Маргарита Южина

Пончик с гвоздями

Глава 1

НОВОГОДНЯЯ САРАНЧА

Она чувствовала себя премерзко. Ненавидела себя, казнила, но сделанного не воротишь – только что она совершила тяжелейшее преступление: после изнурительной суточной диеты Клавдия Сидоровна Распузон накинулась на холодильник, и тот коварно распахнул перед ней наполненное нутро. И это перед самым праздником! Нет, организм Клавдии Сидоровне достался явно вражеский! Вчера столько усилий было потрачено, чтобы заморить себя голодом к предстоящему Новому году, и это почти удалось, а сегодня желудок разбудил ее угрожающим рыком, и несчастная Клавдия Сидоровна сначала потихоньку, а потом и более откровенно потрусила к белоснежной «Бирюсе». И вот, пожалуйста: все содержимое в течение каких-то трех часов переместилось из холодильника в ненасытную утробу. А если еще учесть, что к праздникам хозяйки стараются поплотнее набить холодильник…

– Клавочка, а мы сегодня ничего до вечера кушать не будем? – слабо пискнул законный супруг преступницы Акакий Игоревич, пялясь на почти пустые полки охлаждающего агрегата.

В отличие от супруги, имевшей достаточно внушительные размеры, Акакий Игоревич был склада весьма компактного. Как говорила сама Клавдия Сидоровна – карманный вариант. И уж если кого и не испортили бы лишние два-три килограмма, так это как раз его. Только сам хозяин дома не любил торчать у плиты, а его жена с самого утра сегодня совсем не рассчитывала заниматься кулинарией.

– Ах, Кака! Не смей мне говорить о еде! Сегодня весь вечер предстоит жевать и жевать, – раздраженно бросила супруга.

С Акакием Игоревичем Клавдия Сидоровна жила уже тридцать лет, и она прекрасно знала, что муж поймет ее горе и донимать не будет. В конце концов, там еще осталось сырое мясо, может и приготовить себе что-нибудь на скорую руку, а она в данный момент побудет немного в расстроенных чувствах. Нет, это же надо! К десяти вечера их пригласили в солидное общество – отмечать встречу Нового года, и она, Клавдия Сидоровна, так готовилась к этому дню – купила себе прекрасное платье, на два размера меньше обычного, так как надеялась похудеть, покрасила волосы и даже подсмотрела в стильном журнале подходящий макияж. И что же? Теперь она точно не влезет в новый наряд, вот досада!

– Клавочка, а что мне надеть на вечер? – вышел из кухни Акакий, жуя сырую сардельку.

– Ах, я тебя умоляю! Что тебе надеть… Ты же знаешь – у нас кризисное положение с деньгами, – буркнула Клавдия Сидоровна и замерла, страдальчески уставясь в потолок.

– Подожди, но ведь Данил специально подарил нам деньги… чтобы мы… так сказать… Ну, чтобы мы купили себе приличное одеяние. Как-никак к серьезным людям идем! – возмутился муж.

Данил был старшим сыном Клавдии Сидоровны и Акакия Игоревича Распузонов. Он трудился бизнесменом и каждый раз навязывал им приличные суммы то на одежду, то на продукты, а то и просто так, на жизнь. Еще у Распузонов была очаровательная дочь Анечка, которая имела четырехлетнюю дочку Яночку и непутевого мужа. Дочь работала в следственных органах, то есть имела фиксированную зарплату, и помогать, как братец, родителям не могла, зато тот старался за двоих. Перед этим праздником Даня еще за неделю принес пачечку купюр и пояснил:

– Это вам на праздничный стол и на красивые одежды. Вас же вроде в гости пригласили? Надо выглядеть достойно.

Клавдия Сидоровна чмокнула сынулю в бритую щеку и спрятала денежки в необъятный бюстгальтер. Акакию Игоревичу доступ к деньгам автоматически закрылся, но он не собирался про них забывать.

– И что же ты мне купила? – настаивал супруг.

– Ах, да вон же, на кресле обновка лежит. Вчера ты спать рано улегся, вот и не пришлось примерить, – махнула рукой страдающая по поводу своего преступления жена.

– Это… это что?

– Свитерок. А что, сейчас все в таких ходят! Это даже и не свитер, а, я бы сказала, пуловер. Между прочим, Агнесса Викторовна со второго этажа вязала своему сыну, да тот, к счастью, отказался. Господи, Кака! Ты же знаешь, как Агнесса вяжет. Ты в этом свитерке будешь выглядеть по-настоящему достойно, как полярник.

– Но там же будут все в пиджаках, в смокингах!

– Ах, уймись! Кто там будет? Никого там не будет, Агафья же говорила, что все будет тихо, по-семейному. И потом, я же не пингвином тебя наряжаю!

Агафья Эдуардовна, дама весьма богатого достатка, была если и не подруга, то весьма близкая знакомая Распузонов. Пожилая леди долгое время жила в нужде, тащила двоих детей, а потом, когда события развернулись совсем уж плачевно, жизнь дала крутой виток и вынесла женщину к нежданному богатству. Может, поэтому дама, хоть и являлась весьма имущей, с людьми скромного достатка не чуралась общаться тепло и по-дружески. Теперь Агафья Эдуардовна владела нудистским клубом, имела небольшой замок на берегу реки и частенько сорила деньгами. Совсем недавно, этим летом, Распузонам удалось распутать одно очень непростое дельце, и теперь старушка не оставляла в покое супругов даже на неделю, обращаясь к ним по каждому пустяку – то у нее пропадала самая любимая ночная сорочка, то кто-то выкрал самую редкую орхидею, а то и вовсе – под кроватью кто-то забывал мужские брюки. Срочно вызывались Распузоны, и заводилось следствие. Как потом оказывалось, сорочка никуда не девалась, а просто закатывалась в белье на постели, орхидею никто не трогал, но ее сожрал червь, а брюки были вовсе не мужские, а лично Агафьи Эдуардовны. Короче, едва старушке становилось скучно, как она тут же начинала играть в сыщицу. Вот и теперь, третьего дня, Агафья Эдуардовна объявила, что у нее пропал драгоценный кулон с бриллиантом величиной с кулак. Срочно на ноги были поставлены все те же Распузоны, ну и понятно, что такое событие, как Новый год, просто не могло обойтись без их семейной пары.

Вообще говоря, Агафья Эдуардовна частенько приглашала их на вечеринки. К примеру, на последней Клавдии Сидоровне даже удалось пленить приятного мужчину – Семизвонова Семена Семеновича, который был военным, а если точнее – прапорщиком, и недвусмысленно делал Клавдии комплименты. Сегодня, кстати, на празднике он тоже будет, посему Клавдия Сидоровна и купила это дорогущее платье, а Акакию, естественно, на костюм не хватило. К тому же уже прибегала Лиличка…

Лиля была женой сына и приходилась Клавдии Сидоровне и Акакию Игоревичу невесткой. Девушка она была во всех отношениях приятная, легкомысленная и… постоянно безденежная. Нет, Данил, конечно, снабжал супругу по полной программе, она ни в чем не знала отказа. Но какая женщина не знает: сколько ни давай ей денег, всегда будет чуточку не хватать. А Даня, скупердяй, крупными суммами на карманные расходы жене не разбрасывался. Вот Лиличке каждый раз и не хватало сущей безделицы – пары-тройки тысяч на новое платье. У нее просто мания была на эти самые платья! А поскольку обращаться ей было не к кому, то каждый раз она занимала деньги у свекрови. Та, естественно, не могла отказать невестке, а потом сын с ней рассчитывался. Вот так и получалось, что и овцы были сыты, и волки, что называется, в полной сохранности.

В последний раз Лиля прибегала буквально вчера.

– Ах, мамочка! Просто жить не хочется! – начала она прямо с порога.

Клавдия Сидоровна давно знала: если Лиля называет ее мамой, то непременно будет просить денег. Обычно-то девчонка зовет свекровь по имени-отчеству.

– Что, опять деньги нужны? – хитро прищурилась она, вспомнив, что Даня строго-настрого запретил давать Лиле в долг, все равно истратит на тряпки, а у нее их и так хоть выбрасывай.

– Вот видите, даже вы знаете, что у меня хроническое безденежье. Ах, нет, конечно, я не за деньгами. Так… поговорить, душу излить… – пригорюнилась невестка, усаживаясь на кухне и теребя на себе юбчонку.

– А что ж такое случилось? Что-нибудь с Даней? – всполошилась свекровь.

– Нет, со мной беда, вот в чем дело. Понимаете, я так хочу Данилу помочь… Я же вижу, как он надрывается на работе, тащит дом, меня, вам помогает… А ведь я сильная молодая женщина! – пылко начала девчонка. – Вы знаете, я вчера была у мастера, он мне костюм кроил, и… примерила костюмчик. Смотрю – кое-где тянет. Вся мастерская сбежалась, не знали, в чем дело, а я только в одном месте складочку зажала – и пожалуйста, сидит как влитой. Так мне мастер сразу заявил – вам, мол, надо обязательно учиться на кутюрье, я и рекомендацию дам. Вы представляете? Он даже меня на курсы записал, завтра надо их оплатить. Но Даня меня не понимает, даже слышать ничего про курсы не хочет. А я… Я так мечтаю! Вот скажите, мама, вы у Юдашкина платье заказывали когда-нибудь?

Клавдия Сидоровна задумалась. Собственно, к чему ей платье от Юдашкина? Может, оно и лучше по-простому – иди да покупай, какое надо выберешь, можно очень недорогое найти. А если на китайском рынке, так вообще почти даром. Правда, и носить долго не придется.

– Не заказывала, – помотала головой свекровь.

– И не надо! Я бы вам шила не хуже, чем этот знаменитый кутюрье!

– Так сколько тебе надо-то? – полезла Клавдия в кошелек.

– Пока пять. Думаю, больше не потребуется. Да вы не беспокойтесь, Даня отдаст.

Клавдия и не беспокоилась. Если на доброе дело, отчего не дать. Но вот на костюме Акакия пришлось сэкономить, отделаться скромным свитерком. То есть пуловером… Ну да разве мужикам много надо!

Даже в связанном соседкой пуловере Акакий Игоревич выглядел блестяще – блестели глаза, губы, лысина и туфли. К тому же мужчина вылил на себя две пригоршни одеколона, чтобы все присутствующие задохнулись от восторга.

Клавдия Сидоровна, как она и предполагала, в платье не влезала. Но это только вначале. Не прошло и каких-то сорока минут, как Акакий Игоревич, точно классическая Золушка, пыхтя и потея, втрамбовал-таки супругу в дорогой наряд, и та расцвела от восторга. Платье отчего-то не стройнило, а как раз наоборот – обтягивало и выпячивало все недостатки фигуры, но зато оно так искрилось, что сразу было понятно, сколько оно стоит. То есть что стоит весьма недешево. А если еще уложить прическу да подкрасить как следует глаза, губы, эдак причудливо нарисовать брови… Да, а еще обязательно надо надеть клипсы – вот эти, которые покрупнее. Правда, тогда почти до плеч оттягиваются уши, но зато камни в них блестят, как настоящие бриллианты! Нет, Клавдия Сидоровна сегодня определенно в ударе!

Ровно в десять сверкающая чета Распузонов появилась возле парадного подъезда Агафьи Эдуардовны.

– Какие гости! – радушно встретил их возле дверей Коля, швейцар и охранник в одном лице. – С Новым годом! Вас уже все заждались!

Коля был уже немолодым мужчиной, родом из деревни. За место свое он держался прочно, поэтому рассыпался в любезностях весьма старательно. Хотя, впрочем, и сама хозяйка встретила Распузонов так же лучезарно:

– А вот, познакомьтесь, познакомьтесь! Это мои друзья – Клавдия Сидоровна и Акакий Игоревич, – пропела она, представляя Распузонов немногочисленным гостям. – Вот Семизвонов Семен Семенович с женой…

– Так мы же знакомы, гвозди вам в пончик! – радостно взревел Семизвонов. По всему видать, прапорщик уже успел продегустировать спиртное.

Агафья Эдуардовна чуть натянуто улыбнулась и продолжила знакомить:

– Красиковы Василий Петрович и Ирина Марковна, наши бизнесмены, очень солидные люди, а это Марианна…

– Ах, прошу вас, не надо отчества! Просто Марианна… – игриво прощебетала тощая дамочка в длинном персиковом платье, растягивая накрашенные губы.

Женщина была одна, без мужа. Она потряхивала стильными светло-русыми прядями и сверкала огромными камнями, хотелось думать, что ненастоящими. Ее искусный макияж не мог скрыть некоторые морщинки и не совсем молодую шею. Дамочке было под пятьдесят, что наметанный глаз Клавдии определил совершенно точно, но надо было признаться – выглядела Марианна изумительно.

– Так, значит, Марианна… – грозно сверкнула очами Клавдия Сидоровна.

– А вы что, меня знаете? – захлопала ресницами по щекам дамочка.

Еще бы Клавдия ее не знала! Да век бы ее не знать! Вот ведь как мир тесен…

Еще в далекой молодости Акакий Игоревич Распузон, тогда просто Акакий, никак не мог жениться – все его невесты были не по вкусу его маменьке. Он влюблялся, страдал, худел и терял волосы, но матушка никак не могла выбрать себе невестку. Однажды покорный Акакий привел на маменькино судилище девчушку яркую, веселую, смешливую и представил ее своей будущей женой. Матушка тут же выставила невесту вон, а Акакию было запрещено целую неделю выходить на улицу и читать Мопассана. Акакий просидел гораздо больше: он все ждал, когда утихнет сердечное страдание. Оно утихло, но у него вообще потерялся интерес к женщинам. Тогда матушка не на шутку всполошилась, тем более что брачный возраст у сына уже давно подошел, а посему срочно собралась и отбыла в другой город к сестрице. Правда, она и оттуда раза два приезжала устраивать смотрины, и Акакий снова пытался продемонстрировать ей все ту же веселую хохотушку, но маменька была неумолима. Ей не нравился никто, и Акакий безрадостно влачил холостое существование до тех самых пор, пока Клавдия Сидоровна, тогда еще просто Клавочка, не решила эту ситуацию по-своему. Она случайно встретилась с молодым Акакием, случайно влюбилась, а позже просто переместилась в квартиру к Акакию, затащила его в загс и уже потом, когда носила первенца, позволила супругу порадовать мать. С тех пор прошло тридцать лет, но у Акакия так и осталась нежная память о своей первой любви к той, которую матушка не одобрила. Честно говоря, Клавдию Сидоровну это до сих пор не слишком тревожило, но вот сейчас эта самая любовь стояла перед ней и куражилась, называя себя Марианной. Какая еще Марианна, самая что ни на есть Машка! Но у Акакия разгорелись щеки. Даже лысина испариной оросилась!

– Вы меня знаете? – напомнила о себе худая, как селедка, Марианна.

– Ма… Ма-а-ашенька, – вдруг заблеял Акакий Игоревич. – А ты меня не узнаешь?

У Клавдии нервозно задергался глаз. Так и есть, узнал. Эх, зря она тогда ее фотографию из его ящика не выбросила. Он ведь, наглец, даже ей, жене, рассказывал про свои пылкие чувства к этой оглобле.

– Акашка! Ой! Это ты? Нет, ну надо же! Неужели правда ты? А постарел-то как! Серьезный такой! Лысый! Тощий! Ну прямо задохлик! С ума сойти! – визжала Марианна от восторга и радостно подпрыгивала. Совсем неприлично, в таком-то обществе.

– Мариванна, что это вы, как саранча, в моего супруга впились? – потянула Клавдия Сидоровна мужа за свитер.

Но тот в порыве нахлынувших чувств даже не обратил на это внимания. И совершенно напрасно – Клавдия тут же взяла со стола фужер с шампанским и невзначай опрокинула его мужу на самое пикантное место.

– Ах, Кака! Какой ты, право, неаккуратный! – с силой принялась тереть она испачкавшиеся брюки. – Теперь вот садись со мной рядышком и не выпрыгивай. Боже, какой позор, в самом неприличном месте мокрое пятно!

– Машенька! Я столько о тебе вспоминал… – все пытался подскочить к тощей даме Акакий, но жена снова суровой рукой дернула его назад.

– Сиди уж и не болтай ерунды! Пока пятно не высохнет.

Акакий на минутку поугас, приземлился рядом с Клавдией, но эмоции переполняли его через край, и дальше снова возобновились восклицания радости и счастья. И все гости наперебой восхищались: надо же, как это волшебно – в новогоднюю ночь встретиться со своей первой любовью, вот радость-то! И как-то все удачно забыли про настоящую жену, которая сидела в дорогом платье и празднично сверкала, как милицейская мигалка. Вроде даже тост произнесли за них – за Акакия и эту новогоднюю саранчу Машку!

Клавдия принципиально принялась флиртовать с прапорщиком Семизвоновым. Но на них никто и не думал обращать внимания – их чувства не были покрыты вуалью времени.

Собравшиеся шумно принялись провожать старый год. Потом выключили свет и внесли свечи. Пока все толкались возле свечей и прыгали, точно кузнечики, со своих стульев, пока Клавдия на минуточку увлеклась, чтобы в темноте поближе пододвинуть к себе блюдо с красной икрой, Акакий забыл про испачканные штаны и уселся возле своей старой знакомой. Такого откровенного хамства Клавдия не ожидала. Она могла, конечно, разразиться скандалом, но мужчины уже считали секунды, а по телевизору президент поздравлял всех россиян с Новым годом. С боем курантов раздался взрыв нового смеха, новой радости и шампанского.

– Вы сегодня… того… Красивая такая, гвозди вам в пончик… У вас даже платье новогоднее! – прошептали в ухо Клавдии мокрые губы прапорщика.

Ой, да и правда, чего это она?! Новый год все-таки, пусть Акакий тешится воспоминаниями, а она, Клавдия, позаботится о себе.

– Урррра! С Новым годом! – восторженно взвыла она, когда народ уже в молчании принялся за еду.

– О! Проснулась! А это твоя жена, что ли, Акакий? Ой, с какими же бегемотами нам пришлось связать свою судьбу! А все твоя мамочка! – услышала Клавдия, как фыркает Марианна, склонившись к уху Акакия. – Ты посмотри, что я тебе покажу. Хотя подожди, чуть-чуть попозже…

– А я пью тост за нашу родную армию! – гаркнул прапорщик, наливая себе новую рюмку.

Прапорщик был худ, прыгуч и считал себя совершенным. Поэтому он цепко ухватил бразды правления праздником и наливал гостям рюмки не переставая. Забыв, по какому поводу застолье, Семен Семенович настоятельно порекомендовал выпить за вооружение. Следом он предложил «выпить тост» за воздушный флот, гвозди ему в пончик… потом за пехоту, а затем решил пить за генералов, причем за каждого поименно. Его весело прервали, включили музыку, и гости стали прыгать под бешеные звуки молодежной песни. Клавдию все время дергал длинноногий прапорщик, а ей так надо было послушать, о чем там воркуют ее муж и прежняя его знакомая.

– П-пойдемте на воздух, – боднул головой Клавдию Сидоровну прапорщик Семизвонов.

– Ой, да подождите вы! Дайте я разберусь вон с той парочкой! – метала молнии Клавдия Сидоровна. – Я им сейчас устрою северное сияние!

– Глу-па-я! Глупая женщина! – четко протарабанил Семен Семенович. – Она им устроит! А где тактика? Где? Ведь нас, мужиков, как надо? Вот, к примеру, твой Акакий на эту б… бабу глаз положил… А ты вроде как наплюй и со мной иди! Тогда он и думать забудет про кого другого, чтобы свою жену сберечь. Кому ж охота с оленьими-то рогами! Вот, к примеру, пойдемте с вами вальсировать!

Клавдия еще раз покосилась на мужа и кокетливо согласилась. Пошла за прапорщиком, мощным локоточком отодвигая со своего пути пляшущие пары.

После каждого танца прапорщик непременно выпивал стопку-другую за славные Вооруженные силы и уже едва держался на ногах.

– Пойдемте, в-вы покажете мне… комнаты… Я знаю, у Агафьи есть комнаты… – еле лепетал пьяный прапорщик.

– Нет-нет, я вам покажу, какой здесь есть замечательный зимний сад. Раньше здесь была лоджия, но сейчас…

Не успели они войти в оранжерею, как Семизвонов с присвистом вздохнул и стал мощными ручищами шарить по дорогому платью Клавдии.

– Что вы там ищете, господин Семиз… Господи, да что ж вас так развезло! – отбивалась от него растерявшаяся женщина. – Ну уберите же вы руки – то! Да что ж это такое?!

– Ага, вот, значит, как вы Новый год встречаете! – ворвалась в зимний сад жена прапорщика. – А я ищу-ищу, а муженька моего и след простыл… Ну-ка, убери руки от нее!

Женщина кинулась отрывать руки мужа от талии Клавдии Сидоровны. Попутно она умудрялась вцепляться сопернице в волосы, в уши и размазала губы.

– Да что ж вы меня-то портите?! У меня же макияж… Женщина! Платье не трогайте! Отцепитесь от моих бриллиантов! – возмущалась Клавдия.

– Да я тебе их вместе с ушами… Отстань от моего мужика! – пыхтела агрессорша.

– Бабы, уймитесь! – встрял в женскую потасовку прапорщик. – Чай, Новый год… Лариска, гвозди те в пончик! Прекрра… Едрит твою! Куда метишь?! Не вздумай пнуть!

– Вы мне прическу помяли! Вон, ноготь из-за вас сломала! А-а-а! Семен! Убери эту сумасшедшую! Мускусная крыса!

– Я т-те покажу крысу! Дирижабль!

– Молчать! Всем смирно! – рявкнул вдруг прапорщик и налетел на супругу: – Ты мне такую операцию сорвала, стеррррва! Я ж тебе еще дома объяснял!

Жена опешила, но потом, видимо, что-то сообразив, отпустила локоны Клавдии и принялась защищаться:

– Ну так, Сеня… Ну, это уж совсем… Ты что же, ради моего брата семьей жертвуешь?

– Вы тут какого-то брата не приплетайте! Я на вас в суд подам! Так расцарапать мне наряд! – задыхалась от волнения Клавдия. – Сейчас вы мне всех родственников соберете!

– Какие родственники? – робко бормотала женщина, которую прапорщик назвал Лариской.

– А какой брат?

– Какой, какой… Родной, ейный вон! – нервно выкрикивал прапорщик. – Братан у нее под следствием, гвозди ему в пончик… А у тебя дочь в ментуре, чего непонятного! Вот потому я тебя, Клавочка, и соблазнял! А теперь пускай она сама своего братца выковыривает… Все, Лариска! Не хотела по-людски, делай как знаешь. Теперь сама действуй.

Семизвонов гордо икнул и, чеканя шаг, направился за следующей рюмкой.

– Так я не поняла, при чем здесь ваш брат? – устало опустилась на резную скамеечку Клавдия.

– Ну, он же вам объяснил – хотел с вами договориться, чтобы брату моему срок скостили… а если можно, то и вовсе отпустили.

– Фиг вам! Ничего не буду дочке говорить. Там тоже не дураки сидят. Если поймали, значит, разберутся. А мужу скажите – еще раз полезет, посажу за изнасилование! – грозно рыкнула Клавдия и поплыла в дамскую комнату приводить себя в порядок.

Да, год начинался бурно. Если и дальше так будет продолжаться, то никакой диеты не понадобится. Вот, пожалуйста: платье уже свободно. Ах ты ж, батюшки, да это ведь просто шов разошелся… Ну ладно, шарфиком прикрыть, и незаметно будет. А вот царапины на шее… И уши горят, как светофоры. Опять же где-то клипсу посеяла… Наверняка злобная жена прапорщика постаралась.

– Ах, барышня! Простите, я знала, что и вас к зеркалу потянет! – ворвалась вдруг в дамскую комнату сверкающая Марианна.

Этого многострадальные нервы Клавдии Сидоровны уже вынести не смогли.

– Короче, так, Маша, – уперла она руки в крутые бока. – Если ты еще раз… ты запиши где-нибудь… если еще раз я увижу, как ты своими воспоминаниями будешь сморкаться в жилетку моего мужа, твой бегемот останется вдовцом!

– Ой-ой-ой! – покривлялась Марианна и выпорхнула из комнаты.

Клавдия вышла следом.

В зал она вернулась уже почти успокоенной. И что увидела? Агафья Эдуардовна козочкой скакала возле стула, на котором восседал Акакий с завязанными глазами, – компания развлекалась старинной игрой в фанты.

– А что этому фанту сделать?

– Этому… этому уединиться с хозяйкой дома и раскрыть ей страшный секрет, – умничал Акакий.

– А этому?

Акакий изощрялся, как мог, и гости на «ура» принимали каждое его задание.

– Я не буду целовать прапорщика, – капризничала гостья – жена престарелого бизнесмена, который от веселья колыхал животом здесь же.

– Надо, надо! Это фанты, все следует исполнять!

– Агафья Эдуардовна, а ведь это вам нужно с Акакием Игоревичем уединяться! Он вам должен открыть секрет! – визжали дамы.

Веселой стайкой гости разбрелись выполнять задания, и Клавдия Сидоровна смогла наконец спокойно посидеть за столом. Вот этот салат она давно хотела попробовать, так что сейчас…

Неожиданно ей в уши спицей вонзился продолжительный визг. Клавдия Сидоровна вскочила, и кусок застрял у нее в горле. Судя по визгу, год начался бурно не только у нее. Шум доносился из зимнего сада. Когда Клавдия Сидоровна прибежала туда, уже все гости толпились возле большой кадки с пальмой.

– Вы чего? Кто кричал? – протолкнулась вперед Клавдия.

Никто не ответил. Ничего и не надо было отвечать – прямо под пальмой лежала Марианна, и ее светлое платье было утыкано красными пятнами.

– Господи! Маша! – убивался Акакий и держал несчастную за пульс. – Маша, ты жива?

– Ее убили… – прошептала жена бизнесмена Красикова.

– Ага, убили. Из пистолета Макарова, между прочим, – важно сообщил прапорщик Семизвонов.

– А вы откуда знаете? По следам от пуль?

– Знаю. Вон он валяется, под кадкой.

И в самом деле – недалеко от Марианны валялся пистолет.

– Ничего не трогайте! Вызываем милицию и мирно идем к столу! – скомандовала Клавдия.

Милицию вызвали, но застолья уже не получилось.

Люди в джинсах и в таких же пуловерах, как у Акакия, приехали на удивление быстро. Они толкались в зимнем саду, чертили мелом, высматривали, расспрашивали. Короче, что называется, работали. Потом принялись дотошно выпытывать у гостей подробности вечера, и каждый гость эти самые подробности расписывал по-своему. Общей картины не получалось, и люди в джинсах стали всех расспрашивать по второму, по третьему кругу. И вскоре у всех было только одно новогоднее желание – поскорее добраться до своих постелей.

Неизвестно, как другим парам, а Распузонам удалось добраться до дома только к семи утра.

– Ах, какая неприятность, – бормотала Клавдия Сидоровна, пытаясь высвободиться из новогоднего убранства. – Все одно к одному – платье порвала, теперь вот еще твоя бывшая зазноба скончалась. Кака, помоги же мне!

Но Акакий Игоревич тупо сидел на диване, дрожал подбородком и наглаживал громадного кота Тимку, который отбивался от ласк всеми четырьмя лапами.

– Кака! Ну успокойся. Я понимаю, тебе тяжело, но что же делать, – не могла найти слов утешения Клавдия. Конечно, ее тоже потрясло нахальное убийство посреди праздника, однако надо же взять себя в руки. – Кака, ну давай мы завтра утром позвоним Анечке, попросим, чтобы она взяла это дело под свое, так сказать, крыло. Ты же знаешь, Аня не отмахнется, она обязательно найдет паршивца.

– Не надо сюда еще и Анну впутывать! – резко выкрикнул Акакий. – Я должен с этим делом разобраться сам.

– Ой, боже мой, ну что ты там разберешь?! Ну хорошо, хорошо… Если хочешь сам, пожалуйста. Я уверена, у тебя получится… может быть… с моей помощью. А теперь давай укладываться, на улице уже светает.

– Господи, ну почему именно сейчас? – тихонько скулил Акакий, качаясь из стороны в сторону и все крепче прижимая кота.

Укладывались в полном молчании. Клавдия решила не теребить мужа. Пусть проспится. А там, глядишь, и забудется.

С улицы доносились радостные крики, пьяные песни, музыка и взрывы фейерверков. Народ не собирался успокаиваться, и было ужасно жалко, что какой-то подлец вот так взял и расстрелял легкомысленную Марианну, а заодно и украл у Распузонов самый лучший праздник в году.

Акакий лежал с открытыми глазами и пялился в потолок. Вот, кажется, только что судьба сделала ему такой щедрый подарок и сама же все погубила. Все! Хотя нет, расстреляла Марию не судьба, ведь пистолет держал в руках человек. Так что все гораздо проще. И сложнее одновременно.

Новый день начался с телефонной трели. Акакий все еще лежал на кровати и по-прежнему разглядывал потолок. На телефонный звонок он даже не отреагировал.

Клавдия мазанула по лицу мужа чумными спросонья глазами, потом взгляд ее сфокусировался на телефоне.

– Кака, ты что – уже проснулся? А чего к телефону не подходишь? И чайничек бы поставил, я бы сейчас кофейку… – сонно промямлила Клавдия Сидоровна и прилипла к трубке: – Да, я слушаю.

– Клавдия Сидоровна, я вас жду через полчаса у себя.

Голос звучал холодно и резко, и Клавдия не сразу поняла, кто говорит.

– Ми-минуточку… – попыталась она проснуться. – А с кем я говорю?

– Это Агафья Эдуардовна. Прошу поторопиться.

Нет, ну такого обращения от нее Клавдия Сидоровна еще не слышала! Она хотела было возмутиться как следует, но телефон уже пищал ей в ухо короткими гудками.

– Черт-те что! – чуть ли не подпрыгнула на кровати почтенная дама, однако через час она уже сидела перед хозяйкой нудистского клуба.

– Ну? И зачем вы меня выдернули из постели? – напыщенно вопросила она.

Агафья не торопилась объяснять. Она приказала принести ей кофе, потом долго мешала ложечкой черную жижу и, казалось, не могла решиться на разговор. Наконец ей надоела игра в молчанку, и она сурово изрекла:

– Я могу понять, что ваша ревность безгранична, но чтобы убить из-за своего мужа ни в чем не повинную женщину… Зачем вы пристрелили Марианну?

– Вам вчера фейерверком голову не разнесло? Вы что мелете? – спокойно поинтересовалась Клавдия. – Это с чего же я стала бы себе камеру готовить?

– Ах, не надо! Мы здесь с вами одни, и я бы просила без идиотских выражений! Все заметили, что вы вчера были сильно взвинчены. Вам не понравилось, что бывшая пассия Акакия Игоревича оказалась на этом вечере. Что они шушукались, баловались с телефоном, танцевали, в конце концов.

– А вам бы понравилось?

– Нет, и мне бы не понравилось. Но я не стала бы расстреливать каждую, у кого когда-то был роман с моим мужем!

– И я не расстреливала. Да с чего вы вообще решили, что это я? Я вообще-то и обидеться могу! – вышла из себя Клавдия Сидоровна.

Агафья Эдуардовна легко поднялась и вставила кассету в видеомагнитофон.

– Вы знаете, у меня украли дорогой медальон, с бриллиантом, – говорила она попутно. – Так вот, дабы выследить вора, я понатыкала везде видеокамер. Естественно, о них никто не знал. Даже вы. И вот что я сегодня увидела.

Агафья нажала на кнопку, и на экране показалось изображение Клавдии Сидоровны.

– Ну да, это я в дамской комнате, – кивнула Клавдия. – А почему у вас запись не с начала?

– Потому что не с начала! – не знала что ответить старушка. – Отдала такие деньги, а качество ни к черту. Но дело не в этом. Смотрите, вот вы разговариваете с Марианной… Заметьте, на повышенных тонах! А вот у вас и физия расцарапана, и платье тоже… порвано, кажется… Ага! А вот вы ей угрожаете! Ну, что вы мне скажете?

– Господи! Да что сказать? Просто предупредила бабенку, чтобы не приставала к моему мужу. А вы что подумали? – возмутилась Клавдия Сидоровна.

– Я знаю ваш характер. Я также знаю, что вас ничто не остановит. И если уж вы пообещали убить, то для вас это дело чести. Поэтому… – Агафья на минуту задумалась, а потом тихо договорила: – Теперь уже Марианну не вернешь. Я не стану передавать эту кассету в соответствующие органы, не буду вам остаток дней портить, но и вы больше у меня не появляйтесь, я вас очень прошу. Я не могу иметь в друзьях убийцу.

У Клавдии кровь медленно прилила к щекам. Так ее еще никто не оскорблял. Нет, конечно, ей льстит, что ее считают человеком чести, но не до такой же степени! Ну, мало ли, что она может в гневе пообещать? Да она каждое утро клянется Акакию голову отвернуть за то, что он ее будит ни свет ни заря, но ведь до сих пор еще не отвернула.