История, произошедшая в Гальдорхейме за восемнадцать лет до событий, описанных в «Магии взгляда».

 
      … Мост сиял семицветным огнем, а волна закипала и пенилась… Она росла, поднималась, взмывала к ночным небесам… Стена темной блестящей воды закрывала две тонких Луны и искристую россыпь звезд… Галар боялся ее… И он жаждал увидеть, как мощный поток ошалевшей воды со всей силы обрушится вниз, разнося все вокруг…
 
      Галар так резко вздрогнул, что Бельвер, дремавшая рядом, проснулась. Присев на кровати, она осторожно коснулась ладонью его щеки.
      — Мой господин, что с тобой? Возвратись ко мне… Я здесь, я рядом, и я призываю тебя…
      Голос Бельвер был тих, словно шелест листвы, и печален, но он смог пробиться сквозь сумрак сознания и разогнать ночной морок. Открыв глаза, Галар вздохнул с облегчением. Он был в своем замке, в спальне. Зеленый струящийся свет Лун слегка искажал очертания комнаты. Легкие тени, скользящие по гобеленам, казались живыми… Но дождь белокурых волос и мерцающий профиль наложницы Галара не были сном.
      Поначалу, когда Бельвер только вошла в его дом, странный свет ее кожи немного смущал. Потом Галар привык. В Гальдорхейме считалось почетным ввести в замок Белую Рысь. И хотя любой знал, что наложницы вирдов, потомки опасных дикарок из древних легенд, потеряли способность сжигать взглядом нечисть, их очень ценили. Считалось, что дом, где останется Белая Рысь, защищен от напастей и бед. Сами вирды не слишком-то верили в сказки о Рысях с волшебною Силой, однако ценили наложниц из этого рода куда выше всех других женщин.
      Белых Рысей считали не слишком красивыми. Узкие лица с раскосым разрезом огромных глаз и необычно мерцающей бледною кожей подчас вызывали мысль, что они — вовсе не люди. Однако способность рожать дочерей от обычных мужчин, обаяние, кротость, готовность служить господину, который им послан Судьбой, (набор качеств, не слишком присущих коварному хищнику, давшему им свое имя) пленяли сердца куда больше простой красоты.
 
      — Гальдрхеймский вирд может позволить себе даже сотню наложниц, однако лишь Белая Рысь утолит его жажду любви, — говорили у них.
 
      И сейчас, после странного сна, Галар был рад, что с ним рядом Бельвер, а вовсе не Бьерн, не жена.
      Он любил их обеих, однако стыдился быть слабым в присутствии Бьерн. Ее жизненной силы с избытком хватило бы нескольким женщинам. Она была словно пламя: подвижна, изменчива, вспыльчива и ослепительна. Блеск черных глаз и пылающий яркий румянец Бьерн были воспеты в десятках гальдорских баллад. Рядом с ней любой вирд ощущал прилив жизненных сил, загорался желанием всем доказать, что он ловок, решителен, смел и силен.
      Галар очень гордился женой. Бьерн ему не давала расслабиться и потерять интерес к жизни. Пламя и хрупкий лед… Вихрь и гладь неподвижно-прозрачной воды… Бьерн и Бельвер… Он знал, что ему нужны обе. В них, в двух этих женщинах, Галар легко находил всех других…
 
      — Снова тот же сон? — тихо спросила у Галара Бельвер.
      — Да, в третий раз… Помню волну. Я боялся ее и хотел, чтобы она смогла разнести все вокруг. И еще…
      — Говори… Расскажи мне все, что ты увидел… Кошмар, обращаясь в слова, растворяется и исчезает… — шептал тихий голос, и хрупкие бледные руки скользили по телу, лаская его.
      Эта ласка не столько будила страсть, сколько баюкала и утешала, даря небывалый покой. Руки Бельвер всегда были очень прохладными. Нежность… Спокойствие… И чистота… Рядом с ней Галар мог быть собой, не боясь, что она перестанет любить его.
      Это для Бьерн было важным, что Галар был первым из вирдов. Что именно он раз в пять лет побеждал в ритуальном бою Бера, серого хищника этих земель. (Символический бой, означающий, что человек подчиняет себе Лес, берет силу дикого зверя, вбирает в себя его дух для борьбы с неизвестным врагом.) Галар знал: принимая его предложение, Бьерн представляла заранее, как родит сына, красавца и смелого воина.
 
      — Орм превзойдет всех! Он будет великим героем! — не раз повторяла она.
 
      Галар чувствовал: Бьерн простит все, кроме слабости. Мысль, что вождь вирдов способен дрожать от нелепого сна, оскорбляла ее. А вот Бельвер ничуть не смущал его страх.
      — Знаешь, кажется, мне снилась ты, — сказал он наконец. — И не ты… Глаза были другими. Мятежными и безнадежными… И удивительно синими, с искрами… Точно такими, как в песнях о Рысях с волшебною Силой. Такими бывают глаза Эрла, нашего сына…
      — Галар, это не я пришла в сон, — шелестел нежный шепот. — Тревога за младшего сына вошла к тебе в женском обличье. Ты знаешь, что Эрл не такой, как другие… И что Орм, его старший брат, вряд ли станет ему другом, так как они слишком разные…
      — Как и вы с Бьерн, — вздохнул Галар. — Эрл мал, а я думаю, что станет с ним, когда он подрастет. О таких глупых шутках Судьбы, как рождение Эрла, в Гальдоре ни разу не слышали!
      — Да, мы с тобой ждали девочку-Рысь, а родился сын, мальчик. Ему уже пять, но никто не рискнет нам сказать, что с ним будет потом. В Гальдорхейме все знают: среди Белых Рысей мужчин не бывает, и это смущает тебя, пробуждая в душе страх… Ведь так?
      — Да, наверно, — легко согласился с ней Галар. — Еще… Еще я помню радужный мост. Странно, правда? Откуда в ночи может быть семицветная радуга?
      — Это хороший знак, — мягко ответила Бельвер. — Ведь радуга — символ великой любви, возрождения… В одной из наших легенд говорится: «Когда двое восходят на радужный мост, возрождается жизнь.»
      — Да, красиво звучит. А при чем здесь волна?
      — Может быть, она символ враждебного мира, который стремится разрушить любовь?
      — Может быть…
 
      Утром Галар забыл о навязчивом сне. Он был весел, бодр и удивительно счастлив. Осеннее солнце, как видно, решило побаловать вирдов в последний раз, чтобы холодной зимой они помнили, как хорошо оно грело.
      — Чудесный денек для охоты, — сказал Галар Бьерн, ожидавшей его у крыльца.
      — Замечательный! — тут же откликнулась Бьерн, поправляя подпругу седла.
      Ветерок шевелил прядь пронзительно-черных волос, но она не спешила убрать их. Подставив лицо ветру, Бьерн упивалась прохладой и солнечным светом, боясь упустить хоть один миг…
      — Эй-хо! — громко выкрикнул звонкий мальчишеский голос, заставив ее обернуться.
      Орм, старший сын Галара, птицей взлетел в седло. Дерзко тряхнув шапкой черных кудрявых волос, закрывающих лоб, мальчик резко привстал в стременах. Когда Галар смотрел на него, он вновь видел себя в этом возрасте: тот же задор, та же резкость напористо-властных движений, такой же решительный профиль, такой же пронзительный взгляд жгуче-черных глаз…
      Бьерн, обернувшись на крик, помахала рукой сыну. Было заметно: мать очень гордится ребенком.
      — Эй-хо! — снова выкрикнул Орм и, пришпорив коня, полетел к мосту.
      Галар не мог скрыть улыбки. В свои десять лет Орм прекрасно умел управлять самым диким конем, стрелять в цель из специального лука, владеть мечом. В играх мальчишек он брал верх не только над теми, кто был ему равен по возрасту. Даже ребята тринадцати лет не считали зазорным бороться с ним. Впрочем, физически Орм и смотрелся на их возраст.
      — С Ормом не будет проблем, — думал Галар, любуясь своим старшим сыном. — Бьерн все просчитала! Орм — будущий вождь. Сразу видно, что мальчик рожден править! Если бы Эрл хоть отчасти похож был на старшего брата…
      Последняя мысль поневоле расстроила Галара. Он давно понял: его сыновья, унаследовав облик отца, по характеру оба пошли в матерей. Неуемный, решительный нрав Бьерн, доставшийся Орму, не мог не внушать уважения к мальчику, а вот спокойствие Бельвер… Конечно, в пять лет еще рано судить, каким будет его младший сын. Но, наверно, не зря утверждают, что Рыси не могут рожать настоящих мужчин?
 
      День клонился к закату, когда Галар всем предложил отдохнуть в небольшой деревеньке, попавшейся им на пути. То, что крайние домики были пусты, удивило. Крестьянам давно пора было вернуться с полей.
      Лишь доехав до центра деревни, охотники поняли, что все, кто жил в деревеньке, включая детей, собрались вместе и боязливо взирают на что-то особое. Галар не мог из-за спин рассмотреть, что же так поразило людей, но он знал, что оно должно быть очень странным. В Гальдоре не любят терять время, праздно глазея на то, что не связано с их жизнью. И Галар, резко пришпорив коня, поскакал к толпе.
      — Эй! Что у вас происходит? — спросил он крестьян в полный голос.
      Они ничего не ответили, но расступились, и Галар увидел ее, белокурую женщину с очень большим животом.
      — Бельвер?! — чуть не слетело с его губ.
      Однако затмение длилось лишь краткий миг. Галар почти сразу понял, что сходство обманчиво. Просто она, эта женщина, тоже была Белой Рысью и…
      — Я уже видел ее! — пронеслось в голове, пока Галар смотрел ей в лицо. — Но когда? Где?!
      Как будто почувствовав этот взгляд, женщина вдруг подняла глаза.
 
      — Я умоляю тебя, помоги! Помоги нам! Я знаю, что ты сможешь!
 
      Бледные губы не двигались, но Галар явственно слышал призыв Рыси, словно она говорила с ним.
      Только сейчас Галар вдруг обнаружил с ней рядом трех странных мужчин в балахонах до самых пят. Лица людей тоже было нельзя рассмотреть, они прятались под капюшонами. Узкие прорези глаз не давали поймать взгляд, поскольку они были забраны темными сетками. Но куда больше, чем их необычный наряд, удивлял набор разных цепей вокруг пояса. Этот металл, отливающий темным, в Гальдоре не знали.
      — Я — главный вирд наших земель, — очень громко сказал Галар, въехав в круг. — Вы здесь чужие, и вы нарушили главный закон Гальдорхейма, посмев схватить Белую Рысь. Отпустите ее!
      — «Служба Магии», — ровно и холодно молвил один «балахон», подняв вверх странный диск. — Эта женщина — ведьма. Пытаясь помочь ей, вы сами зовете беду.
      Вероятно, он думал, что этих слов будет достаточно, но Галар, как любой вирд из Гальдора, не слишком считался с чужими законами.
      Он, разумеется, слышал, что где-то есть город с названием Лонгрофт, что главного вирда из Лонгрофта все называют Властителем, и этот самый Властитель считает себя таким важным, что шлет в Гальдорхейм (непонятно, зачем!) своих слуг. Галар лично знаком был с одним из них, тем, кого все называли Человеком Двора, и которого он презирал.
      Что до «Службы», то Галар о ней знал из старых баллад Норта, главного мага Гальдора. Вторая жена Норта, Влана, погибла от рук Мастеров «Службы Магии», и, опасаясь расплаты, они уже лет пятьдесят не решались ходить в Гальдорхейм.
      — Наши Белые Рыси — не ведьмы. К тому же она очень скоро родит, — сказал Галар пришельцам. — В Гальдоре нельзя обижать малышей, даже если они не успели прийти к нам.
      Толпа поддержала его одобрительным гулом.
      — А ведьмам нельзя плодить нелюдей, — жестко ответил ему «балахон». — И вот вам доказательство!
      Шар, извлеченный на свет, был прозрачным. Внутри Галар смог рассмотреть очень тонкую стрелку из мелких, пронзительно-алых, как будто живых, пузырьков.
      — Человек, прикасаясь к нему, гасит цвет. Чуя нелюдя, стрелка вращается, — четко сказал пришлый и поднес шар к Рыси.
      Стрелка, как будто взбесившись, запрыгала и завертелась внутри шара.
      — Дайте его мне, — велел Галар.
      Он сам не знал, чего ждал. Но едва он взял в руки прибор, стрелка резко затихла и стала бледнеть. Галар даже подумал, что стрелка совсем побелеет, однако она стала розовой, цвета вечерней зари.
      — Побеждающий серого Бера? — спросил у Галара кто-то из трех «балахонов». — Похоже, вы просто забыли, что именно «Служба» позволила вам превзойти остальных, забирая себе силу зверя. Не вам защищать лесных ведьм!
 
      — Я прошу, помоги! Это нужно тебе самому!
 
      Галар не слышал слов Белой Рыси, но чувствовал, как она просит. Печальный пронзительный взгляд молил лучше любых слов.
      — Откуда я знаю, что я должен верить вам? — с легкой усмешкой сказал Галар. — Я помню, что мои деды и прадеды много веков побеждали на празднике Фострэ лесное чудовище, серого Бера. Однако я ни разу не слышал, что «Служба» причастна к обряду. А что до игрушки, которую вы мне вручили, то, может быть, штучка вообще реагирует так на всех Рысей? У нас в руках стрелка сияет вечерним закатом, у вас наполняется красным, у них — просто крутится?
      — Мы не обязаны вам отвечать, если вы позабыли свой долг перед «Службой».
      — Прекрасно! А мы не желаем вас слушать. И мы не хотим, чтобы пришлые нам диктовали, как нам себя нужно вести.
      Толпа вновь поддержала его дружным гулом.
      — Послушайте, Галар, не нужно их злить, — прозвучал рядом с ним чей-то голос. — Они, эти люди из «Службы», сильнее, чем вы. Один жест — и никто из толпы не сумеет и шагу ступить.
      Галар сразу узнал Человека Двора, того самого, что, прикатив в Гальдорхейм, попытался внушить вирдам, что он достаточно важная птица. Однако то, что он себя называл не иначе, как «главный наместник Властителя в землях Гальдора», не нравилось здесь никому.
      — Мы не ссоримся с вирдами, мы помогаем им, — громко сказал Человек Двора. — Ваш род когда-то был призван помочь «Службе Магии». Помня об этом, они не хотят применять силу. Галар, мы знаем, что в вашем замке есть женщина-Рысь и согласны на опыт. Поедемте к вам и дадим вашей Бельвер чуть-чуть подержать шарик. Если стрела в нем завертится, мы отпускаем «несчастную пленницу», если не сдвинется с места, то вы соберете всех вирдов на казнь ведьмы, дабы они знали, что вы одобрили наше решение.
      — Нет, не на казнь, — прервал речь Человека Двора «балахон». — В замке Галара есть одна комната. Будет достаточным просто закрыть ее там.
      Галар был удивлен, хотя сразу же понял, о чем идет речь. Эта зала в его замке вправду была совершенно особой. Сам Галар и Орм, его старший сын, так же, как деды и прадеды, очень любили ту комнату. В ней крылось нечто, дарившее им силу, власть и здоровье. И веру в себя, в свою избранность. Галар давно собирался сводить туда Эрла, но Бельвер противилась этому.
      Если мужчины, способные выйти на Бера с обычным кинжалом, считали волшебную залу священным подарком Судьбы, то наложницы-Рыси, которые много веков жили в замке, безумно боялись ее, эту комнату.
      — Ладно, — сказал Галар, выслушав то, что ему предложили. — Поедем ко мне.
      Он бы мог отказаться, но знал, что слова Человека Двора об особом могуществе «Службы» — не ложь. Если Норт, гальдорхеймский Хранитель, не смог защитить Влану, то вряд ли Галар сумеет взять верх в этом споре за Белую Рысь.
 
      — Для чего ты затеял все это? — с насмешкой спросила его Бьерн, направив коня к мужу. — Ищешь себе развлечений? Но ей уже скоро рожать, да и Бельвер куда интереснее «ведьмочки».
      Эти слова Бьерн могли бы шокировать жителей Лонгрофта, но в Гальдорхейме считались нормальными. Бьерн не боялась соперниц, она полагала: короткие связи дают мужу шанс оценить, как ему повезло с женой. Бьерн ревновала его к одной Бельвер, однако обеим хватало ума не устраивать сцен и не ссориться. И осторожно внушать ему в нужный момент: лучше них никого не найти, третья будет совсем уже лишней!
      — Она мне вообще не нужна, — улыбнулся жене Галар. — Двум Белым Рысям не жить в одном замке, об этом у нас знает каждый. Но я не могу равнодушно смотреть, как творят самосуд над беременной женщиной. И в Гальдорхейме нельзя обижать Рысь, иначе случится беда.
      — А вдруг это и впрямь настоящая ведьма? — игриво спросила жена.
      — Сомневаюсь, — ответил ей Галар, но сердце вдруг замерло. — Вспомнил!
      — Что?
      — Так, ничего.
      Будь с ним рядом сейчас Бельвер, Галар сказал бы, что вспомнил, где видел несчастную пленницу. Они встречались во сне… Нет, она не была той, другой, синеглазой волшебницей, но она снилась ему!
      — Только я позабыл ее роль в моем сне, — думал Галар, сжимая в руках повод.
 
      Они подъехали к замку за полночь. Мост был давно поднят, но Галар не слишком тревожился. Он смутно помнил, что люди из «Службы» умеют слать Зов тем, кто им нужен. Галар легко описал одного из слуг и попросил разбудить его способом, принятым в «Службе».
      Поднявшись на вал, слуга сразу узнал господина, спустил мост и отпер ворота. Велев разбудить Бельвер, Галар повел всех в центральную залу для пиршеств.
      Их гости еще не успели раздеться и сесть, как вошла Бельвер. Едва увидев мужчин в балахонах и пленницу, она так вздрогнула, что это сразу заметили.
      — Мой господин… — прошептала она, когда Галар приблизился к ней, и, прильнув, обняла.
      Этот жест удивил, раньше Бельвер на людях была очень сдержанной. Галар не думал, что Бельвер рискнет приласкаться к нему, если рядом находится Бьерн. И вообще, Бельвер стала какой-то другой. Обнимая ее, Галар вдруг ощутил: Бельвер вся дрожит.
      — Бельвер, ты можешь помочь мне? — спросил ее Галар.
      — Я сделаю все, что ты хочешь, — покорно ответила Бельвер, но голос предательски дрогнул.
      — Ты можешь взять в руки хрустальный шар? Нам нужно выяснить, что происходит с игрушкой, когда ее трогает Рысь.
      — Хорошо, я возьму его, — кротко сказала она, постаравшись усилием воли унять необычную дрожь.
      Пока Бельвер сжимала шар, стрелка ни разу не дрогнула, только совсем побелела.
      — Все здесь убедились, что Бельвер — Белая Рысь, а та — ведьма? — спросил Человек Двора.
      Галар не знал, что сказать. Почему-то он думал, что после вмешательства Бельвер несчастная пленница станет свободной и сможет спокойно родить дочь. Два маленьких Белых Рысенка под крышей его замка, мальчик и девочка… Галар не мог не признаться, что мысль ему нравилась! Но получилось иначе.
      — Сейчас ночь, не нужно спешить. Все равно ей уже не сбежать, — сказал он наконец, кивнув в сторону пленницы. — Лучше дождемся утра.
      — Зачем ждать? — перебил «балахон». (Галар их не умел различать, они все были, как один.) — Ведьма должна получить свое. Дайте ключи от той комнаты.
      — Ладно, — внезапно смирившись, ответил им Галар. — Пошлю за ними слугу. Или, лучше, схожу сам…
 
      — Не знаю, как мне ей помочь! Я пытался, но, кажется, без толку, — тихо сказал Галар Бельвер, решив, что никто их не слышит.
      Она вышла вместе с ним, словно боялась остаться в той комнате, наедине с «балахонами».
      — Лучше оставь все, как есть, — очень быстро ответила Бельвер. — Она и впрямь ведьма, а значит, должна умереть.
      Галар даже решил, что ослышался.
      — Но почему? Ты действительно веришь, что пришлые вправе решать судьбу Рысей при помощи шарика?
      — В ней сидит Смерть, — задыхаясь, ответила Бельвер. — Я видела сон. Страшный сон… Если ведьма останется жить, ты лишишься своих сыновей.
      — Сыновей? — прозвучал голос Бьерн, подошедшей к ним.
      Как видно, ей не понравилось, что он ушел вместе с Бельвер, забыв о ней. Бьерн собиралась напомнить супругу, что Галар обязан быть рядом с женой, если в замок приехали гости.
      — Да. Я увидела это во сне… Я не помню подробностей. Сны забываются раньше, чем ты просыпаешься, но… Из-за ведьмы, которую ты сейчас ввел в замок, братья начнут ненавидеть друг друга, и Орм… Орм прикажет убить Эрла!
      — В десять-то лет?
      — Не сейчас, после…
      — Когда она, эта пленница, станет седой и морщинистой, — чуть усмехнувшись, сказал Галар женщинам. — Бельвер, ты веришь, что Орм с Эрлом могут поссориться из-за старушки, когда вокруг них будет множество девушек?
      — Я не хочу потерять сына, Галар! — впервые Бельвер к нему обратилась по имени, раньше она называла его: «Господин», как положено женщине из рода полумифических Рысей. — Ты знаешь, что мы, Рыси, можем родить только раз. Если Эрла не станет, мне незачем жить… Неужели какая-то ведьма тебе нужна больше, чем собственный сын?
      — Мне все это не нравится! — тут же вмешалась Бьерн. — Шар подтвердил, что та женщина — ведьма, а Бельвер увидела страшный сон. Этого мало? Оставь незнакомку тем людям, которые знают, что с ней делать. Я не хочу даже слышать о том, что мой сын совершит преступление.
      — И это мне говорите вы, женщины?
      — Матери, — сразу ответила Бельвер.
      Галар был поражен. Он представить не мог, что его Рысь способна быть резкой, напористой и беспощадной.
      — Она тоже мать, эта пленница.
      — Это ее беда. Мы не желаем проблем. Не хотим загубить жизнь своих сыновей, — так же жестко отрезала Бьерн. — Галар, нужно сходить за ключом!
 
      Ключ исчез. Галар несколько раз перебрал связку, но не нашел его. И ощутил, что ему стало легче дышать.
      — Ключа нет. Я искал его, но не нашел, — объявил он собравшимся в зале. — Прошу обождать до утра. Утром я соберу слуг и выясню, кто его взял. Если мы не найдем ключа, будем ломать замок.
      Галар не лгал, и они это поняли. Бельвер ушла к себе. Бьерн приказала устроить гостей-вирдов в комнатах замка и пошла спать. А в зале остался хозяин, несчастная пленница и Человека Двора в обществе трех «балахонов».
      — Нужно ее запереть где-нибудь и пойти отдохнуть, — предложил Человек Двора.
      — Нет. Ей положено быть с нами, — сухо сказал кто-то из «балахонов», и Галар не стал возражать.
      — Я хотел бы поесть, — очень скоро сказал Человек Двора.
      — Я прикажу подать то, что найдется, — ответил ему Галар. — Хлеб, сыр, холодное мясо. Сейчас ночь, и я не желаю будить поваров. Только вот запивать все придется холодной водой, пиво кончилось.
      — А вино есть?
      — Вина нет, есть настой на цветах стронга, — сухо сказал ему Галар.
      — Я, кажется, слышал о нем! — встрепенулся наместник.
      — Питье очень редкое, так как готовить его сложно. Мы пьем его дважды в год: в праздник Фострэ и в день Темноты.
      Галар не пояснил, что напиток из стронга, дурманя рассудок, ведет за пределы реальности. Если приехал в Гальдор, так изволь разобраться, как здесь живут, сам, а не жди, что тебя, как младенца, начнут водить за руку!
      — Я люблю пробовать то, чего раньше не пил, — осторожно заметил наместник.
      — Действительно? Если хотите, то я прикажу принести настой, — тихо сказал ему Галар, и это было кощунством. Подать стронг пришельцам!
      Слугу потряс приказ Галара, но он сумел скрыть смятение. Быстро взглянув на чужую Рысь, слуга слегка побледнел, а потом поклонился хозяину и принес стронг.
      — Я надеюсь, что вы — люди умные, и вы умеете пить, — сказал Галар, едва на столе появилась бутыль.
      Вкус напитка был слабенький, чуть сладковатый, на редкость приятный. Наместник, попробовав, сразу налил себе полный бокал.
      — А не много? — спросил его Галар.
      Тот лишь ухмыльнулся. Конкретный пример вдохновил трех других гостей, и «балахоны» наполнили чаши.
      — Надеюсь, что вы не отравитесь, — с легкой усмешкой сказал всей компании Галар, едва опустели бокалы. — Хотя кто вас знает… Пить стронг так, как вы, в Гальдорхейме никто не рискнет!
      Человек Двора сполз под стол сразу, не съев и куска. «Балахоны», как видно, почувствовав что-то не то, попытались подняться, однако смогли лишь слегка отползти вдоль стены, прежде чем отключились.
 
      — И что с тобой делать? — спросил Галар пленницу.
      — Выпустить, — тихо сказала она, посмотрев ему прямо в глаза.
      Ее голос был резче, чем голос Бельвер, баюкавший, как ветерок в листве.
      — Да? И куда ты пойдешь?
      — В лес. Мне нужно успеть дать им жизнь, — осторожно погладив живот, сообщила она, словно Галар не видел, что Рысь в положении.
      — Им? — удивился он.
      — Им, близнецам, моим девочкам.
      — Скоро зима. Пропадешь!
      — Ничего. Мне бы только добраться до леса.
      — А как твое имя?
      — Ронн. Мою первую девочку будут звать Руни. В ней Сила гальдорских лесянок, сжигающих взглядом подземную нечисть, — ответила женщина, и Галар вздрогнул, невольно припомнив свой сон.
      — Так она — синеглазка из песен? — спросил он у Ронн, хотя знал, что вопрос откровенно нелеп, как и сам разговор.
      Разве может знать Ронн, кого ждет? Его Бельвер не знала!
      Как будто поняв колебания Галара, Ронн поднялась и взяла со стола бутыль. Там, на самом дне, оставалось немного настоя.
      — Допей его и отправляйся за ними. Когда вы очнетесь, меня здесь не будет. Меня и моих дочерей, — очень тихо сказала Рысь. — Ты не увидишь меня никогда. Помоги мне, и ты поможешь себе… Если ты мне не дашь скрыться, то не простишь себя. Три смерти, Галар! Ты можешь потом говорить, что ты здесь не при чем, но ты сам будешь знать, что виновен… Прошу тебя, выпей, и дай нам уйти!
 
      — Нужно думать, что пьешь! Стронг не слишком похож на вино, он способен вообще лишить разума, — прямо сказал Галар, когда наместник, очнувшись, его обвинил в бегстве Ронн. — Я — в своем доме, я могу делать все, что захочу. А побег — это ваша проблема. Не я поймал «ведьму», не мне сторожить ее. Ты предлагал запереть эту женщину — твои дружки отказались. Вот с них и спроси свою Рысь!
      — Ничего, мы поймаем ее, эту погань, — сказал Человек Двора. — Только возьмем собак!
      — Можешь брать целую свору, но только своих. Моих я вам не дам, — сообщил Галар с тайным злорадством.
      Теперь, отойдя после стронга, он просто не мог понять, как впустил в замок чужих, да еще угощал их и даже беседовал с этой сомнительной шайкой из Лонгрофта.
 
      Слух о гибели Ронн дошел быстро. Она не сумела надежно укрыться, собаки учуяли след… Когда Галар услышал подробности, он ощутил пустоту. Ронн была для него совершенно чужой, но он вправду хотел ей помочь. Эта страшная смерть доказала, что лучше не спорить с Судьбой. И нельзя верить снам…
      Вскоре после известия о смерти Ронн Галар вновь видел радужный мост. Поначалу он просто висел разноцветным ковром, а потом опустил концы вниз. Один край погрузился в дремучий лес, а другой легким покровом укрыл флигель замка, где жили Эрл с Бельвер. И вновь появилась волна…
      Прошел год, второй. Люди забыли эту историю.
 
      Если бы Галар знал, чем все это закончится, он бы послушался Бельвер. Однако ее непонятный протест был воспринят им как неразумный каприз. Каждый мальчик из рода был должен пройти ту заветную комнату, чтобы суметь обрести себя.
      Эрл был другим, не похожим на вирдов Гальдора, и Галар надеялся, что посещение залы поможет ему стать таким, каким должен был быть настоящий мужчина, чьи предки всегда были первыми в этом краю. Галар чувствовал, что Эрлу вряд ли придется вести ритуальный бой с Бером, однако мысль, что младший сын не займет надлежащего места, давно омрачала его жизнь.
      Галар верил, что комната сможет помочь его сыну, однако, едва он решал отвести туда Эрла, ребенок и мать исчезали из замка. Они возвращались назад, лишь когда Галар, чувствуя, что может их потерять, менял это решение. Так продолжалось уже года два… Устав спорить с наложницей, Галар решил принять меры.
      Позвав к себе Бьерн, он ее попросил помочь: найти предлог увезти Бельвер на день из замка. Бьерн все поняла и одобрила ход мыслей мужа. Спустя пару дней она вдруг предложила сопернице вместе с ней съездить в деревню, где некая бабка, по слухам, умеет прекрасно гадать.
      — Знаешь, я третий год вспоминаю твой сон про детей. Тот, где ты увидала, что, повзрослев, братья могут столкнуться. Чем дальше, тем больше мне кажется, что ты права. Они слишком уж разные… Может, нам лучше заранее знать, что их ждет?
      Бельвер сразу же с ней согласилась. Когда обе женщины, взяв с собой нескольких слуг, переехали мост, Галар сразу велел позвать младшего сына. Он долго ему объяснял, как прекрасно быть первым, однако в ответ слышал лишь: «Не хочу!» Потом Эрл, поняв, что отец не отступит, в упор посмотрел на него и, как видно, решил подчиниться.
      — Не бойся, я буду с тобой, — сказал Галар, не ведая, чем это кончится.
 
      Они вошли вместе. Вместе прошли в центр комнаты. Вместе… Нет, только отец распрямился во весь рост, раскрывшись навстречу тому, что должно было их поддержать. Эрл стоял прямо, но был закрыт, напряжен, словно ждал нападения.
      Галар знал, что скоро сын успокоится. Сам он уже ощущал, как дрожат волоски на руках, ощущал необычную ласку невидимых мягких «мурашек», ползущих по телу… Тепло, исходящее из четырех, с виду самых обычных, углов… И приятный живой ветерок, наполняющий тело волшебною легкостью и ощущением счастья.
 
      Прислуга… Друзья-вирды… Лес… Замки… Весь Гальдорхейм… Галар знал: это лишь для него! Для того, чтобы он мог позволить себе наслаждаться и жить так, как хочет. Единый закон Гальдорхейма — его воля! Он — добр и благ, он не будет жесток к тем, кто должен его ублажать… Он позволит им верно служить ему… Он будет милостив… Сильный не должен себя тратить, чтобы устраивать склоки… А он и силен, и умен, и отважен! Он — лучший из всех! Он велик… Он один в праве миловать… Как и карать! И никто не рискнет…
 
      Взрыв был страшен, хотя совершенно беззвучен. Центральную дверь сорвало с петель и так швырнуло на пол, что она разлетелась на щепки… Косяк раскрошился… Две дальних малюсеньких дверцы, ведущие в ванные комнаты, тоже слетели с петель и разбились… Потом накатил страх! Он шел из волшебных углов. Удушающий… Липкий… Тягучий… Бессильный… Как будто бы нечто, извечно живущее в комнате, вдруг ощутило, что гибнет. Хотя враг повержен, оно тоже сгинет, не сможет остаться таким, как всегда…
 
      Дальше Галар не помнил, что было. Когда он пришел в себя, слуги, которые сразу сбежались на грохот, сказали, что Галар сумел все же выйти, а Эрл… Он остался лежать среди комнаты. Они сначала решили, что мальчик мертв, но он дышал, хотя был неподвижен и весь пылал. Их попытки его привести в чувство, не помогли.
      Галар понял, что сделал ужасную вещь: уничтожил источник, даривший ему необычную помощь и… Галар старался не думать, чем это закончится, Эрл должен был выжить! Но время шло, а ничего не менялось. Безвольное тело ребенка сжигал жар, который нельзя было сбить ни холодной водой, ни компрессами с яблочным уксусом.
 
      Галар и не заметил, откуда она появилась, прозрачная тень, излучавшая странный мерцающий свет. Сквозь фигуру туманного призрака Галар отчетливо видел окно, гобелен на стене, табурет…
      — Ронн?!
      Взглянув на него, Ронн взмахнула рукой, сделав Галару знак не шуметь… Подлетела к нему и легко прикоснулась к плечу… В тот же миг он почувствовал мощный разряд, пронизавший все тело. Увидел, как по рукам и ногам поползли голубые блестящие искры и… Галар взлетел к потолку.