Хельми Пак приблизился и не пошел на таран, а, продолжая часто и беспорядочно палить из всего бортового оружия, принялся обходить меня справа. Тогда я тоже тронулся с места; мы закружились в поднятой не очень меткой стрельбой пыли.
      Машина Хельми Пака была не хуже моей, а моя - самая лучшая у Фридриха Шуля. Свою я долго выбирал, обкатывая все, какие имелись у старика в гараже; Хельми Пак же получил, как всегда, заплатив хорошие деньги. В общем, мы оказались на равных.
      Сколько времени прошло в этом нелепом кружении, сказать затрудняюсь. Солнце оторвалось от линии горизонта и зависло низко в небе. Иногда оно слепило глаза, даже сквозь защитное стекло или из экранов; иногда наоборот освещало вездеход врага как на ладони. Отстреливался я только для видимости. Пробить защитное поле невозможно, "дырок" в нем нет, а рассчитывать на то, что мне удастся израсходовать запас энергии машины, не позволял опыт. Раньше кончатся силы у водителя, ему потребуется сон, а поразить неуправляемый вездеход несколько способов есть. И я знал, кто раньше свалится от усталости - глупо предполагать, что враги не догадаются спать по очереди.
      Но не у Хельми Пака был перевес, потому что все-таки решает все не количество, а качество. Не численность войска, а знания командующего. А я не зря провел на Марсе эти недели: кое-что почитал, кое-кого порасспрашивал, и теперь из десятка маленьких хитростей выбрал одну, более на мой взгляд подходящую к ситуации.
      Защитное поле - это не полупрозрачное зеркало, а двустороннее. Как оно гасит и рассеивает атаку снаружи - так и изнутри, поэтому дырочки, чтобы выпустить ваш гнев - выражайся он в виде луча или взрывающегося снаряда - все-таки есть. Но для луча они очень-очень маленькие; это только кажется, будто луч - что твой прожектор в ночи, на деле он больше напоминает пулемет, то есть состоит из миллионов обрубков. Дырочка в поле выпускает один такой кусок - и закрывается, пока не подоспеет следующий.
      Но все еще сложнее: попадание в отверстие под углом не дает нужного результата, это изобретатели продумали. Только от одного невозможно уберечься - от самого прямого попадания; то есть когда вы палите противнику в ствол, а он палит в ствол вам. Но уж тут все - как нигде по-честному, потому что все эти открывания-закрывания происходят с такой скоростью, что никакой компьютер не рассчитает, учитывая множество других факторов, от работающего мотора до частоты излучения того же компьютера. Так что, кто кого - дело случая. А случай просто не мог не быть на моей стороне.
      И я принялся подставлять под встречный огонь сопла лучеметов. На всякий случай в качестве домашней заготовки была составлена программа, начинающая палить всякий раз, когда луч противника приближался к нужному месту; ну и просто беспорядочно, для отвода глаз. Так что я мог сосредоточиться исключительно на управлении машиной и маневрировании. И поэтому не сразу заметил "дрозда", сделавшего несколько кругов над полем боя и опустившегося неподалеку. А главное - меня не предупредили приборы. А еще раньше - Дик с базы о том, что "дрозд" вылетел.
      Вот это было уже серьезно. Если обе машины возьмут меня в оборот, мне крышка. Я даже заскрипел зубами от гнева и бессилия. Впрочем, ничего не оставалось, как продолжать играть с Хельми Паком в русскую рулетку: шансы - пятьдесят на пятьдесят. Но теперь, по всем законам справедливости, - сто к нулю. Если справедливость существует.
      Момента, когда лучи двух вездеходов оказались на одной линии, я, естественно, не заметил. Только яркая небольшая вспышка, серия вспышек, как в грозу многоступенчатая молния - и все. Взрывная волна тряхнула меня и отшвырнула головой о крышу кабины.
      Я не потерял сознания, потому что ясно помню, как лежал, подвывая от боли, и все же радостно думал: справедливость - есть. Есть справедливость.
      
      Тишина стояла такая ужасная и неживая, что чтобы проверить, жив ли я и цел, я произнес вслух:
      - Ну ты герой, парень. Ну ты крут.
      Жив. И уже просто так ответил на похвалу со скромным достоинством:
      - Ну, крут - не крут, а выкрутился.
      В этот момент в кармане пискнул мой маленький компьютер. Кто-то вызывал меня, а судя по тому, что принял сигнал он, все остальное барахло в вездеходе безнадежно мертво.
      Я поднял крышку, но экран не засветился.
      - Ты молодец, дорогой, - это была она. Черт возьми, мир так прекрасен, и вот я получил поздравления от двух самых дорогих человек - от себя самого и от Милы.
      - Как хорошо, что ты здесь, дорогая. А почему тебя не видно?
      - Пока незачем.
      - То есть, это ты убрала изображение? А то во время последнего сеанса с базой я тоже не видел Дика.
      - Я знаю. Если бы не недостаток опыта, этого сеанса не было бы вообще.
      - Что? Это сделала ты? Разве такое возможно?
      - Что возможно? - она усмехнулась. - Вообще вырубить базу? Или чтобы это сделала я? И то, и другое, милый.
      - Но зачем? Ты, что ли, всерьез на его стороне?
      - Зачем? Ну, ты все-таки не дурак. Я хотела появиться неожиданно. Кстати, неожиданно и для него. Может быть, увидев мою птицу, они замешкались и пропустили твой выстрел, а?
      - Может быть... Значит, база просто не может посигналить, а меня услышит?
      Мила чуть помедлила с ответом и, слава богу, поняла, что врать мне после этой паузы глупо.
      - Только попробуй! - натянуто рассмеялась она. - Я заглушу тебя.
      Положение, кажется, становилось несколько неустойчивым.
      - Какого черта, Мила! Разве мы больше не вместе?
      - Вместе? - она снова помолчала. - Да, мы вместе. Мы навсегда теперь будем мужем и женой. - Она хихикнула: - Пока смерть не разлучит нас.
      О, боже, возможно ли, что она не в своем уме? В перевернутом вездеходе я с трудом отыскал скафандр для выхода под открытое небо и стал напяливать его на себя.
      - Неужели ты не знал о той давней истории? Ни за что не поверю! Хотя, ты всегда был странным...
      - Какая история? - почти машинально ответил я, возясь с ботинками.
      - Неужели ты не знаешь имя основателя "Карельских сельскохозяйственных машин"? Ведь это твой прапрадед!
      - Ты сошла с ума, - подытожил я.
      - Дурак! Лучше послушай. Этого человека звали Виллем Аалто, он был финном до мозга костей и ненавидел эстонцев, поэтому когда его дочь Хайла сбежала, чтобы выйти замуж за Михкеля Рейцака, он проклял ее до черт знает какого колена и лишил наследства навсегда. Но в те годы "Машины" были не бог весть каким призом.
      - Ты это серьезно? - я бросил натягивать скафандр и прислушивался.
      - Это еще не вся история. Дед Хельми Пака был богатым корейцем. В то время дела у рода Аалто пошли неважно: "Машины" приносили убытки, а наследницей стала дочь Линна Аалто - Хэйккила. Я не утомляю тебя этим рассказом, дорогой? Сейчас начнется самое интересное. Теперь ты знаешь, откуда взялся Хельми Пак, погибший сегодня на марсианской равнине от руки своего дальнего родича и не оставивший наследников.
      - Это не равнина, - пробормотал я невпопад. - Это Желтое море. Заторможенность снова возвращалась ко мне, будто я и не избавлялся от нее.
      - Да? Очень хорошо. Теперь тебе все понятно?
      - Не совсем. Но, может быть, я сейчас приду к тебе и мы продолжим разговор как супруги - как все нормальные люди - лицом к лицу?
      - Нет, милый, лучше не надо. Твои слова говорят о том, что ты ничего не понял. Ты теперь - наследник Хельми Пака и владелец "Сельскохозяйственных машин". Возможно, не единственный, но других я раскопать не смогла. Как тебе это нравится?
      Я не ответил.
      - Мне это, например, нравится очень, - продолжила она. - Потому что, по сути, наследница - я. Ты для Земли - мертв. Либо ты останешься на Марсе, либо вернешься и попадешь под суд за убийство, кстати, из корыстных побуждений. Процентов семьдесят - смертная казнь, остальное - пожизненное заключение.
      - Почему ты не хочешь, чтобы мы встретились? - перебил я ее.
      - Ну как ты не понимаешь? Ты только что убил трех человек. Добавить к ним еще одного, наверно, пара пустяков.
      - Но я не хочу тебя убивать. Я люблю тебя! И я же не боюсь, что ты меня убьешь.
      - Господи, Яан, логика и ты всегда были не в ладах! Я не могу тебя убить. Я не могу даже развестись с тобой, потому что тогда перестану быть госпожой Рейцак и перестану иметь какое-либо отношение к "Машинам"!
      - Но я действительно люблю тебя! Мне не надо твоей смерти, я только хочу тебя видеть, - повторял я; а что еще можно сказать в такой ситуации?
      Мила заговорила голосом, который можно было бы назвать даже ласковым:
      - Мы еще увидимся. В другой раз. Обязательно.
      Я закончил возиться со скафандром, сунул компьютер в карман и распахнул люк вездехода. Солнце стояло высоко и палило слабо, но ярко. Громадный летательный аппарат высился в полукилометре от поля боя, - кому только пришло в голову назвать этого металлического ящера "дроздом"?. Я отошел от перевернутого вездехода метров на пятьдесят - жалкая фигурка среди безграничной каменистой пустыни и железных монстров.
      - Ты хочешь оставить меня здесь?
      Ответ из кармана прозвучал глуховато:
      - А сколько до базы? Километров тысяча? Или две?
      - Или три.
      - Сам не доберешься?
      - У меня же есть связь. Когда ты не глушишь.
      - Меня на базе ждет шлюпка с Деймоса. Как только я окажусь на ней, заглушка будет снята. - Она помолчала и добавила: - Я тоже не хочу твоей смерти. - И еще после паузы: - Отойди подальше, я буду взлетать.
      Я побрел прочь. Минут через пятнадцать земля под ногами задрожала; "дрозд" висел в воздухе, выплевывая под себя огненные струи; потом сорвался с места и уже через минуту превратился в едва заметную точку над самым горизонтом.
      Желто-оранжевая равнина вокруг меня медленно прогревалась; возможно, температура песка была уже такой, что к нему можно прикоснуться голыми руками. Проверить этого я не мог. Да и не хотел.
      Марс больше не интересовал меня - дело было сделано.