Потом окружающий его мир снова погрузился в полутьму, и над головами путешественников вновь раскинулся зеленый шатер; они шли через рощи белых дубов, каштанов, ясеней, сикомор и бука. Но и рощи сменялись непроходимыми дикими болотцами, узкими оврагами, с медленно текущими ручейками, мелкими озерами, на протоках которых бобры сооружали свои постройки. На косогорах вызревал черный терн, и повсюду в густом его сплетении были разбросаны ярко красные бусинки плодов.
      Отец Малии, Малый Медведь, уходил вперед с ружьем на охоту. Здесь, в этой нетронутой человеком глуши, он находил достойные цели для ружейных выстрелов. Ежедневно сдиралось и высушивалось несколько шкурок. Две лошади едва могли тащить богатую добычу.
      Синяя Птица в разговоре должен был применить все свои знания языка ирокезов, потому что вождь - его приемный отец - не знал английского языка. И может быть, по этой причине мальчик овладевал языком ирокезов быстрее, чем у дяди. Вождь Малый Медведь обладал исключительным качеством характера терпением, чего очень недоставало Малии. Он не переставал заботиться о произношении своего приемного сына и заставлял отдельные слова повторять по несколько раз. В конце концов он запретил своей дочери говорить с Георгом по-английски, чтобы скорее приучить сына к звучанию новой для того речи.
      Во время путешествия он обращал внимание мальчика на все, что могло пригодиться в пути.
      - Макушки отдельных елей всегда наклонены на восток. Самые мощные ветки растут с южной стороны. Мох и лишайники селятся на стволах и между корнями, чаще всего с северной стороны деревьев.
      Однажды пришлось чистить огромную шкуру, покрытую прекрасным светло-рыжеватым мехом, которую отец вечером принес с охоты.
      Синяя Птица с любопытством рассматривал ее. Неожиданно он услышал голос Малого Медведя:
      - Чья же это шкура?
      Мальчик подумал, что такая шкура бывает у коров. Может быть, это шкура бизона? И хотя около Рейстоуна не видно было больше бизонов, но взрослые часто рассказывали об этих диких быках.
      - Наверное, это мех бизона...
      - Но ведь мех бизона имеет совершенно другой цвет!
      - Я еще никогда не видел бизонов.
      - Ничего! Я думаю, ты еще не раз увидишь их, когда мы будем с тобой охотиться. А это шкура вапити.
      "Вапити"! Этот огромный олень еще встречается и на Юниате, но там он очень осторожен и его редко можно увидеть. Иногда осенью проносится над лесом странный крик, подобный протяжному стону. "Это вапити!" - говорят в таком случае. Оказывается, вот как выглядит его шкура!
      Несколько огорченный своим невежеством. Георг - Синяя Птица посмотрел на вождя. Он все еще испытывал робость перед своим приемным отцом; к этому примешивалась боязнь насмешек, которые не раз слышал мальчик в начале пути, когда вождь принялся за его обучение.
      А тут еще после одного из привалов нужно было забрать тушу лося, которого отец убил в конце дня. Лошади устали, поэтому лучшие куски мяса были упакованы, и каждый взвалил на себя по свертку. Груз невыносимо давил на спину Георга, и он не выдержал.
      - Мне очень тяжело, у меня совсем разболелись ноги!
      Не сказав ни слова, Малый Медведь снял с него часть ноши и переложил на Малию, тащившую и без того большой тюк. Георг от стыда был готов провалиться сквозь землю. Тонкое нежное тельце его любимой сестренки, казалось, должно было согнуться под двойной тяжестью, но Малия шла до нового привала, ни разу не присаживаясь. Никто не сказал ни слова по этому поводу, но Георг больше никогда не жаловался. Он по-новому начал смотреть на себя и на свои поступки.
      Однажды на отдыхе, когда время приближалось к полудню. Георг - Синяя Птица сидел у костра один. Он поворачивал на вертеле обжариваемое мясо и, подкладывая сухой хворост, поддерживал хороший огонь. Малый Медведь ушел на охоту, а Малия - в лес, искать иглы дикобраза для вышивок. Неожиданно заворчал Шнапп, преемник незабвенного спутника первых дней; мальчик оглянулся и увидел подходившего незнакомца. По колокольчикам, прикрепленным к бахроме вдоль шва кожаных штанов, можно было узнать в прибывшем виандота. Путник опустил ношу и молча подошел к огню.
      Мальчик уже знал, что нужно делать.
      - Ты желанный гость! Садись!
      С коротким возгласом "Хау" путник присел. Мальчик выбрал большой, хорошо поджаренный кусок мяса и на заостренной палочке подал его прибывшему. Незнакомец ел с видимым удовольствием.
      - Я благодарю тебя, мой сын! - сказал он, съев мясо и закурив свою трубку; потом сообщил, что идет на северо-запад, к заливу Диких Птиц, и, посидев некоторое время, отправился в путь.
      После обеда Синяя Птица рассказал о случившемся. Малый Медведь похвалил его.
      - Ты поступил хорошо! Ты, конечно, дал ему в дорогу кленовый сахар и медвежье сало?
      - Нет, у нас самих остался всего один кузовок сахара, а медвежье сало мы ведь хотели нести домой.
      - Ты все еще рассуждаешь, как белый! Разве ты не заметил, что гостю, переступившему наш порог, мы отдаем лучшее?
      Конечно, мальчик видел, с каким радушием Круглое Облако принимала гостей, но только теперь он понял, что это радушие - один из законов их жизни.
      - Да, я это видел, - сказал он, опустив голову.
      - Учись вести себя как настоящий мужчина, а не как бледнолицый!
      Лучшие часы своего путешествия они проводили за вечерним костром, разжигая его на лишенных травы участках между степью и лесом. В землю втыкались заостренные колья и устанавливался вертел для обжаривания мяса. Над огнем кружились и танцевали несметные рои насекомых, а из чернильно-черной темноты по другую сторону костра доносились фырканье пасущихся коней и похрустывание пережевываемой травы.
      И когда угасал костер, еще долго не мог заснуть Георг. Необычайная глубина мерцающего светом далеких звезд неба поражала очарованного мальчика. Он погружал руку в шерсть спавшего с ним рядом верного Шнаппа. Земля, подавленная величием ночного неба, казалось, была готова склониться перед ним. Но вот она точно очнулась, послышался ее голос: зашумел легкий ночной ветерок, где-то затрубил олень и, наконец, издалека, из-за темного леса, донесся вой волков. Только не слышал Синяя Птица барабанной дроби, сопровождавшей его в дни побега. Вот об этом и спросил он однажды вождя. Малый Медведь сразу понял Синюю Птицу.
      - Эти неясные звуки, похожие на барабанную дробь, мы слышим только на холмах Востока. Это барабаны Земли, которыми тешат себя души мертвых у Большого моря. В тех краях происходит все наоборот. И когда у нас еще сияет солнце, - там уже наступает ночь. Поэтому мы днем слышим ночные танцы духов.
      На лице мальчика отразилось сомнение. Он ничего не сказал, но для него все же осталась неразрешимой загадкой причина этих таинственных звуков. Ни Синяя Птица, ни Малый Медведь не знали, что на востоке в ущельях страны лесов встречаются холодные и теплые потоки воздуха и при их встрече рождаются эоловы звуки (Звуки, возникающие под действием ветра, Эол - в древнегреческой мифологии - владыка ветров. ), часто то резкие, то нежные; вот они-то и удивляют и обманывают человека.
      Чем дальше наши путешественники пробирались на север, тем однообразнее становилась местность. Холмы вдоль реки Оленьи Глаза сменились широкой плоской равниной с многочисленными болотами и лугами.
      - Завтра мы будем у небесно-голубой воды, - сообщила Малия. "Откуда она могла знать?"
      В окружающей их природе не было никаких признаков изменения. Однако около полудня следующего дня они неожиданно вышли из леса на широкий песчаный берег. Сильный ветер встретил путников. Георг - Синяя Птица, затаив дыхание, смотрел на воду, набегающую на берег высокими волнами. Он, конечно, знал о Великих Озерах на севере, но перед ним был целый океан! Пораженный, смотрел Синяя Птица на белые полосы пены, на гребни волн, которые рождались у самого горизонта, набегали на берег и рассыпались на песке. Он слышал крики чаек, то появляющихся, то исчезающих под залитыми солнцем облаками. Птицы казались ему белыми клочьями, сорванными злым ветром с пенящихся гребней волн. Перед ними было озеро Эри!
      С наступлением ночи путники укрылись в лесу. Наутро ветер стих и безбрежная водная поверхность блестела небесно-голубой синевой. Далекие белые полоски тумана уходили за горизонт и казались берегами исчезающих островов.
      Над песчаной отмелью парили в воздухе огромные птицы.
      - О, это орлы! Что же они тут делают? - воскликнул Георг.
      Малый Медведь засмеялся.
      - Это ты сейчас увидишь сам.
      В больших лужах на берегу трепыхалось бесчисленное множество рыбы, выброшенной штормом; вот ее-то и таскали пернатые хищники.
      Малия тоже поймала двух очень крупных лососей и упаковала в свежие листья. Вечером рыба была съедена; она оказалась очень, очень вкусной.
      Несколько дней продвигались путешественники по берегу озера Эри, затем они покинули его и вышли к речушке, текущей на юг среди покрытых лесом холмов. Георг-Синяя Птица увидел небольшую каштановую рощу и хотел уже направиться к ней, чтобы набрать каштанов, но Малия почему-то всех торопила; и вскоре Синяя Птица понял, чем была вызвана спешка. Позади лесочка открылась большая поляна, а посредине ее под буками стояли дома с покатыми крышами, такие же длинные, как дома Черепах на реке Оленьи Глаза. Между скошенных полей и фруктовых садов перед путниками раскинулся поселок Плодородная Земля-родина Малии.
      Глава 7.
      Теплом жилья повеяло на вошедших. Широкий коридор, голубоватый дымок очагов, темноватые каморки - все было таким же, как у тети в доме Черепах. Мальчик увидел, как Малия очутилась в объятиях какой-то довольно крупной женщины, потом на него пахнуло ароматом свежеиспеченного маисового хлеба и он услышал, как мягкий, приглушенный голос шептал нежные слова.
      Малый Медведь, казалось, ничего этого не видел. Выпрямившись, он стоял у очага и только сказал:
      - Вот я и вернулся.
      Ему ответил тот же мягкий голос:
      - Я рада, что ты пришел. Пока прибывшие усаживались на пороге и на стоящих у стен скамейках, Георг - Синяя Птица с грустью рассматривал знакомое и в то же время новое для него жилье. Из котла, висевшего над огнем, женщина вылавливала большой ложкой маленькие, завернутые в листья пирожки, снимала с них верхние листочки и поливала подсолнечным маслом.
      - О, лиственник! (Национальное кушанье ) - с восторгом закричала Малия. Ты нас видела?
      - Дух сновидений сообщил мне о вашем прибытии, - улыбаясь, сказала мать. Ее большие и сильные руки двигались спокойно, совсем иначе, чем у короткопалой тетки Круглое Облако. Длинные рукава желтой блузы-рубашки плотно охватывали полные запястья и не свисали над котлом или мисками, как у Круглого Облака Мать была полной противоположностью тетки. Ее волосы были собраны в плотный узел на затылке и не болтались во все стороны. На синей юбке, на блузе, на мокасинах и легинах не было видно ни единого пятнышка, точно ее избегали и пыль и зола.
      Прежде всего мать накормила Малого Медведя.
      - Благодарю! - коротко бросил вождь, поднялся и пошел курить в помещение у южной двери. Только после этого подошли к котлу дети. Уже принявшись за лиственник, мальчик почувствовал, что это вкусно, а получив дикий картофель, варившийся в енотовом жиру, Георг - Синяя Птица понял, что ему все время недоставало соли. Круглое Облако почти всякую пищу приправляла кленовым сахаром, кладя его даже в мясо. У матери Малии, видимо, была соль. Он вспомнил, что в Рейстоуне белые зерна соли были редким и дорогим товаром. Их доставляли издалека на вьючных лошадях. "Как мог этот драгоценный продукт попасть сюда?"
      С вожделением посматривал мальчик на котел, но, сдержав себя, присоединил и свой голос к "благодарю", сказанному Малией. Хозяйка не сказала обычного "хорошо", а взяла миску Георга и наполнила ее еще раз картофелем, мясом и жиром.
      Удивленно смотрел Георг-Синяя Птица. Сколько раз тетка Круглое Облако говорила ему, что много есть или набивать желудок до отказа нехорошо, и сколько раз при таких взглядах на воспитание он оставался почти голодным. Но здесь, казалось, все было по-другому. Мать точно угадывала его желания. Чувство глубокой благодарности наполнило его, и робость пропала. В первый раз за долгое время он почувствовал не только заботу; он ощутил такую любовь, которая может жить только в сердце родной матери.
      Малия рассмеялась.
      - Тебя утащит Загодаквус! - Этот Загодаквус, как говорила тетка, был чудовищем, которое похищало маленьких обжор.
      Но игривость Малии получила отпор.
      - Моя дочь должна молчать, если ее брат голоден. Она лучше должна подумать о мокасинах моего сына, - сказала мать.
      Мальчик посмотрел на свои кожаные туфли: они действительно выглядели скверно. Сестренка от полученного замечания покраснела, а он почувствовал себя виноватым и захотел поддержать ее.
      - Зато сколько Малия для тебя приготовила сала!
      Малия быстро выскользнула из каморки, чтобы принести кожаный мешок, вышитый иглами дикобраза, который она по дороге наполняла жиром.
      Когда она вышла, мать заговорила:
      - Я сошью тебе новые мокасины и одежды, потому что ты теперь в моем сердце занял место сына. Мой сын прошлую весну утонул, вылавливая в реке деревья. Это было во время наводнения; река так разлилась, что и нам пришлось покинуть дома. Наш сын был хорошим мальчиком, и ты должен быть хорошим. Ты мой сын, и я твоя мать.
      Большие глаза женщины затуманились от слез. Мальчик почувствовал ее добрый порыв и невольно прижался к ней.
      - А может мой Шнапп спать здесь со мной?
      - Конечно. Мы уберем дрова из-под скамейки, и он сможет залезать туда.
      Это было прекрасное местечко, и Георг был счастлив, когда ночью он совсем рядом с собой услышал похрапывание своего четвероногого друга. Вот если бы дожил до этого дня его старый Шнапп!
      Одинокий и лишенный родины мальчик нашел под этой крышей, между волнами маисовых полей и диких тропинок леса, не только новый дом, но и тепло материнского сердца.
      Как быстро он научился различать и низенькие каморки и темные лица жителей! И все то, на что требовались на Луговом берегу у тетки целые недели, здесь он узнал уже через несколько дней. Он знал, кто живет в каждой каморке справа и слева по коридору; знал, как зовут сестер матери, готовивших еду на других очагах; знал, чьи голоса слышатся чаще всего и кому принадлежит этот смех...
      В первую же ночь он проснулся от доносившегося издалека детского плача. Он слышал, как отец что-то проворчал и как мать нежно успокаивала ребенка, говоря что-то шепотом. Плач раздавался из каморки тетки Оленихи. Малый Медведь презрительно называл ее "Старая Олениха", что вызывало у тетки всегда слезы злости. У тетки Оленихи после многих лет бездетного брака родилась девочка. Тетя баловала ее в своей слепой родительской любви. Когда позже Георг - Синяя Птица вспоминал тетку Олениху, он видел ее стоящей на коленях перед подвешенной отвесно люлькой и приглаживающей, поплевав на руку, волосенки своего малыша. В общем мало кто замечал тетку Олениху; она держалась в стороне и редко с кем разговаривала. Муж был у нее под башмаком; другие мужчины относились к нему презрительно, так как он обычно выполнял почти все полевые работы. Особенное недовольство он вызывал у дедушки Белоголового, который чаще всего сидел, почесывая голову, у южных дверей, и ворчал о гибели древних обычаев, даже если вокруг него не было слушателей. Дедушка жил у тетки Красные Глаза, и, наверное, у него были все основания ворчать.
      Тетка Красные Глаза легко раздражалась, но своим детям потворствовала в еде больше, чем нужно. Ее младший ребенок напоминал раздувшуюся лягушку. Загодаквус мог бы в их каморке собрать богатый урожай.
      Двумя каморками дальше жила тетка Белый Дуб с ее сыновьями - Молодым Диким Козленком и Черным Копытцем. Она была вдовой и напоминала своей добротой Круглое Облако. И однажды вечером Георг - Синяя Птица порадовал ее мешочком с лесными орехами - призом за игру в тарелку с косточками.
      Георг - Синяя Птица быстро сдружился с Диким Козленком, может быть, потому, что они были почти одного возраста. Малия выдала секрет имени этого мальчика. Он однажды, будучи еще маленьким, нашел в лесу молодого дикого козленка и, обрадованный, хотел притащить его с собой, но козленок его несколько раз боднул безрогим лбом, и мальчик, плача, прибежал домой. Вот с этого-то дня и стали его называть: "Тот, которого забодал пятнистый молодой дикий козленок".
      Георг - Синяя Птица завоевал сердце Дикого Козленка тем, что никогда не называл его таким полным именем. Мальчики помогали друг другу в работе. Синяя Птица поправлялся, и его стройное тело становилось упругим, как ствол молодого тополя. Он старался угадать любое желание своей новой матери и выполнить его. Едва начинался дождь, он тотчас же прикрывал отверстие в крыше над очагом. Он теперь мог безошибочно пользоваться подъемными брусьями, с помощью которых поднимались и опускались пласты коры, покрывающие часть крыши. Он не уставал бегать в лес собирать сухие сучья и складывать их в поленницу в южной части дома. Заготавливая дрова на зиму, мальчик выбирал только бук, клен, гикори и дуб, которые горят без треска и меньше дымят. Вяз, каштан, сосну и кедр мать не очень любила, так как от них было слишком много искр и легко мог произойти пожар.
      Если иногда у мальчика и возникали мысли о побеге, то скорее по привычке. Но вот уже несколько дней он видел на всех очагах большие медные котлы; в Доме Собрания Совета появились бочки с железными обручами, а в руках у мужчин кремневые ружья и кожаные мешочки со свинцом и порохом. Он догадался, что в поселок прибыли торговцы и обменяли эти вещи на меха. "Но ведь сами индейцы могут направиться к какому-нибудь торговцу, чтобы приобрести европейские товары? Кто знает?" - рассуждал Синяя Птица, но боялся спросить кого-нибудь об этом, чтобы не выдать своих мыслей. Так он оправдывался перед самим собой, но на самом деле мысли о побеге отошли на задний план.
      Между тем осень клонилась к концу и зима стояла у порога. Возможно, весной погода окажется для его планов более благоприятной. Мальчик даже и не представлял себе, как глубоко он изменился, и даже не задумывался над тем, что родительский дом его детства незаметно исчезает из памяти. Ему ни разу не пришло в голову, что его собственное имя - "Георг" - становится для него все более чуждым, а кличка "Синяя Птица" - близкой.
      Поселок здесь на берегу Бобровой реки имел тот же вид, что и Луговой берег: ряд длинных домов и между ними участки с кустарниками, травой и крапивой. На северном конце длинного ряда домов располагались маленькие куполообразные, похожие на каравай, вигвамы, в которых жили индейцы - ленапы. И здесь, в поселке Плодородная Земля, ленапы селились вместе с ирокезами. Нужно было только выйти из северной двери последнего дома, чтобы увидеть их как будто взъерошенные берестяные хижины.
      Совершенно своеобразны были отношения между самими ирокезами - жителями дома Черепах и их соседями. Изображение сокола, выведенное красной краской, блестело над дверью соседнего ирокезского дома. И несмотря на то, что там жили Соколы, люди из рода отца - его сестры и их семьи, - часто дети Черепах и дети Сокола затевали ссоры и дразнили друг друга.
      - Это наши младшие родичи, - говорила Малия.
      Каждый поселок делился на две части. В одной стороне жили "старшие родичи": Черепахи, Бобры, Медведи и Волки, а в другой "младшие родичи": Олени, Кулики, Цапли и Соколы. Дети этих двух сторон всегда находились между собой "в состоянии войны". Но откуда Синяя Птица мог знать все то, что знает любой ирокезский ребенок?
      Однажды Малия нашла Синюю Птицу у реки. Мальчик тщательно мыл себе шею.
      - Соседние мальчишки говорят всегда, что у меня грязная шея, - ответил он на удивленный вопрос своей любопытной сестренки.
      Девочка чуть не рассмеялась.
      - Да они просто тебя дразнят, потому что ты принадлежишь к роду Черепах.
      Георг - Синяя Птица чувствовал себя беспомощным и не знал, что ему и думать, пока отец не помог ему выбраться из этого лабиринта сомнений.
      - Когда Великий Дух - Ованийо - создал черепах, он поселил их в озере, где они могли жить свободно. Но животные были не совсем довольны своим обиталищем. Им особенно не нравилось каменистое дно, на котором было очень твердо лежать. В конце концов они начали таскать землю прерий и выложили ею дно. Они набрали столько земли, что озеро стало очень мелким; и однажды, в очень теплое лето оно высохло. Черепахи решили найти другое озеро. Седой мудрый старец дал им совет: идти в этот поход всем вместе и вместе искать новое место для жилья, потому что так легче перенести трудности путешествия. Сначала все были согласны, однако вскоре возникли споры. Каждый считал, что он сможет повести за собой других, что он это сделает лучше всех. Напрасно огорченный старик предостерегал, - его голос тонул среди всеобщих криков. Старца охватил гнев.
      "Вы глупцы. Я презираю себя за то, что я среди вас, я не хочу быть больше черепахой!"
      И со страшным грохотом он сбросил панцирь, и из-под панциря вышел вооруженный и раскрашенный воин. Черепахи в ужасе разбежались во все стороны, а мудрый советчик и смелый воин стал прародителем индейцев рода Черепах. Но оттого, что предки носили когда-то ил в озеро, у них до сих пор грязные плечи и грязная шея, и они должны всегда мыть их.
      Закончив рассказ, Малый Медведь даже подмигнул мальчику.
      - С Соколом ведь этого не могло случиться? Ты это понимаешь?
      Синяя Птица понял. Ах, почему он не принадлежит к семейству Соколов, как его отец? Но дети ирокезов всегда принадлежат к семейству матери. У Черепах, так же как и у Волков, Медведей и Бобров, дети называются Черепахами, по имени рода матери. Так же и здесь, в поселке Плодородная Земля, на Бобровой реке, только мать была хозяйкой Длинного Дома.
      Поля поселка образовывали огромный полукруг, опоясанный лесом. Лишь справа от поселка не было поля, так как здесь начинался широкий луг. Этот луг Голубых трав доходил до Совиного ручья, медленно впадавшего под сенью старых корявых ив в Бобровую реку. Синяя Птица неохотно приходил сюда.
      - Живущие там совы - это ведьмы, - убежденно говорила Малия. - Некоторые старые женщины превращаются в таких ведьм и кричат в ивняке по совиному.
      - А ты сама-то когда-нибудь видела ведьм? - выспрашивал брат.
      - Да. Однажды вечером я шла домой с кувшином воды. Было уже темно. И вдруг между кустами я увидела женщину; у нее изо рта вырывался огонь. Я, конечно, понеслась, как молния, и потом даже не могла перевести дыхания!
      Синяя Птица возразил ей.
      - Ну, это же вздор! Ведьм не бывает! Ясно, что ты видела просто несколько светлячков.
      Малия тоже стала сомневаться, но все-таки мальчик неохотно ходил к Совиному ручью. Лучше уж отправиться за дровами на опушку леса. Там, далеко от берега ручья, были небольшие участки, на которых каждая женщина, закончив работу на общественной земле, возделывала себе маленький садик.
      Здесь был и небольшой участок их матери. Издалека был виден большой кол. На вершине кола была укреплена береста с нарисованным лучистым кругом, внутри которого была изображена черепаха. "Этот садик принадлежит Лучистому Полуденному Солнцу из рода Черепах" - вот что означал этот знак. Знак Лучистого Солнца отлично подходил к доброй матери. Но изодранная осенними ветрами береста висела клочьями, и уже в ближайшую весну рисунок наверняка никто не смог бы разобрать.
      Когда однажды Синяя Птица проходил с вязанкой дров мимо этого столба, у него возникла замечательная мысль: "Я нарисую для матери новую дощечку и подарю ее к рождеству". Он загорелся этим желанием. В Рейстоуне под рождество всегда что-нибудь дарили: хотя бы горсть орехов, а то и новые брюки из домотканой ткани. Но, что самое удивительное, - ведь ему никогда не приходило в голову сделать кому-нибудь подарок. Однако на воспоминания у него не было времени, и мысль о новой дощечке захватила его целиком.
      Дикий Козленок должен был помогать ему. Они быстро нашли большой кусок сухой бересты и красную краску, потом забрались в каморку тети Белый Дуб и попробовали рисовать и красить. Все казалось так просто, но первые две попытки не удались, и только тогда, когда старший брат Дикого Козленка - Черное Копытце - вырезал им палочку, чтобы намазывать краску, рисунок получился на славу.
      С восторгом рассматривал Синяя Птица свою работу. Но тут же у него опустились руки. А бывает ли здесь зимой праздник рождества? Он спросил об этом Дикого Козленка, но тот ничего не понял из подробного рассказа Синей Птицы и только развел руками.
      - Нет, такого праздника мы не знаем.
      Опечаленный, пошел Синяя Птица в свою каморку, спрятал доску под медвежью шкуру, на которой он спал, и задумался. "В Длинных Домах не празднуют рождества! Да, здесь все-таки совсем по-другому, чем в Рейстоуне". Перед ним всплыли картины детства, донесшиеся подобно теплому ветерку через бескрайние леса и цепи гор. Он увидел маленькие желтые свечки, горящие в половинках тыкв; он услышал голос отца, читающего в день праздника что-то из толстой книги; он услышал, как поют сестренки. И волна тоски по родине охватила мальчика.
      - Какое горе легло на сердце моего сына? - неожиданно раздался над ним ласковый голос матери.
      Мальчик обернулся и невольно ухватился за темно-коричневую руку и позволил подвести себя к очагу. Пока мать очищала котел от пригоревшей каши, Синяя Птица сел ломать хворост.
      - Моя мать слышала что-нибудь про рождество?
      - Нет. А что это такое?
      И снова мальчик попробовал рассказать об этом празднике. Как трудно было объяснять такие, само собой понятные вещи! Но мать, однако, поняла его.
      - Мой сын наверно говорит о празднике Нового года? Да, мы его тоже празднуем в Длинный месяц, когда Семизвездие ( Созвездие Большой Медведицы ) стоит прямо над нашей головой, над отверстием для дыма в крыше домов. Тогда "дяди" праздника собирают всех нас в Дом Совета Вождей, и мы там танцуем танец перьев в честь Великого Духа Ованийо. Мы благодарим его за то, что мы живем, что мы можем видеть Новый год и что маис, тыква и фасоль будут снова расти на наших полях.
      - Кто те дяди, которые созывают всех в Дом Совета Вождей?
      - Ну, это не настоящие дяди; мы называем их так только потому, что они ходят вокруг поселка с длинным посохом.
      - Дарят ли они вам что-нибудь? У нас все дети получают в этот день подарки.
      - У нас то же, но не от дяди! Дети в масках, как попрошайки, бегают из дома в дом по поселку и выпрашивают орехи, кленовый сахар и печенье.
      - А у вас поют в Новый год? Песни - ведь это самое прекрасное!
      - Ты прав! Без песен не может быть настоящего веселого Нового года. Песни запевают запевалы, а потом все поют благодарность Ованийо. Ты знаешь, что мы празднуем Новый год потому, что в этот день вновь рождается Отэронгтонгния?
      - Кто это? Это имя я еще никогда не слышал!
      - Я думаю. Белые люди ничего не знают и о Авенхай.
      Мальчик вопросительно смотрел на мать, которая произнесла эти необыкновенные имена.
      Через отверстие в крыше виднелось морозное зимнее небо, но теперь оно исчезло в клубах дыма от подброшенной связки хвороста. Красные огоньки всколыхнулись, побежали от сучка к сучку, слились в полыхающее яркое пламя, и его горячее дыхание огненными языками облобызало седое, холодное лицо зимы.
      Мать наполнила котел водой из двух тыквенных сосудов и подвесила его над огнем. Мальчик с удовольствием потянулся к теплу. Лучистое Полуденное Солнце села на высокий порог каморки и начала лущить початки маиса, и, пока сыпались золотые зерна в подставленный короб, она продолжала рассказ.
      - Авенхай - наша прародительница. Когда она пришла в наш мир, у нее не было ни хижины, ни огня, и ей даже нечего было есть. Вскоре после того, как она появилась, у нее родились два сына, два близнеца. Но Авенхай была так бедна, что не имела даже меха, чтобы запеленать малышей. Ты должен знать, что в те времена еще не светило Солнце и на Земле было темно и холодно. Но тогда ей помогли животные. Они построили для нее маленькую хижину, зажгли огонь и сварили маисовую кашу. Один из ее близнецов и был Отэронгтонгния? - маленькое кленовое деревцо; он был добр, дал людям Солнце и заставил каждый год зеленеть Землю. И сам он каждую зиму рождается снова, как раз тогда, когда мы празднуем Новый год.
      Мальчик посмотрел внимательно на мать. Но ведь он это уже знал и слышал эту историю, только с другими именами. Он даже видел в толстой книге картинку, на которой был нарисован ветхий сарай, животные, а в яслях маленький ребенок Синяя Птица поспешно спросил мать:
      - У Авенхай не было осла?
      Лучистое Полуденное Солнце рассмеялась.
      - Этого я не знаю. Я знаю только, что она была очень бедна и, позабытая всеми, пришла в наш мир!
      - А она не пришла к нам из чужой страны?
      - Нет. Она упала к нам на Землю из надзвездного мира. Там наверху росло чудесное дерево, а его белые цветы излучали свет, такой же яркий, как Солнце. Под этим деревом света жили Онгвэ, извечные существа, а среди них и Авенхай. Однажды их вождь приказал с корнем вырвать это дерево и всем жителям надзвездного мира посмотреть через образовавшуюся в небе брешь. Засмотревшись, Авенхай слишком перегнулась над краем бреши, ее подтолкнули, и она упала на нашу Землю. Теперь она живет здесь среди нас и, пока зеленеют травы лугов, пока деревья покрываются листьями, каждый год снова у нее рождается сын Отэронгтонгния? - молодое кленовое деревцо. Такова воля Создателя Ованийо.
      Синяя Птица вслушивался в тихую речь матери. Рождественская сказка здесь, под крышей Длинных Домов, звучала иначе, чем в домах Рейстоуна, но звучала как что-то знакомое и близкое, и это почти успокоило сердце мальчика.
      "Возможно, и не зря я нарисовал дощечку", - подумал он.
      Глава 8.
      После разговора с матерью дни, казалось, бежали семимильными шагами. Месяц Небольших Морозов прошел, наступил Месяц Немного Длиннее или Месяц Лыж. Приближался долгожданный Длинный Месяц. Дети сгорали от нетерпения; они мечтали только о Новом годе. Повсюду трещали трещотки из дубовой коры, наполненные вишневыми косточками.