– Ну… – Зинаида стыдливо зарделась. – Хороший мужчина. Только немножко старенький, ходить не может. А так ничего, положительный, не женат. Квартира у него трехкомнатная.

– Какой красивый жених… – завистливо протянула Неля. – Я б за такого-то… И Дашеньке бы отец был…

Юнона вытаращила глаза и возмутилась красиво поставленным голосом:

– Дамы! Как же можно?! Я в этом моменте вас никак не приветствую! Никак! Жених должен быть по любви! Это достойно и благородно! Только великая страсть! Я правильно говорю, Гриша? Только пожирающая любовь!

– Ты-то за своего тошнотика по великой страсти, что ли, выскочила? – не утерпела Неля.

«Тошнотик» стоял рядом, по-лошадиному перебирал ногами и от такой откровенности даже не нашел слов.

– Не слушай никого, – продолжала матушка маленькой Дашеньки. – Так завтра и иди. Еще и наклонись пониже раза два. Ради трехкомнатной квартиры не грех.

Больше Зинаида советов слушать не стала. Того и гляди разногласия соседей могли перекинуться в ссору, а наутро ей хотелось выглядеть свежей и выспавшейся.

На следующий день на работу она прилетела весенней пташкой – так и хотелось петь и щебетать. Но радужное настроение скоро улетучилось, так как время тянулось медленно, а посетителей было много. В самый разгар работы еще и Неля заявилась вместе с Дашенькой.

– Ой, Зин, ты говорила, у тебя такое фруктовое пюре, что пальчики оближешь. Дашку не угостишь? А то мы все магазины обошли, и нигде свежего пюре нет, – нагло фантазировала соседка, усаживаясь в самом центре небольшого зальчика. – Зин, слышь чего, а мне курочку с грилем ты грозилась…

Зинаида ничем таким не грозилась, и ей уже изрядно поднадоели соседи-захребетники, которые ходили к ней в бар строго в порядке очередности, но поднимать шум при людях не хотелось. К тому же ей было искренне жаль несчастную женщину с ребенком.

– Сейчас принесу, – вздохнула она и в который раз подсчитала убытки.

Ее расчеты Нелю мало интересовали, ее волновало другое:

– Ты сегодня когда к жениху-то?

– Вот Ариша придет в четыре, меня сменит, я и пойду, – как-то не совсем радостно сообщила Зинаида.

– Это хорошо, тогда я на щеколду запрусь.

– Здрассьте! А как я домой попаду?

– А ты сегодня еще вернешься, что ли? – удивилась соседка, поправляя дочери бант. – Да чего дома-то делать? Я заметила, ты уже и чемодан собрала…

Зинаида и в самом деле кое-что собирала, но однако ж это было еще тогда, когда она собиралась с Плюхом «в ссылку», то бишь на повышение в другой город.

– Я тебе его сюда хотела притащить, чтоб тебе два раза не возвращаться, да с Дашкой я, – сообщила Неля и яростно вгрызлась в курицу. – Нет, ну о чем только думаешь? Мужика хватать надо! Хватать!

Зинаида сама не знала, что ей думать. Неля съела свою порцию и уже ушла, а она все еще сидела за столиком и размышляла – а может, ну его ко всем бабушкам, этого жениха? Как ни верти, а Юнона права – замуж надо выходить по большой любви. Не может же она так вот заявиться к старичку и выложить: «Здрассьте, мол, я временно побуду вашей женой, пока вы еще немножко живы, а вы потрудитесь переписать на меня квартирку. Да сильно-то на этом свете не задерживайтесь, честь имейте!» И чем ей этот старичок мешает? Пусть живет долго и счастливо. И разве плохо ей, Зинаиде, в коммуналке? Вон какая Неля замечательная. И Юнона, и даже Гриша… Вот черт, Гриша точно потом по?едом заест. А, да что там! Пусть только попробует!

В общем, после работы Зинаида, нагруженная пакетами с продуктами, потащилась под родную крышу.

– Во! Вы только гляньте, Офелия Адамовна! Так и тащут с работы-то, прямо волокут! Надо подбросить Лукову сенсацию. Он на этом прославится.

Зинаиду перекосило. На лавочке возле подъезда сидела здоровенная Лариса Петровна – в прошлом метатель молота, а в настоящем жена перспективного журналиста Игоря Лукова. Лукову двигалось к шестидесяти, в старенькой пятиэтажке он жил с десяти лет, и все это время двор ждал, что Игорек однажды прославится и съедет в новые, роскошные хоромы. Однако годы шли, а Игорек так и застрял на звании «перспективного». Правда, потом еще добавилось «подающий надежды», но дальше с продвижением у журналиста не получалось. Игорь Луков всегда ходил хмурым, на соседей смотрел пристально и с подозрением, а его жена Лариса Петровна открыто делилась со старушками на лавочках: ее муж «ищет сенсацию». Кстати, она и сама помогала ему в поисках, как могла. Однажды даже притащила мужа на улицу и долго тыкала пальцем в небо, пока суженый не узрел, как с четвертого этажа по решетке осторожно спускается запоздалый гость от известной легкомысленной особы. На следующий день в газете появилась заметка о падении нравов нынешней молодежи. Правда, в ней был обойден молчанием момент, что в роли молодежи в данном конкретном случае выступала дама пятидесяти с лишним годков. Заметка не всколыхнула спящие эмоции горожан, и Лариса Петровна с новым пылом кинулась на поиски сенсаций.

Вот и сейчас она сидела на скамейке с соседушкой Офелией Адамовной и грозилась пасквилем на Зинаиду. Офелия Адамовна только чопорно кивала головушкой в шапочке с помпоном и старалась не греметь сеткой – авось Ларисочка не расслышит, что у бабульки полная сеточка пустых бутылок. Они после пенсии скопились, старушка направилась было сдать, а тут такая встреча – жена журналиста. И никуда не вильнешь, а то угодишь на старости лет в «сенсацию».

– Я говорю, Зинаида Иванна, – ехидно скривилась Лариса Петровна, – мужу моему надо сказать: вот про кого писать-то надо! Про то, как вы из бара телегами возите!

Зинаида вздохнула и вежливо хихикнула:

– А-а, хи-хи, вон вы про что… А я уж думала снова про юбилей. Меня Игорь Викторович попросил ему в нашем баре юбилей организовать. Ну, чтобы подешевле. А вы, значит, все про писанину…

– Нет, позвольте… про какую писанину? – переполошилась Лариса. – И я про юбилей! Зинаидочка, вы уж посодействуйте! Чтоб все на высшем уровне! А то ж, понимаете, у нас же такие гости будут… Кстати, вы и сами можете присутствовать! Только вот подругу вашу не приглашайте. Ну такая она не моральноустойчивая, прям жуть! Я про нее обязательно сенсацию сделаю!

Зинаида вежливо оскалилась и потащилась дальше. Да уж, подруженька Нюрка везде вызывала ненависть со стороны жен… своих любовников.

Домашние Корытскую не ждали.

– И чего? – вывалилась на порог Неля, тряся на руках Дашеньку. – Уже наворковались, что ли? Гриня! Григорий Федрыч! Прими у Зины сумки! Нет, Зин, а чего пришла-то так рано? Совсем, что ли, мужичонка ни на что не годен? Правда, что ль, не ходит?

– Да откуда мне знать, – отмахнулась Зинаида. – Я и не ходила никуда.

– А потому что без любви! – появилась Юнона. – Я сразу говорила. Правда же, Гриша?

Гриша в прихожей не появился. Вероятно, смотрел футбол. Его жена самоотверженно ухватилась за сетки и, меленько семеня, точно гейша, поволокла на кухню, дабы не отвлекать мужа от зрелищ. Неля топала за ней и дискуссировала про чувства.

– Ой! Да и на фиг такая любовь? Зин, иди руки мой, не слушай Юнонку, – не соглашалась она. – Я говорю, взяла бы, переехала к старичку, ребеночка бы родили… А чего ты, Зин, таращишься? Я вон Дашку в сорок восемь родила, и ничего. По большой любви, между прочим. И куда она потом делась, любовь-то? А папенька Дашкин взял и смылся, а потом и вовсе помер. Ну и куда мы с дочкой теперь с той любовью? А у тебя б, Зин, хоть квартира осталась.

Вероятно, футбол закончился, потому что в дверях показался Григорий Федорович:

– Ну что, нагулялась? – спросил он, точно грозный батюшка ветреную дочь. Однако, углядев полные сумки, быстренько переменил тон: – А и в самом деле, на кой черт тебе рухлядь? Ты вон в самом соку! Сегодня опять мужик какой-то звонил…

– Какой мужик? – всполошилась Зинаида. Мужчины особенным вниманием ее не баловали, и звонить мог только Игнатий. – Что говорил?

– А пес его знает, какой, – легкомысленно отмахнулся Гриша. – А говорил… Да не он говорил, это я ему сказал. Сказал, чтобы сюда больше не звонил, потому что ты вышла замуж и живешь в трехкомнатной квартире в центре. Зин, а ты че побледнела-то? Не надо было, что ль, говорить? Так я больше не буду. Не, ну че стоим-то? Неля, у тебя Дашка уже полчаса как спит, а ты ее все трясешь. И ваще, пошли уже ужинать, сейчас у Зинаиды все продукты в мешках стухнут.

Зинаида прокляла на десять рядов Гришу с его языком, ухватила кота и побрела в свою комнату предаваться горю.

Поздно вечером она все же решила позвонить Нюрке и сообщить, что знакомство с кавалером не состоялось. Кстати, надо предупредить подругу, чтобы она ей больше женихов не сватала. Никого ей, Зине Корытской, не надо! Она будет жить только со своим Мурзиком!

Ничего такого Зинаида Нюрке не сказала, потому что та просто не подняла трубку.

– Понятно, – обиженно засопела Зинаида. – Опять у нее какой-нибудь новый роман. И что-то мне подсказывает, что Нюрочка совсем не на престарелого дедушку кинулась…

Потом потянулись одинаковые будни. Зинаида теперь возвращалась домой глубоко за полночь – в театре начались показы мод, и барчик просто трещал от состоятельных посетителей (любителей дешевого портвейна временно изгнали в соседний павильон). Только спустя неделю она смогла переложить на плечи Ариши часть забот и взять выходные.

Первым делом Зина позвонила Нюрке. Той опять дома не оказалось. Но вскоре подруга сама проявилась по мобильной связи.

– О, наконец-то! – недовольно проворчала Тюрина и захлюпала носом. – Я тебе звонила, звонила…

– Привет, Нюра, ты где? – весело спросила Зинаида, радуясь предстоящим свободным дням. – Чего не спрашиваешь, как я съездила на свидание? Слышь, может, приедешь, поболтаем?

– Сама приезжай, – снова всхлипнула в трубку Нюра, – я не могу. В больнице я.

– А чего? – насторожилась Зинаида. – Тебя машина сбила? Поскользнулась на льду? Впала в маразм? А может, что по-женски – пластическая операция какая – удлинение шеи и укорачивание возраста? Да что случилось-то?

– Помнишь, я тебе про сон рассказывала? – грустно заговорила Тюрина. – Ну, про то, как меня пытали, а потом в катакомбы сбросили, и еще там красивый мужик был… Помнишь? Так вот – сон в руку оказался, все как в нем и случилось.

Зинаида не понимала ничего.

– Нюр, давай по порядку. Кто тебя пытал? У нас что, в городе есть катакомбы?

– Ой, ну что ты все по телефону спрашиваешь? Приезжай давай, я тебе все расскажу. Только до часу постарайся, а то тебя не пропустят, а сама я выйти к тебе не могу. Записывай палату…

До обеда Зинаида и сама бы не вытерпела. Она быстренько подвела глаза и через полчаса уже тряслась в автобусе.

Видимо, Нюрка предупредила кого надо, потому что Зинаида прошла в палату без задержек, едва назвала фамилию подруги. Ей только накинули на плечи белый халат, который нестерпимо вонял хлоркой.

В палате, кроме Нюрки, никого больше не было, однако и ее Зинаида узнала не сразу – вместо кокетливых кудряшек на голове Тюриной красовалась каска из бинтов, а все лицо сильно увеличилось в объеме и отдавало зеленоватым колером.

– Здравствуй… Нюра, – сглотнула Зинаида ком в горле и, как умела, ободрила подругу: – А ты ничего… выглядишь… цвет лица такой… весенний.

– Не издевайся, а? – уныло попросила Нюрка и хлюпнула носом. – Лежу тут, лежу, и хоть бы какая холера навестила!

– Нюрочка, да просто никто не знает, что ты здесь, – осторожно погладила больную подругу по руке Зинаида. – Я вот, например, ни за что бы не догадалась. Ты хоть бы позвонила…

– Ты чего, слепая, да? Не видишь, что я вся переломанная, не могу по этажам бегать, а мой сотовый кто-то спер. Даже и не знаю, где – то ли в подвале, то ли на мусорке, то ли уже здесь подсуетились. А вчера я колечко сняла да девчонку-медсестричку попросила мне телефончик купить… Господи, ну что ты глазами-то хлопаешь?

– Подвал, мусорка… – пробормотала Зинаида, пожимая плечами.

Яснее ясного – с подругой случилось нечто страшное. Зинаиду просто распирало от любопытства, но у Нюрки был такой вид, что Зина решила ни о чем ее не спрашивать. Когда Нюрка будет готова – сама расскажет, а то спросишь, и у нее чего доброго сердце не выдержит. Это ж надо – так уделаться! Понятное дело, подруге пришлось пережить не самые приятные в жизни минуты.

– А я ведь к тому старичку по адресу, что ты дала, не ходила, – с излишней радостью повинилась Зинаида, пытаясь хоть как-то отвлечь подругу. – Подумала, чего там… зачем мне квартира да его картины… Я и сама могу картины изобразить, только надо красочки акварельные купить…

– Ты про какого старичка? – мигом переключилась Нюрка. – Про того с трешкой, что ли? Правильно и сделала, что не пошла. Он, оказывается, не ходит, нет. Он, Зин, бегает! По утрам. Организовал клуб из таких же старичков и вместе с ними носится. Тебе бы вовек вдовой не сделаться.

– Вот молодец! Люблю таких старичков! – всплеснула руками Зинаида. – Бегает! Всем назло!

– Ага. Только с любовью ты опоздала, у него какая-то зазноба молоденькая объявилась, он жениться собрался. Не судьба, видно, тебе…

– Да и ладно, – отмахнулась Зинаида и неожиданно для себя выпалила: – А кто тебя в каску-то обрядил?

Нюрка осторожно потрогала бинты на голове и покосилась на подругу:

– Это не каска, видишь же – бинтик. Мне его специально намотали, чтобы дырка в голове не просвечивала. Ой, Зин, меня же, между прочим, в твоем доме по голове-то приложили. Еще и ногу переломали. Слушай, ты сигаретки не догадалась принести? Ну конечно, разве ты догадаешься…

Зинаида почувствовала себя неловко. А что сделаешь, если сама она не курит и в таких важных мелочах просто не разбирается.

– Я тебе яблочек принесла и еще… бананов,– проблеяла она.

Нюрка бананам не обрадовалась, села поудобнее, ухватила зеркало с тумбочки, недовольно фыркнула и накинулась на Зинаиду:

– Тебе что, совсем неинтересно, что с подругой стряслось? Я лежу тут вся покалеченная, а ты даже не спросишь, как меня в подвал заманили и кто мне чуть голову не оторвал!

– А кто? – завороженно выдохнула Зинаида.

– Да я откуда знаю! Вот это тебе и предстоит узнать. Ты ж у нас детективами занимаешься.

– Нюр, ну какой я детектив, так только…

– Ага! Мужику тогда за деньги преступников нашла? Скажешь, нет? И того, кто Танькиного сына чуть не убил, тоже отыскала. А когда родная подруга, можно сказать, головы лишилась…

Зинаида вздохнула. Да уж, были такие факты в ее биографии. По воле случая ей пришлось дважды раскрыть преступления. Только ведь вот что странно – сами заказчики были крайне недовольны ее работой, потому что они после ее расследований направлялись прямиком на скамью подсудимых. А теперь Нюрка решила подругу привлечь… Видимо, Тюрина тоже о чем-то подобном подумала, потому что посмотрела на Зинаиду как-то странно и медленно заговорила:

– Ты, Зин, того… Ты даже не думай, я не сама себя… У меня сто процентов алиби – я не могла себя по голове долбануть, просто не достала бы.

Зинаида наметанным взглядом пригляделась:

– Нет, долбануть, конечно, не могла, но вот о лесенку головой или там… Нюра! Ну кто на тебя думает-то? Ой, прям дурочка такая! Да я и вообще никакого расследования не буду начинать, тебе к настоящим специалистам надо. Неужели из милиции не приходили?

– Приходили! И что? – с вызовом ответила Нюрка. – У них там сплошь молоденькие мальчики, а я с такой расквашенной мордой! Ну и что, думаешь, им слишком хочется со мной возиться? И потом, ты подумала, как я с ними встречаться буду? Нет уж, пока я тут вся из себя больная, ты давай все узнай, а я их от себя отсылать стану, якобы еще без сил нахожусь. А когда у меня синяк с лица спадет, я им сама – раз! – и выдам информацию. Представь, как они ко мне относиться будут! Так что давай, спрашивай.

Зинаида колебалась. Не верилось ей, что она вот так возьмет и отыщет напавшего на подругу бандита. А Нюрка ведь надеяться будет, еще и милицию к себе подпускать не собирается…

– Хватит раздумывать! – дернула ее за рукав Нюрка. – Я вот что думаю – если они на меня один раз напали, так еще и во второй могут. И, между прочим, все это совершилось в твоем доме! Тебе самой-то не страшно? Я так, например, боюсь. И ты тоже бойся. И давай уже приступай, работай. Ну, спроси меня, когда это все случилось?

Пока Зинаида собиралась с мыслями, Нюрка сама начала отвечать, воображая, вероятно, себя героиней какого-нибудь детективного сериала:

– А произошло это все совершенно неожиданно, – играла она распухшими губами и строила глазки кому-то невидимому. – Я, Тюрина Анна Иванна, тридцати трех лет…

– Тебя, видать, сильно по голове-то… – не удержалась и перебила подругу Зинаида. – Каких же тридцати трех, когда мы с тобой одного года рождения, по сорок пять нам?

Нюрка злобно зыркнула на нее глазами, подергала носом и неизвестно перед кем извинилась:

– Простите, забылась, просто я себя чувствую именно на тридцать три. Ну так вот, иду я, значит, от Корытской Зинаиды, которой приносила адрес одного молодого человека. Направляюсь к моей машине, а она на пятачке стояла, то есть надо мне до конца дома топать. Но я на подъем легкая, топаю. И тут вдруг слышу – кто-то меня окликает нечеловеческим голосом…

– Стоп! Нюр, как это тебя нечеловеческим окликнули – по-собачьи, что ли? – не поняла Зинаида.

Нюра на несколько секунд выскочила из роли и торопливо пояснила:

– Нечеловеческим голосом это значит шепотом! Ты что, не читала – «Нам звезды шептали баллады любви»? Или еще: «Травы шепчут мне на ухо: ковыляй быстрей, старуха…»

– Хорошо, не отвлекайся. Значит, тебя кто-то шепотом окликнул…

– Ага, окликнул. Я и пошла. А там меня по голове ка-а-ак тюкнут! И все. И тишина. А потом слышу только, что кто-то моей больной головой ступеньки считает. Нет, ну больно же, ясное дело! Очнулась уже на помойке. Нет, Зин, ты только подумай: такую женщину – и на помойку! Конечно, богатые все стали, таким добром раскидываются…

Зинаида тряхнула головой:

– Так, Нюра. Теперь никуда не смотрим, только на меня, и отвечаем только на мои вопросы. Где именно тебя окликнули? В моем подъезде или дальше?

– Ну чем ты слушаешь? Я же сказала: прохожу мимо твоего дома, мимо первого подъезда… Да, точно, мимо первого, а ты в третьем живешь. Мимо первого. И так шепотом меня, нежно…

– Как? – насторожилась Зинаида.

– Я же говорю – шепотом. Нежно! – начала злиться Нюрка.

– Это я поняла. А вот какими словами окликнули? Как тебя назвали: «девушка»? Или «женщина»? Нюра? Анна Иванна? Как?

Нюрка на минутку задумалась, а потом воскликнула:

– Ну, «девушка», конечно!

– Нюра, хорошо припомни, это важно. Понимаешь, если позвали «девушка» или «женщина», значит, это был, скорее всего, человек незнакомый, который просто хотел у тебя кошелек вытащить. А если, к примеру, «Аня», значит, знакомый кто-то. А уж если «Нюра», так и вовсе самый близкий.

– Ты то есть, да? – догадалась подруга. – Нет, Зин, я не помню, как назвали. Но только у меня кольцо на руке было с брюликом, так его не взяли. И цепочку тоже оставили… А вот двести рублей из кармана умыкнули… и опять же – телефон… Нет, Зин, я еще, знаешь, о чем думаю… Ну хорошо, допустим, меня по голове шарахнули, потому что хотели деньги отобрать. А ногу зачем сломали? Чтобы я догнать не смогла? Ведь я и так без сознания была, не видела никого. Очнулась только на помойке.

Зинаида задумалась.

– Говоришь, никого не видела? Совсем ничего не заметила?

Нюрка фыркнула и всплеснула руками:

– Нет, ну я ж не кошка! Я от тебя ушла часов в девять, а ты вот выйди на улицу в девять, сейчас же в это время темно. Да еще в подвале! Конечно, я не могла разглядеть!

– А на какой помойке ты очнулась?

– У вас рядом с домом контейнеры мусорные стоят, так возле них. Чувствую – боль в ноге страшенная, я как заору, а тут и еще кто-то со мной тоже заорал… Слушай, Зин, мне кажется, тогда ногу и сломали – на меня какое-то старое кресло кинули, я теперь вспомнила. Нет, я, конечно, даже смотреть не стала, сразу же – хлопс, и обратно в обморок. А потом слышу – меня кто-то по щекам лупит. Открываю глаза – кругом фары всякие от машин, врачи… А кресло рядом валялось, немножко в стороне, как будто его только что оттащили. И вот теперь я здесь. Да! Меня еще головой – тынц, тынц, тынц – об ступеньки долбили, это я тоже помню. И знаешь, я глаза тогда приоткрыла, а меня за ноги кто-то тащит. Правильно! Когда за ноги тащили, у меня еще ноги не болели. Слушай, а та-а-акой страшный тип тащил! Весь оборванный, грязный, а вонь…

– Так ты ж не видела ничего, темно ж, говоришь, было. Как же ты страшного углядела?

– Потому что от него та-ак несло! Нет, знаешь ли, красавцы так не воняют, это я тебе из жизненного опыта… – причмокнула Нюрка губами. – Ну Зин, я тебе уже половину преступления раскрыла: нашла, кто мне ногу переломил, – кресло. Тебе осталось всего ничего.

– Ага, начать и кончить… – буркнула Зинаида. Потом немного подумала и со знанием дела подвела итог: – Насколько мне подсказывает мой жизненный опыт… Короче, скорее всего получилось так: ты шла, тебя кто-то окликнул…

– Мужчина окликнул, шепотом, – быстренько поправила Тюрина.

– Ага, и ты зашла в подъезд, да? Нюрка, чего ж ты на каждого мужика-то кидаешься, а? Шла бы себе дальше!

– Нет, все-таки там была женщина, и я подумала, что ей нужна моя помощь, – быстренько переиначила рассказ Нюрка.

Зинаида запыхтела. Подруга со своими ужимками всячески запутывала дело. Вполне может быть, через день она расскажет, что на нее напал красавец-разбойник, разбил ей голову, переломал ногу, но потом пленился ее красотой и вызвал «Скорую».

– Нюр, честно предупреждаю: если станешь врать, я не буду ничего расследовать. Кто окликнул – женщина или мужчина?

Нюрка засопела:

– Не знаю, голос грубый какой-то был. Я же говорю, громким таким шепотом меня позвали: «Анна».

– Уже лучше. Значит, все-таки «Анна». И что?

– Да ничего! Позвали, я подошла, а меня по голове!

– А по ступенькам «тынц, тынц, тынц» когда было?

– Я сначала получила по голове, дальше не помню, так как потеряла сознание, потом сознание нашла… Да, я пришла в себя от боли – кто-то меня куда-то тащил, кажется, вверх. И снова провал в памяти… Зин, слышь, у меня, как в Санта-Барбаре у того миллионера, – все время потеря памяти, – гордо улыбнулась Нюрка, но, глянув на подругу, обиженно надула губы. – Нет, ну даже неприятно! А еще сон такой хороший снился…

Зинаида тоже вспомнила про сон.

– Сон в руку. Как мечтала, так и получилось – упала в катакомбы, но тебя спасли.

– Ты чо, совсем?! – вскинулась Нюрка так, что с ее тела сползло одеяло. – Мне же снилось, что меня голливудский красавец спасал и, между прочим, на руках нес к себе в спальню, а вовсе даже не выкидывал на помойку! И потом, из всего сна общее с действительностью только башка проломанная да еще нога. А где, спрашивается, прекрасный спаситель? Нет, я на такие сны не согласна! Я вообще больше никаких снов смотреть не хочу, раз так!

На возмущенные крики больной в палату вошла строгая женщина и сердито уставилась на Зинаиду:

– Время приема закончилось двадцать минут назад. Как вы до сих пор еще здесь, меня просто смех разбирает. Ну ничего люди соображать отказываются! Больным нужно покойство! Женщина, я вам говорю! Освободите немедленно палату от посторонних лиц!

Зинаида огляделась. Кроме нее и Нюрки на койке, никаких лиц в палате не было, разве только сама вошедшая женщина…

– Я сейчас освобожу, – догадалась Зинаида, что речь идет именно о ней, и сложила ручки пирожком. – Только хотелось бы узнать, как себя чувствует больная. У нее переохлаждения не случилось?

– У нее и так все на свете случилось! Перелом и ноги, и головы! Вот просто с ума схожу по этим людям – человек только-только шевелиться начал, а им еще и переохлаждение подавай! – буркнула медичка, вздевая к потолку шприц. – Мне надо лекарство больной дать, освободите помещение от своего присутствия.

Зинаида заискивающе улыбнулась и принялась пятиться к двери задом.

– Я завтра зайду… Ты, Нюра, отдыхай…

– Приходи, Зина. Всех негодяев найди, а завтра мне доложишь, – распорядилась Нюрка и накинулась на медсестру: – Чего это вы всех моих посетителей разогнали? Опять со своим уколом пришли? А вот не дам вам в меня иголкой тыкать, вы себя дурно ведете!

Зинаида не стала дослушивать Нюркино ворчание, а поспешила вниз по лестнице.

Всю дорогу она, уже чувствуя себя настоящим детективом, укладывала Нюркину информацию по мысленным полочкам и, сойдя на своей остановке, уже твердо знала – нечего впустую гадать, надо спускаться в подвал и осмотреть место происшествия. Конечно, милиция должна была уже все там осмотреть, но ведь кто знает, что им наплела эта бедовая Нюрка…

На улице стоял светлый день, поэтому Зинаида ринулась в первый подъезд без особой боязни.

Подвал здесь был плотно закрыт. Однако когда Зина потянула на себя дверь, та тяжело отворилась и даже не скрипнула. Дверь в подъезд Зинаида предусмотрительно открыла пошире, и видимость была хорошей. Лестница в подвал была грязной, естественно, никому и в голову не приходило пройтись по ней хотя бы метлой. Зато теперь ясно можно было видеть следы – их здесь имелось великое множество.

– Хм… странно… В подвал люди редко заходят, а тут народу топталось – тьма. Хотя чего удивляться, наверняка здесь уже побывал целый взвод оперативников…

Зинаида огляделась. О подвалах она слышала часто, но вот бывать в них ей не приходилось. Ничего интересного – сырость, какие-то здоровенные трубы, обмотанные светлыми тряпками, цементный пол, какие-то толстые балки…

– Интересно, а что там?

Зинаида осторожно продвинулась внутрь подвала – под самой угловой квартирой находился странный отсек, будто бы маленькая комната, даже стены, похоже, побелены. Ого! А здесь и топчан имеется, и матрас старый! Зинаида подошла еще ближе и в ту же минуту присела от резкого хлопка – дверь в подвал с грохотом захлопнулась.

Глава 2

Бабка надвое сказала

В нос ударила резкая вонь, что-то мелькнуло перед лицом, и в голове сверкнула мысль: «Крысы! Определенно сожрут».

– Уй-й-й! – сиреной завопила Зинаида и замолкла.

Рот ей грубо заткнула чья-то рука.

– И чего орать? Чего народ тревожить? Тихо, говорю! – над самым ухом прошипел чей-то бас.

«Не крысы, слава богу», – облегченно выдохнула женщина и смело отбросила руку.

Перед Зинаидой стоял здоровенный детина в коротенькой фуфайке и в синих замызганных штанах, когда-то бывших спортивными. Щетина так густо покрывала его щеки, что при слабом свете, пробивающемся сквозь щели, лица и вовсе было не разглядеть, только глаза хищно сверкали из-под черной кроличьей шапки.

– Вася, ты, что ли? Запомни: руки надо мыть, прежде чем женщину хватать. Ты ими неизвестно что делал, а меня цапаешь!

Да-да, перед Зинаидой стоял бездомный господин Василий, которого во дворе знали даже кошки. Каждая старушка считала своим долгом накормить черствым хлебушком голубей, собак и Васю. А сама Зинаида даже однажды подарила Васе свою старую куртку. Кто знает, куда он ее приспособил, но вещицу взял и буркнул: «Благодарю вас, прекрасная краля».

– А чего это вы, сударыня, у меня здесь без спросу гостите? – недовольно проворчал Василий, переминаясь с ноги на ногу. – Я вас на рандеву не приглашал.

Поговаривали, что Вася в прошлой жизни был учителем литературы, пока вдрызг не проигрался в карты. Правда то или нет, бог ведает, но при каждом удобном случае мужчина щеголял словарным запасом.

– А как тебя спросишь? – уверенно наседала Зинаида. – Я и пришла спросить, а тебя дома нет.

Раньше она не представляла, как можно жить в подвале. А теперь видела – у бомжа устроена очень неплохая комнатка, даже матрас имеется. Надо будет Васе еще одеяло старое отдать, все равно без толку валяется.

– А чего спрашивать? Трубы, что ли, протекают? Зачем ко мне-то? Здесь недавно слесаря шурудили, покоя никакого нет. Прямо как в музей, как в музей. Где пристанище найти бездомному путнику жизни? Где, я вас спрашиваю?

Вася театрально взмахнул рукой, обдав гостью новой волной специфических ароматов.

– Вась, ты это… Хочешь, я тебе мыло подарю? Хорошее, с земляничным запахом. Только ты сейчас не маши руками, а то просто дышать нечем, – сморщилась Зинаида.

Завидев, что мужчина обиженно потопал в свою комнатку, она устремилась следом и защебетала:

– Васенька, а я ведь к тебе за помощью пришла. Только ты и можешь помочь!

Доброе сердце Василия не позволило ему выставить даму на свет божий.

– Ну и чем я могу быть полезен? – развернулся он, потом вдруг спохватился и указал на матрас. – Прошу, присаживайтесь! Вшей нет, травлю чесноком.

– Спасибо, – мотнула головой Зинаида. – Я лучше так, стоймя. Вася, вспомни, к тебе тут женщину недавно забрасывали, ты случайно не видел – кто?

Василий забегал глазами, лицо у него сделалось несчастным, а пальцы стали нервно теребить какую-то веревку.

– Никого ко мне не забрасывали. Здесь же не вражеский стан! Живу себе и живу, ничего…

– Вася, если сам все не расскажешь, придется привлекать добровольцев из милиции. Чего боишься? Ты же меня знаешь, я в этом доме живу, курточку тебе еще отдавала. Ну, помнишь? Я – краля, понимаешь?

Василий смотрел на нее удивленными глазами и понимать ничего не хотел.

– Вася, ну посмотри, я – краля, – радостно светилась, повторяя, Зинаида.

– Господи, чего только бабы про себя не возомнят… – пробубнил Василий себе под нос и снова уставился на Зинаиду. – Я очень рад. Но… А давайте я вас чаем угощу!

Он вдруг засуетился, вытащил откуда-то ящик и выставил на него аккуратно вырезанные из пластиковых бутылок стаканчики. На импровизированном столе появился старый замусоленный чайник с кривым носиком, а в углу комнатки Вася стал разводить огонь на самодельной горелке.

– Сейчас чаек вкусим… У меня, правда, сервизов не имеется, и сахар не совсем свежий, зато чай настоящий, сам покупал.

Чай на самом деле был нормальный – пачка вполне приличной «Принцессы», а вот что такое «несвежий сахар», Зинаида поняла не сразу. Оказалось все просто – обычный сахар, только большими кусками, и эти куски уже кто-то сосал или лизал. Во всяком случае, они были неопределенной формы и цвета.

– Благодарю от всей души, – перекривилась гостья. – Только… я совсем недавно из-за стола. Давай уже сразу по делу. Так мы договорились, что ты мне все рассказываешь про женщину и никого не боишься? Я тебе ничего не сделаю, видишь, у меня даже пистолета никакого нет!