– Вот, правильно: «мы», – значит, и тебя касается. Хватит валяться, пойдем к Потапову, пусть он нам расскажет, что знает.

– А почему не к Пашке? – Люся совсем не была знакома с Пашкиным другом и доверяться первому попавшемуся милиционеру не спешила.

– Ага, к Пашке! Он и рассказывать ничего не станет. Еще раз рявкнет, чтобы мы по ночам не шарахались, и для пущего спокойствия приведет Наденьку и Катю. Тогда уж точно нам ничего не узнать.

Наденька и Катя были Пашиными дочерьми дошкольного возраста, а совсем недавно у него родилась третья девочка. Конечно, он хотел мальчика. Однако после того, как в роддоме все перепутали и сообщили папаше, что у него двойня, бедняга впоследствии был рад и девочке. Ну а поскольку малышка требовала внимания, старших девочек он частенько сбагривал своей матери, то бишь Василисе.

– Правильно, к Пашке нельзя, он нам всю работу загубит, – согласилась Люся и пошла собираться.

Витю Потапова они нашли без труда. Тот сидел в маленьком прокуренном кабинете и ругался с кем-то по телефону. Виктор находился в относительно молодой поре, верил в свои силы и правосудие, а посему занимался любимой работой с пылом и рвением. В данный момент парень кого-то самозабвенно крыл матом и брызгал слюной в телефонную трубку. Увидев двух женщин, Витя кивнул на единственный стул и продолжал кого-то распекать. Подруги продолжали стоять: практика показывала, что так на людей быстрее обращают внимание. Витя и правда через двадцать минут бросил трубку и широко улыбнулся.

– Василиса Олеговна! Вы к нам? Какими судьбами?

– Витенька, расскажи нам, миленький, что это за старушки такие, которые гибнут где попало? Пашка ведь ничего не говорит, только рычит, чтобы дома сидели, а всю-то жизнь под замком не просидишь. Ну и, опять же, лишних приключений на свою голову не хочется, – заламывая руки, упрашивала Василиса.

Голос ее был таким жалобным, лицо искажено страданием, и парень сдался.

– Посидите минутку, я сейчас, – вздохнул он и выбежал из кабинета.

– Павел Дмитриевич, Паша! Там твоя мать пришла, – вбежал он к другу в соседний кабинет.

– Так быстро?

– Паш, она очень волнуется. С ней еще женщина, маленькая такая, плюгавенькая.

– Это теть Люся, – не отрываясь от бумаг, пояснил Павел.

– Так это… Они трупами интересуются.

– А как же! А ты думал, они солеными помидорами у нас интересоваться станут?

– Нет, а что им сказать-то? Знаешь, надо их как-нибудь того… успокоить. Может, ты сам?

Паша на минутку отложил ручку и уставился в окно. Потом его глаза хитро засветились.

– Вот что, если они так сильно хотят, отправь их к Кадецкой. Она этим делом занимается, сможет толково объяснить, что к чему. Кстати, я даже не удивлюсь, если наши бабушки решили сами разобраться в данном происшествии… Чего ты так подпрыгнул? Они могут. И, между прочим, иногда и в самом деле что-то находят. И что хуже всего – запрещать им это бесполезно, пробовал…

– А если их в камеру для безопасности? – выпучил глаза Витька. – Условия, конечно, не курортные, зато спокойнее.

– Ты крышу-то чини! Чего это мы мою мать с ее подругой – в камеру? Я же тебе говорю – отправь к Кадецкой, а ее предупреди, пусть возьмет под свой контроль теток. Думаю, они много хлопот не доставят, им раз в неделю задания давать – и они в лепешку расшибутся, а потом еще полгода над отчетами станут корпеть. Ирине это сейчас полезно будет.

– Да, верно, – затряс головой Потапов и понесся хлопотать.

Теперь он бежал по коридору к Кадецкой. В конце концов, она этим делом занимается, так вот пусть и поработает с народом. У дверей кабинета Ирины Григорьевны толпились люди, значит, она была на месте.

– Ирина, там мать Павла пришла, просит объяснить ей, что случилось с той женщиной на Тополиной. Волнуются тетеньки. Они живут недалеко, вы уж успокойте, как женщина.

– Странно, почему Павел сам с ней не поговорит? Хотя… отправляй, поговорю.

Обрадованный Потапов выскользнул за дверь, а Кадецкая только покачала головой. Никому нет дела до пожилых людей. Даже объясниться с ними никто не хочет. Понятно, старушки волнуются. И ведь живет же где-то изверг, у которого рука на старость поднимается!

– Все, договорился, – влетел Потапов в кабинет. – Идите, она ждет вас.

– Кто это она?

– Кадецкая Ирина Григорьевна. Она как раз по этому делу работает, вот и расскажет вам все подробности, опишет, так сказать, положение вещей. Вам ведь не просто болтовня нужна, да? Вот и получите факты. Конечно, кое-что она не сообщит, но вы должны понимать – интересы следствия. Сейчас по коридору и направо, – выпроводил гостей Потапов и окунулся в пучину работы.

Подруги прошли по коридору.

– Пойдем-ка, зайдем в дамскую комнату, – предложила Василиса. – Не хочется, чтобы женщина думала, что у Павла мать сирая да убогая. Хоть в какой-то порядок себя приведем. Я, например, губы накрашу, только вчера помаду купила.

Люся с досады крякнула. Так всегда! Только намечается серьезный разговор, как Василиса сразу же вспоминает о своей внешности. После посещения туалета подругам пришлось немало побегать по коридору, прежде чем отыскался нужный кабинет. Поговорить с Ириной Григорьевной оказалось достаточно много желающих, и у ее двери сидели и стояли граждане разных возрастов и социальных прослоек. Им пришлось, повыше задрав головы, бессовестно процокать каблучками в нужный кабинет, невзирая на очередь…

– Эй, красавицы! Вы куда это? Сейчас я пойду, – вскочил мужичок в женской кофте со стойким ароматом перегара.

– В чем дело, гражданин? – сверкнула очами Василиса. – Мы – инспектора по делам несовершеннолетних, к Ирине Григорьевне за документами. Вы – трудный подросток? Нет? Тогда успокойтесь!

– Так бы сразу и сказали, а то «гражданин»! – осел мужик.

Кадецкой оказалась женщина лет тридцати двух, очень приятной внешности.

– Ирина Григорьевна, мы к вам по поводу убитых старушек. Я – Василиса Олеговна Курицына, а это Людмила Ефимовна…

– Знаю, знаю, так что вы хотели?

– Мы хотели бы подробности узнать.

– М-м… давайте поступим так: сейчас у меня люди, а вечером я вам позвоню и мы договоримся о встрече, идет? Как вам позвонить?

Василиса бойко продиктовала номер, на том и расстались.

– Вот видишь, какие молоденькие девочки работают, а ты все боишься, что у нас ничего не получится, – выговаривала она Люсе всю дорогу.

Подруга только согласно кивала. Вообще, Люсе сейчас не хотелось спорить, вчера они с Василисой улеглись спать около пяти утра: пока со старушкой провозились, потом с Ольгиной квартирой, потом, опять же, чаевничали до первых петухов. А из постели Васенька вытолкала Люсю раньше десяти, поэтому ни о каком расследовании думать не хотелось, а хотелось спать.

– Люся! Ты совсем меня не слушаешь! – обиделась вдруг Василиса. – Я же тебе говорю: давай прямо сейчас зайдем к соседям Дарьи Семеновны.

– А кто это – Дарья Семеновна?

– Здравствуйте! Это та старушка, которая не дождалась тебя с документами. У которой приключился пожар и… Люся! Да ты спишь, что ли?

– Знаешь, Васенька, ты сходи сама, а я – домой. Что-то мне нездоровится – голова побаливает, поясницу ломит, давление… Простуда, наверное.

– Да нет, это старость. Типичные старческие симптомы, – деловито объяснила Василиса, заботливо беря подругу под руку и сбавляя шаг.

– Вася! Ты так плетешься, с тобой ни к какой Дарье Семеновне не поспеешь. Шевелись, Васенька, шевелись, а то прямо уснула на моей руке.

Они еще не придумали, в каком образе явиться перед соседями погибшей старушки, а судьба за них уже позаботилась. Прямо возле нужного подъезда шумела нарядная толпа, встречали жениха с невестой. В подъезде гуляли свадьбу. Свадьба – это был конек Людмилы и Василисы. Продолжительное время они работали в фирме «Улыбка» и зарабатывали тем, что проводили самые разные торжества. Проще говоря, Василиса выступала в роли тамады, а Люся – музыканта. Поэтому теперь любой праздник подруги могли организовать, что называется, с бегу. На их счастье, профессионального тамады на свадьбе у соседей Дарьи Семеновны не наблюдалось. Очевидно, родители решили обойтись своими силами, и теперь толпа галдела возле подъездных дверей, а испуганные, молоденькие свидетели не знали, как справиться с этим нашествием. Василиса поправила свои поредевшие локоны и вдруг, взмахнув руками, заголосила:

– А кто у нас лебедин?
А кто у нас молодой?
Женишок наш лебедин…

Приглашенные шарахнулись в сторону. Жених и невеста тоже пооткрывали рты, видя, как высоченная баба, точно мельница, размахивает руками и не умолкая трындит брачные запевки. Рядом топталась маленькая остроносая женщина, прихлопывала в ладошки и верещала куплеты с еще большим энтузиазмом. По всему было видно: женщины свое дело знали.

– Это Катенька с Лешей женятся, правильно? – не меняя мотива, пропела Василиса, пританцовывая возле пухлой бабенки.

– Нет, Леночка с Игорем, – ответила женщина, по-видимому, мать невесты.

– Значит, мы по адресу. Нас заказали друзья Леночки и Вити, – моментально сориентировалась Люся.

– Игоря, – поправила пышка.

– Я так и сказала – Леночки и Игоря. Не волнуйтесь, за все уплачено.

– Но… Их друзья вас не могли заказать, они терпеть не могут наемных шутов.

– Женщина, что вы от меня хотите?! – вконец оскорбилась Василиса и уставилась на женщину взглядом налогового инспектора. – Не мешайте нам работать! Я же вам русским языком объясняю, что ваши друзья всегда несут чушь. Мы можем и уйти. Только вам надо заплатить неустойку.

Женщина тут же принялась интенсивно улыбаться и пришепетывать:

– Нет-нет, что вы! Мы сами-то очень ценим народное творчество. Пусть и молодая сразу привыкает к бабьему вою. Продолжайте, никто вам мешать не будет… Раз уж без вас никак…

Василисе пришлось успокоиться, и она направилась к гостям, а хозяйка облегченно вздохнула: теперь свадьба была в руках профессионалов.

Пока молодожены с нарядным эскортом поднимались по лестницам, кто-то уже притащил Люсе баян, после чего толпа ввалилась в комнату уже с музыкой. Первые полчаса Василиса добросовестно накачивала гостей водкой – ей нужны были говорливые свидетели.

– Я пью сейчас за молодых! Да здравствуют невеста и жених! – выкрикивала она лозунги, щедро наполняя рюмки.

Не успевали гости осушить по первой, как зычно раздавался новый тост:

– Чтоб было счастье молодым,
Давайте все упьемся в дым!

Присутствующие соглашались, а Василиса заливалась соловьем. Уже никто не вникал в смысл ее слов, да она и сама перепутала все на свете и сейчас выдавала тосты, так сказать, «из избранного». В данный момент Васенька со слезами на глазах пила за маму невесты, еще довольно молодую женщину. При этом она с пафосом декламировала стихи, посвященные явно семидесятилетию какого-то прежнего клиента.

– Я пью за маму невесты! Какой она человек!
Пусть за плечами семь десятков лет,
Но он так молод, хоть местами сед!

Матушка новобрачной возмущенно хлопала накрашенными ресницами и собирала губы сердечком, но ее гнева не замечали. Наконец, Люся яростно рванула меха, и все повскакали с мест, пускаясь в пляс. Теперь Василисе можно было и отдохнуть, вернее, заняться настоящей работой. Она выскользнула на кухню и подошла к хозяйке – матери невесты, которую звали Ниной Павловной.

– Нина Павловна, а вы давно здесь живете? – начала она издалека.

– Да уж лет пятнадцать. Да какое это житье? Разве же это житье? Вон у нас в пятьдесят восьмой даже старушка от такой жизни скончалась. Прямо в пожаре задохнулась.

– Разве она задохнулась? Я слышала, ее убили…

– Слушайте! Вы нам праздник не портите! У нас свадьба, а вы про похороны.

– Извините… А кто-нибудь из соседей у вас на свадьбе присутствует?

– А как же! Из пятьдесят второй Анжела Сидоровна и Леонид Феофанович Ныркины. Очень положительные люди, Леночку мою, невесту, любят до безумия. Роман Петрович, опять же, Батонов из пятьдесят пятой. Вон тот, видите, который пельменями жонглирует.

– Так у него всего один пельмень.

– Правильно, остальные он уже слопал. Причем не только в своей тарелке. У него сейчас пост – с женой разошелся. Вы, если хотите про похороны поговорить, сразу к нему обращайтесь. Очень веселый человек, сейчас на кладбище работает, надгробья сторожит.

Батонов Роман Петрович был мужчиной лет пятидесяти, поджарым и довольно экстравагантным. Он то и дело кокетливо закидывал парочку уцелевших волос на блестящую лысину и коварно поглядывал на дам мутным глазом. Не заметить этот персонаж было невозможно: его рубаха – красная в мелкий белый цветочек – знаменем алела среди черных костюмов остальных мужчин. Однако подойти к нему было непросто – этот гость, съев уже все пельмени, теперь прочно приклеился к Люсе. Просил ее сыграть а капелла Бетховена из Седьмой кантаты Чайковского. Василиса присела к Анжеле Сидоровне.

– Какая замечательная свадьба! – льстиво заулыбалась она. – Вы ведь хорошо Леночку знаете, столько лет прожили в одном подъезде.

– Ленку-то? Да кто ее не знает? Вся округа через этот подъезд прошла. Да ведь она уже второй раз замуж-то идет! Ох и везет девке! Только и таланта, что юбкой вертеть, а ведь какого мужика оторвала! Деньги хорошие зарабатывает, не пьет, сирота…

– Скажите, а почему Дарью Семеновну не пригласили? – видимо, спьяну брякнула Василиса.

– Так она сейчас не может, она же умерла на днях, – охотно пояснила Анжела Сидоровна.

– Что вы говорите! Вот несчастье. Да и как же такое случилось? – заохала тамада.

– А чего вы хотите? Старенькая уже была, да еще и по голове кто-то ударил. Милиционеров целая стая была, так вот они и говорили. Не мне, конечно, промеж себя. Да я специально по лестнице ниже спустилась, чтобы лучше было слыхать.

– Ну-ну?

– Ничего не «ну-ну», так и сказали: «скончалась от удара по голове тупым предметом». Ну а потом уже кто-то постарался, квартиру поджег, чтобы людей убитым трупом не испугать, – поясняла Анжела Сидоровна.

– Благородный поступок, – в тон ей покачала головой Василиса. – А Дарья Семеновна одна проживала?

– Одна. Сын вроде имеется, но проживает неизвестно где. Даже не знали, куда ему сообщить о смерти матери.

– А квартира? Кому квартира перейдет?

– Как кому? Государству! Она ведь никакого завещания никому не писала. Вот вы мне скажите, неужели нельзя было квартиру на соседей переписать, а? У меня, например, сын вот-вот женится, угол бы ему не помешал. Так нет, ни себе, ни людям.

– Да, непродуманно вышло…

– Да у нее все непродуманно! – вдруг осерчала соседка. – Ведь вы представляете, умереть, когда в доме пожар! А если бы огонь на наши квартиры перекинулся? Ладно, вон Ромку Батонова пожарники затопили, он под Дарьей Семеновной живет, а если бы нас?

– А скажите, кто-нибудь приходил к вашей соседке? Гости или друзья?

– Ха! А то нет! У бабки же проходной двор был, а не квартира! То она чем-то торговала, то у нее кто-то квартировал, то гаданьем занималась. И захочешь, а всех не упомнишь. Давай уже выпьем за Дарью Семеновну. Горько!! – завизжала Анжела, и Василиса поняла, что больше беседа у них не сладится.

– Люсь, сворачивайся, давай домой, нам же позвонить должны, – толкнула она в бок раскрасневшуюся подругу, которая, по всему было видно, и не собиралась вспоминать, что должна звонить Кадецкая.

– Вы, дамочка, напились, так ведите себя прилично, – неожиданно встал в позу краснорубашечник Батонов. – Оставьте мою даму в покое и не смейте ее тыкать своим грязным пальцем.

– Люсь, поднимайся! – шипела Василиса.

– Васенька… Я не могу. Это жестоко – оставить людей без песен в такой день, – наивно лепетала Люся и украдкой косилась на Романа Петровича. – Ты иди… Ведь и в самом деле звонить должны, а я попозже… сама…

– Ты в своем уме? Хотя да, в своем… Люся, по одному ходить опасно!

– А мы по двое пойдем! – браво выпятил костлявую грудь господин Батонов. – Я сегодня ангажирую эту даму! В смысле провожаю!

– Иди, Вася, ну что я – маленькая? – покраснела Люся и зашептала подруге на ухо: – Когда он пойдет меня провожать, я его про Дарью Семеновну расспрошу.

– Ну смотри, как знаешь, – фыркнула Василиса и улизнула домой, не попрощавшись.

Люся опомнилась, когда время перевалило за полночь. Ряды гостей заметно поредели, невеста с женихом уже давно куда-то подевались, и сама хозяйка сладко похрапывала в соседней комнате. Зато ее муж, крепенький голосистый мужичок, через каждую минуту подскакивал и зычно кричал:

– А теперь по полной за здоровье внуков!

Судя по заплетающемуся языку, сегодня он обеспечил здоровьем всех потомков до десятого колена. Люсю долго не отпускали, буквально висели на ее руках и лезли целоваться, но баянистка была несгибаема. Провожал ее, конечно же, Роман Петрович. Они шли по весеннему ночному городу, пахло свежей зеленью, где-то слышалась музыка, и Люся тихо задавала вопросы кавалеру о трупе Дарьи Семеновны.

– Когда нашли убитую вашу соседку? Вы при жизни хорошо ее знали?

– Да, я знавал ее. Но не только ее одну… Помнится, у меня случилось одно прекрасное знакомство… У нее было замечательно редкое имя – Манефа Венедиктовна. Я с ней…

– О Манефе потом, – пресекла полет его воспоминаний Люся. – Неужели вам нечего сказать про Дарью Семеновну?

– Господи, ну почему же нечего! Конечно, есть, только это… как бы выразиться… другое чувство… К Манефе была пылкая страсть, а к Дарье Семеновне так, соседские чувства, ничего более. Это не весенние воспоминания.

– Ну что же, мне теперь до зимы ждать, чтобы вы вспомнили? Расскажите, меня последнее время интересуют исключительно соседские чувства.

– Ну… к соседке у меня были только чувства благодарности. Она спасла моего сына.

– Спасла? Как это? С ним что-то стряслось?

– Да, с ним случилась совершенно жуткая вещь – пришла повестка из военкомата.

– И?

– Надо было проходить медкомиссию, сдавать анализы… Вот Гошка и обратился к бабе Даше. Та ему свои дала.

– Вы издеваетесь, да? – взвилась Люся. – Как это свои?

– Обыкновенно. Надо было мочу нести…

– Я уже знаю такой анекдот! Такого в жизни не бывает!

– А я вам говорю, бывает! Кстати, вам не кажется, что за нами кто-то крадется? Нет? Так вот я вам рассказываю – что уж бабка ему дала, никто теперь не знает, но парня врачи признали к службе непригодным. И, надо сказать, до сих пор по кабинетам таскают. А парень здоров, как племенной бык! У меня и жена на той же почве свихнулась. «Вот, говорит, Гоша из-за той урины теперь с нами, жив и здоров. Я, говорит, слышала, что очень многие ее внутрь принимают, нам это тем более будет полезно!» И стала пить!

– Каждый человек делает что хочет, – мудро высказалась Люся.

– Так я-то не хотел! А она меня заставляла! И знаете, что придумывала? Продукт этот она мне в пиво лила! Поди там разберись. У меня и лысина от этого образовалась. Я не мог больше вынести такого зверства, и жена меня бросила.

– Ну и при чем здесь чувство благодарности к соседке? – недоумевала Люся.

– Да кто там за нами все время крадется? – оглянулся Батонов. Затем с энтузиазмом продолжил: – Так вот, за этот развод я готов бабе Даше ноги целовать! Хотя нет, сейчас уже не готов… Я один остался в двухкомнатной квартире, йогой стал заниматься! Вы, Люсенька, не поверите, я в любой морской узел сейчас завязаться могу!

– Главное, чтобы потом еще и развязаться смогли. И все же, давайте поговорим о Дарье Семеновне. Как ее фамилия, кстати?

– Зайцева. Но давайте лучше я вам про Аделаиду Владимировну расскажу. Такая женщина!!

С большим трудом Люсе удалось все же вытянуть из ветреного провожатого некоторые сведения. Пострадавшая жила одна, сын где-то был, но его уже несколько лет не видела даже сама Зайцева. Занималась бабуля чем придется, и вокруг нее постоянно крутились люди разных возрастов и национальностей. В целом была улыбчива, доброжелательна и врагов не имела. Во всяком случае, никто даже не мог себе представить, как бы она с кем-то поссорилась. Вот, пожалуй, и все. Больше провожатый ничего путного не мог собщить.

Возле своего подъезда Людмила Ефимовна зачем-то вспомнила о девичьей чести и шустро засеменила вверх по ступенькам.

– А вы дальше не ходите, – обернулась она.

– Но как же, Людочка, а чай? – упавшим голосом спросил Батонов.

Чай ему бы и в самом деле не помешал – на дворе было еще не лето, а жалкую грудь прикрывала только кумачовая рубашка. Щеки кавалера приобрели лиловый оттенок, над верхней губой подозрительно блестело, и бравый ухарь не переставал шмыгать носом. И все же запускать в дом малознакомого мужчину, к тому же когда в районе такой падеж престарелых дам…

– Нет-нет, Роман Петрович, мы еще так мало знакомы, – жеманно тараторила Люся, продвигаясь к своей двери.

Провожатый еще раз хлюпнул носом, гордо забросил жиденькую прядь на лысину и обиженно удалился. Люся, чертыхаясь, искала в сумке ключи: будить Василису не хотелось…

И вдруг внизу послышались шаги. Это были твердые шаги, уверенные и быстрые. Нет, не зря, выходит, Батонову кто-то мерещился. Людмила плюнула на приличия и нажала на кнопку звонка, а затем, уже не сдерживаясь, забарабанила в дверь кулаками. Однако все было бесполезно. Васенька способна спать даже на полигоне. Между тем шаги приближались.

– Вася!! Немедленно открой!! Сейчас я буду пятой старушкой, слышишь?!!

– Не ори так, соседей разбудишь. Сейчас открою. Свои ключи иметь надо, – ворчливо донеслось откуда-то снизу. По лестнице поднималась недовольная Василиса. – И что ты только нашла в этом красногрудом дятле?

– Васенька, – выдохнула Люся. – А ты… Что ты делаешь на улице? Так поздно нам Пашка ходить не разрешает.

Василиса впустила подругу, и Людмиле пришлось выслушать коротенькую лекцию о женской дружбе, верности и чести. Конечно, Василиса Олеговна не могла бросить подругу одну в незнакомом районе. И, чтобы скоротать время, она попросту вскрыла опечатанную хлипкую дверь старушки. Пока безответственная Люся упивалась легким флиртом и гуляньем, она осмотрела комнату. Пожар навел в ней свой порядок, и все-таки следы ухоженности можно было различить. Старушка не была неряхой, не была пьяницей и старалась в доме поддерживать обстановку соответственно времени: в коридоре остались клочки еще не старых, довольно дорогих обоев, на полу обгорел не весь красивый линолеум, и ручки на дверях были не самые плохие. Конечно, ничего более значительного Василиса не нашла. Это и понятно: здесь уже побывали братья по разуму, то бишь оперативники. Так ничего и не обнаружив, Василиса хотела было уже незамеченной выскользнуть из квартиры, но не тут-то было. На ступеньках, прямо возле дверей Дарьи Семеновны, облюбовала себе местечко парочка влюбленных подростков.

– Ты Светку любишь? – выпытывала юная чаровница у своего сердцееда, не подозревая, что их могут слышать посторонние уши.

– Не-а, – лениво отвечал парнишка. – Она все время надо мной смеется.

– А Ритку? – не успокаивалась девчонка.

– У-у, у нее нос острый и характер вредный.

– А Маринку?

«Да что же она оптом-то не спросит?»– нервничала под дверью Василиса. Прошло добрых полчаса, пока не выяснилось, что паренек равнодушен ко всем, кроме собеседницы. Несчастная Василиса подумала было, что наконец-то ее заточению придет конец. Однако у молоденькой кокетки вопросы не кончались.

– А почему ты со мной решил ходить?

– Ну… это… потому что… – жеманился парень, потягивая пивко.

Терпение у Василисы лопнуло, и, приникнув к замочной скважине, она четко произнесла:

– Потому что другие не пошли.

Только после этого молодежь словно ветром сдуло. Василиса Олеговна ловко выскочила из квартиры, и вовремя: приглашенные на свадьбу уже расходились. Почти не пришлось торчать на верхнем этаже, поджидая подругу, ее голос она услышала сразу. Боясь помешать зарождающимся чувствам, Васенька не стала приближаться, а кралась за подругой и ее воздыхателем за деревьями. В отличие от Люси вечер ей жутко не понравился: отработали как каторжные, никто даже спасибо не сказал, ничего не узнали, да еще и важный звонок пропустили. А все из-за Люсеньки. Поэтому сейчас бедная Люся терпеливо сносила насмешки и нравоучения обозленной Василисы.

– Вот уж не думала, что твой идеал мужчины выглядит так жиденько, – ехидно усмехалась неблагородная подруга.

– Он совершенно необыкновенный, он в морской…

Женщин прервал телефонный звонок.

– Алло! – рявкнула Василиса и тут же сладостно заулыбалась. – Да, мы только что вошли, на свадьбе у друзей, знаете ли… Волновались?.. Нет, все хорошо… Да! Да, поняла… Не переживайте, мы обязательно будем.

Василиса аккуратно положила трубку и с блаженной улыбкой развалилась в кресле. Прямо на ее впалом животе немедленно устроился Финли.

– Вася, кто это был?

– Я не сказала? Это была Кадецкая Ирина Григорьевна. Она очень за нас волновалась: уже несколько раз звонила, а к телефону никто не подходил. Ну что я тебе, Люсенька, скажу… Завтра у меня с ней встреча, – тоном усталой бизнесвумен заявила Василиса.

– Что значит – у тебя? А я?

– А ты, вероятно, будешь ворковать с этим… с Буханкиным.

– Батоновым, – обиженно поправила Люся.

– Я все время путаюсь в хлебобулочных названиях, извини.

– Ты хочешь меня обидеть, да? Тогда я сейчас ка-а-ак начну громко ругаться, и у тебя к утру будет целая куча неприятностей. Хочешь?

– Нет, – струсила Василиса. – Мир?

Утром Василисе пришлось подняться, когда еще не было и восьми: пришла невестка Лидочка с детьми и, извиняясь, защебетала:

– Василиса Олеговна, выручайте. Надо срочно с малышкой в поликлинику, а девочек оставить не с кем. Я буквально на часик.

– Иди, конечно, посижу с радостью, – успокоила ее свекровь, и невестка умчалась.

Внучки – Наденька и Катюша – были послушны и особенных хлопот не доставляли. К тому же ветреная бабка не так часто баловала их своим занудством, и теперь в ней зашевелились укоры совести. Вообще-то Василиса очень любила внучек, и в те редкие минуты, когда Лидочка решалась оставлять девочек с ней, бабушка всецело занималась их развлечением. Другое дело, что потом бедной невестке приходилось два-три часа прибирать разбросанные свекровью игрушки. Но когда Наденьку с Катюшей приводили к бабушке в гости, Василиса была по-настоящему рада.