Древние расы волшебников (№8) - Только любовь

– Вот так… Молодец… Докажи им, что ты не позволишь себя покусать второй раз, – отчетливо слышался вкрадчивый голос «наставницы».

Потом они вытирали свои башмаки о траву. Потом мыли подошвы в ручье. И опять вытирали. Илана гордилась собой. Ощущение собственной силы наполнило душу, вернуло желание жить. Хоть она и мала, но способна себя защитить. И большие мальчишки, которые ей причинили боль, скоро поймут, с кем посмели связаться! Илана не знала, что сделает. Просто она понимала, что ее нельзя трогать. С каждым, кто это забудет, случится то же самое, что и с жуками.

Может, взрослые задали трепку своим сыновьям, запретив подходить к чужой девочке. Или мальчишки забыли о ней, потеряв интерес к хлипкой «жертве», но Илану больше не трогали. А она ждала. Ей хотелось найти предлог, чтобы расправиться с ними так, как с жуками, заставив себя уважать.

Потом это пьянящее чувство могущества часто ее выручало.

– Давить и использовать, пока они не успели тебя покусать, – повторяла Илана, столкнувшись с опасностью. – И верить только себе.

Кому ей доверять? Тем мужчинам, которые ей попадались? Но раньше они были мальчишками. Такими же, как те, с холщовым мешочком. Женщинам? Старые изредка могут дать умный совет, если он помогает достичь им своих целей. А молодые хотят навредить, потому что завидуют ее уму, ее броской живой красоте, ее смелости. И все стремятся при первой возможности ее использовать…

Это открытие огненной вспышкой пронзило мозг, лишив остатка сил. Необычный «паук» достиг цели, подняв из глубин подсознания давний, уже позабытый страх. Враг побеждал, пробуждая ее слабость. И, словно бы в подтверждение этой догадки, Илана почувствовала, как поведение спутника стало меняться.

До этой минуты, хотя им не раз приходилось касаться друг друга, Ливтрасир вел себя сдержанно, хотя Илана сделала все, чтобы вызвать его стасть. Сейчас, забыв даже думать о чем-нибудь, кроме чудовища под потолком, она вдруг ощутила, как руки мужчины, пройдясь по груди, оказались под тканью рубахи.

– Кончай меня лапать, – шепнула Илана. – Нашел время!

– Другого не будет.

– Спасибо, утешил! – с досадой сказала она.

– Тише, а то услышит…

– Кто? Эта белесая дрянь? – чувствуя его губы на шее, спросила Илана. – И хватит царапать меня своей жуткой трехдневной щетиною, понял?

Ливтрасир ничего не ответил и рук не убрал. Ощущая спиною горячее тело, Илана уже уловила, что он возбужден.

– Прекрати!

– Ведь тебе это нравится?

– Мне? Ненавижу небритых нахалов, которые лезут под кофточку…

– С первых минут, когда мы оказались вдвоем, ты ждала, чтобы я это сделал. Тогда, у реки… Ты хотела меня. Ты специально так долго купалась. Ты очень красивая… Ты…

Если бы Ливтрасир проявил к ней мужской интерес раньше, это могло позабавить. Сейчас это было некстати.

– Отдайся мне, или сама разбирайся с большим «пауком»…

Ливтрасир не сказал этих слов, но Илана решила, что думал он именно так. Как все остальные мужчины, которые ей попадались, Ливтрасир просто использовал случай, дающий возможность развлечься без всяких последствий. Он знал, что отказа не будет. Он правильно выбрал момент.

Мысль о том, что они никогда не вернутся наверх, вызывала протест и желание жить. А еще – доказать прямо здесь, как она презирает опасность. Заняться любовью, когда на тебя смотрят эти глаза «паука», схожие с двумя гроздьями мелких зеркал, смогут очень немногие. Это доступно лишь избранным…

Мысль возбудила, ладони Иланы легли на застежку пояса спутника.

– Здесь… Прямо сейчас…

Какая разница, что потом будет, если всплеск жизненных сил станет самым последним подарком судьбы? Нет вчера, и нет завтра. Есть здесь и сейчас. Сколько длится безумие? Миг? Бесконечность? Слова не имеют значения. Есть жизнь и плоть. И есть страсть…

Когда Илана опомнилась после порыва безумия, то обнаружила, что «насекомое» смотрит на них в упор. Крепко приклеившись лапами к плоской невидимой пленке, оно проверяло ее прочность. Тварь била прозрачный барьер то хвостом, изукрашенным множеством острых шипов и стремительным жалом, то крупной клешней, чьи края были очень похожи на остро заточенный край небольшого меча. Но невидимый щит оказался достаточно крепким, он выдержал натиск чудовища.

Илана видела длинное брюхо и множество твердых сегментов, скрепленных не то хрящевидною тканью, не то небольшими суставами. «Паук», уплотнившись, обрел твердую оболочку. Он был отвратителен, но Илана даже не вскрикнула. Холод, рождаемый тварью из темных пещер, почему-то исчез. Хотя монстр был рядом, Илана не ощущала той паники, что пожирала ее изнутри при других встречах с этой неведомой поганью.

Острая вспышка влечения, бурная страсть и разрядка, несущая чувство покоя, настолько ее измотали, что не было силы бояться. Илана, присев в уголке, равнодушно следила за тем, как противник искал лаз.

Потом Ливтрасир вновь читал заклинание. От слов защитная «пленка» закрывшая выход от монстра, стала легонько вибрировать. И, отделившись от трещины, быстро свернулась в прозрачный тугой узел, сжав «паука», уплотнив и уменьшив в несколько раз. «Шар» какое-то время висел прямо в воздухе, потом упал и скатился к воде. Оказавшись в реке, он исчез в набежавшей волне.

Эта легкость, с которой убрали врага, удивила, однако Илана впервые ни о чем не спросила. Говорить ей не хотелось. Вообще. Вспышка страсти прошла. Стыда не было. Было желание просто остаться одной.

Ливтрасир, видимо, чувствовал что-то похожее, так как молчал. Они вместе пошли к водопаду, шумевшему где-то вдали. По дороге он был к ней внимателен, предупреждал о препятствиях и помогал перейти через пропасть по узкому краю у самой стены.

Чем отчетливей слышался шум, тем сложнее им было идти. Река все расширялась. Тропинка, которая их вела, делалась уже. Потом ноги стали скользить. Пару раз они чуть не сорвались в бурлящую реку, но им удалось удержаться.

Илана не думала, что ее ждет впереди. Она просто шла.

Гул был такой, что хотелось закрыть уши. Вода бурлила и пенилась, падая вниз. Если Ливтрасир, решив найти водопад, полагал обнаружить какой-то проход, то ошибся.

– Что там, внизу?

– Камни.

Илана не знала, как она сумела не только задать вопрос, но и добиться ответа. Расслышать хоть что-то сквозь грохот воды было просто нельзя.

– Возвращаемся?

– Да.

Утверждать, что она уловила ответ, как волшебница, было нелепо. Илана его поняла, потому что маг, взяв ее за руку, повел назад по тропинке.

Они не прошли и десятка шагов, как скала, по которой они пробирались назад, содрогнулась и стала тихонько пульсировать. Камень, на котором стояла Илана, стронулся с места и сорвался вниз. При свете она смогла бы понять, что случилось, и отпрянуть в сторону до того, как он упал. Но пещерный мрак, голод, усталость давно притупили реакцию. Нога ушла вниз, заставив ее потерять равновесие.

Новый толчок был ничуть не сильнее, но стал роковым. Ливтрасир, попытавшись ее удержать, не сумел закрепиться на скользкой тропинке, и оба они соскользнули в бурлящую воду. Еще не успев осознать, что случилось, они погрузись в шумящий поток и ушли вниз, на дно.

Их крутило, как щепки, всплыть не было сил. Но, уже наглотавшись воды, оба вдруг ощутили, что больше не тонут, а падают вниз. Вдохнув в легкие воздух, неведомо как оказавшийся под сумасшедшей рекой, они снова ушли в воду. Она была не такая, как там, наверху, а спокойная. Даже чуть затхлая…

Под водопадом, летящим вниз, было пустое пространство. Обрыв, по которому мчалась вода, уходил вперед, словно большой навесной мост. Внизу, между черной стеною подводной скалы и потоком, летящим вниз, тоже скопилась вода, создав мелкое «озеро» глубиной в рост человека.

Вынырнув, они не сразу пришли в себя. Потом, немного опомнившись, поплыли прямо к скале. Среди странной светящейся плесени, чем-то похожей на мох, темнел новый проход.

Разговора об отдыхе не было. Выбравшись, оба пошли вперед, словно какая-то сила толкала их вглубь.

Монстр, блестя чешуей цвета ртути, игриво качался на белой сети, изукрашенной множеством ярких огней. Их знакомый «паук» или новая, очень похожая, гадость из жутких глубин? Вздрогнув, Илана остановилась и тихо осела на пол. Бороться не было сил, бежать – тоже.

Наглый «паук» с клешнями и хвостом был доволен их встречей. Он к ней хорошо подготовился. Сплел паутину, завесив туманными нитями стены, и закрыл проход. Даже пол перед ними теперь устилал ковер, свитый чудовищем. Шаг – и они, точно мухи, прилипнут к сверкающим капелькам-искрам.

Глядя на «паука», шевелившего жвалами, Илана была готова поклясться, что эта ползучая дрянь улыбается. Тварь оказалась и умной, и хитрой. Отступать им было некуда.

Илана думала, что спутник снимет свой камень и выпустит луч. Или скроет их странной завесой. Но в этот раз Ливтрасир не спешил. Он стоял, глядя прямо в большие глаза «паука», отражаясь в них, как в гроздьях мелких зеркал, а потом пошел прямо к чудовищу. Оно, заметив противника, вздрогнуло, зашевелило усами, задвигало лапами и стало быстро спускаться. Блестящая «нить» толщиною в два пальца, которою тварь выпускала из гладкого брюха, покрытого множеством светлых ворсинок, держала ее на весу, не давая упасть.

Когда это создание темных глубин прекратило спуск и замерло рядом с лицом Ливтрасира, он вытянул руку и осторожно коснулся одной из клешней, устремленных к нему. Существо содрогнулось и заколыхалось, как студень, от кончиков лап до последних суставов хвоста с большим жалом. Оно не спешило напасть. Ливтрасир, продолжая поглаживать лапу с ужасной клешней, осторожно коснулся пугающей морды, заставив «насекомое» снова отпрянуть.

Атака была неожиданной и страшной. Тварь, просияв серебристым огнем, опустила передние лапы в ладони мужчины и, утратив прежнюю форму, стала сливаться с ним. Илана еле сдержала крик, видя, как пальцы, ладони, запястья, потом локти, плечи, торс, шея и голова Ливтрасира теряют привычную плотность, наполнившись светом и серебром живой ртути, создавшей чудовище. Монстр заполнял собой тело волшебника, словно стеклянный сосуд, предназначенный для его нужд и потребностей.

«Сеть», покрывавшая стены пещеры, утратила плотность, распалась на множество мелких подвижных клубков. Потом она поплыла и окутала мага снаружи белесым туманом, укрыв жуткий внутренний блеск пораженного тела. Кокон мерно «дымился», клубясь и пульсируя, не позволяя увидеть того, что творится внутри. Потом блеклый туман начал таять, сливаясь с пещерною тьмой, слой за слоем спадая с опутанной жертвы.

Илана закрыла глаза. Смотреть на то, что скрыто под сетью тонких тугих оболочек, опутавших спутника, не было сил. Тело сковывал ужас. Она не могла с ним бороться. Принять и подчиниться, впустив в себя – тоже. Смирение было мучительно и неприемлемо, сопротивление внушало страх и протест. Илана словно повисла на тонкой неведомой нити, на грани сна и сознания, не в силах сделать свой выбор. И эта беспомощность вызвала резкий прилив тошноты, омерзения, злобы. Такая Илана была недостойна сочувствия и понимания. Она вообще не должна была жить…

Темно-синяя вспышка огня была мощной, она ослепила. Закрытые веки не помешали Илане увидеть цвет пламени. Оно ударило из центра страшного кокона, уничтожая куски «паутины», скользнуло по спутанным «нитям» и с гулом рванулось вперед, в незнакомый немой коридор.

– Хватит плакать, все кончилось, – тихо сказал кто-то рядом. – Вставай. Мы и так слишком долго бродили здесь. Пора вернуться домой.

– Не пойду… Вообще… Никуда… Я останусь здесь, – не открывая глаз, с большим трудом прошептала Илана.

А может, просто подумала.

– Можешь вообще не идти, – прозвучал непонятный ответ.

А потом кто-то взял ее на руки и понес. Она не стала бороться, почувствовав тепло, заботу, давно позабытый покой.

Глава 18.

Когда Горад возвратился, он смог не так много добавить к тому, что уже передал через шар.

– Ты уверен, что Эрл жив?

– Уверен.

– Тогда почему я не чувствую, что с ним?

– Не знаю. Скорее всего, «паутина» мешает. А может…

Горад не закончил, но Руни его поняла. Сила – вещь ненадежная. Ее может блокировать и собор клиров, и стресс. Даже сильная травма способна на время лишить мага его способностей.

– Если бы Эрл мог, он создал бы перт, и давно уже был на поверхности, – тихо заметила Руни.

Она никогда не кричала. Чем хуже ей было, тем тише и мягче звучал голос Руни. В минуту опасности она себе запрещала растрачивать силы на бурные всплески эмоций.

– Эрл сможет вернуться, – спокойно ответил Горад. – Вызывая его, клиры всем угрожали, что Мастер способен добраться до наших приборов. Значит, внутри есть проход. Нужно ждать.

– Хорошо. Что мы можем еще предпринять?

– Я спущусь вниз. Попробую там уловить, где они. Может быть, «паутина» в катакомбах не действует.

– Возьми ребят. Тех, которые могут на время отгородиться от Страха.

– Зачем?

– Чтобы действовать, тебе придется раскрыться и убрать Защиту. В такой ситуации кто-то должен быть рядом. Я бы спустилась сама, но…

Руни запнулась, припомнив свой первый, не слишком удачный поход в катакомбы. Меньше четверти суток прошло, как она уверяла Горада, что справится с тем, что живет в лабиринте под люком. Сейчас она признавала свою слабость, боялась его подвести.

– Личной Силы ребят недостаточно, чтобы закрыться на долгое время, но я помогу зафиксировать Щиты без лишней подпитки. Мы делали это не раз, – продолжала она.

Голос Руни звучал как обычно, однако Гораду почудилось, что она словно стремится себя оправдать. Руни чувствует вину за свой страх перед тем, что живет в катакомбах, и думает, что он ее осуждает за слабость. Открытие удивило Горада.

– Ты будешь смотреть через шар? – спросил он, чтобы лучше понять, справедлива ли эта догадка.

– Нет, я займусь картами. Мы их забросили после того, как внизу поселился кошмар. Я попробую в них отыскать план проходов, ведущих наружу. Возможно, один из них – тот, что нам нужен. Зная дорогу и расстояние, можно что-нибудь предпринять.

Ответ был деловым и разумным.

Горад не вдавался в подробности. Просто сказал, что подросткам придется спуститься в люк, чтобы помочь ему. Ребята не задавали вопросов, хотя понимали: случилось что-то серьезное. Работа Руни с Щитами мальчишек говорила сама за себя.

В катакомбах Горад обнаружил, что просто не может раскрыться. Все, что он мог сделать, так это еще раз пройти весь знакомый путь и осмотреть боковые проходы. Часть их вела в тупики и давно применялась под склады. Другие «дороги», идущие вглубь, были брошены прежде, чем маги из Круга закончили их изучать. Хуже всех был один, названный «Путем страха», в котором стоял жуткий холод. Никто не спешил ознакомиться с ним даже в те дни, когда Наделенные могли ходить в лабиринт без Защиты.

– Теперь надежда на карты, – поднявшись, сказал ребятам Горад.

Утром в зале Запретного были уже все двенадцать подростков. Взяв пухлые пачки, они совмещали куски планов с давно знакомою схемой и, вычислив направление, соотносили рисунки с заданием Поиска. Часть схем отпала достаточно быстро, но многие планы внушали сомнение. Странные знаки, которыми были исчерчены карты, сбивали с толку ребят.

Несмотря на страх, «живший» под залами, люк был открыт, хотя и отделен от работавших сильной Защитой.

Прошло больше двух суток. Руни с Горадом уже изучили немало отрезков подземных дорог, зарисованных на старых картах, однако никак не могли найти путь, по которому можно пройти в Круг.

Из множества папок и цист были выбраны те куски планов, которые, на первый взгляд, уже были частями единого целого. Они покрывали пол жестким шуршащим ковром, на котором осталось немало пробелов.

– Зачем такой крупный масштаб? – возмущался Альв, расправляя очередной свиток. – Нужно уменьшить его, чтобы сделать единую карту. Будет намного удобнее.

– Ты и займись этим, если такой умный, – фыркнула Нанна. – Или не справишься?

– Хватит болтать, – оборвал их Айлон, вдумчивый и серьезный подросток. – Мешаете!

– Кому?

– Тебе?

Когда все карты были разложены, Горад решил разделить ребят на три группы, чтобы они, приходя в зал, сменяли друг друга.

– Вам нужно следить за Защитой у люка и помогать нам со схемами лабиринта. Часть карт очень трудно понять, потому что они отличаются от современных. Иные значки, непонятные линии, странные надписи… Все вы проходили обучение у Мастеров, значит, можете помнить такое, чего мы не знаем, – сказал он ребятам.

– Я помню о том, что когда-то участвовал в бунте на равных со взрослыми, – прокомментировал Альв.

– Намекаешь на то, что учиться тебе было некогда? – тут же откликнулся кто-то из мальчиков.

– Нет! Намекаю на то, что я лучше вас знаю, что нам нужно для поддержания духа. И я могу это достать, если мне разрешат выйти!

Легкий смешок, прокатившийся между ребят, показал, что подростки устали и рады любой, даже простенькой шутке. Альв ушел из зала и вскоре вернулся с подносом. Большой графин с соком и горка из бутербродов вызвали оживление девочек.

– Для голодающих! – выкрикнул мальчик с порога. – Герой совершает свой подвиг, спасая друзей!

– Держи крепче, вдруг опрокинешь! Здесь, как-никак свитки, – прокомментировал Айлон, на миг оторвавшись от карт.

– Альв, ты просто умница. Я обожаю тебя, – томно выдала Авра, послав мальчику поцелуй и влюбленный взгляд.

Авра явно хотела смутить его, чтобы поднос рухнул на пол, но трюк не удался. Альв хмыкнул и поставил груз на ближний стол.

– Налей мне стакан сока и принеси бутеброд. С ветчиной не хочу, лучше с сыром, – капризно продолжила девушка.

– Сама возьмешь, если хочешь, – отрезал мальчишка, решив, что над ним насмехаются.

– Фу, грубиян!

Горад воспринял детскую стычку как должное, но, к концу дня, мальчик стал раздражать и его. Группы юных волшебников дважды менялись, а Альв не хотел уходить. Уверяя, что он нужен старшим, Альв постоянно придумывал повод торчать рядом с Руни. Он то предлагал ей поесть, то хотел лично выяснить, что означает какой-нибудь знак на пергаменте, то жаждал вдруг показать «что-то важное». Злиться за это на мальчика было смешно, но Горад ощущал неприязнь.

Это он, Горад, на правах друга, мог настоять, чтобы Руни пошла отдохнуть или выпила сок. Он один имел право с ней говорить о делах и о том, что ее занимает. Внимание Альва не нравилось, так как мальчишка пытался занять его место…

Вздрогнув, Горад посмотрел на подростков. Ребята работали и не смогли уловить нехорошие мысли наставника.

– Что со мной? Что происходит? – с тревогой подумал Горад, ощущая мощнейший прилив беспокойства. – Я думал, что справился, и вот… Опять!

Встретив Эрла, Горад сразу понял: они очень разные, и, в то же время, похожи. Они одинаково смотрят на магию. Оба одержимы стремлением к знанию. Оба готовы меняться и идти вперед. Оба умеют прощать.

У них был разный жизненный опыт. Горад повидал много стран, а жизнь Эрла прошла в Гальдорхейме. Горад управлял Силой с раннего детства, Эрл лишь открывал в себе дар чародея и воина. Но это им не мешало. Они понимали друг друга куда лучше, чем остальных заговорщиков. Боль, пережитая каждым из них, не смогла потушить интерес к жизни и породить фанатизм, отличающий Ионна, Мелена, Лунда и остальных горожан.

Горад встречал многих женщин, Эрл помнил одну. Его чувство казалось Гораду опасным. Он был убежден, что любовь – редкий дар. Большинство чувств, которые пышно зовут этим словом, достойно другого названия. Прихоть, влечение, флирт… Интерес, желание, дружба… Страсть… Самовнушение… Явный психоз!

Узнав, что в Гальдорхейме у Эрла осталась любимая, Горад почувствовал к ней недоверие. Видя опасность, которой себя подвергает друг ради того, чтобы встретиться с ней, Горад счел его чувство безумным. Он жалел Эрла, пробовал предостеречь от ошибки. И сделал все, чтобы помочь ему выполнить четко продуманный план, когда понял, что друг не отступит.

Впервые встретив их вместе, Горад понял, что ошибался.

– Я рад, что мой друг разыскал вас, – сказал он, представившись Руни. – Эрл был прав, когда говорил, что не сможет любить никого, кроме вас. Вы прекрасная пара, и я ему даже завидую!

Руни тогда рассмеялась, а он уловил, что она в положении и от души их поздравил. Ему тогда было легко. Он считал Руни с Эрлом одним целым, видел в них две половинки единой души, верил в их счастье.

В те дни Горад часто проводил время с Руни. Им было легко и свободно. Они разбирали в архиве старинные свитки, могли обсуждать дела Круга, шутить и смеяться, готовя лекарства.

– Тебе повезло с женой! – часто поддразнивал Эрла Горад. – Где мне найти такую же? Может, поехать в Гальдор за ее сестрой?

– Лучше не стоит, – слегка поморщившись, отвечал Эрл. – Свельд тебе не подходит. Совсем. У нее есть другой.

– Значит, ждать, когда ваша любовь вдруг угаснет, и вы разойдетесь?

– Жди! Лет триста или пятьсот. Или сразу семьсот, – предлагал ему Эрл.

– Разве столько живут?! – ужас в голосе был очень искренним. – Я умру раньше!

– Ладно, Горад, – прерывала его излияния Руни. – Рожу дочку. Когда она подрастет…

– Руни, я не люблю малолетних!

Они хохотали, не принимая подобные речи всерьез. Когда все изменилось? Недавно, внутри катакомб. Руни стало там плохо, и он ее вывел назад. Но, пока они шли к люку, Горад открыл, что счастливая жизнь, за которою он наблюдал, была только иллюзией. Руни страдала. Она сомневалась в себе. Полагала, что Эрл с ней несчастлив. Что он разлюбил ее и теперь ищет другую.

Сказать, что Горад был тогда изумлен, слишком мягко. Он был потрясен и растерян, не зная, как быть и что думать. Открытие вызвало мощную вспышку стыда и досады на Эрла. Как можно, живя с такой женщиной, думать о ком-то другом? Почему Эрл не хочет дать Руни уверенность в собственных чувствах? Зачем он ее заставляет страдать? Руни любит его. Разве этого мало? Горад сделал бы все, что смог, лишь бы дать Руни счастье.

Горад был уверен, что Руни – та женщина, рядом с которой он сможет прожить жизнь. В ней нравилось все. Ее внешность, ее вкус, манера держаться, живой интерес к окружающим, мягкая сдержанность, такт восхищали Горада. До этого дня мысль о том, что он может на что-то рассчитывать, была абсурдной. Теперь, в катакомбах, Горад ощутил, что, решившись, сумеет разрушить непрочную семью.

Однако мужской кодекс чести внушал, что нельзя соблазнять жену друга. Подобный поступок не даст ему счастья. Горад перестанет себя уважать, если сделает так. Если бы чувства Руни остыли, Горад бы не стал колебаться и сделал бы все, чтобы вызвать ее интерес. Но она продолжала любить Эрла. Этот разрыв причинил бы ей сильную боль.

Не желая поддаться соблазну, Горад начал просто ее избегать. То, что Руни не стала удерживать, вновь подтвердило, что ей нужен Эрл. Дружба, которой Горад дорожил, для Руни ничего не значила. Горад поклялся, что справится с чувством, возникшим помимо желания. Оно смущало его, вызывая тревогу и страх.

Приезд в город Иланы опять разбудил злость на Эрла. Зачем он ее притащил в город, зная, насколько непрочны его отношения с Руни? Реши Эрл расстаться с женой, все бы вышло честнее и проще, но он ничего не менял.

У всех бывают фантазии. Время от времени хочется их воплотить в жизнь? Допустим! Но, если уж ты женат, то, будь добр, веди себя так, чтобы не причинять Руни боль. Наглых рыжих девиц, выставляющих свой пышный бюст, в Агеноре хватает. Прижало – так выйди за Круг, разрядись и забудь, что такое вообще было. А позволять, чтобы лахудра цеплялась к тебе на глазах у жены, да еще заявляла при всех, что она лучше – это уже перебор!

Горад злился, когда видел, что Эрл ее поощряет, но твердо решил устраниться и не осложнять ситуацию. Он хотел быть беспристрастным, боялся использовать в собственных целях внезапную слабость приятеля. Высказав вслух, что он думает об этой рыжей Илане, Горад отступил, предоставив Эрлу возможность решать самому. Теперь страдать и каяться было бессмысленно. Нужно искать выход. Думать, чем можно помочь.

– Горад, – тихо окликнула Руни, заставив отвлечься от мыслей. – Взгляни, что тут?

Часть плана, которую она держала в руках, отличалась от всех остальных. Боковые рисунки давали возможность понять, как она примыкает к другим. В середине большой лист был пуст. Несколько непонятных значков и какая-то «надпись» по кругу. (Рисунок букв был незнаком.)

– Где ты это взяла? – удивился Горад.

– Здесь. Пергамент был сдвоенным. Он разделился, когда я к нему прикоснулась. Ты ощущаешь вибрацию?

– Да, – кивнул он, почувствовав, как пересохло во рту. – Даже через перчатки. Здесь место той Силы, которая бродит под Кругом.

– Гнездо Страха?

– Кажется.

– Нам это чем-то поможет?

– Сейчас – нет. Потом, может быть…

Горад снова умолк. Тревога, которую он ощутил, прикоснувшись к рисунку, усилилась.

– Руни, ты что-нибудь чувствуешь?

– Да. Стало холодно.

– Точно. Я тоже замерз.

– Странно, да? – голос Руни звучал удивленно.

– Слушай, а где ребята? – спросил Горад, вдруг обнаружив, что их только двое в пустом зале. Он не заметил, когда ушли дети.

– Я всех отправила спать. В темноте они видят хуже меня, а жечь свечи и факелы я не хочу, потому что огонь ослабляет Защиту. Закрыть люк рискованно. Эрл и Илана в любой момент могут сюда подойти.

– Лишний час в катакомбах их вряд ли порадует, – кивнул Горад, посмотрев в глаза Руни.

Она улыбнулась, стараясь казаться уверенной и бодрой, но у нее получилось не слишком удачно.

– Уже трое суток без сна… Ты устала, иди к себе, – предложил Горад. – Утром мы снова продолжим.

– Нет, я остаюсь, – почти сразу ответила Руни. – А ты иди.

– Я не хочу спать. Я лучше побуду с тобой.

– Тогда ты, может быть, принесешь нам плащи? Я настолько застыла, что даже не чувствую рук.

– Да, удачная мысль, – согласился Горад.

– И чего-нибудь выпить. Горячего. Ведь, если я заболею, то будет еще хуже.

Горад направился к арке, но, не дойдя, обернулся. Он, как и любой Наделенный, достигший конкретного возраста, мог видеть в темноте. Хуже, чем Руни и Эрл, но достаточно ясно. Все было как прежде, однако Горад ощутил, что ему снова стало тревожно. Идти не хотелось.

– Горад, – голос Руни звучал грустно и укоризненно. – Я так замерзла…

– А знаешь, я рад! – вдруг сказал он, поддавшись какому-то импульсу.

– Чему ты рад?

– Просьбе. Ты попросила, и я… Я могу это сделать.

– Иди!

Глава 19.

Попросив Горада принести ей плащ, Руни просто искала предлог отослать его. Ей было нужно остаться одной. Для чего? Пока Руни не знала. Горад рассматривал план, когда оба они ощутили пронзительный холод, заполнивший зал, и Руни решила – одной безопаснее. Она больше двух дней не спала и теперь очень остро воспринимала все, что происходит вокруг. Инстинкт ей говорил, что опасность поблизости. Это не внешний враг, это такое, с чем лучше столкнуться одной.

Над открытым люком возникло сияние. В первый момент оно ей показалось почти незаметным и легким, как луч Луны, даже красивым. Хотелось к нему подойти, рассмотреть и вобрать в себя. Подойдя, Руни открыла, что именно этот серебряный блеск поглощает тепло. Холод шел от сверкающей «шапки» мельчайших осколков какой-то субстанции. «Искры» скользили по пленке из Силы как множество крохотных мушек, и это казалось забавным. Они призывали ее познакомиться и поиграть, обещая открыть что-то важное.

Чувство, что этот сверкающий рой хочет ей помочь, было мучительно острым, болезненным, даже пугающим. «Мушки» уже превратили часть пленки в блестящее «зеркало», покрыв ее тонким слоем и, дружно пульсируя, звали ее отразиться в нем.

Множество тоненьких нитей, как корни травы, выползали из люка, сплетаясь в густой серебристый ковер, а потом выпускали побеги с «усами» и «листьями». Усики, словно живые, взбирались по пленке, смыкаясь прекрасною рамой вокруг амальгамы. Они становились все толще и крепче, сливаясь в единое целое с гладкой поверхностью.

– Очень похоже на ртуть, – подумала Руни, следя за тем, как серебрится защитная пленка.

Блестящие капли энергии с каждым мгновением делались тверже. Субстанция, создав волшебное «зеркало» в раме из листьев, пустила гибкий побег. Неизвестный «цветок», состоящий из множества игл, завершил композицию.

«Иглы» дрожали.Их трепетный свет звал, противиться не было сил. Руни сделала шаг, другой, третий… Холод куда-то пропал. «Цветок» замер, мерцая, над «зеркалом». Руни взглянула в него и холодный, мучительно острый разряд поразил ее. Сердце включились в чужой ритм, а тело объяла волна непонятного жара, который сменился ознобом. Голова поплыла, к горлу подкатил ком, в желудке возник холод, словно там был кусок льда, который никак не хотел таять.

– Раньше лед был снаружи, теперь вошел внутрь, – почему-то пришло ей на ум.

А потом появилось видение.

… Светлые нити, покрывшие темные стены внутри лабиринта… Пещерка… Три шага вглубь и три в длину… Узкий вход… И Защита, которая не позволяет войти, но ничуть не мешает смотреть на то, что происходит внутри…

Руни словно была в двух местах: рядом с люком и там, в катакомбах. Белесый туман, окруживший ее, отключал волю и заставлял наблюдать за тем, что происходит внутри. Раньше, пытаясь представить, что с ней будет, если такое случится, Руни не знала, как справится с этим открытием. Ей казалось, что боль хлынет темной волной, вызывая желание зайтись в немом диком крике, забыв обо всем. Теперь, поверив в реальность измены, Руни мгновенно погасила опасную вспышку отчаянья.