ГЛАВА 5

Первым делом Мухаммед Каси послал сотню человек в Абу-Йешу. Вскоре об этом доложили Ари. Ари знал, что большинство жителей Абу-Йеши на стороне евреев, и ждал, как они поступят.

Арабы Абу-Йеши были не слишком рады появлению людей Каси. Они десятки лет жили в добрых отношениях с жителями Яд-Эля, даже их дома строили евреи. Они были доброжелательны к соседям и не хотели воевать с ними. Они ожидали, что Таха прикажет прогнать бандитов. Однако Таха бездействовал. Его молчание решило судьбу Абу-Йеши, феллахи смирились с оккупацией села.

Каси быстро воспользовался бездействием Тахи. С каждым днем его головорезы становились все наглее и активнее. Они отрезали дорогу в Ган-Дафну. Жители села возмущались ими, но дальше дело не пошло. Затем четверых жителей Абу-Йеши поймали на тайной доставке продовольствия в Ган-Дафну. Каси велел отрубить им головы и выставить на сельской площади. С этого момента село покорилось оккупантам целиком и полностью.

Ари ошибся. Он был уверен, что жители Абу-Йеши заставят Таху принять справедливое решение, тем более что речь шла о судьбе Ган-Дафны. Но теперь Каси перерезал дорогу в Ган-Дафну и каждый день обстреливал детский поселок из горных орудий, размещенных в Форт-Эстер.

Ган-Дафна готовилась к защите со дня своего создания. Каждый точно знал свои обязанности. Переход от мирной жизни к чрезвычайному положению произошел быстро и спокойно.

Дети старше десяти лет активно участвовали в обороне. Цистерну с водой обложили мешками с песком. Генератор, медикаменты, скудный арсенал и продовольствие были спрятаны в подземелье.

Жизнь шла своим чередом, но школьные занятия, обеды, игры и прочие дела переместились в убежища. На ночь дети отправлялись в подземные спальни с двухъярусными нарами, расположенные в бетонных тоннелях под толстым слоем грунта и для верности накрытые сверху мешками с песком.

Когда обстрел прекращался, дети выходили из убежищ, чтобы размяться и поухаживать за газонами и клумбами. Через неделю дети привыкли к взрывам снарядов, как к обычной житейской неприятности.

Внизу, в кибуце Эйн-Ор, Ари лихорадочно искал выход из положения. Остальные населенные пункты сами могли позаботиться о своей обороне, но в Ган-Дафне шестьсот душ детей, к тому же селение расположено в очень опасном месте, прямо под Форт-Эстер. Правда, запасов продовольствия здесь на месяц, в воде тоже не будет недостатка, если только в цистерну не попадет снаряд. Хуже с топливом. Ночи в горах холодные, и Ари знал, что доктор Либерман согласится скорее замерзнуть, чем пустить на топливо драгоценные молодые деревца.

Бандиты перерезали телефонную линию — пришлось установить между Ган-Дафной и Яд-Элем световую сигнализацию. Детское село оказалось совершенно отрезано от внешнего мира. Добраться туда можно было только по крутому западному склону, карабкаясь по скалам на высоту шестьсот метров, да и то лишь ночью.

Но не снабжение и не связь волновали Ари. Он боялся кровавой резни. Кто знает, сколько продержится пущенный им слух о неприступности Ган-Дафны.

Осмотрев все запасы оружия, Ари набрал для селения дюжину испанских винтовок выпуска 1880 года, двадцать три самодельных ружья и разобранное на части ветхое венгерское противотанковое орудие с пятью зарядами. Зееву Гильбоа с двадцатью пальмахниками пришлось тащить это оружие на себе. Когда стемнело, отряд отправился в путь и всю ночь карабкался по крутому склону. В одном месте они прошли в нескольких шагах от Абу-Йеши. Это был самый опасный участок: пальмахники четверть километра ползли по-пластунски под самым носом у бандитов.

Ган-Дафна выглядела ужасно. Здания повреждены, клумбы перерыты, статуя Дафны сбита с пьедестала. Тем не менее дети хранили удивительное хладнокровие, а оборона работала безотказно. Зеев не удержал улыбки, когда им навстречу вышел доктор Либерман с пистолетом на боку. И все же поселок облегченно вздохнул, когда пришло подкрепление.

Артиллерийский обстрел продолжался еще дней десять. Горные орудия разрушали одно здание за другим. Снаряд, разорвавшийся неподалеку от входа в убежище, убил двух детей.

Кавуки требовал решительных действий, и Каси попытался организовать две-три вылазки. Каждый раз его люди попадали в засаду и погибали, так как Зеев выстроил оборону Ган-Дафны чуть ли не до самых стен Форт-Эстер. Пальмахники, парни и девушки, пробравшись к крепости и к Абу-Йеше, следили за каждым движением арабов.

Тем временем из тель-авивского штаба Хаганы явился курьер. Ари немедленно созвал командиров всех селений. В Тель-Авиве приняли решение перевезти детей, живущих прифронтовой полосе, в кибуцы и мошавы Саронской долины, поближе к Тель-Авиву и к морю, где было не так опасно. Между строк читалось: положение настолько тяжелое, что Хагана готовит меры на случай эвакуации детей морем.

Это не было приказом: кибуцы и мошавы могли самостоятельно принять решение. Конечно, если дети будут ее взрослыми, люди станут драться до конца, но нельзя было не считаться с угрозой массовой резни.

Для ишува эвакуация детей означала отступление. Большинство евреев приехало сюда, спасаясь от преследований Здесь был их последний рубеж, за который отступать некуда — вне Палестины надеяться не на что.

Каждое селение решало этот вопрос по-своему. Кое-где наотрез отказались отпускать детей, решив стоять до последнего, умереть всем вместе. Там не хотели, чтобы дети узнали, что такое отступление. Села, отрезанные в горах, предпочли детей вывезти.

Все беспокоились за Ган-Дафну.

Разведчики донесли Ари, что Кавуки требует от Мухаммеда Каси наступления. Продовольствия становилось все меньше, топливо закончилось, прямые попадания повредили цистерну с водой. Никто не жаловался, но жизнь в подземельях сказывалась на всех.

Командиры долины Хулы единогласно решили — младших детей необходимо вывезти. Но как это сделать? Просить о временном прекращении огня означало подвергнуться двойной опасности. Во-первых, Каси непременно нарушит соглашение, во-вторых, такая просьба показала бы слабость Ган-Дафны. К тому же если направить в Ган-Дафну автоколонну, то придется собрать все наличные силы. Поражение в такой операции равносильно гибели детей.

Не в первый и не в последний раз Ари искал выход из безвыходного положения. И он придумал фантастический план, который превосходил по дерзости все, что ему доводилось до сих пор совершать.

Ари поручил Давиду подобрать надежных ребят, а сам отправился в Ган-Дафну. Он карабкался по скалам с большим трудом. Нога болела и почти отказывалась служить Зато эти места он знал с детства и мог пройти по ним с закрытыми глазами. На рассвете Ари добрался до Ган-Дафны и немедленно созвал в штабном бункере совещание, на которое явились все начальники отделений, в том числе Зеев, Иордана, доктор Либерман и Китти.

— Здесь двести пятьдесят детей младше двенадцати лет, — начал Ари без предисловия. — Завтра ночью мы их вывезем.

Он взглянул на изумленные, измученные лица собравшихся.

— В Яд-Эле сейчас собирается отряд, — продолжал он. — Нынешней ночью Давид приведет сюда четыреста человек со всей Хулы. Если их не обнаружат, они доберутся завтра на рассвете. Следующей ночью двести пятьдесят мужчин отнесут детей вниз. Остальные полтораста будут их сопровождать и охранять. Мы отдали им все оружие, какое только у нас есть.

Те, кто был в бункере, смотрели на Ари, как на сумасшедшего. Прошла минута, никто не проронил ни слова.

Наконец поднялся Зеев Гильбоа.

— Ари, боюсь, я тебя не понял. Неужели ты в самом деле собираешься нести двести пятьдесят детей вниз по обрыву, да еще ночью?

— Именно так.

— Это очень опасно для мужчины, идущего днем налегке, — вмешался Либерман. — Нести на спине детей, да еще ночью, просто немыслимо. Кто-то обязательно оступится.

— Придется рискнуть.

— Но, Ари, — снова заговорил Зеев, — им же придется пройти под носом Абу-Йеши. Их непременно обнаружат.

— Мы примем меры, чтобы не обнаружили.

В бункере зашумели.

— Молчать! Без паники! — крикнул Ари. — У нас не митинг. Расходитесь, и прошу соблюдать тайну, У меня еще куча дел.

Ари разработал план эвакуации до малейших подробностей. Был составлен график, рассчитанный по минутам. Те, кто знал об операции, замирали от страха. Все может случиться! Кто-то может поскользнуться, могут залаять собаки в Абу-Йеше. Каси может что-то пронюхать и, узнав, что все селения в долине остались без оружия, нападет на них.

И тем не менее все понимали, что другого выхода нет. Еще неделя, от силы десять дней — и положение Ган-Дафны станет катастрофическим.

Вечером Давид просигналил в Ган-Дафну, что с темнотой его отряд отправится в путь.

Всю ночь четыреста добровольцев карабкались по скалам и усталые добрались до селения еще до рассвета. Ари встретил их в окрестностях села и велел спрятаться в лесу. Нельзя было допустить, чтобы из Форт-Эстер заметили новых людей. Да и в самом селении лучше до поры до времени не показываться.

Они оставались в лесу до самого вечера. Операция началась без десяти шесть, за сорок минут до захода солнца.

Детям в молоко подсыпали снотворное и в четверть седьмого уложили спать. Вскоре они крепко заснули.

В 18.32 солнце зашло за Форт-Эстер.

В 18.40 Ари собрал взрослых на последнее совещание.

— Слушайте внимательно, — сказал он. — Через несколько минут начинаем эвакуацию. Каждый получит задание. Все должно идти строго по графику. Помните: малейшее его нарушение смертельно опасно для детей, для бойцов, да и для вас самих. Никаких вопросов или споров.

В 18.45 Иордана выставила вокруг Ган-Дафны усиленный караул из старших детей. Зеев Гильбоа и двадцать пальмахников поднялись в горы, чтобы прикрыть Ган-Дафну сверху.

Как только караулы были расставлены, двадцать пять жителей селения спустились в убежище, чтобы одеть спящих детей. Китти обошла всех и убедилась, что снотворное подействовало. На губы каждого ребенка налепили пластырь, чтобы он случайно не закричал во сне. В 19.30 все было готово, и Ари вызвал отряд из леса.

Детей привязали ремнями к спинам бойцов.

В 20.30 двести пятьдесят мужчин двинулись к воротам селения, где их ждала охрана — полтораста бойцов с автоматами. Ари первым шагнул к краю обрыва.

Жители Ган-Дафны молча толпились у ворот. Им оставалось только ждать и молить Бога о спасении детей.

Китти Фремонт тоже стояла у ворот. Больше часа она смотрела в темноту.

— Ночь будет длинная, — раздался голос у нее за спиной. — Не лучше ли вам вернуться, здесь холодно.

Китти обернулась. Рядом с ней стояла Иордана. Впервые за время их знакомства Китти была искренне рада видеть эту рыжую дикарку. В последние недели она все больше проникалась к ней уважением. Благодаря воле и хладнокровию Иорданы в Ган-Дафне сохранялся образцовый порядок. Иордана сумела внушить юношам и девушкам из отрядов Гадны поразительное спокойствие, и они вели себя как бывалые вояки. Несмотря на трудности, обрушившиеся на Ган-Дафну в дни осады, Иордана оставалась уравновешенной и энергичной. А ведь ей не было еще и двадцати лет.

— Да, предстоит очень длинная ночь, — ответила Китти.

— Посидите со мной, — предложила Иордана. — У меня есть коньяк. Думаю, самое время выпить. Подождите в бункере. Мне надо только сменить часовых. Вернусь через полчаса.

Китти не двигалась с места. Иордана взяла ее за руку.

— Пошли, — тихо сказала она. — Все равно от нас уже ничего не зависит.

Китти сидела в бункере, нервно куря сигарету за сигаретой. Наконец Иордана вернулась, сняла коричневый шлем. Длинные рыжие локоны упали ей на плечи. Иордана потерла руки, чтобы согреться, затем достала коньяк, припрятанный в стене бункера. Она отряхнула бутылку от налипшей земли и налила две рюмки.

— Лехаим, — сказала она, отпив глоток.

— Когда они пройдут Абу-Йешу?

— Не раньше полуночи, — ответила Иордана.

— Я все время твержу себе: все будет хорошо. Но тут же начинаю воображать то одно, то другое…

— Как же можно не думать об этом! — ответила Иордана. — Но все в Божьих руках.

— В Божьих? Пожалуй, в этой стране Бог действительно творит чудеса.

— Если уж в Палестине не уверуете в Бога, — сказала Иордана, — то быть вам атеисткой до конца дней. Мы никогда не могли обойтись без веры. Опираться больше не на что!

В устах Иорданы эти слова звучали странно. Судя по ней, трудно было предположить, что она верующая. Но что же, если не вера, давало ей силы выдерживать такие трудности?

— Китти, — сказала вдруг Иордана. — Должна вам кое в чем признаться. Мне ужасно хочется, чтобы наконец мы стали друзьями.

— Почему?

— Вы меня кое-чему научили. Я видела, как вы работаете с детьми, и знаю, что вы сделали для Ари. Когда вы решили остаться здесь, я поняла, что такая женщина, как вы, не уступит в мужестве любой из нас. Раньше я думала, что женственность — признак слабости.

— Спасибо, Иордана, — слабо улыбнулась Китти, — но боюсь, что сейчас мне была бы полезнее капелька этой вашей веры, точнее, мужества. Я разваливаюсь на части от страха.

Китти закурила. Иордана налила ей еще.

— Я все время думаю… — сказала Иордана тихо, — вы очень подходите Ари.

Китти покачала головой:

— Нет, Иордана. Мы с ним, как у нас говорят, хоть и хорошая пара, но не созданы друг для друга.

— Очень жаль.

Китти взглянула на часы. Колонна вот-вот доберется до первого обрыва. Придется спускаться с детьми по веревкам, потом ползти вниз.

— Расскажите мне лучше о себе и Давиде, — попросила Китти.

Иордана просияла.

— Мой милый, чудесный Давид.

— Где вы с ним познакомились?

— В Иерусалиме, в университете. Я поступила туда и уже на второй день учебы познакомилась с ним. Мы полюбили друг друга с первого взгляда.

— У меня с мужем было точно так же, — сказала Китти.

— Мне понадобился целый семестр, чтобы объяснить ему, что он меня любит.

— А мне — два, — улыбнулась Китти.

— Мужчины порой удивительно недогадливы. Но когда наступило лето, он уже знал, что без меня жить не сможет. Мы с ним отправились в археологическую экспедицию в Негев. Пытались установить точный маршрут Моисея и двенадцати колен Израилевых по пустыням Син и Фаран.

— Я слышала, те места не обжиты.

— Да! Там лежат развалины сотен древних набатейских городов. В цистернах до сих пор стоит вода. Если повезет, можно наткнуться на потрясающие находки.

— Это интересно.

— Еще как! Но работа очень тяжелая. Давид обожает раскопки. Он так живо чувствует древнюю славу нашего народа. Впрочем, не он один. Потому-то и невозможно оторвать евреев от этой земли. У Давида большие планы. Когда кончится война, мы с ним вернемся в университет. Мне надо получить степень магистра, а Давиду — доктора. Тогда он приступит к раскопкам большого древнееврейского города в Хацоре — прямо здесь, в Хуле. Пока это, конечно, одни мечты. Чтобы копать, нужны немалые деньги. И мир. — Иордана засмеялась. — Мир для меня абстрактное понятие. Не могу даже представить, что это за штука — мир.

— Вот он наступит, и вы заскучаете.

— Не знаю, — ответила Иордана, и в ее голосе послышалась усталость. — Хоть бы раз в жизни увидеть, как живут нормальной жизнью.

— А путешествовать вы не хотите?

— Путешествовать? Я делаю только то, что делает Давид. Куда он, туда и я. Но, признаться, мне бы хотелось поехать когда-нибудь в дальние края. Всю жизнь мне втолковывали, что у нас ничего не должно быть, кроме Палестины. Многие мои друзья уехали отсюда. Но похоже, что мы, сабры, для того и родились, чтобы воевать, и просто не сможем жить в другом месте. Рано или поздно все возвращаются. Правда, тут быстро стареют. — Иордана внезапно замолчала. — Это все коньяк, наверное. Вы, конечно, знаете, что сабры совсем не умеют пить.

Китти улыбнулась и впервые почувствовала сострадание к этой девушке. Она потушила сигарету и снова взглянула на часы. Время шло ужасно медленно.

— Где они теперь?

— Все еще у первого обрыва. На спуск уйдет не меньше двух часов.

Китти тихо вздохнула, а Иордана уставилась в пространство.

— О чем задумались?

— О Давиде… и о детях. В то первое лето мы нашли в пустыне кладбище, которому не меньше четырех тысяч лет. Там был прекрасно сохранившийся скелетик ребенка. Может быть, он умер на пути в Землю Обетованную. Давид смотрел на него и плакал. Вот такой вояка… Осада Иерусалима не дает ему покоя. Я уверена — он вынашивает какой-то безумный план. Почему бы вам не прилечь? Ждать еще долго.

Китти допила свой коньяк, растянулась на койке, закрыла глаза и тут же как наяву увидела нескончаемый ряд мужчин, спускающихся друг за другом по веревке со спящими детьми на спине; ей померещились арабы, рыскающие вокруг, следящие за каждым их движением, расставляющие западню…

Уснуть было решительно невозможно.

— Схожу к Либерману, посмотрю, как они там.

Она натянула шерстяную кофту и вышла. С вечера огонь прекратился. Китти встревоженно подумала: вдруг Мухаммед Каси что-то пронюхал? Луна светила ярко. Слишком ярко — чересчур уж ясная и тихая ночь. Ари следовало дождаться ночи потемнее. Китти посмотрела вверх и различила очертания Форт-Эстер. Там, наверное, уже все известно, подумала она, входя в школьный бункер. Доктор Либерман и другие учителя сидели на койках с застывшими лицами, бледные от напряжения. Все молчали, она не выдержала и вышла.

Карен и Дов были в карауле.

Китти вернулась в штабной бункер, но Иордана тоже куда-то ушла. Она снова легла на койку и прикрыла ноги одеялом. Опять представились бойцы, спускающиеся по обрыву. Слишком тяжелый выдался день. Она впала в тяжкое забытье, чувствуя, как медленно тянется час за часом.

Первый час ночи. Китти беспокойно ворочалась на койке. Ее одолевал кошмар: арабы, оглушительно визжа, нападают на колонну с саблями наголо, мужчины убиты, и бандиты роют яму, чтобы бросить туда детей…

Китти вскочила, спустила ноги с койки. Она была вся в поту, сердце бешено колотилось. Вдруг до нее донесся звук. Она стала прислушиваться — и застыла в ужасе.

Это были выстрелы.

Она вскочила на ноги. Точно! Пальба где-то у Абу-Йеши! Это не сон. Колонну действительно обнаружили!

Она бросилась вон, но у входа столкнулась с Иорданой.

— Пустите!

— Китти, не надо!

— Там убивают моих детей!

Иордана изо всех сил пыталась удержать ее, но Китти будто обезумела: царапалась, хваталась за волосы. Тогда девушка приемом рукопашной схватки подняла ее и бросила через плечо.

— Уймитесь, Китти! Это стреляют Зеев и его ребята — нарочно, чтобы отвлечь арабов. Они напали на Абу-Йешу с противоположной стороны.

— Неправда!

— Клянусь! Это секрет, и я имела право рассказать о нем только перед самым началом атаки. Заходила сюда, но вы спали. Тогда я пошла предупредить остальных.

Иордана наклонилась над Китти, помогла ей подняться и повела к койке.

— Тут еще осталось немного коньяка. Выпейте.

Китти с трудом сделала глоток, и вскоре ей полегчало.

— Извините, я сделала вам больно, — сказала Иордана.

— Пустяки, вы поступили правильно.

Иордана присела рядом с ней и принялась массировать затылок. Китти прислонилась к ее плечу и тихо заплакала. Потом встала и оделась.

— Карен и Дов вот-вот придут с поста. Пойду приготовлю им чай.

Часы тянулись мучительно долго, — казалось, ночи не будет конца. Где-то мимо Абу-Йеши ползли во тьме люди. Еще немного — и носильщики смогут побежать вниз быстрее…

Два часа. Три… Теперь даже Иордана застыла в ожидании. В пять с четвертью все вышли из убежища на воздух. Стояло морозное утро. Тонкий слой инея покрыл газон в центре селения. Они подошли к обрыву, где лежал наблюдатель. Он не отрывался от бинокля, выглядывая признаки жизни у подножия горы. Наконец он поднял руку. Все посмотрели в сторону Яд-Эля и увидели, как мигает сигнальный фонарь.

— Что они говорят? Скорее!

— Да вот, не пойму… Икс, четырнадцать, шестнадцать.

Все растерянно переглянулись. Сигнал повторился.

— Боже мой! — закричала Иордана Бен Канаан. — Ведь все хорошо, они добрались! «А ты подними жезл твой и простри руку твою на море, и раздели его, и пройдут сыны Израилевы среди моря по суше». Книга Исхода, глава четырнадцатая, стих шестнадцатый, — восторженно провозгласила она и улыбнулась Китти.

ГЛАВА 6

Через четыре дня после эвакуации малышей из Ган-Дафны Ари доложили, что атаки арабов на селения долины ослабели. Кроме того, он узнал от верных людей из Абу-Йеши, что Каси собрал половину своих головорезов в Форт-Эстер. Стало ясно, что атака на Ган-Дафну может произойти в любую минуту.

Ари с двадцатью пальмахниками взобрался по скалам в Ган-Дафну, чтобы самому возглавить оборону. У него было около сорока бойцов, тридцать жителей селения да питомцы Иорданы из Гадны — всего около двухсот человек. Из оружия набралось полтораста старых винтовок и самодельных ружей, два пулемета, несколько сот самодельных гранат и мин и ветхое противотанковое орудие с пятью зарядами.

У Мухаммеда Каси по данным разведки было восемьсот человек, огромные запасы оружия и боеприпасов да еще орудия, а сверх того, помочь ему готовились арабы из Ааты и других деревень на границе с Ливаном.

Боеприпасов у Ари катастрофически не хватало. Он знал: единственный путь к спасению — разбить арабов в первом же бою. Мухаммед Каси, приставший к Кавуки в надежде на поживу, понятия не имел о военном деле. Ари решил воспользоваться невежеством противника и разработал план обороны, сделав ставку на то, что Каси двинется в лобовую атаку. Он знал, что арабы всегда атакуют кратчайшим путем, и поэтому сосредоточил все свои силы в одном месте — в ущелье, которое вело в Ган-Дафну. Если заманить бандитов в ущелье, шансы на победу сильно возрастут.

Зеев Гильбоа засел в скалах и буреломе под носом у Форт-Эстер. Оттуда он непрерывно наблюдал за каждым движением арабов и подтвердил, что Каси действительно копит силы.

Спустя три дня после прибытия Ари в Ган-Дафну на командный пункт примчался посыльный и доложил, что Каси вывел своих людей — около тысячи человек — из крепости. Сразу же объявили тревогу, и все жители Ган-Дафны — мужчины, женщины, дети — заняли свои места в окопах.

Горы прикрывали арабов, пока они не появились на возвышенности, расположенной прямо над Ган-Дафной, примерно в шестистах метрах от северной окраины селения и в двухстах от ущелья.

Защитники Ган-Дафны ждали.

Через несколько минут вся местность кишела арабами. Они остановились и стали смотреть вниз на притихшее селение. Тишина показалась офицерам подозрительной. Ни та, ни другая сторона не сделали еще ни одного выстрела.

Мухаммед Каси сидел в башне Форт-Эстер и смотрел в мощный полевой бинокль. Он заулыбался, когда его воины добрались до возвышенности над Ган-Дафной. Раз евреи не стреляют, решил он, значит, мы их захватим врасплох. Он приказал дать орудийный залп — сигнал к атаке.

В Ган-Дафне слышали обрывки арабских команд. Арабы показывали вниз и бранились все истеричнее.