Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Цивилизации долины Нигера

ModernLib.Net / Юха Ваккури / Цивилизации долины Нигера - Чтение (стр. 12)
Автор: Юха Ваккури
Жанр:

 

 


      Решающее сражение в междоусобной войне произошло в апреле 1588 г. Через два года Сонгай перестало существовать как великая держава.
      Гибель Сонгай
      Честолюбивые замыслы марокканского султана Ахмада ал-Мансура кажутся, во всяком случае задним числом, столь очевидными, что историкам трудно объяснить, как могли властители Сонгай столь безразлично относиться к грозной политической опасности с севера. Объяснений этому много. Одно из наиболее правдоподобных – это Сахара: цари Сонгай, видимо, не в состоянии были представить себе, что кто-то отправит свою армию через пустыню и после этого она еще сохранит боеспособность. Предыдущие военные неудачи Марокко подкрепляют это представление. Весьма вероятно, что сонгайские цари рассчитывали на численное превосходство своего войска и знание местных условий. Они не осознавали того, что с появлением огнестрельного оружия размер войска стал утрачивать свое значение: даже тысячи луков и дротиков слабее нескольких ружей и пушек.
      Как бы то ни было, но властители Сонгай вели себя по отношению к Марокко либо безразлично, либо заносчиво. И та и другая позиции были гибельны. Когда ал-Мансур послал ал-Филали ко двору Гао, его приняли гостеприимно и позволили наблюдать междоусобицы в стране, хотя и понимали, что он лазутчик. Когда же он через много лет вернулся в Марокко, то привез с собой точные сведения о распрях южных соседей и, что было еще важнее, о слабости их армии. В качестве советника ему служил сонгай Улд Кирин-фил, который годился и для дипломатических интриг. По некоторым источникам, Улд Киринфил был братом Исхака II и Мухаммеда Бани, но скорее он был просто придворным Исхака, которого за злоупотребления сослали в Тегаззу. Оттуда он бежал или был вывезен в Марракеш. В письме ал-Мансуру он рассказал о внутренней слабости Сонгай и просил у султана помощи для свержения Исхака П. Насчет происхождения и подлинности письма есть разногласия. Но ал-Мансур сообразил, что его можно использовать как повод для завоевательного похода. Он тут же написал Исхаку II, что собирается взыскивать с каждого вьюка соли, отправляемого из Тегаззы, мискаль подати (Как развивалось налогообложение в Тегаззе и как распределялись собранные суммы между царем Сонгай и султаном Марокко, до сих пор окончательно не установлено. – Прим. авт.).
      К этому известию, посланному на рубеже 1589- 1590 гг., он приложил письмо Улд Киринфила. Ответ Исхака Мансуру был вполне достоин великодержавного владыки, но при этом столь высокомерен, что свидетельствовал именно о его слабости. Ко всему прочему, Исхак приложил к письму два наконечника дротиков и пару ручных кандалов, что символизировало его решимость сразиться с Мансуром и взять его в плен.
      Ал-Мансур воспользовался оскорбительным письмом Исхака, чтобы склонить свой совет к одобрению его военного плана. Сначала он встретил со стороны своих советников сильное противодействие: они тоже не верили, что войско сумеет пересечь Сахару. Но ал-Мансур был непоколебим: почему армия не сумеет форсировать пустыню, если это доступно караванам обычных торговцев? Кроме того, речь идет о посылке в Западный Судан не огромного войска, а небольшого, но действенного, вооруженного огнестрельным оружием отряда, который нетрудно обеспечить всем необходимым в пути. Ал-Мансур был убежден в превосходстве огнестрельного оружия и заставил в конце концов свой совет поверить в успех экспедиции.
      О численности армии ал-Мансура есть разные мнения. По Делафоссу, в ней было 3000 человек пехоты и конницы. Для обеспечения войск в Сахару была послана огромная масса носильщиков, землекопов и врачевателей. По одному испанскому источнику, армия состояла из 4000 солдат и 600 «инженеров» (Суданские хроники ничего не сообщают о наличии у марокканцев иного огнестрельного оружия, кроме мушкетов. Что касается «инженеров», то речь явно идет не о саперах в нашем понимании, а об обслуживающем персонале, включая и ремесленников. – Прим. ред.).
      Ударной силой армии были мортиры, стрелявшие каменными ядрами. Для перевозки снаряжения потребовалось 8-10 тысяч верблюдов и тысяча вьючных лошадей. Хотя армия сражалась под знаменами султана Марокко, но только часть людей (1500 человек) составили марокканцы. Артиллерийская прислуга была укомплектована англичанами, а главнокомандующим был испанец Джудар-паша (По «Тарих ас-Судан» Джудару подчинялись в качестве младших начальников Мустафа эт-Турки, Мустафа бен Аскер, Ахмед эл-Харузи, Ахмед бен эл-Хаддад эл-Мари, Ахмед бен Атива, Аммар ал-Фета, Ахмед бен Юсеф, Али бен Мустафа, Бу-Шейба эл-Амри и Бу-Гейта ал-Амри. – Прим. авт.).
      Марокканская армия вышла в путь 22 декабря 1590 г. Время было тщательно выбрано: это прохладный сезон, а дожди обеспечили путь водопоями. Через два месяца войско достигло Нигера.
      Хотя аския Исхак пренебрег лазутчиком ал-Мансура, он пришел в ярость от угрожающего письма ал-Мансура и приложенного к нему доноса Улд Киринфила. Исхак арестовал сборщика податей в Тегаззе Хамму бен Абд-эл-Хакка ад-Драи, едва тот прибыл в Гао. Официальным мотивом ареста был шпионаж в пользу султана Марокко, но, очевидно, Исхак прежде всего хотел отомстить за бегство (если это было бегство) Улд Киринфила, а также показать всем, что он более не потерпит около себя шпионов. В какой-то мере Исхак начал понимать, что положение становится критическим.
      Собственные лазутчики Сонгай действовали столь энергично, что Исхак почти с самого начала получал сведения о готовящемся походе марокканцев. Брат царя, балама Мухаммед Гао, предложил поручить ему уничтожить все южные водопои в Сахаре, что означало бы гибель от жажды войска Джудара. Времени для этого было достаточно, но почему-то Исхак не счел это необходимым (Возможно, что Исхаку представлялось, что армия Марокко неизбежно растает, пересекая Сахару; можно полагать, что он боялся, что разрушение водопойных мест может гибельно повлиять на караванную торговлю через Сахару. – Прим. авт.).
      Ко всему прочему, царь сам отправился из Гао далеко на запад, в Каба (Предполагается, что Исхак мог рассчитывать, что Джудар выйдет (после пересечения Сахары) около Валаты, и хотел встретить его по возможности дальше от столицы. – Прим. авт.). Когда он узнал наконец, что марокканский отряд идет на Гао, то быстро отправился в обратный путь. Теперь-то он приказал засыпать колодцы, но туареги напали на его гонцов прежде, чем те успели доставить это распоряжение вождям племен, а в конце концов и сами гонцы попали в руки марокканцев. Таким образом, колодцы с питьевой водой не были уничтожены.
      Вернувшись в Гао, Исхак стал срочно собирать войска. Говорят, ему удалось собрать 10-18 тысяч конницы и 30-100 тысяч пехоты. Очевидно, низшие цифры ближе к истине. Но главная разница между сонгайской и марокканской армиями была в том, что Исхак не имел огнестрельного оружия. Правда, огнестрельное оружие марокканцев не было для войск Сонгай полной неожиданностью, так как ал-Мансур пользовался им еще за пять лет до этого, во время волнений, связанных с Тегаззой. Но, очевидно, Исхак все же принципиально недооценивал значения огнестрельного оружия, поскольку и не пытался вооружить им свою армию.
      Генеральное сражение между марокканцами и войском Сонгай произошло 12 марта 1591 г. в Тандиконди-бугу, близ Тондиби (Тондиби (букв. «Черная скала») – местность на левом берегу Нигера примерно в 45 км к северу от Гао. – Прим. ред.). До этого отдельные отряды Исхака пытались помешать продвижению марокканской армии, но безуспешно. Историки удивляются, почему Исхак не вступил в бой с марокканцами, как только они вышли к Нигеру, а дал им 10 дней отдыха после трудностей, перенесенных при переходе через пустыню. Эта задержка была связана с переговорами Исхака и Джудара. Джудар пытался без боя принудить Сонгай признать верховную власть Марокко. Очевидно, это была лишь тактическая уловка для выигрыша времени – марокканскому главнокомандующему прекрасно был известен оскорбительный ответ Исхака султану, и у него не было ни малейших оснований ожидать капитуляции Сонгай, тем более что армия Марокко, которая за время перехода пустыни еще уменьшилась, не могла по численности сравниться с сонгайской.
      Перед началом сражения аския Исхак прибег к тактическому приему: огромное стадо скота было пущено перед наступающим войском прямо на противника. Войска Джудара, привыкшие к строгой дисциплине, не растерялись, а расступились, пропустив стадо сквозь строй (По другим сведениям, марокканцы с помощью нескольких выстрелов заставили стадо остановиться и повернуть вспять. Это было полной неожиданностью для войск Исхака и привело их менее дисциплинированные подразделения в смятение. – Прим. авт.).
      Сам бой был коротким. Ал-Мансур правильно оценивал эффективность огнестрельного оружия по сравнению с луками, стрелами и дротиками. Несмотря на огнестрельное оружие марокканцев, Исхак решил сражаться до конца. В «Тарих ал-Фатташ» красноречиво рассказывается, как аския-альфа (Абу Бакари Лан-баро) долго умолял царя отступить: «Побойся Аллаха, не иди на смерть, не убивай своих братьев, не губи весь Сонгай разом и на одном месте! Аллах велит тебе дать отчет за человеческие души, которые сегодня здесь погибнут, ведь ты будешь повинен в их смерти, если не разрешишь им отступить. Мы не требуем, чтобы ты бежал, но отведи своих людей подальше от огня. Подумаем о том, что нам должно предпринять, и завтра снова выйдем на поле боя с решимостью, если так будет угодно Аллаху!»
      В конце концов, царь и армия отступили, за исключением отборной части войска – сонна (суна), которая состояла, согласно хронике, из 99 человек. Они связали себя друг с другом и продолжали из-за своих щитов стрелять во врагов, пока на них не обрушилась атакующая часть марокканцев, которая истребила их всех до последнего («Тарих ал-Фатташ» упоминает наряду с отрядом суна еще многих военачальников сонгайской армии, которые покрыли себя славой в этом неравном сражении. Брат Исхака балама Мухаммед-Гао, сын аскии Омар, корей-фарма Алу и барвй-кой Табакахи, согласно хронике, бросались в самые жаркие места боя. – Прим. авт.). Но личного мужества уже было мало здесь, во время первого сражения с применением огнестрельного оружия на излучине Нигера.
      Проиграв сражение при Тондиби, Исхак II решил уйти за Нигер и приказал жителям Гао и Томбукту поступить так же. Некоторые попытались выполнить вполне разумное распоряжение царя, так как у марокканцев не было лодок. Но горожан охватила паника, и переправа через реку превратилась в хаос; многие погибли или потеряли те жалкие пожитки, которые успели прихватить.
      Джудар-паша вошел в Гао, где местные мусульманские ученые приняли его дружелюбно. Одни историки объясняют это тем, что Исхак II не сумел привлечь на свою сторону верхушку мусульман. Другие полагают, что гнев мусульманских ученых зародился во время междоусобных войн, когда они стояли на стороне баламы Садика.
      Джудар удивлялся бедности Гао. Записаны его слова разочарования в реляции султану Марокко: «Дом начальника погонщиков ослов в Марракеше роскошнее, чем дворец властелина Гао». Не следует понимать эти слова слишком буквально, хотя, конечно, Джудар был и впрямь разочарован видом столицы могущественной державы Западного Судана. Разочарован тем более, что жители Гао, убегая, взяли с собой столько ценных вещей, сколько смогли. Таким образом, военная добыча марокканцев была не так обильна, как они предвкушали, – а ведь Сонгай славилось золотом. Тем не менее, возможно, сообщение Джудара имело целью ввести султана в заблуждение: преувеличивая бедность Сонгай, Джудар рассчитывал, что султан назначит дань для Марокко поменьше, а это означало, что добыча самого Джудара будет побольше. Сравнение дворца с домом начальника погонщиков ослов сомнительно и по тому соглашению о дани, которую Исхак II обязался платить султану.
      Когда Исхак понял, что сражаться против ружей и мортир марокканцев – дело безнадежное, он объявил, что согласен [ежегодно] платить дань султану Марокко в знак подданничества в размере 100 тысяч золотых пластин и 1000 рабов. Джудар, армия которого поредела как от сражений, так и от тропических болезней, счел предложение Исхака приемлемым и поспешил сообщить об этом султану. Джудар хотел вернуться в Марокко прежде, чем его армия окончательно растает. Он начал с того, что перевел свои войска из Гао в Томбукту, где, как он полагал, климат был здоровее. Опасения Джудара были обоснованы: он потерял за несколько недель 400 человек от болезней, пало также много лошадей.
      Жители Томбукту, те, кто остался в городе, поначалу приняли Джудара дружелюбно. Однако его жестокое правление и безжалостность, с которой марокканский военачальник превратил квартал богатейших купцов из Гадамеса в опорный пункт своей армии, вызвали в городе затаенное недовольство. А когда он начал строго облагать торговцев Томбукту налогами и не смог удержать своих солдат от насилий над простыми горожанами, город созрел для возмущения. За несколько недель было убито 76 марокканцев.
      Марокканский султан, который находился далеко от Западного Судана и театра военных действий, не поверил донесениям Джудара о предложениях аскии Исхака. Он почел это «за обман всех его надежд». Он сразу послал в Сонгай нового главнокомандующего, пашу Махмуда бен Зергуна. Тот взял с собой лишь небольшой отряд, очевидно потому, что марш из Феса в Томбукту рассчитывал совершить как можно быстрее. И действительно, несмотря на все трудности, отряд пересек Сахару всего за семь недель и прибыл в Томбукту в августе 1591 г.
      Исхак, который со своими сторонниками ожидал в Гурме ответа на свое предложение, был ошеломлен приходом Махмуда бен Зергуна и особенно военными действиями, к которым тот перешел, не медля ни часу. Рассказывают, будто Махмуд срубил все росшие близ Томбукту деревья, сорвал с домов двери и соорудил из этих материалов два корабля, на которых пустился в погоню за Исхаком. Приказ султана был прост и ясен: Сонгай должно быть полностью покорено, и Махмуд бен Зергун должен, кроме того, овладеть всеми прославленными золотыми россыпями Западного Судана.
      Хотя основная часть сонгайского войска была рассеяна, у Исхака еще оставалось 1200 всадников, с которыми он попытался разбить марокканцев. Но, проиграв в борьбе с агрессором две битвы, он утратил доверие своих подданных, и прежде всего всадников. Морально уничтоженный, он был готов отречься от престола в пользу своего брата Мухаммеда-Гао. «Тарих ал-Фатташ» пишет о трагическом прощании низложенного царя. Прежде чем удалиться в изгнание, Исхак должен был отдать все свои царские регалии и символы власти, от него требовали даже, чтобы он расстался с сыном Албаркой.
      Аския Исхак II стяжал себе дурную славу в Гурме, так как за недолгое время правления успел послать туда несколько карательных экспедиций. В столице Гурмы – Биланге – официально его приняли соответственно его достоинству: ему предложили обильную и вкусную трапезу и отвели вместительный дом. Но рано поутру горожане, вооруженные луками и стрелами, окружили дом Исхака, вскарабкались на террасы, стреляя из луков, и обрушили одну из стен дома, которая убила Исхака и его свиту.
      Мухаммед-Гао, сменив на престоле Исхака, попытался утвердить свою власть в смятенном государстве, но не смог овладеть положением. В конце концов он сообщил Махмуду, что готов принять новые требования султана и присягнуть ему на верность. Марокканский офицер, посланный Махмудом к Мухаммеду, потребовал, чтобы тот явился в марокканский лагерь и там принес клятву. Мухаммед спросил совета у своих приближенных, и все единодушно уговаривали его не ходить туда, так как видели в этом обман. Только секретарь царя, аския-альфа, посоветовал идти, и Мухаммед внял его роковому совету. Аския-альфа же был подкуплен Махмудом: едва Мухаммед-Гао прибыл в марокканский лагерь, его убили на месте (Мухаммед-Гао не был «убит на месте»: захватив в плен, его доставили вместе с его приближенными в Гао и около месяца держали в заточении. Только после этого пленных перебили в качестве репрессалии за нападение сонгаев на марокканские отряды. – Прим. ред.).
      За свое мимолетное правление Мухаммед-Гао успел освободить своих братьев Мустафу и Нуха, которых Мухаммед-Бани выслал в 1486 г. в Денди. После убийства Мухаммеда-Гао войска, которые не подчинились ставленнику марокканцев, марионеточному аскии Сулейману, пожелали иметь новым царем Мустафу, старшего из братьев. Он, однако, не пожелал принять власть, и властителем оставшейся свободной части Сонгай стал аския Нух. Последний собрал армию и стал решительно сражаться с марокканцами. Паша Махмуд двинулся на армию Нуха, полагаясь на силу огнестрельного оружия. Но к тому времени сонгаи уже поняли, что сражаться с марокканцами на открытой местности невозможно, поэтому армия Нуха остановилась в Денди, на юго-востоке от Гао, где болотистая местность сама по себе трудна как поле битвы, да и нездорова для марокканцев. Используя неожиданные нападения, аския Нух сумел ослабить преимущества марокканцев в вооружении. Приспособленность сонгайской армии к местным условиям и невосприимчивость к тропическим болезням укрепляли боеспособность армии Нуха.
      В то время как Махмуд начал преследовать войско Нуха в Денди, Йахья, начальник туарегов в Томбукту, бежавший из города, когда услышал о результатах битвы при Тондиби, вернулся в родной город, рассчитывая разграбить его. Этот разбойничий набег в октябре 1591 г. произвел в городе сумятицу. В конце концов горожане восстали против марокканцев, которые под командованием Мустафы ат-Турки укрылись в казармах. Получив известие об этих беспорядках, Махмуд быстро послал из Денди на помощь Мустафе 324 человека с огнестрельным оружием, которыми командовал Мами бен Беррун. Подмога подошла 27 декабря 1591 г. Проявляя терпение, Мами сумел внести успокоение и заставил жителей, бежавших из города во время сражения при Тондиби, вернуться обратно. Торговцы из Дженне и ученые принесли клятву верности Мами, а, следовательно, и марокканскому султану, и уплатили в качестве дани Мами 60 тысяч золотых пластин.
      Хотя Мами вел себя с жителями Томбукту великодушно, он был очень жесток по отношению к туарегам, так как считал их зачинщиками беспорядков. Говорят, он убивал каждого попадавшегося ему туарега и продавал туарегских женщин и детей в рабство. Впрочем, туареги платили ему тем же: они уничтожили его аванпосты в Рас-эль-Ма и других местностях и вышли в поход на Томбукту. Мустафа ат-Турки, который отвечал за охрану города, попал в трудное положение, поскольку город не имел необходимых средств для обороны.
      Согласно Делафоссу, у Мустафы была, например, всего-навсего одна лошадь. От окончательной гибели город спасла присланная султаном Марокко помощь – 1500 человек пехоты и 500 всадников. В это же время Махмуд-паша вернулся в Томбукту после неудачного преследования аскии Нуха в Денди. Он не смог разгромить сонгайцев и теперь вымещал злость на жителях Томбукту. Еще из Денди он послал распоряжение казнить двух начальников города, публично отрубив им руки и ноги. Это вызвало гнев населения, и положение отнюдь не улучшила та хитрость, с помощью которой Мухаммед сумел захватить для себя большую часть городских богатств. Он послал по улицам города глашатая, который кричал, что на следующий день в городе будут искать оружие и что все здания, за исключением домов, принадлежащих потомкам прежнего кади Сиди Махмуда (Сиди Махмуд – имеется в виду кадий Махмуд ибн Омар ибн Мухаммед Акит, чьи сыновья были кадиями в Томбукту на всем протяжении XVI в. – Прим. ред.), будут тщательно обысканы.
      Горожане поняли, что, помимо оружия, марокканцы заберут все, что хоть в малой мере их заинтересует. Поэтому в следующую ночь они снесли все ценные вещи в дома потомков Сиди Махмуда, полагая, что там они будут в безопасности. На самом деле они облегчили Махмуду грабеж, так как он арестовал всех потомков кади и забрал из их домов богатства, копившиеся столетиями в Томбукту. Марокканскому султану он отложил на 100 тысяч мискалей ценной добычи, а оставшееся взял себе или роздал своим людям.
      Деспотизм и жестокость Махмуда, раздражавшие жителей Томбукту, привели к тому, что они послали жалобу ко двору султана Марокко. Но, несмотря на обещания султана, положение не улучшилось. Только когда ал-Мансур узнал, что большую часть награбленной добычи Махмуд оставил себе, он отстранил его от власти, назначив новым наместником Томбукту Мансура бен Абдеррахмана, которому велел убить Махмуда.
      Махмуд в то время вновь решил преследовать аскию Нуха, который ушел из Денди в Хомбори. Когда он узнал от вестника, посланного ему Абу Фарисом, сыном султана Марокко, о судьбе, которая ждет его, едва новый начальник прибудет в Томбукту, он предпринял яростное нападение на войска аскии Нуха, очевидно, имея целью погибнуть в сражении. Махмуду повезло и в этом: он погиб от сонгайской стрелы. Голову его послали аскии Нуху, тот переслал ее далее царю Кебби, который в свою очередь выставил ее на шесте на базарной площади.
      Смерть Махмуда-паши относят к началу 1595 г. Новый паша – Мансур – прибыл в Томбукту в марте того же года и через три месяца занялся преследованием аскии Нуха. С помощью своей армии в 3000 человек он сумел разбить Нуха и взять множество пленных. Сам Нух погиб в сражении. Его смерть можно рассматривать как конец активного сопротивления Сонгай. Брат аскии Нуха, Мустафа, принял власть в Денди, когда брат его сражался в Хомбори. Но, хотя Денди и представляло собой обломок прежней Сонгайской державы, оно имело уже очень малое значение в позднейшей истории Западного Судана.
 

Эпилог

 
      После смерти Махмуда и аскии Нуха в Западном Судане наступил период последних лет Сонгай, полный интриг, грабительских набегов, борьбы за власть. После этого печального конца старое Сонгай прекратило свое существование.
      После сражения при Тондиби государство распалось на две части. На севере правили назначаемые марокканцами марионетки, власть которых не простиралась за пределы Томбукту, Гао и Дженне. Южнее, в Денди, власть принадлежала династии, начатой аскией Нухом, корни которой восходили к аскии Дауду. Но и это было карликовое государство.
      Марокканцы просчитались в своих важнейших стремлениях – в желании овладеть золотоносными землями. Даже в северных городах они не пытались создать настоящего правительства, а внутренние распри уничтожили остатки их владычества. Паша Мансур умер в ноябре 1596 г., через полтора года после победы над аскией Нухом. Он был на пути в Денди, когда заболел, и едва успел перед смертью вернуться в Томбукту. Его смерть считается тайным убийством. За этим, вероятно, стоял Джудар, который открыто соперничал с ним за власть. Марокканский султан пытался утишить борьбу за власть своих подчиненных, назначив Джудара правителем Западного Судана, а Мансура – командующим армией, но распри между ними не прекращались, пока Джудар не разрешил их по-своему, отравив соперника.
      После смерти Мансура султан Марокко назначил в Томбукту нового пашу – Мухаммеда-Таба. Тот прибыл к месту службы в декабре 1597 г., а в мае следующего года пришел и его черед умереть от яда Джудара. Когда затем Джудар велел задушить последнего своего марокканского соперника в Томбукту – Мустафу ат-Турки – в июле 1598 г., султан Марокко начал понимать, кто представляет в Западном Судане действительную власть.
      Желая помешать Джудару чересчур укрепиться в Судане, султан отозвал его в Марокко, но Джудар отказался повиноваться, пока не будет прислан достойный преемник. Джудар ссылался при этом на крайнюю необходимость этого, так как Томбукту якобы угрожали цари Мали и Масины. В скором времени султан прислал в Томбукту двух государственных мужей: Мустафу ал-Филя и Абд ал-Малика-«Португальца». Джудар, однако, отказался передать им власть, поскольку они были людьми штатскими и, по его мнению, непригодными для командования войсками. Не желая создавать из этого проблемы, султан Марокко послал в Томбукту пашу Аммара, которому Джудар наконец сдал власть в феврале-марте 1599 г., после чего сам двинулся в Марокко.
      Прибытие Джудара в Марокко описал один английский купец – Джаспер Томсон – в письме друзьям от июля 1599 г. По его словам, с марокканским военачальником прибыло 30 верблюдов, нагруженных золотом, 50 лошадей, большое число евнухов, карликов, рабов обоего пола и 15 девственниц, дочерей царя Гао, которых Джудар отдал султану Марокко в наложницы. Томсон оценивал привезенное Джударом количество золота в 604 800 фунтов того времени, что составляет 30 млн марок в наши дни. Очевидно, Джудар привез с собой большую часть богатств Томбукту, и огромная часть их была предназначена султану.
      После ухода Джудара Томбукту опять стал страдать от набегов соседних племен, но марокканцы, так или иначе, удерживали свои позиции. Однако положение оккупационной армии из года в год становилось все тяжелее, и властителю Марокко становится ясным, что Западный Судан совсем не такая золотоносная жила, как это представлялось поначалу. После смерти ал-Мансура на престол Марокко взошел его сын Зейдан, который приказал марокканцам покинуть Западный Судан.
      Приказ, однако, пришел слишком поздно: военные части в Томбукту за прошедшие годы завоевали себе столь независимые позиции, что больше не подчинялись приказам властителя. Уже с 1612 г. они самостоятельно избирали пашу Томбукту и высших чиновников и управляли оккупированной территорией по собственному разумению. Правители все время менялись, и связи с Марокко сохранялись только в виде формального признания султана. Паша, ставший у власти в Томбукту в 1660 г. – 27-й преемник Джудара, – перестал наконец признавать султана Марокко даже номинальным властителем страны.
      Наследники Сонгайской державы были теперь не в Томбукту, а южнее, в Денди, где аския Нух и его брат Мустафа основали центр для остатков нации. Первым царем Сонгайского государства в Денди был, таким образом, аския Нух, который посвятил себя борьбе с марокканцами. Незадолго до его гибели власть в Денди перешла его брату Мустафе, которого несколько позже отстранил Мухаммед-Сорко. Четвертым правителем Денди был Харун-Денгатайя, который, как и его предшественники, был сыном аскии Дауда. В 1608 г. этот царь напал на вассалов Томбукту, живущих в излучине Нигера, а в 1609 г. – на Дженне, который входил также во владения Томбукту, а затем стал теснить марокканских правителей города Дебо.
      Пятый царь Денди, эл-Амин, правивший в 1612- 1619 гг., был также сыном Дауда. Его помнят как «хорошего и человечного» властелина. Во время его правления Денди пережило шестимесячный голод, и царь, по преданию, раздавал тогда бедным ежедневно «мясо 8 волов, молоко от тысячи коров и 200 тысяч раковин каури».
      По рассказам, эль-Амин посылал свою армию против паши Томбукту, но, хотя армии и встретились около Тирко-Тирко, битва не состоялась. Военачальник марокканцев, каид Амин, как говорят, спас свою шкуру, дав командующему воинами Сонгай золота. Последний был арестован сразу по возвращении домой, когда золото было найдено в его одеждах. После аль-Амина к власти в Денди пришел Дауд. Он правил дольше, чем его предшественники, – с 1619 по 1635 г. В 1630 г. паша Томбукту Али бен Абд-ал-Кадер послал к Дауду предложение о заключении мира и даже просил руки его дочери. По-видимому, это было признаком того, что государство в Денди достигло независимости. По Делафоссу, Дауд принял предложение о мире, но вместо своей дочери отдал в жены Абд эль-Кадеру дочь одного из своих придворных.
      Царство Денди терзали те же внутренние распри, что и державу Сонгай в период ее заката. Так, брат Дауда – Исмаил – пошел в 1635 г. в Томбукту и просил марокканского пашу и марионеточного аскию севера, Мухаммеда-Бенкан, помочь свергнуть Дауда. Одной из причин заговора был характер Дауда: «Тарих ас-Судан» рисует его «тираном, развратником и кровопийцей». Но следует напомнить, что арабские хроники далеко не всегда дают достаточно объективную характеристику властителям, хотя и отца Дауда, Мухаммеда Бани, помнят также жестоким тираном.
      Во всяком случае, Исмаилу удалось устранить Дауда с помощью северных союзников. Однако большой пользы от этого марокканскому паше Томбукту не принесло, так как сразу, как только Исмаил пришел к власти, он отправил своему пособнику оскорбительное письмо. Оно заставило пашу Масуда бен-Мансура в 1639 г. выступить в поход против Денди. Масуд прибыл в Дулами по воде, через Бамбу, Гао и Кукуйю, изгнал Исмаила и совместно с марионеточным властителем Томбукту Мухаммедом-Бенкан захватил Дулами – столицу Денди. Сонгайское население присягнуло на верность Масуд у, который назначил царем Денди сына Дауда-Мухаммеда, после чего Масуд возвратился в Томбукту, захватив детей Исмаила в качестве заложников. Сразу после его ухода сонгаи все же свергли Мухаммеда и выбрали новым царем сына Мухаммеда Сорко – Дауда II.
      В течение следующих 20 лет в Денди сменилось 8 царей, что показывает, сколь непрочно было положение правителя в этом крошечном государстве.
      После Дауда II у власти стал Мухаммед-Баро, который прогнал своего предшественника в Томбукту. Новый царь, сын Харуна-Денгатайя, царствовал недолго, поскольку бежавший от паши Томбукту Исмаил вернулся в Денди со значительной армией, что заставило в свою очередь бежать Мухаммеда-Баро. Но Исмаилу не удалось вновь взять власть в свои руки, так как сонгаи быстро выбрали нового царя – Мар-Тьендина [Мар-Шендина], внука аскии Дауда.
      Поскольку Мухаммед-Баро в свою очередь смог организовать себе военную помощь, он также вернулся в Денди и вступил в сражение с армией Исмаила. Оба они погибли в бою и таким образом выбыли из борьбы за власть в Денди. Но положение оставалось тревожным. Сонгаи изменили свое мнение о Мар-Тьендине, свергли его и выбрали царем Нуха бен Мустафу, который вскоре был вынужден уступить власть Мухаммеду ал-Барака, который был сыном Дауда I. После него власть перешла к ал-Хаджу, его брату, после него – к сыну Мухаммеда-Сорко – Исмаилу; последний бежал с братом в Томбукту и вернулся оттуда с армией, чтобы свергнуть ал-Хаджа. В конце концов власть перешла от Исмаила к его брату Дауду III.
      Бурная борьба за власть еще более ослабила Денди, и, таким образом, под царством в 1660-х годах (или во время правления Дауда III) понималось только Денди и его ближайшие окрестности. Важнейшей причиной гибели державы была неопределенность права наследования власти, что питало внутренние противоречия и

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13