Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пора по бабам

ModernLib.Net / Иронические детективы / Южина Маргарита / Пора по бабам - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Южина Маргарита
Жанр: Иронические детективы

 

 


Маргарита Южина

Пора по бабам

Глава 1

Петля для брошенного мужа

– Сынок, главное для тебя сейчас – не уйти в запой, это я тебе как мать говорю! – с энтузиазмом поучала Клавдия Сидоровна Распузон своего сына Даниила. – Пьянство, на мой взгляд, это – все! Это катастрофа! Я считаю, лучше повеситься… Господи, прости меня, дуру, чего мелю, чего мелю… Нет, сыночка, вешаться тоже не нужно. Это серьезная утрата для бизнеса, огромная брешь в мужском населении и, наконец, горе для родителей. И откуда тебе только такая идиотская мысль в голову залетела?! Ну подумаешь – ушла жена! Да возле тебя такие невесты стадами бродят!.. Нет, ну чего ей не хватало-то? Бросить такого мужчину, как какого-то пьющего художника!

Клавдия Сидоровна подняла красные, как у кроля-альбиноса, глаза к потолку, уложила руки на огромный, как рыцарский орден, кулон из непонятной жести и смачно всхлипнула. Она уже приготовилась встретить сыновнее горе мужественно.

– Мама! Да с чего ты взяла, что она меня бросила? – совершенно искренне удивлялся Даниил. – Мы с Лилей просто немного устали друг от друга, повздорили, и она решила отправиться к матери, что такого-то, ну?

Нет, этот сын был непробиваем. Уже битый час Клавдия сидела у него в гостях, грызла какое-то заморское печенье вперемешку с валерьянкой и все пыталась его успокоить, а он еще и не сообразил, что ему пора расстроиться! А ведь уже давненько надо было хвататься за сердце, пить лекарство гранеными стаканами и бросаться на двери – ветреная жена Лилечка улетучилась к матери еще два дня назад. А сынок сейчас полеживает на диване, потягивает пиво из банки, переживает за нашу Олимпийскую сборную и только игриво шевелит пальцами ног. И даже, кажется, вполне доволен судьбой.

– Сынок, – пошла на следующий заход Клавдия Сидоровна. – Потеря семьи – это большое горе, я тебя так понимаю, так понимаю… Выключи хоккей, когда мать тебе, можно сказать, слезы утирает!.. Конечно, Лиля… нет, Дань, а чего – она правда тебя взревновала, да?

Сын снова нехотя оторвался от экрана и постарался спокойно пояснить:

– Мам, ну я ж тебе уже столько раз повторял: я отправился на встречу одноклассников. Естественно, один, мы всегда без жен-мужей собираемся. Ну посидели… кажется, до четырех утра, а она вдруг возьми и заревнуй! Сначала чего-то просто капризничала, а потом и вовсе – собралась, сказала, что недельку поживет у матери, к тому же теща нашла там какого-то дивного диетолога, и они решили вдвоем усесться на диету. Ну и все. Я ей еще денег дал, она губы надула, но в щеку чмокнула. Не понимаю, с чего я должен срочно отправиться в запой? У меня сейчас такая пора горячая…

Даниил был непоследним видным бизнесменом, его даже несколько раз показывали по телевизору, и «горячая пора» у него выпадала на неделе семь раз, Клавдии совсем неинтересно было про это слушать, да к тому же, по ее разумению, сейчас надо было все-таки горевать о погибшей семье. Между прочим, Клавдия Сидоровна замечательно умела успокаивать горемык, она сочувственно пыхтела, где надо роняла слезу, находила трепетные слова и при этом чувствовала себя немножечко ангелом. Но вот сын никак не хотел это оценить! И образ ангела уже который час не вырисовывался. Даже получалось, что она вроде как навязывается со своими утешениями, вот ведь что обидно!

– Нет, Даня, так к семье относиться нельзя. Ведь ты только подумай – жили вы с Лиличкой, жили… а потом она… взяла и ушла… несчастная девочка… – уже перешла на тоненький вой Клавдия.

– Ма! Ну чего она несчастная-то? – лениво отбрыкивался Даниил.

– Вот и я говорю! – скоренько перестроилась мама. – С ее-то счастьем… Какую холеру еще надо было?! А все теперешнее воспитание… у-и-и-и… сыночек мой покинутый… горемычный…

И она окончательно разревелась, монотонно и оглушительно завывая.

– Да мама же! – вскочил мячиком с дивана Даниил. – Ну почему тебе примерещилось, что я горемычный-то?! Я замечательно посидел с друзьями, я их сто лет не видел, они так все изменились…

– Ну расскажи давай, кто на встрече был? – не стала больше убиваться по беглой невестке свекровь и затеребила сына. – Этот ваш умник был? Ну, вечно в очках таких толстых?

– Колька Грошов? – оживился Даниил. – Колька был. Только он сейчас без очков уже, серьезный такой, замдекана нашего института, где я учился.

– С ума сойти! Ты, главное, учился, а он почему-то в начальстве! – обиженно выкатила губы Клавдия Сидоровна, секундочку подумала и пришла к выводу: – Это у него родственники где-то в верхах обнаружились, вот поверь моему слову! Без них не обошлось! А ведь сколько раз к нам прибегал – курточка рваная, ручки красные, нос мокрый, а тут тебе – замдекана!.. А девочка у вас училась, отличница вся из себя, кажется, Юля звали?..

– Ярошко? Была. Очень интересная дама стала. Еще Андрей Клепцов был, он у нас врач известный. Потом Паша Дядин, он стал…

– А какой это Дядин, я чего-то не помню его?.. А эта… как ее? Ну бегала еще за тобой все время… Наташа! Наташа была?

– Наталья? Это которая Скачкова? Она была, – усмехнулся Даниил. – Она нисколько не изменилась, такая же вертлявая и во всех влюбленная.

– Ну вот! – вскинулась матушка. – Вот и хорошо, что влюбленная! Бобылем не останешься! Ты у нас не урод какой, если уж сильно приспичит, можно и с ней…

– Мама! – уже не вытерпел сын. – Ну с чего это мне вдруг сильно приспичит?! И вообще! В субботу приедет Лиля, мы тебя пригласим…

– Я все поняла! Ты у меня получился совершенно бесчувственный, жестокий, равнодушный… И это при таких замечательных родителях! – вздернула двойной подбородок Клавдия Сидоровна. Конечно, она оскорбилась! Ведь неглупая же, понимала – сын вовсе даже не жаждет слов утешения, а хочет побыстрее остаться один, потому что просмотрел, как нашим забили гол.

– Ладно, сынок, я тут засиделась, а у меня еще и кот не кормлен, и рыбки голодные, и отец, опять же…

Она спешила домой, а брови сами собой дергались в недоумении – и как это ее дети не умеют устроить семейную жизнь?! Анечка – дочка младшенькая… нет, они живут замечательно, зять стремительно рванул вверх по служебной лестнице, обеспечивает семью, любой нувориш обзавидуется, но дочка-то! Нет чтобы вести себя с ним по-королевски, она все: «Володя! Володечка!», прям никакой гордости! А еще в милиции работает… И Даня вот тоже – упустил жену-вертихвостку, не сумел кулаком по столу, тарелкой в люстру и пепельницей в окно, не смог вовремя жену под каблук запихать. Велика сложность! Вот она – Клавдия, своего мужа – Акакия Игоревича, из-под этого самого каблука не выпускает. Он уже лет тридцать там прописан, и ничего! И счастлив! Вот сейчас сидит дома и прорабатывает статью в газете про повышение цен на квартплату. А потому что Клавдия так сказала. А потому что она сама вовек не разберется, да!

Так, в рассуждениях, Клавдия Сидоровна добралась до родного подъезда и тут остолбенела. Акакий вовсе даже не горбатился над мудреной статьей, а вовсю принародно позорил их фамилию. Он гонял с дворовыми мальчишками возле подъезда шайбу. Конечно, в отличие от младшего поколения у Акакия Игоревича не было хоккейного снаряжения, жена не удосужилась купить, и вместо клюшки горе-спортсмен лихо орудовал метлой дворника дяди Петра. При этом Акакий нисколько не расстраивался, потому что уже больше всех забил голов соседскому пареньку Мишке. Акакий жульничал. Он лихо тыкал метлой в шайбу, и та утопала в жестких прутьях. Выцарапать ее оттуда было практически невозможно. Резво семеня ножками, почтенный Акакий Игоревич доносился до ворот, стряхивал шайбу и победно скакал козлом:

– Го-о-о-ол!!!

Мальчишки злились, кричали, махали руками, но откровенно шибануть клюшкой мухлевщика не осмеливались, все ж таки дядечка. Вот и сейчас Акакий таким же недостойным образом затолкал очередной гол и вывел команду противника окончательно из себя:

– Не-е, ну так ваще нельзя!! – кричали возмущенные игроки. – Мы не договаривались, чтобы с нами дедушки играли! Дед Кака, идите уже домой! У вас вон и подошва оторвалась!

Дед Кака капризничал и домой идти не соглашался. Мальчишки свирепели. И неизвестно, чем бы все закончилось, но проезжавший мимо грузовик вдавил шайбу меж колес и мерно покатился дальше.

– Шайбу! Ша-а-айбу!!! – с воплем бежали игроки за уезжающим спортинвентарем.

Шофер за рулем только блаженно хмыкал: «Все, как у меня в молодости. Тоже помню, шайбу-шайбу орали. Думал, сейчас уж не кричат…»

Клавдия Сидоровна двигалась к подъезду мрачнее грозовой тучи – черная, хмурая и с недобрыми намерениями.

– Кака! Немедленно домой! – рявкнула она, толкая в хилую спину хоккеиста-шалуна. – Какой позор! Скакать перед всем домой с метлой! Ровно Баба Яга какая! Я сказала – домой!!

– Ну, Клавочка! Я не могу! У нас же чемпионат! – артачился тот. – Мы – сборная России, а вон Сережка с Игорем и Стасик еще, те у нас финны! Клава! Мы должны отыграться! За наших! За Олимпиа…

Остальные лозунги так и померли в груди Акакия Игоревича, супруга резко втолкнула его в подъезд, исковеркав ему всю хоккейную карьеру.

Поздно вечером Клавдия горько пыхтела в телефонную трубку, жалуясь дочери:

– Ах, Анечка, на меня навалились сплошные неприятности, ну просто сплошные! То Даня с Лиличкой… Да не перебивай, когда мать плачет!.. Говорю, то от Дани жена удрала, то отец твой… Ой, Анечка, ты не представляешь!.. Нет, Аня, я говорю – не представляешь! Его совсем не за юбкой потянуло! Это гораздо хуже! Это страшнее… Аня, он ударился в спорт!.. Да-да! И ничего хорошего… Но… Подожди, я совсем не это… Мы наверняка не сможем в воскресенье… Нет, Аня, я не умею… Ну, если только призы… папу отправим… Хорошо, хорошо… Ну конечно, пусть отвезет… Да-да, мы согласны!

Акакий Игоревич смиренно поливал цветочки, усердно ковырял в горшках землю пальцем и о надвигающейся беде не подозревал. Он даже попискивал себе под нос что-то веселенькое. Но Клавдия уже вперилась тяжелым взглядом в несчастного супруга.

– Ну что, гроза НХЛ, допрыгался? Радуйся. В субботу мы едем на лыжные гонки, отстаивать честь Яночкиного детского сада. У них там «Веселые старты», бегут все родители. Конечно, ни Аня, ни Володя не могут, они работают, поэтому, Кака, мы с Аней решили, что побежишь ты.

Акакий Игоревич лыжником себя не видел. Честно говоря, он догадывался, что и хоккеист из него никакой, так только, побегал сегодня с ребятней, потыкал метлой шайбу, но уж чью-то там честь защищать!.. От волнения у него пересохло в горле.

– Клава! Я не могу! – прохрипел он, отхлебнул из лейки водицы с удобрениями и зачастил: – Я не могу, потому что лыжи – это не мое призвание. Я в лыжинах запутываюсь и еду почему-то всегда назад… Нет, Клавочка, я определенно заявляю – не могу, и все тут!

– Можешь, Кака, можешь. Потому что там дают призы, – спокойно пояснила Клавдия. – Если первым придет мужчина, ему дают электробритву, если победит женщина, то получает набор дорогой косметики. Кака, мне нужна косметика, поэтому в субботу лыжи станут твоим призванием, и ты будешь ехать вперед. Мало того, ты даже победишь. Попробуй только прийти вторым! А сейчас нам надо отдохнуть, укладывайся в кровать. До субботы у тебя железный спартанский режим. Я буду твоим тренером.

– Клавочка! – взмолился Акакий Игоревич. – Но как же… Я же, наконец, мужчина! Мне все равно дадут бритву!

– Ой, господи, да какой из тебя уже мужчина, – отмахнулась жена. – Не смеши меня. И потом, у тебя все равно уже брить нечего, макушка, как у меня спина. Спи давай, а то и в самом деле, чего это мы станем дорогой косметикой раскидываться…

Все оставшиеся дни недели Акакия Игоревича бросало в холодный пот при одном воспоминании о лыжах, а уж в субботу он окончательно раскис – никак не мог оторваться от холодильника, подолгу отсиживался в туалете и не хотел одеваться.

– Клава… – канючил он, когда жена вертела его перед собой, как тряпичную куклу. – Клавдия, у меня даже нет приличного костюма. Я замерзну…

– Ничего не замерзнешь! – гасила жена все капризы. – Наденешь кальсоны, две фланелевые рубашечки, а сверху свитерок. Ну и курточку еще, и не надо никакого костюма!

– Не хочу фланелевые рубашечки! Ну что же я, как капуста?! Все налегке побегут, а я…

– У всех вес приличный! – уже начала злиться Клавдия. – А ты со своими сорока килограммами только на подростка тянешь! А подросткам, между прочим, только на билет в кино дают! И не кривляйся!.. Господи, тебе же еще лыжи надо…

Клавдия быстро подскочила и прямо раздетая вынеслась на балкон. Прогремев банками и какими-то железными крышками, она появилась в комнате со старыми облезлыми Даниными лыжами.

– Кла-а-ава, – чуть не плача протянул Акакий Игоревич. – А может, мне лучше в прокате взять? Смотри-ка, эти уже в двух местах треснули, в краске все и вообще – они же маленькие! Даня в них в первом классе бегал. Посмотри, какие они старые…

Однако Клавдия на мелочи обращать внимание не собиралась. Она сунула мужу лыжи и фыркнула:

– Ах-ах! Ну и что – старые! Ты их, что ли, варить собрался? А треснутые, так тут все равно никто не видит. В краске все?.. Так, Кака, пока я буду собираться, ты возьми наждачку, ножичек и соскобли все лепехи от краски, соскобли, нечего кукситься!

К моменту, когда в двери позвонил Володя, Распузоны уже были в полной спортивной готовности. Клавдия Сидоровна красовалась в новеньком спортивном костюме и кокетливом вязаном берете. Акакий же Игоревич выглядел скромнее – в сереньком пуховичке, в кроличьей ушанке, китайских штанах с вытянутыми коленками, зато он был с лыжами и с огромным баулом, куда хлопотунья-жена сгрузила половину холодильника. Володя только крякнул при виде этой колоритной четы, но быстренько взял себя в руки и бодро потер ладошки:

– Вижу-вижу, готовы к золотым медалям! Эх, вас бы в Турин! – но, заметив, как блеснули глаза тещи, мгновенно перескочил на другое: – Яночка нас в машине ждет, надо поторопиться.

Добраться до небольшого леска, где устраивался праздник, можно было на любом автобусе за полчаса, но Клавдия Сидоровна хотела подъехать к соревнованиям со всем комфортом. Лесок встретил их разноцветными флажками, будоражащим шумом и буйством красок курток и шапочек спортсменов. На «Веселые старты» со всего города собрались отчего-то преимущественно бабушки и дедушки малышей. Оглушительно звучала музыка, всюду раздавались взрывы смеха, топорщились нерусскими подписями лыжи и сверкали улыбки.

– Клавдия Сидоровна! – кричал ошалелый Володя. – Яночку я отвел к воспитателю, они с той горки с детьми будут смотреть, а я поехал, располагайтесь тут. Через два часа я за вами заеду.

И он поспешно скрылся в машине. Клавдия поставила мужа с лыжами под березку, рядом устроила неподъемную сумку с провизией, а сама побежала договариваться с устроителями. Вернулась злая и раздраженная.

– Кака! Какая несправедливость! Ты только подумай! – возмущалась она. – Они не позволили тебе выиграть косметику! Говорят, если победит мужчина, то только бритву! Ну что за порядки! Нигде правды нет! Достань мне бутерброд с ветчиной, прямо от нервов весь желудок скукожился.

Акакий Игоревич тоже мечтал о ветчине, поэтому бесславно бросил лыжи и с головой исчез в недрах баула.

– Клавочка… а… а почему ты один бутерброд с ветчиной прихватила?.. – плаксиво начал он.

– А зачем больше? – вытаращилась на него супруга. – Я больше не съем, я же худею! Да отдай ты колбасу, вцепился, главное… Нет, что же все-таки делать с призом-то?

– Клавочка, а может, ну их, эти лыжи? – со слабой надеждой лепетал муж, поглядывая на огромный шмат колбасы. – Можно просто так по лесу погулять, елочками полюбоваться…

– На елочки в Новый год любоваться надо! – все больше свирепела Клавдия, со злостью вонзая зубы в розовую мякоть. – Мне нужна косметика! Все, решено, вместо тебя еду я!

Акакий Игоревич мысленно перекрестился. Он даже и мечтать об этом не смел – остаться одному, когда кругом столько хорошеньких воспитательниц, м-м-м!.. Он даже придумал, чем завлечь прелестниц – он расскажет им, как можно в группе развести традесканцию, и даже, может быть, подарит отросточек.

Не подозревая о коварных помыслах благоверного, Клавдия сняла с себя и напялила на него свою куртку, дабы покорять километры налегке, а заодно и выгодно показать себя перед болельщиками, затолкала ноги в лыжи и побрела на старт. Она вышла на лыжню с одной только целью – победить! Рядом с ней толпился народ, который, надо думать, вышел с этой же целью. Но Клавдия знала – ее косметику уже никто не отвоюет! Хотя, если присмотреться попристальней к участникам забега, то лыжницам более пригодился бы в подарок какой-нибудь тонометр или даже ортопедический матрас, а не кремы с лосьонами.

Чуть не в ухо выстрелил кто-то игрушечным пистолетом, и все стадо ярких неповоротливых спортсменов дернулось, двинувшись в путь. Мучение обещало быть долгим и беспощадным. Даже веселая музыка не могла заставить лыжников быстрее работать палками. Клавдия немного приободрилась, оценив соперников, и затопала по лыжне, раскорячив ноги и высоко поднимая лыжи. Неизвестно отчего, но эти самые лыжи совершенно не собирались скользить. То ли Кака постарался натереть их наждачкой, то ли лыжня не выдерживала вес лыжницы, но катиться красиво и плавно у нее никак не получалось. А мимо бодро пролетали более успешные товарищи по несчастью.

– Ничего, ничего… – пыхтела она, тяжело загребая палками. – Сейчас закончится подъем, а там, на спуске, уж я им… о-хо-хо!

Однако на спуске Клавдия Сидоровна оконфузилась окончательно. Она забралась на горку одной из последних. Взглядом бывалой лыжницы окинула сверху поле битвы, скукожилась в позе понадежнее, придала на всякий случай лицу сосредоточенное выражение – вдруг кому вздумается показать ее по телевизору, и лихо оттолкнулась палками.

Лыжи туго заскользили вниз, потом вдруг скрипнули и позорно остановились. Шершавые старые доски не желали ехать дальше. Минут пять Клавдия Сидоровна торчала на лыжне не двигаясь, оттопырив зад и высоко задрав лыжные палки. Мимо молнией проносились какие-то лыжники, которые уже катались для собственного удовольствия, а она все ни с места. Помянув Акакия «незлым, тихим» словом, Клавдия Сидоровна принялась грести палками, будто находилась на тонущей шлюпке. Очень медленно лыжи отлепились от снега и поползли. Больше испытывать судьбу она не стала. Сошла с горки и сурово направилась прямиком к скачущему вдалеке супругу.

– Кака, они чем-то намазали лыжню, – обреченно проговорила она. – Каким-то канцелярским клеем, не иначе. Господи! И на что только не идут устроители, чтобы не дать заслуженную косметику!

Супруг вовсе из-за косметики не переживал, напротив, он весь искрился щенячьей радостью. От веселой музыки у него то и дело подергивались руки, ноги выделывали какие-то балетные па, и даже призывно подмигивал левый глаз.

– Кла-воч-ка! Да и бог с ней, с косметикой! Посмотри, солнце-то какое! И даже молоденькие… люди встречаются! А какие фигурки, Клавочка! Обрати внимание, вон та фигурка в синем комбинезончике, а? Я прямо глаз не могу отвести, прям глаз… – зарвавшись, восхищался Акакий, прыгая тушканчиком возле подруги жизни.

– Так! – рявкнула та и ухватила ветреника за шиворот. – Фигурки, значит. Ты в своем репертуаре. Выскочил на улицу и решил, что всё – пора по бабам! Похоже, тебя нисколько не волнует, что жена осталась без красоты, да? Тебе, похоже, наплевать, что у нее украли пять… десять лет молодости?! Да прекрати скакать блохой! И что это ты на спину нацепил?! Нож какой-то… Боже мо-о-о-й!! Ты испоганил мою выходную куртку?!! Нет, ты посмотри, что ты наделал, варвар!!!

Варвар, извиваясь жгутом, попытался посмотреть, что он там наделал со спиной, но застарелая шея никак не поворачивалась на сто восемьдесят градусов. А Клавдия уже резко сдернула с него пухлую нарядную куртку, в которой он выглядел так престижно. Акакий дернулся, что-то блеснуло и упало в утоптанный снег, а жена не унималась.

– Боже мо-о-о-й, – мычала она, тряся перед собой синтепоновым чудом. – Ты изрезал мне мою лучшую вещь! Она так выгодно подчеркивала мою фигуру, изверг!!

Если по совести, так эта курточка куда лучше смотрелась без Клавдии. Клавочка, и без того дама пышных форм, в ней выглядела как торговая палатка. Акакий Игоревич все время пытался ей об этом сообщить, но не отваживался. Сейчас же был самый подходящий момент, однако он упрямо пялился куда-то в снег.

– Кла… Клавдия… ты посмотри, что это? – дрожащим пальцем он указывал на блестящую штуку.

Это был небольшой ножик, с коричневой костяной ручкой и блестящим лезвием. Лезвие было острым, Акакий Игоревич специально проверил пальцем. Острым, но небольшим, величиной с палец. Совершенно очевидно, что нож выпал из куртки.

– Да, да, горе мое!! Я сразу поинтересовалась – зачем ты, несчастье мое, воткнул себе в спину нож и испоганил вещь?! – снова рыкнула Клавдия, но наконец поняла, что сказала не то. – Кака… Я не поняла, так это… Подожди, Кака, так это не ты, что ли, себе в спину нож затолкал?.. Господи, ну конечно, не ты, ты бы непременно промахнулся… Это что же получается… Это получается, что тебя кто-то хотел… как жука на булавку! Кака!!! Кому ты еще успел отравить жизнь? Почему все кому не лень втыкают в тебя холодное оружие?! Вечером ты мне еще объяснишь, а сейчас немедленно забираем ребенка и несемся домой! Здесь вообще творится черт-те что!! Косметику не дают! Ножи суют куда попало!!! Яночка-а-а-а!!! Беги к бабушке!! Деда нам вызывает такси, и мы едем домой!!.. Кака! Не торчи пнем! Немедленно сбегай к тому толстому дядьке, попроси у него телефон и вызови такси!.. Яночка!!

Акакий осторожно подобрал небольшой ножик и боязливо закопал его в огромный сугроб – от греха подальше. Схватил принадлежащую им сумку с едой и потрусил догонять супругу.

– Клавочка, не надо поднимать крика, мы напугаем Яночку, – быстренько заткнул он супруге рот. – А к тому дядьке…

Клавдия его уже не слушала – она неслась за внучкой.

Такси вызвать не получилось, да особой надобности и не было – остановка нужного автобуса находилась здесь же. Усевшись на заднем сиденье, Клавдия Сидоровна наглаживала внучку по шапочке и без умолку щебетала:

– Яночка, детка, тебе понравился праздник? Ой, чего я спрашиваю, кому может понравиться эта лошадиная ярмарка?.. Яночка, солнышко мое, а ты видела, как бабушка Клава лихо прошла дистанцию? Прямо – влет, как птица, как птица! Тебе, наверное, было плохо видно…

– Да нет, баб, я видела, как ты там скрюченная зависла, – горько вздохнула девочка. – Мне еще Ванька Сидорчук сказал, что мы так в яслях на горшках сидели. Баб, я ему всю куртку порвала, чтоб не обзывался.

– Правильно, девочка моя, – придавила головку девочки к своей груди Клавдия. – Правильно. Надо же – на горшках! А то он помнит!.. Постой-ка, Сидорчук… у него же папа в администрации района! Яночка! Зачем же ты мальчика обидела? Ну, как некраси-и-иво! Я вот так себе представила – и правда, немного похоже, как твой Сидорчук говорит… Кака! Прекрати хихикать!.. Яночка, ты у нас глазастенькая такая, а вот скажи, что там наш дедушка делал, пока я на этой горке, как в яслях… кхм… Чем там занимался наш дедуля?

Девочка сморщила носик и пожала плечиками:

– А он ничем не занимался. Он только к одной тетеньке подошел, а потом еще к одной… Баб, он там много тетенек обошел. А! Он потом еще к одной подошел, у нее таки-и-ие лыжи красивые! Все прям черные и прям красные! – Яночка от восторга ухватилась за пухлые щечки. – А наш дед Кака подошел и стал ей тыкать в лицо корягой. А тетенька сначала отворачивалась, а потом уехала. А к деду Каке зато какие-то люди подъехали на лыжах, и он долго руками махал. И все. А потом к нему больше никто не подъезжал. Только бабушка чья-то хотела сумку нашу стащить, но у нее не получилось, она ее поднять не смогла.

Акакий Игоревич сидел рядом, крепко прижимал к себе мокрые лыжи и доверчиво клевал носом в плечо жены. Однако резкий толчок супруги чуть не вынес его в проход.

– Признавайся, грыжа, в какую ты тетеньку корягой тыкал? – сурово вопросила жена, никакого внимания не обращая на пассажиров автобуса. – Теперь понятно, за что тебя хотели ножичком пощекотать… Икебаной небось соблазнить хотел, куртизан!

Акакий испуганно заморгал сонными глазками и невнятно пробормотал:

– Я просто это… корешок с дорожки убрать… ну и чтоб не выкидывать такую красоту… пристроил в надежные руки… Клавочка, курочка моя, ты напрасно волнуешься, я верен только тебе!

– Конечно, кому ты еще сдался со своими твердыми мозгами и жидким стулом! – рыкнула Клавдия и снова принялась с силой наглаживать внучку по голове. – Яночка, вырастешь большая, не заводи себе мужа, лучше собаку!

Яночку дома встретил удивленный отец.

– Ой, а чего это вы?.. Я за вами только ехать собрался… Вы же еще должны на лыжах…

– Ты мечтаешь, чтобы мы померли там на этих лыжах, да? – набычилась Клавдия. – Вот, привезли тебе ребенка, накорми, голодная она. Анна-то где?

– Аня у Даниила. Он ей сегодня с утра позвонил… ну она и… – растерянно проговорил Володя, раздевая дочку.

– Так, понятно… Кака, за мной!.. Да оставь ты эти лыжи! Может, Володя сам когда наденет… – выдернула Клавдия из рук мужа злополучные лыжи и заторопилась вниз по лестнице. – Кака! Немедленно к сыну!

Теперь спешить не получалось. Клавдия то и дело останавливалась, хваталась за сердце и каждый раз обещала:

– Нет, я сейчас непременно умру. У меня просто лопнет сердце. Я вот всей поджелудочной железой чувствую – с Даней что-то стряслось!

Акакий Игоревич, напротив, о сыне не очень волновался. Он уже давно понял, что тот крепко стоит на ногах и способен защитить себя сам. В данный момент его беспокоил несколько иной вопрос:

– Клавочка, а я все думаю – и кто же мне так вероломно нож в спину, а? – подпрыгивал он от волнения возле супруги. – Если б не множество курточек, то мне не вынести бы такого удара… Клавочка, а что там твоя поджелудочная железа про ножичек думает?

Клавдия на минуту забыла про сердце и прочие органы и презрительно дернула накрашенной губой:

– Да с тобой-то все ясно, прилип к очередной красотке, а ее мужу это не понравилось. Не все же такие, как я, терпят и молчат, терпят и молчат. Есть и такие, которые раз, и нож в спину. Яночка же говорит – сначала ты к тетеньке, а потом к тебе – группа товарищей. Да там ножичек-то… Хотели напугать, да и все.

– Нет, Клава, я смотрел, – упрямился Акакий. – Если бы на мне не было двух курток, если бы я не поддел кальсоны и тот толстый свитер, то как раз бы ножичек меж ребер прошел. Вот сюда – опаньки! И отсюда выскочил. И я был бы уже стопроцентно погибшим. Это знаешь как серьезно!

– А ты как думал! – поддержала жена. – Смотри, допрыгаешься. Теперь, если жить хочешь, я для тебя самая безопасная женщина. И ведь говорила: Кака, выиграй мне косметику! Самому было бы приятно, но так тебе теперь и надо – будешь любить жену с китайским макияжем!

Клавдия тяжко вздохнула, и чета двинулась дальше.

У Даниила они застали тревожную картину. Сын угрюмо сидел на кухне перед пепельницей с горой окурков, обмахивался газетой, а Аня висела на телефоне и что-то диктовала в трубку строгим, казенным голосом.

– О, мам, пап, – невесело улыбнулся Даниил. – Проходите… чаю…

– Какой чай? Что случилось? – сразу напала на него с вопросами Клавдия. – Анна! Брось трубку, когда мать интересуется! Кака, давай организуй кофе, видишь, Даня сейчас нам рассказывать будет! Ой, это что же происходит? Дети, немедленно не тревожьте мать, рассказывайте! Немедленно! Подождите, я только сначала… вот так вот… на диванчик устроюсь…

Пока Клавдия Сидоровна бережно укладывала телеса на кухонный диванчик, Акакий Игоревич, горделиво дернув головой, прошествовал к плите и, урвав момент, быстренько сообщил:

– Дань, слышь чего, а меня ведь сегодня хотели жизни лишить, да! Какой-то паразит проткнуть хотел, как мотылька булавкой. И ведь прямо ножом, прямо в спину. Это еще хорошо, что у меня спина, как панцирь у черепахи, сразу и не проткнешь…

– Что ты, пап, говоришь? – насторожилась Аня и отложила трубку. – Как это – хотели проткнуть? Ты про что?

Клавдия не поленилась вскочить, с силой треснула любимого муженька по темечку и горько сообщила:

– Дети мои, не слушайте его. Я в детстве одноклассника по голове била, вот судьба мне и подарила мужа безголового. За грехи. Кака!! Меньше на баб заглядывайся, понятно?! У тебя теперь одна икона – это я! – и снова принялась стонать, укладываясь. – Данечка, ты так и не сказал, что случилось-то?

– Ой, мам, да ничего особенного! – засуетилась Аня, выставляя на стол того-сего к чаю. – Просто какой-то писака…

Даниил потянулся за чашкой чая, которую уже двигал к нему заботливый отец, и сестру перебил:

– Да чего там говорить, ерунда всякая, не берите в голову.

Но Клавдия поняла, что горькую весть нужно принимать сидя, снова вскочила ванькой-встанькой и уже вертела в руках злополучную газету.

Газетенка славилась самыми грязными скандалами, правду в ней писать считалось дурным тоном, за что ее особенно любили горожане. Статья, которая взбудоражила брата и сестру Распузонов, была не маленькая, но суть можно было передать в двух строках: «Жена видного бизнесмена Д. А. Растузона совершила преступление – в бильярдном клубе, на глазах десятка свидетелей, в пьяном угаре убила собственную подругу, а милиция на это ответила преступным молчанием – подозреваемая даже не была заключена под стражу! А между тем у подозреваемой в сумочке была обнаружена склянка с остатками яда, от которого жертва и скончалась».

– Какой ужас, – надула губы Клавдия. – Мне вот больше всего этот эпизод не понравился, про преступное молча… Даня! Так это же про тебя пишут! Только почему Растузон? А здесь еще и фотографии… Ну-ка, ну-ка… Нет, зачем только людям глаза черной полоской прикрывают? Пусть бы все видели бесстыжие глаза этих изуверов! Ох и ничего себе! Это что же – наша Лилечка… Да что ж это такое?!! Да кто ж такое написал, руки бы ему пообломать по самые колени!!! Нет, ну надо же!! Это наша Лиля – подозреваемая!! Это она подругу убила?!! Да она муху убить не может, каждое лето просто стаями у вас в комнате кружат! Даня! Немедленно дай мне телефон редакции! Я им сейчас… Они у меня узнают, как это с десятого этажа без парашюта!.. Ну чего остолбенели-то?!!

Даниил с досадой посмотрел на сестру:

– Говорил я тебе – маме никак говорить нельзя. Она теперь и правда того писаку с десятого… Прямо хоть охрану мужику приставляй.

– Я тебе приставлю! – разошлась Клавдия. – Ишь, заволновался он! Раньше надо было волноваться, когда ты в телик пялился на хоккей свой!.. Кстати, а как наши-то, выиграли? Ой, мне тогда так Каспарайтис понравился, прям не могу. Слышь, Аня, он так к хоккеисту подъезжает и бочком его – тынц! И все. Того в реанимацию!


  • Страницы:
    1, 2, 3