Коктейль «Россия»

Юрий Николаевич Безелянский

Коктейль «Россия»

Вступление ко второму изданию

С развитием человеческой цивилизации меняется понятие времени. Если в ранние века оно тягуче тянулось, а в средние – уже бежало, то сегодня, в начале XXI века, время стремительно летит. Сокращаются расстояния. События налезают одно на другое. Идет глобализация мира. Огромные международные миграции не идут ни в какое сравнение с Великим переселением народов в прошлом. Миллионы людей перебираются из одной страны в другую, попадая в иную среду – в чужой народ, чуждые традиции, чуждую культуру, язык… И начинаются проблемы. Большие проблемы. Процесс неприятия и отторжения, выраженный в злободневном ворчании: «Понаехали тут!..»

На международных конференциях и форумах, посвященных современным проблемам человеческого общежития, звучат призывы: «Самое главное – уважать в „другом“ человека». Но практика от этих призывов и заклинаний не меняется. Приехавший человек из одной страны в другую не только чужак для коренного населения, он становится чем-то вроде врага. И сегодня не важно, кто он по национальности – армянин, еврей, чукча, таджик, грузин, цыган и так далее, – он для местных жителей всего лишь пришелец. Неприятель. Враг. А раз так, то возникает ксенофобия. Она ярко цветет и горько пахнет. Она идет от страха, что чужой окажется сильнее и лучше и вытеснит тебя из привычной ниши.

К чему все сказанное? Всего лишь 10 лет назад я работал над книгой «Пятый пункт, или Коктейль „Россия“» (изд. «Радуга», 2000), и в ней выделялась, почти выпирала этническая тема (тема почвы и крови): кто в России русский? К тому же эта тема была связана с графой в паспорте: пятый пункт – национальность. Я, как автор, полемизировал со злободневным криком-рыданием «Россия для русских!». И пытался разобраться, кто же такие русские и откуда они появились. Кого считать русским, а кого – нет, кого славить, а кого презирать. И оказалось, что все обстоит не так-то просто. Жизнь – штука сложная.

Прошло десять лет, и ситуация в России резко изменилась и не в лучшую сторону (всего десять лет, но какой вихрь времени!). В паспорте нет уже 5-го пункта, и молодое поколение даже не знает, сколько горечи и неприятностей многим приносил этот пресловутый пункт! Но сама национальная проблема не исчезла, к ней добавилось новое противостояние: местные и чужие. Понаехавшие. Без особой акцентировки на этническую принадлежность. Зазвучало новое словечко «гастарбайтер», которое воспринимается как какая-то новая национальность. Гастарбайтер – человек, приехавший из других мест в поиска заработка и работы. Мигрант.

Мигрантов стало угрожающе много. Как правило, их воспринимают в штыки. И как следствие: кипение страстей, взрывы ненависти, волны насилия, пролитая кровь… «Наши деньги – нашим людям!», «Россия для русских!» – отовсюду несутся истерические крики. Но есть и другое мнение, выраженное в одном анекдоте.

Настоящий русский националист должен быть категорически против лозунга «Россия для русских». Пусть другие тоже мучаются!

О чем это говорит? Россия погрязла во многих других проблемах, не только в национальных и демографических, – вспомним строки Андрея Белого:

Россия – Ты?.. Смеюсь, и – умираю…

И – ясный взор ловлю…

Невероятная, – Тебя я знаю:

В невероятностях люблю.

Невероятности (подчас очень трудно уловить логику в происходящем в России) и проблемы завязаны в тугой узел. Его необходимо цивилизованно развязать. В какой-то степени может помочь история. Как было раньше? Как Россия справлялась с потоком иностранцев? И кем они были – врагами или друзьями? Чьи имена мы с гордостью вспоминаем сегодня? Об этом и о многом другом – данная книга.

Юрий Безелянский.

Сентябрь 2009 г.

* * *

У каждого возраста свой интерес. В юности нас привлекает любовь. Помню, как лихорадочно читал Мопассана и выискивал сцены «про это». В зрелые годы начинаешь размышлять над социальной проблематикой: как складывается жизнь – из каких кубиков и кирпичиков; кто бедный и кто богатый и откуда возникает такое неравенство; как строятся отношения между художником-творцом и властью; какова роль интеллигенции в развитии общества и т. д. К старости тяготеешь уже к метафизическим вопросам: смерть и вечность, родина и чужбина, национальная проблема. Последняя тема и есть то зерно, из которого выросла эта книга.

Национальность. Гены. Коктейль кровей. «Чистые» русские и «нечистые». Пресловутый пятый пункт в анкете. Положение разных национальностей в России. Антисемитизм и прочие «анти». Прошлое, настоящее и будущее России как конгломерата национальностей. Русская национальная идея. Славянофильство и западничество. Русский национальный характер и новое полюбившееся всем словечко «менталитет». И прочее-прочее в этом же национальном русле. Хотя какое может быть русло? Все затронутые темы безбрежны, и никогда никому не добраться, наверное, до берегов Истины.

Тем не менее я предпринял дерзкую попытку хоть как-то разобраться в этих весьма жгучих и непростых вопросах. Сначала я написал, так сказать, «в стол» небольшое исследование о национальных корнях и назвал его «Западный ветер в восточную сторону» – 75 машинописных страничек были отпечатаны весною 1986 года. Затем работу эту я отложил и стал добирать материал, все время мучаясь мыслью: надо это делать или не надо? Я отчетливо понимал, что тема эта чрезвычайно взрывоопасная. Но она жгла и манила, тем более что я сам не из «чистых», во мне смешаны пять кровей – русская, украинская, еврейская, польская и французская. И таких полукровок, четвертькровок и так далее в России, без всякого преувеличения, миллионы. И все они, в той или иной степени, сталкиваются с национальным вопросом.

Я однажды услышал разговор маленькой девочки с подружкой:

– А у тебя какая национальность?

– Не знаю.

– Ну какая?

– Детская.

Прекрасный ответ, за такую национальность никто не будет дразнить во дворе.

И еще из детских разговорчиков:

– Ваня, папа у тебя украинец, а мама русская. Ты тогда кто у нас?

– Русиянец.

Тоже замечательный ответ. Ныне в паспорте нет графы «Национальность», но, к сожалению, это не означает, что всем более чем 100 нациям и национальностям легко дышится в России. Все время поднимается этот подлый крик: «Россия – для русских!» Но кто высчитывает эту русскость? Один только пример: Николай II, русский самодержец, был русским на ¹/₁₂₆, а наследник Алексей, соответственно, на ¹/₂₅₂.

Однажды Александр III уединился с историком Барсковым и долго его расспрашивал, причем шепотом, не дай бог кто услышит! Императора интересовало, чьим же сыном был его ближайший предок Павел I. Барсков, досконально знавший XVIII век, ответил, смущаясь: «Скорее всего, графа Салтыкова». – «Слава тебе Господи! – воскликнул царь. – Значит, во мне есть хоть немного русской крови!»

Я, конечно, не Барсков, но мне тоже захотелось выяснить, кто каких кровей в русской истории, а заодно узнать, кто откуда пришел в Россию, да и вообще – что такое Россия. Как складывались ее отношения с Европой? Кто на кого и как влиял? Целый букет вопросов. Разные цветы и лепесточки. Такой разговор-разбор. Что знаю, о том вспоминаю, что собрал, из того и делаю выводы, уж не судите меня за это строго. Если вам не хватает моих доказательств и аргументов, добудьте их сами: библиотеки с их миллионными томами раскроют свои тайны. Мой замысел скромен: не пытаться объять необъятное, а лишь обозначить тему. Расставить вешки. А вы уже сами по ней гуляйте, по этой территории, имя которой – Россия.

Перед вами не академическое исследование, не трактат и не теоретическая заумь. Я предлагаю вам живой разговор на животрепещущую тему. Свое видение проблем высказывают наши великие знаменитости, к услугам которых я прибегаю, от Пушкина до Розанова, от Тютчева до Губермана. В книге собрано много стихов и прозаических высказываний, отчего она несет на себе и отпечаток некой антологии или грандиозного дайджеста из различных книг и статей. Честно говоря, я даже сам затрудняюсь с определением ее жанра. Это, конечно, не беллетристика. Вроде бы и не филология. Может быть, публицистика? Или, возможно, публицистика с эссеистикой пополам? Возникает и другой вопрос: на кого рассчитана книга? Мне кажется, на самую широкую аудиторию, на всех тех, дня кого понятие Россия не пустой звук.

«Что такое Россия? – задавал вопрос Федор Иванович Тютчев в статье „Россия и Германия“. – Каков смысл ее существования, ее исторический закон? Откуда явилась она? Куда стремится? Что выражает собою?..»

Будем любопытны… Кто есть кто?

Зодчий Карл Иваныч Росси

И художник Левитан,

Как ответить, если спросят,

Кто вы были меж славян…

Тюрки, немцы или греки,

Из каких вы родом стран.

Имена теряют реки,

Образуя океан.

Так формулировал проблему поэт Александр Городницкий. Предлагаю отправиться в плаванье по этому океану. И Бог вам в помощь.

Часть первая

И что они там все выдумывают про нас?

Начну с перифраза: нет, я не Тацит, я другой!..

Не Тацит, не Плутарх, не Плиний, не Карамзин, не Соловьев, не Ключевский, не Тарле с Манфредом, не Солженицын… Я не историк. Поэтому прошу всех профессионалов-историков отложить книгу в сторону и поберечь тем самым свою нервную систему. Автор книги – всего лишь журналист, собиратель и обработчик фактов, писатель – сочинитель историй и просто любознательный читатель. А интерес к России, к русскому народу, к пресловутому пятому пункту, к графе «Национальность» постоянно неизменен, ибо все это суть моей жизни, впрочем, как и вашей – по крайней мере, я так предполагаю. Ну, а теперь пригоршня эпиграфов:

Там царь Кащей над златом чахнет;

Там русский дух… там Русью пахнет!

Александр Пушкин. «Руслан и Людмила»

Мы, Лизавета Егоровна, русской земли не знаем, и она нас не знает.

Николай Лесков. «Некуда»

Человек, ненавидящий другой народ, не может любить и свой собственный.

Николай Добролюбов

Смысл России я предвидел.

Водка. Кнут. И стон в степи.

Андрей Вознесенский. «Жуткий Crisis Suner Star»

Как нас учили в советские времена? Профессиональный историк Юрий Афанасьев, ректор Российского гуманитарного университета, говорит о том, что вся история России нашпигована мифами и фикциями, что русским человеком давно и успешно манипулируют: «…И началось это гораздо раньше советской власти. Православие поработало очень сильно для того, чтобы не возникало в голове лишних вопросов. То же досоветское образование. Возьмем „Историю Государства Российского“ Карамзина: одна-единственная версия событий, и никак иначе. Ключевский – куда как либерал, но и у него то же самое. Советская школа: знание – это нечто, что можно и надо в тебя впихнуть. Иди в школу за знаниями, как за продуктами в распределитель. В итоге получается человек, готовый к тому, чтобы им манипулировали…

Преподаваемое знание очень часто ни на чем, кроме господствующей идеологии, не основано. А имя этой идеологии – официально насаждаемый государственный патриотизм. Спросите у любого человека: кто такой Дмитрий Донской? Куликовская битва, освобождение от татар… Если бы самому Дмитрию Донскому сказали эти слова – «освобождение от татар», – он бы с ума сошел. Потому что царем, которого он признавал, был именно татарский царь. А Мамай, которого побил, был самозванец, узурпатор, от которого он этого самого царя защищал. И ничего даже близкого „освобождению от татар“ у него в голове не было. А ведь это – святая святых нашей истории.

То же самое Александр Невский. Герой, святой, наше знамя… Он убивал русских, обрезал им носы и уши так, как не делали этого сами татары. Причем сознательно. Он сказал татарам: я вам соберу дани больше, чем вы сможете. Но за это подмогните побить моих соседей. Подмогли и побили. И дали титул великого князя.

А война…»

Прервем Юрия Афанасьева и его монолог-рассказ «Вздыбленная Россия» («Общая газета», 1998, 17 сентября). Одно дело, когда говорят свои (своим мы все прощаем), а другое – когда вещают другие. Или когда нам «подбрасывают», как любил выражаться Михаил Горбачев. А подбрасывают, подкидывают регулярно.

В 1980 году в издательстве «Инзель» (Франкфурт-на-Майне) вышла книга «Москва. От лесного поселения до столицы мировой державы». Ее автор Хедди Просс-Верт задался целью выявить роль «творческого потенциала иностранцев в русской духовной истории».

Естественно, что подобная книга не осталась без внимания, и журнал «Собеседник», издаваемый «Московским рабочим», в декабре 1985 года расценил ее как идеологическую диверсию Запада и выдал ответный залп:

«Автор многократно упоминает о направлении на учебу в Западную Европу юношей из дворянства и знати, особо подчеркивая привлечение на Русь в различные эпохи специалистов (золотых и серебряных дел мастеров, литейщиков, часовщиков, архитекторов, артиллеристов и механиков) из Болоньи, Милана, Венеции, Рима, Неаполя, а затем из Германии, Франции и Австрии. Он даже доходит до утверждения, что Иван Грозный, ценя иностранных специалистов, во время Ливонской войны запретил продавать немецких военнопленных за границу».

Подумать только, до чего прытки и нахальны эти западные авторы!

«Одним росчерком пера Просс-Верт перечеркивает все раннее московское белокаменное и деревянное зодчество, объявляя, что до привлечения иностранцев, в частности Аристотеля Фиораванти, оно было, по существу, профанацией…»

И журнал «Собеседник» выносит окончательный приговор книге, вышедшей в ФРГ: это все, мол, разгул антисоветизма, проявление реваншизма и прочее, прочее. Словом, крепко обиделся «Собеседник», за которым стояла сама власть, за самобытность русской духовной истории: и что они там еще пишут про нас – про каких-то иностранных пришельцев с более высокой культурой? При чем тут они? Подумаешь, благодетели! Мы сами с усами и щи хлебаем не лаптями.

Сами-то, конечно, сами. Но откуда все же появилась Русь? Кто ее основал? И как Русь перешла в более объемное понятие Россия и как Россия превратилась в Российскую империю? На эти вопросы существует множество ответов, но все они в основном из области предположений, легенд, мифов.

Современный писатель Анатолий Ананьев 20 лет занимался русской историей и в результате выпустил несколько книг о Рюриковичах и о тысячелетней загадке России. Ананьев говорит, что Русь и славяне – это разные вещи. «Славяне (анты, венеды, сербы, белые хорваты, мордва) издревле занимали огромную территорию от Днепра до Рейна. Греческие историки относят к восточным славянам племена антов и венедов. Затем они разделились на полян, древлян, радимичей, кривичей и т. д. Издавна славяне подвергались нашествиям варягов с севера. Варяжские дружины приходили с мечом и взимали дань. Эти дружины назывались русью. Поэтому, когда пришли Рюриковичи «со всей русью», то они и назвали славянскую территорию Русью (Русь Киевская). В какой-то мере это напоминает США, где народ называет себя американцами, но такой нации нет, а есть французы, немцы, англичане и т. д. Так и мы именуем себя русскими (россиянами), но эта общность состоит из татар, мордвы, славян и т. д. Это должно нам говорить о многом…» («Книжное обозрение», 1999, № 40).

А хазары, которые, по определению Пушкина, были «неразумными»? По свидетельству «Повести временных лет», до образования Киевской Руси земля полян вместе с Киевом входила в состав Хазарского каганата. Первое упоминание о Русском государстве встречается в «Вертинских анналах», соответственно можно сделать вывод об основании Киевской Руси, или Русского каганата, не позднее 838 года.

Борис Альтшулер в своей книге «Последняя тайна России» (1996 г.) утверждает, что иудаистское государство тюрков и славян, занимавшее весь юг европейской части будущей России, воевавшее то с халифатом арабов, то с норманнами, то с Византией, собиравшее с полян и древлян дань мечами, не было «эфесеридой». Под его крылом выросла и оперилась молодая Русь.

Альтшулер также полагает, что некогда на месте Киева был иудейский город со школами и академиями, в коих преподавали Писание…

Киев и Талмуд! Даже не верится!.. Сердцевинными землями Хазарии считаются Нижнее Поволжье и северное побережье Каспия. Назывались они Страной Лебедей. О «Стране Лебедии» писал Велимир Хлебников, родившийся в этих краях.

Еще одна книга, вышедшая в Германии, «История Российской империи», принадлежит перу Михаила Геллера, эмигрировавшего из СССР во Францию в 1969 году. Как отмечает французский журналист Ален Безансон: «Направляющая идея книги такова: Россия родилась не как нация. Она родилась как властный центр. Политическая линия великих князей, начиная с Александра Невского, заключалась в использовании системы правления монгольской империи, в опоре на Орду при противостоянии с другими князьями Центральной Руси, при сопротивлении влиянию, проникавшему из Польши, Литвы, Швеции или Пруссии. Православная церковь – по своему ли собственному почину или потому, что рано оказалась в подчинении у государства, – всеми силами поддерживала эту линию. Политическое устрашение Запада совместилось с религиозным устрашением латинской ереси, и духовенство сакрализовало национальную мегаломанию – „третий Рим“.

Петр Великий и петербургские императоры, – продолжает мысль Ален Безансон, – сделали этот странный конгломерат светским, выдвинули свою кандидатуру на место в ряду европейских держав, сохранив, однако, при этом основополагающую двусмысленность. Самодержавие – это наименование политического строя, и его легитимность проверяется постоянным завоеванием новых территорий. В XIX веке ни умеренные, ни либералы, ни даже левые революционеры не ставили под вопрос экспансию в Польше, на Балканах, в тюркских странах и в Китае. Им в голову не могло прийти, что существует украинский или прибалтийские вопрос. Для самодержавия это не имперские захваты, а естественное, неизбежное и необходимое объединение стран, которых само историческое призвание влечет под сень русского самодержавия…

Самодержавие пало в 1917 году по стечению случайных обстоятельств. Коммунистический режим, перед которым стояли свои задачи и захватнические аппетиты которого были еще универсальнее, тем не менее сохранил приемы старого режима и тот же принцип легитимности – территориальную экспансию. Настал его черед, пал и он…»

Жак Амальрик во французской газете «Либерасьон» (перепечатка в «Русской мысли», декабрь, 1997 г.) так откликнулся на книгу Михаила Геллера:

«Конечно, щепетильному славянофилу прошлое России может показаться малопривлекательным. Само формирование монолитного русского народа среди необъятной равнины с неясно очерченными, а значит, вечно зыбкими естественными границами трудоемко, если не сказать проблематично. Особенно тяжелым грузом легло монгольское наследие Золотой Орды, с которым мирно уживалось столько русских князей. До конца его не сгладит даже православие, выбранное тысячу лет тому назад князем Владимиром, который отдал ему предпочтение перед чересчур стеснительным католицизмом и перед слишком строгим к спиртному исламом. Сочетание этих двух ингредиентов, монгольской „азиатчины“ и византийской системы, проложило путь к „евразийскому“ самодержавию, с которым Россия рассталась только в 1917 году, ухнув в мессианскую диктатуру коммунизма. При этом мы еще не знаем, чем она ответит на вызов, который ставит перед ней история теперь».

Возвращаемся к прошлому. К норманнским корням. Как писал поэт-сатирик Сергей Сатин:

Тащи, девки, сажу, сурик,

Ложь на рожу макияж.

Едет к нам с Европы Рюрик —

Первый князь законный наш.

Шведы называют Рюриком принца Эрика Светлоокого. Якобы космический импульс пришел на землю будущей России в ночь с 6 на 7 июля 862 года, а точнее, в 22.32 (!). В тот год, когда Рюрик начал княжить в Новгороде. Рюрик Новгородский и Рюрик Ютландский – одно и то же лицо.

И опять вопросы: от кого пошла Русь? От норманнов – варягов? Однако есть и другие версии: от прибалтийских славян, от финнов. Есть историки, которые выводят русское имя от литовцев, мадьяр, хазар, готов, иранцев, кельтов, евреев и т. д. Еще немного, и нам придется читать о происхождении Руси из Родезии или с Соломоновых островов. Существует и какая-то загадочная Велесова, или Влесова, книга. Одни говорят, что это подделка, другие – что в ней содержится истина.

Но хватит гаданий, откуда пошли русы и кто они такие, спорить можно до бесконечности. Лучше поговорим немного об империи, о том, как она образовалась. И снова яростные споры. Одни утверждают, что собирание земель шло исключительно мирно и даже дружелюбно, «володейте нами» – и все тут! Другие историки и эксперты считают, что империя собиралась кровью и порохом. Впрочем, когда началась великая держава? На итальянской карте Андрео Бьянки 1436 года вся Северо-Восточная Русь обозначалась как «imperio Posi Magno». Но это была еще не империя. «А вся империя с помпой „мирового величия“ начинается с России и Ивана Грозного», – полагает русско-американский профессор Александр Янов. Значит, с Казани, с завоевания Казанского ханства?

В сборнике «Русская историческая песня» есть и такая («Взятие Казани»):

Ох вы гости, гости званые,

Гости званые, гости браные,

Сказати ли вам, гости, про диковинку,

Про диковинку, такую не про маленьку:

Еще как государь-царь Казань-город брал…

Ну, а далее про подвиги «пушкарщиков-зажигальщиков»… Оглядываясь назад, на наше славное историческое прошлое, Юрий Афанасьев говорит:

«Над Россией вдоволь поиздевались сначала цари, потом большевики. Поиздевались в том смысле, что пригибали, требовали от нее чего-то. Что было нужно Петру I, Николаю II, Сталину, Брежневу? Нужно было все это пространство завоевать, а потом удержать. Вся историческая жизнь России на это и ушла – завоевать и удержать».

Но зато какая гордость: одна шестая часть суши! «От края и до края, от моря и до моря», – как пелось в одной патриотической песне уже советского времени.

А Новгород?! Новгород и Псков свободно торговали с Западом, новгородские купцы ездили по всеми миру. Но вот пришел конец этой новгородской вольнице. В декабря 1477 года Иван III в последний раз осадил Новгород.

«Какую власть желаешь иметь над нами?» – спросили царя новгородцы.

«Хочу властвовать в Новгороде, как властвую в Москве… Знайте же, что в Новгороде не быть ни Вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть – государство» – такой был им ответ.

И прощай, новгородская демократия! Как писал Карамзин: «Московитяне изъявили остервенение неописанное: новгородцы-изменники казались им хуже татар».

В 1570 году Иван Грозный с бандой опричников (а разве не банда?) отправляется в Новгород и устраивает там кровавую баню. Как свидетельствует Николай Костомаров: «Иван приказал привести к себе в городище тех новгородцев, которые до его прибытия были взяты под стражу. Это были владычные бояре, новгородские дети боярские, выборные городские и приказные люди и знатнейшие торговцы. С ними вместе привезли их жен и детей. Собравши всю эту толпу перед собой, Иван приказал своим детям боярским раздевать их и терзать „неисповедимыми“, как говорит современник, муками… потом он велел измученных, опаленных привязывать сзади к саням, шибко везти вслед за собой в Новгород, волоча по замерзшей земле, и метать в Волхов с моста. За ними везли их жен и детей; женщинам связывали назад руки с ногами, привязывали к ним младенцев и в таком виде бросали в Волхов: по реке ездили царские слуги с баграми и топорами и добивали тех, которые всплывали…»

Вот «что у нас было на святой Руси» (первоначальные слова еще одной исторической песни – «Правеж»).

А польские дела? Восемь разделов Польши – и тоже кровь, страдания людей, а потом мы удивляемся: почему не утихает русско-польская вражда? Поляки на нас. Мы на поляков. Михаил Муравьев, заклейменный общественным мнением как «вешатель».

А Крым? Четыреста лет русские пытались овладеть Тавридой, наконец это удалось князю Григорию Потемкину, ставшему Таврическим. А затем все русские императоры, за исключением Павла, и все советские властители, за исключением Ленина, нежились в Крыму. Вспомним, кто основал Севастополь. Контр-адмирал Томас Макензи (Фома Фомич – на русский манер) и архиепископ Словенский и Херсонский Евгений Булгарис. В «Описании обороны города Севастополя» под редакцией Эдуарда Тотлебена (еще один чужестранец на службе России) четко сказано: «Макензи принадлежит честь основания Севастополя».

Где нынче русский город Севастополь? Это уже, как говорят юристы, другая новелла.

Необъятные просторы Сибири. Российская империя проглотила их в сказочно короткий срок, за 67 лет, считая со дня похода Ермака до основания в 1649 году на Тихоокеанском побережье Охотского острога. С присоединением Сибири Россия получила месторождения золота и серебра, которых у нее не было; сибирской пушниной оплачивались все гигантские реформы.

Как присоединилась к империи Сибирь? А как Кавказ? Что писал классик про гору Казбек?

Видит странное движенье,

Слышит звон и шум.

От Урала до Дуная,

До большой реки,

Колыхаясь и сверкая,

Движутся полки;

Веют белые султаны,

Как степной ковыль,

Мчатся пестрые уланы,

Подымая пыль;

Боевые батальоны

Тесно в ряд идут,

Впереди несут знамены,

В барабаны бьют…

Это всего лишь поэтическая картинка. А в действительности – снова кровь, снова людские страдания, убитые и раненые, разоренные дома, беженцы, нужда и нескончаемые слезы…

На историю можно всегда смотреть с двух сторон: со стороны победителя и со стороны побежденного, со своей стороны и со стороны врага, – и как разнятся эти два взгляда! Что хорошо для одних, то плохо или просто ужасно для других. Читатель возразит: все это лишь слова, риторика. Увы, нет! Как видят нас, россиян, латышские патриоты? Один из них, Юрис Рудевскис, в исследовании «Культурно-исторический феномен России» писал:

«Россия… Не только латышам, но и другим народам, которым судьба определила жить рядом с таким соседом, Россия вечно приносила только зло – смерть, геноцид, русификацию, насилие, сеяла все мыслимые и немыслимые пороки. В конце тысячелетия баланс не радует: с земной поверхности исчезли многие народы, убиты миллионы человек – эстонцы, чеченцы, поляки… А Россия по-прежнему угрожает существованию и безопасности всего мира, внешне кичась своей военной мощью, но не в состоянии прикрыть свою материальную и духовную наготу, нищету и тупость…» («Независимая газета», 1998, 18 марта).

Что это – навет? Хула? Или горькая правда?.. Лично я воздержусь от ответа и приведу-ка лучше высказывания нашего российского литератора и философа Александра Кацуры. В статье «Генетическая жажда» он, ссылаясь на Льва Гумилева, отмечает, что российский этнос молодой, ему чуть более шести веков, а поэтому он-де еще бродит и готов на любые экспансии:

«В чем исторический смысл жадного, страстного расширения России? От Московского княжества – за считаные столетия – до гигантской империи от Балтийского до Японского моря. Один из факторов – генетическая жажда. При генетической самоизоляции вятичи и кривичи были обречены. Готов был уйти в небытие (и отчасти ушел) тот прекрасный славянский тип – рослый кудрявый голубоглазый блондин, некая смесь Леля с Алешей Поповичем или Василия Буслаева с Садко…

Итак, русичи из своих княжеств бросились во все концы за дополнительным генетическим материалом (заодно – за культурным, географическим, климатическим). Запад и Юг были сложноваты для штурма – пошли на Восток. После татарского нашествия и соответствующего генного вливания это было естественным. Гумилев любил подчеркивать генетическую гибкость россиян, их готовность к смешиванию, некую этническую небрезгливость. Именно это позволило с относительной легкостью не только дойти до Тихого океана, но и закрепиться на колоссальных пространствах. Не это ли имел в виду Блок в своих грубовато-ярких строках:

Да, скифы – мы! Да, азиаты мы, —

С раскосыми и жадными очами!

…Все народы мира живут на завоеванных землях – еще один излюбленный тезис Гумилева…» («Независимая газета», 1996, 26 сентября).

О национальных ощущениях впереди еще много-много страниц. А сейчас вновь о России.

В марте 1801 года на российский престол взошел Александр I. Ему досталось тяжелое наследство: Россия находилась в состоянии войны сразу с пятью странами. Молодой император прекратил все войны и назначил главою Кабинета иностранных дел своего ближайшего друга и единомышленника 32-летнего Виктора Кочубея. Кочубей вскоре направил Александру I следующую весьма интересную записку:

«Россия достаточно велика и могущественна пространством, населением и положением, она безопасна со всех сторон, лишь бы сама оставляла других в покое. Она слишком часто и без малейшего повода вмешивалась в дела, прямо до нее не касавшиеся.

Никакое событие не могло произойти в Европе без того, чтобы она не предъявила притязания на участие в нем. Она вела войны бесполезные и дорого ей стоившие. Благодаря счастливому своему положению император может пребывать в дружбе с целым миром и заняться исключительно внутренними преобразованиями, не опасаясь, чтобы кто-нибудь дерзнул потревожить его среди этих благородных и спасительных трудов.

Внутри самой себя предстоит России совершить громадные завоевания, установив порядок, бережливость, справедливость во всех концах обширной империи, содействуя процветанию земледелия, торговли и промышленности.

Какое дело многочисленному населению России до дел Европы и до войн, из нее проистекающих? Она не извлекла из них ни малейшей пользы».

Какой замечательный совет! Не вмешиваться в чужие дела и устанавливать порядок в собственном доме, лелеять бережливость и укреплять справедливость. Только где все это?! Двести лет прошло, а «воз и ныне там». И снова нас жгуче интересует чужое Косово, а внутри страны… Впрочем, об этом поговорим в главе «Современная Россия: за упокой или во здравие?..» в третьей части книги. Ясно одно: непрерывные качели вниз-вверх и никакого гармонического равновесия.

Под весенним небосводом

Непрерывные качели

Между босховским уродом

И весенним Боттичелли, —

как написала Лариса Миллер. Но, увы, так мало Боттичелли, а в основном ужасы и химеры Хиеронимуса Босха. Мало нам внешних войн и кровавых столкновений извне, а еще постоянные внутренне разборки, подавление соперников в борьбе за власть, социальные потрясения (от всеми забытого Соляного бунта до нынешней приватизации). И по известной поговорке: «Бей своих, чтобы чужие боялись». Своих уж совсем не жалко…

Все историки сходятся на том, что в России в 20-х годах XIX столетия выросло и окрепло по-европейски мыслящее, блестящее поколение молодых людей, которые захотели перемен в стране. Апофеозом этих устремлений и надежд стало восстание на Сенатской площади 14(25) декабря 1825 года.

Декабристы. «Синие гусары», как назвал свое стихотворение Николай Асеев:

Глухие гитары,

высокая речь…

Кого им бояться

и что им беречь?

В них страсть закипает,

как в пене стакан…

Что касается декабристов и их жажды перемен, то мудрый Тютчев в стихотворении «14-е декабря 1825» писал:

О жертвы мысли безрассудной,

Вы уповали, может быть,

Что станет вашей крови скудной,

Чтоб вечный полюс растопить!

Едва, дымясь, она сверкнула

На вековой громаде льдов,

Зима железная дохнула —

И не осталось и следов.

Вечный полюс. Громада льдов. Вот что такое Россия. Сколько было попыток реформировать сложившуюся систему в России – и царями, и большевиками, и посткоммунистами, – все бесполезно. Россия никак не хочет становиться европейским государством, европейским обществом и жить по законам европейской и мировой цивилизации. Все у нас – «особая стать». И «особый путь».

Ну а после восстания декабристов «Петербург стал суше и холоднее прежнего, общего разговора об общих человеческих интересах решительно не было» (Петр Вяземский). Николаевская реакция властно утвердилась, «шествуя путем своим железным» (Евгений Баратынский).

Патриоты и державники того времени виновниками событий признали… западные сочинения. Николай Греч доносил начальству: «Внушения к этим затеям произошли от книг немецких и французских… Эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу…»

Свобода и демократия чужды. А вот рабство и холопство – это прямо по сердцу. Не оттащишь. Лакомство души!..

Простимся с XIX веком и перейдем в век XX.

«Японская и Первая мировая война, а затем революция физически уничтожили значительную часть национальной аристократии и интеллигенции. Революция заставила оставшихся покинуть страну или исключила из активного общественного процесса. Это еще раз существенно ухудшило и качество генофонда, сократив количество элитного наследственного материала до такого уровня, когда он уже практически не влиял на качество популяции…»

Это выдержка из статьи «Убийственная генетика» Эрнста Черного в «Литературной газете» от 2 февраля 2000 года.

В ней же приведены слова видного российского генетика Владимира Эфраимсона о советском периоде: «На протяжении 60–70 лет шел очень интенсивный отбор, по которому вверх поднимались прохвосты и мерзавцы».

Это мы наблюдаем с вами и сегодня – что в последнем Верховном Совете СССР, что в последующих российских Государственных думах. Решают судьбу народа в основном люди, заботящиеся и пекущиеся исключительно о своих корыстных интересах, ратующие за выгоды определенных экономических и финансовых групп, депутаты-лоббисты. Но все они очень красиво научились говорить о России. Они ее любят. Защищают. И главное, спасают. Спасители Отечества! Имена и фамилии называть не хочется – противно…

Но вернемся к теме России. Война 1941–1945 годов. Долгие стратегические маневры Сталина. Все хотел переиграть в политических шахматах Гитлера, итог – «вероломное нападение на нашу Родину». Вернее, не итог, а начало. Окончательный же итог: 27 миллионов погибших – плата за «величие». Плата за победу. Наверное, можно было бы избежать войны, а соответственно, и ненужной победы. Или по крайней мере значительно уменьшить потери. Но «цена» Россию никогда не пугала…

Все, кто правили нашей страной после 1917 года, конечно, большие стратеги: уничтожили старую Россию, в крови построили новую и довели народ, как говорится, до ручки. Известный биолог Николай Кольцов пытался выяснить, кто нами правит, и опубликовал статью «Родословная наших выдвиженцев». Подобное «раскрытие карт» стоило ученому жизни.

Маленький реестр правителей России

Кажется, самое время поговорить о правителях России. О старых, не новых. И не подробно, а очень бегло и схематично. Восстановить в памяти всего лишь царственную канву без всяких вышивок и деталей (ибо это потребует тысячи и тысячи страниц). Итак, объявляю императорский пробег – от Ивана III к Николаю II. Почему от Ивана III? А потому, что именно при нем образовалось и укрепилось централизованное государство: хотя он именовался как Великий князь Московский и всея Руси, но это уже была Россия.

Во-первых, Иван III был женат вторым браком на византийской принцессе Софье Палеолог. Женитьба эта состоялась по предложению Рима. Вместе с женой Иван III приобрел и герб Византии – двуглавый орел (символ раздела Римской империи на Западную и Восточную Византию). Иван III считал себя преемником Рима и Византии, которая пала под ударами турок. В его царствование возникла доктрина (или концепция) «Москва – третий Рим» (после Рима и Константинополя). Третий Рим – и все! Поистине имперские амбиции.

При Иване III в Россию приехало много иностранцев, в основном архитекторов, строителей, врачей, богословов.

Иван IV, первый венчанный царь, получил за свои кровавые деяния прозвище «Грозный». О его зверствах написаны десятки, а то и сотни книг. Женолюб. Восемь официальных жен, целый гарем наложниц, перед смертью собирался жениться на шведской принцессе. Про правление Ивана Васильевича Николай Карамзин писал: «Никогда еще Россия не управлялась хуже…» Но – взял Казань, овладел Астраханью, основал новые города на Волге. При Иване Грозном завоевано Сибирское ханство. В Европе именем Ивана Грозного пугали детей. Как писал Алексей Константинович Толстой:

Едет царь на коне, в зипуне из парчи,

А кругом с топорами идут палачи —

Его милость сбираются тешить:

Там кого-то рубить или вешать…

А вот строки современного поэта – Олега Чухонцева:

Между тем у противоположной стены

беглый маятник маялся в сумраке спертом.

Были сумерки длинны, как были длинны

списки выбитых при Иоанне Четвертом…

К Ивану Грозному теплые чувства питал Иосиф Сталин (родственные натуры?). Обсуждая вторую серию фильма «Иван Грозный», Сталин говорил Сергею Эйзенштейну, что он не осуждает царя за жестокость и террор, напротив, считает его великим и мудрым правителем, который защитил страну от проникновения иностранных влияний и стремился к объединению России. То есть главное – Россия, а народ можно рубить и гноить. При встрече с кинематографистами Сталин по поводу Петра I выразил сожаление: «Петруха не дорубил!»

Следующий правитель – Борис Годунов, род которого ведется из Золотой Орды. В принципе выдающийся политик и государственный деятель, но на царствие его пришелся страшный голод, когда россияне ели «траву, мертвечину, псину, кошек, кору липовую и дубовую» и даже «ядоша друг друга». А тут еще началась смута, активизировались поляки, появился самозванец, Лжедмитрий. Над Борисом Годуновым постоянно висел роковой вопрос: убивал он маленького Дмитрия или не убивал? И – «мальчики кровавые в глазах»…

По мнению историков, Борис Годунов в искусстве политических комбинаций не знал себе равных, прикармливал элиту и все же не смог завоевать любовь подданных. Сошлемся на Пушкина:

…он правит нами,

Как царь Иван (не к ночи будь помянут).

Что пользы в том, что явных казней нет,

Уверены ль мы в бедной жизни нашей?

Нас каждый день опала ожидает,

Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы,

А там – в глуши голодна смерть иль петля.

Борис Годунов внезапно умер, и «сия безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер по крайней мере на троне… Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета», – писал Карамзин.

А далее пошла печально знаменитая российская смута: Лжедмитрий I, Лжедмитрий II, Василий IV Шуйский, правление семи бояр-изменников («Лучше Грозный царь, чем семибоярщина», – говорили в народе). Спасли Россию Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский, возглавившие народное ополчение.

После завершения смуты начался новый роман России – с Романовыми. Он длился 304 года, с февраля 1613 года по февраль 1917-го. Родоначальником царствующей династии стал болезненный 16-летний отрок Михаил Романов-Юрьин, отнюдь не титан духа, воли и ума, но человек добрый и податливый, что и решило его избрание. Первые годы за Михаила Романова правил его отец, патриарх Филарет, человек «нравом опальчив и мнителен». Главной заботой нового правительства было собирание сил на борьбу с польскими и шведскими захватчиками.

«Государство запутывалось в нарождающихся затруднениях, – отмечает Василий Ключевский. – Правительство, обыкновенно не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце обращалось к Западу…»

Ну как, знакомая история?..

Ну а далее пропустим других владык и выделим Петра I (1682–1725). 22 октября 1721 года он принял титул императора. «Великий человек» – по Фридриху Энгельсу. «Великий преобразователь» – по Сергею Соловьеву.

О Петре I написаны монбланы книг, но лично мне близка характеристика Петра, которую дал Александр Герцен в работе «О развитии революционных идей в России» (1850):

«Под императорской порфирой в Петре всегда чувствовался революционер… непреклонная воля и жестокость террориста… Чтобы совсем порвать со старой Россией, Петр I оставил Москву, восточный титул царя и переселился в порт на Балтийском море, где принял титул императора. Открывшийся таким образом петербургский период не был продолжением исторической монархии – то было началом молодого, деятельного, не знающего узды деспотизма, равно готового и на великие дела и на великие преступления.

Одна-единственная мысль служила связью между петербургским периодом и московским – мысль о расширении государства. Все было принесено ей в жертву: достоинство государей, кровь подданных, справедливое отношение к соседям, благосостояние всей страны… Только в этом и состояло сходство, в остальном же Петр Великий являл собой непрерывный протест против старой России».

Ну и, конечно, не обойтись без «Медного всадника» Александра Пушкина:

…На крыльце,

С подъятой лапой, как живые,

Стояли львы сторожевые,

И прямо в темной вышине

Над огражденною скалою

Кумир с простертою рукою

Сидел на бронзовом коне.

…………………………………..

Ужасен он в окрестной мгле!

Какая дума на челе!

Какая сила в нем сокрыта!

А в сем коне какой огонь!

Куда ты скачешь, гордый конь,

И где опустишь ты копыта?

О мощный властелин судьбы!

Не так ли ты над самой бездной,

На высоте уздой железной

Россию поднял на дыбы?

Гениальный образ – Россия, поднятая на дыбы. Так с тех пор Россия и стоит в этой крайне неудобной и обременительной позе!.. В поэме Максимилиана Волошина «Россия» говорится:

Великий Петр был первый большевик,

Замысливший Россию перебросить,

Склонениям и правам вопреки,

За сотни лет, к ее грядущим далям.

Он, как и мы, не знал иных путей,

Опричь указа, казни и застенка,

К осуществленью правды на земле…

А вот мнение нашей современницы, Валерии Новодворской: «…Он был то плотником, то мясником, то моряком, то реформатором. Он не требовал лавров, он тащил из болота своего несчастного бегемота – Россию. Он был спасателем, пожарником, поджигателем гражданского мира, палачом и новатором, убийцей и мессией. С его царствования и до самого заката империи, до эсеров-максималистов, в стране будут две группы, претендующие на звание героев, два стандарта.

Стандарт и канон государственной власти с мешком на голове в качестве символов, мученики которой начиная с Александра II, бесчисленных губернаторов и градоначальников, вплоть до Столыпина… Стандарт и канон террористов, имеющих в виде символики кинжал, бомбу и револьвер и начинающих свой иконостас со „светлого образа“ Ивана Каракозова. Далее – везде. Иван Каляев, боевики 1905 года, Виталий Бонивур, Павлик Морозов…» («Иностранец», 1998, № 17).

И совсем оригинальное мнение – впрочем, для нынешних ура-патриотов оно не оригинальное, а вполне типичное: «Первым русским русофобом, возненавидевшим Московскую Русь, стал Великий Петр». Это голос из журнала «Молодая гвардия». Там собрались ребята, люто ненавидящие евреев и Запад.

И на закуску. «Я уверен, – писал Алексей Николаевич Толстой, – что Петр не сын Алексея Михайловича, а патриарха Никона. Никон был из крестьянской семьи, мордвин… был честолюбив, умен, волевой, сильный тип… У меня есть маска Петра, снятая с живого трупа. В ней есть черты сходства с портретом Никона…»

К Петру I мы еще непременно вернемся в связи с прорубленным окном в Европу. А пока идем дальше по царскому списку. Екатерина I, Петр I.

Неожиданная смерть Петра II – и Верховный тайный совет сажает на российский престол, вопреки завещанию Екатерины I, свою ставленницу – дочь Ивана V, племянницу Петра I Анну Иоанновну, вдовствующую герцогиню Курляндскую. Она была замужем за герцогом Вильгельмом Курляндским, но вскоре овдовела и тихо жила в провинциальной Митаве и в России не показывалась. И вот – вызов в блистательный Петербург. Она – российская императрица. С ума можно сойти от счастья! Десять лет правления Анны Иоанновны – не самые удачные годы для России и русского народа. Слово Василию Ключевскому:

«…Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, вывезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели крестьян, забрались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из „клеотур“ двух сильных патронов, „канальи курляндца“, умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».

Одним словом, бироновщина. К прибалтийским дворянам-немцам, которые всем верховодили в России, следует прибавить и придворного банкира еврея Липмана, который, как пишет Петр Долгоруков, «торговал своим влиянием, продавая служебные места». Предтеча российских олигархов конца XX – начала XXI века?..

При Анне Иоанновне (или Ивановне) флот и армия пришли в упадок. Россия потеряла часть ранее завоеванных территорий, в частности Азербайджан и Дагестан.

После смерти царицы русским царем был провозглашен малолетний Иван VI, от имени которого правили сначала Бирон, затем фельдмаршал Миних и мать юного царевича Анна Леопольдовна, жена немецкого принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. Все это было очень кратко: Ивана VI убили, а мать Анну Леопольдовну с ее принцем Антоном-Ульрихом сослали в Холмогоры.

Новая смена власти – на престоле младшая дочь Петра I и Екатерины I Елизавета Петровна. Когда ей было 22 года, испанский посланник в России так описывал принцессу Елизавету: «…такая красавица, каких я никогда не видал. Цвет лица ее удивительный, глаза пламенны, рот совершенный, шея самая белая и удивительный стан. Она высокого роста и чрезвычайно жива. Танцует хорошо и ездит верхом без малейшего страха. В обращении ее много ума и приятности».

Замечательная характеристика. Но что сделала Елизавета для России, став императрицей? Сергей Соловьев писал:

«Царствование Анны… навсегда останется самым темным временем нашей истории XVIII века, ибо дело шло не о частных бедствиях, не о материальных лишениях: народный дух страдал… чувствовалось иго с запада, более тяжкое, чем прежнее иго с востока – иго татарское. Полтавский победитель был принижен, рабствовал Бирону, который говорил: „Вы, русские…“ От этого ига избавила Россию дочь Петра Великого. Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елисавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначать только тогда, когда нет способного русского…»

Александр Хомяков, отчаянный славянофил, считал, что с новой императрицей началась «лучшая эпоха».

Ключевский назвал Елизавету Петровну «умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней», соединившей «новые европейские веяния» с «благочестивой стариной».

Императрица отменила смертную казнь, но сохранила Тайную канцелярию. При ней Россия воевала с Турцией и Австрией, вела успешную Семилетнюю войну с Пруссией, был взят даже Берлин. Однако жизнь простого народа не претерпела значительных изменений в лучшую сторону. Вот культуре и науке повезло куда больше (деятельность Михаила Ломоносова, открытие Московского университета и т. д.).

Но больше всего изменился царский двор: он стал пышнее и шумнее. «Дщерь Петрова» любила веселые кутежи, любила токайское, при ней процветал фаворитизм. Не любила соперниц и однажды весьма жестоко поступила с красавицей Лопухиной. Об этих «подвигах» написал стихотворение Николай Агнивцев:

Ау, века! Ах, где ты, где ты —

Великий век Елисаветы,

Одетый в золото и шелк,

Когда в ночи, шагая левой,

Шел на свиданье, как Ромео,

К императрице целый полк;

Когда на царском фестивале

Сержанты томно танцевали

С императрицей менуэт…

Любила очень веселиться

Веселая императрица

Елисавет.

Балы, пиры требуют все больше денег. Бесконечно повышаются налоги, растут цены. Ширятся волнения, а тем временем Елизавета Петровна выпускает особый манифест, в котором утверждается «цветущее состояние государства Российского, равного которому оно никогда не переживало». Мало этого! Императрица ставит балет «Радости русского народа при появлении его Астреи». Фея Астрея – это Елизавета Петровна.

И еще одно: языком общения при русском дворе стал французский.

Елизавета Петровна правила Россией 20 лет. С ее смертью (умерла она в 52 года) практически прекратилась и женская линия династии Романовых. После Елизаветы Россией фактически правили Голштейн-Готторпские герцоги, которые только считались Романовыми. Елизавета выписала из Киля 13-летнего сына Анны Петровны Петра-Ульриха, крестила его по православному обряду, нарекла великим князем Петром Федоровичем и объявила его наследником трона Романовых. В 15 лет женила Петра на «захудалой» немецкой принцессе Софии-Фредерике-Августе Ангальт-Цербстской, которая при переходе в православие названа была Екатериной (будущая Екатерина Великая).

Итак, на российском троне Петр III. Немец по природе, он был отчаянным пруссофилом и поклонялся Фридриху II. Как отмечает Ключевский, Петр Федорович «боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался…».

Конечно, такой царь не смог долго усидеть на русском престоле. И вот настал день 28 июня 1762 года. Ранним утром в петергофском павильоне Монплезир Алексей Орлов разбудил супругу императора Екатерину: «Пора вставать, все готово, чтобы провозгласить вас».

Будущая императрица быстро надела будничное черное платье, села в карету, и лошади помчали ее в Петербург. А дальше дворцовый переворот, арест Петра III. Император был перепуган, и лицо его перекосилось.

«– Они хотят меня убить? – спросил он полушепотом. – Что я сделал?.. Я согласен на все ваши условия… Я согласен…

– Друг мой, – сказала Екатерина, волнуясь не меньше его, – вам ничто не грозит. Так было угодно Богу и России… Ничего не бойтесь, друг мой…

– Я на вас не сержусь, – сказал он жалобно. – Я хочу уехать в Пруссию.

– Нет, вы поедете в Ропшу, – произнесла она неожиданно твердо» (Б. Окуджава, О. Арцимович. «Мы любили Мельпомену…»).

В Ропше Петр III был задушен – такой вот простенький финал дворцового переворота, не первого в России и не последнего. Фридрих II возмущенно говорил, что Петр III «позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают спать».

Хорошо. А как позволил себя «свергнуть» Михаил Горбачев?..

На троне – Екатерина II. Екатерина Алексеевна (кто вспоминает, что она София-Фредерика-Августа?). И вот что самое удивительное: немка Екатерина с годами стала русской патриоткой, уверовавшей в богоизбранность русского народа и его особую историческую миссию… В основе императорского сознания лежала убежденность в праве России – наследницы Византии – распоряжаться судьбами других народов…

Тридцать четыре года владычествовала Екатерина II. И что? Николай Карамзин писал:

«Главное дело сей незабвенной монархини состоит в том, что ею смягчилось самодержавие, не утратив силы своей… Екатерина очистила самодержавие от примесов тиранства. Следствием были спокойствие сердец, успехи приятностей светских, знаний, разума… Внешняя политика сего царствования достойна особой хвалы: Россия с честию и славою занимала одно из первых мест в государственной европейской системе. Воинствуя, мы разили. Петр удивил Европу своими победами – Екатерина приучила ее к нашим победам…»

Разумеется, это всего лишь выдержки из текста. О, Екатерина Великая! О ней столько можно рассказать и, главное, уже рассказано! Повторяться не имеет смысла. Вот только несколько штрихов. В письме Вольтеру императрица писала: «В России нет мужика, который не ел бы курицы, когда ему угодно, а с некоторого времени они предпочитают индеек курам».

Какая красивая пропагандистская ложь! Но иногда Екатерина была и предельно откровенной. «Меня обворовывают точно так же, как и других, – писала она г-же Бьелке в 1775 году, – но это хороший знак и показывает, что есть что воровать». Так и хочется добавить, что воровство в России продолжается, и значит, мы еще не дошли до самого дна своих богатств. Это утешает…

Царствование Екатерины зовут «золотым веком дворянства». Империя существенно расширилась. Были одержаны блистательные победы: Кагул, Ларгу, Фокшаны, Рымник, Очаков… К России отошли часть Финляндии, Западная Украина и Западная Белоруссия, Литва, Курляндия, вассалом России стала Грузия…

А были ли негативы? Сколько угодно! Война с Емельяном Пугачевым. Репрессии против первых русских революционных демократов Радищева и Новикова. Извечная российская коррупция и система фаворитизма. Зарождение в России еврейского вопроса.

Собственно, до разделов Речи Посполитой еврейского населения в России практически не было. После первого раздела Речи Посполитой (т. е. Польши) в состав российской империи попали земли с довольно значительным еврейским населением. Поначалу Екатерина декларировала полное равенство всех подданных. Однако позднее русское купечество стало активно возражать против конкуренции со стороны еврейских торговцев. В результате в 1791 году была установлена черта оседлости…

Но хватит, пожалуй, о Великой Екатерине, тем более, как писал Александр Герцен, «тяжелую, старушечью, удушливую атмосферу последнего екатерининского времени расчистил Павел».

Павел I – официально сын Петра III и Екатерины II, а по некоторым версиям – сын бедной чухонки (эстонки или финки). Первая его жена – принцесса Вильгельмина, в православии Наталья Алексеевна; вторая – принцесса Софья-Доротея Вюртембергская, в православии Мария Федоровна.

Как только ни называли Павла I: и русский Дон Кихот, и русский Гамлет. Многие высказывались о нем крайне негативно:

«Об этом злосчастном императоре можно сказать без всяких преувеличений, что он был тщеславным болтуном, со своим прусским капральством и тем сверхъестественным значением, какое придавал своему сану…» (Екатерина Дашкова).

«Одно понятие – самодержавие, одно желание – самодержавие неограниченное – были двигателями всех действий Павла. В его царствование Россия обратилась почти в Турцию. Павел Петрович был горяч в первом движении до исступления. Личное самовластие в непременном исполнении самым скорым образом его воли, хотя бы какие дурные последствия от того ни произошли, было главным его пороком. Он не столько полагался на законы, сколько на собственный произвол…» (П. И. Ковалевский).

Пушкин называл Павла «романтический наш император». Павел I увлекался Шекспиром, оказывал финансовую помощь Бомарше. Конечно, такой император был для многих весьма странным, и поэтому в народе о нем ходило много анекдотов как о дураке.

Во внешней политике Павел I стал сближаться с Наполеоном и разорвал отношения с Англией. Именно ставленники англичан Пален и Беннигсен участвовали в заговоре против Павла I. Еще одна мрачная страница в русской истории: в ночь с 11 на 12 марта 1801 года в Михайловском замке Павел I, который правил Россией 3 года и 3 месяца, был убит.

Страница перевернута, и на новой написано: Александр I, 23-летний сын Павла I.

России император новый!

На троне будь благословен.

Сердца пылать тобой готовы,

Надеждой дух наш оживлен…

Это писал Карамзин, и он же называл Александра I «гением покоя» и «солнцем просвещения».

Потом восторги поубавились… «В России канцелярия и казарма», «Все движется около кнута и чина» – в таких афоризмах выразил Тютчев (приехавший в Россию в 1825 году на краткий срок из Мюнхена) свои впечатления от аракчеевского режима последних лет царствования Александра I.

Александра I угнетала мысль о беспорядке в государственных делах. Ему казалось, что он будет не в состоянии управлять огромной страной. «В наших делах, – писал он Кочубею, – господствует неимоверный беспорядок. Грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению своих пределов… При таком ходе вещей, – задавался вопросом император, – возможно ли одному человеку управлять государством, а тем более исправлять укоренившиеся в нем злоупотребления?»

И тут же отвечал сам себе: «Это выше сил не только человека, одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения».

И какой выход? Призвать талантливых советников и помощников. Ими стали Михаил Сперанский, Адам Чарторыйский, еще Строганов, Кочубей, Новосильцев. Впрочем, вскоре все реформы и либеральные изменения были прерваны, и вторая половина царствования Александра I получила название «аракчеевщина» по имени консерватора и солдафона графа Александра Аракчеева.

В эпоху Александра I велись войны, и главным образом шло противоборство с наполеоновской Францией. Вторжение войск Наполеона в Россию, взятие Москвы, Бородино и изгнание французов из пределов России.

Забил заряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдем ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!..

Это – незабвенный Михаил Юрьевич!.. «Да, были люди в наше время, / Могучее, лихое племя…» А далее – взятие Парижа, казаки во французской столице, Венский конгресс (1815), на котором решалась судьба посленаполеоновской Европы. К России присоединены новые земли. Казалось бы, полный триумф! У Александра I военные успехи, мировая слава, а российского императора терзает мысль об отречении от престола. Парадокс? Конечно.

А затем на долгие 30 лет российский престол занял Николай I, младший сын Павла I и брат Александра I. Он был женат на прусской принцессе Шарлотте, принявшей имя Александры Федоровны.

Итак, Николай Павлович по прозвищу Палкин. «Революция на пороге России, – заявил он. – Но, я клянусь, она не проникнет в Россию, пока во мне сохранится дыхание жизни».

Это был крепкий царь, который говорил: «Нам не нужны гении, нам нужны верноподданные».

«Краеугольным камнем, на котором была построена идеология николаевского царствования, стала мысль о превосходстве православной и самодержавной России над „гниющим Западом“. Эта мысль была понятна всем, от ученого до невежды, она изначалилась в гимназических учебниках и на театральной сцене, ее утверждали журналисты и университетские профессора, и она оказала глубокое и пагубное воздействие на русскую общественность, ибо поощряла настроения, которые язвительный князь Петр Вяземский назвал „квасным патриотизмом“» (из книги «Сергей Соловьев», серия ЖЗЛ. М., 1990).

Царствование Николая I было временем развития чиновничества, знати, табели о рангах. По поводу различных проектов крестьянской реформы Николай говорил, что «лучше не трогать ни части, ни целого», потому что «так мы, может быть, дольше проживем».

Мудрое замечание. В наши дни Михаил Сергеевич попытался затронуть «части», и вся империя рухнула. При Николае империя сохранялась, и император зорко смотрел, а что делается в Европе, нет ли каких-то революционных волнений. Разгромил польское восстание. Осуществил карательный поход в Венгрию. И таким образом Россия стала «жандармом Европы».

Когда революционные события 1848 года захлестнули Западную Европу, император, обращаясь к гвардейским офицерам, произнес историческую фразу: «Седлайте лошадей, господа, в Европе революция!» И принялся преследовать просвещение, образование в России – все, в чем подозревал дух свободы и независимости. «Писать было запрещено, путешествовать запрещено, можно было думать, и люди стали думать», – писал о николаевском времени Герцен.

Столь величавый

В золоте барм.

– Пушкинской славы

Жалкий жандарм.

Автора – хаял,

Рукопись – стриг.

Польского края

Зверский мясник… —

писала Марина Цветаева в стихотворении «Поэт и царь». Да, цензурные преследования, деятельность созданного Третьего отделения, которое ведало политическим сыском (вот откуда идут истоки наших советских органов – ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, КГБ). Возглавляли Третье отделение при Николае I жандармские генералы Александр Бенкендорф и Леонтий Дубельт (русские люди с иностранными вкраплениями).

С литературой и литераторами расправиться было легко, а вот с казнокрадством!..

«Наши администраторы подняли страшное воровство по России. Высшая власть стала их унимать, а они, движимые духом оппозиции, заворовали еще сильнее» (А. Никитенко. Из дневника 1847 года).

Во время Крымской войны Николай I, возмущенный обнаружившимися хищениями, в разговоре с наследником выразился так:

«Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем».

Среди позитивных сторон царствования Николая I: начало строительства железных дорог, некоторый рост промышленности. Но в целом установленная им система (самодержавие, православие, народность) не выдержала испытания в ходе Крымской войны.

Существует версия, что Николай I покончил с собой, не перенеся позора поражения в Крымской войне. А может быть, просто сломился физически. Император, всегда хваставший своей бодростью и неутомимостью, вдруг сдал. Когда пришла весть о поражении под Евпаторией, он плакал, клал земные поклоны перед иконами, а потом слег. Он умер в возрасте 58 лет.

Царствование Николая I было самой разрушительной из всех эпох, какие довелось пережить России после великой разрухи Смутного времени. Внешнее величие, поддерживаемое грозной армией и заносчивой самонадеянностью, рухнуло в Восточную войну, отмечает Ключевский.

Не Богу ты служил и не России,

Служил лишь суете своей,

И все дела твои, и добрые и злые, —

Все было ложь в тебе, все – призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей, —

писал Тютчев.

«Середина века в России наступила в 1855 году – в год смерти Николая, в год падения Севастополя, в год, когда в тысячах деревень оплакивали убиенных и надеялись на близкое дарование земли и воли… Землицы и волюшки… К середине века вдруг „повзрослела“ Россия. Капитализм наконец-то пробился к ее бескрайним, волнующе богатым просторам – силою английских винтовок, жаркою силой пароходов и паровозов, вязкою и сладкою силою доступного (пока лишь избранным) комфорта…» (Ю. Лошиц. «Гончаров». М., 1977, с. 132).

После Николая I российским императором стал его старший сын Александр.

Получив в наследство постылое крепостное право и поражение в Крымской войне, новый император вынужден был пойти на либеральные преобразования.

«Что побудило нового Александра, заведомого консерватора, вступить на путь коренных преобразований? – задавал вопрос Василий Ключевский и отвечал на него: – Начинала ли в нем, питомце Жуковского, мерцать обидная мысль, что он – повелитель невольничьей страны, в которой вся идея государства как народного блага извратилась в нечто совершенно противогосударственное, и ему с таким знаменем трудно будет вращаться в кругу европейских государей?

По обилию ли фальши вокруг себя или по природной прямоте, а может быть, и беспечности он не был расположен много работать над своим обращением с людьми. Он заметно отличался от своих ближайших предшественников отсутствием наклонности играть в царя. Александр II по возможности оставался самим собой и в повседневном, и выходном обращении… Он не хотел казаться лучше, чем был, и часто был лучше, чем казался.

Воображение и воля у него не шли дружно рядом, а вели постоянную взаимную борьбу, поочередно торжествуя друг над другом…»

Александр II в 1861 году провел отмену крепостного права – подписал «Всемилостивейший манифест о даровании помещичьим крестьянам прав свободного состояния и земельных наделов», за что получил прозвище Освободитель.

У царской реформы были и плюсы и минусы, но в целом это была великая реформа. Император проводит ряд и других полезных для России начинаний, отчего страна по темпам промышленного развития выходит на 1-е место в мире; в годы правления Александра II начинается самая настоящая железнодорожная лихорадка, благодаря дорогам Россия собирается в единое целое. Но началась новая смута в Польше, последовало жестокое подавление восставших. И на этом фоне подняли голову шовинисты и террористы, не последнюю роль в революционном подъеме сыграл Николай Чернышевский со своим романом «Что делать?». Созрела идея народничества: построение социализма в стране, минуя капитализм, на базе крестьянской сельской общины, тот самый особый «русский» путь к социализму, якобы к свету, правде и справедливости. Община – как идеал устройства русской жизни! Эта идея спокойно дожила до сегодняшнего дня – мол, народ у нас общинный, артельный, и нам западный индивидуализм ни к чему!..

В России появились группы и партии: «Земля и воля», «Черный передел», «Освобождение труда» и другие. Сначала «ходили» в народ с уговорами, а затем стали бросать бомбы.

1 марта 1881 года бомбисты «Народной воли», которую возглавляли Софья Перовская и Андрей Желябов, оборвали жизнь российского императора. Это было седьмое по счету и последнее покушение на Александра II.

«Все рассказы носили тогда одинаковый характер – ужас перед свершившимся и абсолютное осуждение преступников – террористов, тогда как до того нигилисты были почти в моде», – вспоминает художник Александр Бенуа.

А теперь стихи Александра Блока:

– Все ли спокойно в народе?

– Нет, император убит.

Кто-то о новой свободе

На площадях говорит.

– Все ли готовы подняться?

– Нет, каменеют и ждут.

Кто-то велел дожидаться:

Бродят и песни поют.

– Кто же поставлен у власти?

– Власти не хочет народ.

Дремлют гражданские страсти:

Слышно, что кто-то идет…

Этот «кто-то» – новый российский император Александр III, второй сын Александра II. И сразу о семье. Александр III был женат на дочери датского короля Христиана IX Луизе-Софии-Фредерике-Дагмаре (в православии Мария Федоровна). У них было пятеро детей: Николай (впоследствии император Николай II), Георгий (умер в юношеском возрасте), Ксения (умерла в эмиграции), Михаил (расстрелян большевиками в 1918 году в Перми) и Ольга (провела остаток жизни в изгнании).

И снова нам не обойтись без Ключевского. В данном случае цитата несколько восторженная и весьма патриотическая:

«…Мы отвели от Западной Европы и вынесли на своих плечах ряд нашествий, угрожавших миру порабощением, начиная от Батыя и кончая Наполеоном I, и Европа смотрела на Россию, как на Переднюю Азию, как на врага европейской свободы. В царствование императора Александра II мы на глазах одного поколения мирно совершили в своем государственном строе ряд глубоких реформ, какие стоили Западной Европе вековых и часто бурных усилий, а эта Европа все продолжала видеть в нас представителей монгольской косности, каких-то навязанных приемышей культурного мира. Под гнетом такого взгляда и Россия привыкла косо и недоверчиво смотреть на Западную Европу.

Прошло 13 лет царствования императора Александра III, и чем торопливее рука смерти спешила закрыть его глаза, тем шире и изумленнее раскрывались глаза Европы на мировое значение этого недолгого царствования… Наука отведет императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что он одержал победу в области, где всего труднее достаются победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание, и сделал это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда его уже нет, Европа поняла, чем он был для нее».

Западная «Пэлл-Мэлл газетт» в унисон с Ключевским отмечала: «…желание императора Александра III было – не быть великим государем, но правителем великого народа, царствование которого не было запятнано войною. Он желал мира, но не ценой национальной чести и интересов своего народа».

Действительно, Александр III не вел ни одной войны и поддерживал шаткое европейское равновесие, за что при дворе получил прозвище Миротворец. Да, войн открытых и масштабных при Александре III не велось, но внутри России покоя уже не было никакого. Новый император начал с того, что казнил бомбистов, «первомартовцев». А 29 апреля 1881 года обнародовал манифест об укреплении самодержавия, то есть снова наступило время мрачное и «малопросветное».

Как отмечают в работе «Правители России. 862—1917» современные исследователи С. Белов и М. Печерский, для борьбы с революционерами была создана добровольная Священная дружина – прообраз Черной сотни, ужесточено национальное преследование, особенно поляков, евреев, жителей Средней Азии, поощрялись еврейские погромы, инспирировались уголовные дела, связанные с преследованием «иноверцев». Уничтожена автономия университетов, ограничена автономия Финляндии, принят закон о запрещении поступать в высшие учебные заведения лицам низших сословий («Закон о кухаркиных детях»). Резко повысилась плата за обучение…

Будучи еще наследником, Александр записывал в дневнике: «Просто ужас, что за милое время!» А уж при его царствовании время это стало еще «милее»: революционное брожение в стране не прекращалось, – и самодержцу ничего не оставалось, как отсиживаться во дворце, за что он получил еще одно прозвище: Гатчинский пленник.

По словам графа Витте, Александр III был человеком «совершенно обыденного ума, пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования». И в то же время Витте отмечает, что «при нем великие князья ходили по струнке. Император держал их в респекте и не давал возможности вмешиваться в дела, их не касающиеся».

«Россия для русских», – произнес Александр III лозунг для внутренней жизни России. Во внешних отношениях: «Россия никого не теснит, но требую, чтобы и Россию никто не теснил».

В своих воспоминаниях Александр Бенуа пишет: «Александра III заела склонность к семейному уюту, к буржуазному образу жизни. И все же несомненно его (слишком кратковременное) царствование было в общем чрезвычайно значительным и благотворным. Оно подготовило тот расцвет русской культуры, который, начавшись еще при нем, продлился затем в течение всего царствования Николая II – и это невзирая на бездарность представителей власти, на непоследовательность правительственных мероприятий и даже на тяжелые ошибки…»

А вот краткая картина, сделанная Ильей Эренбургом:

«Россия была еще неподвижной. Александр III, разгромив „Народную волю“, несколько успокоился. Правда, 1 мая в Петербурге была маленькая маевка. Правда, в Самаре Ленин читал Маркса. Но могло ли это смутить всемогущего царя?..»

Смутила смерть…

«Александр III умер в Ливадии в 12 ч. 15 м. 20 октября 1894 года. В тот же день на площадке перед церковью Малого дворца присягнула Николаю вся царская фамилия. Думал ли он, какой смертью погибнет сам и вся его семья! И вообще, что может быть страшней судьбы всех Романовых, и особенно старой царицы, воротившейся после всего пережитого опять в Данию, старухой, почти нищей, и умершей там!..» (Иван Бунин).

304-летнее правление династии Романовых завершил представитель Голштейн-Готторпской линии Николай II. Когда он вступил на российский престол, он был сильно англизированным молодым человеком с беглой английской и несколько натянутой русской речью. К тому же он не умел вдохновить людей, а это весьма существенный недостаток для правителя.

Николай II хотел укрепить и возвысить самодержавие, себя, империю, но своей политикой и делами превратил царский режим в ненавистный почти для всех. О том, что он стал не нужен стране, писал в дневнике бывший военный министр Куропаткин: «Так плохо жилось всему русскому народу, до такой разрухи дошли правительственные слои, так стал непонятен и ненавистен Государь, что взрыв стал неизбежен».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.