Дверь

– Чего тебя фоткать – ты просто стоишь как столб. Ты позируй давай, – ворчал Пиксель.

Тоник тут же начал позировать. Рассмотрев его голый торс, я позавидовала. Нет, мне неохота стать мальчишкой, но им гораздо удобнее переносить пекло.

– Все, с меня хватит, я в тень ушел, – по мнению Тоника, мир состоит из сплошного вреда для здоровья.

Только и слышишь – это нельзя, это вредно, а от этого помереть можно. Я почти уверена, что одна из его девушек училась в медицинском. И он от нее понабрался всяких знаний, которые как зерна упали на благодатную почву. Иногда мне хочется треснуть его по красивой башке, чтоб он точно знал, от чего помрет.

– Ладно, уговорили, я тоже хочу запечатлеться, – Пиксель всучил мне фотик.

Я потрясла головой, чтобы немного проветрится. Отошла с камерой на несколько шагов. Кадр получался что надо. Пиксель таинственно выглядывает из-за двери, стоящей на фоне травы и кустов. На секунду он замешкался, нога поднята, лицо задумчивое. Я щелкала, снимая покадрово, как он оказывается по ту сторону двери.

На минуту мне показалось, что у меня проблемы со зрением – дверь стала какой-то расплывчатой, словно ее марево искажает. Пиксель тоже нечетко смотрелся, но фотик не обманешь – картинка получалась четкой.

И все-таки именно в этот момент я вдруг поверила – это случится именно сегодня и здесь. Перевела дыхание и продолжила фотографировать.

Вопреки всем моим ожиданиям, Пиксель не исчез. И это хорошо. Потому что никто не знает, сможет ли он вернуться. Я всегда боялась сложностей с обратным переходом. Особенно поначалу, а потом стала надеяться на авось, хотя это глупо и опасно.

Даже тот, кто оплачивал поиски рабочего портала, постоянно предупреждал – пересекать портал нужно медленно, чтоб оставалась возможность сделать шаг обратно. Но что тут поделать – привыкли мы безрезультатно ходить, да и ребят не убедить в реальности опасности. Они даже на кладбище резвились как придурки, хотя там шею свернуть – раз плюнуть.

– А если ты попадешь в волшебный мир, чтобы ты хотела там получить? – спросил Тоник.

Хороший вопрос. Я много над ним думала. Если в другом мире будут всякие чудеса, я бы хотела такую штуку, чтоб она дала бы мне много-много знаний. Оказывается, Тоник хотел бы стать непобедимым бойцом. Наверное, ему есть кому дать в морду. Пиксель был легкомысленнее нас. Он хотел «просто посмотреть» и «чтоб было весело». Ну и стать чем-то вроде Бетмана он был не против.

– Ну вот, а все так правильно начиналось – мы же сможем первое – узнать бывают ли другие миры, а второе – есть ли в них наши люди, – проворочала я.

– Не ной. Раскинь умом, мир это тебе не запрограммированное чудо. Там вообще может кроме кипящей смолы ничего не покажется.

– Откроем смоляной заводик, – беспечно обрадовался Пиксель.

Он освоил тукало и теперь перед тем как войти, по-разному оглушал дверь. Звук был странный. Глухой. Гулкий. С коротким эхом. Хотя, я что знаю как звучит старое кузнечное тукало? Может у этого льва башка пустая, или из какого благородного металла отлита.

– Класс! Такие ощущения странные! – бодро заорал Пиксель и решил вернуться обратно.

На снимке было видно половину правой ноги, попу Пикселя и руку, которой он держался за дверной косяк. Остальные запчасти моего друга отсутствовали, словно отрезанные дверью. Одна треть полностью испарилась.

– Ох не фига себе! – оживился Тоник и выплюнул обгрызенную травинку изо рта.

– Стой! – завопила я.

Пиксель не послушался и окончательно перешагнул через доску. Следующий кадр – пятка пикселева кеда. И больше ничего. Кроме профиля самой двери.

– Мама! – пискнула я.

Тоник замер. Руки раскинул в разные стороны. ПреведМедвед. Охреневший напрочь.

Пикселя не было. Дверь немного покачнулась и замерла. Сев на траву, я хватала горячий воздух пересохшим ртом и не знала, что делать дальше. Зачем-то сделав несколько снимков одинокой раскрытой двери, встала и решительно повторила путь Пикселя. Ум смутился и заподозрил мозг в сумасшествии. Но нет. Я не сошла с ума – Тоник тоже все видел.

На третьем переходе я буквально врезалась лицом в голую грудь сияющему Пикселю.

Глава 3. Переход

– Я тоже так хочу! – Тоник, убежденный в своем праве, забыл про всяческие опасности и ринулся покорять дверь.

За гаражами залаяла собака. Вяло, без злости. Скорее всего – на чибисов, которые кружили и жалобно выкрикивали «чьи-вы». Проводив их взглядом, я уставилась на довольную рожу Пикселя.

– А что ты там видел? – мой голос дребезжал.

– Где? А, ты про это…, – ну вот, теперь всю душу вымотает, прежде чем расскажет.

Кода он перестал выкобениваться, то выяснилось – не видел он ничего. Он даже не понял, с какого перепугу мы так всполошились.

Завершив многократное и безрезультатное преодоление двери, Тоник встал рядом, взъерошенный, лицо красное, как при высокой температуре.

Я перелистала тыкала пальцам в кнопки, перелистывая фотки. Яснее ясного – переход случился.

– Ура, – заглядывая мне через плечо сказал Пиксель.

Тоник стоял рядом и злился.

– Давайте, время сравним, – мою просьбу выполнили, оказалось, что Пикселевы часы на мобилке отстали на три минуты.

– Не факт! Мы же их до того не сравнивали, – справедливо уточнил Пиксель.

Вот незадача. Мой промах, досадный и непоправимый. У меня из под носа уплывали доказательства великого события. Кроме невнятных фоток, которые могут счесть монтажом, никаких неоспоримых улик.

– Смотри! – бросок ранее неагрессивного Тоника сбил Пикселя с ног.

Я посмотрела. На удивленное лицо Пикселя, на Тоника, который сидел у друга на пузе. Ужас какой – доходились. Или это с ним от жары?

– Ты на ноги его посмотри! – в голосе Тоника звучала кровожадная убежденность.

У Пикселя были выдающиеся кедосы. Клубничный верх и зеленая подошва. Так вот, на этих самых зеленых подошвах прилипло несколько хвойных иголок. Вроде как от сосны. Сдвоенные такие и довольно длинные. Кроме хвоинок я заметила немного светлого песка.

– Разувайся, – потребовали мы хором. Пиксель состроил рожу, но подчинился и начал расшнуровывать кеды.

– Идиотики, честное слово. Один уронил, другая глаза как сова вытаращила…

Сидел такой босоногий и пытался пошутить.

– Теперь я буду называть тебя «гламурный зоркий глаз», – Тоник не стал радоваться.

Он держал двумя пальцами сосновую двойную серебристо-зеленую иголку и не мог придти в себя от изумления. Понюхал ее. Сломал и снова понюхал.

– Свежая.

Постучал кедом по ладони, вытряхивая крупицы песка.

– Надо положить все это в пакетик, отнести на экспертизу, – приказным тоном руководил Пиксель.

– Ага. Вот вам, господа ученые, миллиграмм песка и четыре сосновые иголки. Мы уверены, что они прибыли к нам из иного мира. Сколько-сколько вы хотите за экспертизу? Да вы что, офигели совсем! – Тоник замолчал, а потом продолжил воображаемый диалог с учеными: Это же прорыв в науке! Это вы нам должны денег заплатить за такие ценные объекты!

Иногда я уверена, что ему следовало поступать в театральный. Жаль, что он пока научился только Жириновского пародировать. Зато как!

Мы поаплодировали. Тоник польщено поклонился два раза. Оба раза гаражам. Пиксель даже пенделем хотел его угостить, но не успел. Тоник верткий.

Для успокоения нервов мы вылакали весь кофе, но спокойнее не стали. Возникновение сосновых иголок объяснить было почти невозможно. В поле зрения маячили деревья, но совсем других сортов, а песку нет в помине.

– Растворимый кофе вреден для здоровья. В нем сплошные канцерогены, – заявил Тоник.

– Ну как же! Там сплошной шестивалентный хром и асбест, – психанул Пиксель, – Тоже мне – профессор хренов нашелся! Кофе – полезен. А вот курить после кофе вредно!

Тоник скептически кривил лицо. Он всегда так делает, когда заранее уверен в своей правоте. И даже если не прав – никогда этого не признает. А в остальном он хороший, честное слово.

Пикселя поведение Тоника снова довело до приступа бешенства.

– Ты ничего не понимаешь! В кофе антиоксидантов ну просто тьма. А что они делают? Правильно, мальчик, возьми с полки пирожок за догадливость. Все что нас не убивает, делает нас здоровее.

Кривизна лица Тоника достигла критического изгиба. Еще немного и он станет похож на Драко Малфоя, а если они еще немного поспорят – на Голума. А Пиксель станет как озверевший Гарри Поттер, только без очков.

Вот плевать мне было на кофе, тем более выпитый. Меня совсем другое волновало.

– Пиксель, ау! Ты стучал. Ты как-то правильно стучал в дверь. Как ты стучал? Какой ногой шаг делал? О чем думал? Быть может, ты не дышал? Нет, все дело в стуке! Вспоминай, гадина, как ты случал?

– Да не помню я. Тебе надо – проверяй сама! – мне показалось, что Пиксель теперь испугался и не хочет ходить через дверь.

Вопреки всякой логике, Тоник сначала заявил, что в другом мире наверняка дофигище радиации, а потом решительно кинулся к двери. Он экспериментировал с тукалом почти до вечера. Я – тоже. Съели вялые бутерброды, раскритикованные Тоником. В отместку за лекцию о вреде несвежих продуктов, послали его в магазин за водой. Он ворчал – до ближайшего далеко ехать, но пить зверски хотелось. Теперь даже ночью жарко. А мы собрались мучить себя и дверь, пока снова не получится перейти.

– Думаю, надо все варианты испробовать. Не то вернемся завтра, а двери нет. Или тукало это скомуниздят нафиг, – решил Пиксель.

Три удара. Два быстро и один через пару секунд. Пять быстрых стразу. Я устала запоминать и записывать комбинации. Мы устали. Взмокли. Мы выпили две бутылки минералки. Оставалась третья, последняя.

В три пятнадцать ночи – я точно это знаю, стук прозвучал иначе. И Тоник медленно ушел. Его не было не меньше двадцати секунд. Мы с Пикселем стояли, раскрыв рты и ждали. У меня внутри вместо восторга образовалась пустота. Меня это тревожило. Я так долго ждала чуда, а теперь оно снова случилось и непонятно, что делать дальше.

– А тут красиво, – голова Тоника улыбалась из-за двери.

Если бы Пиксель не кинулся в прорыв, все было бы иначе. Но он толкнул Тоника и они ввалились в проем, дверь сама собой захлопнулась и теперь я осталась одна. Три велика. Тишина. Только кузнечики стрекочут. Зеваю. Меня трясет. Но одновременно хочется спать. И еще больше хочется хоть одним глазом подсмотреть, где мои друзья.

Я не стала стучать, я просто попыталась посмотреть в еле заметную щель, рядом с дверным косяком. Она светилась немного. Только мягкий свет и ничего больше. Потом появилась тень и мне со всего маху врезали по лбу. Больше ничего не помню.

– Жива? Конечно, жива. Слушай, наверное, зря мы ее сюда притащили, – голос Пикселя доносился до моего слуха искаженно, как через глиняные наушники.

– Сейчас я ее водичкой ополосну – мигом очухается.

Только этого мне не хватало. В тот момент я не могла предположить какой именно водичкой меня сейчас окатят. Почему-то вспомнилось, что за заброшенными гаражами есть еще более заброшенные и мерзкие водоочистные сооружения. Я их видела раньше, в тот день, когда дверь нашла. От их вида кому угодно поплохеет. Гигантские квадратные резервуары, заполненные зловонной жижей, из которой постоянно выползают миллионы плотных пузырей. Потом они лопаются с тихим треском и активно воняют. Гадь редкостная.

– Не надо водички, – прорычала я и попыталась сесть.

В глазах не двоилось. Но с фокусировкой пока были проблемы. Взгляд не мог удержать четкую картинку и глаза постоянно моргали. Вокруг меня не было ничего знакомого. Лес сосновый, песок под ногами. И два бодрых идиота, улыбки до ушей. Радуются. Но не на меня.

– Позырь как тут красиво, – Пиксель широким жестом указал на окружающий пейзаж.

– Как в Карелии, – голосом знатока-географа решил Тоник.

– Неа, я такие места на Валдае видел, – азартно возразил Пиксель.

– Не аргумент! А я на Малуксе такое видел, там озера, из которых песок добывают.

– Значит, это не другой мир. Это просто другое место, – огорчилась я.

Меня не смущал тот очевидный факт, что мы, перешагнув черту, смогли выбраться из помоечного пригорода Питера на природу. Но тут же решила, что эта дверь может нас озолотить. Поставим стульчик рядом с порогом и длиннющая очередь выстроится из горожан, мечтающих о шаговой доступности чистой природы.

– Просто другое место, – мне действительно было грустно.

А где, спрашивается, сказочная страна с восхитительными замками, эльфами, гномами и прочей нечестью? Где зеленое небо, три Солнца, говорящие собаки? Ну, хоть что-нибудь ненашенское. Я даже на Машинарию была согласна, в которой бродят мелкие поделки из железного мусора.

– Нечего ныть. Зацени, были почти в Питере, а теперь – лес, чистый воздух.

Тоник прав. Чудо произошло, но не то, что ожидалось. Я отобрала фотик у Пикселя и для отчетности начала снимать дверь на фоне сосен.

– Я и велики притащил. Все наше – теперь тут, – домовитый Пиксель азартно потирал руки.

– Три пятнадцать. Вы успели проскочить за минуту. Быть может, дверь работает через пятнадцать минут? – предположила я.

Мы оглянулись – с этой стороны дверь выглядела зауряднее не бывает – тукало отсутствовало. Задвижка была на прежнем месте. Опасаясь ненужных чудес, я осторожно толкнула дверь – блин, огороды, гаражи, все на месте. Даже собаку слышно.

– Вернуться мы всегда успеем. Пошли лучше позырим, что тут есть.

Пиксель беспечно оставил велик и потопал между сосен. Я боялась заблудиться, но пошла за ним. Тоник изобразил следопыта – оглядел отпечатки наших кед и с предовольным видом помчался нас догонять.

– Не заблудимся. По своим следам вернемся, – запыхавшись, сообщил он. – А мобилка тут не берет.

Мы тут же принялись выяснять работоспособность наших телефонов и согласились с Тоником.

– Опаньки – как нам повезло! – Пиксель глянул куда-то вдаль и понесся вперед, смешно размахивая руками.

Как взбесившаяся раскладушка. Стремясь поскорее очутиться там, где сияло озеро. Тоник легко обогнал его, успев подставить подножку. Толкаясь и переругиваясь, они добрались до воды и, скинув кеды, бросились в воду. Орали, плескались, прыгали, ныряли и звали меня к себе. А я что? Я тоже плавать люблю. Но у меня фотик в руках. А тут вокруг такая красота. Что не снимок – шедевр. Да и мальчишек пофоткать тоже хотелось. Только потом я завернула камеру в свои льняные штаны и обрушилась в воду. Чистейшую, почти теплую. Окунувшись несколько раз, побрела в глубину. Шла медленно, рассматривая собственные ноги. И даже когда вода подступила почти к горлу, могла рассмотреть дно как сквозь стекло. А потом на меня напали два придурка и едва не утопили.

Если бы не голод, мы бы там еще дольше оставались. Но мальчишки не могут без еды – они без нее звереют и становятся противными. Огрызаются, ворчат, придираются и даже ругаются. Совершенно не осознавая, что причина их скверного настроения – в пустом желудке. Пришлось сжульничать немного.

– Я устала. Я есть и спать хочу. У нас там уже утро. Пожалейте меня, хорошую. Не то я щас ныть начну. Ыыы!

– Ну ладно, пошли к дому. А то она скисла совсем.

Меня пожалели. Мне посочувствовали. В общем, именно я оказалась причиной нашего возвращения.

Мы успели увидеть немного. Не потому что поленились – просто там ничего интересного, кроме озера и невысоких пушистых сосен не было.

Накупавшись, мы тщетно искали следы людей, прислушивались, вглядывались вдаль – необитаемый край. Пологие холмы вокруг озера, вытянутого как толстая змея, не изобиловали дичью, ягодами и грибами. По-честному – из флоры-фауны были обнаружены только насекомые, типа заурядных стрекоз, бабочек и много муравьев. В небе летала птица, высоко – не рассмотреть.

– Карелия, – Пиксель не сомневался в своей правоте, особенно при виде крупных валунов на берегу.

Наверное, он прав. Мы в Карелии. Тут все ее признаки налицо – камни, сосны, песок. Комаров нет – но это не противоречит теории Пикселя.

– Если следы и были – их мог смыть дождь. Песок не лучшая почва для отпечатков.

– Да ладно. Если бы тут бывали люди, мусора было бы завались, – справедливо возразил Тоник.

– Может, тут вроде заповедника. Может, тут никто не мусорит, а если и насвинячит, то придут добрые люди и все уберут! – упорствовал Пиксель.

– Ага. И какашки тоже, – горячился Тоник.

Тут он прав. У нас все красивые места – как общественный туалет. Честное слово. Вроде как для природы это полезно, но выглядит ужасно противно. Про свалки я даже вспоминать не хочу. Мерзкие мы все-таки.

Слегка обследовав озерный берег, мы легко нашли путь к двери, забрали велики и пришли в свой мир. По-честному, у меня были некоторые опасения – вдруг дверь решит отправить нас не в то место. Так и воображала – отворяем дверь, а за ней – космос. И мы как стая метеоров метим через темноту на великах в поисках родной земли. Или – как окажемся на вершине Эльбруса и устроим массовый спуск по снежным лавинам. А могло быть еще хуже – логово прожорливых орков. Ммм, вкусняшки пришли…

Перед тем, как вернуться, я бросила последний взгляд на сосны и заметила, как в глазах слегка потемнело. Странное ощущение – как перед затяжным дождем или снегопадом. Мама говорит «давление упало». Но проанализировать странное состояние не получилось – меня схватили за руку и вернули в мир гаражей и огородов.

Дверь щелкнула и открываться заново не захотела.

– У меня прямо камень с души упал, – радостно сообщила я, забыв рассказать про свои фантазии.

– Как бы ногу не отдавил, – сумрачно ответил Пиксель.

До меня, наверное, минуту доходил смысл сказанного, а вот Тоник в это время смеялся как последний гад.

– Дурак ты! – обозвала я Пикселя.

– Почему?

– Родился таким.

– А почему?

– У родителей спроси.

Тоник переводил взгляд то на меня, то на Пикселя. Ему явно нравилась наша перепалка. Особенно тот момент, когда Пиксель не нашелся что ответить. Пауза затянулась. Пиксель выждал еще немного и многозначительно заявил:

– Подводим итоги – жизнь задалась, а если меня дома ждут котлеты и тарелка борща со сметаной, то вааще мега-счастье.

Тут событие мирового масштаба случилось, даже в голове не укладывается – мы только что были за пределами привычного мира, а он про котлеты.

На повороте у гаражей я обернулась, не слезая с велика. И мне показалось, что из-за забора за нами следит круглое загорелое лицо. Обернулась еще раз – а его уже нет. Даже кусты не шелохнулись. За поворотом дорога шла в горку, голодные ребята здорово оторвались вперед и я решила не заморачиваться всякими таинственными лицами. Догоняла из последних сил, но пару раз влетела в ямы, сбавила скорость и плюнув на скорость, решила ехать как умею. Все равно они меня одну не оставят. Дождутся. Вон они стоят и о чем-то громко спорят.

– Предкам покажемся, выспимся и снова сюда! – Пиксель выглядел воинственно, как покоритель заоблачной горы.

– Мечтать не вредно. Во второй раз может и не получится, – скептически заметил Тоник.

– А я удочку с собой возьму, – мне ее недавно подарили, – решила я.

На ней катушка обалденная и не факт, что я смогу хоть где-то в Питере половить рыбу. Не в Неве же – там вместо рыбы нефтяные отходы и ошметки сточных вод.

– Причем тут удочка? Ты слышала – не факт что мы во второй раз сможет проникнуть в эту Карелию! – удивился Тоник.

– А я оптимистка. Не мешай мне мечтать!

– Эй, оптимистка, у тебя в холодильнике ничего вкусного нет? – вдруг спросил Тоник.

Вполне возможно, что он решил зайти в гости. Или проверял есть ли у меня еда. Или хотел пригласить к себе на котлеты. Такое внимание с его стороны выглядело нетипичным. Поэтому отвечать я не стала. Хотя совсем недавно лелеяла надежду на его приход в мой дом. Даже нафантазировала, как он вдруг захочет меня поцеловать. А теперь вдруг решила, что не нужно усложнять крепкие дружеские отношения.

Доехали до «нашего» перекрестка. Разлетелись в три стороны. Мне ехать ближе всех. Тоник снова спросил есть ли у меня еда, удивив Пикселя, до которого наконец дошло, что его друг явно напрашивается в гости.

– Еды нет, а спать хочется, – сухо отрезала я и умчалась домой, раздумывая сколько девчонок отдали бы что угодно, ради такого предложения.

А я вот отказалась.

Потому как у меня дела почти интимные, и насчет пожрать я не соврала. Я в жару почти не готовлю.

Интимное дело заключалось в общении с таинственным заказчиком переходов. Дело ответственное, раз деньги получила – изволь быть обязательной. Я успела выложить фотки. Подписав их, как в комиксах. Буквально по фразе под каждой. Более подробный текст отчета пришлось отложить на потом – не то ноут словил глюка, не то контакт завис. А мне так спать хотелось, что я плюнула и оставила это дело на потом.

Проснулась около двенадцати от звонка бодрого Пикселя, который уже перед моим домом маячил на велике. Пока я чистила зубы, нарисовался Тоник, белобрысый и заспанный, как и я. Ребята были при рюкзаках и не забыли напомнить мне про удочку. Я даже знаю, почему именно. Каждый год одна и та же история со мной приключается. Мне нравится ловить рыбу. И собирать грибы. И каждый год поздней осенью, когда выпадает первый снег, начинаю проедать всем мозг своими жалобами. Хотя звучат они как философское размышление. По поводу того, что я снова так и не смогла себя порадовать. Вроде бы никто не виноват. Просто мои друзья плевать хотели на рыбу и грибы одновременно. А одной мне как-то некомфортно бродить по лесу, или сидеть на речке. Ну да, я зануда, раз в году играющая роль жертвы.

– Хватай свою удочку и помчались, – торопил меня Пиксель, азартно сверкая глазами.

Совсем скоро мы снова стояли перед дверью. К нашему удивлению, трава перед ней была снова не примята.

– Это противоречит законам природы, – постановил Пиксель.

– А то, что ты в Карелию шагнуть собрался – не противоречит ничему? – съязвил Тоник.

В одиннадцать пятнадцать новый переход случился.

Глава 4. Уха и косточка в подарок

Это было самое красивое озеро, какое можно представить. И вот мы стоим перед ним во второй раз. У меня в руках удочка. Которую я машинально готовлю к рыбалке. Удилище увеличивается, катушка крутится слишком быстро. Я стараюсь придерживать ее коленкой, пока выдвигаю новые звенья. Какая она длинная. Просто замечательная во всех отношениях. И поплавок именно такой, как мне нравится. Сплошной восторг, а не удочка.

Пиксель возился с рюкзаком. Тоник был в растрепанных чувствах и слушал музыку. У него сегодня настроение в стиле тинтоник.

– Вы как хотите, а я пошла ловить рыбу! Имею право – давно мечтала, – голос предательски дрожал.

– Прикормить не забудь, – бросив быстрый взгляд в мою сторону, посоветовал Пиксель.

Вот засада – а прикормку я дома забыла. Ничего – чипсы вполне сойдут. Торопливо, замирая от предвкушения, накидала чипсов в почти молочно-бирюзовую воду, нацепила на крючок катышек из теста и уселась, созерцая поплавок. Вздохнула, словно боясь выпустить счастье из груди. Чипсы попались непотопляемые. Сновали по поверхности как осенние листья, но я не унывала. По моему мнению они могли заинтересовать мальков, которые в свою очередь привлекут рыбу покрупнее.

Клева не было.

Нет. Все неправильно, сначала надо проверить глубину и опустить крючок поближе ко дну. Вот, теперь самое то. На тебе рыбка еще чипсов! Секундное сомнение – рыба не дура, в такой прозрачной воде, да еще без водорослей, она не станет подходить близко к берегу. Хотя тут довольно глубоко. Жаль, что деревьев у берега нет. Рыбы любят тень от дерева. С него вечно валится всякая снедь типа гусениц и дохлых мошек.

Перезакинула поближе к мощному валуну – от него только гладкая макушка из воды виднелась. На таких камнях всегда нарастает зеленый волосатый подводный мох. Рядом с ним наверняка кто-то промышляет насчет покушать.

Рыбалка не только способ добывания еды. Она способствует размышлениям. Я хотела поразмышлять насчет моей сбывшейся мечты о переходе. Уже дошла до мысли «жаль, что это не иной мир», как поплавок бодро запрыгал по воде.

Первая поклёвка принесла мне крошечного рыба, навроде щурка. Но не щурок. Морда довольно странная – даже с выпуклыми ноздрями. И плавники широкие – веером.

По привычке я произнесла приговорку рыбацкую:

– Иди обратно, приведи мать, отца, деда, бабку и тетку с дядей приведи.

Выпустила добычу в воду.

Пиксель рассердился немного – он и мелочи обрадовался. У него уже костер горит. Он и котелок повесил – уху варить желает.

– Погоди. Сейчас клев начнется. Им наши чипсы понравились, – никто моего воодушевления не разделял, даже рыбы.

Сижу. Клева нет. Думается плохо. Потому как жду рыбью тетку и прочих взрослых родичей.

Пиксель уселся рядом. Руки на коленки положил. Тоже на поплавок воззрился. Это такое странное занятие – можно часами смотреть и не надоест, но лучше бы клевало.

– Вот вам рыбы, угощайтесь! – нетерпеливый Пиксель начал бросать в воду сушеных кальмаров, предварительно сам укусит, а что осталось – в воду.

Поплавок замер как умер.

– Меняю тактику, – предупредил Пиксель.

Покопался в пакете, который ему бабка приготовила. Нашел тонкие поджаристые блины. Намасленные и пористые, как кружевные. Тяжко вздохнул, порвал один блин на мелкие части для прикорма.

– Вот посмотришь, от бабкиных блинов еще никто не отказывался, – убежденности Пикселя можно только позавидовать.

По воде расплылись жирные радужные пятна.

Поплавок повело без всякой предварительной поклевки.

– Подсекай! – Пиксель без размышлений полез в воду, желая первым схватить долгожданную рыбу.

Знать бы как это подсекание провернуть. Слово вроде знакомое, но как на деле такое творят, я не знала. Но была уверена, что правильным будет только один маневр – медленно тянуть добычу на себя. Стараясь не порвать леску.

– У меня сейчас удочка сломается, – сдавленным голосом предупредила я.

Рыба показалась из воды – рожа как у питбуля, только зеленая и подлиннее. Я потихоньку начала подводить улов к берегу. Пиксель изловчился и проворно схватил добычу обеими руками. Рыба билась, норовя опрокинуть Пикселя в воду. Я боялась дергать леску чтоб ненароком не изловить и Пикселя тоже.

– А чего это вы тут делаете? – спросил Тоник, изображая под музыку дикие выкрутасы руками.

Объяснений не дождался. В воду не полез, но наушники снял. Он вообще временами называет себя веганом и против любого убийства.

– Ты что стоишь? Сейчас Пикселя утопят! – закричала я.

– Сам виноват. Рыба жить хочет. Даже такая страшила как эта.

Леска оборвалась с противным воплем, но дело было сделано – рыба билась под Пикселем, потом замерла, обессилев.

– Приплыла золотая рыбка и спросила, чего тебе надобно Пиксель, а ей Пиксель с поклоном отвечает…, – голосом былинного сказителя начал вещать Тоник.

– Глядите – смотрит на меня. Что смотришь? Ты что, щука из сказки? Тогда давай – желание исполняй! – на Пикселя иногда находит.

Словно опомнившись, рыба внезапным сильным рывком скинула Пикселя со своей спины и ушла под воду. Как ожившее бревно.

Я застонала.

– Славно повеселились, – Тоник принес полотенце и отдал его мокрому другу.

– А вы видели – как я его заломал? Почти вытянул. Но он здоровый, гад. И скользкий. Почти без чешуи. Если бы я об камень не треснулся – фиг бы он от меня ушел. Смотрите – синяк здоровенный будет. А ты что сидишь глаза как у лемура? Рыбу лови.

Дурак он, что ли? Какая тут рыба – если он сам ее всю распугал на сто лет вперед. Это как во время охоты, три дня готовиться, затаиться в засаде с подветренной стороны, а как только услышишь треск веток – встать во весь рост и заорать благим матом. Кстати говоря, я так и не смогла понять истинного значения этого словосочетания. Версий много, а что-то не верится мне в них.

– Ну я не могу больше – опять стоит задумавшись. Нет, чтобы рыбу ловить. Ведь сама потом ныть будешь – ах, очередное лето прошло, а я так и не побыла на рыбалке, – укорял Пиксель.

Сначала я решила обидеться, но – во-первых он прав, а во-вторых, половить все равно хочется, прицепила новый крючок, снова закинула невод… тьфу, удочку и сижу, сморю на поплавок. Ребята решили не дожидаться ухи и улеглись рядом – загорают.

Тишина. Покой. Душевное равновесие на грани медитации. Плавно переходящее в мечты. Хочу что-то летательное. Хочу взлететь и посмотреть на все сверху. Или – почему я не могу ходить по воде? Если отойти подальше – там наверняка много рыбы. Я очень реально вообразила, как я пошлепаю босыми ступнями по поверхности озера…

Всплеск был громким, будто скала в воду упала. Рыбий хвост ударил рядом с поплавком, а через мгновенье я увидела знакомую зеленоватую рожу. Так и есть – мой крючок на губе болтается.

Ребята перестали дремать, и теперь мы втроем стояли в воде, уставясь на это диво. Рыбья пасть пошамкала мягкими темными губами. Я решила, что нам сейчас скажут что-то мудрое, но вместо мудрости пасть выплюнула нам под ноги какой-то странный предмет. Он шлепнулся на мелководье и лег на дно.

Дальше было вот что. Два идиота как коршуны кинулись на оторопевшую рыбину и вдвоем моментально вытянули ее подальше на берег. Я даже не видела момента убиения улова – пыталась найти то, что принесла нам рыба.

– Дрянь какая-то. Выбрось каку, – разочарованно посоветовал Пиксель, глядя на то, что лежало на моей ладони.

– Это не дрянь. Это доисторическая кость, – объяснил Тоник.

Они разделали улов. Сами сварили уху. Тройную, потому как весь рыб в котелок не вместился. Пиксель как продвинутый кулинар прихватил с собой не только котелок, но и кусок марли. Я бы в жизни не догадалась, что рыбу можно варить таким странным способом. То, что осталось после варки, он сложил в ямку, туда же были свалены потроха и кошмарная рыбья голова. Ее окаменевшие глаза смотрели на нас с укоризной. Жуткий взгляд, доложу я вам. Когда ребята начали присыпать ее песком, голова развалилась на много частей. Ничего, муравьи доедят – вот тут их сколько. Даже странно, что не кусаются и по нам не бродят.