— Да у меня до твоего-то дня рождения все на свете заживет! — возмутилась Аня. — У тебя ж…
      — В эту субботу, — любезно подсказала Люся. — Вообще-то в паспорте немножко другая дата, да только нашей Васеньке давно на паспорт наплевать, и на возраст тоже, так что… В эту субботу она нас приглашает повеселиться.
      Аня с сомнением уставилась на Василису:
      — Серьезно, что ли?
      — А чего несерьезного-то? — подпрыгнула Василиса. — Аня! Ведь ты пойми, я все это затеваю только ради тебя! Я ж давно заметила, что ты без мужчины, ну никак не умеешь жить! Что твой сынок, твой Максимка, он уже давным-давно… Короче, в субботу приходишь к трем. И еще — от тебя тушеный кролик.
      — Кролик? — ничего не понимала Аня. — Погоди, то есть… а-а-а!! Поняла! Ты так решила пошутить, да? Ну, чтобы нам всем вместе собраться, да? А подарок, значит, не нужен, да?
      — Почему это не нужен? Да, я решила пошутить. Только с подарками! — насупилась Василиса. — Подарок нужен, и еще от тебя тушеный кролик, ну и чего непонятного-то? Кстати, о подарках! Можешь и своего Ясина пригласить, он же у тебя мужчина состоятельный.
      — Да ну его… — отмахнулась Аня и вдруг насупилась. — Он вообще… какой-то ненормальный. Сегодня решила ему спасибо за платочек сказать. Ну, подхожу так вальяжненько, сама глазками играю, играю! Ну и так ему подмигиваю одним-то глазом, подмигиваю. А он видит, что я заигрываю, а сам виду не подает, брови свои топорщит, будто и не он вовсе мне платок присылал!
      — Ань, а может, и в самом деле не он, — засомневалась Люся.
      — А кто?! — вытаращилась на нее Аня. — И потом… мне Василиса сказала!
      — Да! — мотнула головой Василиса. — Ты ее не слушай, говори дальше, не отвлекайся.
      — А чего дальше? Дальше и не было ничего, только после того, как я к нему подошла, к Ясину-то, и эдак ему промурлыкала: «Спасибо, шалун, за плат, но в следующий раз мне бы лучше сережки!»
      — Вот дурочка! — шлепнула себя по коленям Василиса. — Ну на кой ляд тебе сережки, когда у тебя уши как капустные листья?! Нет чтобы телефон мобильный попросить, новый, или там колечко с бриллиантом!
      — Нет, а чего дальше-то? — не вытерпела Люся.
      — Да ничего, говорю ж вам, — отмахнулась Аня. — Но только после того, как я про сережки сказала, он на меня так глянул сурово и стро-о-ого так произнес: «А завтра, Анна Ивановна, вы мне принесете справочку от психиатра»! Ну и на кой его звать?
      Подруги переглянулись — похоже, Аннушка уже напрочь забыла, что направлялась к этому самому Ясину вовсе не затем, чтобы работать нянькой при кобелях, а совсем даже для того, чтобы охмурить этого самого Ясина Филиппа Карловича!
      Аня, заметив, что лица подруг с каждой секундой становятся все суровее, затараторила еще быстрее:
      — И вообще! С тех самых пор, как я отправила Максима к маме, у меня образовалась целая шеренга женихов, прям целая шеренга!! Тут тебе и Таракашин, тут тебе и учитель по трудам, у Максима преподает, прям проходу мне не дает, тут тебе и… Нет, а чего вы напыжились-то?
      Подруги и в самом деле теперь уже наступали откровенно враждебно.
      — Значит, так, — чеканила Василиса. — Таракашин тебе не пара, он сам к тебе не подойдет, ты знаешь. Трудовик — тот не к тебе, а к соседке нашей Эльвире Арнольдовне приходит, поэтому… Для тебя существует только Ясин!
      — Точно, — так же сурово качнула головой Люся. — Кстати, Василиса, я совсем забыла тебе рассказать — встретила сегодня эту самую Эльвиру, и она мне всучила журнал по вязанию, чтобы я тебе передала. Так и сказала: «Там совершенно изумительные вещи! Сплошные дырки, только дырки! Вашей Василисе понравятся! Совершенно изумительные! На них уходит только пятьдесят граммов пряжи!» Ну и…
      — Я все поняла! — трагически пролепетала Василиса. — Я чуть не совершила тяжкий грех!!!
      И она, подскочив с дивана и откинув голову назад, понеслась к телефону. Через секунду подруги уже слышали:
      — Эльвира Арнольдовна? Душечка! Я так рада вас слышать! Что? Ах, журнальчик? Ну да, конечно же мне передали, спасибо огромное! Я ведь по какому поводу звоню… Да-да, конечно, давайте дружить домами… Я ведь чего звоню-то… Ах, ну конечно же, я видела вашего нового кавалера, и он… ну да… ну да… так я чего зво… Ах во-о-о-от как?! Ну коне… ну ко… ну…
      Еще через минут десять она бросила трубку и оглядела подруг торжествующим взглядом:
      — Девочки! Эльвира пригласила нас на помолвку! В эту субботу! И непременно с кавалерами. Анечка, тебе ровно неделя, чтобы закрасться в душу Ясина и пригласить его на помолвку Эльвиры.
      Аня и Люся переглянулись.
      — Вася, а чего с днем рождения? — осмелилась напомнить Людмила Ефимовна. — У тебя не состоится?
      — Ну почему не состоится? — поморщилась Василиса Олеговна. — У меня будет чудный день рождения, но… немножко позже — я его соберу на следующей неделе.
      Аня блеснула очами:
      — Ой, девчонки! Похоже, у нас начинается весенний тур! Просто кругом сплошные праздники! — И соседка совершенно несерьезно закружилась по комнате.
      — Это называется не тур, а гон! — недовольно пробубнила Люся. — И еще не известно, сколько денег мы угробим на вот такие праздники… Кстати, Вася, позвони нашим мужчинам, надо им сказать, что у нас в субботу состоится не день рождения, а помолвка Эльвиры.
      — Зачем это говорить? — вытаращилась Василиса. — Для чего это? Придут, тогда и скажем!
      — А чего ждать-то? — упиралась противная подруженька. — Позвони и скажи, пусть голову не ломают по поводу подарка.
      — Да чего ты прицепилась ко мне! Ничего они не сломают! — все больше накалялась Василиса. — Нет, я не понимаю — тебе что, завидно, что мужчины хотят одарить меня сувенирами? Если ты так уж сильно переживаешь, я могу еще через неделю и тебе день рождения устроить!
      — И мне! — втиснулась Аня. — И мне тоже надо. Только чтобы с подарками! Мне нужен новый сотовый телефон, ты правильно сказала!
      — Тебе нужно сначала прицепить к себе Ясина! — напомнила Василиса. — А то у тебя только с кобелями отношения налажены.
      — Ну хоть что-то… — вздохнула Василиса и глянула на свою собаку — Малыш терпеливо сидел возле ног и ждал, когда же у хозяек проснется совесть, чтобы, наконец, вывести свое домашнее животное на свежий воздух.
      Всю следующую неделю подруги посвятили подготовке к соседской помолвке. Эльвира Арнольдовна никогда прежде близкой подругой не считалась, даже наоборот — ее всегда страшно раздражало, что Василиса и Люся вели весьма подвижный образ жизни, у них дома часто слышался смех, а в их двери частенько звонили многочисленные гости. Эльвира если и была когда-то замужем, то в далеком молодом прошлом, и уже довольно солидный отрезок времени проживала одна, что ее весьма ощутимо злило. Однако теперь, когда ей удалось каким-то чудом ухватить своего селезня за сизое крыло, она перевернулась на все сто восемьдесят градусов. Теперь даме хотелось, чтобы как можно больше людей стали свидетелями ее счастливого брачного периода! Но поскольку всем соседям было глубоко наплевать на столь будничное счастье, Эльвира Арнольдовна призвала Люсю и Василису, ну еще и Аня за ними уцепилась, с первого этажа. Получилась эдакая компания новоиспеченных невестушек, что было совсем уж романтично и по-весеннему радостно! Да к тому же очень уж хотелось похвастаться, что ее Ленечка уже сделал ей предложение! И еще — если девушки поторопятся, то можно отметить три свадьбы в один день, а это будет в три раза дешевле, да к тому же Люся и Василиса частенько подрабатывают на свадьбах в качестве тамады, так что можно представить, какую веселую свадьбу они закатят себе. А тут и Эльвира с ними, ну как удобно! Нет, определенно, надо крепко дружить домами!
      Подруги же носились по магазинам, выбирали себе наряды и готовились к серьезному вечеру — к соседской помолвке. Правда, ни одна из них не знала, что это за праздник такой и что на нем принято делать, однако ж…
      — Люся!! Ну куда ты опять упрятала наши сбережения?! — нервничала Василиса, заглянув в свой пустой кошелек. — Я хочу купить себе новую пряжу, чтобы к помолвке связать ажурную кофточку из того журнала, что мне дала Эльвира! А у меня денег не хватает!
      — Я ж тебе вчера выдала! — таращила глаза бережливая Люся. — И потом, кофточку ты все равно связать не успеешь, потом снова понесешься что-нибудь покупать! Так что пряжу лучше не бери.
      — Как то есть не бери! Мне сама невеста сунула в руки журнал!.. Дай денег. — Василиса раздражалась все больше — каждый раз, когда дело касалось новых покупок, у них с Люсей возникали размолвки. Подружки ссорились по нескольку раз на дню. — Люся!! Я уже вижу себя в этой кофточке!!! Я уже… Люся! Я буду отбирать у тебя деньги силой!
      Конечно, Люся стала сопротивляться и, конечно же, денег не дала бы, но выручил Таракашин. Бывший возлюбленный Люси, видимо, что-то почуял, потому что теперь приходил буквально ежедневно, доводил Люсю до бешенства, а потом удалялся с горькой обидой в душе.
      Таракашина где-то можно было понять. Всю молодость он скакал, подобно крыловской Стрекозе, завязывал многочисленные знакомства, бросал влюбленных дурочек и чувствовал себя при этом великолепно. Он даже не слишком огорчался одиночеством; когда уже немного состарился, возле него притулилась какая-то бабенка, и вместе они жили довольно дружно. До тех пор, пока к непутевому Виктору Борисовичу не приехал богатенький папаша из далекой, неведомой Канады. Папаша оказался немного не в себе, потому что возжелал переписать на единственного сыночка все свое состояние. Правда, было единственное условие — сын должен был предъявить отцу свое кровное дитя и жену. Настоящую. То есть мать этого кровного дитяти. Вот такой заскок был у богатого таракашинского родителя. А поскольку от Виктора Борисовича родить дитя сподобилась только Люсенька, то Таракашин и кружился вокруг нее, слезно умоляя ее выйти за него замуж. Однако всю подоплеку своей «любови» Таракашин откровенно раскрыл Люсе еще в первый день своего возвращения, и теперь вредина Люся никак не хотела идти за расчетливого предателя Таракашина.
      И если некоторое время Виктор Борисович еще терпел, то теперь, когда на горизонте довольно четко обрисовался некий силуэт господина Белкина, он забеспокоился.
      Вот и сегодня — притащился с утра пораньше и сразу же занудил:
      — Лю-ю-ю-юся-я-я… Уточка моя ненаглядная! Ну и куда ты собираешься?.. Люся! Я, кажется, спросил: куда ты изволишь собираться?! Люсинда!! Немедленно отвечай!! И эта твоя… Василиса Олеговна! Я давно хотел вам сказать, не красьтесь так сильно, вы похожи на престарелых индейцев!
      Если у Люси нервы были железные, то Василиса оскорбления терпеть не собиралась:
      — Таракашин! Кто тебя впустил?! Кто тебя впу… Люся!!! Убери немедленно из кухни этот мусор! И вообще! Когда уже ты научишься за собой убирать?!
      Люся только терпеливо терла тряпкой пыль с телевизора. Она просто боялась открыть рот: не успеешь оглянуться, как наорешь, с этим Таракашиным всегда так, а орать Люсе совершенно нельзя — мгновенно откуда-то появляются неприятности, которые потом приходится разгребать всем колхозом. Лучше вот так губки сжать и…
      — Люся! К тебе пришли! — вдруг оповестила Василиса. — Люся! К тебе Белкин!
      — Сейчас, иду… Только руки вымою…
      — Да гоните этого Белкина!! — возопил Таракашин. — И кто это такой Белкин?! И что ему тут понадобилось?! Пустите-ка меня! Я ему напомню, кто тут хозяин! Где тут Малыш? Почему он не лает?! Не кусает всяких там Белкиных?! Малыш!! Фас!! Фас дядьку за ногу!.. А, ты умер, а где Финли?!
      — Таракашин!!! — не утерпела Люся. — А тебе самому не напомнить, кто здесь кто?! Командует тут еще!!
      — Погоди-ка… как это Малыш умер?! — вдруг испугалась Василиса и с вытаращенными глазами уставилась на собаку, которая темной тряпкой валялась возле балконной двери. — Малыш… Малыш! Люся!!!
      Люся уже стояла возле несчастного черныша на коленях и беспокойно звала:
      — Малыш! Малыш, ну чего ты, а?
      — Я ж говорю — сдох, — пожал плечами Таракашин и тут же отлетел к выходу — Василиса была тяжела на руку.
      Малыш не сдох, но что-то со здоровьем у него было явно не так. Он просто не мог сдвинуться с места, у него даже не получалось поднять голову. Вчера еще совершенно здоровая собака сегодня никак не могла подняться — пес скулил, коротко взлаивал и наверняка погибал от неизвестного недуга.
      — Малыш!! Мальчик мой!.. — навзрыд ревела Люся. — Ва-а-ася… ну чего делать-то-о-о-о?
      Василиса и сама не знала — что. Она растерянно гладила лапы славного друга и быстро-быстро утирала слезы — теперь Малыш уже не поднимал голову.
      — Двери открыть надо, там уже полчаса ваш Белкин долбится… — пробурчал Таракашин, но на него так посмотрела Василиса, что он тут же исправился и выдал весьма дельный совет: — В ветеринарку звонить надо, чего выть-то зря…
      Василиса кинулась к телефону:
      — … Да!! Быстро приезжайте!! Он… он вообще! Он умирает!! Потому что не может голову поднять!!.. Да откуда я знаю!!! Ничего он не ел!..
      — Вася!! Вася, не звони… — вдруг раздался голос Люси.
      — … Ага… хорошо, будем ждать… — быстро проговорила Василиса и в полной растерянности положила трубку.
      — Не надо ветеринарку, — вдруг опять проговорила Люся. — Малыш это… он здоров, просто… просто ухом к балконной двери примерз.
      Василиса кинулась к питомцу, сунулась к уху — так и есть! Лохматому псу было жарко с вечера, поэтому спать он улегся ближе к балкону. Непонятно отчего, но дверь была мокрой, может, оттепель, а может, и еще чего. Собачка так и уснула, а ночью долбанул мороз, и мохнатое ушко примерзло к сырой двери.
      — Кошмар какой-то! — запыхтела Василиса. — Люся!!! Немедленно звони в ветеринарку! Они сейчас принесутся на двух такси! Я им сказала, что у нас сибирская язва!!
      — Вот сама и звони, а я… да кто у нас долбится все время?! — все же разоралась Люся. — Ну никакого покою с самого утра!!! Василиса!! Это что, уже ветеринары?
      Это был Белкин. Терпеливый кавалер был настойчив, сначала долго звонил, потом стучался, а после и вовсе — долбил в двери ботинком.
      После того как ему открыли, он с милой улыбкой поклонился Люсе и привычно кивнул Василисе:
      — Василиса Микулишна, а вы в магазин, я правильно понял? — И он уставился на Васю, точно удав на кролика.
      Василисе ничего не оставалось, как согласиться. К тому же ей и в самом деле мечталось пробежаться по магазинам, присмотреть пряжу на изумительную ажурную кофточку.
      — Люсенька, так я в магазин… — как ни в чем не бывало проворковала она, поправляя прическу. — Денюжку дай.
      — На… — зашипела Люся, всовывая в кулачок подруги несколько купюр. — Вась, ты Таракашина с собой забери, а? А то они мне такое тут устроят…
      — Да ну зачем же я буду отбирать у тебя кавалеров? — дернула Василиса плечиком и поспешно выскочила за дверь — так она решила отомстить Люсе за ее предательское молчание! А то ее Белкин слишком многое себе позволяет!
      После магазинов Василиса забежала к Ане.
      — Ну и чего? Ты сегодня не пригласила своего Ясина на помолвку? — с интересом спросила она подругу.
      — Да какое там… — горько отмахнулась та. — Он на меня даже не посмотрел. Вот представляешь, Одера своего за ушком почесал, Рейна по голове погладил, Дона по брюху пощекотал, а меня…
      И она уныло швыркнула носом.
      — Ну и чего ты расстроилась? — фыркнула Василиса. — Переживаешь, что тебя по брюху не пощекотал, да? Фи! Нам такие мужики не нужны, которые сразу ломаются! Нам знаешь, каких подавай — каменных, во!!
      — Знаешь, Вася, а я не против, чтобы этот Ясин и сломался. На фига мне каменный-то? Он же не памятник… — не согласилась Аня, тяжко вздыхая.
 
      И все же как время ни тянулось, а суббота наступила. С самого утра в доме у Люси и Василисы царил переполох — еще никогда они не отправлялись в гости с мужчинами. Да еще так, чтобы обе и сразу! Да еще так, чтобы все это было в преддверии… большого жизненного, семейного пути. Да! Именно так! Мужчины должны были зайти за дамами через два часа, а потому напряжение в доме нарастало. Василиса носилась по комнатам со старой гладильной доской и не знала, куда с ней пристроиться. Люся уже который час жужжала феном, укладывая на голове непослушные вихры, а Аня (она с самого утра толкалась здесь же), та носилась по кухне, с ее головы, точно желуди, падали бигуди, а Анечка готовила какую-то волшебную омолаживающую маску из старого засохшего сырка, последнего яйца и кетчупа «Татарский».
      Конечно же, к тому времени, когда кавалеры заявились за своими дамами, оказалось, что кудри не завились, макияж еще даже не накладывался, платья безбожно помялись, хотя были совсем еще новенькие, а туфли… а туфель и вовсе не купили.
      Василиса еще быстрее забегала по комнате вместе с доской, Люся принялась уже вовсе безжалостно драть волосы, а Анечка еще быстрее заработала венчиком — противный старый сырок никак не хотел взбиваться в однородную массу.
      Потом оказалось, что надо все срочно бросать и Василисе принимать подарки, потому что никто не сообщил кавалерам, что сегодня они празднуют не день рождения, а что-то другое.
      Белкин принес в дар «имениннице» здоровенную железную хлебницу с нарисованными колосками.
      — Хм, свою, что ль, притащили? — не смог удержаться Игнатий Петрович. — Прямо неловко за вас, вы хоть бы крошки вытряхнули…
      — А мне ловко! — с вызовом дернул кудрявым чубом Белкин. — Потому что… да! Я ее у себя взял, она у меня на холодильнике стояла. А потому что… потому что я Василисе самое дорогое! Самое ценное! Эту хлебницу мне еще маменька передавала, когда мы из барака выезжали. Она мне тогда сказала: «Да выкинь ты ее ко всем чертям, там уже вся краска облупилась!» Но я… я не выкинул!
      — А чего так? — кисло поинтересовалась именинница.
      — Так вам же подарил! — вытаращился на нее Белкин.
      Игнатий Петрович смотрел на товарища чуть свысока — он сегодня принес своей избраннице томик стихов Тютчева.
      — Дорогая моя! — начал кавалер и, к ужасу своему, вдруг сообразил, что от волнения забыл имя-отчество «дорогой». — Дорогая… моя! В этот чудесный день я решил поздравить тебя вовсе даже никакой не хлебницей, а… а дыханьем Музы! Ржаньем Пегаса! Вздохом поэта! Я подарил тебе этот маленький томик стихов…
      — Ха! В библиотеке спер, пыль тряпочкой смахнул и притащил! Тоже мне — подарок! — надменно скривился Белкин. — У нас за такие подарки…
      — Мальчики! Не ссорьтесь! — замахала ручками Василиса. — Сегодня мы идем на помолвку! Нас пригласила Эльвира! Так что у вас еще будет время исправиться!
      — Не понял! — вытаращился Белкин. — В смысле? Как то есть — исправиться?
      — Обыкновенно! — дернула плечиком Василиса. — Мой день рождения переносится на следующую неделю, так что вы еще успеете сброситься и купить мне великолепный махровый халат, я потом покажу, какой я приглядела. А сейчас… ой, ну мы еще совсем не готовы! Мы не готовы, а уже надо торопиться!
      Однако торопиться никак не получалось, и кончилось все тем, что к подругам влетела разгневанная Эльвира Арнольдовна и утащила их всех к себе, не внимая мольбам. Так и получилось, что готовились к помолвке целую неделю, а за столом сидели в неотутюженных платьях, с прическами, далекими от совершенства, и с лицами, не ведающими натуральных омолаживающих масок.
      И может быть, именно поэтому вечер удался на славу. Сначала Эльвира напыщенно представила гостям своего сердечного друга — Леонида Эдуардовича. Вася, Люся и Аня хоть и знали этого товарища как облупленного (он работал в здешней школе, постоянно весной прыгал по клумбам, чтобы не замочить ног в местных лужах, и трещал под окнами стареньким мотоциклом), однако ж, как и следует при первом знакомстве, потупили взоры, закраснелись щечками и поковыряли пальчиком скатерть в приступе стыдливости. Эльвира осталась довольна. Мужчины же сошлись еще быстрее — налили по первой, и общий язык мгновенно нашелся сам. А потом и вовсе — все разговорились и принялись обучать Анечку, как нужно охмурять богатых и сытых кавалеров.
      — Ты, Ань, ты знаешь чего… — тыкала в ее сторону Эльвира. — Ты вот так на работу-то заявись, а сама будто невзначай, вот эдак, будто случайно — и раз! — юбку задери, ну будто у тебя чего-то там зачесалось! Я вот по себе знаю — как только юбку-то задерешь…
      — Не, а он чего, правда такой богатый, что ль? — не мог поверить Леонид Эдуардович. — А то, может, и не надо юбку-то…
      — Не-не-не, надо-надо, — кивал головой Белкин. — Богатый-богатый, нам Анька рассказывала, так там у него-о!.. У него собаки живут лучше, чем я, на самом деле!
      — А еще… — продолжала делиться опытом Эльвира. — Вот чтоб богача до конца охомутать, надо знаешь чего, надо…
      — Ой, ну ты, Эльвира, прямо все знаешь! — не могла спокойно слушать Василиса. — Можно подумать, ты вот этих богачей прямо тоннами хомутала! Самой вон каким-то чудом удалось охмурить нищего трудовика… Это я о вас, Леонид Эдуардович, говорю — как же Элечке повезло! А давайте выпьем! За вас!!
      Потом женщины вспомнили, что у них сегодня помолвка, и принялись рыдать. Неизвестно зачем, однако ж Василисе показалось, что на помолвках невестам обязательно положено рыдать. Поэтому Эльвире было срочно приказано убрать с лица довольную улыбку, горящие глаза и раскрытый от счастья рот, а вовсе даже опечалиться и немножко повыть. На всякий случай Василиса решила присоединиться к соседке — так, хуже не будет.
      — Ой, и куда ж ты меня с родной сторонушки-и-и-и-и… — взвыла Василиса, игриво поглядывая на Игнатия. — Ой, и куда ж ты меня молодую увез-утащи-и-и-ил… Элька, ну вой тоже, положено ж невесте выть! Чего я одна-то надрываюсь?!
      — А вот и я-я-я-я! — неожиданно возник возле стола Таракашин.
      Он, как обычно, заявился к Люсе, не нашел ее и постучал к соседям. А там его и приняли как родного — Леонид Эдуардович плюнул на все затраты Эльвиры и решил на гостях не экономить.
      — А вот и я, — снова радостно оповестил Таракашин и уселся рядом с Люсей.
      Белкину такой поворот вовсе не понравился, он повернулся к сопернику всем телом и промычал:
      — Слышь, ты, букет душистых прерий, ты от моей Люси держался бы подальше, а?
      — А чего это от твоей? — выгнул хиленькую грудь колесом Таракашин. — Промежду прочим, у нас с Люсией совершенно законная дочь имеется, а также внук, зять и… и Василиса, как горб, в самом деле…
      — Это чего, правда, что ли? — подскочил Белкин.
      — Да чего ты его слушаешь! — вскинулась Василиса. — Какой я ему горб?! Да он сам!! Геморрой на мою голову!
      — Анечка, а чего, вот этот ваш… собаковод, он и правда денег имеет немерено, да? — не могла успокоиться Эльвира. — Я к тому, что… а чего он в тебе-то нашел? Ведь, господи прости, ни кожи ни рожи!
      — Так ему какая разница с собаками-то таскаться, правда ж ведь? — пояснял Леонид.
      — Ты лучше скажи, Анна, а там что, слишком много прислуги? Нельзя ли и мне туда пристроиться? — бурно интересовалась Эльвира Арнольдовна, поигрывая глазами. — Мне вот жуть до чего интересно с цветочками возиться, ему там садовница не нужна? Молодая и красивая?
      — Может, и нужна, если молодая, да только ты-то ее откуда возьмешь? — фыркала Василиса.
      — Нет, ну как же! ну как же! — пыхтела Эльвира и разглаживала оборки на коротенькой юбке. — Я, к примеру, себя чувствую ну оч-чень молодо! Ну оч-чень!
      Помолвка с каждой минутой становилась все более громкой и даже крикливой.
      Таракашин вдруг решил отомстить неверной Люсе и вовсю стал ухаживать за Аней. Аня с Таракашиным уже не однажды пыталась завязать теплые, продолжительные отношения — соседки Люся с Василисой его к ней направляли регулярно, но всякий раз тот от нее сбегал. Поэтому теперь, когда он сам решил проявить чувства, Аня вдруг закапризничала. Соседушки, заметив такое ее настроение, тут же поддержали Анну — начали наперебой расспрашивать про Ясина и восхвалять его достоинства. Достоинство у Филиппа Карловича Ясина было одно, но какое! Он был богат! И на фоне этого плюса Таракашин очевидно бледнел.
      — Анечка, ты расскажи, расскажи, а какой у него дом? — теребила подругу Василиса.
      — Ой, ну у него такой до-о-о-ом… — тянула Аня так капризно, как будто это был дом ее папы. — Ну у него ва-а-апще дом а-а-агромный. И зачем ему такой, если он там живет один?
      — Так идиот потому что! — фыркал Таракашин. — Это ж надо — столько за квартиру платить! Без всяких штанов останешься!
      — Ничего! Твой папаша у себя там в Канаде небось не остался! — зыркала на него Люся и продолжала дразнить бывшего возлюбленного. — Аня, Ань, а ты расскажи, а какой у него сад? Сколько там метров-то?
      — Да я чего, мерила, что ли?! Огромный сад… — пожимала плечиками Аня. — И главное — все так запущено! Я, главное, ему — давайте наймем садовника, чтоб вырубил побольше ко всем чертям. А он мне — ни за что! Этот садовник только испортит естественный дизайн!
      — Это, Анечка, говорит только об одном: не привык к тебе еще новый мужчина и совсем не хочет с тобой считаться… — вздыхала Эльвира и с глубокой скорбью смотрела на соседку — по ее понятиям, он никогда и не привыкнет.
      Гулянка закончилась далеко за полночь. Мужчины набрались по самую макушку и теперь изо всех сил таращились на женщин, пытаясь разобраться, какая из них кому приходится дамой сердца. Женщины же старались на мужчин и вовсе не смотреть — чего там увидишь-то, когда они пьяные все по самое «не могу»?! Те еще красавцы, глаза б на них не смотрели. Ну ничего, вот станут законными, тогда…
      Гости уже толпились в прихожей и все никак не могли распрощаться.
      — А в следующую субботу к на-а-ам, к на-а-а-ам… — гостеприимно скалилась Василиса, напяливая свои тапки. — У меня, знаете ли, день рождения! Да! Я вообще-то не слишком люблю отмечать этот праздник…
      — Поэтому и отмечаешь дважды в год… — пробурчала Люся.
      — … Но в этот раз так захотелось с вами встретиться за нашим столом, ну так захотелось! — пела Василиса, прижимая ручки к тощей груди. — Так что… все дружно скидываетесь на подарок, и добро пожаловать!
      — Точно! Только мы уже подарили, скажи, Игнатий, скажи же, да? — толкал Игнатия Петровича в бок Белкин. — Василиса Олеговна, ну вы где-нибудь запишите, что я вам хлебницу подарил, маменькино приданое, так сказать, нашу фамильную…
      — Да я помню… — перекривилась Василиса. — Я помню, у меня в должниках остались только вы, господа молодожены, да еще вон Люся с Анечкой. Я надеюсь, Таракашин не придет.
      Люся поперхнулась — вот ведь паразитка подруженька! Это что же получается — ей два раза в год подарки дарить теперь придется? Ну ладно, она ей устроит.
      Домой разбредались шумно — Василиса и Люся поднимались к себе на третий этаж, а Аня спускалась вниз, и за ней тащился Таракашин.
      — Аня! Ну куда ты меня тянешь? Я совсем не хочу к тебе на диван! — верещал он, поглядывая на Люсю. Этот спектакль он специально для нее и устроил, потому что Анечка уже давно спустилась к себе и плотно закрыла двери.
      Но Люся Таракашина не слышала. Возле дверей их квартиры качался пьяненький Белкин и размахивал руками:
      — Василиса!! Поди вон! Я тут сегодня буду жить!! До завтрашнего утра!! С Игнатом!! Мы тут жить будем!!
      Люся нервничала, стеснялась Василисы и старалась закрыть рот вопящего Белкина рукой. Однако сама Василиса ничего не слышала — она уже стояла с Игнатием Петровичем в гостиной, и… какой стыд! — он ей робко целовал ручку. Конечно, Василиса надеялась, что пылкий воздыхатель когда-нибудь вспомнит, что для поцелуев у Васеньки имеются еще и спелые, как вишни, губы, она их специально сегодня накрасила особенно ярко. Однако Игнатий чего-то застрял на руках и выше рукавов не поднимался. До Белкина ли ей было!
      — Вася!! Василиса!! — кричала уже и Люся. — Отдай Белкину Игнатия Петровича!! Он требует!
      Петрович, сильно покраснев, выскочил-таки из гостиной, так и не добравшись до жадных губ, мужчины удалились, а подруги еще долго обсуждали, как прошла помолвка, как себя вызывающе вела Анечка с Таракашиным и как безобразно потолстела Эльвира Арнольдовна, хотя полнота ее вовсе не портит, ну совсем!
      А со следующего дня началась подготовка Василисы ко дню ее рождения.
      — Люся! Немедленно выдай мне некоторую сумму, мне нужно на продукты! — вот уже два дня с утра пораньше зычно вскрикивала Василиса у кровати сонной Люси.
      — Васенька, но ты ведь вчера уже все купила, — жалобно стонала та.
      — Что?! Что я могла купить?! — в искреннем возмущении хлопала себя по бокам Василиса Олеговна. — Я сегодня еду на базу! Мне нужна рыба!
      — А вчера? Чьи хвосты торчали у тебя из пакета?
      — О чем ты говоришь? Нет, она меня сведет с ума! Вчера из пакета торчали хвосты минтая, а вовсе не рыбы!! Этого минтая я специально купила для Финли!
      Люся тяжко вздыхала и лезла за очередной порцией денег.
      — Вась, а может, и не нужно так тратиться, а? — на всякий случай спрашивала она еще раз.
      — Ты хочешь моей смерти! — констатировала Василиса. — Ты что, не видела, какие столы были у Эльвиры?!
      — Видела… честно говоря, мне не очень и понравилось, — призналась Люся. — Тарелок было полно, а живот порадовать нечем…
      — Вот! — обрадованно вскрикивала Василиса. — Ты что, хочешь, чтобы и у меня так же?! Черт, надо обязательно напомнить, чтобы Аня приготовила молочного поросенка.
      — Вася! Ты ж говорила — кролика! — охала Люся.
      — Какой кролик! Кого ты там собираешься им накормить?! — в свою очередь возмущалась Василиса. — Да один твой Белкин ест, как… как стадо медведей перед зимней спячкой! Прямо яма какая-то, а не мужик! И Таракашин тоже, будто всю жизнь провел на лечебном голодании! Нет, Люсенька, тебе катастрофически нельзя выходить замуж, тебе каждый раз попадаются какие-то проглоты вместо кавалеров…
      Люся только вздыхала — спорить с подругой никакого смысла не было, и Люся только безропотно отсчитывала купюры.
      Сегодня Василисе потребовалось денег немного больше обычного. Нет, это она Люсе сказала, что ей просто до зарезу необходим, кроме рыбы, фарш на котлеты, а на самом деле она собиралась прикупить себе платье изумительной красоты. Она его углядела еще вчера. Оно отличалось удивительной простотой и сногсшибательным вкусом. Платьице было легким, в сливочно-бежево-коричневых тонах и безумно ее молодило. Василиса представляла, как она появится в нем на своем празднике, и все окончательно потеряют голову — мужчины от вожделения, а женщины — те от зависти. И она совсем уже было собралась лететь за этим волшебным нарядом, когда в двери позвонили.