Миры Упорядоченного - Перворожденная

Юстина Южная

Перворожденная

Предисловие

За что мы любим фэнтези? Почему нам никогда не надоедают, не приедаются сказки? Почему эльфы, гномы, орки и гоблины, чародеи и колдуны, вампиры, инкубы и суккубы не уходят с книжных страниц?

Может, потому, что они все-таки рядом с нами? А мы старательно убеждаем себя, что «этого не может быть, потому что не может быть никогда»?

Юстина Южная возвращается в «Перворожденной» к самому классическому, милому моему сердцу фэнтези. Читатель найдет здесь эльфов и сидов, темных и светлых магов, одну прекрасную (хоть и печальную) эльфийку и одну весьма своенравную (хоть и прекрасную) суккубу.

Магический двойник нашей Земли, Альтерра. Время не торопится здесь. Воздух не отравлен зловонными дымами заводов и фабрик, реки, моря и озера не знают, что такое «разлития нефтепродуктов» или «смывы пестицидов». В небольших городках идет размеренная жизнь, маги присматривают за порядком, не забывая и себя, само собой. Случаются войны и распри, бродят по свету отряды наемников – и среди них главный герой, темный маг Финеас – но в целом жизнь куда спокойнее нашей и, конечно же, третьего мира земной триады, мира – вселенской помойки, Аррета.

Рука Хаоса дотягивается и до спокойных берегов Лигурии, и Финеасу волей-неволей приходится вступать в бой, защищая свой дом. Он не преуспеет, да и к тому же темному магу как-то не пристало рисковать своей шкурой забесплатно!

Но темные маги, хоть и бравируют своей темностью, хоть и предпочитают всему комфортабельное одиночество, не подпуская никого к душе и сердцу, – знают, что такое настоящее товарищество. И последнюю волю того, кто пал, сражаясь с тобой плечо к плечу, – исполнят.

Во всяком случае, сделают все, что в их силах.

Так начнется дорога, по которой героям предстоит пройти, прежде всего, к себе самим. Война жестока, страшна и кровава, однако она обнажает души, заставляя каждого явить свое истинное лицо. Трусы оказываются трусами, подлецы – подлецами. У них есть шанс измениться, но речь сейчас не о том. Далеко не всегда мы, даже стоя на границе бури, можем разобраться в собственных мотивах и желаниях. Открытый бой лучше предательского удара в спину, и «дерево свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов», как говорил Томас Джефферсон. В свое время Бильбо Бэггинс невесть зачем бросился следом за гномами, уходившими в далекий и опасный путь, забыв дома даже носовой платок. Герои «Перворожденной» должны встать на пути чужой и чуждой силы, но не потому, что они прижаты к стене и им некуда отступать. Напротив – чужой силе отнюдь не нужен этот мирок, один из множества, может статься, она получит свое и покинет его навсегда, оставив обитателей Альтерры жить своими привычными делами и хлопотами.

Маг Финеас, эльфийка Исилвен, суккуба Мара. Одного ведет в дорогу долг перед тем, с кем бился рука об руку, хотя до дня битвы никогда о нем не слышал; другую – долг даже не перед родом или миром – но перед собой, ибо спящий дар слишком велик, чтобы можно было от него отказаться по собственной воле; а третью… она сама не знает. Может, упрямство некоего темного мага, не желающего больше смотреть на нее?

У каждого за плечами то, что отдает тьмой и злом. Можно дать им дорогу, можно обвинить во всем мир и его окрестности. А можно попытаться совладать с, казалось бы, неодолимым.

Проверить себя по-настоящему можно только на оселке неодолимого. Это страшно – и даже не только риском для жизни. Страшно понять, что ты – вовсе не тот, кем считал себя. Не праведный воин, но трус. Не благородная мстительница за погибший род и потому ставшая суккубом, но банальная убийца по найму. Не хранительница великой тайны, но надменная и пустая оболочка, телесная форма, где не осталось даже памяти об утраченном великом даре.

Глядя в бездну, надо помнить, что увиденное в зеркале тьмы может очень тебе не понравится. Но, даже если это окажется так – есть шанс исправить. Великая цель может дать великие силы.

«Перворожденная» – роман о пути. О дороге к себе и от себя. Тьма и свет в душах героев – не просто символы, их нельзя сбросить подобно испачкавшемуся плащу, от них нельзя отказаться; но их можно направить на полезное, подобно тому, как человек направляет бурные потоки на орошение полей.

«Перворожденная» – очень тонкая, поэтичная проза. Эльфийская. Пронизанная музыкой и светом, красивая. И о ее героях так и хочется казать цитатой из «Белого солнца пустыни»: «Люди попадаются мне все больше хорошие, я бы даже сказал – душевные».

Ник Перумов

1

Рассвет увяз в туманной дымке. Белесовато-розовые полосы расчерчивали небо, с трудом разгоняя серую хмарь. Птицы, в этот час уже щебетавшие в густой листве, нынче примолкли, доносились лишь одинокие трели самых отважных.

Тревожный рассвет.

Финеас приподнялся, сел на кровати, глядя в окно. Со второго этажа открывался вид на уютный италийский дворик, увитый плющом, с цветущим вдоль низенькой плетеной ограды олеандром. За кронами виноградных лоз, смоковниц и гранатовых деревьев мерцала лазурная чаша Лигурийского моря, подернутая туманом.

Городок просыпался. Возвращались с ночного лова рыбаки, и выходили в море новые суденышки – на лов утренний; потянулся по улочке запах хрустящего хлеба и свежих лепешек из пекарни Джакоббе Пьяджо; заскрипели колесами повозки зеленщиков.

Привычное начало дня в Салике, привычные хлопоты, и все же… тревожно. Даже люди, не обладающие даром Финеаса или хотя бы его именем[1], наверняка почувствовали беспокойство. Что уж говорить о темном маге, пусть и отошедшем от дел. Казалось, походы, сражения, кампании и неизменная их спутница, лагерная побудка на самой заре, остались в прошлом, валяйся хоть до полудня – но нет, не сегодня. Совершенно точно не сегодня.

Он откинул легкое одеяло, встал, плеснул из кувшина воды в медный таз и принялся умываться.

В начищенной меди на миг отразилось загорелое лицо с тонкими резкими скулами, высокий лоб, карие глаза под прямыми бровями, жесткие губы и заросшие щетиной подбородок и щеки. В уголках глаз виднелись черточки морщин, возле носа – две заметные складки. Темно-каштановые волосы до плеч Финеас собрал в короткий хвост, стянув его черной лентой. Следующий час он немилосердно гонял себя, проделывая восьмерки, отбивы и атаки тяжелым деревянным мечом. Десять лет службы наемника не уберешь из памяти каким-то полугодом мирной жизни. Тело слушалось как раньше – гибкое, мускулистое, – Финеас был доволен. Да, он теперь обыкновенный маг крохотного приморского поселения и, когда у него заканчиваются деньги, принимает заказы на зачаровывание капусты, укрепление рыбачьих сетей и излечение насморков. Но никто не знает, сколько продлится беззаботная жизнь. Быть может, ее срок уже вышел.

Однако день продолжался, не принося с собой никаких неожиданностей. Солнце мало-помалу растопило туман, по морской сини снова покатились белые барашки волн.

До обеда к Финеасу успело зайти на поклон двое, и он как раз выпроваживал последнего посетителя, толстого купца из соседнего дома, когда в дверь почти без стука ворвался юнец служка.

– Мастер Финеас, мастер Финеас, там это… мэтр Лидио очень вас до себя просит! В башню гарнизонную, как можно скорее! Если… то есть вы… – паренек запнулся, увидев наконец в комнате постороннего.

Юнец принадлежал к ученикам мэтра, об этом свидетельствовали и голубая нашивка на рукаве, и бесформенная хламида. В хламиде мальчишка изрядно путался, но гордость за нее распирала его чуть более чем очевидно. Еще бы, ученик мага! Это вам не сапоги тачать и не рыбу на базаре раскладывать!

Финеас едва заметно улыбнулся. Сам он традиционной одежды чародеев – длинных мантий и накидок в пол – избегал. Попробуй вырядись так для боя – враз без головы останешься. Когда надо рубить и колоть, а не одной волшбой орудовать, мантия только помеха. Удобные штаны, куртка с перевязью, сапоги, кольчуга, если нужно, – вот он, весь его нехитрый набор. Нет, конечно, и шелковой рубашке, и расшитому колету место тоже найдется, но в иное, тихое время. А его за последние годы было… по пальцам дни пересчитать.

Толстый купец зашевелился, вертя в пальцах полученную от мага склянку.

– Так вы говорите, по пять капель за раз, господин Юрато?

– По три. И не вздумайте добавлять больше.

– Но мне бы хотелось… ну, вы понимаете…

– Сказал, не вздумайте! Иначе вместо мужской силы получите разрыв сердца. А сейчас, пожалуйста, идите.

Купец замялся, опустил глаза и попятился к выходу, подталкиваемый Финеасом. Маг развернулся к служке.

– Где, говоришь, мэтр Лидио, в башне?

– Да, мастер, и он…

– Я понял.

Финеас подхватил свой посох и без лишних слов последовал за мальчишкой. Если уж мэтр в гарнизоне и просит прийти, значит, утренние предчувствия начинают обретать плоть.

Казармы и сторожевая башня располагались на окраине Салики. Мэтр Лидио ди Альберто, крепкий старик с ухоженной седой бородой, действительно был там, а вместе с ним капитан гарнизона и пара молодых магов.

– А, мастер Финеас, – вскинулся мэтр. – Хорошо, что вы оказались на месте. У нас тут происходит нечто… – он пожевал губами, – необычное, да. Присядьте. Капитан вам расскажет, а я дополню.

Начальник гарнизона, коренастый и хмуробровый, поправил перевязь с саблей и принялся излагать ситуацию, по-военному четко, но не без крестьянской непосредственности, присущей жителям небольших поселений.

– Мастер Юрато, дело такое. Вчера ближе к полуночи в казармы вернулся из увольнительной наш солдат. Был у родни, а та живет далеко, пару дней на повозке ехать. К вечеру он еще не добрался до побережья и, чтобы сократить путь, пошел через рощу за Тойранскими холмами. Местность там безлюдная, пути дикие. И говорит, видел в роще пришлых вооруженных людей. Сколько, сказать не может, но твердит, много. И это, мол, они только собирались, а будет еще больше. Он малый неглупый, даром что счету не обучен, обошел рощу стороной и со всех ног припустил к нам. В ночи я уж не стал дозорных посылать, снарядил сегодня по заре. Сами понимаете, мастер Юрато, город у нас на отшибе стоит, ежели что, помощи ждать долго. Гарнизон невелик, горожане сражаться умеют мало, чародеев и вовсе раз-два и обчелся… – Капитан позволил себе паузу и закончил совсем в армейском тоне: – Дозорные к назначенному сроку не прибыли. Я доложил обо всем мэтру ди Альберто и отрядил дополнительного соглядатая.

Старый колдун вздохнул, подтверждая слова капитана, и продолжил за него:

– А я уже взялся за свою часть работы. Вы ведь чувствовали сегодня… м-м… нечто, мастер Финеас?

Темный маг скупо кивнул.

– Вот и мы тоже, вот и мы, – мэтр Лидио потер подбородок. – Принялись прощупывать, смотреть. И выходит у нас странное. Волшба вроде есть, но непонятная. Ни разу я с такой не сталкивался, да и никто из наших не сталкивался. Отправил с капитанским лазутчиком ученика своего старшего. Тот пока не вернулся, но весточку с голубем прислал. По магическому зрению выходит, что в роще той люди как бы имеются, а как бы и не видно их. Думаю – новое колдовство, и сильное. Так что не обойтись без вас, мастер Финеас. Понимаю, что вы птица вольная и здесь лишь перелетом, но раз уж задержались у нас…

Старик взглянул на бывшего наемника с внимательным прищуром.

Для Финеаса его сомнения были как на ладони. Да, боевой маг им пригодился бы, но «этот» все же – темный и себе на уме. Финеас качнул головой. Тьма не равна злу – этого мэтр Лидио не может не знать, но все равно остерегается. Пришлый маг ни разу не дал повода усомниться в себе? Хорошо. Но вдруг да и вылезет на свет его недобрая сущность.

Финеас невесело усмехнулся. Было за ним кое-что. Было. По молодой глупости, по задору и подначке товарищей, по лжи одного из наставников. Тогда он действительно чуть не перешел грань, отделявшую тьму – спокойную, глубокую, не без своих опасностей и не без своих грозных методов – от настоящего мрака, безжалостного и свирепого, не гнушающегося никакими средствами. Оттого он и стал боевым магом, оттого и ушел в наемники. Смыть прилипшую мерзость. Получилось ли, вот вопрос.

– Мэтр Лидио, сейчас я живу в Салике. Значит, это мой город. Давайте посмотрим, чем я могу быть полезен, – ответил он.

Колдун одобрительно хмыкнул.

– Поднимемся на верх башни. Там будет удобнее.

Открытая площадка действительно была подходящей. Главным образом потому, что в ее центре покоился усиливающий камень. Не ахти какой мощности, но, что важно, работающий. Финеас встал прямо на него.

– Вон в ту сторону, – посоветовал мэтр, указывая на видневшиеся вдалеке холмы.

Финеас соединил подушечки пальцев, сосредоточился.

Почувствовать магию на таком расстоянии было бы невозможно, если бы не камень, но даже с ним ощущения плыли, картинка, почти готовая сложиться, ускользала, словно пар. Зыбь, дрожащее марево… И ведь не просто так она расплывается. Не просто.

Внезапно Финеас понял, что нужно делать. Вздох, концентрация. Направить мысль на это «не просто». Еще немного, еще… И на мгновение завеса отдернулась, будто убранная незримой рукой. Финеас увидел… но не только за холмами, как говорил старый колдун. В небе! И крошечной тусклой точкой – в море! Чуждое, непохожее… Всего один миг.

Он разжал ладони и повернулся к мэтру Лидио.

– Это нападение. Без сомнений. Уже скоро – они почти готовы, и… и я не знаю, кто эти «они».

Мэтр опустил голову, каждая морщинка на его лице стала глубже, резче, с пугающей четкостью обозначились складки вокруг рта. Начальник гарнизона, стоявший у мага за спиной, скрипнул зубами.

– Бейте тревогу, капитан, – бросил Финеас. – Мэтр… я постараюсь помочь.

Чародей поднял глаза.

– Действуйте, – тихо сказал он.

Финеас бежал по городу. Вести о нежданной угрозе разносились с быстротой ветра. Хвала Всевышнему, паника не наводнила Салику, как опасался темный маг. Охи и крики раздавались повсюду, но при этом матери сноровисто собирали детей, мужчины открывали подвалы, извлекая на свет оружие, кто-то мчался отвязывать лодки, чтобы женщины с малышами успели отплыть подальше и переждать осаду в другом месте побережья, а заодно предупредить соседние поселения и, если повезет, призвать их на выручку. Видно, на городок уже нападали раньше и жители к набегам худо-бедно были готовы.

Ворвавшись к себе домой, Финеас подхватил доспех, вынул из тайника несколько амулетов – ерунда по большому счету, но могут пригодиться. Теперь оружие. Короткий боевой посох и меч всегда при нем. Добавить кинжал и полые шарики с особым составом внутри – это все, что у него сейчас имелось. Повинуясь неясной мысли, он кинул в дорожную котомку смену одежды, пару книг и мешочек с магическим скарбом. Пусть лежит наготове.

Шумная суета на улице не прекращалась. Кто-то пытался спрятаться, кто-то в лихорадке собирал пожитки – бесполезное занятие! – кто-то растерянно звал родных. Но все звуки в одну секунду перекрыл оглушительный девичий визг. Финеас ринулся к окну. Так и есть. Началось.

И как началось!

Небо… темный маг не зря чуял – небо. Сотни две невиданных раньше тварей с покрытыми зелено-бурой кожей крыльями, огромными ртами и провалами вместо носа атаковали Салику с воздуха. Проклятье, кто это?!

Люди старались укрыться, те, что посмелее, доставали ножи и луки. Твари настигали их, рвали когтистыми пальцами, хватали за плечи, уносили с собой и швыряли на землю с высоты. И то, чего боялся Финеас, случилось – паника. Сначала заорали и заметались слабые или трусливые, за ними стали терять головы и крепкие.

Темный маг, не тратя времени, выпрыгнул прямо из окна. Чуть смягчив приземление наскоро созданной воздушной периной, добежал до ближайшего скопления тварей и швырнул в них горсть шариков из поясной сумки. Существа погрузились в полупрозрачную синеватую мглу, а затем жители маленького города услышали их пронзительное верещание. Крылатые падали, корчились в муках и застывали, подобно изваяниям.

Заметив мага, горожане ободрились, некоторые даже приветствовали его радостными возгласами, первое смятение вроде бы улеглось. Но Финеас бежал дальше, к сторожевой башне, потому что он видел то, чего не могли разглядеть остальные: в город врывались отряды неведомого противника.

Он не успел.

Возле центральной площади его уже встречали воины захватчиков, на этот раз не противоестественные создания, люди. Еще одна порция шариков, наполненных отравляющим дымом и приправленных магией – не дай небеса зацепить кого-то из своих, – задержала нападавших, но не остановила. Финеас увяз в схватке.

К счастью, башня не спала, несколько всполохов и далекий шум подсказали магу, что мэтр Лидио со своими коллегами и учениками вступил в бой и сделал это более чем успешно. Но отвлекаться на созерцание не было возможности. С каждой минутой в селение вкатывались свежие волны атакующих. От горожан особой подмоги ждать не приходилось, а в одиночку долго не продержаться… Пробиться к магам – вот что надо. Едва Финеас об этом подумал, как в рядах врагов возник переполох – человек пятнадцать или двадцать набросились на захватчиков сзади и сейчас выкашивали их, словно сорную траву.

Гарнизон Салики? Капитан? Но нет, воины были Финеасу незнакомы. Колдун, ведший их в сражение, тоже. Светлый маг, высокий и мощный, типичный варяг из северных племен, с русыми усами и округлой бородкой – его никто здесь раньше не видел. Однако боролся он как настоящий воин-чародей. Раскидал врагов каким-то хитрым заклятием и сразу же добавил сверху мечом.

– Как дела, мастер? – крикнул он Финеасу, добродушно подмигивая и одновременно отбивая атаку справа.

– Как обычно, – ухмыльнулся темный маг.

Варяг загрохотал смехом.

Еще несколько вражеских наскоков они отбили вместе. И тут с неба обрушилась лавина…

Посох темного мага взметнулся над головой, навершие полыхнуло аметистовым. Стрелой сорвалось заклятие и вонзилось в центр летящей стаи. Крылатые дернулись, пытаясь рассыпаться, взвыли, объятые пожирающим пламенем. Аметист не щадил никого. Вихрь, пылающая заверть! Огненные клубки падали на землю, катались по ней с воплями и сгорали дотла.

Что за твари! Финеас резко повернулся, направляя посох на новый отряд, пробивающийся к ним. Кажется, обычные солдаты. Значит, время для другого оружия… В двух футах слева взвился и опал меч нежданного соратника – еще один противник повалился, разрубленный надвое. Силен этот светлый маг. Одинаково умеет сражаться и словом, и сталью. Жаль, у Финеаса не было возможности даже имя его спросить, слишком быстро настигла их сеча.

Очередные враги кинулись в бой с тем же безумием и бездумием в глазах, что и прежние. Околдованы? Намертво подчинены воле предводителя или его магов? Или просто следуют инстинктам, повинуясь урагану схватки и блеску обещанной добычи? Финеас с удовольствием поразмышлял бы над этим, лежа в одной из кипарисовых беседок на побережье у скал, но беседки пылали, как и все западное предместье города, подожженное захватчиками. Скользящий шаг, уклонение, стремительный удар в ответ на неумелую атаку. Тратить на нападающих заклятия из боевого посоха не имеет смысла – люди. Посох надо беречь, обойдемся клинками.

Светлый маг безо всяких просьб встал рядом, прикрывая спину Финеаса. Тот коротко кивнул. Сталь – длинный эсток темного мага и изогнутый, похожий на шамшир меч светлого – бьет одновременно, противники валятся, словно подрубленные стволы. Но на их место спешат другие. Три, пять, семь… девять! Против двоих. И вновь взмывает оружие, вновь опускается, разрывая алые нити жизни смертных, вновь ищет и находит жертву. Жертву непрошеную, ненужную, пришедшую сюда добровольно. Но пришедшую убивать, а посему обменявшую смерть на смерть.

Битва шла везде. У причалов, у городских ворот, в самом городе. Сражался малочисленный военный гарнизон, сражались горожане, сражался мэтр Лидио со товарищи. Нападавших было больше, много больше… люди и эти жуткие твари – крылатые, зеленокожие, пустоглазые. Неимоверно жестокие в своей ярости. Но все же, пока держались маги, шанс отстоять город был.

В мгновения передышки Финеас старался и никак не мог разглядеть, кто же направляет вражеских солдат. Не помогало ни обычное, ни магическое зрение. Если предводитель и присутствовал в битве, он, вероятно, скрывался за мощными заклятиями.

– Воздух! – крикнул светлый.

Финеас вскинул голову. Пара тварей из крылатых подобралась слишком близко – и не спугнешь ведь, нет времени, атака идет отовсюду.

– Займись ими! – бросил соратник. Финеас понял. И доверился.

Поднял меч, нацеливаясь на тварей, открываясь внизу. Варяг на миг замер, повел вокруг свободной рукой, а в следующий – их окружила еле заметная мерцающая полоса. Наседавшие враги будто увязли в прозрачном сиянии вместе со всем своим вооружением. Мечи тянулись к двум чародеям, но не могли достать. Финеас сшиб крылатых, ринулся добить. Со лба варяга крупными каплями скатывался пот. Щитовое заклинание давалось нелегко.

– Все, снимай! – Финеас развернулся к противникам.

Щит упал. И оба мага ударили так слаженно, словно всю жизнь провели, защищая осажденные селения бок о бок. Волна нападавших отхлынула.

– Финеас Юрато, – произнес темный маг, вытирая перчаткой слезящиеся глаза.

– Диар Фадд, – отозвался светлый.

Короткая улыбка – знакомство скреплено.

В ту секунду Финеас почти поверил, что им удастся отбиться. Что Салика не падет. И именно тогда в заливе показались…

– Корабли, – потрясенно прошептал маг.

В гавань заходило пять или шесть кораблей – разглядеть точное число мешал чад, тянувшийся от подожженного города. Но совершенно ясно, что это не Генуя спешит на помощь своему маленькому вассалу. Нет у Генуи ни таких судов черного дерева, ни таких парусов с незнакомым символом, вышитым на переднем, – восемь стрел, обращенных в разные стороны. И встретить их уже нечем.

– Ракот вас подери! – прорычал Диар. – Все, не продержимся. Надо уходить!

Он окинул взглядом небольшую площадь перед воротами в поисках своего отряда. В схватке их отшвырнуло слишком далеко. Несколько человек в коричневой кожаной броне, похожей на доспехи самого Фадда, отступали к пристани, теснимые массой чужаков.

С носа одного из кораблей сорвался сгусток тьмы. Крошечный, по мере скорого продвижения он расширился до размеров кроны огромного дуба и рухнул на землю, разом накрыв всех воинов Диара.

Фадд взревел, устремился к пристани. Одна его рука рисовала в воздухе резкие символы, другой, с мечом, он отмахивался от попавшихся по дороге. Выругавшись, Финеас рванул следом. Кулак Диара сверкнул солнечным отблеском; солнце отвердело, превратилось в подобие клинка, и клинок этот маг изо всех сил метнул в «крону» тьмы. Та дрогнула, нехотя расползлась, исчезая в трещинах меж камней площади. Но было поздно.

На месте воинов Диара остались лишь высохшие мумии, страшные, скрюченные, с открытыми ртами.

Диар остановился. Медленно поднял взгляд на заходящие в гавань суда, отбросил меч. Снова вскинул руки…

– Диар, нет! Не успеем! – закричал Финеас на бегу.

Но светлый маг будто не слышал его. Его пальцы плели новое заклятие, сильнее и жарче предыдущего.

Финеас увидел, как лоскутья тьмы взлетают с нескольких кораблей сразу. Семь, минимум семь колдунов, а то и больше. И вся мощь направлена сейчас на одного Диара. Посох оказался в руке прежде, чем Финеас осознал, что творит. Аметистовое пламя ушло наперерез двум «кронам». Третью срезал кинжал, хранимый на поясе, напоенный кровью трех египетских жрецов, – давний подарок фараона. Не подвел подарочек! И опять верный посох – четвертое облако мрака растворяется, не коснувшись их.

Заклятие Диара наконец высвободилось. Сеть прозрачного золота встретила остальные сгустки тьмы, рассеяла их, подобно дыму, и надвинулась на два черных корабля. Те вспыхнули мгновенно, но не загорелись, а стали разрушаться, частицы нестерпимого света пожирали их изнутри. С палуб послышались крики.

Диар опустился на колено, подобрал меч, глубоко вздохнул. Но когда отдыхать? Маги прочих кораблей не ждали; уже не тьма, что-то вовсе невообразимое понеслось к пристани. Бесформенные клочки, на лету обретавшие вид стрел и копий.

– Уходим, – смирился Диар. – Их слишком много, не выдюжить.

Укрывшись от первой волны колдовских стрел, побежали прочь. К ним присоединялись другие защитники города. Битва проиграна, нужно спасать оставшихся в живых. Почти у самых стен бегущих настигла вторая волна. Люди, не имевшие чародейского щита, падали, сраженные.

– Финеас, стой!

Маг задержался.

– Прикрой меня. Попробую эту заразу от людей отвлечь.

Финеас не позволил себе поморщиться, молча замер, растягивая оградительную магию на соратника. Да, он считал это пустой тратой времени, но понятно, что Диар по-другому не может. Светлый маг сплел еще одну «сеть», швырнул на уже приставшие к берегу суда. Пусть их колдуны разбираются, зато у людей теперь есть шанс убежать.

Крылатая тварь напала внезапно. Вот ее не было, а вот она уже смыкает когтистые лапы на горле Финеаса. Что ей «ограда», если та не на нее рассчитана, сверху-то полосы нет! Финеас покатился кубарем, стараясь задавить мерзость, заставить разжать когти. Ах, знать бы секрет Жирара Бонне, серого чародея, она бы даже сунуться не смогла.

– Диар, щит! – прохрипел он.

Тот не услышал. Почувствовал. Но не было даже мига, чтобы поставить охранное заклятие, крылатые навалились скопом. Светлый маг крутился, отбиваясь мечом, с каждым взмахом сокращая количество врагов…

Тогда и настигла его стрела. Последняя из выпущенных магами с черных кораблей. Вонзилась в спину, точно под лопатку.

Диар вздрогнул, неловко повел рукой, пытаясь то ли создать защиту, то ли ухватиться за что-нибудь. Подкосились ноги, он осел на землю. Стрела обратилась темной хмарью, впитываясь прямо в тело. Крылатые тут же кинулись врассыпную, словно того и ждали.

Проклятье!

Финеас наконец-то сбросил с себя тварь, взмахом посоха отогнал остальных. Диар, Диар, что ж так… Но времени причитать не было. Он взвалил соратника на плечи и оттащил за стену. Хоть какое-то убежище, хоть на пять минут. Склонился над магом, ладонью чуть приподнял его голову.

– Диар?

Маг пошевелился, открыл глаза. Несколько секунд смотрел невидяще, затем моргнул.

– Оно сейчас… меня сожрет… – прошелестел он. – Слушай… важно…

Он с неожиданной силой ухватил Финеаса за ворот рубахи, потянул к себе. Тот наклонился.

– Диар, что?

– Перворожденная… найди Перворожденную… Исилвен… скажи ей… Зафир здесь.

Спина светлого мага выгнулась, изо рта вытекла струйка неестественной коричневатой крови. Хрип. И… все.

Финеас аккуратно опустил голову Диара. Поднялся.

Так, в городе больше делать нечего. Но соратника, пусть даже погибшего, он этим тварям не оставит. Вложив посох в кольцо на поясе, Финеас соединил ладони ковшиком, прошептал в них тихие слова. Здесь требовалась совсем другая волшба.

Пепел разлетелся по ветру, и темный маг поднялся с колен. Все же из Салики пока уходить нельзя. Надо попробовать забрать вещи и… Впрочем, об «и» подумаем, когда увидим, что там творится.

По счастью, в суматохе мага не заметили ни горожане, ни чужаки, наводнившие улицы селения. Отводя им глаза, скользя в тени строений и переулков, он проник в свои комнаты на втором этаже и схватил дорожную сумку. Вовремя! Деревянная крыша уже занималась от пламени, перекинувшегося с ближнего дома. Бедный сосед-купец, ему так и не доведется попробовать волшебного снадобья.

Финеас медленно смежил и тут же открыл веки, чтобы взглянуть магическим зрением в сторону башни. Стиснул зубы. Кажется, там все кончено… Или нет, аура мэтра Лидио еще теплится в ее стенах. Что ж, значит, придется подумать об «и».

Добраться до гарнизона оказалось возможным, лишь полностью истратив заряженный на краткосрочную невидимость амулет. В башне было пусто. Здесь уже никого не требовалось осаждать. Защитники города лежали безмолвные в комнатах и на лестнице – в крови, с проломленными головами, сломанными ребрами… или не тронутые рукой человека, но задетые смертельным заклятием. На площадке с усиливающим камнем сидел, привалившись к стене, мэтр Лидио ди Альберто. Его грудь слабо вздымалась, но он не двигался.

– Мэтр, – позвал Финеас, дотрагиваясь до щеки старого колдуна.

Тот приоткрыл веки.

– Мастер, – пробормотал он. – Скорее. В моей мантии, слева… возьмите свиток.

Финеас запустил руку в складки длинной хламиды и вытащил узкий, перевязанный пеньковой веревкой пергамент. Всмотрелся в руны. Эвас… Неужели!

Мэтр Лидио качнул головой, подтверждая догадку.

– Я не могу… но ваших сил должно хватить.

– Дальность?

– Миль десять. Лучше в сторону Тейна, там убежище. Быстрее.

Финеас торопливо развернул свиток. Да, то самое сплетение рун.

– Эвас олсо райдо, нид вуньо, нид кано… – зашептал он.

А когда закончил чтение, крепко обхватил мэтра Лидио и занес руку над свитком.

Сверху раздался режущий вой. Крылатая тварь спикировала прямо на них, растопырив когти. На лестнице послышались торопливые шаги.

– Эй, стоять! – приказал гулкий, безжизненный голос вражеского воина, появившегося в арке входа.

Финеас размахнулся и изо всех сил припечатал ладонь к свитку. Вся копившаяся энергия разом ворвалась в пергамент. На мгновение тот вспыхнул охряным пламенем и… исчез.

Зеленокожая тварь, не успев остановиться, врезалась в камни, воин застыл на месте, ослепленный. Ни седобородого чародея, ни молодого мага в башне уже не было.

Аккуратно уложив мэтра Лидио на топчан, Финеас огляделся. «Убежище» – выдолбленная в скале пещера – скрывалось от посторонних глаз благодаря амулету в известняке над входом. Хотя найти ее и без того оказалось нелегким делом. Если бы не подсказки мэтра, которого Финеас последние три мили волок на себе, он бы не стал искать в вечерних сумерках незаметную тропку меж сосен, не полез в заросли иглицы и прошел бы мимо очередного скального нагромождения, каких полно в прибрежной местности.

Внутри каверна отличалась скорее аскезой, нежели уютом, но все необходимое тут имелось: пара лежаков с соломенными циновками, удобные, хоть и грубоватые, стол со стулом, припасы еды и хранилище алхимических зелий. В ожидании пробуждения старого колдуна Финеас скинул наконец доспехи, подкрепился сухарями и водой из своей фляги. Вода была особой, набранной в заклятом источнике, парой капель она придавала сил и всегда оставалась свежей. Жаль, запас ее подходил к концу. Финеас прилег. Все, что мог, он для мэтра Лидио сделал, теперь – считать часы и надеяться.

Мэтр очнулся к полудню. Как будто бы восстановившийся и даже бодрый. Темный маг с облегчением выдохнул: от физических ран старый колдун не пострадал, однако магические могли оказаться серьезными. Хвала Всевышнему – не случилось.

Пока мэтр Лидио совершал омовения, громко сожалел об утраченной любимой курительной трубке и обедал, Финеас бродил рядом с пещерой, погруженный в думы, но в конце концов чародей позвал его. Он сидел, облокотившись на стол, сосредоточенно постукивая пальцами по доскам. Финеас опустился на топчан.

– Мэтр Лидио, вы знаете, кто это? – спросил он после паузы. – Кто напал на Салику?

– Думал, что это вы мне скажете, мастер.

– Я?

– Вы – боевой маг, могли сталкиваться с подобным противником раньше.

– С таким не сталкивался. Но на кораблях у них был символ – стрелы, летящие в разные стороны. Он вам знаком?

Мэтр по своей излюбленной привычке пожевал губами, затем неопределенно повел ладонью.

– Боюсь, что нет. Единственная зацепка – маг, который неожиданно пришел на подмогу. Я видел его и его отряд с башни…

– Диар Фадд.

– Мастер Диар… Да, вот о нем даже до Салики докатывались слухи.

– И какие же?

– А вы не слышали, мастер? Впрочем, вы же минувшие два года воевали гораздо южнее.

Финеас развел руками. Он немного рассказывал о себе мэтру Лидио, когда впервые появился в Салике. В самом деле, последние пару лет Финеас провел, мотаясь по землям ассирийцев и египтян.

– А о мастере Диаре стало известно как раз в это время, только действовал он на севере, до наших краев никогда не добирался. Светлый боевой маг, небесталанный. Сколотил собственную небольшую дружину. У нас прославился тем, что изгнал, а затем и прикончил шайку Бергамских оборотней. Довольно мерзкие существа, надо сказать, совершали набеги не только в Бергамо, но и в Генуе объявлялись. Однако поговаривали, мастер Диар гоняется за каким-то совершенно своеобычным злом. Что есть у него некая тайная цель.

– И следуя за этим злом, он и очутился в Салике? – нахмурился Финеас.

– Вполне возможно. Мы ведь по-прежнему не знаем, кто наши захватчики. За ними стоит сильная магия, но, чтобы разобраться, видать, нужен кто-то поопытней, чем дряхлый чародей из приморского селения.

Мэтр в задумчивости помял бороду. А у Финеаса вдруг заскребло на душе. Смутное ощущение, несколько мгновений владевшее им в начале вчерашнего боя, когда он столкнулся с противником лоб в лоб. Будто взгляд сквозь тусклое стекло – где-то он уже встречался с подобной волшбой. Что-то чувствовал. Не видимое – не заклятия, не внешние символы… что-то внутри.

– Но зачем им Салика? – проронил старый чародей. – Почему именно мы? Тихий городок, не центр мира, не средоточие колдовских искусств. – Он обхватил голову, пробормотал вполголоса: – Бедный Фабьо… так хотел стать настоящим магом.

Финеас вспомнил мальчишку-посланника, путавшегося в собственной мантии. Ладонь сжалась в кулак.

– Вероятнее всего, город здесь ни при чем. Случайная мишень. Пока я вижу лишь одну цель. Это начало экспансии, и они – кем бы ни были эти «они» – пробуют силы, отрабатывают на малом. Возможно, им нужны новые рекруты. А пленные – подходящий вариант; вы же видели их глаза, у половины воинов не было своей воли. С ними что-то делали.

– Я знаю, как поступают обычные разбойники или пираты. Грабят селение и оставляют его в покое. Но уйдут ли эти?

– Либо так же отступят, забрав пленных, и укроются в своем гнезде – откуда-то же они пришли. Либо сделают из Салики плацдарм на Лигурийском побережье. Скорее первое. Плацдарм хорош, будь у города форт или хотя бы высокие стены, а тут ни того ни другого.

Колдун помолчал, и в этом молчании темному магу почудилось сомнение.

– Мэтр Лидио, – решился Финеас. – Что вы знаете об эльфах? Точнее, знаете ли, где они живут? И как их найти?

Старый чародей взглянул на него с любопытством:

– Их немного. В наших краях не видели ни одного.

– А где-то еще? Мне рассказывали про север. Когда я воевал под началом варягов, пару раз довелось встретиться с Перворожденными.

– Север, да. Единственное эльфийское поселение, о котором мне доподлинно известно, находится на острове Скай. Это протекторат гэльских племен, преимущественно скоттов.

– Других сведений о поселении нет?

– Их правителя зовут Валакар. Пожалуй, все.

– А вы никогда не слышали имен Исилвен, Зафир?

Мэтр покачал головой. Финеас поднялся, постоял, опершись ладонями на стол, затем прошелся по пещерке к входу и обратно.

– Да уж, задал мне Диар задачку, – пробурчал он себе под нос.

– Мастер Диар просил вас о чем-то поговорить с эльфами? – заинтересовался мэтр.

– Что-то вроде того.

– Попросил перед… собственной гибелью?

Финеас кивнул.

– Если он так поступил, значит, за его словами стоит дело несомненной важности. Поручение, которое нельзя не выполнить. И возможно, именно оно прольет свет на случившееся в Салике.

Темный маг кивнул снова. Знать бы еще, где искать эту Перворожденную. Единственная зацепка – остров Скай… Начать оттуда? Все равно иных вариантов нет. Мэтру помощь уже не требуется, а Финеасу и вовсе незачем оставаться в Лигурии, ничто его тут не держит. Послать сообщение Маре, предупредить…

Финеас поймал себя на мысли, что только сейчас вспомнил о девушке. Нет, Мара не нуждалась в его опеке, она собиралась вернуться в Салику не раньше чем через месяц, да и сама прекрасно могла о себе позаботиться. Докладывать о своем отъезде он тоже не обязан. Однажды сказав женщине «нет», нельзя давать ей ни одного повода думать иначе. Но не рассказать о битве в городе – неправильно. Нужно ее предостеречь.

Подавив в себе недостойное желание оставить все как есть, Финеас расстегнул одежный крючок на запястье. Руку чуть повыше кисти охватывал браслет со стальной прямоугольной пластиной на нем; пластина была чистой, отполированной. Маг огляделся вокруг, подобрал с пола тонкую ветку, заострил кончик и, действуя словно пером, написал на браслете: «Салика атакована. Я уезжаю. Будь осторожна». Слова мгновенно отразились аккуратной гравировкой. Уколов ножом палец, Финеас капнул на выгравированное послание кровью и прошептал заклятие. Несколько секунд – а затем он растер алую каплю по металлической табличке, и та снова стала девственно-чистой.

– Магия молниеносных писем? – заинтересовался старый чародей. – Необычная форма.

– Я усовершенствовал принцип. Не нужно скреплять послание рунами и таскать с собой зачарованный пергамент. Но ресурсов по-прежнему жрет массу.

Да, молниеносные письма были хорошим изобретением, однако петушиного жертвоприношения хватало на два, самое большее три-четыре послания. Можно было напитать пластину энергией кристаллов или привлечь одну из стихий, но кристаллов достаточной мощности у Финеаса не имелось, а стихийная зарядка просила слишком много времени: не дней – месяцев. Этим «письма» напоминали щитовые заклятия, тоже вытягивавшие прорву сил. Тем не менее заменялись они с трудом. Не часто у простых чародеев хранились магические шары, еще реже сидели в клетках заговоренные гонцы – мелкая нечисть или птицы. Не заурядные почтовые голуби, а птицы-связные, колдовством настроенные на определенных адресатов. Так что приходилось использовать иные средства.

В свое время, поддавшись слабости, Финеас создал для Мары второй браслет, чтобы она могла получать весточки от него. Сейчас, конечно, это выглядело расточительством, но не отбирать же обратно. Вот и пригодился.

– Но кровь все еще нужна?

– Да, чтобы активировать, – щегольнул новомодным словечком Финеас. – И определить, кто отправил, иначе пластина не сработает. Но и у вас, мэтр Лидио, смотрю, есть свои секреты.

– Вы про перемещающий свиток? – Неожиданно для Финеаса мэтр покраснел, будто ученик мага, застигнутый за недозволенным колдовством. – Сохранился с давних времен, знаете ли. И, собственно…

Он повернулся к стене, пробормотал заклинание, часть скальной породы отвалилась. Из образовавшейся ниши мэтр достал свиток, как две капли воды похожий на предыдущий, но внушительней размером и толщиной, что означало большую дальность переноса.

– Возьмите. Думаю, вам он пригодится больше, чем мне.

– Вы отдаете его просто так?

Финеасу было чему поражаться. Свитки перемещения – редкая руническая магия. Иначе все давно бы передвигались с их помощью, отринув лошадей и хождение пешком. Ее секреты если не утрачены полностью, то уж, во всяком случае, не встречаются на каждом шагу, чтобы разбрасываться артефактами подобным образом.

– Берите. В конце концов, должен же я как-то отблагодарить вас за спасение жизни. Не всякий… – мэтр слегка запнулся, но продолжил твердо: – Не всякий темный маг вернулся бы в башню.

Облако набежало на лицо Финеаса. Он не самый обычный темный маг, это правда, однако и до святости ему далековато.

– Мэтр, я не спасаю всех подряд. Тьма учит осторожности. Лишь светлые щедро делятся силой, помогая всем встречным и поперечным. Но благодаря вам я нашел приют в Салике, и именно вы излечили мою злосчастную рану.

– Да там пустяк был, совсем пустяк, – отмахнулся старый чародей. – Значит, вы собираетесь в путь?

Финеас помолчал, затем коротко ответил:

– Да. Но свитком до поры пользоваться не буду. Прибережем для важного случая.

– Что ж, храни вас Всевышний. И вот еще что. Если пройдете через Триору, загляните к дону Монтальво. Он мне кое-чем обязан и с радостью предложит вам лошадь, чтобы не пришлось добираться пешим. Я напишу ему…

Мэтр Лидио завозился в поисках бумаги и пера, а Финеас вышел из каверны на воздух. Постоял, вдыхая солоноватые запахи с моря, растер в ладонях листочек тимьяна и ощутил его легкий цитрусовый аромат.

Теплая, гостеприимная Лигурия, с оливковыми рощами, свежим морским бризом, цветущим миндалем и острыми скалами… Единственное место, к которому он привязался. Когда еще доведется сюда вернуться?

Финеас выбросил листок и шагнул внутрь пещеры.

2

Ветер рвал одежду. Словно обезумевший аконтист, он швырял кинжальные порывы один за другим, пробивая насквозь и шерстяной плащ, и колет, и плотную рубашку. Финеас в который раз поежился, еще туже стягивая завязки. Октябрь в здешних краях настраивал на военный лад, поэтому маг вовсе не удивился прохладному приему в гористой стране скоттов.

Три недели Финеас потратил на то, чтобы добраться из Лигурии до одного из портов Галлии, и еще три – на путь от Лондиниума до острова Скай. Вступив на гэльские земли, он тут же попал под пристальное внимание Макмилланов, Мактавишей, Макгрегоров, Кэмпбелов, Логанов и прочих скоттишских кланов. Стоило появиться на территории очередной общины, и со всех сторон в него вонзались десятки настороженных взглядов: зачем забрел сюда, чужак? Добро ли несешь с собой? Не готовишь ли какую каверзу? Его останавливали мрачные гэлы, заводили в ближайший трактир и плюхали перед носом кружку с вересковым элем. Лишь после того, как Финеас осушал до дна восьмую пинту (без закуски!), местный чифтейн хлопал его своей лапищей по плечу и во всеуслышание объявлял, что «этот друид, в сущности, отличный малый!». К концу путешествия Финеас понял, что спивается, и с изрядной долей сожаления принялся прибегать к недостойному магическому способу уполовинивания жидкости в кружке. Зато скорость передвижения по острову мгновенно увеличилась.

Переплыв на рыбацкой лодчонке небольшой пролив, разделявший два клочка суши, Финеас будто очутился в ином краю. Нет, здесь все так же гулял ветер и все так же ровным ковром стелились горечавка и утесник. Но в отличие от только что покинутых берегов, земля Ская выглядела пустынной: ни строений, ни дорог. Только узкая тропка, вьющаяся меж холмов и зарослей чертополоха, да не тронутые ничьей безжалостной рукой деревья и снежные шапки на горах. Лесов было много, гораздо больше, чем на гэльской территории, где жители вырубали их, чтобы согреваться в зимнюю пору.

Финеас окинул взором окрестности и обернулся спросить у своего перевозчика, куда направиться. Но тот уже оттолкнулся веслом от камня и уплывал обратно.

– Туда, туда иди, – крикнул он в ответ на отчаянные призывы мага и махнул в сторону холмов. – Тама они.

Плюнув в сердцах, Финеас побрел по единственной тропинке, едва заметной в траве. Тропинку явно протоптали люди, эльфы, как известно, ходят очень легко, почти не оставляя следов.

Путь пересекла мелкая бурливая речушка, и тут маг увидел первое строение на острове – невысокий каменный мост. Тоже дело человеческих рук. Крепкий, трехарочный, выполненный не без изящества, но до удивительной архитектуры Перворожденных ему, конечно, было далеко. За мостом перспектива уже не просматривалась, вересковая равнина здесь уступала место лесу. Деревья казались высокими, выше, чем на материке, и в этом Финеас усмотрел проявление эльфийской магии. С каждым шагом стежка становилась все неуловимей, пока не исчезла совсем. Дальше пришлось идти по наитию.

Спустя час или полтора в деревьях забрезжил просвет, и маг оказался на берегу новой реки. Эта была глубже и основательней, однако никаких мостов в радиусе нескольких миль не наблюдалось. Тихо ругаясь, Финеас пошел вдоль потока в надежде отыскать мало-мальски подходящий брод. Шипастые кусты царапали лицо и руки, к плащу прицепилось с десяток чертополоховых колючек. Наконец тесное пространство между водой и кустами расширилось, и маг выбрался на песчаную полосу. Отряхнувшись, оглядел реку. Да, пожалуй, это удобное место для перехода – мель, торчащие из воды валуны, по которым при должном умении можно перебраться на другую сторону. Если же не повезет, вымокнешь до колена, не выше. Финеас поднял глаза и… вздрогнул.

Густого леса на том берегу не было, в миле от потока покачивали кронами две светлые дубовые рощицы, а в середине изящным соцветием раскинулось поселение эльфов.

То, что это оно, сомнений не возникало. Столь диковинные строения не встречались ни в одном уголке света. Они росли прямо из деревьев, переплетались ажурными мостиками, светились внутренним огнем, и его шафранно-зеленые языки взвивались над листвой башенками, террасами, головокружительными лестницами и фиалами.

Не отдавая себе отчета в том, что творит, Финеас шагнул прямо в реку, совершенно завороженный открывшейся картиной. Впрочем, холодная вода мигом отрезвила и согнала наваждение. Пристроив поудобнее заплечную котомку, маг примерился и прыгнул на первый крупный валун, затем на второй, третий и вскоре уже стоял на противоположном берегу. Там его вновь ждало потрясение. Селения не было.

Вот только что оно еще высилось рядом, ошеломляющее и прекрасное, а сейчас исчезло, рассеялось, как пустынный мираж.

Иллюзия? Чародейство?

Финеас вглядывался и так и эдак, задействовал магическое зрение. На мгновение ему мерещилось, будто арки и древесные колонны восставали снова, но в следующее – все растворялось в изумрудной дымке растений. В конце концов он сжал губы и решительно зашагал вперед. Цветущие растения… в это время года. Магия Перворожденных, безусловно. Однако рощица, к которой он стремился, почему-то не стремилась к нему. Прошло несколько минут, прежде чем Финеас понял, что ноги ведут его в обход. Против его воли! Он остановился, повернул в нужную сторону. И обнаружил, что вновь идет, огибая дубы и заросли ежевики.

Нет, так не годится. Темный маг сосредоточился, усилил концентрацию волшбой, и путь наконец-то покорился. Роща осталась сбоку, он приближался к обиталищу Перворожденных. Точнее, должен был приближаться. Потому что селение, как и ранее, не появлялось, все больше представляясь некой химерой. Сейчас он стоял на месте предполагаемой центральной площади, но кроме травы и нескольких пучков златоцвета здесь ничего не было.

Финеас прошел всю долину насквозь и вернулся обратно. Пусто. Что за наваждение?!

Снова перебрался через реку. И поселение возникло опять, вот же оно, во всем своем великолепии! Не мираж, не фантом – реальность. Финеас кинулся к затейливо сплетенным воротам.

И… лишь голая долина и вздымающаяся за ней гора. Да чтоб этим эльфам!

Раз за разом Финеас пробовал дойти хотя бы до входа и раз за разом терпел поражение. С противоположного берега селение виделось отчетливо, лежало как на ладони, но стоило спрыгнуть с последнего валуна – таяло в зелени дубравы. Отчаявшись, Финеас сбросил мешок и просто сел на землю в виду дразнящей иллюзии. Если понадобится, он будет ждать здесь до скончания времен, но придумает, как попасть в тайный город Перворожденных.

Сгустилась вечерняя темнота, заметно похолодало. Финеас плотнее завернулся в плащ и совсем уж было приготовился развести костер, как вдруг за рекой послышался стук лошадиных копыт. Темный маг вскинул голову.

Так и есть. К нему направлялся всадник. Серые тени скрывали очертания фигуры, но стоило ему подъехать ближе, и сомнений не осталось. Эльф.

Высокий, прямая как стрела спина, длинные светлые волосы забраны в косу, и оттого хорошо видны слегка заостренные, подобно ивовому листу, уши. Умный, строгий взгляд миндалевидных глаз вперился в Финеаса.

– Приветствую, темный маг, – голос эльфа звучал переливчато, сродни текущему подле ног его коня потоку.

Финеас возблагодарил небеса, что Перворожденный заговорил с ним на праязыке, не пытаясь унизить незнанием эльфийского. Отвечать следовало быстро, используя такое же дружелюбное обращение на «ты»: насколько Финеас знал, лесные жители разговаривали так со всеми, не только с «младшими» расами, но и между собой.

– Привет и тебе, ясный витязь, – сказал он, поднимаясь на ноги. – А ты проницателен.

Эльф чуть наклонил голову:

– Мое имя Малдор. Проницательности тут не много. Если бы ты не был чародеем, то вовсе бы не заметил древесных чертогов. Любой обычный человек прошел бы мимо. А природу твоего волшебства эльфу почувствовать несложно, ты же не скрываешься. Скажи, как зовут тебя и зачем ты прибыл на остров?

– Финеас Юрато. Я темный маг, как ты и сказал. На острове потому, что ищу одного из представителей твоего народа.

– Кого же?

Финеас поколебался, но ответил, смысла запираться не было.

– Ее зовут Исилвен.

Брови эльфа нахмурились, он то ли о чем-то задумался, то ли вспоминал.

– И зачем тебе нужна наша сестра? – спустя минуту спросил он.

– Меня попросили передать ей послание.

– Это все?

– Да.

Малдор поводил пальцами по губам, все еще пребывая в замешательстве.

– Я не слышал этого имени, – наконец отозвался он. – Оставайся на месте. Я доложу правителю, и, если он позволит тебе войти, возможно, ты найдешь помощь в своем деле.

Сумерки поглотили силуэт всадника.

Финеас опасался, что его продержат за воротами до утра, но ждать пришлось недолго. Малдор вернулся, причем пешим.

– Дай мне руку, – сказал он, когда Финеас, в сотый раз совершая прыжки по камням, остановился на последнем. – Только Перворожденный может открыть для человека путь в Алдеон. В ином случае ты снова увидишь лишь отражение древесных чертогов.

Финеас повиновался. Ладонь эльфа была узкой и крепкой, она буквально перетащила мага на берег. И теперь картина изменилась. Зеленое марево не спрятало селение из виду; арки, террасы, причудливые изгибы дубовых колонн – все осталось на месте, и единственно сгустившаяся темень мешала рассмотреть великолепие лесного города.

– Это наше обиталище и наша крепость, – проговорил эльф, проводя мага сквозь открывшиеся врата.

По обеим сторонам от входа росли высокие деревья, названия которых Финеас не знал. Пожалуй, он вообще видел подобные впервые. В изумруд их листьев вплетались прожилки янтаря, и те светились мягким желтоватым светом. Заглядевшись, Финеас чуть позже, чем следовало бы, обнаружил охрану – четырех эльфов, одетых по обычаю скоттов в килты, вооруженных луками и короткими мечами, почти сливающихся с пышной кроной.

Теряет навыки, однако.

Охрана не задержала их, но проводила внимательным взглядом. От ворот во все стороны разбегались дорожки, выложенные затейливой деревянной плиткой. Жилища эльфов располагались как между корней огромных дубов, так и наверху, а порой и внутри стволов. Изящные лесенки, невесомые переходы, фонтан на площади, будто сплетенный из эфирного кружева… и все же создавалось впечатление, что разрушить эту хрупкость совсем не так просто. Темный маг ощущал силу, исходящую от каждого ростка и любого клочка коры. Шутить с Перворожденными не стоило никому.

– Правитель Валакар сейчас примет тебя.

Малдор остановился напротив колоссального, даже по здешним меркам, сооружения. Ветви, переплетаясь, создавали филигранную вязь стен и крыш, цветы, никогда не виданные в суровых краях гэлов, ниспадали с кровли радужным каскадом. Все – в совершенном сочетании, все – окутано тонким, слегка терпким ароматом. Финеас шагнул внутрь. Его ждал большой уютный зал, часть помещения отделяла прозрачная занавесь, и мага провели прямо туда.

– Добро пожаловать в Алдеон, мастер Юрато, – приветствовал его эльфийский воин, чей лоб обвивала узкая диадема с алмазным навершием.

Голос Перворожденного звучал столь же мелодично, как и у Малдора. Но если у светловолосого эльфа он напоминал журчание реки или ручья, то у Валакара – а Финеас не сомневался, что перед ним правитель, – переливался мощным горным потоком, прорывающимся сквозь скалы и острозубые утесы.

Валакар действительно был воином, это чувствовалось и в его гордой осанке, и в цепком, не без жесткости, взоре, и в том, с какой обманчивой небрежностью он носил на поясе свой кинжал. О том же говорил и шрам на его щеке. Правителя окружали еще четверо эльфов, не таких внушительных, но с похожей величавостью в манерах. И сразу стало понятно, почему у темного мага не отобрали при входе посох и меч. В Алдеоне, средоточии силы Перворожденных, у него было бы мало шансов воспользоваться оружием.

Финеас поклонился.

Жестом отослав Малдора, Валакар предложил магу сесть. После обмена вежливостями и нескольких вопросов о событиях в мире они подобрались к сути…

– Значит, ты видел на парусах знак восьми стрел?

– Именно.

Лицо Валакара накрыла тень. Скорее всего, Финеас упустил бы ее (невозмутимость эльфов давно вошла в людские поговорки), если бы не наблюдал за правителем так пристально. Он рискнул.

– Лорд Валакар, ты что-то знаешь об этом? Кто напал на наш город?

В воздухе разлилось отрешенное молчание.

– Сведений слишком мало, чтобы сделать верные выводы, – после паузы произнес воин. – Возможно, корабельный знак имеет иной смысл или был использован, чтобы запутать потенциальных врагов.

– И все же?

Перворожденный опять помолчал, затем спросил:

– Могу ли я услышать послание, которое просил тебя передать нашей сестре твой погибший товарищ?

Настала очередь Финеаса колебаться. Впрочем, какой у него выбор? Да и если бы слова Диара несли в себе уж очень страшную тайну, вряд ли он доверил бы ее первому встречному, пусть даже соратнику в бою.

– Послание короткое, я сам, честно говоря, не понимаю его значения. Лишь пара слов: Зафир здесь.

И вот тут уже невозможно было ошибиться – эльфы взволновались. Наклонились головы, сошлись на переносице брови, непроизвольно сжались губы.

Может, тайна все-таки была страшной?

– Извини нас, мастер Юрато, – Валакар поднялся. – Нам нужно посоветоваться.

Прозрачная занавесь скрыла эльфов. До Финеаса долетали обрывки разговора, но даже усиленный магией слух не различил подробностей. Когда Перворожденные зашли обратно, Финеас угрюмо рассматривал узор на полу.

– Скажи, что ты намереваешься делать после того, как исполнишь обет, данный соратнику? – задал странный вопрос Валакар.

Финеас пожал плечами.

– Попробую вернуться в Салику, наверное. Или, если она захвачена, поищу другое место для житья. На худой конец продолжу воевать за тех, кто заплатит мне деньги.

– Будешь ли ты сражаться с захватчиками, разрушившими твой город?

– Он не мой, хотя и дорог мне. Но специально сражений я искать не стану.

Валакар побарабанил пальцами по ручке своего кресла.

– Что ж, тогда тебе ни к чему знать подробности. Тем более мы и сами их не знаем.

– Позволь мне решать самому, лорд Валакар.

– Что изменится, если я назову имя напавшего на вас врага?

– Ничего, но…

– Поэтому не имеет смысла его называть.

– …но, по крайней мере, я буду знать имя.

Валакар вздохнул.

– Хорошо, – медленно, взвешивая каждое слово, произнес он. – Мы думаем, это слуги Хаоса.

– Кого?

– Я назвал «имя». И лучше тебе держаться от него подальше, как ты и собирался. Если надумаешь сражаться, тогда можешь спросить меня снова, я расскажу больше, хотя мы стараемся не вмешиваться в дела людей и магов.

Правитель эльфов смотрел твердо, и Финеас понял, что не дождется других объяснений.

– А что с этой Перворожденной, Исилвен? Она в Алдеоне?

Воин покачал головой.

– К сожалению, я не смогу тебе помочь в поисках, мастер Юрато. Женщины с лунным именем нет в наших краях. Нет ее и в Иберии, где живет часть наших братьев. Вероятно, она – одна из тех эльфов-странников, которые бродят по свету, нигде надолго не задерживаясь. Отыскать ее будет трудно.

Финеас беззвучно выругался.

Ну нет, рыскать по всему миру за какой-то безвестной эльфийкой он не станет. Ты уж прости, Диар.

– Приглашаю тебя разделить с нами трапезу, мастер Юрато, также предлагаю кров и отдых. Можешь остаться в Алдеоне на несколько дней, чтобы набраться сил для обратной дороги.

– Благодарю, лорд Валакар, – поклонился Финеас.

Разочарование, видимо, сквозило во всем его облике, и эльфийский воин неожиданно улыбнулся магу в попытке приободрить.

– Поужинай с нами, мастер. И быть может, хорошие кушанья отвлекут тебя от забот, а завтрашний день принесет новую мудрость.

Надо признать, кушанья и в самом деле отвлекли темного мага. Не каждый день удается отведать эльфийской пищи. При всей легкости – никаких истекающих жиром свиных ребер или масляных гусиных лапок – она отменно насыщала и обладала изумительным вкусом. Во всяком случае, запеченная в травах рыба и тонкие хрустящие лепешки показались Финеасу настоящей амброзией. (Если, конечно, ахейцы рассказывают о своих небожителях правду.)

Его разместили в гостевых комнатах, и он отлично выспался. Мягкое полотно эльфийских простыней не шло ни в какое сравнение с гнилым соломенным тюфяком и покрывалом из грубой шерсти, которые магу предложили в последней попавшейся на дороге рыбацкой деревушке. Но задерживаться в Алдеоне Финеас не стал. Слова Валакара задели его гораздо сильнее, чем он мог представить.

Будешь ли ты сражаться… Пальцы Финеаса сомкнулись в кулак, и он с трудом разжал их, чтобы попрощаться с эльфийским правителем, когда уходил из древесных чертогов. За что ему сражаться? С кем? В мире не существовало ни одного места, которое темный маг мог назвать своим домом. Маленькое поселение в Моравии, где он появился на свет, не было родным. Мать пришла туда, спасаясь от преследований – редко в каких княжествах благосклонно относились к «злобным колдуньям», единственный грех которых заключался в бессилии спасти неизлечимо больного сына лорда. Грязный городишко, куда мать отправила Финеаса вместе с наставником – темным чародеем (лучше бы продолжала учить сына сама), не оставил ни одного теплого воспоминания. Он сбежал оттуда, едва ему исполнилось двенадцать, и самостоятельно нашел себе учителей в Богемии, в Праге. Но и там, несмотря на гораздо более приятную компанию, он не прижился. Через несколько лет молодого мага сманил к себе новый наставник, а потом случилась эта история с лесным алтарем… После нее Финеас нанялся в первый подвернувшийся отряд, скоро превратился в мастера Юрато – боевого темного мага – и дольше полугода в одном месте не жил никогда.

Салика и благодатное Лигурийское побережье стали настоящей отдушиной. Там залечили его раны, там он обрел хрупкий покой, там его дни скрашивала Мара, по крайней мере до тех пор, пока Финеас не узнал, что она натворила. Но дом ли это? Готов ли он пролить кровь, а то и умереть ради очередного селения, встретившегося на его пути? Готов ли разбираться, что за неведомый враг объявился в тех землях, или ему все равно, лишь бы не трогали? Ответа Финеас не знал. Так же как не знал, куда ему теперь отправиться. Мысль не простиралась дальше плана «выбраться с островов на материк».

– Остановись, мастер Юрато, подожди!

Возглас догнал мага, когда он уже перебрался на другой берег реки. Оглянулся – к нему спешил золотоволосый эльф. Финеас задержал шаг.

Малдор в пару прыжков (позавидуешь тут!) преодолел разделявшую их воду.

– Мастер Финеас, мне жаль, что правитель Валакар не сумел тебе помочь. Но вдруг помогу я. За морем, на Эрине, живет одна наша сестра. Живет отшельницей, не общаясь ни с кем: ни с Перворожденными, ни с людьми. Я узнал о ней случайно, путешествуя по местам обитания сидов. Возможно, она – та, кого ты ищешь.

– А говорил, что понятия не имеешь, о чем речь! – в сердцах воскликнул Финеас.

– Я не лгал тебе, – в словах эльфа прозвучала укоризна. – Я не знаю ее имени и ни разу не видел. Но сиды упоминали о деве из народа эльфов, и я предположил, что, может быть, это и есть разыскиваемая тобой Исилвен?

Финеас задумался, кивнул.

– Благодарю, Малдор. И где она живет?

– Когда прибудешь на благословенный Эрин, найди любого из обитателей холмов и спроси его, он подскажет.

Темный маг сомневался, что сиды – если все, что он о них знал, верно – станут так запросто ему помогать. Однако ничего другого Малдор предложить не мог.

– Может, ты и о Хаосе мне расскажешь? – попробовал Финеас. – А то твой правитель был излишне скрытен.

Эльф опустил глаза:

– Прости, мастер Юрато, если лорд Валакар не счел нужным открыть тебе это, то и я не имею права.

– Ну нет так нет. Спасибо тебе еще раз, Малдор. До свидания.

– Тэнна энто лай омента! До встречи, темный маг.

Перворожденный поднял ладонь в прощальном жесте. Финеас закинул на плечо сумку и зашагал своей дорогой.

Эрин… Нет, положительно, эти острова сговорились его преследовать!

Крошечный порт встретил неласково. У сходней отчетливо пахло тухлой рыбой. Рыбаки не утруждали себя уборкой – горы чешуи и оставшихся после разделки потрохов валялись прямо на берегу. Финеас поморщился. Запахи он всегда чувствовал хорошо, еще со времен работы в алхимической лаборатории; по-другому там было невозможно – а ну как перепутаешь два одинаковых по виду состава и приготовишь вместо полезного эликсира яд.

– Чего тебе?

Бородатый пузан смотрел мрачно, изо рта несло вчерашним ромом. Сегодняшним, впрочем, тоже.

– Возьмете на борт до Эрина?

– Тебе туда зачем?

– Нужно.

– Нужно, да натужно, – проворчал пузан.

Маг начал злиться. Проделать путь в полторы тысячи миль и теперь препираться с надравшимся поутру капитаном… Зачем он вообще позволил себя втравить в эту историю? Ни денег, ни стоящей выгоды. Лишь холод, грязь, усталость и проблемы на каждом шагу. Не мог пересидеть в тихом месте и отправиться потом с любым отрядом наемников куда-нибудь в теплые края?

Не мог. И знал почему.

– Ты колдун, что ль? – спросил бородач, оглядывая притороченные к поясу мешочки и посох за спиной – в чехле, но с характерным утолщением наверху. – Ладно, залазь на посудину, разберемся.

– Спасибо, – буркнул маг.

Морское путешествие выдалось тяжелым. Дожди заливали палубу суденышка, которое отправилось в плавание от скоттишских берегов. Управление погодой к числу умений Финеаса не принадлежало, поэтому пришлось мокнуть вместе со всей командой. В Уладе, куда сначала прибыл их кнорр, Финеас не нашел никаких следов Перворожденной. Область была полностью занята людьми, сиды давно покинули ее, так что и спрашивать оказалось не у кого. Поболтавшись пару дней в порту, темный маг вновь взошел на палубу того же судна – на сей раз оно собиралось в Лейнстер.

И вот тут ему повезло.

Земли Лейнстера, гораздо более пустынные, являлись давним пристанищем обитателей холмов. Сойдя на берег, Финеас понял, из-за чего. Холмы врастали в местный пейзаж неотъемлемой частью. Волнистым ковром они покрывали этот край, превращаясь во внушительные горы на горизонте.

Переночевав в крошечном постоялом дворе, следующее утро маг посвятил расспросам, а днем отправился в путь. До наступления сумерек ему предстояло пройти немалое расстояние.

С каждой полумилей домишек и возделанных полей становилось все меньше, наконец они исчезли совсем. Безлюдные равнины и взгорья, устеленные кустарником и начавшей жухнуть травой, густые рощи… Но безлюдные не означало «необитаемые». И Финеас шел вперед, надеясь, что с наступлением вечера загадочные жители Эрина выйдут на поверхность.

Луна взошла, расчертив холмы молочными дорожками, и где-то вдалеке послышался звонкий, певучий смех – будто зазвенели бубенцы на браслетах юных пейзанских танцовщиц. Маг остановился. Смех не приближался и не отдалялся, лишь временами становился приглушенней. Он зашагал на звук.

Высокий пригорок – определенно это должно быть тут. Но «бубенцы» внезапно смолкли, напуганные вторжением чужака. Постояв на вершине и ничего не дождавшись, Финеас задействовал магию. Есть! Кто-то есть рядом. Он открыл рот, чтобы позвать спрятавшихся обладательниц звенящих голосов, и… еле успел пригнуться, пропуская меч, свистнувший над головой.

Эсток вылетел из ножен мгновенно, на ходу столкнулся с длинным зазубренным кинжалом. Прежде чем маг успел хотя бы увидеть, кто перед ним, они уже обменялись с соперником несколькими ударами. Ш-ш-шах! Вш-шир-р! Нападение справа, замах слева… Затем на Финеаса вдруг навалилась жуткая дремота, веки падали, не желая оставаться открытыми, руки с трудом удерживали оружие. Волшба! Сверхусилием он отогнал сон прочь и задействовал один из амулетов – теперь усыпительные чары были не страшны.

– Стой! – крикнул маг, отбивая очередной удар противника. – Да погоди же! Ты кто такой вообще?!

Неясная фигура сбоку прекратила движение, замерла. И Финеас впервые смог разглядеть нападавшего. Мужчина с гривой огненно-лисьих волос и золотым ожерельем на шее; таким же пламенем сверкали его глаза – ярким и ослепляющим. На ногах в свете месяца отблескивали сандалии из светлой бронзы. Сид.

– Я Беленус! Великий воин фейри. И ты стоишь на моем холме!

Точно сид. По слухам, лишь они отличались еще большим высокомерием, нежели Перворожденные. О заносчивости и чванливости обитателей холмов рассказывали все встречавшиеся с ними люди. Как, впрочем, и об их добродушии и приветливости по отношению к тем, кто пришелся этому народу по душе.

– Я знаю, – продолжал восклицать сид, – Ты пришел, чтобы похитить мою прекрасную Тристу, но я не дам свершиться сему злу!

При этих словах за его спиной вновь послышался журчащий смех.

– Нет же! – возопил Финеас – Я пришел не за твоей Тристой! Не сомневаюсь, что она прекрасна, но она мне не нужна.

– Да? Не за ней?

В тоне сида отчетливо слышалось разочарование. Еще бы, срывалась такая драка.

– А чего ж ты тогда здесь делаешь? – спросил он с неожиданной деревенской сварливостью, упирая руки в бока.

– Мне нужна помощь.

Финеас опустил меч, показывая, что намерения его мирны и чисты.

– Моя?

– А хоть бы и твоя. Меня зовут Финеас Юрато, и я ищу Перворожденную по имени Исилвен. Говорили, в ваших краях живет одна эльфийка. Вроде как отшельница.

Лицо огнегривого сида просветлело.

– Лунная дева? Есть такая. Да только… – Он прищурился, блеск его глаз немного приутих. – Зачем мне о ней тебе рассказывать? Вдруг ты со злобой пришел или с бедой какой, а, темный маг Финеас?

Стоп! Как он сказал? Лунная дева… Сердце мастера Юрато дрогнуло. Женщина с лунным именем… Так называл ее Валакар. Ну конечно! Ее эльфийское имя, Исилвен, так и переводится на всеобщий – Лунная дева. Неужели она?

– Беленус, поверь…

– Беленус, великий воин, – поправил сид.

Финеас вздохнул.

– Беленус, великий воин, поверь, никакого злого умысла я не несу. Ты умеешь читать прошлое?

Огнегривый кивнул.

– Тогда прочитай его, я откроюсь.

Темный маг убрал меч в ножны и шагнул вперед. Сид, помешкав, все-таки последовал его примеру. Он встал спереди, коснулся головы Финеаса двумя пальцами и посмотрел магу прямо в глаза. Финеас почувствовал, что проваливается в забытье, и в последнее мгновение ясного рассудка успел закрыть все уголки памяти, оставив только битву в Салике.

Прошла минута или две, а может, целый час – Финеас не знал. Просто вспыхнуло вновь сознание, и вот он опять стоит на холме возле сверкающего фейри.

– Ты сказал правду, – в раздумье протянул Беленус. – Что ж, тогда, если у тебя есть какой-нибудь дар для нас, я помогу.

Дар? Финеас мысленно хлопнул себя по лбу. Сиды обожают подарки, как же он об этом забыл.

Видя его сконфуженную физиономию, Беленус хитро подмигнул.

– Однако ты неплохо сражался и этим доставил мне радость. Зачтем в качестве дара, пожалуй.

Маг перевел дух. Рассчитывать на подобную щедрость со стороны сида он не мог. Этот парень определенно ему нравился.

– А ты точно не за Тристой? – Огнегривый взглянул на мага с подозрительной обидой. – Она у меня красавица. Неужели никогда о ней не слышал?

Финеас испугался, что сейчас сид придумает новый повод для драки, и поспешил заверить, что красота великолепной Тристы наверняка может угробить любого смертного, но так уж получилось, ему, Финеасу, судьбой предназначена другая девушка. Какая именно, уточнять не стал, но Беленус успокоился – сид явно любил романтические истории.

– Лох Тей, – промолвил он.

– Что?

– Лох Тей, озеро меж гор. Там живет твоя эльфийка.

– И как туда попасть?

– Сейчас никак. Ты переломаешь себе ноги, попытавшись добраться. Все проходы завалены огромными камнями, это в свое время сделали мы по просьбе Лунной девы. Отправляйся, когда рассветет, я подскажу дорогу.

– А пока переночуй в нашем сиде, храбрый маг, – послышался звенящий голосок откуда-то из темноты и снова рассыпался разноцветными хрусталиками смеха.

– Благодарю, прекрасная фейри, с твоего позволения я проведу ночь снаружи, как подобает настоящему воину, – отозвался Финеас, силясь, но так и не сумев разглядеть смешливую девицу.

Еще не хватало попасть внутрь холмов-сидов, в честь которых и назвали целый народ. Очутишься в таком и застрянешь на десятки лет – а покажется, что прошел всего один день. Или зайдешь в одном месте, а выйдешь совсем в ином, и дай небеса, чтобы это место было в нашем мире.

Беленус посерьезнел, нахмурился.

– Наверное, ты захочешь узнать, – проговорил он. – Город, который ты показал мне в своей памяти, известная в девяти морях Генуя и весь тот край… захвачены. Войско крылатых созданий и солдат с отнятой душой заняло все побережье. И вряд ли они остановятся на этом.

Внутри все прихватило льдом. Салика… мэтр Лидио…

– Откуда тебе это известно?

– Фейри с материка принесли весть. У нас свои способы общения, маг Юрато.

Вот как все повернулось…

– Эльфы называли захватчиков слугами Хаоса. Ты понимаешь, о чем они? – спросил Финеас, не надеясь на ответ.

«Ненадежды» оправдались. Выражение лица сида сделалось неопределенным, и Финеасу ничего не стоило предугадать, что он услышит в следующий момент.

– Мое понимание мало значит для тебя – ты человек, а не фейри. Если надумаешь разобраться, разберешься сам. А сейчас отдыхай, обещаю, тебя не потревожат.

Очередная высокопарная муть. Все эти дивные народы, будь то эльфы или сиды, живут в своем обособленном мире, закрытом для остальных. Даже с орками проще договориться, чем с ними. Ну, с некоторыми из орков.

Ничего не оставалось делать, как и впрямь лечь спать.

Наутро Финеас проснулся, замерзший и продрогший насквозь. Спасибо, что не вымокший, и то счастье. Сиды могли бы охранить его своим колдовством, но, очевидно, разобиделись на отказ войти в холм и оставили без погодной защиты. Пришлось скрючиться на голой земле под деревом, завернувшись в походное одеяло. Вот попробуй пойми этих фейри!

Кряхтя, маг поднялся и принялся разминаться. Надо было пожертвовать частью собственных сил или выжать последние капли из амулета, но организовать хотя бы легкое прикрытие на ночь. Перестраховался, не стал тратить энергию, расплачивайся теперь.

Беленус объявился спустя час, указал, куда идти, и даже был так любезен, что предупредил о некоторых магических ловушках, могущих попасться на пути.

Вновь потянулись узкие глены, заросшие папоротником и мхом, виляющие меж взгорий. Порой дикая коза или олень мелькали вдалеке, но убегали, завидев фигуру бредущего человека. Показалась и тут же спряталась в ближайшем кустарнике мордочка зайца. Кричали чайки, черные дрозды проносились высоко над головой со своим «три-тренк», а в траве, если присмотреться, можно было углядеть пестрые крылышки задержавшихся с отлетом в жаркие края коростелей.

До обещанных сидом камней Финеас добрался, когда солнце начало клониться к западу, окрашивая прохладную октябрьскую лазурь неба в рябиновые тона. Преодолев препятствие – не без помощи магии, – он обнаружил, что стоит на пологом гребне одного из горных склонов. Внизу лежала долина. Патиновые и красновато-бурые лесные полосы пересекали ее вдоль и поперек, взбираясь на скалы и теряясь в дальних овражках. Один край глена заканчивался узким белопесчаным серпом, который лизали волны округлого озера. Вдоль противоположного склона горы вилась впадающая в озеро речушка. Там, где она вынуждена была прыгать по камням, бурлила пена горчичного цвета, выдавая залежи торфа где-то неподалеку.

Именно так описывал место огнегривый сид. Это было оно. Лох Тей.

Финеас замер, оглядываясь. Тишина. Пустота. И…

У подножия скалы, чуть скрытый листвой, таился уютный деревянный домик с каменным основанием. Ничего, что могло бы выдать эльфийское строение, но деревья вокруг выглядели свежее и крупнее своих собратьев на верху горы. У них будто только наступила весна – столь юной зеленью были покрыты их кроны.

Темный маг улыбнулся. Кажется, он нашел то, что искал.

Спускался осторожно. Не хотелось нарваться на какую-нибудь эльфийскую волшбу. Но ее не ощущалось, и, подойдя к дверям, он уже стучался в них с изрядной смелостью.

Домик остался безмолвным. Однако безмолвие не было холодным, как в покинутом жилище; нет, дом жил, дышал, из приоткрытой ставни, заботливо выкрашенной в оливковый цвет, тянуло теплом, над крышей курился легкий дымок, словно хозяин растопил камин и вышел ненадолго прогуляться по берегу озера. Под карнизом виднелись начертанные руны, незнакомые Финеасу, а рядом с огромным дубом примостилась скамеечка с брошенной поверх циновкой.

Звука шагов он не услышал. Для мага голос возник сразу и ниоткуда.

В напевном его дыхании взволновались душистые травы под веянием ветра, а закатные лучи нырнули в морскую бездну, и серебристая дорожка от восходящей луны разлилась по глади вод. Голос на грани сновидений, сумеречного зова, матовой глубины, где находят себе пристанище мечты.

– Что ты ищешь здесь, темный маг?

Финеас медленно обернулся.

Имя сорвалось с губ против воли.

– Исилвен?

Женщина, стоящая на границе леса и реки, замерла. Безотчетно повела перед собой ладонью, будто рассеивая морок.

– Как ты узнал обо мне?

Финеас молчал несколько секунд, а затем низко поклонился.

– Я давно тебя искал… Прошу, не бойся, я не причиню тебе зла.

3

Спина сладко выгнулась, тихий выдох взлетел к потолку, затянутому расписными тканями, капли пота скользнули по животу. Утомленно откинувшись назад, девушка уперлась руками в перину. Волосы цвета темной вишни прилипли к влажным лопаткам, веки на мгновение прикрыли янтарную радужку глаз, а пальцы сгребли и безжалостно скомкали простыни. Тело под девушкой заворочалось, волосатая лапища припечаталась к ее бедру, оставляя красноватый след на молочной коже. Грубый голос проворчал:

– Умница, детка… А теперь давай-ка слезай и принеси мне вина.

Девушка подняла запрокинутую голову, открыла глаза, но не двинулась с места. Ее взгляд упал на мясистое лицо с жирными бровями и брюзгливым ртом – мужик начал приподниматься.

– Подожди, мой медовый, – проворковала она. – Я еще не закончила.

Она наклонилась так близко, что ее носик почти коснулся рыхлого, брюквообразного носа мужчины, улыбнулась. Розовый язычок облизнул губы – сначала свои, потом чужие, а затем проник внутрь приоткрытого рта. И янтарная радужка вдруг надломилась, багровая полоса пересекла ее наискось – одна, вторая… Мужчина вздрогнул, попытался отстраниться, девушка впилась в губы еще сильнее. Алая струйка скатилась на постель, а радужка расцветилась новыми линиями. Жирнобровый взвыл, задергался в конвульсиях. Схватить девчонку, отбросить, отшвырнуть от себя! Выкинуть прочь! Руки поднялись и упали, отказываясь повиноваться, глаза распахнулись в немом ужасе.

Улыбка девушки треснула оскалом. Багровая волна нахлынула, полностью заливая янтарь.

Кто это?! Что за инфернальное создание! Нет!

Ее губы вжимались все плотнее и плотнее. Щеки мужчины налились синевой, судорожные корчи охватили тело и… стали ослабевать. Стон вырвался еще лишь раз и затих; закатились глаза, вываливая мутные белки.

Ноздри девушки расширились, словно она вбирала в себя запах отходящей души. Она вздохнула и медленно встала, стирая пальчиком кровь с подбородка.

– Вот и все, мой марципановый. Уверена, тебе было так же хорошо, как и мне.

Взъерошив короткие вишневые локоны, девушка потянулась за вином, плеснула в бокал, отпила. Затем швырнула стекло прочь и, обнаружив кувшин с водой, вылила все его содержимое на себя, с ленцой оглаживая грудь и бедра. На полу валялась сброшенная одежда, она подобрала ее и сердито поцокала:

– Завязки порвал, мужлан неотесанный. Ну где я теперь такой шелк достану!

Из вороха тканей выпал кошелек на цепочке, в открывшейся щели мелькнул край небольшого браслета с металлической пластиной. Девушка замерла. Одежда была свалена на ближайшее кресло. Высвободив браслет из кошелька, она поднесла его к глазам, снова принявшим обычный янтарный оттенок. Так и есть. На пластине мерцали выгравированные слова.

Прочитав, девушка довольно сощурилась.

– Не забыл, значит, свою Мару. Думаешь о ней, а, мастер? – прошептала она. – Но, ах, что там могло приключиться в Салике? Кому нужен этот глухой городишко?

Мара погрызла ноготок на мизинце, понаблюдала в окно за суетой, происходившей внизу. Что ж, сначала надо получить остаток денег с заказчика, а затем, пожалуй, все-таки наведаться в Лигурию. Мэтр ди Альберто – если он, конечно, жив, – возможно, расскажет ей, куда отправился темный маг. А возможно, и не расскажет… вредный старикашка.

Здесь Маре пришлось себя пристыдить, потому что Салика была редким городом, где позволялось жить таким, как она. И в немалой степени благодаря снисходительности главного чародея.

Постояв еще немного, суккуба принялась облачаться. Порванные завязки она ругала очень долго.

Дорога отняла чуть больше времени, чем девушка рассчитывала. Вести об атаке черных кораблей с зеленокожими существами, их отходе и последующем возвращении – но уже в Геную, а затем и распространении по всей территории Лигурии текли навстречу Маре, одна другой неутешительней. Вскоре попались и первые дозорные отряды неведомых противников. Девушка постаралась аккуратно их обойти и поспешила к побережью. Однако там ее ждало зрелище еще более безрадостное.

Обугленные остовы причалов, полуразрушенные дома, стены, обвалившиеся кусками, черные головешки вместо оливковой рощи… огонь не пощадил ничего. Половина Салики превратилась в неузнаваемые руины.

Мара смотрела на селение и злилась. Куда теперь, скажите на милость, идти? Эти грязные болваны угробили ее спокойную, мирную жизнь. Вот раньше – сидишь себе у моря, попиваешь вино, доставленное специально из Бароло, принимаешь заказы, от томной скуки обольщаешь местных мальчиков. И что сейчас? Опять искать себе место с благосклонными к суккубам правителями? Или попробовать договориться с новыми хозяевами Лигурии? Дом, где она жила… Мара отодвинула дубовую ветку, пригляделась… ну да, вроде не тронут; туда не докатилась разорительная волна. А и правда, не прогуляться ли, не разведать ли обстановку? Солдаты и мародеры не страшны, есть у нее в запасе для них пара веселых штучек. А даже если что и случится – подумаешь, обслужит парочку-другую жаждущих, получит ведь не меньше, чем отдаст. Лишняя энергия никогда не помешает.

С одним только кареглазым магом она никогда не проделывала этот фокус…

Ах, Финеас, Финеас, кто ж знал, что ты окажешься таким щепетильным. Это темный-то! Не понял своего счастья, сбежал. Девушка стиснула маленькие кулачки. Ничего, мы еще посмотрим, надолго ли тебя хватит. Тебе же нравилось быть со мной, мастер, а?

Девушка спрыгнула с дерева, на котором сидела, примостившись, как лесная кошка. Надо проверить, что там в городе.

Салика, вопреки первому впечатлению, оказалась не мертвой. Все же со дня вторжения прошло время. После первого нападения спрятавшиеся жители успели вернуться, а когда войска необычных магов и странных существ вошли в селение второй раз, уже никто не бросился на его защиту. Стало понятно, что захвачена вся область и придется, по крайней мере до поры, как-то выживать при свежеиспеченных владыках.

Поэтому, несмотря на выставленные завоевателями караулы и общую подавленность горожан, кое-где уже слышались звуки молотка, а дворик возле пекарни Пьяджо вновь пах чиабаттой и булочками с изюмом – из чего следовало, что амбары уцелели.

Мара шла по улочкам почти не таясь, и пока ей везло. Попавшийся на пути дозор ощупал ее жадными взглядами, но не тронул (вот это дисциплина в войсках!), а солдатики, исполнявшие роль стражи у присвоенной ими гарнизонной башни, вообще казались мраморными изваяниями, а не живыми людьми. В силу собственной природы Мара ощутила в солдатиках эманацию чужой воли и насторожилась. Видать, маги постарались.

Казус произошел, когда она уже почти добралась до дома. Какой-то длинноусый мужик, не из пришлых воинов и не из местных обитателей – своих она всех знала, а те знали ее и обходили десятой дорогой, от греха подальше, – похоже, обычный мародер, решил воспользоваться мнимой беззащитностью одинокой девушки. Пигалица, тонкая, как тростиночка, что она может?!

«Пигалица» дала затащить себя в проулок и прижать к стене, а после сама обвила руками шею усатого и страстно поцеловала. Невинное прикосновение губами, но неудачливый злодей как-то сразу обмяк и сполз к ногам Мары.

– Тебе повезло, серебряный мой, я не в настроении развлекаться, – пробормотала девушка и легонько пнула еле дышащего мужика – в следующий раз подумает, прежде чем лезть к порядочным женщинам.

Комнаты были перевернуты вверх дном. Милые ее сердцу платьица, украшения и безделушки – исчезло все. От возмущения Мара топнула ножкой. Разумеется, самое важное она не хранила в открытую, но все равно – это же были ее платья! В раздражении распихивая обломки стульев и сундуков, она добралась до стены в крошечной спаленке; там, скрытое потайной дверцей, было устроено хранилище – золотые браслеты, цепочки, серьги, кулоны с драгоценными камнями и просто монеты. В нем же лежал комплект дорожной одежды. Забрав его и кое-что из ценностей, Мара покинула здание. Мысль найти ветреного темного мага окончательно уложилась в ее голове. Но сначала неплохо бы навестить мэтра ди Альберто. На улицах шептались, будто тот успел спастись, и не без помощи мастера Юрато.

В поисках прошло целых две недели, мэтр оказался жив, однако недосягаем. Мара находилась уже на грани срыва, когда в конце концов напала на его след. Тот привел к небольшой деревушке на границе Галлии, и в третьем по счету доме девушка наткнулась на старого чародея.

Как она и ожидала, мэтр был неразговорчив. Скупо поведал о событиях в Салике, еще скупее – о своих размышлениях по поводу захватчиков и будущего Лигурии. И совсем ничего не сказал о Финеасе.

– Деточка, – он огладил бороду и задумчиво уставился в окно. – Не бегай за ним. Ваши пути разошлись и вряд ли когда-то сойдутся вновь. Он не тот человек, который тебе нужен. Да и ты… прости уж старика за откровенность… вряд ли нужна ему. Такие, как мастер Финеас, плохо прощают обман и… хотя на обмане можно бы и закончить.

Мара скрежетнула зубами. Да-да, спасибо, мэтр ди Альберто, что не стали рассказывать про то, что такие, как темный маг, живут лишь своим делом и никогда не женятся. Как будто ей требуется эта глупая женитьба! Она сама такая! Кто-нибудь когда-нибудь встречал замужнюю суккубу? Нет, она тоже живет для себя. Но разве это может помешать ей быть с Финеасом вместе? Он всегда в походах? Она не боится походов, работка для нее найдется везде. Решит осесть, как сделал в Салике? Она просто поселится рядом. А может, и не поселится, как ей захочется, так и будет! Главное, знать, что он ждет и скучает, что она – та, кто сумел привязать к себе темного мага. Его свобода и ее свобода – что может быть гармоничнее? Идеальная пара. Что бы там ни говорил противный старикашка.

– Мэтр, оставьте проповеди церковникам и просто скажите, куда он направился.

Чародей продолжал изучать плетеный заборчик за окном. Девушка повысила голос:

– Мэтр!

Взгляд колдуна оторвался от занимательного зрелища и уставился на Мару.

– Если желаешь, иди лови темного мага сама, я тебе не помощник.

– А если я буду настаивать? – янтарную радужку прорезала багряная полоса.

Старый маг поднялся. За окном против всякого чаяния померк свет, словно на солнце набежала густая сизая туча.

– Мое терпение тоже не безгранично, девочка. Не будь столь назойлива, иначе и я буду настаивать, чтобы ты покинула меня немедленно.

Мара фыркнула, отскакивая в сторону.

– Я и так покину вас немедленно, можете не стараться!

Она развернулась и вылетела за порог, громко хлопнув дверью. Морщинистый гриб! Древняя кочерыжка! Как он мог?! Потратила столько времени на эту развалину, и зачем? Все равно придется искать Финеаса одной.

За пределами деревни, на опушке рощи, разогнавшаяся было девушка остановилась. Так. Ей нужна лошадь, кое-кто из магов посговорчивей и хороший план… Лошадь можно достать прямо здесь.

И она повернула обратно.

* * *

Легкие занавеси – наследие давней генуэзской традиции – всколыхнулись от порыва морского бриза. Ветер уже нес собой октябрьскую прохладу, хотя тепло покидало эти края с заметной неохотой.

Но тех двоих, которые стояли в церемониальном зале Дворца дожей, не волновали ни ветер, ни солнце, ни первые признаки приближающейся зимы. Проломлена была городская стена, разрушены величественные двухбашенные ворота Порта-Сопрано, потерял каменную верхушку маяк, сгорели и были потоплены многочисленные корабли – гавань долго придется очищать от их обломков… Генуя пала. Сокрушенная и покорная, она склонилась перед новыми господами. Она еще не знала, что этим господам не нужны ее богатства, связи или налаженная торговля. Человеческое мясо, живое или не очень, – вот, пожалуй, и все, что им требовалось.

– Хединиты больше не беспокоили?

Спрашивал один из двоих. Ассирийцы могли бы признать его за выходца из своего племени: смуглая кожа, волосы цвета сажи, вьющаяся борода, прихваченная посередине золотой нитью, сросшиеся брови над черными глазами и узкий горбатый нос. Но к роду ассирийцев мужчина не имел никакого отношения. Как и вообще к этому миру. Тело его, плотное и грузноватое, таило в себе скрытые возможности, а богато расшитая канди и накинутая поверх парчовая перевязь лишь отражали личное тщеславие, но ничего не говорили о происхождении. Его можно было бы назвать крепким мужем лет пятидесяти, если не всматриваться в зрачки. Слишком базальтовые, слишком бездонные, слишком дианойтические[2] и просто немного «слишком». В них читались не десятилетия, века.

Того, к кому обращался чернобородый, тоже нельзя было причислить к обычным людям. Высокий, намного выше среднего человека, с широкими плечами и бугристыми мускулами, серое лицо искромсано глубокими расщелинами, на гладком черепе ни единого волоса, уши срезаны наполовину, неровные шрамы на них зажили давным-давно.

Он приподнял веки, лишенные ресниц, и глаза неожиданно блеснули яркой небесной голубизной. Будто художник, рисовавший это существо, в последний момент нашел у себя васильковую краску и завершающим мазком подарил картине немного цвета. Но в этом «небе» не светило солнце, оно давно закатилось, оставив после себя пустую ледяную твердь.

– Нет. Тот случай в городишке был единственным, – прозвучал сухой, безучастный голос.

– Хессанор, ты знаешь, как это важно. Никто не объявлялся рядом?

– Никто. Не считай меня идиотом, Зафир, я разослал соглядатаев во все ближайшие области.

«Ассириец» подошел к арке окна, откинул занавесь.

– Они подозрительно быстро узнали о нашем появлении. Наверное, проследили от места разрыва, хотя я постарался, чтобы оно тут же затянулось.

Хессанор пожал плечами:

– Нельзя разорвать ткань мира, вломиться в него и рассчитывать, что местные маги ничего не почувствуют.

Зафир глянул на соратника через плечо:

– Не умничай. И не забывайся. Я дал тебе мощь Хаоса, но я же в состоянии ее отобрать, помни об этом.

Веки Хессанора снова опустились.

– Я помню.

– Так-то лучше, – чернобородый хмыкнул. – Но все же я не ожидал, что спустя столетия адепты Хедина и Ракота будут поддерживать столь высокий уровень бдительности. Здесь же не Хьервард и не Мельин, всего лишь отражение Терры.

– Однако именно тут заперты твои товарищи.

– Они мне не товарищи. Кучка самоуверенных глупцов, решивших, что им по силам разгадать тайну отсутствия магии на Терре и пленить Хедина. Но без них невозможно ничего предпринять. Владыки Хаоса недовольны, я ощущаю их призыв, они гонят и гонят меня, торопят, подталкивают. Так что в этот раз никаких ошибок, пора вызволить черных магов.

– Думаешь, новое оружие не подведет? – голос Хессанора по-прежнему оставался равнодушным.

Зафир ответил не сразу. Нахмурился, по кончикам пальцев пробежали синие искорки. Однако молния, готовая возникнуть в руке, так и не появилась.

– Мне было трудно с ним управиться. Тебе ли не знать, сколько я потратил времени на то, чтобы усмирить эту магию, – в иных мирах прошли века. Она могуча… только с ее помощью можно разрушить темницы. А если вдруг и ее не хватит, тогда мы задействуем запасной план. Наращивай армию, Хессанор, в случае неудачи мне понадобится много смертных, готовых принести себя в жертву.

Зафир отошел от оконного проема, уселся в резное кресло. Твои товарищи… Хессанор мыслит устаревшими понятиями или, по меньшей мере, использует устаревшие слова. Дружба между хаоситами невозможна. Они – отражение самого Хаоса: одинокие частицы, несомые эфирными бурями и неуправляемыми потоками внешней бездны. Но как и их господин, Хаос, они умеют объединяться, концентрировать внимание и направление сил. Они одновременно сосуществуют вместе и сами по себе – всегда.

Когда Хедин с Ракотом отправляли свои рати на штурм Брандея, оплота черных магов, Зафира там не было. Верно, сам Хаос подсказал чародею держаться от острова подальше. Из своего безопасного убежища он видел, как разрезали густой туман Междумирья Ракотовы полчища, как накатывали они на стены цитадели. На какой-то жалкий миг их заставило отступить «покрывало Хаоса» и «огненный треножник», но потом вмешались Новые боги… Хедин и Ракот, Ракот и Хедин… неизменно вдвоем, неизменно друг рядом с другом… Боги уничтожили крепость, и Брандей сгинул безвозвратно под гнетом их чудовищной мощи.

Ухоженные ногти Зафира впились в подлокотник. Сколько тогда погибло «частиц» Хаоса, сколько его слуг растворилось в сокрушающей магии Новых богов? Хаос оказался полностью обескровлен, лишен своих главных щупалец в Упорядоченном. Даже совокупных сил всех чародеев острова не хватило для того, чтобы удержать позиции. Хаос отступил.

Дарнар, Кали, Схарм, Юргнорд, Киршстиф, Рейнгард и еще несколько колдунов Брандея – не из старших, а из младших исполнителей – спаслись лишь чудом.

Потом они поглядывали на Зафира с пренебрежением. Мол, улизнул до начала битвы, не стал вступаться, не помог… Слово «струсил» не произносилось, но чувствовалось во всем их поведении.

Нет, не было это трусостью, так по крайности мнилось Зафиру. Осторожностью, расчетом, наитием, рукой Хаоса, быть может, – таким виделось ему отступление. И что же после? Он оказался прав. Теперь бывшие колдуны Брандея снова в ловушке, а он – чуть ли не единственная их надежда на освобождение.

Как это произошло?

Никогда раньше черные маги не обращали внимания на Терру. Мир, абсолютно лишенный магии. Да, уникальный этой своей особенностью, но ведь бесполезный. Кому нужен ущербный кусок пространства? Однако еще до разгрома Брандея стало ясно, что Хедина не победить обычными средствами. Слишком могуществен он стал – уже не маг, пусть даже талантливый, а бог. И чародеи принялись за поиск новых путей. Перепробовано было все – от немыслимых, безумных для любого простого колдуна кладезей мощи, чьи корни уходят в глубины Межреальности и дальше, до прямого прорыва Хаоса в миры Упорядоченного; от привлечения на свою сторону иных богов до заурядных массовых жертвоприношений. Ничто, увы, не принесло желаемого результата. И тогда маги вспомнили о Терре.

А почему, собственно, этот пласт Реальности отторгает любое колдовство? Только жалкие его отголоски, осколки иногда проявлялись в бытии Терры и часто в скором времени растворялись, будто поглощенные зверем, питающимся эманациями волшбы. Черные маги прибыли в этот мир. Ох, и сложно оказалось в нем трудиться. Терра не позволяла развернуться с чарами в полную меру, нужно было искать обходные дороги, способы доставки по-настоящему колоссальных хранилищ силы. Конечно, никакого таинственного «зверя» тут не было. О нет, маги обнаружили кое-что гораздо интереснее!

Принцип. Средство. Как закрыть любой мир от волшбы.

И сразу поняли – вот она, возможность поймать Хедина и его приспешников в западню. Заманить в какой-нибудь мир и схлопнуть магию, накрыть колпаком, чтобы разом исчезла вся его божественная власть. Чтобы ни он, ни Ракот не смогли воспользоваться никакими заклятиями.

К сожалению, обнаружить не значит познать. И совсем не значит – подчинить.

Зафир, как и прежде, наблюдал за магами издалека. Он был доволен успехами соумышленников… До той поры, пока они не погубили целый народ. То есть ему было все равно – пусть бы хоть все смертные ушли под воду или сгорели в пламени, но неудача с созданным брандейцами в Атлантиде накопителем энергии расстраивала. Вновь срывались планы и рассыпались в прах стремления к возвращению всего сущего в первозданный Хаос. Вновь отодвигался момент, когда они, верные слуги Хаоса, смогут войти в истинное бессмертие. Как оказалось, это было лишь началом краха.

То, что произошло после, стало подлинной катастрофой. При испытании машины Киршстифа накачанный магией артефакт, предназначение которого – давать и отбирать магию у целых миров, не просто утопил континент, он разорвал в клочья нити, скрепляющие этот пласт Реальности. Терра содрогнулась. Терра раскололась на два мира. И что самое ужасное, чародеи, пытавшиеся укрыться в заранее созданных защитных магических сферах, оказались их же пленниками. Чудовищное по силе воздействие спрессовало эти сферы, образовало еще одно «поле», заключило колдунов в тюрьмы, из которых невозможно сбежать. Хуже того – их раскидало в разные части света. Одни остались на Терре, других выбросило в ее новосотворенное отражение.

Эхо свершившегося было столь могучим, что даже Зафира, пребывавшего в совершенно ином пласте Реальности, задело. И задело опасно. Настолько, что он на столетия утратил способность к волшбе. Слишком крепко он был связан со своими братьями в Хаосе. Да, магия потом вернулась к нему, но ценой каких усилий!

Черные колдуны пострадали еще больше. Несколько веков они пребывали в оцепенении, в загадочном зыбком полусне. Жизнь в них едва теплилась, поэтому Зафир долго не мог их найти. Когда же чародеи наконец начали приходить в себя, сделанное устрашило их самих. Силы постепенно возвращались, но выбраться из своих капканов они не могли. Любая их волшба, направленная на разрушение стен темниц, разбивалась, как бьется вода о гранит. Принцип «закрытости» обратился против них. Но кое-что маги сумели, иначе они не были бы слугами Хаоса. Воззвав к жителям тех земель, на которых очутились, они заручились их поддержкой, более того – поклонением.

Если на основной Терре эта поддержка стоила мало – отсутствие магии почти не давало новообращенным и аколитам возможности вызволить своих хозяев, то в ее отражении дела пошли лучше. Пока бытие чинило свои разорванные нити, на вторую Терру – Альтерру, как ее назвали впоследствии, ворвались магические течения. Долетели до нее и капли из Источников Магии, не так много, как на иные пласты, но уже хоть что-то. Хаоситы, находившиеся там в пленении, почувствовав, что колдовская стихия вернулась, потянулись к самым темным из темных магов, соблазнили, одурачили самых светлых из светлых. И возникли рядом с местами их заточения храмы, потекла с алтарей кровь жертв, зажглись костры инквизиции – пепел с них тоже питал и насыщал голодных хаоситов.

Черные маги окрепли. Но, как и раньше, ничто не могло поколебать стен ловушек, в которые они угодили. Требовались особые ритуалы, особая волшба, особые артефакты, еще никому, в том числе самим пленникам-чародеям, не известные. И на их поиск и создание были брошены все имевшиеся в распоряжении хаоситов люди и нелюди. Иногда казалось, что освобождение близко, но раз за разом все старания терпели крушение.

Однажды вмешался и сам Зафир. Отыскав своих соратников на Альтерре, он попытался их вытащить. Увы, мощь его тогда еще не восстановилась полностью, и он проиграл. Даже сейчас при одном воспоминании о той битве чернобородый маг скрежетал зубами. Не просто так он был повержен, не просто! Хедин, который, разумеется, ощутил веяние раскола одного из миров, отправил на Терру и ее отражение своих помощников и подмастерьев. Немного. Но им удалось обучить лазутчиков, вынюхивавших сведения о хаоситских слугах, и сформировать несколько боевых отрядов. Они-то, отряды, составленные из магов и лучших бойцов, объединившись с эльфами, к тому времени давно жившими на Альтерре, смогли нанести удар настолько сокрушительный, что Зафиру пришлось бежать и прятаться в Междумирье.

Пока он зализывал раны, Терра, восстанавливая утраченное равновесие, раскололась еще раз. На свет явился третий мир, совершенно не похожий на первые два. Мир уникальный и причудливый. Мир вечных перемен и вечного разрушения, в который слетаются обломки всего сущего, отторгнутые иными пластами Реальности. Мир, именованный Аррет. Туда перетащило половину черных магов, остававшихся на Терре. Но даже это страшнейшее сотрясение основ вселенной не вычертило ни единой трещины на стенах их узилищ. Колдунов так и перенесло – вместе с магическими темницами.

Сдаться? Смириться перед лицом неведомой воли? Ну уж нет! Зафир отправился в Хьервард, любимый мир Хедина. И там наконец-то удача повернулась к нему лицом. Именно там он нашел то, что могло спасти его соумышленников. Дивная магия, способная обернуться оружием в умелых руках. А его руки разве не были умелыми? Магию еще предстояло достать, вытащить из носителя, но это оказалось проще, чем он думал. Вот подчинить ее себе… Да, укрощение заняло много времени. Даже сейчас Зафир не был уверен, что она покорилась ему полностью. Но проверить можно только одним способом. Испытав. И испытанием должно стать разрушение магических сфер, в которых заточены черные маги.

Потому он и вернулся на Альтерру – готовить освобождение соратников. Однако наученный горьким опытом, теперь маг предусмотрел запасной план. Пусть никакого иного ритуала для избавления хаоситов пока что не было придумано и не был обретен сверхмощный артефакт, способный пробить любые магические стены, но всегда существовал старый проверенный способ – кровь. Просто на этот раз ее понадобится много. Очень много…

Для этого-то Зафир впервые изменил своей сущности мага-одиночки и взял с собой помощника.

Чернобородый мазнул взглядом по бритоголовому великану.

Потребовалось много времени, чтобы вылепить из заблудшей души послушное орудие Хаоса, но результатом Зафир был доволен. Хессанор сохранил остроту ума и достаточную волю, превращавшие его в отличного соработника, и вдобавок во всем подчинялся бывшему брандейцу, что делало его и вовсе незаменимым.

Зафир скрестил пальцы в раздумье.

Каждое его проникновение на Терру было связано с серьезной потерей сил. Он вообще не любил этот мир с его болезненным неприятием магии и стремлением людей исправить «ошибку» Упорядоченного с помощью собственной смекалки и тупых механизмов. Не любил и не доверял ему. На Альтерре дышалось вольнее. Если на земле-прародительнице уже дымили мерзким смрадом самодвижущиеся повозки и летали по небу железные машины – без капли настоящего волшебства, лишь благодаря настырности их изобретателей, – то ее отражение избрало естественную, магическую линию развития.

Разумеется, катастрофа многое перемешала, заставила историю на Альтерре пойти совершенно иными тропами. В чем-то народы, населившие зеркальный мир, повторили путь своих собратьев на Терре, в чем-то разошлись столь далеко, что столкнись лицом к лицу – не поняли и не приняли бы друг друга. Одни нации укрепились, другие откатились в своем становлении назад, третьи смешались с пришельцами из Упорядоченного. Но главное: то, что на Терре считалось мифами и легендами, здесь наконец-то обрело плоть. Случившийся разлом Реальности не только перекроил мир, поколебав незыблемость даже такой основы, как время, не только перенес на Альтерру копии тысяч городов и селений, не только вытащил с Терры всех, кто имел сродство к магии, но и дал томившимся на ней духам и магическим сущностям проявить себя в полную силу.

Да, Альтерра нравилась Зафиру гораздо больше, ведь разнообразная волшба действовала и тут. И все же прорыв в этот мир, да еще с помощником и собранными им войсками, дался чародею нелегко. Нужно восстановиться перед тем, как он начнет взламывать тюрьмы хаоситов…

– С кого ты начнешь? – спросил Хессанор после долгого молчания.

Зафир тоже ответил не сразу.

– Дарнар и Юргнорд. Пожалуй, с них. Они единственные, кто оказался заперт вместе в одной сфере. Как только освободим их, сразу утроим силы. Да и, правду говоря, мне с этими двумя всегда работалось легче, чем с остальными. Они из людей, как и я. Иные расы не столь сговорчивы. Кроме того…

Чернобородый маг протянул руку к круглому столику на одной ножке и подхватил гроздь винограда из вазы. Повертел ее, затем надкусил.

– Занятная все-таки вещь – обычная еда, – побормотал он. И продолжил уже совсем другим тоном: – Кроме того, недалеко от места их заточения возрожден разрушенный храм Хаоса. Я отправлюсь туда. Мне необходимо подпитаться его энергией.

– Разрушенный храм?

– Приспешники Хедина разнесли его по камешку, как только обнаружили. Но недавно он был воссоздан вновь. Я слышу воззвания жрецов к Юргнорду и Дарнару. – Виноградная гроздь вернулась в вазу. – Поэтому мне необходимо точно знать, что ни одна Хединова или Ракотова тварь не сунется туда. Кстати, вы забрали тело хединита, напавшего на наши корабли при первом появлении? Он сильный маг… хоть и смертный. В этом, между прочим, проблема. Смертные живут так недолго, едва успеешь изучить повадки одного достойного изучения, смотришь, а он уже ушел к своим богам, и тебе опять противостоит неизвестный.

Хессанор покачал головой.

– Извини. Кто-то, видимо, знал о его важности и уничтожил тело без остатка.

– Плохо, – Зафир свел и без того хмурые брови. – Хороший некромант, да хоть бы и я сам, мог бы вытряхнуть из него все сведения. Как они столь быстро вычислили место нашей атаки, например?

– В следующий раз ошибки не будет. Мои лазутчики идут дальше, распространяются по окрестным землям, готовят плацдарм для будущего вторжения.

– И как ты его оцениваешь? Вторжение.

– Боги Альтерры слабы, они не станут вмешиваться. Местные племена слишком разрозненны. Они тоже не спешат помогать друг другу, и каждый надеется поживиться от падения соперника. Завоевать их будет легко.

– Вот и славно, – отозвался Зафир, вставая. – Я подарю тебе этот мир, Хессанор, когда все закончится. Если, конечно, мы его не разрушим ненароком. Хочешь?

Бритоголовый остался бесстрастным.

– Мне не нужен этот мир. Как и никакой другой. Но если такова твоя воля, я буду им править.

– Такова моя воля.

Зафир ухмыльнулся. Как-то в разговоре Дарнар обмолвился, что врагов надо держать к себе еще ближе, чем друзей. Но, пожалуй, этого бритоголового «друга» гораздо безопаснее оставить здесь, в закрытой системе Терры. Сейчас Хессанор покорен… кто знает, что случится через столетие? Доверять ему полностью нельзя, не воспользуется ли он полученными силами, чтобы нанести удар по собственному господину? Пусть лучше остается там, где приобретать и копить магию сложнее, чем в любом прочем месте Упорядоченного. А если понадобится, мы его опять вытащим, стряхнем пыль веков и пустим в ход. Или в расход. Это уж как придется.

Ухмылка Зафира сошла на нет, он сосредоточенно провел рукой по воздуху, вокруг него взвились небольшие бурые вихри.

– Я покидаю тебя. Воспользуйся шаром, если понадобится меня услышать. Встретимся в Моравии.

4

Какая она? Этого вопроса Финеас не задал себе ни разу. Просто искал ее – имя, оброненное случайным соратником и едва не унесенное порывом ветра. Искал, не думая о том, что за именем есть нечто большее. Рожденный человек. Или, точнее, не человек. Удивлялся словам о ней, а значит, и ей самой. Злился на то, что поиски затягиваются, и – волей-неволей – на нее. Разочаровывался, когда не видел надежды на благополучный исход – и иллюзии о ней тоже рассеивались как дым. Он успел привязаться к ней, к этому напевному эльфийскому имени, звучащему в памяти. И возненавидеть за то, что так долго не мог найти. Обрести равнодушие и снова надежду. Но ни разу он не подумал о ней как о женщине из крови и плоти.

Поэтому сейчас темный маг стоял, не понимая, ожидал он увидеть то, что увидел, или нет?

Вряд ли.

Исилвен, Лунная дева, застыла у кромки леса, положив руку на шею маленькой серой даниэли. Лань дрожала, ее пугало присутствие чужака, и лишь только девушка убрала ладонь, даниэль скрылась в листве. Да, женщина несомненно была эльфийкой. И не просто, как все ее сородичи, прекрасной внешне, она была необычной.

Тонкий стан, изящные руки, благородство осанки и лицо с дивными чертами, дышащее вечной юностью, – все это не главное. Синие глаза… не глаза даже – очи… Словно летняя ночь, теплая и бездонная, наклонилась, чтобы взглянуть на землю своими лучистыми звездами. А взглянув, рассыпалась каплями васильковой росы. В их глубине таились миры и кружились хладноогненные солнца, мерцали созвездия и распускались цветами иссиня-черные водопады пространства. Струящиеся по плечам волосы девушки были отражением двух сторон Луны – два чистых потока: один снежно-серебристый, другой чернильный, как августовское небо за пределами вечерней зари. Простое серое платье с единственным украшением – поясом искусной работы – лишь подчеркивало ее необыкновенность… отстраненность.

На мгновение Финеас упал, провалился за горизонт синих очей, но тут же вернул себя обратно, на твердь Эрина. Поклонившись, он замер в ожидании ответа, и эльфийка отозвалась.

– Даже если ты причинишь мне зло, я не боюсь тебя. – Очи смотрели внимательно и испытующе. – Что ж, проходи в дом, темный маг, здесь становится слишком свежо.

Она тоже, как и ее сородичи, угадала, кто перед ней.

Внутри домик оказался тесным, но славным, с двумя комнатками, в одной из которых горел очаг и стоял массивный дубовый стол. На столе хранился весь нехитрый кухонный скарб – пара мисок, черпак, деревянная ступка, чугунный котелок, столовые приборы. Из-под льняного полотна, укрывшего корзину, выглядывали круглые бочкб овощей, рядом возвышался кувшин и три или четыре кубка из потемневшего от времени металла.

Стулья, стены, небольшой сундучок в углу – все несло отпечаток скромного селянского быта. Только сама Исилвен и еще, быть может, изысканный завиток рун над входом в ее жилище – словно отблеск эльфийского волшебства.

То, что девушка жила здесь одна, становилось ясно с первого взгляда. Ничего лишнего, никаких посторонних предметов. Наверное, иногда она принимала гостей (кто-то же помогал ей с едой и тяжелой работой), но не более того. Сиды-фейри… похоже, никто иной не забредал в эти края.

– Думаю, ты устал и голоден, – в голосе эльфийки не звучало вопроса. – Подожди немного, я приготовлю тебе поесть.

Она ополоснула руки прозрачной водой из кувшина и бросила на угли что-то, завернутое в плотные листья.

Финеас поблагодарил девушку.

Что дальше? Сказать ей обо всем сейчас? Повременить? Ждать почему-то казалось невыносимым. Слова, которые он должен был сообщить, жгли изнутри, как железо, каленное в зеве кузнечной печи. И все же он медлил.

– Как зовут тебя?

Девушка села напротив мага, с интересом рассматривая его лицо и крепкие, с мозолями там, где они обхватывают рукоять меча или кинжала, руки. Маг, в свою очередь, наблюдал за ней. Нет, все же она не столь юна, как ему показалось вначале. Не бывает у юных такой – пусть едва заметной – складки меж бровей, не кроется в их взоре мягкая мудрость с перечной горчинкой в сердцевине. Возраст эльфов определить невозможно, но в женщине, сидевшей за столом, угадывались не столько прожитые лета, сколько пережитая печаль.

Финеас назвал свое имя и на этот раз решился продолжить. Пока Исилвен доставала из печи лепешки и картофельные клубни, а после наливала в кубок воду, смешанную со сладкими травами, он рассказывал ей о произошедшей в Салике битве. К тому моменту, когда она закончила, маг добрался до Диара.

– Диар Фадд? – переспросила девушка. – Так вот как ты обо мне узнал.

Легкая улыбка тронула ее уста, но почти сразу же исчезла. Тень не покидала ее лица с первых слов истории Финеаса.

– Мастер Диар бывал на Эрине, – промолвила она, помешкав. – У нас с ним… есть о чем поговорить, скажем так.

Финеас отхлебнул из кубка, отодвинул и вновь придвинул к себе миску с золотисто-румяными хлебцами.

– Диар погиб.

Синева во взгляде Перворожденной вспыхнула замешательством и медленно погасла. Голос прозвучал чуть глуше, чем раньше:

– Как это случилось?

– В самом конце сражения. Он пытался отвести от людей колдовской удар с черных кораблей. Я не сумел его прикрыть. – Финеас собрался с духом. – Перед смертью он попросил меня кое-что тебе передать. Поэтому я искал тебя.

Исилвен вскинула глаза.

– И что же?

– Всего два слова. «Зафир здесь».

С лица Исилвен сбежала вся краска. Разом. Жемчужная бледность залила щеки и лоб. Она вскочила, отпрянула от стола, неосознанно попятившись к очагу. Смятение читалось в каждом ее жесте.

– Леди Исилвен…

Девушка смотрела прямо перед собой, не видя Финеаса и вообще ничего вокруг.

– Прошу меня простить, – наконец прошептала она. – Ты можешь остаться тут, я… я немного пройдусь.

Как во сне, нащупывая дорогу руками, она подошла к двери и шагнула в темноту. Финеас не посмел ее задержать.

Заставив себя доесть, хотя кусок в горло лез с трудом, маг принялся вертеть туда-сюда глиняную миску. Какую же тайну хранила в себе весть погибшего Диара? Такую, что эльфы, которые мало чего боятся в этом мире, хмурятся и оглаживают свои колчаны со стрелами, а у Исилвен и вовсе чуть не останавливается сердце. А ведь она тоже Перворожденная, а значит, выдержки ей не занимать.

Он отставил миску, поднялся. Прошелся по домику. Вторая комнатка была скрыта за суконной занавесью, поколебавшись, Финеас отодвинул ее. И тут же прикрыл снова. Кровать, застеленная светлым покрывалом, «кабинет» с бумагами и парой скромных серебряных браслетов, пристроившихся на его поверхности, а рядом прислонен – ого! – боевой лук, зеркало на стене, – это царство Исилвен. Негоже подглядывать.

Постояв в нерешительности, он вышел за дверь и уселся на ступенях в ожидании девушки.

Вечер окончательно сменился ночью, в зарослях у озера отрывисто закричала птица, в подступавшей к речушке роще послышался треск. Кабаны? Как бы их тропа не пересеклась с тропой Исилвен. Эльфы, конечно, умеют управляться с лесом и его обитателями, в этом одно из преимуществ их магии, но все равно тревожно.

Финеас уже всерьез начал волноваться, когда Исилвен наконец появилась. Она вновь обрела если не спокойствие, то его видимость. Дышала ровно, на лицо вернулись краски, однако все еще оставалась напряженной. Подойдя к дому, девушка вдруг опустилась на ступеньки рядом с темным магом. Некоторое время молчала – Финеас ждал, – затем повернулась к нему.

– Мастер Юрато, могу я тебя просить задержаться здесь? Известие, которое ты принес, слишком… значимо. Мне необходимо подумать и принять решение. И, возможно, после этого мне понадобится помощь.

Финеас повел рукой, соглашаясь.

– Дом, где я жил, разрушен, возвращаться мне некуда. Так что какая разница.

Исилвен кивнула:

– В таком случае предлагаю тебе кров и трапезу. Не очень богатые, правда.

Она слабо улыбнулась. Финеас – ей в ответ.

– Я никогда не жил во дворцах, леди Исилвен. Почту за честь принять твое приглашение.

Улыбка эльфийки неуловимо померкла. Хотя она не произнесла ни слова, магу отчего-то подумалось, что, в отличие от него, она-то во дворцах раньше жила. И лишь Всемогущий знает, какая сила ее заставила от них отказаться и поселиться в одиночестве в этой глуши.

– Моя комната в твоем распоряжении, – проговорила она. – Не опасайся, ты ничем меня не стеснишь. Мы не нуждаемся во сне в той степени, что люди, мне совершенно ничего не стоит бодрствовать несколько дней.

Вот тут Финеас был тверд.

– Благодарю, но я не стану лишать хозяйку удобств, к которым она привыкла. Я видел тут пару циновок – этого достаточно. А походное одеяло у меня всегда с собой.

Исилвен согласилась, так что вскоре Финеас уже устраивался на полу перед тлеющими в очаге угольками. В комнате было тепло, и темный маг сам не заметил, как провалился в глубокий сон без метаний и сновидений.

Утро встретило его туманом и прохладой. Исилвен опять где-то бродила по холмам, и Финеас решил быстренько искупаться в озере, несмотря на ледяную воду. Купание взбодрило и даже придало сил, из-за чего маг чуть не заподозрил чары фейри, но поразмыслив, отказался от этого предположения. Позавтракав остатками вчерашних лепешек, он смастерил нехитрую удочку и отправился на лов – нужно же было хоть как-то отблагодарить хозяйку за приют. Особых успехов на рыбацком поприще не снискал, но несколько рыбешек все же перекочевали из озера в кухонный котел.

С Исилвен они встретились далеко за полдень. Эльфийка сидела на скамье возле дома и сухой веточкой чертила на земле причудливые узоры. Радости в ее взгляде по сравнению с вчерашним днем не прибавилось. Но она была сдержанна и сосредоточенна. Увидев Финеаса, уронила ветку, окликнула его:

– Мастер Юрато, я бы хотела с тобой поговорить.

Девушка подвинулась, приглашая темного мага сесть, и он последовал приглашению.

– Мастер Финеас, ты ведь был боевым магом и нанимался в разные отряды. И сейчас, ты говоришь, для тебя больше нет ни занятия, ни цели… Скажи, пойдешь ли ты со мной, если я решусь разыскать одного чародея? – Эльфийка говорила отрывисто, иногда замолкая и сильно сминая платье у колен. – Путь, возможно… нет, скорее всего, будет опасным. И еще опасней – встреча с этим колдуном. Мне нужна чья-то помощь. Я тут знаю мало людей и прочих существ, так уж вышло. Ни один сид не способен отправиться со мной столь далеко, а мастер Диар, единственный, кто мог бы… его больше нет. Поэтому я и прошу тебя. У меня есть золото, чтобы оплатить твою работу. Но работа не будет легкой.

Она остановилась и подняла глаза на мага.

Финеас смотрел вдаль, на горы, обрамлявшие Лох Тей. По ним, словно дикие козы, скакали тени облаков, пролетавших в вышине. Ветер гнал их все дальше и дальше, к великому Западному океану.

– Нет ни одной причины, по которой я мог бы отказаться, леди Исилвен. Но у меня есть одно правило.

Темный маг непроизвольно коснулся левого бока. Там прятался шрам – напоминание о том, что случилось, когда единственный раз он этому правилу изменил. Именно тогда Финеас был вынужден искать пристанища, чтобы залечить раны. Именно тогда наткнулся на Салику и главу ее магов, мэтра Лидио.

– Я никогда не берусь за дело, не получив точных сведений о нанимателе и о предстоящем задании. Поэтому мне нужно знать, кто этот маг и почему ты хочешь его найти. А почему он так опасен, я пойму из твоего рассказа.

Исилвен закусила губу и крепко сжала пальцы. На сей раз пауза длилась еще дольше.

– Я желала бы пойти в этот поход в одиночку и оставить свой рассказ при себе, – проговорила она тихо. – Но я не справлюсь одна. Однажды уже не справилась. И, конечно… мой сопровождающий имеет право знать, с кем ему придется иметь дело.

Она выпрямилась, во взгляде появилась твердость, словно Перворожденная приняла решение.

– Я расскажу тебе, кто такой Зафир.

* * *

Исилвен бежит по полю. Ромашки щекочут колени, белые лепестки взмывают в небо и снежинками оседают на макушке, пальцы измазаны в желтой пыльце. Исилвен встречает свое седьмое лето.

Эльфы не появляются на свет взрослыми и умудренными опытом, что бы ни шептали суеверцы. Они рождаются, как простые смертные, просто это случается гораздо реже, чем у людей. И у них такие же крохотные ручки и ямочки на щечках, такая же доверчивость во взоре и такая же беззащитность перед распахнутым миром. Даже разум Перворожденных, пробуждающийся гораздо раньше, чем у детей людского рода, не спасает их пока от наивного простосердечия; они восхищаются каждой частичкой огромного мира, видят прекрасное в обыкновенном.

Исилвен бежит, и ее лавандовое платьице плещет меж хрупких стебельков. Скорее, скорее! Навстречу ей, такой же восторженный и счастливый, несется мальчишка с золотыми кудрями. Анарвэ – Солнечное дитя, ее лучший друг и вообще лучший на свете.

Они встречаются на середине поля, на мгновение замирают в смущении, а затем Исилвен бросается мальчишке на шею. Он улыбается ей, открыто и ясно, роется в маленьком кошельке, пристегнутом к поясу, достает оттуда что-то блестящее и протягивает девочке.

– Это тебе, – говорит он и прибавляет с гордостью: – Сам сделал.

На ладошке лежит колечко. Оно деревянное, но с камнем, скрепленным тонкой серебряной струной. Камень мерцает опаловым, в глубине таится небесная лазурь. Исилвен склоняется над ним не дыша, она никогда такого не видела.

– Он редкий, называется «лунным», – бормочет Анарвэ и отчаянно краснеет.

Девочка бережно надевает колечко на палец – оно ей точно впору.

– Спасибо, – шепчет она. – Чудесное… А это для тебя.

Из кармашка ее платья возникает костяной гребень, один его уголок украшен резными узорами поразительной красоты.

– Эта магия дается мне пока не очень хорошо, но теперь твои волосы никогда больше не будут путаться.

Анарвэ берет гребешок, разглядывает его удивленно, а потом проводит по мягким кудрям. Гребень скользит легко, и пряди под ним вьются, словно песчаные барханы.

– Я сначала попробовала на своих. Белая сторона почему-то расчесывается лучше, чем черная, – сообщает Исилвен.

Они смотрят друг на друга и начинают хохотать.

Время тянется так долго! Луга купаются в жарких лучах солнца, а вдалеке над горизонтом возносится пик высокой горы – на его склонах искрится снег. Дети бегают, падают в пахучие травы, танцуют, плетут венки и шепчут друг другу на ушко свои секреты. Тени становятся длиннее. Исилвен и Анарвэ садятся у неохватного ствола каштана и начинают петь. Песня о вечерней заре – такая же теплая и ласковая, как сама заря, с ноткой неуловимого зова, влекущего томления.

Это лучший день в жизни Исилвен. Все ее существо напоено его красками, звуками, запахами и ощущениями. Фьюи-ить – трели птицы в вышине, яблочно-горьковатый аромат луговых ромашек, нагретая земля под рукой, вкус свежесорванной земляники на губах.

Она вскакивает, чтобы прыгать, летать, кружиться и…

– Ты слышишь, Анарвэ?

Застыв, она внимает Звуку. Непривычная слуху мелодия доносится все ближе и ближе. Девочка оборачивается. Где-то совсем рядом, вот-вот. Но мелодия ускользает. Теперь она звучит в кроне дерева… и в каждом листе. И в звенящем ласточкином «трр-р». И в цветах долины. И в парящих по небу облаках. И в золотых волосах Анарвэ. И… и…

Исилвен захлебывается. Вместить, вместить эту мелодию, вдохнуть ее, угадать, пропеть…

Она взмахивает руками – цветочные головки клонятся к ее ногам, еще взмах – каштан рождает новый побег. Она выдыхает, и божественная песнь прорывается сквозь ее уста, течет в закатной дымке, подхваченная ветром.

– Я ничего не слышу, – говорит Анарвэ.

Песнь замолкает, рвется на звуки, рассеивается коротким дуновением.

Исилвен словно просыпается ото сна, смотрит в изумленные глаза мальчика. Несмело улыбается.

По краю поля идет молодая женщина, ее милый голос разносится в густом воздухе поляны.

– Исилвен!

С другой стороны шагает широкоплечий муж в светлых одеяниях.

– Анарвэ!

Дети переглядываются.

– Мне пора домой, – произносят они одновременно.

– Но мы же увидимся завтра?

– Конечно!

Их ладошки на миг соприкасаются, а затем дети бегут к своим родным. Прямо на бегу они машут друг другу и кричат что-то несомненно очень важное.

Это Хьервард. И сегодня в нем, впервые со времен пришествия эльфов на эту землю, прозвучала Музыка Творения.

Руки вспархивают, подобно июльским бабочкам. Голос, в котором волны перекатываются через камни и журчит в зеленом лесу ручей, начинает тихую песню. Земля чуть вздрагивает, будто кто-то разбудил ее нежным касанием. Ветра, дующие во все стороны, задерживают свой бег и озорно взвихряются вокруг. Песня льется – из ручья превращаясь в поток, а из прибрежных волн в морские буруны. Ее мелодия становится все яснее, громче, сложнее. И расходится вдруг скалистая порода, сотни лет владевшая этими местами, дробится в пыль, уступая место мягким травам и ветвям деревьев. Ростки тянутся ввысь, превращаясь в рощицу, а затем и в густой лес.

Юная девушка опускает руки, в изнеможении садится на землю. К ней со всех сторон спешат эльфы. Подхватывают, осторожно держат на руках, подносят кубок с укрепляющим питьем.

– Благодарим, леди Исилвен. Теперь нам будет где укрыться от нападения.

Новый день, новая песнь звучит уже в другом уголке благословенного края. Мелодия изменилась, сейчас в ней согретые солнцем равнины и бегущие по их просторам реки. Земля слушает ее, подпевает вслед и соглашается взращивать плоды.

Девушка умиротворенно выдыхает. К ней с робостью и благоговением приближаются люди. Кланяются.

– Благодарим тебя, добрая Перворожденная. Теперь мы не умрем с голоду этой зимой.

Ее снова зовут, и она спешит на зов. На этот раз песнь совсем иная. Ревут штормовые ветра и катятся океанские валы, нет для них преград. Горный склон отзывается камнепадом, ворчит, раздумывает, но покоряется. Вулкан, тлеющий в его глубине, утихает; сглаживается островерхий утес, расстилаясь ровной дорогой.

Перворожденная закрывает глаза, тяжело дышит. Слышать Музыку просто, но не так уж легко петь, превращая ее в струны, созидающие то, чего не было. Альвы поддерживают ее; в каждом их жесте – любовь и почтение.

– Благодарим, прекрасная дева эльфов. Теперь у нас будет безопасный путь в другие земли.

Однажды к ней приходят посланники из далекого королевства. Богатые, важные, хладнокровные. За полуприкрытыми веками – хитрость и жестокость. Они приносят ей золото, шелковые ковры, драгоценные специи и благовония.

– Госпожа, ты обладаешь великой магией. Помоги нам уничтожить наших врагов. Убей их, и ты получишь вдвое больше даров и приношений.

Исилвен встает. В синих очах стрелы далеких молний.

– Нет.

Она разворачивается и уходит. Впервые в жизни она чувствует гнев.

Летят месяцы и годы, край, где живет Исилвен, начинают называть самым благодатным в Хьерварде. Поговаривают, будто это кроткая Ялини, когда-то помилованная Хедином, явилась сюда в обличье эльфийки. Но, конечно, это не так. Исилвен остается собой – Перворожденной, услышавшей отголоски Музыки Творения, до сих пор звучащие во всех созданных мирах, и сумевшей открыть им путь сквозь себя.

Исилвен Линдэль – так теперь зовут ее эльфы на своем благородном наречии. А вслед за ними и все, кто ее встречает. Поющая звезда.

Дождливым вечером Исилвен и Анарвэ сидят на крытой террасе. Капли стучат по кровле и скатываются вниз.

– Почему ты такой грустный? Твой отец сказал мне, ты все последние дни проводишь у себя в комнатах и не выходишь наружу. Даже пропустил праздник урожая.

Анарвэ поднимает голову.

– Все живут ради какой-то цели, один я лишен ее. Мой отец – могучий воин, моя мать ткет лучшее хьервардское полотно. Наши правители известны и почитаемы по всему свету. И ты, моя луна… ты нужна эльфам и людям, ты обладаешь силой, словно те древние Перворожденные, воспетые в легендах, которые мы храним с тех пор, как наши отцы вышли из Арды. А кто я? Не воин, не земледелец, не созидатель. Магия и та слаба во мне. Лес повинуется мне с неохотой.

– Мое солнце… – Исилвен гладит Анарвэ по золотым кудрям. – Обрести себя бывает трудно и воину, и созидателю. Твоя дорога только началась. Если хочешь… – Она задумывается. – Если хочешь, отправляйся в странствие, как это делают некоторые из наших. Когда они возвращаются, в их глазах мудрость и спокойствие. Я верю, что и ты почерпнешь их из источников своей фэа, открытых в долгом путешествии. И я… отпущу тебя, не буду удерживать. Но стану ждать, как подобает невесте, – столько, сколько продлятся твои поиски.

Юноша смотрит на нее, невеселая улыбка трогает его губы.

– Я и так подолгу не вижу тебя. Приходит очередной посланец, и ты уезжаешь. Скоро ты забудешь меня.

– Я никогда не забуду тебя, Анарвэ. Помнишь клятвы, которые мы произнесли друг перед другом на исходе лета в час нашего обручения? Я помню каждое слово. И едва нам исполнится положенное число лет, я стану твоей насовсем. Тогда, если позволишь, я разделю с тобой тяготы странствия, или мы останемся здесь, в родном краю. Как подскажет твое сердце.

Она дотрагивается до груди. Там, под платьем, на тонкой цепочке висит деревянное колечко. Оно давно ей мало, но девушка носит его – хотя бы так.

Взгляд Анарвэ становится светлее. Их губы соприкасаются, невинный поцелуй скрепляет новую клятву.

Грузный мужчина лет пятидесяти, со смуглой кожей и вьющейся черной бородой, стоит на обочине дороги. Он смотрит.

Стены города, развороченные после долгой осады, являют собой жалкое зрелище. Нападавшие вошли в поселение, разграбили его, а потом были разбиты прибывшим подкреплением и изгнаны на свои территории. Но город остался лежать в руинах, беззащитный перед всеми остальными неприятелями, если такие найдутся. А почему бы им не найтись? Кажется, пройдут месяцы или годы, прежде чем стена будет восстановлена.

На глазах мужчины она воздвигается сама.

Нет, разумеется, у нее есть зодчий – эльфийка, чьи волосы искрятся снегом с одной стороны и мерцают агатом – с другой. Ее голос звучит чисто и стройно, а руки словно подхватывают льющуюся музыку и направляют в камень. Обломки нехотя катятся, складываясь в единый монолит, врастая в уже отстроенные куски, а если их не хватает, камень рождает камень. Так продолжается долго. Наконец песня становится тише, иссякает. Руки девушки обессиленно падают, она очень устала.

У чернобородого суживаются зрачки. Зубы скрежещут, грозя раскрошиться. Он видит перед собой непостижимую магию. Магию, которая несет угрозу его мировоззрению, всему, чему он служит. Это не простая волшба эльфов или чародеев, о нет! Мужчина чует ее страшную сущность. Это магия созидания, ее корни в столь далеком прошлом, что нет счета минувшим с тех пор эрам. Она сложилась в тот миг, когда сам Творец, возжелав, породил Упорядоченное, бросив вызов вечному Хаосу.

Перворожденная творит. И хуже того – подобная магия имеет свойство отражаться и распространяться. Здесь эльфийка образовала камешек, а где-то там, в слоях Межреальности, прорезалось зерно очередного мира. И оно будет расти, пожирая Хаос, привнося порядок туда, где его не существовало.

Холод ужаса растекается по жилам, сковывает чернобородого, заставляет онеметь язык. Но неожиданная волна жара сметает все ледяные преграды. Оружие! Вот же оно, оружие, которое поможет сломать темницы черных магов Брандея! Надо только направить эту грозную магию в требуемую точку, использовать ее эрозивную сторону. Она есть – сторона уничтожения. Ведь чтобы создать порядок, надо разрушить хаос.

Но как? Как заставить девчонку пойти с ним? Или как вытащить из нее способности, если она откажется? Чернобородый принимает решение. Сначала нужно проследить.

Он выжидает. Он становится тенью и скользит за Исилвен, куда бы она ни направилась. Он наблюдает. И с каждым днем морщины на его лбу углубляются. Нет, такая не пойдет за ним добровольно. Не будет освобождать пленных хаоситов. А обмануть ее невозможно, она почует их магию и откажется выполнить приказ. Что делать?

Наступает день, когда чернобородый, следуя за Перворожденной, попадает на дальние границы Серебряного Кора – эльфийского города в Восточном Хьерварде. Пересечь границы он не в состоянии, слишком мощные чары охраняют их, но ему и необязательно. Действие разворачивается неподалеку, за невидимой чертой эльфийских чар.

В лесном селении праздник, редчайший случай, когда простых смертных почтили вниманием Перворожденные. Ночь. Звездное небо. Огни на большой поляне. Много кубков поднимается за Исилвен. Ее чествуют и свои, и чужие. «Лле наа ванима, Линдэль! – восклицают они. – Ты прекрасна». Но девушка неспокойна, ее глаза ищут кого-то, высматривают во тьме. Чернобородый открывает магическое зрение и замечает. За кругом света, прислонившись к дереву, скрытый его ветвями, стоит эльф с волосами цвета солнца. Его взор обращен на Исилвен. Он улыбается, видя, как ее прославляют гости. Его улыбка добра, полна достойной гордости. И вдруг… нет, маг не может ошибиться… в один миг, всего лишь в один жалкий миг проскакивает этот взгляд… Эльф тут же опускает глаза, видно – корит себя. Но чернобородый успевает считать все, что ему нужно.

Зависть.

Юного Перворожденного кольнула ее темная игла.

Чернобородый щурится от удовольствия. Теперь пора хорошенько поразмыслить и составить план. Он должен быть безупречным.

Так Зафиру приходит в голову идея.

Серый конь несет Исилвен по лесной тропе. Поздняя осень и раннее утро сочетались в кратковременном союзе – поэтому под копытами лошади потрескивает иней и хрустят корочки льда на крошечных лужицах. Облачка пара вырываются при каждом вздохе, Исилвен запахивает полу плаща.

Завтра день ее свадьбы.

Гнедой конь следует за серым. Его всадник тих и задумчив; поводья лежат на холке, брошенные.

– Лес сегодня молчаливый, да, Анарвэ? – Исилвен оборачивается.

Тот отрывает взгляд от лошадиной гривы.

– Да, я не слышу его обычного шепота.

– Ты ведь не просто так позвал меня на прогулку?

Девушка смотрит на него с нежным лукавством, Анарвэ непроизвольно сжимает повод и подтягивает его к себе.

– Прежде чем мы дадим друг другу обеты, я хотел… хотел…

И тогда это происходит.

С верхушки дерева слетает нечто, похожее на разодранные черные лоскуты. Исилвен успевает лишь вскинуть голову – ее со всех сторон окутывает тьма. Она вздрагивает, замирает в нерешительности. Тьма прозрачна, и сквозь нее Перворожденная видит то, что хотела бы забыть навсегда.

Из-за стволов выходят несколько человек – маги. Один, чернобородый и смуглокожий, направляется к ним. Анарвэ спрыгнул с лошади и стоит, как мраморное изваяние. Его рука подрагивает на рукояти короткого меча.

– Вот и все, юный эльф, – произносит смуглокожий. – Не стоило так опасаться.

Исилвен наконец приходит в себя и пытается вырваться из кокона. Тьма прогибается, но держит крепко, как погребальные пелены. Не помогает ни серебристый кинжал, подаренный отцом, ни природная эльфийская магия. Конь не двигается с места, его голова клонится вниз. Но девушка еще не понимает.

– Анарвэ… – произносит она растерянно.

Смуглокожий подходит к ней и сдергивает с лошади. В его руках она бессильна. Он толкает ее, окруженную тьмой, к своим помощникам. Исилвен начинает выворачиваться. О великий Эру, да что же это такое?! Она должна освободиться!

– Анарвэ!

Эльф поднимает глаза, смотрит на нее, рвущуюся из рук магов. Его зубы сжимаются, меч вылетает из ножен.

– Зафир! Ты сказал, что не причинишь ей вреда.

Чернобородый маг оборачивается.

– Пока не причинил, – спокойно говорит он.

Анарвэ бледнеет, краснеет и снова бледнеет.

– Нет! – восклицает он. – Я так не могу. Отпусти ее!

Эльф бросается на мага. Но тот даже не удостаивает его своим вниманием, просто отводит ладонь назад. С нее срывается огненный шар с черной каймой – заклинание было давно готово, и вот его спустили с поводка. Анарвэ отлетает, роняя меч, и врезается в дерево.

Исилвен кричит и призывает всю мощь подвластной ей Музыки. Но Музыки нет… Она пробует снова и снова. Мир вокруг нее безмолвен.

Исилвен еще не знает, что ее ловушка – это чистый спрессованный Хаос. Если бы она находилась снаружи, она смогла бы стянуть к себе все отголоски Музыки, звучащие в ветвях, промерзшей земле и осеннем ветре, смогла бы ударить по стенам западни и разбить ее вдребезги. Но она внутри, а Хаос не пропускает ни единого отзвука мелодии Творения. В этом коконе она бессильна.

Однако она сражается из последних сил, двое магов едва удерживают ее. На мгновение ей кажется, что получилось! Увы, это лишь срывается цепочка на шее, и маленькое деревянное колечко катится к ногам Перворожденного.

Золотоволосый эльф стоит на коленях, он плачет.

– Пожалуйста, не причиняй ей зла…

Зафир не отвечает. Он плетет с товарищами сложное заклятие перемещения. Исилвен наконец верит в то, что это случилось с ней, и прозревает.

– Анарвэ… – шепчет она.

И впервые по щекам текут слезы. Она закрывает глаза, чтобы не видеть.

Следующее воспоминание – сумрачные стены и сводчатые потолки подземелья. Зафир иногда приходит и разговаривает с ней, но никогда не просит ответа. Да Исилвен и не могла бы ответить, ее рот закрыт бронзовой маской, ее руки скованы тисками прочнее обычных железяк. Ей не дают есть, только приносят иногда кувшин с водой и выливают за маску. Исилвен не хочет ни есть, ни пить, но разум заставляет ее глотать попадающие в рот капли и слизывать влагу с бронзы.

Все вокруг пропитано Хаосом. Теперь девушка узнает его дыхание из тысячи других, различит в любой волшбе. Где-то вдали она слышит свою прекрасную Музыку – магия по-прежнему в ней, – но не имеет сил подхватить мелодию.

Она много думает. Что еще ей остается? Вспоминает. И когда вспоминает, опять слезы чертят дорожки на веках. Она говорит себе, что недостойно Перворожденной показывать свою слабость, но это выше нее. Единственное, что поддерживает девушку, – Музыка. Пока она жива внутри, есть надежда.

Наступает день, когда Зафир приходит не для разговоров. Он холоден и слегка напряжен, в руках металлический жезл. На одну минуту он снимает маску с ее рта и спрашивает:

– Ты готова помочь мне?

Исилвен с трудом разлепляет пересохшие, потрескавшиеся губы. Какое-то время глубоко дышит. Сухой шелест – это то, что у нее теперь вместо голоса.

– Лле наа харан э' наосалл! – разносится под сводами подземелья древнее эльфийское ругательство. Перворожденная поднимает глаза. – Однажды Хедин найдет тебя, и ты умрешь.

Она закашливается. Зафир смурнеет бровями, и бронзовая маска возвращается на место. Резким рывком маг разворачивается, отходя на несколько шагов от Перворожденной.

– Так я и думал, – кивает он. – Значит, сделаем по-моему.

Тяжелые двери раскрываются, входят подручные мага. С этого момента свет для Исилвен меркнет насовсем.

* * *

– Он лишил меня магии… То есть осталась исконная эльфийская волшба – разговор с лесом, заклинания, но Музыка Творения больше не звучит для меня.

Примечания

1

Имя имеет древнееврейское происхождение, означает «провидец», «предсказатель».

2

Дианойя (греч.) – мышление, сила мысли, разум.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.