Глава 4

Светлый мир завтра

Хрясь! Сухой чурбак развалился надвое под восторженный девичий крик. Хрясь! И ещё раз пополам. И ещё. Руслан ловко уложил свеженькие, пахнущие смолой дрова в горку, покосился на соперника. Тот заметно отставал. Молодой ещё, слишком размашисто рубит, не бережёт силы. А сила никогда не заменит мастерство. Руслан установил следующий чурбачок – хрясь!

Праздник Труда он любил, пожалуй, более всех прочих, больше даже, чем Начало, которое по традиции отмечали в день весеннего равноденствия. Лето уже наступило, но нет пока изнуряющей жары. Тёплый вечер медленно опускается на озеро, на большую поляну у берега, на лес, на сады Наукограда. Разумеется, это не тот Наукоград, что сто лет назад построили предки. Калиера вновь превращена в заповедник, в живой музей прошлого. Новый город стоит в самом центре полуострова, там, где отроги горных кряжей уступают место равнине.

Да, Праздник Труда Руслану нравился. Воздух пропитан запахами свежескошенной травы, древесного угля, ароматами готовящихся яств. Стук топоров и звон молотков, музыка, песни, весёлые голоса, смех заполонили поляну от края до края, расплескались по лесным опушкам, по мелкой прибрежной воде. И усталость – та особенная физическая усталость, что заставляет ныть мышцы и делает удивительно светлой голову. «Труд создал из обезьяны человека. Отказ от труда превратил человека в обдолба» – эту великую мудрость каждый помнит со школьной скамьи. Ведь недаром Враг, решив уничтожить человечество, прежде всего внушил людям отвращение к труду. Созданные Врагом разумные машины сначала заменили человека на заводах и фабриках, на фермах и в теплицах. Затем – в чиновничьих кабинетах и в научных лабораториях. Затем – везде…

На счастье, последнее удалось предотвратить. Технологии Врага давно уничтожены и запрещены к воспроизводству. Теперь люди не уступали машинам ни пяди своей привилегии – работать. И прежде всего – руками. Каждый умел что-то делать и стремился умение своё довести до совершенства. Плотничать или слесарничать, готовить блюда или вышивать гладью, танцевать или петь, писать картины или сочинять стихи – колоть дрова, наконец! – любой труд почётен и прекрасен. Любой достоин уважения и поощрения. В Праздник Труда лучшие из лучших соревновались между собой. Сама победа тут становилась высшей наградой. Но было и ещё одно правило, неписаное, – кто-то из зрителей должен исполнить желание победителя. Любое!

Руслан считался непревзойдённым дровосеком. Вот уже три года он носил этот титул. И сегодня не собирался его уступать.

Хрясь! Хрясь! Соперник сообразил, что проигрывает, замахал топором изо всех сил. И сделал себе только хуже. Удары получались неточными, лезвие застревало в древесине. А у Руслана осталось меньше полудюжины кругляшей.

– Руслан, Руслан! – неистовствовали болельщики. Вернее, болельщицы.

Вокруг толпились в основном девчонки, глазели на мускулистые, блестящие от пота торсы дровосеков. Оно и понятно: все знали, какое желание загадывал чемпион в прошлом году и в позапрошлом. И каждая хотела бы его исполнить.

Хрясь! Дрова улеглись в поленницу.

– Руслан! Руслан!

– Михо! Михо! – старается перекричать группа поддержки соперника.

Куда там! Парень выронил топор от излишнего рвения. Бедолага.

Хрясь! Всего три кругляша осталось. У соперника – вдвое больше. Нет, не догонит.

– Руслан, давай!

– Михо, пожалуйста, родненький!

Не успеть парню. Руслан приладил последний кругляш. Двигался нарочито медленно, позволяя сопернику сократить дистанцию, чтобы поражение не выглядело таким обидным. Колоть дрова парень мастак, силён, ловок, с топором управляется играючи. Но с чувствами совладать не может, больно азартен.

Оттого и проиграл. Хрясь!

Всё же парень был настоящим мастером. Не бросил топор, едва Руслан уложил в горку последнее полено, и болельщицы взорвались победными овациями. Доколол оставшиеся два чурбака. Руслан подождал, пока соперник справится с делом, подошёл, крепко, по-мужски, пожал руку, похлопал по плечу.

– Молодец! Уверен, в следующем году победа будет за тобой.

И повернулся к зрительницам.

Возгласы вмиг затихли. Некоторые девушки, кажется, и дышать перестали. «Меня, меня выбери», – умолял по крайней мере десяток лиц. И все как на подбор, милые, красивые, юные. Вполне желанные. Сполохи ближних костров добавляли щёчкам румянца, заставляли блестеть глаза. Или причиной тому затаённая страсть?

Руслан перевёл взгляд на тех, что стояли во втором ряду, остановился на высокой круглолицей красавице и приподнял удивлённо бровь. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Но сомневаться не приходилось – это она. Пухлые губы, копна медно-огненных волос. Себя Руслан тоже причислял к рыжим, но его рыжинка терялась совершенно рядом с пылающим пожаром на плечах женщины.

Руслан улыбнулся, молча указал пальцем. Женщина с деланой покорностью поклонилась:

– Чего пожелает мой чемпион?

– Тебя, разумеется.

Вздох разочарования прошелестел по толпе. Но его тут же сменили смех, возгласы. Кольцо зрителей распалось, к Руслану подскочили почитательницы – хотя бы притиснуться, обнять, поцеловать в щёку. Лишь минут через десять ему удалось высвободиться.

– Привет, Хала!

– Привет, Руслан. Поздравляю. Я знала – ты всегда лучший.

– Не преувеличивай. Я просто хорошо умею колоть дрова.

– Конечно. А в свободное от колки дров время ты чем занимаешься?

– Да так, на побегушках у Совета. Инспекционные вояжи по ЭП, организация охотничьих экспедиций.

– Ого! Ты, должно быть, пользуешься особым доверием у Лорда Байрона?

– Должно быть. Ладно, хватит обо мне. Напомни лучше, сколько мы с тобой не виделись?

– Четыре года, наверное? Да, четыре.

В детстве они жили по соседству, на западной окраине Наукограда – черепичная, с золотым петушком на маковке крыша коттеджа её родителей видна была с того места, где они сейчас стояли, возвышалась над кронами персиков и нектаринов. Хала всего на два года старше Руслана и какое-то время даже была его сводной сестрой. Позже, в годы юношеских любовных опытов, она стала его первой девушкой, затем – первой женщиной. Потом, как обычно случается, жизнь развела их. Хала всегда была симпатична Руслану. И в детские годы, и когда повзрослела. Нравилась и сейчас, пышной огненноволосой красавицей. И раз уж достался ему такой приз, отказываться от него он не собирался.

– Так какими судьбами к нам? Ты ведь…

Руслан недвусмысленно окинул взглядом одежду подруги: юбка из двух прямоугольных кусков материи, скреплённых поясом, блуза с таким откровенным декольте, что она скорее не прикрывала, а выставляла напоказ грудь женщины. И ноги обуты в хитроумную плетёнку из серебристой кожи, тогда как наукоградцы предпочитали летом ходить босиком.

– Да, куратор Либертии. – Хала вновь поклонилась. – Назавтра Совет пригласил меня сделать обзорный доклад. А потом старший куратор жаждет приватно побеседовать.

– Что от тебя хочет Лорд? – с деланой ревностью в голосе вопросил Руслан.

– Кто ж его знает? Мысли старшего куратора неисповедимы. Зато сегодня вечером я совершенно свободна!

– Вот уж нет. Сегодня вечером ты моя раба. Назвалась груздем – полезай в корзину.

– О да, не смею перечить, повелитель! – прыснула Хала. – И чего возжелает владыка моих души и тела?

– Прежде всего владыка возжелает смыть с себя пот и грязь. А затем…

Руслан запнулся, не услышав, а скорее ощутив, как разом стих гомон на поляне. Повинуясь общему порыву, посмотрел вверх.

Солнце почти село, лишь краешек его выглядывал из-за горизонта. Небо стало алым. Тонкие тучи выстроились спиралью, казалось, над людьми разверзся гигантский водоворот. И каждый виток спирали был ярче предыдущего: от бледно-розового в середине до огненно-багряного по внешнему краю.

– Красота… – только и нашёл что сказать.

– Да… Знаешь, когда смотришь вот так, кажется, что мы и есть центр Вселенной.

– Почему бы и нет? В пределах локали нашей планеты это бесспорная истина.

Хала подошла, обняла, прижалась лицом к щеке.

– Я потный и вонючий, – предупредил Руслан.

– Трудовой пот не воняет. Так что ещё возжелает мой чемпион? – Хала игриво прищурилась. – Посидеть у костра кулинаров, утолить голод?

– Нет, не угадала. – Руслан покачал головой. – После купания мы пойдём прямиком в мой коттедж. Не будем зря растранжиривать время. Помним, что оно – драгоценнейшее из ресурсов. К тому же завтра на рассвете мне вылетать в командировку.

– Инспекция? Не по нашу ли душу, случаем?

– Нет, твоё поселение мне пока не доверяют. Я в Феминию.

– Бедненький, я тебе сочувствую! К такой поездочке в самом деле нужно подготовиться как следует. Только зачем же нам коттедж?

Хала засмеялась и указала на ближайшую лесную опушку:

– Посмотри, там не хуже. И романтичней!

Руслан удивился.

– Боюсь, сегодня нам не позволят уединиться. Весь Наукоград гуляет.

– Что из того? Кто нас осудит? Любовное соитие тел – это ведь тоже труд. Пусть смотрят.

Руслан едва удержался, чтобы не почесать в затылке. Однако быстро базовые установки ЭП въедаются в подсознание живущих там не только по праву рождения, но и по долгу службы. Четыре года назад Хале и в голову не пришло бы предложить подобное. Забавно.

– Ладно, пошли искупаемся, а там видно будет. У нас вся ночь впереди.

Порыв ветра бросил в лицо солёные брызги, парус громко хлопнул над головой. Руслан повернул штурвал ещё на десять градусов, положил яхту в крутой бейдевинд. Мускулы приятно ныли после вчерашних соревнований – с топором и тех, что состоялись чуть позже, ночью. Не на лесной опушке, разумеется, а в мансарде коттеджа. Праздник Труда удался на славу. Хала в чём-то права: секс – это физический труд, весьма приятный и требующий своего мастерства. Так почему бы не ввести его в программу соревнований? В Либертии, например, включили. Хотя в Либертии много странного для неподготовленного человека. Как и в любом экспериментальном поселении.

Белая пена вскипала под килем, солнце, поднявшееся на ладонь над горизонтом, играло нестерпимо яркими бликами на тихой, выглаженной штилем зеленоватой воде. А если обернуться, взглянуть вдаль, море набирало густую синеву. И невозможно было понять, отчего его назвали Чёрным.

Яхта обогнула рыжий скалистый выступ. Прямо по курсу открывалась небольшая бухта. Устланная крупными голышами полоска пляжа, крутые обрывы оберегали её с трёх сторон. Идеальное место, чтобы инспектор Управления сделал короткую остановку перед началом трудного и ответственного задания. В конце концов, побывать на побережье и не окунуться в море – грех непростительный. Дальше будет посёлок, являться неглиже к его обитателям не стоит. Так что только здесь.

Однако бухта, вопреки ожиданиям, оказалась занята. Руслан с удивлением различил на плоском, гладко вылизанном морем валуне две человеческие фигуры. А вон и третья – приподнялась, смотрит на яхту, приставив ладонь козырьком ко лбу. Он не заметил их в первую же минуту только потому, что тела людей были загоревшими до черноты, сливались с тёмно-бурыми валунами. Три женщины загорали под ласковым утренним солнцем. Очень интересно. Кто они и откуда здесь взялись?

Женщина, разглядывающая яхту, поднялась во весь рост. Что-то сказала подругам, те повернули головы. Одна и вовсе села, поджав ноги. Все трое были крепкими, подтянутыми, отлично сложенными, молодыми. Правильнее не женщинами их называть, а девицами. Кажется, красивые. Впрочем, чтобы рассмотреть лица, расстояние было ещё великовато, а идти в каюту за биноклем Руслан поленился. Не похоже, что эти подруги из Наукограда. Да и откуда им здесь взяться? Ни на берегу, ни на воде трансформа он не заметил. Значит, из Феминии пришли?

Руслан слишком увлёкся, рассматривая пляжниц. Парус резко хлопнул, потеряв ветер в закрытой со всех сторон бухте, заполоскался. Яхта взбрыкнула, дёрнула носом, опрокинув своего капитана на спину. На берегу засмеялись.

Руслан вскочил, убрал парус. Яхта скользила, замедляя ход. Когда стали различимы лежащие на дне камни, Руслан развернул лодку бортом к берегу, сбросил якорь. Лишь после этого вновь взглянул на девиц. Не удивился бы, обнаружив, что они исчезли.

Но пляжницы и не думали уходить. Две сидели на валуне, внимательно и насторожённо следили за происходящим. Третья подошла к самой кромке воды. Тёмные волосы подстрижены под короткое каре, правильный овал лица, брови вразлёт, пухлые губки, на щеках – крохотные ямки. Красивая. И фигура под стать – в меру крутые бёдра, длинные сильные ноги, плоский живот, грудь не такая уж и маленькая, но упругая. Подруги тоже ничего. Но эта особенная. Почти эталон женской привлекательности.

– Доброе утро, девушки! – Руслан помахал рукой.

– Привет. – Стоявшая у воды чуть улыбнулась.

Зато её подруга, светловолосая, с блестящими колечками по всему телу, быстро вскочила, прикрикнула сердито:

– Плыви, откуда явился! Здесь наша территория. Для самцов вход заказан!

В самом деле из Феминии.

Можно было запускать мотор и уматывать из бухты – искупаться в своё удовольствие не получится. Но Руслан к работе относился дотошно, потому уплывать не спешил. Для начала опустился в каюту, сверился с картой. Снова поднялся на палубу, внимательно оглядел склоны горы. По всему получалось, что граница посёлка проходит по гребню, отделяющему эту бухту от следующей, на берегу которой Феминия, собственно, и расположилась. И стало быть, подружки никак здесь оказаться не могли. Следовательно, прореха в мембране? Нет, скорее размывка.

Все три девушки поднялись на ноги, две стояли поодаль, а брюнетка всё там же, у кромки воды. Наготы ни одна не стеснялась. Да и понятно, стыд обнажённого тела в воспитательную программу этого посёлка не заложен.