— Опередить время? Который час?

— Одиннадцать ровно. Боже правый! Осталось сорок минут.

— Осталось, говорите… Вот именно! Это же так просто!

41° 43' северной широты, 49° 56' западной долготы.

Капитан О'Нил еще раз сверил данные. Те, что показывали его приборы. С теми, что были в бумагах Чарли Адамсона.

Никаких сомнений — он пришел в это место. В это самое. И значит, внизу, на глубине двенадцати с половиной тысячи футов, покоится другой «Титаник».

Майкл снял фуражку и перекрестился.

Водрузить ее обратно он не успел. Входная дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Вид у Стивена Мура был такой, что капитан О'Нил не стал задавать вопросов.

— Вы должны остановить судно, Майкл.

— Я как раз собирался…

— Нет, Майкл, вы должны остановить его резко. Так резко, будто мы действительно наскочили на айсберг. Или сели на мель, я не знаю. Это возможно?

— Возможно, сэр, но без крайней необходимости…

— Крайняя необходимость, Майкл! Более чем крайняя необходимость! И как можно скорее, счет идет на минуты.

В принципе, капитан О'Нил совсем не обязан был выполнять распоряжения Стивена Мура. Тем более — такие странные распоряжения.

Более того — Морской устав категорически запрещал капитану выполнять чьи бы то ни было распоряжения. Кроме специально оговоренных случаев, разумеется.

Но что-то заставило его поступить иначе.

Впервые за двадцать лет безупречной службы капитан О'Нил устав нарушил.

Мигель Агустино, двадцатипятилетний официант главного ресторана, решил, что умер.

Смерть подкралась незаметно и набросилась на него в самый неподходящий момент — настала пора четвертой перемены блюд, в руках у Мигеля был тяжелый поднос, уставленный посудой.

Водрузить ее обратно он не успел. Входная дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Вид у Стивена Мура был такой, что капитан О'Нил не стал задавать вопросов.

— Вы должны остановить судно, Майкл.

— Я как раз собирался…

— Нет, Майкл, вы должны остановить его резко. Так резко, будто мы действительно наскочили на айсберг. Или сели на мель, я не знаю. Это возможно?

— Возможно, сэр, но без крайней необходимости…

— Крайняя необходимость, Майкл! Более чем крайняя необходимость! И как можно скорее, счет идет на минуты.

В принципе, капитан О'Нил совсем не обязан был выполнять распоряжения Стивена Мура. Тем более — такие странные распоряжения.

Более того — Морской устав категорически запрещал капитану выполнять чьи бы то ни было распоряжения. Кроме специально оговоренных случаев, разумеется.

Но что-то заставило его поступить иначе.

Впервые за двадцать лет безупречной службы капитан О'Нил устав нарушил.

Мигель Агустино, двадцатипятилетний официант главного ресторана, решил, что умер.

Смерть подкралась незаметно и набросилась на него в самый неподходящий момент — настала пора четвертой перемены блюд, в руках у Мигеля был тяжелый поднос, уставленный посудой.

Беззубая, разумеется, не обратила на это внимания — пол ресторана, покрытый мягким ковром, стремительно ушел из-под ног Мигеля.

Потеряв равновесие, он рухнул вперед и на мгновение потерял сознание. Очнувшись, Мигель сразу же понял, что жив, но не успел обрадоваться.

В ресторане творилось что-то ужасное. Сначала раздался дружный вопль — а скорее стон. Жуткий стон полутора тысяч людей. Этакое «А-а-ах!!!», заполнившее пространство. Потом завизжали женщины.

Мигель открыл глаза и увидел еще нескольких официантов, как и он, лежащих на полу.

Вокруг валялось множество предметов, тарелки с едой, осколки посуды. На ковре расползались пятна пролитого вина.

Казалось, что прошла вечность. На самом деле всего несколько секунд. Осознать это, впрочем, не было времени.

Перекрывая оглушительный шум, из динамиков грянул чей-то решительный голос.

И почти сразу наступила тишина.

— Леди и джентльмены! Говорит полковник Мур, руководитель службы безопасности компании «White Star». Прошу отнестись серьезно к тому, что я скажу. Произошло непредвиденное — выполняя сложный маневр, мы действительно напоролись на айсберг. Это не розыгрыш и не начало очередного шоу. Прошу вас сохранять спокойствие. Серьезной опасности нет. Вероятнее всего, «Титаник» останется на плаву. И тем не менее капитан принял решение об эвакуации. Надеюсь, это не надолго. Однако вам придется занять места в шлюпках. Еще раз прошу спокойствия и дисциплины. У выхода из ресторана ждут члены экипажа, которые проводят вас на шлюпочную палубу. Выходить будем группами. Сначала — женщины. Прошу всех вернуться на свои места. Пожалуйста. Действуя организованно, вы окажетесь в полной безопасности уже через двадцать минут. Всего лишь двадцать минут.

Морзянка бесконечно пульсировала в наушниках. Обрывалась, смолкала. И возрождалась снова, вроде бы продолжаясь. На самом деле это были обрывки нового сообщения. Сколько их пробивалось сейчас сквозь невидимую толщу эфира!

Самостоятельно разобраться в этой какофонии она не сможет. Никогда. Хотя добросовестно зубрила азбуку Морзе.

Джудит сняла наушники.

Молодой разговорчивый парень-радист был теперь ее последней надеждой.

История таинственных сигналов, похоже, заинтересовала его всерьез. Пожалуй, даже захватила. Настолько, что парень добровольно вызвался подежурить в свободное от вахты время.

Вахтенный радист не имел права отвлекаться от эфира, но и он обещал дать знак, если что-то услышит.

Шансы, таким образом, увеличивались.

Джудит запретила себе смотреть на часы. Это было зряшное занятие, к тому же — изматывающее нервы. Если сигнал будет услышан — время пеленга никак не останется без внимания.

Капитан отнесся к ее истории сочувственно — на пульте связи, который по привычке называли радиорубкой, было включено дополнительное записывающее устройство.

Громкий голос обрушился откуда-то сверху. Смысл сказанного еще не достиг сознания, но в рубке уже появился офицер.

— Слышали, парни? Джеймс — остаешься на вахте. Артур — в распоряжение палубной команды. Вас, мэм, я провожу на шлюпочную палубу. Поторопитесь!

— То есть как на палубу?! Вы что, сошли с ума?! Мне разрешил капитан. Убирайтесь к черту! Я не двинусь с места!

— Прекратите истерику! Минута на размышление. Или идете сами, или вас ведут силой. Ну! Время пошло.

— Но почему, черт возьми?!

— Тревога, леди! Мы напоролись на айсберг или — уж не знаю — на самого черта!

— Господи! Это третья женщина!

— Не знаю, о чем вы толкуете, но время почти истекло. Артур, бери ее за правую руку!

— Будет лучше, если вы пойдете сами, мисс Даррел.

— Да, конечно.

Гнев погас так же внезапно, как вспыхнул. Пришло отчаяние. О смерти Джудит не думала.

Только о том, что уже не услышит сигнал. Никогда не услышит. Вот что было страшно.

Последние слова Стивена Мура потонули в глухом ропоте. Он разрастался, становясь громче с каждой секундой. Первый шок прошел — наступила пора первой реакции. Люди начинали постигать смысл происходящего.

«Если поднимется гвалт — все пропало», — подумал Стив.

Но этого не произошло.

Женский крик пронзил нарастающий ропот, как удар ослепительной молнии — черное, грозовое небо.

Пронзительный женский крик.

Исполненный такого отчаяния, что все замолкли.

— Не может быть! Не сейчас! Нет! — истерически кричала женщина. — Она не может уйти! Не хочу! Я не дам ей уйти!

Стив наконец увидел Полину.

Она стремительно перемещалась между столиками.

— Твой выход, девочка. Не подведи!

Он пытался проследить, к какому столику направляется Полина, чтобы броситься на помощь, но еще один пронзительный вопль отвлек его внимание. Теперь он быстро обнаружил ту, что кричала. Столик был возле эстрады, на которую взобрался Стив. И узнал немедленно — это было совсем не сложно.

— Я вспомнила, Боб, я все вспомнила! — До-До отчаянно трясла за плечо Роберта Эллиота. — Это толстуха Розмари! Однажды она выбросилась с колокольни!

Джеймс Уэст, оставшийся дежурить на пульте связи, был близок к панике.

Флотский стаж радиста исчислялся пятью годами. Побывать в серьезных переделках не довелось ни разу. И вообще, если говорить честно — даже самые безобидные ситуации, из числа тех, что называют «нештатными», до того обходили Уэста стороной. Возможно, поэтому, а возможно — потому, что Джеймсу едва исполнилось двадцать, о смерти он не задумывался. И был потрясен, ощутив приступ жестокого, животного ужаса, скрутивший его при одной только мысли о крушении.

Черная, беспросветная масса воды немедленно встала перед глазами. Направляясь в рубку пару часов назад, он мельком заглянул за борт.

И не увидел ничего. Или — почти ничего.

Теперь память воскресила картину, услужливо дополнив ее мрачными, устрашающими подробностями.

По идее, ему давно следовало бы передать в эфир сигнал бедствия, но мостик молчал.

Джеймсу вдруг показалось, что о нем забыли.

С беспощадной, завораживающей ясностью он представил, как одна за одной отходят от тонущего судна переполненные шлюпки. И растворяются в густом холодном тумане.

Вот и последняя, с капитаном и остатками команды, уходит во мрак.

Безмолвная, темная махина «Титаника» медленно погружается в ледяную пучину.

Совсем не так, как десятки раз уходил под воду его роковой предшественник — в художественных и документальных фильмах, компьютерных играх, на рисунках и живописных полотнах. Намного страшнее.

На лбу радиста выступили капли холодного пота.

В наушниках в этот момент захрипело, раздался оглушительный треск, сквозь который с трудом пробился слабый сигнал:

CQD…MGY…

Страх отступил.

Джеймс обратился в слух.

Неужели?

Бойкой дамочке из Вашингтона он не поверил. И в душе посмеялся над Артуром, клюнувшим на ее завиральную историю. Выходило — напрасно.

Уэста охватило волнение. Ничего общего с недавним приступом страха — но руки парня задрожали. Он засуетился, занервничал. Потянулся к записывающему устройству. Щелкнул выключателем.

Совершенно забыв о том, что оно уже было включено.

Дублирующую систему, покидая рубку, отключил Артур.

Сигнал между тем окреп:

CQD…MGY…CQD…MGY…CQD…MGY…

«Сейчас все сорвутся с мест. И сметут меня как пушинку. Сколько уйдет времени? Никак не меньше двадцати минут. Если не больше. Это конец».

Самое обидное было то, что Полина отчетливо видела эту женщину.

До нее было рукой подать.

«Господи, помоги!»

Возможно, он услышал.

Истерический вопль в другом конце зала привлек общее внимание.

Люди — как ни странно! — все еще оставались на местах.

Она успела.

Худощавая рыжеволосая женщина билась в руках крепкого мужчины. На тонких губах пузырилась пена.

— Она серьезно больна. Я врач! — крикнул мужчина.

Полина надвигалась стремительно. Намерения ее были неясны. Но времени для объяснений не оставалось.

Врач удерживал женщину за талию, Полина вцепилась в ее плечи, тряхнула так, что запрокинулась голова.

Что и требовалось — нужно было видеть глаза женщины.

Во что бы то ни стало!

Разумеется, в них не было ни проблеска сознания. Помутившийся взор, закатившиеся белки.

Полина тряхнула еще раз.

Попыталась зацепить взглядом, вызвать ответную реакцию.

Тщетно.

— Она никуда не денется. Я обещаю. Слышите?! Я на вашей стороне. Она не уйдет. Нужно взять себя в руки. Одна я не справлюсь. Нужна ваша помощь. Иначе все пропало!

Движение зрачков было едва уловимым. Но Полина заметила.

— Вы слышите меня, Роза? Вы должны слушать! Она рисковала. Рыжеволосую могли звать по-другому.

Какой оказалась бы реакция на чужое имя — неизвестно. Обошлось. Более того — женщина заговорила:

— Розмари.

— Что вы сказали?

— Меня зовут Розмари.

— Отлично. Розмари, нам нужно действовать. Немедленно. Иначе она уйдет. Она уже уходит. Вы видите?

— Нет! Этого не может быть. Я столько ждала.

— Я помогу. Скажите только, где это? Нужно перенести время. Просто перенести время. Я успею.

— Откуда вы?.. Понимаю. Это он вас послал, да? Он все узнал?

Снова риск.

Еще более серьезный.

Кто такой — он? Быть может — враг. еще более ненавистный, чем она.

Но время шло. Не шло даже — летело.

— Да. Он не хочет вам зла. Где это? Торопитесь! Скоро будет поздно!

— Я так и думала. Я не сержусь. Глупо было обманывать его.

— Он вас простил. Мы должны закончить дело.

— Должны. Идите! Вы должны успеть.

— Куда?!

— На нижнюю палубу, в гараж.

— Машина, какая машина?!

— Разве он не сказал?

— Розмари, время!

— Разве не сказал? Не верю. Наверняка сказал. Полина знала — это может длиться вечно. Сейчас они пойдут по кругу. Бесконечному кругу.

Оставался мужчина.

— Какая у нее машина? Там бомба. Быстро!

— Черный «Lotus». Но мы проходили таможню… Стив подоспел вовремя.

— Гараж. Черный «Lotus». К счастью, он понял.

— Кэп, это Стивен Мур. Вы еще не спустили шлюпки на воду? И отлично. Знаете, я подумал, что для прогулки на веслах — не самое подходящее время. У нас порядок, Майкл. Можете отменить тревогу.

Стив выключил рацию.

Дело было сделано.

Не впервой — но колени все равно противно дрожали.

Олег Чернышев сел прямо на пол.

Рука немедленно угодила во что-то вязкое.

Масло?

Он пригляделся.

Оказалось — сидит в небольшой бурой лужице.

— Что за дьявол?

— Извини. Я не успел тебя предупредить. Тут лежал один парень.

— Жмурик?

— Что, прости?

— Я говорю — мертвый?

— Да. Увы. Я бы сказал — убитый!

— Респектабельный круиз, ничего не скажешь.

— Ты прав. Но что там было?

— Взрыватель довольно примитивный. Хотя упрятан очень грамотно. Пришлось повозиться. Но взрывчатка! Скажи, Стив, я разбираюсь в подрывном деле?

— Я знал четырех таких специалистов. Двое — уже в лучшем из миров. Один затерялся из виду. Если жив — ему сейчас под семьдесят. Ты — последний из действующих.

— Бездействующих, приятель! Я давно не действую. Считай, после Афгана. И вот дьявол попутал! Поверил старой лисе! Респектабельный круиз, дармовая выпивка, породистые телки!..

— Не заводись, парень! И не свисти про бездействие. Тебя недавно видели в Косове.

— Передай своим натовским ублюдкам, пусть держатся от меня подальше.

Передам при случае. Только имей в виду, натовский ублюдок — это Рихард Крафт. По-моему, вы хорошо знакомы по Вьетконгу. Я-то был на другой стороне. А он вроде служил в «братской армии ГДР». Помнишь?

— Чертова политика!

— И снова — ты прав. Так что взрывчатка?

— Пластит. Но совершенно необычный пластит. Очень странный. Надо будет разобраться. И потом, Стив, его там столько! Никогда бы не подумал, что такую маленькую машинку можно так зарядить! Нас разнесло бы к чертовой матери. На щепки, можешь не сомневаться.

— Я и не сомневаюсь.

— Эй, Стиви!

— Да, Олег?

— А откуда ты взялся? Я же велел уносить задницу как можно дальше.

— Не перегни палку, парень! Я здесь командую, а не подчиняюсь!

— Чертов натовский засранец.

— Терпеть не могу вояк. Они тупые. Все до единого. Ты не согласен?

На палубе Энтони Джулиан наконец поймал голливудского «массовика».

Тот был в спасательном жилете и, похоже, не спешил с ним расставаться.

— Куда это вы собрались, мистер Тим?

— То есть как, мистер Джулиан? Объявлена тревога.

Вы белены объелись, молодой человек? Мы добросовестно разогреваем публику перед его гениальным шоу, он удирает перед самым началом! Прыгает за борт. Это не по-джентльменски.

— Что вы такое говорите, Тони? Я не могу поверить, разогревали публику? Вы всего лишь разогревали публику?! А как же удар? Я был в ресторане — официанты посы1ались как орехи.

— Не говорите мне, старина, что вам не случалось резко нажать на тормоз. Чуть резче, чем следует…

— Святая Мадонна! Я испытал такое потрясение! Стресс!

— Ладно, не нойте. Я оплачу услуги вашего психоаналитика. А пока сделайте одолжение, принимайтесь за дело! И быстро — они вот-вот расползутся по каютам.

Потапов наблюдал за ними, стоя на некотором расстоянии. Довольно близко, впрочем. Разговор он слышал.

— Вы действительно собираетесь предложить им представление, Тони?

— Скорбное представление, Сергей, не забывайте.

— И представите все как запланированную акцию?

— У вас есть другие предложения?

— Но все видели эту женщину!

— Ну и что? У нее случилась истерика, ничего удивительного. Мы принесем извинения.

— А другая, она тоже что-то кричала?

— До-До? С ней легко сторговаться. И потом, я не слишком понял, какое она имеет отношение к этой бешеной. Возможно, просто решила отличиться.

— А ваш барон?

— Наш барон, Сергей. Не забывайте все же, кому мы обязаны знакомством. Из уважения к памяти бедного Эрнста, в конце концов.

— Виноват. Наш барон. Как быть с ним?

— Спросите прежде, почему с той женщиной приключилась истерика?

— Это понятно.

— Ничего вам не понятно. Она сорвалась потому, что накануне убила барона. Так скорее всего и было. Но это — к слову.

— И почему же она его убила?

— Застала возле своей машины. Психика у дамы не в порядке, это очевидно. От испуга рассудок помутился окончательно. Приняла Эрнста за грабителя или маньяка.

— А что он делал возле ее машины?

— Эрнст был уверен, что это его машина. Ошибся. У него ведь такая же. В точности.

— Правда?!

— Нет.

— Зачем в таком случае лишняя ложь? Туману вы и так напустили достаточно.

— Простите, Серж, этого я объяснять не стану. Скажем так, дал слово и хочу его сдержать. Вам достаточно?

— Мне достаточно. Но полиция и пресса могут рассудить иначе. Будут проблемы.

— Не беспокойтесь. И потом, проблемы для того и существуют, чтобы их решать. Разве не так?

— Теперь пора?

Минувшие события подняли авторитет Чарльза Адамсона в глазах капитана О'Нила на небывалую высоту.

Сейчас он обращался именно к нему, хотя поблизости находились и лорд Джулиан, и Стивен Мур.

— В принципе, можно. Точное время окончательного погружения неизвестно. В 2.17 под воду ушел нос, и «Титаник» занял вертикальное положение. В 2.20 — приблизительно — начал погружаться.

— Умоляю, Чарли, не надо подробностей.

— Но капитан задал вопрос, сэр Энтони.

— И вы ему ответили. Чего вы еще ждете, кэп? Майкл О'Нил дал короткую команду.

Ночь огласилась мощным, раскатистым ревом.

«Титаник» салютовал «Титанику».

Первый — сгинул в бездонных пучинах девяносто лет назад, унеся в ледяную могилу полторы тысячи человеческих жизней. Люди смертны, но гибель этих была во сто крат страшнее смерти. Души несчастных не скоро обретут покой. Да и как упокоиться им, отлетевшим без покаяния, в диком ужасе и нечеловеческой муке?

Второй — чудом избежал страшной участи.

Крик его, раздавшийся во тьме, еще полнился тревогой. И тоской. И скорбью.

Он еще звучал, расстилаясь над бескрайними просторами Атлантики, а черные воды ее уже понесли, качая на волнах, сотни еловых венков. Маленьких, оплетенных траурными лентами, увенчанных поминальными свечами.

Пламя свечей долго мерцало во мраке.

Сонные волны не спешили разрушить убранство мрачной могилы.

С палуб «Титаника» за церемонией наблюдало много людей.

Много больше, чем предполагалось сначала.

Несмотря на пережитое потрясение, здесь были почти все.

Роберт Эллиот с трудом отыскал До-До.

В темноте она была совсем неприметна, к тому же, вопреки обыкновению, Долли Дон оделась неброско.

Можно было, пожалуй, сказать, что До-До одета скромно.

Боб представил, как сенсационно прозвучит эта фраза в очередном материале.

— Слушай, детка, может, все-таки скажешь, кем оказалась эта безумная тетка? Ты кричала что-то про колокольню. Я не понял.

— Прости, Боб! Одному серьезному парню я уже обещала не болтать про это. Очень серьезному, понимаешь? Никак не могу его подвести.

— Черт с тобой, но скажи хотя бы, кто она? Рано или поздно это все равно всплывет, как бы ни старался Стивен Мур напустить туману. Он хитрый парень, но шила в мешке не утаишь. Почему бы мне не найти его первым?

— Клянусь, Бобби, я понятия не имею, кто она теперь.

— Но когда-то вы были знакомы? Иначе чего бы тебе волноваться? Вспоминать ночами — и все такое… Я хотел помочь, если помнишь.

— О, Боб! Это было давно, почти в детстве. Оказалось, мы учились в одной школе. Только и всего.

— А колокольня при чем?

— Колокольня? Да очень просто. В школе была колокольня. Старинная колокольня. Вот и все.

— И где же находится эта школа?

— Далеко отсюда. В Челтенхейме. Есть за океаном такой городишко.

— В Челтенхейме?! Не хочешь ли ты сказать, дорогуша, что училась там в Ladies college?!

Прекрасные глаза Долли Дон метнули молнии. Она собралась было размазать нахала по палубе. Но сдержалась.

— Отвали, парень. Я хочу послушать молитву.

Над палубами действительно зазвучали церковные гимны.

Сначала — «Nearer, My God to Thee» [62]. Потом — «Songe d'Automne».

— Я знаю эту историю от начала до конца. Думаю, я единственный, кто посвящен в нее полностью. В том смысле, что Розмари сама рассказала мне обо всем. Но не сразу. Прошло несколько лет — только тогда. Она говорила почти спокойно. Все было позади. Операция прошла успешно. А когда ее привезли, надежды не было никакой. Я был слишком молод и — по молодости — не знал ни сомнений, ни страха. Потому и взялся за нее. Другие — отказались. Но она выжила. И даже встала на ноги. Мы собирались пожениться, и перед свадьбой Розмари рассказала мне все. Разумеется, я и раньше знал, что произошло. Украденный дневник и прыжок с колокольни. Многие знали. Но от нее услышал впервые. И подумал: значит, она пережила это. Изжила. Она действительно говорила спокойно. И потом вспоминала очень редко. Можно сказать, почти не вспоминала. Кто бы мог подумать?!

— Но состояние ее ухудшалось?

— Да. Ухудшалось. Розмари жила в постоянном страхе. Неподвижность. Вот чего она боялась на самом деле. И не напрасно. Тело было очень хрупким. Но психика сломалась прежде.

— И вы не приняли мер?

— Каких?! По-вашему, мне следовало запереть ее в лечебницу или держать дома, под присмотром санитаров? Я справлялся сам.

— Но ведь не справились!

— Послушайте, она ни разу — никогда! — не говорила об этой Патриции.

— Сейчас ее зовут Долли Дон.

— Тем более. Не вспоминала о ней, возможно, даже ничего не знала.

— Ошибаетесь, доктор Паркер, ваша жена не только знала, кто такая Долли Дон, но и внимательно следила за ней. Это было несложно — о До-До много пишут. Известие о том, что она собирается в круиз на «Титанике», натолкнуло миссис Паркер на чудовищную мысль. Расквитаться с обидчицей ценой тысяч жизней.

— Но взрывчатка?! Откуда она взяла столько взрывчатки и как умудрилась начинить автомобиль? Не представляю. Розмари боялась открывать капот. Машина для нее была просто игрушкой, на которой можно кататься.

— Разумеется, она не сама возилась со взрывчаткой. Наши специалисты считают, что с вашим «Lotus» работал большой мастер. Вероятно, миссис Паркер наняла профессионала.

— Невероятно. Она почти не выходила из дома.

— И тем не менее.

— А человек? Роз физически не могла зарезать кого-то. Тем более мужчину.

Теоретически — не могла. Но вмешалась роковая случайность. Фатум. Она ударила несильно, и попади нож в другое место — Эрнст фон Бюрхаузен отделался бы царапиной. А может, легким испугом. Но лезвие угодило в артерию — слабый удар оказался смертельным. Вы хирург, доктор Паркер, не мне вам объяснять.

— Боже правый! Но я не верю. Не могу поверить. Этот дьявольский план кажется таким сложным. Все предусмотрено. И так закручено! Каким рассудком должен обладать человек, способный изобрести такое?!

— Душевнобольные — особенно шизофреники — бывают очень изобретательны и хитроумны. Болезнь рассудка вовсе не означает полную его несостоятельность. — Порой случается наоборот. Сумасшедший гений — вам никогда не встречалось такое определение?

— Нет, это не про Розмари. Она наивна. Возможно, слишком наивна. Как ребенок. И по-детски капризна. Иногда агрессивна. Но не в такой же степени! Я не спускал с нее глаз. Поймите, я все же врач!

— Мы почти коллеги, доктор Паркер. Я психолог. Но — знаете что? — никогда не возьмусь удалять аппендикс, даже если речь пойдет о жизни близкого человека.

Ральф Паркер не произнес ни слова. Да и что, собственно, он мог сказать? Тем более теперь.

Огорчение капитана О'Нила было искренним. Ни грамма фальши. Он действительно переживал. И сопереживал Джудит Даррел.

Возможно, сказалось влияние Чарльза Адамсона.

Джу тоже билась над тайнами «Титаника». Вернее, всего одной тайной. Зато — какой!

Майкл О'Нил навел справки.

Женщина говорила правду. И просила о помощи. А он не смог помочь. Так скверно!

— Клянусь вам, сэр! Сигнал был. Очень отчетливый. И повторялся много раз. Сначала позывные и сигнал бедствия. Потом — текст. «Ударились об айсберг. Идите на помощь».

— Ты твердишь это уже битый час, Уэст. Я понял. Не могу понять другого — зачем ты остановил запись?

— Говорю вам, сэр, это произошло случайно. Сначала тревога. Потом — сигнал. Я растерялся…

— И наложил в штаны — с каждым может случиться. Но зачем было останавливать запись?! Она-то чем тебе мешала?

— Виноват, сэр. Войдите в мое положение…

— Оставьте его, кэп!

Джудит отложила наушники. Сотню раз — никак не меньше — прослушала она эту пленку.

Короткий отрезок записи — как раз до того момента, когда Джеймс Уэст щелкнул выключателем.

Парень утверждал, что сигнал уже звучал.

Ничего подобного!

Только сухой треск и пронзительный, злобный вой. Будто вечность сама трубила в трубы, празднуя победу. Тайна, погребенная в водных лабиринтах, осталась при ней. На шесть лет, быть может. А возможно — навсегда.

Стоило ли винить в этом радиста?

Где ему тягаться с вечностью!

А самой Джу?

Хватит ли сил и времени?

Джудит вышла на палубу.

Светало. Ветер стих, океан был спокоен. Но суров. От воды тянуло холодом.

И все-таки Джу подошла к борту.

Оказалось — не она одна.

Маленькая хрупкая женщина замерла неподалеку, склонившись за борт. Словно пыталась разглядеть что-то в темных водах.

Джу неожиданно закашлялась.

Полина повернула голову, напряженно вглядываясь в полумрак.

— Джудит? Господи, я совершенно про вас забыла. Что сигнал?

— Говорят, он снова был.

— Говорят?!

— Меня выпроводили из рубки, как только объявили тревогу. А парень-радист испугался. Его бросили одного. И тут еще сигнал. Он выключил запись вместо того, чтобы ее включить.

— Невероятно!

— Да, верится с трудом. Теперь у меня есть еще одно устное свидетельство. Не так плохо.

— Вы очень расстроены?

— Не могу сказать, что на душе праздник. Однако не все потеряно. Пройдет шесть лет. Он появится снова.

— Потому что тот «Титаник» тоже плывет?

— Возможно. Только в другом измерении.

— «Титаник»?

Голос раздался из темноты так неожиданно, что обе вздрогнули. Полина первой разглядела мужчину, обратившегося к ним с вопросом. Вернее, его силуэт. Расплывчатый. Овеянный будто бы легкой дымкой.

Ей стало не по себе — облик мужчины показался удивительно несовременным.

Она различила густую черную бороду. Лица было не разглядеть. Зато белела во тьме сорочка. Небрежно распахнутый воротник казался большим и мягким — такие носили в начале прошлого века.

Фантазия довершила картину.

Представилось, что незнакомец одет в длинный бархатный халат, шалька-воротник отделан плетеным кантом, вместо пояса — длинный шелковый шнур с кистями.

Мягкие домашние брюки.

Туфли с тремя аккуратными пуговичками на боку.

— «Титаник», милые дамы, плывет. Можете в этом не сомневаться.

Он засмеялся — наваждение вроде бы рассеялось. Лорд Джулиан говорил с ними из темноты. Правда, совсем недолго.

Развернувшись, он снова исчез во мраке.

Оттуда донеслось:

— «Титаник» плывет! И все стихло.