И вот в самый последний момент перед уходом его догнал Бертрат, щуплый, курносый отпрыск какого-то благородного семейства, ходивший у герцога в секретарях, и, пыжась от важности, сообщил, что у него для Тальберта срочное поручение от САМОГО господина Лоранто.

Предчувствие, что вечер испорчен окончательно и бесповоротно, возникло еще до того, как Тальберт сорвал сургуч и распечатал конверт. Всего пара фраз, выведенных на листе гербовой бумаги небрежным почерком, заставили Арканса возненавидеть хозяина.

Тальберт, возьми семерых лучших людей и карету! В конюшне вас ждет кучер, он знает, куда ехать. Встретьте ожидающую вас в условленном месте персону и отвезите ее ко мне в загородный особняк. В кабинет пройдите через черный ход. Лица персоны никто не должен видеть.

«Ну вот, опять любовные похождения под усиленным конвоем, – проворчал Тальберт, недовольный, что мучения выпали не дежурившему в ту ночь Хорну, а именно на его долю. – И что у вельмож все не как у людей? Даже тени своей, и то боятся».

Однако вскоре Арканс изменил свое мнение. Предстоящее свидание было явно не любовным. Немногословный седой кучер привез их не к дому какой-нибудь молодой аристократки и даже не к женскому монастырю. Кругом простирался лес, до ближайшего села было не менее пяти верст, а на краю опушки виднелись поваленная, наполовину сгнившая изгородь и заросшие мхом могильные плиты.

«То ли кучер спьяну перепутал, то ли герцог пошутил», – мелькнула в голове шальная мысль, как только он приоткрыл дверцу кареты. Но, как известно, приказы не обсуждаются, а выполняются дословно, какими бы абсурдными они ни казались. Охранники развели костер и привязали к дереву нервничающих из-за близости мертвецов лошадей. Троих Тальберт выставил в караул, охранять подходы к стоянке; одного солдата посадил на козлы к кучеру, а остальным разрешил немного вздремнуть у костра.

Потянулись долгие минуты ожидания. Близилось к полуночи, а загадочная персона так и не появлялась. «Ждем еще пару часов и уходим, не век же здесь торчать!» – только подумал Арканс, как вдруг у него возникло странное ощущение, что за ним наблюдают. Тальберт поднял с земли арбалет и быстро оглянулся, готовый мгновенно нажать на спусковой механизм.

Незнакомец стоял, вальяжно облокотившись о дерево, буквально в трех шагах от костра и задумчиво рассматривал храпевших во сне стражей. Его высокая фигура была закутана в длинный плащ с глухим капюшоном. Таинственная личность не шелохнулась даже при виде нацеленного ей в голову арбалета.

«Кто он, человек или призрак? – пытался сообразить Тальберт, чувствуя, как начинают трястись от страха руки, а немеющий палец может в любой момент нажать на спусковой крючок. – Появился так внезапно, да еще в таком месте… и как он, черт подери, сумел пройти незамеченным через посты?!»

«Персиваль и Торбен», – прозвучал хриплый голос, заставивший опустить оружие. «Кем бы он ни был, а пароль назвал правильно», – подумал Тальберт, жестом приглашая таинственного незнакомца сесть в карету. В эту минуту охранник был не в состоянии говорить.

– Далеко не уходи, Тальберт, ты можешь мне еще понадобиться. Последи, чтобы никого не было у дверей кабинета! – отдал лаконичный приказ герцог Лоранто, даже не удостоив своего слугу мимолетным взглядом или одобрительным кивком.

Как большинство сильных мира сего, главный казначей Империи был сдержан в проявлении чувств и считал верхом легкомыслия баловать прислугу знаками внимания и благодарностями. Тальберту еще повезло, что хозяин обратился к нему по имени, а не как ко всем остальным стражникам: «Эй, поди сюда!»

Дверь кабинета бесшумно закрылась, и Лоранто остался один на один с загадочной личностью в черном плаще. Несколько минут мужчины молчали, внимательно изучая друг друга и пытаясь правильно сформировать основную линию своего поведения во время предстоящего разговора.

«Это он, точно он, ошибки быть не может, – думал Лоранто, прикусив от нервного напряжения нижнюю губу и крепко сжав под столом костяшки пальцев. – Но если его подослал Корвий, то мне будет худо, в лучшем случае ссылка. Нет, ерунда, это точно он. Себастьян не мог ошибиться и выйти не на того человека, тем более шпиона, которых он чует за версту. К тому же только Мортас может позволить себе неслыханную наглость, стоять передо мной и даже не откинуть этот чертов капюшон. У других просто не хватило бы духу…»

«Выше среднего роста, ухожен и, видать, не глуп. Когда-то был крепкого телосложения, возможно, начинал карьеру в армии, но годы и светский образ жизни взяли свое… – размышлял незнакомец, пришедший в конце концов к успокоившему его выводу: – Очень выгодный клиент: заплатит любую сумму и не предаст».

– Вы Мортас? – наконец-то прервал Лоранто дуэль многозначительных взглядов и бесстрастных выражений лиц.

Незнакомец ответил легким кивком и небрежным, но быстрым движением рук сбросил на пол плащ. То, что скрывалось под объемистым балдахином, превзошло все ожидания герцога. Лоранто слышал много легенд о непобедимом Мортасе, покорителе драконов и грозе банд Северного Катара, но лично встретиться с ним довелось впервые.

Наемник был высок, не очень широк в плечах, но жилист и вынослив. Вместо стальных доспехов тело Мортаса плотно облегала легкая кожаная броня, обшитая маленькими коричневыми пластинами, чешуей дракона. На вид знаменитому драконоборцу было около пятидесяти лет, но уродливые, рваные шрамы от когтей, идущие по всему лицу и рассекающие даже горло, набавляли к его возрасту добрый десяток лет и делали похожим на старого бездомного кота, не знавшего в жизни ничего, кроме лазанья по помойкам и драк. Коротко подстриженные седые волосы и угловатые скулы завершали портрет типичного представителя «Гильдии наемных клинков», или как чаще всего называли в народе людей старой как мир профессии – «рыцарей кинжала и удавки».

Лоранто был богат, он мог нанять десятки, нет, сотни головорезов, создать из них целую армию и отправить ее на завоевание какого-нибудь маленького королевства. Но Мортас был уникален, герцогу был нужен только он.

– А я думал, ты побоишься показать мне лицо, – усмехнулся Лоранто и жестом указал наемнику на стоящее возле камина кресло. – Вроде бы у людей твоей профессии есть по этому поводу определенные предрассудки.

– Одни дураки пишут правила, а другие их придерживаются, – прохрипел в ответ Мортас, оставаясь неподвижно стоять посреди кабинета и осторожно положив кисть левой руки на широкую гарду абордажной сабли. – Привычка, не обращайте внимания, ваша светлость, – пояснил свой странный поступок наемник, увидев выражение недоумения и недовольства на перекосившемся лице герцога.

– Меня предупреждали, что ты большой оригинал, – хмыкнул казначей, наливая себе вина в украшенный изумрудами золотой кубок. – Не боишься, что кто-нибудь из твоих работодателей…

– Нет, – резко оборвал слова герцога Мортас, – среди моих клиентов нет лиц, уставших от жизни.

– Это угроза?! – воскликнул Лоранто, придавая своему лощеному лицу пожилого аристократа самое суровое выражение.

– Констатация факта, – надменно усмехнулся в ответ Мортас. – Можете позвать охрану и проверить, но я предлагаю оставить в стороне детские шалости и перейти к делу, тем более что ваши люди искали меня несколько месяцев явно по другому поводу.

– Ты прав, – согласился Лоранто, вернувшись к кубку с вином, и флегматично продолжил: – У меня к тебе действительно важное дело, ради которого я даже прощаю твою неслыханную дерзость. Выполнишь поручение, будешь купаться в золоте. Если провалишь или донесешь на меня, то я не пожалею ни денег, ни сил… – Лицо герцога вновь стало суровым, а его голос был на удивление тих и спокоен. – Тебя поймают, разрежут на мелкие части и будут торговать ими как сувенирами на всех базарных площадях Империи и прилегающих королевств!

Видимо, высокопоставленный столичный чиновник был не первым, кто расписывал наемнику «радужные» перспективы его будущих мучений. Эффектная речь казначея не привела к желаемому результату. Мортас лишь усмехнулся краешком губ, едва слышно хмыкнул и невозмутимо произнес:

– Понял, перейдем к делу!

– Открой шкатулку на столе, – скорее попросил, чем приказал Лоранто, решив изменить тактику поведения.

Герцог понял, что его пронзительный взгляд из-под нахмуренных бровей и угрозы не воспринимаются всерьез, выглядят пошло и банально, как бурчание пьяного таможенника или отборная брань базарной торговки. «Слишком много времени провожу при дворе, отрываюсь от действительности. Со свободолюбивыми, закаленными в боях наемниками надо обращаться по-другому, чем с обычным сбродом, – размышлял про себя Лоранто. – То, что ввергает обывателей в пучину страха и заставляет раболепно выполнять приказы, у этой породы людей вызывает лишь приступы истеричного смеха. А Мортас молодец, выдержка хоть куда!»

Наемник подошел к заваленному бумагами столу и неторопливо открыл стоявшую на самом краю шкатулку. Внутри оказалось всего четыре предмета: три маленьких портрета и кошелек, туго набитый деньгами. К чему слова и сложные объяснения, когда вещи говорят сами за себя.

– Не пойдет, – спокойно произнес Мортас, положив портреты обратно в шкатулку и закрыв крышку. – Сложная работа, тройное убийство высокопоставленных особ, а в кошельке не более тысячи сонитов. За эти деньги я готов заткнуть рот слишком разговорчивой любовнице, а о серьезном деле и речи быть не может.

– Ты не понял, – прошептал герцог, поднимаясь с кресла и подходя вплотную к наемнику. – Это не вся сумма и даже не аванс, а компенсация накладных расходов…

Мортас опустил голову. Он боялся, что не сможет выдержать взгляд Лоранто и покажет заказчику, как он обрадован баснословно огромной суммой, которая вот-вот должна свалиться на него как манна небесная. Сердце сильно билось в груди, голова внезапно закружилась, а руки начинали предательски трястись в предчувствии больших денег. «Успокоиться, надо успокоиться, иначе я все испорчу! – крутилась в голове единственная здравая мысль, тонущая в море только портящих дело преждевременных радостных эмоций. – Сколько он хочет мне предложить: десять, двадцать тысяч? О боже, это же целое состояние! Это мой шанс, главное не продешевить!»

Лицо Лоранто озарила улыбка победителя. Он понял, что сумел вывести оппонента из состояния равновесия, задеть за живое, найти самую звонкую струну его души. Теперь герцог знал, Мортас возьмется за заказ и троица обречена. А деньги – это пыль, ничто, тем более когда платишь не из своего кармана, а из государственной казны, что в принципе лично для него одно и то же…

– Избавь меня от них, Мортас, – тихо прошептали губы Лоранто, почти вплотную прижатые к уху собеседника, – и я тебя отблагодарю, щедро, очень щедро…

– Сколько? – произнес старавшийся изо всех сил сохранить спокойствие воин. Ему уже удалось очнуться от оцепенения и вернуть затуманенной мечтами голове способность трезво рассуждать.

– Достаточно много, чтобы бросить грязное занятие наемного убийцы и занять подобающее таким сильным людям, как ты, место в обществе, – ответил герцог, вернувшись в мягкое кресло.

– Сколько? – настойчиво переспросил Мортас.

– Ты получишь баронский титул и маленькое поместье в какой-нибудь из удаленных провинций: Виланьеза, Сардок, где тебе больше нравится?

Живая легенда наемного дела печально улыбнулся. Мортас понял, в чем был подвох, и мгновенно потерял доверие к именитому заказчику. Каким бы щедрым и заинтересованным в деле ни был клиент, а оплата подобных услуг никогда не переходит строго определенных границ разумного и допустимого. Герцог ему врал, заманивал лестными обещаниями и уже, наверное, отдал своим людям приказ избавиться от него, как только будет выполнен заказ.

– Я предпочитаю деньги! – не повышая голоса, произнес Мортас, быстрым, едва заметным глазу движением выхватив саблю и приставив ее острие к горлу Лоранто. – Решили надуть меня, ваша светлость?! Хотели, чтобы я сделал за вас грязную работу бесплатно, за обещание сладкой жизни?! Я не полный идиот, я не поверю, что когда-нибудь «грязный наемный убийца», как я, может превратиться в вельможу! Баронский титул, поместье – бред для наивных новичков! Думаешь, я никогда не наталкивался на таких именитых прощелыг, как ты?!

– Убери саблю и садись! – прозвучал невозмутимый голос казначея, который, казалось, предвидел такой поворот событий.

Светло-голубые, почти бесцветные глаза герцога смотрели на наемника властно и жестко. Может быть, в эту минуту Лоранто и испытывал страх, но Мортасу так не показалось.

– Убери саблю, дурак, и продолжим! – повторил герцог, пронизывая наемника насквозь своим холодным, жестоким взглядом.

Мортас засомневался, уж больно спокоен и невозмутим был вельможа, находясь всего на волосок от смерти. Неизвестно, поверил наемник казначею или нет, но сабля вернулась в ножны.

– Я могу понять твою вспышку гнева и недоверие к моим словам, – продолжил разговор Лоранто, поправляя съехавший набок воротник. – Если хочешь денег, то в том сундуке у камина твой аванс, тридцать тысяч сонитов Еще столько же получишь, когда работа будет сделана. Теперь ты мне веришь?

– Зачем тогда было разыгрывать глупый спектакль с баронством?! – спросил Мортас, еще не успевший прийти в себя после услышанной цифры.

– Это не спектакль. Видишь ли, мне как казначею императора так гораздо проще расплатиться с тобой. Не нужно платить «живыми» деньгами, прикажу кое-кому немного подправить некоторые документы… – хитро улыбнулся герцог. – Кроме того, мне хотелось бы быть уверенным, что ты никому и никогда не расскажешь об этом деле. Конечно, тебя можно убить, но…

– Что «но»?!

– Бывают глупые случайности, и жертва превращается в охотника, а мне крайне не хотелось бы такой метаморфозы, – весело произнес герцог, недвусмысленно косясь на саблю Мортаса. – К тому же я не хочу лишней крови: ни твоей, ни людей, что будут тебя ловить, ни тем более моей… Если есть возможность разрешить ситуацию мирным путем, то почему бы ею не воспользоваться?

Мортас молчал. Похоже, наемник поверил словам придворного и продолжал внимательно слушать.

– Ты получишь поместье в далекой провинции и больше никогда не покажешься в столице. Меня это устраивает, а тебя?

– Да, – едва слышно прошептал Мортас, мозг которого в ту же секунду переключился на обдумывание деталей предстоящей операции. – Но дело сложное, есть немало проблем.

– Внимательно слушаю, – ответил казначей, скрестив руки на груди и одарив наемника благосклонной, дружеской улыбкой.

– Во-первых, все трое находятся в Филании, во-вторых, они видные фигуры: крупный землевладелец, чиновник и фаворитка филанийского короля, могут возникнуть…

– Если ты о дополнительных расходах, – не дослушал до конца герцог, – то это пустяки. Ты получишь деньги в любом из филанийских банков, обещаю.

– Я не об этом. – Наемник долго смотрел в глаза герцогу, не решаясь открыть ему правду, а затем выпалил на одном дыхании: – Все трое находятся на службе у Викардия, главы имперской разведки. Мне придется иметь дело не только с вассалами этих персон и филанийскими властями, но и с агентами имперской спецслужбы.

– Браво! – Герцог громко захлопал в ладоши, искренне поражаясь информированности собеседника. – Тебе удалось меня удивить, слишком много знаешь для обычного «мастера удавки», но не волнуйся из-за их связей с разведкой. Преследовать тебя никто не будет. Видишь ли, порой знать часть правды еще хуже, чем не знать ничего…

– Терпеть не могу загадок, – констатировал Мортас и вопросительно посмотрел на герцога.

– Никто из этих лиц официально не числится среди агентов, и вообще они не работают на Викардия, а сотрудничают на взаимовыгодной основе с Корвием, самым талантливым и амбициозным из его заместителей. Тут сложная политическая борьба, придворные интриги… – недовольно поморщился казначей, – о которых тебе и знать-то не стоит. Отправляйся в Филанию и выполни свою работу, об остальном позабочусь я.

Лоранто замолчал, давая понять собеседнику, что разговор окончен. Мортас понял намек, взял шкатулку, подобрал плащ и молча направился к выходу. Лишь у самого порога он остановился и задал последний вопрос.

– У вас есть пожелания, когда они должны умереть и как?

– Как можно скорее, – ответил Лоранто, не отрывая глаз от прочтения какого-то письма, – а как, мне абсолютно безразлично, на твое усмотрение, друг мой!

Как только дверь за наемным убийцей закрылась, Лоранто кинул совершенно не интересующее его письмо от графа Нуареза в камин и поспешно подошел к письменному столу. Удобно устроившись в кресле, герцог пододвинул к себе чернильницу, обмакнул в ней остро заточенное гусиное перо и закрыл глаза.

Всего за несколько секунд память в мельчайших подробностях восстановила черты независимого и гордого лица наемника: каждую морщину, каждый изгиб уродливого шрама. Лоранто тяжело вздохнул, с горечью отметив, что даже такую мелочную работу приходится делать самому, и начал легкими, умелыми штрихами воссоздавать на листе бумаги отпечатавшийся в памяти портрет убийцы.

Еще не так давно герцог не утруждал себя подобными плебейскими занятиями, не пачкал холеные руки в чернилах, но год назад ему пришлось отказаться от услуг художника, прятавшегося за портьерой во время деловых встреч. Талантливый и не менее предприимчивый живописец делал копии с рисунков и продавал их политическим противникам казначея, сопровождая каждую картинку подробным пересказом содержания бесед. Конечно же, предатель бесследно исчез, как только о его коммерческом подходе к искусству стало известно герцогу.

Лоранто нанял другого художника, но не стал искушать судьбу во второй раз. Вельможа стал брать уроки живописи и лично рисовать портреты полуночных гостей. Вначале рисовать по памяти было трудно и утомительно, но потом появился азарт, и суровая необходимость превратилась в любимое занятие. Во время приступов меланхолии герцог часто запирался в кабинете и тайно рисовал портреты придворных и даже слуг, некоторые из них он потом написал красками.

«Ну, вот и все, – сказал герцог, сделав последний штрих. – Конечно, далеко от совершенства, но вполне узнаваемо». Скомкав черновики, Лоранто отправил их вслед за жалобой графа Нуареза в камин и позвонил в колокольчик. Казначей не доверял никому, тем более прислужнице, выкидывающей каждое утро мусорную корзину из-под его рабочего стола.

Дверь не открывалась слишком долго. Когда же наконец дубовые створки распахнулись, то на пороге возник не дежурный секретарь, а немного растерянный и смущенный Тальберт.

– Где Бертрат? – спросил герцог, не отрываясь от созерцания собственного творения.

– Ваша светлость, – неуверенно начал оправдываться охранник, – вы же сами приказали убрать всех от дверей кабинета, вот я и…

– …отправил секретаря подышать свежим воздухом, – закончил речь перепуганного Тальберта казначей, абсолютно не расстроенный таким поворотом событий.

– Я его сейчас позову!

– Не стоит, мне нужен ты, – произнес герцог, задумчиво рассматривая суровое лицо и крепкую фигуру стража.

– Готов служить, ваша светлость! – по-армейски лаконично и четко отрапортовал Тальберт, вытянувшись по стойке «смирно».

– Тебе ведь не нравится новая работа, не так ли? – задал Лоранто совершенно неожиданный вопрос, лукаво и загадочно смотря Тальберту прямо в глаза.

– Никак нет, это большая честь – служить вашей светлости! – ответил охранник, пытаясь припомнить, не сболтнул ли он кому чего-нибудь лишнего.

– Мой друг граф Арно много рассказывал о тебе. Никогда не поверю, что человек твоего склада и с таким богатым жизненным опытом смирится с работой простого охранника.

Хитро прищурившись, Лоранто не сводил глаз с Таль-берта. Он ждал ответа, хотя не задал прямого вопроса, провоцируя Арканса на откровенное признание.

– Мне кажется, – неуверенно произнес Тальберт, осторожно подбирая слова, – моя нынешняя работа чересчур спокойная.

– Ну, вот и отлично, – почему-то обрадовался казначей, – как раз это я и хотел услышать. Мне нужен преданный человек для выполнения одного деликатного поручения. Думаю, что лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти.

– Вы доверяете мне?! – удивился Тальберт. – Я же служу у вас не более месяца, да и в прошлом… – осекся охранник, вспомнив о приключениях бурной юности.

– Я все знаю, именно поэтому и выбрал тебя, – усмехнулся герцог. – Надеюсь, и ты понимаешь, что я единственный человек во всей Империи, заинтересованный в твоих услугах и не гнушающийся общением с бывшим герканским дезертиром? Со мной ты можешь высоко подняться, без меня – будешь торговать протухшей рыбой на базаре. Я ясно выражаюсь?

– Так точно, – прошептал бывший офицер.

– Скажи, ты запомнил лицо гостя?

– Нет, – честно признался Тальберт. – До встречи с вашей светлостью он был в капюшоне, а как вышел… – охранник осекся, ему было трудно признаться в своем промахе, – …я не заметил, как он вышел.

– Ну что ж, другого я и не ожидал, – загадочно произнес герцог, протягивая Тальберту портрет незнакомца. – Запомни хорошенько его лицо. Сегодня же отправляйся в столицу Филании и найди этого человека.

– Его нужно убить?

– Ни в коем случае, просто следи за ним и ни во что не вмешивайся. Постарайся, чтобы он тебя не заметил. Если этот человек попадет в беду, то делай что хочешь, но вытащи его живым и невредимым, понял?

Тальберт молча кивнул и уже собирался уйти, как к нему вновь обратился хозяин:

– Скажи, в Филании у тебя остались знакомые из прошлой жизни?

– Может быть. Годы идут, а у наемников опасная жизнь…

– Я не буду возражать, если ты соберешь из проверенных людей небольшой отряд, один вряд ли справишься, но только запомни – никого из Империи!

Глава 6

Предел терпения

Придорожная гостиница «Гнездо Дракона» должна была вот-вот закрыться. Солидные клиенты уже лет десять как не заворачивали в ее грязный, неухоженный двор свои украшенные гербами кареты, и даже служивый люд брезговал ночлегом среди серых, обветшалых стен. Когда-то заведение знавало лучшие времена, но об этом теперь помнил лишь его престарелый владелец, Янек Брунбаузер, в сердце которого теплилась надежда поправить свои дела и еще лет десять удержаться на плаву.

Сначала в гостинице перестали останавливаться благородные семейства и именитые гости, вслед за ними исчезли чиновники среднего звена, состоятельные горожане и купцы. Если бы постоялый двор находился в самой столице, а не в пяти верстах от окраины, то уже давно превратился бы в воровской притон: прибежище бродяг и мелких аферистов.

Разорение было неизбежно, и несчастный владелец ничего не мог с этим поделать. Как ни старался Янек привлечь состоятельных постояльцев, но красивые экипажи и казенные кареты так и проносились мимо, даже не замедляя ход.

Два года назад пришлось закрыть левое крыло, затем второй этаж и флигель, сейчас же на постоялом дворе проживали не более десяти человек, притом постоянных жильцов было только трое: небогатый дворянин из провинции, бывшая примадонна столичного театра и недавно покинувший студенческую скамью летописец по имени Жак.

Небольшой обеденный зал, совмещенный с кухней и холлом, был почти пуст. Пять часов утра, постояльцы еще спали, а новых гостей не предвиделось по крайней мере еще пару недель, пока не приедут юные провинциалы, грезящие сдать экзамены в столичный университет. Те из юнцов, кто был побогаче, жили в городе, ну а остальным приходилось ютиться в «Гнезде», где плата за скромный стол и ночлег была смехотворно низкой по сравнению со столичными ценами летней поры. Если бы не тяга молодежи к знаниям, не стремление выбиться в люди, то Янеку пришлось бы совсем худо.

В этот утренний час в зале находились лишь двое: хозяин, скорее по привычке, нежели в надежде на приход посетителей подметающий пол, и Жак, решивший пораньше и посытнее позавтракать перед долгим путешествием.

– Так я не понял, куда ты отправляешься на этот раз и когда вернешься? – спросил молодого человек Янек, не отрываясь от подметания обшарпанного пола.

– Точно не знаю, – ответил Жак, отправляя в рот очередной ломоть ржаного хлеба и запивая его молоком из глиняной крынки. – К какому-то барону Гапьрезу с северо-запада: то ли из Миларса, то ли из Контьера, точнее не припомню. Буду писать родословную барона, ну и, естественно, восхвалять его ратные подвиги.

– А вернешься когда? – В голосе хозяина чувствовалась надежда на скорейшее возвращение юноши.

Дело было даже не в том, что Жак был одним из немногих постоянных клиентов и всегда исправно платил по счетам, хотя сам голодал и донашивал старые платья более обеспеченных друзей по студенческой скамье. За три года его пребывания в «Гнезде» Янек успел привязаться к доброму и тихому парню, всегда готовому прийти на помощь и поддержать в беде не только друга, но и мало знакомого человека.

Весной позапрошлого года хозяин гостиницы заболел. Четыре месяца его единственная дочь Луиза не отходила от постели больного, а Жак взвалил на свои плечи хозяйство. В ту пору прислуги уже не было, и парню пришлось нелегко: готовка, уборка, обслуживание номеров и редких посетителей корчмы едва не доконали юношеский организм, выпав как раз на время сдачи экзаменов.

Господин Брунбаузер чувствовал себя потом крайне неловко, когда бедный студент отказался от причитающихся ему за работу денег и даже пригрозил съехать, если хозяин еще хоть раз намекнет об оплате услуг.

Янек видел, что летописец нравился его дочери. Луиза была влюблена в обходительного, нежного молодого человека, обладающего не только доброй душой, но и весьма привлекательной внешностью. Высокий, стройный, с правильными чертами лица и длинными, вьющимися волосами брюнет мог бы покорить сердца многих дам, если бы не один весьма существенный недостаток – полное отсутствие денег.

В глубине сердца Янек лелеял мечту, что когда-нибудь парню улыбнется удача, и он получит хорошее место при дворе знатного вельможи или в Городской Управе. Тогда он смог бы выдать за него дочь и наконец-то вздохнуть спокойно на старости лет. Но, к сожалению, время шло, а в жизни Жака ничего не менялось в лучшую сторону.

– Не знаю, – немного призадумавшись, ответил юноша, – как дело пойдет. Морока с ними, дворянами из глуши. Сами-то не бог весть чего совершили, а от меня требуют рассказом об их деяниях сердца потомков тронуть. Каждый героем хочет казаться…

– Ну, так и послал бы их куда подальше, – пробурчал в сердцах Янек. – Доходу-то от них все равно никакого. А ты, вместо того чтобы по провинциям разъезжать, лучше бы в столице работу поискал. Мало ли у тебя студенческих друзей, пускай замолвят словечко!

Жак тихо рассмеялся. Ему была приятна забота милого старика о его судьбе.

– Видишь ли, Янек, в университетской среде друзей нет, только собутыльники, – печально констатировал юноша, допив молоко и принявшись за яблоко. – Недавно видел Андре, ну, того парня с усами, что ко мне часто захаживал.

– Ага, с девками всякими, – недовольно поддакнул Янек, – и ключи от комнат пустых просил.

– Попросил его, чтобы помог, – продолжил Жак, сделав вид, что не заметил колкого замечания хозяина. – Знаешь, что он мне ответил? «Мы, – говорит, – друзья, а ты меня в своих меркантильных интересах использовать норовишь. Сам в жизни ничего добиться не можешь, вот и попрошайничаешь!»

– Мерзавец! – выкрикнул Янек, чуть не сломав от злости метлу. – Да если бы не ты, так этот прохвост до сих пор бы за книгами штаны протирал. Сколько ты за него трактатов и прочей ученой ерунды написал, и все наверняка по дружбе, бесплатно!

– Да ладно, это я так сказал, для примера, – отмахнулся Жак. – Пускай его совесть мучает, если она, конечно, у него есть.

– Совесть, – с горечью повторил Янек, жизненный опыт которого подсказывал, что для большинства людей она недопустимая роскошь. – Совесть вещь непонятная, в сонитах неизмеримая, да только я так понимаю: нет ее у того, кто по счетам своим платить не хочет, а твой Андре…

– Не будем об этом, – прервал Янека Жак, чувствуя, что хозяин хочет разразиться длинной бранной тирадой.

– Как скажешь, но только Луиза…

– И об этом тоже! – не сдержался и выкрикнул юноша, зная, что разговор на эту тему будет неприятен для них обоих. – Я нищ, я ей не пара!

– Эх, парень, парень… – тяжело вздохнул Янек и продолжил уборку.

В зале воцарилось молчание. Жак скоро должен был отправиться в путь, и ему хотелось как-то подбодрить старика напоследок.

– Не грусти, старина, – возобновил беседу юноша, – будем надеяться, что барон не будет слишком привередлив, и я через пару-тройку месяцев вернусь. А ты пока с Гартаном пивка попьешь да с Люсией пофлиртуешь!

– Уехал Гартан, – с грустью произнес хозяин, на время остановив размеренные движения метлы слева направо. – Вчера ближе к вечеру съехал, когда тебя не было. Ничего он от столичных чиновников не добился, вот и решил домой вернуться. Люсия расстроилась, уж очень он ей нравился. Как только Гартан на коня вскочил, так бедняжка сразу же в запой ушла.

Жак опустил голову. Попытка поднять настроение старику не удалась. Бывают в жизни моменты, когда все плохо: дела идут преотвратно, уезжают люди, к которым уже привык, спиваются близкие…

– Ты уж за Люсией посмотри, жаль ведь, хорошая женщина.

– Присмотрю, присмотрю, – пробурчал Янек, наконец-то закончив уборку и присев рядом за стол. – Сам осторожней будь! Времена сейчас вроде бы спокойные, но в дороге всякое бывает…

– Не беспокойся, – весело рассмеялся Жак, – разбойники не нападут. Денег у меня кот наплакал, да и воровать особо нечего, кроме бумаги и перьев…

Жак поднялся из-за стола, отряхнул от хлебных крошек старенький, протертый на локтях сюртук и уже собирался попрощаться с хозяином, как внезапно со двора донеслось конское ржание и топот копыт.

Не сговариваясь, оба одновременно прильнули к окну. Через маленькое, облепленное по краям паутиной и грязью стекло было видно, как во двор въехали запряженный четверкой лошадей экипаж и шестеро сопровождающих его всадников в форменных одеждах темно-зеленого цвета. Золотые шевроны и нагрудные эмблемы не оставляли никакого сомнения: к ним в гости пожаловали люди принца Контре, двоюродного брата Императора.