– Может, мы прямо сейчас заряды заложим, – предложила Диана, – а то вдруг…

– С радостью, но нельзя, – перебил ее Конт. – Дор едет сюда, чтобы забрать последние образцы экспериментов и записи, а уж потом его подручные собираются взорвать комплекс. Высока вероятность, что, как только затикает часовой механизм первого заряда, он прикажет развернуть машины и поедет на аэробазу. С потерей результатов последних трех месяцев работы трудно, но можно смириться.

– А как он узнает? – спросила Диана.

– Тебе что, технологию в подробностях описать?! – Конт начинал злиться, уж слишком любознательной была Гроттке, слишком скрупулезно копалась в мелочах, отвлекая рассказчика от главного.

– Первый этап проекта начался лет семьдесят назад, когда еще не было ни полесской общины, ни этой лаборатории. Цель «Проекта 107» состоит в нахождении более эффективных средств по управлению «человеческим стадом», чем игры политиков и неубедительное бормотание священнослужителей о грехе и неминуемой расплате. Не спорю, долгие годы идеологическое воздействие на массы играло большую роль. Все большие войны велись «во имя…» и «ради…», но шаконьесы прекрасно понимали, что нет такой идеи и такого божества, под чьим знаменем можно было бы объединить все человечество. Слишком велики этнические и классовые различия, слишком разные у людей темпераменты и характеры: одни кидаются в драку, только услышав призыв «Бей!», а другие стоят и часами размышляют, стоит ли чесать кулаки. «Человеческая общность должна быть более унифицированной, народы более похожими друг на друга и, следовательно, понятными…» – пришел к выводу Макситус Дор, отец Огюстина. Он поставил во главу угла новой идеологии не очередное божество, а деньги, очень удачно заменив извечную дилемму «хорошо – плохо; добро – зло» на более приземленный и реально ощутимый эквивалент «выгодно – невыгодно». Банально, просто, удобно…

– …и всем уже давно известно, – картинно зевнула Диана.

– Конечно, известно, – Конт удержался и не стал делать девушке внушения, – но только никто не знает, как все обратно повернуть. Нынешнее поколение – поколение жутких материалистов, в худшем смысле этого слова. Упрощается система ценностей – сокращаются до минимума мыслительные процессы! Теперь, как вы видели, даже отряд морронов можно нанять за деньги, не говоря уже о вампирах с полесской окраины, которых обдирает собственный Лорд и которым пришлось с голодухи продаться другому хозяину.

Миранда зло сверкнула глазами, но удержалась от шипения и выпускания клыков.

– Формирование выгодных шаконьесам общественных стереотипов и образов принесло определенные плоды, но этого недостаточно до полной стандартизации человечества, для создания общества, в котором все мыслят как один, в котором нет индивидуумов в широком смысле слова. И тогда…

– …и тогда Дор решил вернуться к старому доброму идеологическому промыванию мозгов, – снова встряла Диана.

Увесистый дырокол просвистел в воздухе и ударился о стену точно в том месте, где секунду назад находилась голова Дианы.

– В следующий раз я не позволю тебе увернуться, – сурово произнес Конт, поджав побелевшие от злости тонкие губы. – И тогда шаконьесы поняли, в чем заключался основной просчет идеологов и «монетаристов». Все они оболванивали народные массы, действуя на сознание, в то время как воздействие на подсознательную сферу могло привести к более ощутимым результатам. Вот тогда и начался второй этап проекта. Уже нынешний Дор создал в Полесье лабораторию, где проводились эксперименты над людьми. Клонирование было тупиковой ветвью, на нем ученые потеряли не менее пяти лет. Затем исследователи попытались зомбировать, но и это не принесло плодов. Шаконьесы не хотели жить в мире, наполненном круглыми идиотами, не хотели управлять стадом уже совершенно откровенных баранов. Однако исследователи не могли нарушить взаимосвязь между волевой сферой человека и его умственными способностями. Второй этап завершился неудачей, а выжившие подопытные образцы пошли на корм полесским вампирам, – Конт нажал на клавишу, и на экране возникло изображение одной из разгромленных «ферм». – Конечно, не все эксперименты третьего этапа были удачными, поэтому поголовье забракованных экземпляров регулярно пополнялось.

– Конт, у нас осталось пятнадцать минут, – напомнил Дарк. – Ты не мог бы чуть-чуть покороче? Мы даже еще не знаем, что такое «холодильник».

– Да, смотри, пожалуйста! Почему сразу не сказал? – удивился Конт и нажал на другую кнопку.

На экране возникло помещение, нечто среднее между холодильной комнатой для хранения свиных туш и моргом. Тела людей, десятки, сотни тел, запакованные в прозрачные целлофановые пакеты, лежали на подвесных полках, висели под потолком и на стенах. Ужасней и абсурдней картины нельзя было представить даже в кошмарном сне. Из груди Дианы вырвался тяжелый вздох, Дарк крепко сжал подлокотники кресла, и только Миранда, привыкшая относиться к людям, как к домашним животным, удержалась от открытого проявления чувств, хотя в глазах вампира промелькнули страх и ненависть.

– «Холодильник» используется для хранения тел после первичной обработки, – прокомментировал увиденное Конт, совершенно бесстрастно, отрешенно взирая на заставляющее сжиматься сердце зрелище. – Вампиры ловили людей и стирали им память. Разработки второго этапа позволяли уничтожить личность человека без повреждений тканей мозга. – Видя непонимание на лицах шокированных слушателей, моррон пояснил: – Проведу аналогию из мира компьютеров: уничтожалось только программное обеспечение, без повреждения «железа». Тела могут храниться в подобном состоянии довольно долго, некоторые провисели здесь более пяти лет. Когда тело отбиралось для эксперимента, его размораживали, переводили жизненные процессы в нормальный режим, а затем устанавливали новую личность. Ну а по завершении работ вы видели, куда они отправлялись.

– Почему так сложно? Стирать личность, устанавливать новую? – спросила Диана, немного свыкшаяся с картинкой на экране.

– А по-другому было нельзя. В самый неподходящий момент подопытный образец мог вспомнить что-то не то, например, задаться вопросом: «Где я?» – и нарушить чистоту эксперимента, пустить все труды насмарку.

– Но зачем это было нужно? Чего хотел достичь Дор? – задала еще один вопрос Диана и напряглась, готовая увернуться от следующего тяжелого предмета.

– Он хотел управлять миром, притом самым дешевым и эффективным способом. Я думаю, вам следует взглянуть на видеозапись одного из экспериментов. – Конт достал из стола кассету и вставил ее в универсальный пульт.

На экране замелькало изображение, разделенное на две части: в левой – пустая комната, за накрытым столом ест человек, а в правой – веселая компания из пяти человек, праздничное застолье. В нижних углах экрана мелькают цифры таймеров. Звучит команда, человек в левой половине экрана берет стакан сока и выливает его в суп, затем продолжает есть. То же самое повторяют и участники празднества, но только с запозданием на минуту.

– Примечательно то, – произнес Конт, нажимая на «стоп-кадр», – что команду слышал только человек из левой части экрана, а остальные, находившиеся в совершенно другом помещении на удалении в пятьсот метров, вдруг почувствовали естественную потребность поступить именно так же.

Конт перемотал пленку вперед и снова нажал на клавишу пуска.

– Ну, я не знаю, – застенчиво улыбалась в камеру миловидная девушка лет двадцати, – просто, когда мы с друзьями сидели за столом и я вдруг вспомнила, что мой приятель из Шеварии делал именно так, захотелось попробовать. А чего тут предосудительного? Врачи, между прочим, утверждают, что такой режим питания очень полезен для пищеварения.

На экране мелькнул следующий кадр.

– Я всегда так делал, с детства, – пожал пленами коротко стриженный парень, тоже один из участников застолья. – А разве можно есть суп по-другому?

– Коллективный Разум, этот мерзавец использует Коллективный Разум! – выкрикнул Дарк, вскочив с кресла. – Но как?!

– Надеюсь, некоторым не надо объяснять для чего? – смотря в упор на Диану, Конт искривил губы в ехидной ухмылке. – Очень удобно внушать только одному человеку, когда ты хочешь добиться послушания от толпы. Никаких затрат по формированию общественного мнения, берешь одного и просто приказываешь, а выполняют тысячи, причем они искренне убеждены, что это их собственное решение. – Конт сделал паузу, а потом наконец-то решился ответить на вопрос Дарка: – Ты никогда не задумывался, почему ни у орков, ни у эльфов не было морронов и Коллективного Разума, почему эта загадочная субстанция присуща только человечеству?

– Не время для загадок, Конт, не тяни резину, – грубо перебил Дарк.

– Хорошо, не буду, тем более что нам уже пора выдвигаться на позицию. Объясню по дороге! – Конт встал и направился к выходу, остальные послушно последовали за ним. – В природе много вещей, которые современная наука не способна объяснить. Почему волки сбиваются в стаю, когда только один из них чует добычу? Как общаются муравьи или крысы? Мне кажется, образами, они передают мысли на расстоянии; образные мысли, а не мысли, обличенные в словесную форму. В нас та же животная основа, что у волков или крыс, которую часто сдерживает разум, сознание. При виде красивой женщины у всех мужчин возникает одно и то же желание, но общественно-социальная составляющая, называемая еще нормами поведения, глушит естественную потребность. Первобытные люди жили в пещерах, и пока из их ртов вырывалось лишь нечленораздельное рычание, основной поток информации передавался по схеме: «мысль – импульс – мысль». Однако прогресс требовал более высокой формы общения. А, как известно, два медведя никогда не уживутся в одной берлоге. Образ и слово – взаимоисключающие понятия. Как только человек пытается выразить свою мысль словами, так сразу теряется от десяти до пятидесяти процентов информации, и это у образованных людей, не страдающих косноязычием. В отличие от других рас становление человечества шло высоким темпом. Эльфы ускорили процесс, сжали его во времени, а значит…

– …образная система передачи информации частично сохранилась, не была полностью заменена на словесную, – догадался Дарк.

– Совершенно верно, – кивнул Конт, ускоряя шаг. – Для всех остальных поясняю: в нас больше от примитивной формы жизни, чем было у всех ныне вымерших рас. Если искусственно стимулировать остатки этой системы общения, то можно заставить людей передавать друг другу информацию на расстоянии, внушать считывать мысли, и все, заметьте, не в ущерб здоровью и сознанию. Правда, это только теория, на практике же возникает много технических трудностей. За долгие годы работы ученые сделали лишь маленький шажок вперед, добились, чтобы один реципиент передал всего пяти донорам самую примитивную мысль: «Сделай так, так вкуснее!», и то на расстоянии в пятьсот метров и в лабораторных условиях, когда не мешают побочные факторы. Однако не надо себя обманывать, первый шаг сделан, это качественный прорыв, дальше исследования пойдут намного быстрее и успешнее. Если мы сейчас не остановим Дора, то кто знает, что станется лет через пять? Кто больше пострадает: люди, даже не понимающие, что их используют, или мы, морроны, которые целиком зависят от энергетических потоков Коллективного Разума?!

Вот и нашлись ответы на сложные вопросы. Теперь Дарк знал, что происходит; нашелся и враг, которого нужно было убить, чтобы сохранить этот мир – мир, который изменился и уже никогда не станет прежним. Неизвестно, чьи поступки предосудительнее, кто заслуживает большего наказания: негодяй, убивающий людей, или мерзавец, промывающий им мозги?

У Дарка не было времени размышлять над этой философской дилеммой, как, впрочем, и заново прокручивать в голове только что увиденное и услышанное. Мозг моррона устойчивей человеческого к воздействию эмоциональных факторов, он способен отложить «на потом» ворох сочувственных переживаний и разрушающих психику страданий.

Аламез позабыл о рассказе Конта сразу же, как только они вышли из сферы и заняли стрелковые позиции у входа. В голове осталась лишь сухая информация, выстроившая алгоритмичную цепочку действий: «отбить нападение приближающегося врага – убить Дора – взорвать комплекс – продолжить борьбу до полного уничтожения эльфийского наследия, шаконьесов». В данный момент Дарк не мог позволить себе сострадания к погибшим узникам подземелья или попытаться предугадать исход предстоящего боя. Его полностью поглотили куда более насущные вопросы: как настроить трофейную винтовку на прицельную стрельбу короткими очередями и как принять более удобное положение, чтобы угол монитора и узкая стальная планка распределительного щитка, на которых он лежал, не так сильно кололи бока и не стесняли движений?

Коллективный Разум предательски дремал, и поэтому была высока вероятность, что и Дарк, и Диана остались смертными, уязвимыми для пуль. По крайней мере раны Аламеза не затягивались, а это уже о многом говорило.

Их было четверо, все молча лежали на баррикаде в ожидании боя, боя, который так и не произошел, точнее, произошел, но не с их участием и совершенно в другом месте.

Надрывная трель телефона привлекла внимание затаившихся бойцов и отвлекла Конта от осмотра площади через оптику снайперского прицела. Увидев, кто звонил, моррон быстро взял трубку и включил на максимум громкую связь. Ударивший по барабанным перепонкам звук автоматной очереди не оставлял сомнений: планы изменились, и опять не в лучшую сторону.

– Конт, ты напрасно показал Дарку морду шаконьеса, – прохрипел в трубку голос запыхавшегося человека, в котором Аламез сразу узнал баритон старого друга. – Там же камера была установлена… балда… Уходите оттуда, живо! Дор активизировал взрывной механизм… Он испугался, возвращается на аэробазу… Все кончено, слышишь?! Уходите!

Голос Фламера часто прерывался, вместо него по громкой связи слышались шумы, тарахтение очередей, крики, гулкое эхо разрывов и учащенное дыхание, сопровождаемое крепкой бранью.

– Уходите, слышишь, немедленно! Мы с Мартином пытаемся…

Связь прервалась. Из телефонной трубки продолжали доноситься радиошумы и звуки проходившего где-то вдалеке сражения.

Впоследствии Дарк узнал, что его верный боевой товарищ, соратник прежних лет, старый ворчун Анри Фламер и был тем самым агентом, сумевшим проникнуть в ближайшее окружение Огюстина Дора. Он пожертвовал всем: собственной жизнью и трудами многолетних усилий, чтобы спасти от верной смерти вампира и троих морронов, одного из которых он даже лично не знал.

Маленький отряд из сотрудников ГАПСа, пришедший Анри на помощь, был уничтожен. Выжил всего один боец, как нетрудно догадаться, им оказался Мартин Гентар.

Такая уж она непредсказуемая штука, война: враг часто наносит удар там, где ты не ожидаешь, и гибнут близкие, с которыми ты многое пережил. Но это еще не повод вывешивать белый флаг!

Эпилог

Дождь монотонно барабанил по лобовому стеклу старенького энергомобиля, пробуждая у скучавшего водителя неуемное желание бросить вызов плохой погоде и, завалившись в первый же попавшийся по дороге кабак притонного типа, устроить настоящий праздник жизни, многочасовую гулянку с пьяным дебошем и массовой потасовкой в конце. Треск стульев, разбиваемых о чужие головы, и испуганный визг дам легкого поведения ненадолго успокоили бы изнывающую от вынужденного бездействия душу. Конечно, дел у него было много, но острых ощущений, раньше обильно заполнявших каждый день его жизни, катастрофически не хватало.

Прошло три месяца, как Дарк вернулся из Полесья, три месяца постоянных разъездов по Континенту и кропотливой работы по сбору сведений о деятельности тайной организации шаконьесов. Враги испугались огласки и на время затихли, тут же включив множественные рычаги косвенного воздействия. За Дарком продолжали гоняться вампиры, несмотря на подробный отчет Миранды перед Самбиной, не давали покоя и бывшие собратья по клану, теперь уже обвинявшие беглеца не только в измене, но и в гибели тридцати отправившихся на его поиски морронов во главе с Бартоло. Примкнула к числу гонителей и Континентальная полиция вместе со спецслужбами нескольких дружественных государств.

Что и говорить, жизнь была хороша и прекрасна: постоянные разъезды, постоянный грим на лице, энергомобили и гостиничные номера, арендованные по поддельным документам. Однако будни все равно протекали однообразно и скучно. Бесконечные километры дорог утомляли, от острого дефицита общения портился характер, а расследование неимоверно затянулось. Тонкие нити, ведущие к тайному обществу, рвались одна за другой; гибли люди, но без его участия и даже не у него на глазах. Шаконьесы боялись маленькой группы морронов, и поэтому часто перестраховывались, убивая сотрудничавших с ними людей, как только на них выходил Дарк или его соратники.

Маленький отряд из четырех морронов и одного очень красивого вампира разъехался по странам обоих Континентов. Они регулярно поддерживали между собой связь, они продолжали начатую в полесском подземелье борьбу, и именно они были теперь для Дарка Легионом.

Одиннадцатый легион – это легенда, это мечта, образ мысли и действия, а не разросшаяся до неимоверных пределов, одрябшая организация с расплывчатыми целями, пронырливыми руководителями и тупыми, но заискивающими исполнителями. Легенды не умирают, они восстают из пепла, даже когда в них верят всего лишь несколько человек.

Дарк протер слипшиеся глаза, поежился, закурил и, достав из кармана куртки измятый клочок бумаги, проверил адрес: улица Сторожевых дозоров, дом 17. Все правильно, он ничего не напутал, ему оставалось лишь налить еще кофе из термоса, слушать радио и ждать.

Сегодняшняя забота выпадала из общего контекста борьбы. Вчера ему позвонил из Полесья Мартин и попросил о «маленьком одолжении», по счастью, без взлома и смертоубийства, только с нанесением легких телесных повреждений. Как-то раз, несколько веков назад, на мага одновременно напали жуткая меланхолия и приступ самокопания.

Он ушел в монастырь и написал книгу, в которой подробно излагал события, произошедшие с ним с того момента, как он стал морроном. Те, кому есть что скрывать, часто изливают душу на листе бумаги, только ему доверяя сокровенные тайны, но здравомыслящие морроны и агенты спецслужб потом сжигают свидетельства своей мимолетной слабости. Гентар же засунул толстый талмуд вместе с другими, представлявшими тогда для него интерес книгами в тайник, видимо, надеясь через несколько сотен лет продолжить монументальный автобиографический труд.

И вот сегодня научная экспедиция возвращалась из монастыря в Фальтенберг. Если ее руководителю, профессору Теодору Хофмайеру, удалось обнаружить проклятую рукопись, то он непременно должен был взять ее на выходные с собой в Гуппертайль. Дарк был уверен, что пытливый ум ученого не сможет устоять перед соблазном прочитать ее до конца, прежде чем сдать в университетскую библиотеку. Аламез же, в свою очередь, не мог позволить, чтобы истинные причины многих процессов стали достоянием широких слоев общественности. Нет ничего хуже неподготовленного читателя, он подстраивает любую здравую мысль под свои ограниченные мерки, выворачивает ее наизнанку и делает выводы, от которых потом автору хочется застрелиться.

Предчувствия не обманули моррона. Из подъехавшего энергомобиля выбежал человек, полностью соответствующий описанию внешности ученого мужа, и, не открывая зонта, побежал к дому под номером семнадцать. «Пора!» – подумал моррон, выходя под дождь и не спеша направляясь к мучившемуся с дверным замком человеку. В последующие пять минут Дарк нарушил сразу несколько статей действующего законодательства: проник в чужое жилище, совершил бандитское нападение с целью грабежа, усугубленное нанесением телесных повреждений, а напоследок уничтожил представляющую историческую ценность собственность государства, округлив грозивший ему в случае поимки срок тюремного заключения до двадцати лет.

«Забавно, – думал Дарк, наблюдая, как в камине горели пожелтевшие страницы и кожаный переплет бесценного для кого-то творения, – ровно столько же я бы мог получить за двойное убийство, ограбление банка, поджог общественного заведения или публичное оскорбление главы КС. Нет, в этом мире что-то точно не так: не только стираются грани между добром и злом, но и упрощается мышление. Все меньшее число людей старается докопаться до истины, и все больше тех, кто судит поверхностно, по внешним, зачастую обманчивым показателям. Это новая норма жизни, новый стандарт!»