерьез заболел этой идеей. Пришлось реагировать по-другому.

– Гена! Что ты несешь! – кипятилась Тайка. – Ты думаешь, все так легко? Ну где ты будешь искать известных личностей, да еще в нежелательном для них виде? А если вдруг и удастся, как ты собираешься вытаскивать из них деньги? Тебя же по судам затаскают! И правильно сделают, все мы люди, нечего чужой слабостью пользоваться! Да и, в конце концов, это просто смешно – с твоим «ФЭДом» только кошек соседских можно фотографировать, а ты в папарацци!

– Вот я к этому и веду! – обрадовался Гена Тайкиной понятливости. – Мне нужен только хороший аппарат. И не просто хороший, а самый наилучший! Поэтому нужны деньги. Остальное – это уже мои заботы.

– Ничего себе! Значит, я должна достать деньги, и, судя по всему, немалые, а уж куда их потратить, ты без меня решишь, так, что ли?

– Родная моя, не просто потратить, а вложить в прибыльное дело, – убеждал супруг, преданно и нежно заглядывая в глаза. – Неужели ты не понимаешь, я хочу быть настоящим мужиком в доме. Я хозяином в доме хочу быть!

Уговаривать он умел. Для пущего веса мельком обмолвился, что в противном случае ему опять придется перебираться в совхоз, потому как быть мальчиком «подай-принеси» ему уже его мужское достоинство не позволяет. Что такое случилось с достоинством, Тайка выяснять не стала, а, как и подобает любящей женщине, испугалась предстоящей разлуки с милым и, немного поразмышляв, согласилась. Деньги пришлось занимать, конечно же, ей, потому что Гена, с обожанием глядя на супругу, трепетно произнес:

– Я не стал бы втягивать тебя в свои проблемы, но такие деньги можешь занять только ты.

«Такие» деньги вылились в огромную сумму. Тайка наивно считала, что обойтись можно и гораздо меньшими вложениями, но будущий натуросъемщик популярно объяснил, что экономить на мелочах – себе дороже. Помимо дорогого фотоаппарата, у Гены была запланирована покупка крохотной комнатки для фотолаборатории и целая куча необходимых мелочей. Деньги Тайка решила занять у одного своего старого знакомого, с которым жила когда-то на одной улице и даже какое-то время дружила. Бывший друг занимался тем, что прикрывал почти весь центральный рынок, в том числе и Тайкин контейнер, своей заботой – иными словами, Езя был самой банальной «крышей». А поскольку кураторство рынка было не единственной его деятельностью, то денежки у него водились. Вот к нему-то и пришла Тайка.

– Значит, деньги нужны? – уточнил рыжеватый, начинающий полнеть Езя. При разговоре губы у него приветливо улыбались, а вот глаза смотрели пристально и хищно. Про былую дружбу он вообще вспоминать не собирался. – Я не спрашиваю, для чего тебе столько, чувствую, не на мороженое, только ведь, знаешь, я милостыню не подаю. А дать такую сумму без процентов, да еще на полтора года, это царская милостыня получается. Да ты и сама, как женщина самостоятельная, не примешь от меня такого подарка.

– Сколько? – холодея, спросила Тайка.

– Как и везде, тридцать процентов, а иначе разговаривать я не намерен.

Сумма получалась устрашающая. Но отступать было поздно, да и никто больше таких денег не даст.

– Я согласна, – подписала Тайка себе смертный приговор.

– Ну вот теперь можно и поговорить, – хмыкнул Езя. Не спеша закурил и, прищурясь от сигаретного дыма, продолжал: – А скажи мне, милая барышня, как продвигаются твои дела и что ты за своей душой имеешь?

«А то ты не знаешь!» – хотелось ответить Тайке, но пришлось, скромно опустив глаза, вспомнить все свои трудовые достижения:

– Накопила деньги, купила контейнер, немного развернулась – купила квартиру, небольшую, правда, но мне пока хватает. Родители мои жили в трехкомнатных хоромах в центре. Ну, знаешь, рядом с ЦУМом, так вот, четыре года назад мама умерла, теперь отец один остался. Только у него совсем недавно неизлечимую болезнь обнаружили. Врачи меня уже предупредили, чтобы готовилась к худшему. А я у папы с мамой единственное дитя, вот и получается, что хоромы эти по наследству моими окажутся.

Езя оживился, в глазах появился алчный блеск, он даже забыл про сигарету, и пепельный столбик грозил обвалиться ему на брюки.

– А квартира приватизирована?

– Спрашиваешь! Все как полагается.

– А данные твоего батюшки какие? Адрес?

Тайка без особого энтузиазма назвала адрес и фамилию отца. Потом прямо взглянула в глаза собеседнику:

– Знаешь, Леонид, ты раньше времени не суетись. Я не квартирой с тобой рассчитываться собираюсь.

Езя опустил глаза и принялся отряхивать брюки – пепел все-таки обвалился на его колени.

– А я, Тая, и не суечусь. Только и деньги свои мне выбрасывать неизвестно куда тоже не улыбается. Вдруг ты пролетишь со своими расчетами, как ты вернешь долг? Если у тебя нет ничего, так хоть семь шкур с тебя сдери, где ты возьмешь?

Деньги дали на следующий день, а Таисия Игоревна Демина стала заложницей своей слепой веры в прекрасное будущее, а если проще, своей собственной дури. Нет, сначала все было замечательно! Гена моментально переродился из услужливого неудачника в кипучего, увлеченного деятеля. Тайка на него не могла налюбоваться. С самого утра, едва успев перекусить, он уже уносился куда-то, не забывая при этом чмокнуть жену, вечером возвращался усталый, голодный, но с сияющими глазами и, глотая подогретые котлеты, с упоением рассказывал, какие места он присмотрел для мастерской и какие реактивы осталось докупить до полного и окончательного счастья. За стеклянной дверцей серванта уже лежал дорогущий фотоаппарат, и притрагиваться к нему было строжайше запрещено. Тайка, помня, каких бешеных денег он стоит, на всякий случай не прикасалась даже к серванту. Полгода продолжалась эта эйфория, потом эмоции стали утихать. Когда выяснилось, что все к работе уже закуплено, до Гены стали смутно доходить слова, сказанные в свое время Тайкой. И действительно, где брать этих звезд в пикантных ситуациях? Гена затосковал, занервничал.

– Милый мой, так когда же долги будем отдавать? – спросила как-то Тайка у незадачливого работника.

– Да отдадим мы твои долги! – вспылил тот. Тайку тогда резануло именно выражение «твои долги». Ну, да чего в горячке не ляпнешь. В это время на Тайкину несчастную голову свалилась новая беда, о которой честно предупреждали врачи. Последние дни доживал отец и, собираясь отойти в мир иной чистым и прощенным, открыл дочери свою тайну.

– Ты теперь, Таюшка, взрослая, вот и рассуди меня по-взрослому.

В молодости отец был начальником маленькой конторки, где, помимо него, исправно трудились еще восемь женщин и двое мужчин преклонного возраста. Молодой начальник был хорош собой, удачлив, и впереди маячила успешная карьера. Ничего удивительного, что мужчина не удержался однажды на пике верности и у него случился жгучий роман с одной из сотрудниц. Чувства на корню задавила Тайкина мать, но, как выяснилось много лет спустя, на память о прежних страстях Ольга, так звали сотрудницу, оставила себе сына, отцом которого был грешный Тайкин папа. Когда впервые Игорь Петрович об этом узнал, его долго не отпускал элементарный страх, но Оленька старательно избегала встреч с ним, и Демин успокоился. Лишь сейчас, находясь на смертном одре, он решил хоть как-то восполнить то, что недодавал сыну всю жизнь. Игорь Петрович Демин завещал квартиру сыну. Может быть, плата и была недостаточной, но сейчас только так он мог загладить свою вину перед сыном и Оленькой.

– Я знаю, что ты поймешь меня, девочка моя, – слабея, говорил отец Тайке. – Прости.

Что она могла ему ответить? Сказать, что теперь ей впору вместе с ним ложиться да помирать, или добивать укорами? К чему?

– У такого красивого, умного, интересного мужчины обязательно должно было быть много красивых и умных детей. И вообще, пап, я очень рада, что у меня где-то есть родная душа. Честно.

Гена же был родной душе не рад и изводил Тайку раздраженным шипением:

– Ты что, глупая? У тебя отбирают такие деньги, а ты ушами хлопаешь! На хрена ты столько таскалась с этими горшками и кастрюльками, с таблетками и уколами. Чтобы вместо огромной хаты в центре получить в наследство братишку с его голодным выводком? А чем ты собираешься с бандитами рассчитываться? Ты же у нас дама с умом, деньги под проценты занимала! А с чего эти проценты отдавать?

– С того же, с чего и сам долг! И не смей на меня орать! – не выдержала Тайка.

Той же ночью отец умер. Гена был настолько оскорблен обойденным наследством, что принципиально удалился на неделю в мастерскую и помощи никакой, даже малейшей, оказать не соизволил. Ну а потом начались ссоры, пьянки, и чем ближе подходил срок отдачи денег, тем ярче Гена выражал свое недовольство семейной жизнью. За месяц до окончания срока вежливо напомнили о себе люди Езинцева.

– Они сказали, что через месяц нужно отдать весь долг и проценты! – горько сообщила Тайка. Гену это известие привело в буйство. Он кричал, что эти мордовороты могут и подождать, не сдохнут, и вообще у него деньги с неба не валятся, а если разобраться, так это она – Тайка виновата во всех его неудачах, потому как другая бы ради любимого о-го-го! горы свернула, а с ней… Тайка носилась как заведенная, но денег достать не могла, все ее знакомые о таких суммах слышали только в «Криминальном вестнике».

Позавчера Тайка еще раз напомнила о долге, наивно полагая, что можно и продать это чудовище из серванта, которое поставило под угрозу все, включая жизнь, ведь она, как никто, понимала, что долг езинские мальчики все равно заберут, но теперь уже вместе со здоровьем. Вот тогда-то Геночка и встал в позу известного полководца.

– А почему, собственно, я должен отдавать эти деньги, да еще вместе с сумасшедшими процентами? Я у них вообще ничего не брал. А если что, я и в милицию не поленюсь сходить. Пересажают как миленьких!

– Но…

– И никаких «но»! А если уж тебе так жалко этих мордоворотов, сама и выкручивайся. Я ухожу, слава богу, есть люди, которые меня и таким любят! Собери вещи, пожалуйста.

До Тайки медленно стали доходить его слова. Она с удивлением смотрела на преобразившегося супруга. «Надо же! Я ведь даже роста его не знала. Всю жизнь преклонялся, единственный раз выпрямился, чтобы такую гадость сказать!»

– Ну не стой столбом! Я же тебя попросил вещи собрать!

– Ах да… Твои вещи, – очнулась Тайка и пошла в кладовку. Немного покопавшись, вынесла пакет со старой кроличьей шапкой и войлочными ботинками «прощай, молодость».

– Вот, Геночка, забирай, – она протянула ему пакет. – Здесь все, в чем ты ко мне пришел.

– Что это за рвань?! А…

– А остальное, любимый, покупала тебе я, – сладко напомнила Тайка.

И Гена вылетел, кипя негодованием.

ГЛАВА 2

Касаров стоял у аквариума. Большая черная скалярия немедленно подплыла к кормушке и принялась с жадностью хватать воздух.

– Что, акула, хозяйки дома нет и покормить тебя некому, – бормотал Касаров, щедро подсыпая рыбам корм. Элина ни за что его не простит, если с ее любимцами что-нибудь приключится. Элина… Она еще совсем недавно ворвалась в его холостяцкую жизнь и на сто восемьдесят градусов изменила направление его, касаровской жизни. Впервые эту тоненькую кареглазую женщину он увидел на ипподроме. Марк не был большим любителем лошадей, да и на бега зашел третий или четвертый раз по острой необходимости, но, едва увидев с какой ловкостью женщина управляется с конем, он уже не мог оторвать от нее глаз.

– Скажите, он всегда вас так слушается? – обратился Касаров к незнакомке.

– А что вас удивляет? Вы же слушаете своего хозяина, – равнодушно отреагировала она.

– Я, знаете ли, с некоторых пор сам себе хозяин, но бывает, что и себя не слушаю.

– Удивительная вещь! Вам придется немедленно пригласить меня на кофе! Человек, который сам себе хозяин, – редкое явление.

Так начался их роман, который с каждым днем разгорался все жарче. Касаров восхищался своей подругой, а прекрасная Элина не раскрыла тогда еще и половины своих блистательных способностей.

– А скажи, непревзойденный мой кабальеро, что за важные дела у тебя сегодня? – как-то спросила она. Кабальеро и не думал посвящать любовницу в свой деловой мир. – Я это к тому говорю, что зачастую люди тратят огромные усилия на действия, совсем того не стоящие. Я вот где-то читала…

Элина в то утро бросила ему бесценную задумку. Это была даже не задумка, а довольно грамотная разработка. Дело касалось цветного металла. Для дилетанта в теневом бизнесе мысль была даже слишком зрелая, чересчур.

– Кто это тебя надоумил?

– Ну, любимый, мы тоже щи не лаптем хлебаем, – хитро улыбнулась Элина. – Не ломай зря голову, это я курсы маркетинга и менеджмента проходила. Там еще и не такие мысли витают, только кто-то от них как от мух отмахивается, а кто-то в голове бережет до поры до времени.

Задумка Элины принесла солидный куш, в несколько раз превышающий размер самой удачной сделки. Следующая мысль, которую эта невероятная женщина ему подкинула, касалась АЗС, и, хоть на этом поприще давно сидели самые что ни на есть короли, небольшая приписочка к расчетам позволила обойти все препоны и путем хитрых оборотов привела к тому, что и овцы были целы, и волки сыты. После этого у Касарова не осталось сомнений – эта женщина должна быть рядом с ним всегда. И он настойчиво стал просить ее выйти за него замуж.

Она согласилась. Им в загсе в паспортах шлепнули печати, и вот уже полгода они живут в законном браке. Дело Касарова пошло в гору, не без помощи супруги, конечно. Элина выдавала блестящие идеи не слишком часто, но все они были настолько продуманны, что неизменно приносили значительную прибыль. Сейчас же, впервые за все время, Касаровым пришлось расстаться, поэтому так медленно стали тянуться дни, телевизор больше не показывал ничего интересного. А каждое утро было отвратительным.

* * *

На кухне теперь раздавались не только тягостные завывания, но и притопывания. Повар Любаша, которая до сорока лет прожила в деревне, не могла оставаться спокойной, когда слышала музыку.

– Марк Андреевич, Юра пришел, – вежливо оповестила экономка Вера Львовна.

Тут же в комнату с шумом ворвался Юрий Лодовский – сводный братец Марка, равноправный хозяин и этих хором, и офиса, и всех дел.

– Ну, давай, рассказывай, какие у нас там последние новости? – спросил он.

– Сильно потрясти тебя нечем, вот только опять какая-то возня вокруг нас. Не нравится мне это.

– Я разберусь, – успокоил Лодовский.

Касаров пожал плечами и надолго задумался. Если Лодовский слыл вертопрахом, то Касаров был воплощением серьезности и солидности. Он тщательно обдумывал каждый шаг, но это не мешало ему срываться время от времени и ввязываться в самые немыслимые дела, а Лодовскому же, несмотря на всю ветреность, каким-то чудом удавалось всегда успешно доводить до конца любое начинание, поэтому в результате они все равно приходили к единому целому. Сейчас же повод для раздумий был более чем серьезный.

Не далее как месяц назад Элина разрешилась еще одной идеей. Теперь это была область фармакохимии.

– Ты знаешь, – с горящими глазами рассказывала Элина, – у нас в разных городах, в одно и то же время, два абсолютно незнакомых человека создали нечто потрясающее! Они получили такие составы, что если их соединить специальным образом, я имею в виду и температурный режим, и порядок, то получается прекрасная основа для препарата, который может сделать переворот в медицине, а нам останется только наладить производство и потом стричь купоны.

Касаров в химии был откровенно слаб, поэтому и отнесся к новой идее с юмором:

– Тебе это тоже на курсах по маркетингу шепнули? Не поверю! Чтобы знать такие тонкости, надо быть по меньшей мере профессором каких-нибудь наук. Я не знаю каких – медицинских или химических, но где-то рядом крутиться просто необходимо, чтобы хоть формулы от своих инициалов отличить. А ты у нас, по-моему, не ректор химического вуза.

– Я – нет, а вот мой бывший муж был профессором биохимиком. Он исправно трудился в Академии наук, а уж сколько через него прошло диссертаций, это и не вспомнишь. И дураком муж не был, если сумел из всех этих защит нужное зернышко отыскать. За это и жизнью поплатился, я так считаю. А все свои тетрадочки он мне оставил, в тайничке надежном – знал, чего бояться…

То, что Элина – вдова, Касаров уже знал, но то, что ее покойный супруг был известным ученым, для него явилось открытием. После этого сообщения все слова Элины подверглись тайной проверке, в результате чего выяснилось, что Элина не лгала. Это было приятно. Так началась подготовка крупного и доселе неведомого дела. Благополучный его исход сможет одними процентами кормить всю касаровско-лодовскую братию, и очень не скудно. Но, видимо, кто-то очень не хотел такого расклада. И вот неделю назад верные человечки шепнули Касарову, что Элину хотят убрать. Кто-то пронюхал, что не своей головой Касаров до мыслей мудрых доходит. Поэтому жена была срочно запрятана в профилакторий МВД. По знакомству Элине была выделена небольшая, зато отдельная комнатка, которую Касаров не ленился посещать ежедневно. И все равно он скучал.

ГЛАВА 3

Тайка медленно приходила в себя. Что это за манера – кулаками долги выколачивать? Ну, Езя, сволочь! Надо было срочно что-то придумать, но в голову лезли только идиотские мечтания про найденные кошельки и блестящие ограбления банков. Тайка вздохнула и пошла к зеркалу осмотреть себя после побоев. Следов не было. «Профи», – печально хмыкнула она и стала собираться. Идти жутко не хотелось, но видеть сегодняшних гостей и завтра не хотелось еще больше. К черту благородство! В конце концов, это ее квартира! И если уж так вышло, что все это семейство уже вселилось в родительскую квартиру, то пусть ей хотя бы заплатят. Пусть подсуетятся! Она независимо вскинула голову и вскрикнула. Все-таки зашибли ей шею, и теперь надо шевелиться осторожно. Сейчас она пойдет к Сатонскому Александру Игоревичу, то бишь к сыну своего отца, и потребует от него эти деньги. Тайка выскочила на улицу. Никогда еще она не чувствовала себя такой дрянью, как в тот миг, когда рука коснулась родного звонка. Дверь открыл родственник.

– Тая! Проходите, пожалуйста, – очень тепло улыбнулся он и тут же крикнул куда-то в комнату: – Мама! Галя! Встречайте гостью, Тая пришла!

Его крик услышали не сразу, да и понятно. В когда-то тихой квартире, где долгие годы царили покой и неторопливость, сейчас раздавались детские радостные голоса, из кухни слышался звон посуды, хозяйка, вероятно, готовила ужин, а из ванной рвался дикий кошачий вой.

– Там, наверное, дети кошку придавили! – испуганно заговорила Тайка.

– Да нет, что вы! Это ребятишки нашего кота Персика купают. Он, понимаете, не привык еще, вот и орет каждый день.

Из спальни вышла высокая, стройная женщина.

– Тая, вы меня извините, я уже прилегла, пока одевалась, не успела вас встретить. Меня зовут Ольга Семеновна, – представилась она мягким бархатным голосом.

Отца нетрудно было понять. Даже сейчас в этой женщине была видна гордая стать, а красивое лицо притягивало взгляд. Тут же толкались дети и беззастенчиво разглядывали новую тетеньку. Галя – жена брата – уже принесла чайник и домашнее печенье.

– Вот, тетя Тая, давайте знакомиться, – пропела она. – Это наши детки. Когда-нибудь они станут такими же, как вы, умными, красивыми и сильными.

– В будущем, может быть, а сейчас где красота? Где сила? Где мудрость, я вас спрашиваю? – дурачился Александр и, подхватив на руки сразу всех троих, поволок из гостиной. Ребятня только этого и ждала – раздались оглушительный визг и смех. Надо было поставить наконец вопрос ребром, но язык Тайке не повиновался. Ей просто необходимо разозлиться, но злости не было. – Таечка, вы к нам по делу? – будто читала ее мысли Ольга Семеновна.

– Да я, собственно… – замялась Тайка. «Ну говори же, чего язык жуешь!» – Я мимо проходила, дай, думаю, в родной дом загляну.

– Вот это правильно! – подхватила Галя. – Вы, Таечка, пейте, пейте, не стесняйтесь. Мы же родные все-таки.

У родных Тайка просидела неизвестно сколько, но так и не смогла сказать главного.

– Вы обязательно заходите к нам еще! Это ведь и ваш дом! – кричал вслед братец. «Вот это я и хотела вам разъяснить как следует, да разве вы дадите!»

* * *

Эх, черт! Рухнула еще одна надежда. И куда теперь идти? Только к кровопийце Геночке. Надо просто вцепиться ему в глотку и не отпускать, пока долг не вернет, вот и все. И пусть их завтра укокошат вместе, чего одной-то погибать!

У Гены в фотомастерской горел свет.

– Неплохой ты себе теремок устроил на мои денежки, – усмехнулась Тайка, глядя на перепуганное лицо Гены Алехина. – Вон и мышка-норушка уже, гляжу, завелась.

«Мышкой-норушкой» была женщина намного старше Тайки, а следовательно, и самого Алехина. Но зато, видимо, была с большим достатком, так как и в ушах, и на толстых словно сардельки пальцах у нее посверкивали бриллиантики вульгарных размеров.

– Гена, за квартирку рассчитаться бы надо, – заговорила Тайка.

– А чем ты докажешь, что эта квартира на твои деньги куплена? – спросил Гена.

– А ничего доказывать не надо, достаточно только назвать твое имя и адрес.

– Не пугайте вы мужчину! Зачем такие страсти? У меня у самой сынок такими делами балуется. Сейчас, знаете ли, все понемногу в криминале, так вот Геночку я уж как-нибудь огражу, вы за его здоровье не тревожьтесь.

– Да я не за его, за свое тревожусь! Я утром же продам твой фотоаппарат и верну хоть какую-то часть долга, а ты нищим был, нищим и останешься!

– А где ты его возьмешь? Тю-тю фотика! Я его забрал еще вчера утром, когда ты на рынке была. И вещи свои забрал, и фотик, – радостно оскалился Гена.

– Ой, ну Геша! Правда же, он как ребенок?! – восторгалась клуша.

– Слушайте, – пошла на мировую Тайка, – вы хоть понимаете, что меня завтра могут убить, искалечить? У вас же есть какая-то возможность, так помогите мне. Гена, я же тебе когда-то помогла! За что мне теперь так страшно расплачиваться?

– Вы, милая, не за Гешу платите, а за похоть свою бабскую! – зло фыркнула дебелая баба и придвинулась к Тайке почти вплотную. – Жила одна, без мужика, а как появился, так рада была ему ноги лизать! Ты и в долги-то залезла, чтобы его покрепче к себе привязать. Скажешь нет? Я поумней тебя буду. Есть у меня кое-какой капитал, как не быть. Про твой долг я знаю. Не скажу, что легко, но заплатить бы его смогла, только зачем? Мне-то лучше будет, если тебя со света сживут, не будешь глаза мозолить!

– Но мне больше некуда идти!

– Вон пошла! – театрально встал Гена в знакомую позу.

«Вот ведь сволочь! И дался ему этот Наполеон! Ну погоди!» – бубнила Тайка, ничего не видя вокруг. Жить больше не хотелось. Она побежала к мосту. Бежать было больно, но сейчас боль должна будет отступить. Перегнувшись через перила, Тайка посмотрела вниз. Там, под мостом, ревел свирепый поток. Ветер сдернул с Тайкиной головы берет, и волны жадно его подхватили, через секунду его уже не было видно. «Вот и берет сдуло! Такой замечательный, не китайская подделка. Прощай, жизнь!» Тайка перекинула одну ногу через перила и в тот же миг почувствовала жесткий рывок.

ГЛАВА 4

– Любаша! Накрой мне, я быстренько пообедаю, да ехать надо, – велел Касаров поварихе.

– А чего торопиться? Горячее не спеша есть нужно, – приговаривала румяная Любаша, аккуратно ставя перед Касаровым блюдо с запеченным цыпленком. – Я и Элиночке курочку положу, отвезете. Там ведь знаете как кормят, кишки наружу вылезут.

– Нормально там кор… Да где там-то? Сколько раз вам говорил – Элина в гостях у тетки!

– Ну да, ну да, у тетки, – быстренько согласилась Любаша. «Господи, и чего стыдиться? Уж сказал бы прямо, мол, на сохранение положил бабу, а то тетку какую-то приплел!» Касаров и Любаше, и Вере Львовне сказал, что Элине пришлось поехать к захворавшей тетушке. И если экономка отнеслась к этому без повышенного интереса – ну, к тетке так к тетке, то Любаша долго размышляла над этим сообщением и пришла к выводу, что хозяйка очень хочет стать матерью, но отчего-то у нее с этим делом не ладится, поэтому и залегла в больницу.

– Любаша! Ты сама пробовала, что приготовила?! – рявкнул вдруг Касаров.

– Да как же я попробую? Что ж я, потом вам куру без лытки покладу?

– Ну попробуй! – поставил перед ней тарелку отчего-то рассерженный хозяин.

Любаша сунула кусочек в рот и застыла. Выплюнуть сразу было неловко – Марк Андреич с ехидной улыбкой ждал, а есть это было невозможно. Ну когда же она привыкнет, что цыплята в этой упаковке продаются уже со специями!

Звякнул телефон, и водитель сообщил, что подогнал машину к подъезду. Касаров выскочил из дома.

– Куда это он? – вышла из комнаты Вера Львовна.