Сент-Женевьев-де-Буа

Такие вот странные шутки начало вдруг выкидывать с его сознанием тихое и безмолвное, напоенное теплом и смесью дивных ароматов, смиренное кладбище — Русский Простите, я потревожил Вас, — он не узнал своего голоса и тех интонаций, с которыми он произнес короткий свой ответ Впрочем и он дался ему с величайшим трудом, ибо в горле и во рту внезапно и неизвестно откуда возникла страшная сухость, и шершавый язык двигался теперь крайне тяжело — Пустое Я уже собиралась идти отсюда, — она, не таясь и нисколько не смущаясь этим разглядывала его в упор своими неземными фиолетовыми глазами, и, несмотря на сказанное уходить похоже не собиралась. По крайней мере неподвижно и так же прямо, по-балетному, как подумалось ему сначала стояла.

Стояла, теперь правда спиной к могиле и лицом к нему и также обеими руками придерживала на груди черную соломенную шляпу с вуалью Произнеся это своим низким хрипловатым голосом с тем же странным то ли акцентом, то ли просто выговором, она замолчала Но молчание это был каким-то требовательным — она молчала так, будто приказывала ему отвечать немедленно, продолжая их странную беседу и он подчинился — Могу я задать вам вопрос?

— Чья это могила? Разумеется, вопрос естественный. Степан Аркадьевич фон Паллен мой… дедушка, — она замялась буквально на секунду. Словно подыскивая слово « Странно, — подумал он почему-то, — так хорошо говорит по-русски и забыл такое простое и совсем не редкое слово» Она же, словно прочитав его мысли повторила еще раз Да, именно дедушка Я знаете вдруг усомнилась так ли это звучит по-русски Дома мы, разумеется, всегда говорим по-русски, но дедушка умер так давно, maman еще на была и замужем — В 1959 году. Я как раз родился — О! Ну для мужчины возраст имеет мало значения, вы согласны?

— Не знаю, я никогда особенно не задумывался над этим — Так именно и значит, что я права — вы не задумывались над этим Любая женщина подумала бы уже тысячу раз, нет много больше — сколько дней в ваших сорока годах? — столько раз бы и подумала А вы и родились в России?

— Да, и родился, и вырос, и сейчас живу, и умереть надеюсь в России — О! Ну почему такая меланхолия — вам еще не годится умирать, слишком рано А что, вы и вправду так любите вашу Россию?

— Очень люблю, — он постепенно обретал привычный свой тон и манеру держаться, но нельзя было утверждать, что окончательно рассеялось уже наваждение этого странного знакомства Они по-прежнему стояли возле чужой ему могилы, но она не двигалась с места и он словно привороженный к этому места не делал и шага от него, и не пытался даже увлечь ее прочь Словно говорить они могли только здесь у могильной плиты неведомого ему барона фон Паллена, покинувшего этот мир в год, когда он, Дмитрий Поляков, в нем появился — Так много пишут теперь о ней, все словно сошли с ума и что же вы — новый русский?

— Видимо, да Но что вы понимаете под — новым русским?

— О, я ровно ничего в этом не понимаю Так просто, забавные такие слова — новый русский Однако, как долго мы стоим здесь Едемте куда-нибудь Уже наверное время обедать Который теперь час? — она выговорила все это не то чтобы быстро, она вообще говорила медленно, даже слишком порой растягивая слова (возможно от этого была так непривычна ему ее в принципе правильная даже какая-то-то ли академическая, то ли хрестоматийная русская речь — он не силен был в подобных определениях, но то, как она говорила резало его слух ) Так вот, она произнесла всю свою тираду, по-прежнему, медленно растягивая слова, но как-то на одном дыхании и от того даже слегка задохнулась Но не это было главным Его почти потрясло ее умение преподносить свои соображения собеседнику, как дело уже совершенно решенное и подлежащее не обсуждению, а немедленному и неукоснительному, причем, исполнению. Ему знакома была эта манера, свойственная обычно женщинам очень красивым, избалованным и от того капризным, но она владела ею в совершенстве.

Вообще-то эта манера всегда сильно раздражала его и порой приводила в тихое холодное бешенство. С женщинами такого сорта дел он как правило не имел, поскольку терпеть их не мог. Но если вдруг случалось, после такой тирады несчастной приходилось не сладко — он откровенно хамил, причем делал это совершенно сознательно, стараясь при этом сказать что-нибудь уж совсем обидное. Как правило, этот прием ему удавался — нахальное самоуверенное существо пусть и ненадолго вдруг оказывалось скользкой неуклюжей и трусливой к тому же улиткой, которую вдруг взяли, да вытряхнули из красивого и безопасного переливчатого домика Потом ему никогда не было ни жалко, ни стыдно — он действительно терпеть не мог женщин такого сорта — ему всегда нравились девочки милые, тихие, домашние, если и кокетливые, то как-то наивно и трогательно, едва ли не по-детски — таких он не обижал никогда, какие бы ситуации не складывались в жизни, напротив ему казалось даже, что расправляясь любезным его сердцу образом с холодными расчетливыми и капризными хищницами, он защищает этих милых красавиц, подчеркивая и возвеличивая их легкую светлую прелесть Сейчас однако все было по-другому, нет глаза его отнюдь не были застланы никакой пеленой, и слух не обманывал, и мозг работал четко и ясно — и все вместе дружно и громко они вынесли свой вердикт — она была из тех, из хищных, причем она была очень яркой их представительницей, она могла бы служить яркой иллюстрацией к характеристике этих человеческих особей. Но он лишь послушно взглянул на часы:

— Половина первого — « Константин Варшеронн», — как бы про себя заметила она марку его часов, — вы богатый человек, господин..?. Бог мой, да вы до сих пор не представились, фи, как скверно — Простите, — он, вернее одна его часть и вправду готова была согласиться, что он поступил ужасно скверно, другая же искренне возмутилась:

" Какого черта, голубушка, ты не британская королева… ", но первое "я" оказалось проворнее, — Дмитрий Поляков, русский, как вы уже знаете, предприниматель, он даже изобрази что-то вроде легкого полупоклона, но руки не протянул — первое "я" делать это запретило — Прекрасно, господин Поляков Я — баронесса фон Паллен, но вам пожалуй позволю называть меня Ирэн или Ириною, по-русски, как вам будет угодно Что ж будем считать, теперь мы знакомы и вы можете отвезти меня куда-нибудь пообедать Машина ждет вас, полагаю?

— Конечно, — он сделал шаг назад, давая ей отойти от ограды и почему-то приготовился ждать. Но на могилу, возле которой похоже долго и довольно скорбно, по крайней мере так казалось со стороны, она стояла, Ирэн фон Паллен не бросила даже прощального взгляда Медленно вскинув руки к голове она отточенным жестом водрузила на нее широкополую черную шляпу, опоясанную узкой полоской черной вуали, не спеша достала из маленькой черной сумочки на длинной золотистой цепочке, переброшенной через плечо большие темные очки и также не воспользовавшись зеркалом надела их, спрятав от мира свои немыслимые глаза и, приблизившись к нему почти вплотную, резким жестом взяла его под руку и повлекла за собой вдаль по тенистой аллее, ведущей к кладбищенским воротам Рука ее была неожиданно сильной, походка стремительной — он не сразу приноровился к ритму ее шагов Поля шляпы касались теперь его щеки и все яркие сочные ароматы так поразившие его вначале, чудесным образом заглушил еле ощутимый терпкий и одновременно горьковатый запах ее духов, запах мокрой листвы какого-то экзотического растения — Я неплохо знаю Париж, но думаю, будет лучше, если вы сами скажите где бы хотели пообедать, — откровенно заискивающе поинтересовалась его новое совершенно неожиданное для него " я " Второе — привычное, с которым в ладу и согласии прожил он все свои без малого сорок лет угрюмо молчало, могло показаться даже, что оно просто покинуло его, решив вдруг навеки поселиться в тенистых аллеях старинного кладбища — Сен-Женевьев-де Буа, русского кладбища в предместье великой французской столицы.

Дом на Васильевском был мрачным, серым и очень большим Они долго и шумно поднимались по лестнице, вспоминая на каком же этаже квартира знаменитого поэта Путались, и дважды звонили а какие-то не те, чужие двери им никто не открыл, возможно хозяева где-то встречали новый год, а прислуга была отпущена по поводу праздника, возможно обитатели квартиры просто не стали открывать дверь, заслышав снаружи чужие пьяные голоса — время было неспокойное. Возможно, квартиры вообще пустовали — сейчас это было отнюдь не редкость, многие съезжали из столицы Наконец они добрались до шестого, а быть может и седьмого этажа — это был последний этаж и поскольку искать более было негде начали долго и настойчиво звонить и барабанить в единственную на площадке массивную темную дверь, без таблички, но с явными следами от нее Ирэн к тому времени чувствовала себя совсем уж скверно — голова все-таки разболелась и болела с каждой минутой все сильнее и сильнее, угрожая обернуться тяжелым приступом мигрени, к которым была у нее склонность. Состояние ее было каким — то вялым и похожим на сонное, но она знала точно, что если прямо сейчас поедет домой и ляжет в постель — заснуть не удастся, а наступит мерзкое совершенно ощущение, что все, включая предметы мебели пол и потолок комнаты сначала медленно а потом все быстрее вращается вокруг нее, и будет страшно хотеться пить, но сколько не пить чая или холодного лимонада, жажда не утихнет и она так и будет метаться в ненавистной постели, все более до истерики раздражаясь, ненавидя себя и весь окружающий мир, желая смерти себе и всем вокруг до самого рассвета, который просочится сквозь плотно задернутые тяжелые шторы, такой же унылый больной и бессильный как и она сама Теперь, пока случайная компания бесновалась и галдела на чужой лестничной площадке, безразличная ко всему, она присела прямо на ступени, обессилено прислонясь хорошенькой головкой к холодному литью перил Ей было холодно, безнадежно промокли ноги в тонких атласных туфельках, и тонкий невесомый мех шубки совсем не грел. Однако она совершенно точно знала, что может вот так без движения и не издавая ни звука просидеть здесь под чужой дверью, как угодно долго, хоть всю жизнь, настолько все было безразлично ей теперь в этом мире, включая новый, только что наступивший одна тысяча девятьсот семнадцатый год Дверь однако открыли. Компания испустила дружный восторженный вопль, началась толкотня и шарканье ног, кто-то кого-то обнимал, поздравляя с новым годом, кто-то пытался поскорее протиснуться в квартиру, кто-то громогласно требовал шампанского и тут же раздался громкий хлопок — пробка послушно вылетела из бутылки — Вставай, Ирэн! Что ты, право, сидишь здесь как неживая, — Стива подхватил ее под руку, поднял почти насильно и потащил за собой, расталкивая каких-то людей, то ли приехавших с ними, то ли бывших уже в квартире Ворона.

Было ужасно тесно, она то и дело натыкалась лицом на чьи-то плечи, спины, груди — разгоряченные, потные, пропахшие табаком и каким-то кислым запахом какой обычно прочно устанавливается в местах где много и сильно пьют. Стива почти грубо тащил ее за собой по длинному нескончаемому коридору заполненному народом Наконец ударом ноги он распахнул высокие двери и они оказались в большой довольно комнате, просторной еще более от того что в ней почти не было мебели только большой овальной формы стол без скатерти, заставленный бутылками, грязными разномастными тарелками, фужерами и стаканами с остатками напитков и еще какой-то посудой с остатками еды. Все это стояло и лежало опрокинутое на столе в страшном беспорядке и отвратительно пахло Вокруг стола в таком же беспорядке стояли и валялись на полу стулья, тоже все какие-то разные, словно их покупали по одному в лавке у старьевщика, а то и просто собирали по знакомым Скорее всего это и было именно так Штор или даже каких-либо занавесок не было на трех высоких окнах по трем стенам комнаты и от того она казалась еще больше и пустыннее Окна вообще выглядели странно на светлых грязных и выцветших обоях — они казались чьими-то пустыми глазницами, огромными, неестественной прямоугольной формы.

Люди, сидевшие за столом, встали, приветствуя вновь пришедших и собираясь то ли уступить им место то ли потесниться принимая новую компанию, какие-то женщины, одетые ярко и вызывающе пытались собирать со стола грязную посуду, кто-то выставлял бутылки и выкладывал свертки с едой и вся эта ужасающая картина была густо окутана пеленой сизого удушливого табачного дыма. от которого Ирэн немедленно раскашлялась и никак не могла остановиться табак был крепким, дешевым и тоже, как и все запахи в этом доме, каким-то кислым Она вообще была на грани обморока и на сей раз это не было обычной ее истерикой, ей на самом деле было плохо и единственное чего хотелось более всего, чтобы все оставили ее в покое и дали сесть, лечь или даже просто стать, прислонившись к грязной стене и забыться, уснуть, да хоть бы и умереть, так тошно было сейчас ее душе и телу.

Но Стива решительно не желал оставлять ее в покое:

— Ирэн, голубушка, ну очнись, что с тобой такое, ты же хотела ехать Сейчас я тебя с ним познакомлю, — он встряхнул ее за плечи и внимательно и как-то не пьяно вдруг взглянул в помертвевшее лицо, — Ну, конечно, деточка, сейчас будет тебе и кока, я и позабыл совсем Он снова, но уже гораздо бережнее увлек ее за собой и они оказались в другой комнате. Она была несколько меньше первой, а быть может так только казалось из-за полумрака, который царил здесь, скрывая большую часть пространства Неяркая, но раскидистая в форме причудливого цветка настольная лампа, темно рубинового стекла чудом поместилась на небольшом письменном столе, заваленном какими-то бумагами, газетами, . книгами. Здесь же тускло поблескивали потемневшими боками несколько бронзовых статуэток, изображавших обнаженные женские фигуры и поверх газет стояла огромная мраморная пепельница, полная окурков В густом полумраке комнаты угалывались очертания еще какой-то мебели, но разглядеть что там такое было невозможно. Ноги ее ощутили сквозь тонкую промокшую насквозь кожу подметок мягкий упругий ворс ковра, а ноздри вдохнули застарелый запах табака, но не того дешевого кислого, что витал в большой комнате и прихожей — это был какой-то пряный и горький одновременно, к его аромату примешивался специфический запах пыльной бумаги Похоже, что комната эта служила кабинетом хозяину квартиры. Если таковой вообще имелся Однако Стива уверенно довольно двигался в густом полумраке и это означало, что он не один раз уже бывал здесь.

— Вот, присядь сюда, — он мягко подтолкнул ее к низкой довольно тахте-оттоманке, покрытой чем-то жестким и даже колючим. Когда она, подчиняясь ему опустилась на нее, нашарил рукой и подложил ей под спину мягкий шелковый валик, — отдохни немного, я сейчас все организую. — Он довольно быстро, не боясь оступиться или натолкнуться во тьме на какой-нибудь предмет пошел к выходу.

« Он действительно хорошо знает эту квартиру и значит не наврал про Ворона», — подумала Ирэна с удовольствием вытягивая ноги на оттоманке, покрытой как она поняла жестким коротковорсным ковром, тяжело стекающим откуда-то со стены, и мягко стелящимся далее, по полу комнаты, полностью скрывая по собой широкую и довольно мягкую тахту Обещание брата раздобыть кокаин вернуло ее к жизни она стала даже прислушиваться к громким голосам в соседней комнате, хотя никто из присутствующих там людей ее особенно не интересовал " Вот, Ворон — это другое дело Интересно, здесь ли он? Каков он внешне? "Она уже начинала жалеть, что в комнате так темно и нельзя достать из сумочки зеркальце и расческу, чтобы привести себя в порядок " Выгляжу я наверное ужасно ", — подумала она, пытаясь руками на ощупь поправить тяжелую копну волос, собранных в высокий пучок на затылке, но в этот момент узкая полоска света на темной стене стремительно расширилась — в распахнутой двери — темные на ослепительном фоне света возникли две мужские фигуры, а потом вспыхнул матовый желтоватый, но довольно яркий свет — кто-то из вошедших включил тяжелую бронзовую с плафонами из муарового стекла люстру под высоким потолком комнаты. Испуганным зверем, мягкий коварный полумрак, метнулся в самые темные углы и там до поры затаился — Ирэн, дорогая, — Стива казался не таким уж пьяным-то ли держал себя в руках, то ли протрезвел в сыром тумане питерской ночи, пока они добирались на Васильевский и искали нужную квартиру. — позволь представить тебе великого пиита и философа, дружбой с которым дорожу чрезвычайно, а ты знаешь — я на такие слова скуп. Андрей Валентинович Рысев Известен и тебе, безусловно, но под псевдонимом « Ворон». Знаю, зачитываешься, как и все мы.

Теперь изволь лицезреть Полюби его, детка, как я.

Друг мой, — теперь Стива обратился к мужчине вошедшим вместе с ним и не проронившим ни слова за время восторженного его монолога, почти полностью скрываясь за широкой спиной рослого барона, — друг мой, имею честь представить тебе — сестра моя — баронесса фон Паллен, Ирэн. Думаю, она сразу же позволит тебе без церемоний звать ее Ирэн, как все мы Друг мой, говорить мне это, быть может, и не подобает, но ты и сам теперь видишь сестра моя замечательная красавица без, всякого преувеличения первая в этом городе, черт бы его побрал со всеми нами — разве же это Новый год? — Стива вдруг разразился истерическим и совершенно глупым смехом и стало ясно, что он все-таки смертельно пьян, просто каким-то незнакомым ей ранее усилием воли, которой в нем было обычно крайне мало, на некоторое время взял себя в руки и излагал мысли более ли менее связно Однако теперь она менее всего думала о брате и о странных метаморфозах с ним происходящих. С жадным вниманием, в свойственной ей манере, не таясь, и нимало не смущаясь своего откровенного любопытства, Ирэн разглядывала вошедшего с братом мужчину Первым ее чувством было разочарование. Рысев имел внешность совершенно заурядную Был он невысок, щупл, узок в плечах, волосы стриг ни коротко ни длинно, были они к тому же даже на первый взгляд тонки и цвет имели какой-то неопределенный — скорее пепельно-русый, из тех что чаще всего встречается у обыкновенных русских мужчин Лицо его было очень худым, с ввалившимися щеками, прорезанными двумя глубокими складками-морщинами, из тех, что бывают на лицах от рождения, а не приходят со старостью, такие же две глубокие морщины очерчивали тонкий злой рот, нос был большим, может быть даже слишком большим для такого маленького худого лица, с сильно выраженной горбинкой А глаза, очень светлого серого цвета, почти белые, были изуродованы толстыми стеклами очков в тонкой металлической оправе — она казались неестественно большими и выпуклыми, как у какой-то диковинной и неприятной рыбы. К тому же он был просто и убого даже одет в кургузый сюртук неопределенного цвета и такие же сиротские брюки Все это Ирэн увидела сразу, одним долгим немигающим взглядом исследовав неподвижную фигуру модного пиита с ног до головы и ей стало невыносимо обидно, почти до злых слез, как если бы ей не дали обещанного или обманули каким-нибудь еще несносным совершенно образом Однако Рысев заговорил и голос его неожиданно оказался низок и глубок, к тому же он как будто не был смущен или раздосадован тем, как долго и пристально разглядывала его Ирэн. Напротив, молчанием и неподвижностью своей он снисходительно давал ей возможность довести начатое дело до конца — Я много слышал о вас, баронесса и теперь рад тому, что в очередной раз убедился — все слухи — вздор.

— Как прикажете понимать вас?

— Зачем же вы спрашиваете, ведь вы хорошо поняли меня, потому что в сущности я сказал пошлость — О, это что-то новенькое, продолжайте, господин Рысев или вам угодно, чтобы я звала вас господином Вороном?

— Это как вам будет угодно, мне любое мое имя так же мало ласкает слух, как имя любого другого человека — я людей не люблю и для себя исключения не делаю Кстати теперь я опять говорю пошлость, из тех что приводят в восторг экзальтированных смолянок Вы же, милостивая государыня к их числу принадлежать не изволите, посему не лукавьте, вам не идет Ничего нового я вам не сказал, потому что я сказал вам вот что: « слухи о Вашей красоте будоражат город, но слухи-вздор, потому что на самом деле вы гораздо лучше»

Так вот, эту пошлость вам очевидно говорит каждый. Кто имеет честь быть представлен вам или уж по крайней мере каждый второй Станете ли теперь утверждать, что я не прав?

— Не стану Но зачем же вы говорите пошлости?

— Не обидитесь, если скажу честно?

— Нет, обещаю — От лени Лень думать над серьезной фразой Хотя вы ее заслужили — Что такое я заслужила, господин пиит?

— Чтобы о ваше красоте говорить серьезно без пошлых дифирамбов и жалкого рифмоплетства. Вы чертовски, именно чертовски красивы Бог не стал бы творить женщину такой — слишком велик соблазн страсти, именно страсти — не любви, а страсть — грех по его, божьему разумению Признайтесь вас ведь не любит никто и вам любовь не ведома? А вот страсть к вам сжигает дьявольски огнем не одну смертную душу, увлекая ее в геенну безвозвратно, заметьте И вам страсть известна давно и в разных ее проявлениях Вы — и есть сама страсть, явленная несчастным перед страшным концом их, вот что скажу я вам, бедный пиит И это уже не пошлость Видите ли теперь разницу?

— Да вы то откуда про все то знаете, не из пошлых ли слухов обо мне?

— И снова лукавите вы, исчадие ада! Но вам и полагается быть лукавой, иначе вам и быть нельзя Разве похож я на того, кто живет пошлыми городскими слухами, тем более касаемо женщин? Зачем мне слухи, все, кто интересуют меня приходят ко мне сами и сами рассказывают все то, о чем я знать хочу А если умалчивают о чем, либо лукавят, вот как вы сейчас, то я просто вижу, то что хочу увидеть Однако полно об этом Стива сказал, что вы просили достать кокаина, я сейчас принесу Угодно ли?

Она лишь кивнула. Недолгая речь Рысева произвела на Ирэн сильнейшее впечатление Она не замечала более его унылой внешности и уродливых рыбьих глаз за толстыми стеклами очков Голос его проникал в нее и звучал там, переливаясь и вибрируя, как низкий звон тяжелого мелодичного колокола, от чего сладко сжималось сердце, холодели в предчувствии чего-то неведомого, страшного, но и влекущего одновременно руки и ноги, а все тело сводила томная властная судорога какого-то не изнутри идущего как обычно, но откуда-то извне захлестывающего ее неведомого ранее желания «Страсть — не любовь, совсем иное, не от Бога и божественного, славящего любовь, а напротив — от сатаны, из его дьявольских кипящих глубин» — сказал он и она поразилась, как точно сказал он это Еще в ранней юности, предаваясь греховным играм с братом и позже, с упоением плотской радости, отдаваясь учителю латыни и многим потом последовавшим за ним, мужчинам, она удивлялась порой, почему то, чем занято в такие минуты ее грешное( в том сомнений у нее не было никогда тело), люди называют любовью, как и божественное, ей доселе неизвестное чувство, освященное именем Христа и многих его последователей, воспетое в молитвах и на страницах божественных книг. Сейчас он удивительно точно и кратко-всего каким-то двумя-тремя фразами, сказанным вроде бы и не очень всерьез, вскользь, и как бы походя он сформулировал эти ее туманные неясные, но занимающие, и часто, трепетную ее душу сомнения Более того, едва лишь взглянув на нее, он уверенно заметил, что ей не дано любить и этим коротким замечанием тоже подтвердил давние и мучительные ее опасения. Она действительно не испытала еще не разу в своей полной плотских наслаждений жизни, той любви которая многократно воспета была и описана во множестве поэтических произведений и романах ею внимательно прочитанных Когда же, предаваясь излюбленным фантазиям своим, она пыталась представить, что подобное чувство все же настигло ее и вот любит она и испытывает к предмету все те описанные многократно сердечные порывы и влечения души, а не тела, то непременно финалом ее мечтаний всегда был акт плотской любви, причем распаленное сознание рисовало его особенно ярким и необычным, как требовало ее жадное избалованное тело И романтические фантазии блекли и отступали на второй план, словно не с них все начиналось в ее мечтания Теперь он сказал об этом просто и коротко: « Вам не дано любви» — и выходило так, что был прав.

Дверь снова ненадолго и нешироко отворилась впустив волну шума и тех же отвратительных запахов еды, вина и дешевого табака, что витали в соседней комнате, но тут же ее плотно прикрыли, как бы желая оградить ее от всего, что происходило там. Рысев, мягко ступая по ковру, приблизился к тахте. В руках он держал маленькую серебряную табакерку и небольшое круглое зеркальце в серебряной же оправе с причудливо изогнутой короткой ручкой:

— Здесь все что, вы просили, Ирина Аркадьевна. — обратился он к ней крайне почтительно. И через несколько мгновений ее дрожащие ноздри уже вдыхали ровную мастерски отмеренную белую рассыпчатую дорожку, туманя легким дыханием тускло поблескивающую поверхность маленького зеркала, которое Рысев услужливо придерживал перед нею — Благодарю Вас, — она действительно благодарна была ему и за тепло и относительный уют этой небольшой комнаты, и за кокаин, который уже через несколько минут принесет ей облегчение и наполнит больное и вялое тело свежей горячей силой, а голову шальными звонкими мыслями, и за то, что он освободил ее от общества всех этих чужих, отвратительных ей людей, что шумели и буйствовали сейчас за дверью, и даже Стивы, с его пьяным смехом Ей хотелось снова и снова слушать его потому что сейчас ей начинало казаться, что ему известно о ней и всей ее жизни, да и о жизни вообще, что так мало занимала ее и была так скучна и несносна последнее время, что-то такое, что возможно заставит ее усталое и холодное сердце забиться как-то иначе, тревожно и трепетно, в предчувствии неведомой пока радости, которая непременно должна быть, и скоро, как бывало в далеком детстве, когда едва проснувшись и не размежив еще сомкнутые сном веки, она испытывала приступ такого необъяснимого беспричинного счастья, что остатки сна отлетали стремительно вместе с отброшенным сильными маленькими ножками одеялом и звонкий смех маленькой Ирочки, заставлял старую няньку, вздрогнув и уронив вязание, мчаться в детскую, улыбаясь и радуясь тоже неведомо чему.

Она была уверена, что сейчас он будет именно говорить с ней, а потом…

Потом, когда начнет действовать наркотик, она уже совершенно точно знала что почувствует и чего немедленно захочет, и конечно же получит, как получала всегда Но предчувствие и желание того, что непременно и скоро произойдет между ними не так сильно занимало ее, как обычно Сейчас она хотела слушать его завораживающий голос и поджав под себя ноги в промокших атласных туфельках, ( снимать их самой было лень — а он не предложил этого сделать), она поудобнее прислонилась спиной к стене, действительно сплошь покрытой огромным тяжелым ковром ниспадающим едва ли не с потолка и прикрыла глаза, приготовившись внимать Однако он хранил молчание. Она слышала его легкие шаги, он аккуратно перемещался по комнате где-то рядом, что-то доставал из-за какой-то дверцы — она услышала ее слабый скрип, потом легкий перезвон, похожий на тихое позвякивание бокалов « Господи, неужели он просто предложит вина и все произойдет как всегда и как обычно Нет, я не хочу так… Он не должен вести себя как все» — капризно подумала она и открыла глаза Рысев стоял подле тахты и в руках у него действительно было нечто похожее на бокал, но скорее это был все-таки кубок Большой старинный, на массивной бронзовой, а быть может и золотой, старинного темного золота ножке. Сама же чаша кубка была выполнена из темного, почти черного необычно огранки стекла. Оно однако было прозрачным, поскольку свет, проникая через него, заставлял чашу отливать глубоким и темно — фиолетовым цветом и видно было что до половины она наполнена какой-то жидкостью Присмотревшись, она разглядела, что литая ножка кубка исполнена была как толстый витой ствол диковинного растения, ветви же его, выполненные из того же потемневшего о времени металла — то ли золота, то ли бронзы, тянулись ввысь и оплетали стеклянную чашу причудливым узором, достающим почти до ее краев, как если бы она была плодом этого диковинного растения, который скрывают извивающиеся змееобразно ветви. Вещь была завораживающе красива и Ирэн невольно залюбовалась ею, забыв даже о своим мимолетном раздражении. Рысев же, словно угадывая ее мысли и отвечая им, заговорил — Кубок этот старинный, достался мне по случаю, и уж потом я узнал, насколько древняя и ценная это вещь Возможно из него пили еще римляне и, кто знает? — возможно сама великая царица Клеопатра касалась его краев своими божественными губами Кстати заметили ли вы, стекло, из которого выполнена чаша удивительного фиолетового цвета, почти как ваши глаза Теперь мне кажется — это не просто так Но как бы ни было это и какой знак не посылала нам судьба — выпейте это Вам сразу станет много легче и вы отдохнете, это необходимо вам теперь — я вижу А позже, если будет вам угодно, мы еще поговорим Я многое имею сказать вам, поверьте — Но я не хочу спать!

— О, это будет не сон, вы просто ненадолго перестанете ощущать все, что вас так раздражает теперь Прошу вас, выпейте это Вы ведь не думаете, что я желаю вам зла?

— Зла? Нет, об этом я думала менее всего Но что это? — Ирэн, действительно, совершенно не боялась предложенного ей напитка, ей было просо любопытно и еще она испытывала некоторое раздражение от того, что все между ними происходит не так, как задумала она несколькими минутами раньше Однако он был настойчив, хотя и мягок, как прежде и безупречно вежлив и почтителен по отношению к ней В конце концов она решила что согласится попробовать его напиток Кто знает, возможно это окажется забавно и подарит новые до селе неведомые ощущения? Ирэн слыхала что-то о травах, настоями которых потчует своих посетительниц придворный « Старец», после чего те впадают в гипнотическое состояние и делаются совершенно покорны его воле Это Ирэн не пугало нисколько — Настой из разных трав, целебных в большинстве своем Он приготовлен по рецепту очень древнему почти такому же древнему как это кубок Отведайте, Ирина Аркадьевна, вы не пожалеете — И вам он тоже стал известен по случаю?

— Вы напрасно изволите насмехаться, именно так — по случаю Жизнь человеческая, Ирина Аркадьевна, вообще состоит сплошь из различных случаев приметных и не очень. Проблема человека состоит-то, как раз в том, что очень часто он проходит мимо случаев ниспосланных ему и полезных, а то и фатальных, уделяя слишком много внимания и переживаний своих совершенно зряшным.

— Что ж, будь по-вашему, давайте сюда ваш случайный напиток Но знайте, если случиться со мной что-нибудь скверное, Стива непременно