Труп с зияющей дырой под подбородком лежал лицом вверх в сточной канаве рядом с улицей Ста Трактиров, а вокруг него толпились жрецы и стражники.
      - Его страдания окончились, - сказал Йоханнес Мюнх. - Это может подождать.
      Бланд в ярости обернулся к стражнику, онемев от такой вопиющей глупости. Несомненно, сержант из Особого отделения по борьбе с незаконными убийствами должен сознавать угрозу, которую несут живые мертвецы. С каждой минутой мертвый мужчина становился все более опасным.
      - Мне кажется, сержант, - вмешалась Лизель фон Сутин, секретарь и глашатай Бланда, - отец-настоятель считает, что именно такое безответственное отношение толкает нас на опасный путь.
      Мюнх устало взглянул на Бланда и Лизель.
      - Я скорблю по старым добрым дням, когда жрецы Морра скромно стояли позади и не мешали стражникам заниматься своим делом, а затем тихо подходили и уносили жмурика в храм, чтобы его похоронить.
      Бланд подозрительно присмотрелся к красноватому отблеску в глазах сержанта. Вполне возможно, это не просто следствие чрезмерного увлечения дешевым эсталианским вином. Нужно будет навести справки о сержанте Йоханнесе Мюнхе.
      Один из сочувствующих 17-му параграфу послал гонца с участка у Старой башни в Храм Морра, сообщив о подозрительном убийстве. Бланд сразу понял, что это событие ознаменует начало его кампании. Все остальное было лишь подготовкой. С крепнущим чувством цели Бланд собрал своих ближайших сподвижников - Лизель, истребителей живых мертвецов Прайса и Брауна. Они встали в круг и вознесли короткую молитву, а затем поспешили на место преступления. Отец-настоятель решительно взял ситуацию в свои руки и приказал Дибблу, неповоротливому стражнику, который первым наткнулся на убитого, вызвать сержанта из Особого отделения. Найти рябого сержанта Мюнха оказалось непросто, поскольку он «практиковался в пении». Этот общепринятый эвфемизм означал, что искомое лицо рассказывает байки о былых подвигах и между делом надирается до чертиков в «Синем фонаре», любимом питейном заведении блюстителей порядка.
      Мюнх не считал, что данное человекоубийство заслуживает того, чтобы он прервал на половине отличный анекдот о Грязном Харальде. Бланд, ожидавший чего-то подобного, перешагнул через голову представителя властей и вызвал частного специалиста. Ее карета как раз подъехала, и она переходила улицу.
      - Ну вот, сейчас мы увидим хоть какой-то прогресс, - провозгласил Бланд.
      Розана Опулс, наемная провидица, проскользнула между Мюнхом и Лизель и мельком взглянула на мертвое тело.
      - Глотка разорвана грузовым крюком, - сказала она. - Разборка между бандами. С вас пятнадцать крон, отец-настоятель.
      Бланд знал, что Розана ошибается.
      Это была улица Ста Трактиров. И среди сотни трактиров и пивных затерялся «Полумесяц», печально известное прибежище хищных кровопийц. Определить точные координаты этого заведения было сложно, хотя Бланд не верил, что оно перемещается с места на место каждую ночь. Если бы только на этом трактире появилась вывеска, видимая человеческим глазом, он добился бы закрытия этого рассадника зла и предал его огню.
      Если дать кровососам свободу, может случиться худшее.
      Рана на горле убитого была рваная и сухая, скорее черная, чем красная. В его открытых глазах застыл ужас.
      Провидица стояла, сложив руки и притопывала ножкой. Бланд счел ее неприятным человеком, женщиной, которая никогда не проявит рвения, необходимого для осуществления его планов. Пришло время Храму Морра выступить с новым заявлением против «беспечных простофиль», которые не обращают внимания на «опасность, таящуюся во тьме». По мере развития кампании у секретаря-глашатая храма становилось все больше работы.
      - При всем уважении к вашим профессиональным способностям, госпожа Опулс, возможно, повторный осмотр - вернее, тщательное изучение - места преступления докажет, что это - всего лишь попытка замаскировать убийство под бандитскую разборку?
      Женщина взглянула на мертвое тело.
      - Несомненно, алчущий крови демон, находившийся под влиянием красной жажды, напал на этого несчастного - вернее, невинного - человека и осушил его досуха, а затем использовал крюк или какой-нибудь другой инструмент, чтобы скрыть свое деяние и бросить тень подозрения на всех окружающих.
      Похоже, Опулс не тронули его слова. Она не хотела выполнять работу, за которую ей платили.
      - Вы даже не притронулись к нему,- заметил Бланд.
      - Ей и не нужно этого делать, отец-настоятель, - возразил Мюнх. - Этот «несчастный - вернее, невинный - человек» не кто иной, как Ибрахим Флюштвейг, главарь «рыбников». На прошлой неделе три «крюка» были схвачены и брошены в Рейк. По его приказу. Ссора получила продолжение, вот и все. Если «рыбника» убили крюком или «крюка» утопили, не нужно обращаться к всевидящей ведьме - не обижайся, Рози, - чтобы определить, кто виноват.
      - Сержант прав, сударь, - сказал Диббл. - Все местные стражники отлично знают Ибби Рыбника. Был издан указ о его аресте в связи с убийством Ноуси Калеки, Джостена Хапуги и Дирка Кинжала.
      - Не рассчитывайте, что меня убедят эти нелепые имена, - возмутился Бланд. - Вы придумываете их, чтобы придать налет романтизма своему убогому ремеслу.
      Розана пожала плечами и фыркнула.
      - Вам заплатили - вернее, хорошо заплатили, - чтобы вы исполнили свой долг,- настаивал Бланд.- Спускайтесь в канаву и проводите расследование.
      Опулс посмотрела на Бланда так, словно решила выйти за пределы инструкций и узнать что-то о нем.Затем девушка приняла решение.
      - Отлично. Отойдите, ребята. Я не хочу, чтобы ваши грехи меня отвлекали.
      Все, кроме Бланда, торопливо попятились, освободив пространство вокруг Розаны и мертвого тела.
      - Это и вас касается, отец-настоятель.
      Бланд, естественно, не принял ее просьбу на свой счет.
      Постелив теплый шарф себе под колени, Опулс опустилась на булыжную мостовую, сняла перчатки и потерла руки.
      - Холодная ночь, - сказала она. - Нужно немного согреться.
      Провидица размяла пальцы и совершила несколько пассов над телом, словно фокусник. После этого она прикоснулась к трупу. Ее ладони притронулись к куртке убитого, затем - к ране на его шее. Закрыв глаза, девушка положила руки на изуродованное горло.
      У Бланда мурашки пробежали по спине. В провидицах было нечто нечеловеческое.
      Живые мертвецы тоже умели видеть.Пусть эта женщина не пьет кровь, но за ней следует приглядывать. Лучше проявить осторожность, чем потом сожалеть, а извиниться он всегда успеет.
      - Я чувствую, что он много пил.
      Мюнх сдавленно хрюкнул. Бланд бросил на него суровый взгляд, заставив стражника заткнуться. Не время веселиться, когда обнаружились следы нападения вампиров.
      - Очень много пил. «Сикс-Икс» Бугмана. Достаточно, чтобы утопить речную баржу и сбить с толку наставника магии. Мочевой пузырь переполнен. Шатаясь, он направляется в переулок за «Пивоварней Бруно». Вспышка в ночи. Что-то острое?
      - Клыки?
      Розана покачала головой и оставила труп в покое.
      - Грузовой крюк, обычное оружие «крюков», портовой банды, которая с давних пор враждует с «рыбниками», речной бандой. К последней и принадлежал усопший.
      Жрецу не понравился ее тон. Девушка натянула перчатки на руки.
      - Вы не можете знать наверняка.
      - Никто не может знать наверняка, отец-настоятель, однако вы наняли провидицу, чтобы приблизиться к точному знанию. Вы слышали мое профессиональное мнение. Если хотите, могу дать вам дополнительный совет. Считайте мои слова настолько точными, насколько вас это устраивает.
      - Но почему труп такой бледный? Вернее, обескровленный?
      Розана посмотрела на две луны в небе, затем на лицо покойного. На мгновение девушка притихла, словно что-то узрев.
      - Так выглядят мертвые,- сказала она, закрывая глаза убитого кончиками пальцев. - Пустыми и покинутыми.
      - В Храме Морра мы часто имеем дело с мертвыми, - вмешалась Лизель. - Наша обязанность состоит в том, чтобы отдать последние почести разбитому сосуду и облегчить путь духу, покинувшему тело. А также уничтожить сосуд, если его заполнило нечто злое и порочное.
      Опулс встала, обмотав шарф вокруг шеи.
      - Если мы закончили с этим, отец-настоятель, - заговорил Мюнх, - вы можете приступить к выполнению своих обязанностей и увезти отсюда труп Ибби. Его приятели-бандиты давно уже забыли о нем, так что никто не востребует тело. Теперь от вас зависит, сколько еще он пролежит на мостовой.
      Хвала «Санитарному биллю», Храм Морра должны были извещать о всех внезапных смертях. Бланд отслеживал все подозрительные случаи, подобные этому. Уж он-то знал, как следует обращаться с телами.
      Жрец не был готов поставить точку.
      - Что вы увидели? - спросил он Опулс.
      - Простите, отец-настоятель?
      - Немного раньше. Вы что-то почувствовали.
      - Ничего важного. Всего лишь кусочек чужой жизни. Люди думают о самых странных вещах перед смертью.
      - О своих семьях?
      Бланду тут же пришли на ум его дорогая жена и трое милых детишек.
      - Иногда. В основном их мысли трудно понять. Спонтанные обрывки воспоминаний, которые они не смогли бы объяснить, даже если бы вы их попросили. Ибби подумал, что внезапно стало холодно. Как вам такой способ провести последние секунды? Ворчать по поводу погоды?
      Бланд покачал головой и поднял палец:
      - Вы смотрите, но не видите.Вдумайтесь в смысл этой последней фразы, возникшей в мозгу умирающего: «Внезапно стало холодно». Неестественно холодно. Иногда они перемещаются внутри зловещего облака, которое создают сами. Они могут стать черным туманом или белой дымкой, обволакивающей их жертвы. Неупокоившиеся мертвые. Это доказывает - вернее, окончательно доказывает, - что я был прав. Данное убийство совершено вампирами.
      Розана хотела что-то возразить, но жрец возвысил голос, заставив ее замолчать:
      - Они выжидали, ждали удобного момента, чтобы нанести мне удар. С того самого времени, как я поднял мой стяг. Они знали, что я их враг, вернее, их погибель. Дни фон Карштайна повторятся снова. Всем вам нужно решить, на чьей вы стороне, и да поможет вам Морр, если вы осмелитесь выступить против жизни и благочестия.
      Диббл поскреб затылок под шлемом. Опулс испуганно отшатнулась от священнослужителя. Отлично. Что она увидела? Конечно то, что он был прав.
      - Мертвые опасны. Теперь культ Морра приступит к своим обязанностям. Прайс, ты знаешь ритуал.
      Жрец поднял посох и погрузил заостренный конец в грудную клетку трупа. Бланд услышал, как кончик палки скребнул по камням. Важно было пригвоздить мертвого к земле. Большинство людей ошибались, полагая, что достаточно воткнуть кол вампиру в сердце или пронзить его насквозь, когда он стоит. Кол был лишь предварительной мерой, ограничивающей свободу чудовища - в данном случае, потенциального чудовища - и привязывающей его к святой земле. Прайс налег на посох всем своим весом, вдавливая его между камнями. Это было нелегко, поэтому храму требовались последователи вроде Прайса, бывшего ученика-борца Хагедорна.
      - Это отвратительно! - взвыл Мюнх.
      - Отвратительно? - огрызнулся Бланд.- Я скажу вам, что отвратительно. Кровожадный монстр, поднявшийся из могилы и жиреющий на крови ваших дорогих детей и старых матерей. Вот это действительно отвратительно.
      - Оставьте его, - тихо сказала Опулс.
      - Не раньше, чем мы выполним свою работу.
      - Но это всего лишь сказка, будто убитые вампирами сами превращаются в вампиров. Старшие вампиры создают себе потомков посредством темного поцелуя. Это означает, что они пьют кровь избранной жертвы и одновременно вливают ей в рот свою кровь.
      - Следовательно, вы признаете, что к этому убийству причастен вампир.
      Розана всплеснула руками.
      - Вы можете идти, - объявил Бланд. - Ваша задача выполнена.
      Лизель взяла провидицу под локоть и отвела ее в сторону.
      - Представьте ваш счет Храму Морра завтра в час дня,- заявила секретарь-глашатай.- И вы получите всю оговоренную сумму, за вычетом имперского налога.
      Между тем Прайс надежно прибил Ибрахима Флюштвейга к земле и кивнул своему товарищу. Браун взял серебряный топор и приступил к отделению головы от мертвого туловища. Сначала служитель Морра нанес несколько ударов, а затем перепилил то, что осталось.
      - Вы знаете, как испортить хорошую вечернюю попойку,- пробурчал Мюнх.- Но должен признать, жрецы Морра умеют развлекаться. Ибби был убит более качественно, чем любой другой покойник, которого я видел в этом месяце.
      - Мы еще не закончили, - сообщила Лизель. - Отец-настоятель должен совершить заключительный ритуал.
      Бланд натянул толстую кожаную рукавицу. Он поднял голову, на лице которой застыло испуганное выражение, а затем набил ей рот чесноком, хранившимся у него в мешочке на поясе.
      - Нечистый бессмертный дух, я изгоняю тебя.
      Лизель поспешно делала набросок, дабы увековечить миг триумфа.
      - Не могли бы вы поднять голову выше, отец-настоятель? Постарайтесь, чтобы она попала в свет уличных фонарей. Брат Прайс, вы не могли бы подвинуться? Так, отлично.
      Завтра рисунок Лизель скопируют и развесят по всему городу. Гравюрный оттиск разошлют во все газеты, и в этот раз им придется напечатать иллюстрации. До сих пор кампания состояла только из речей и улаживания скучных юридических формальностей. Но теперь они представят людям новости, а новости - это то, чего необразованная чернь жаждет больше всего на свете.
      Скоро вся Империя узнает, что Антиохус Бланд лично предотвратил воскрешение из могилы Ибрахима Флюштвейга, который в противном случае превратился бы в живого мертвеца, нападающего на невинных граждан. Отца-настоятеля не заботила слава, однако он знал, что священной войне нужны лидер и герои. Людям требовался пример для подражания.
      Когда Лизель закончила рисовать, жрец бросил голову и поручил оставшиеся заботы о теле - погрузку на телегу и последующее уничтожение в негасимых печах храма - Прайсу и Брауну.
      - Еще один кровопийца вылетит с дымом в трубу, отец-настоятель, - подвела итоги Лизель.
      Бланд гордился собой, гордился своим храмом и своими благородными целями.

      Когда Женевьева помылась и переоделась, Детлефу показалось, что она стала еще моложе. Ева Савиньен была высокой. В костюмах Женевьевы, сшитых на актрису, прототип выглядел, как сиротка Эльзи во взрослом бальном платье. Поворчав насчет пояса, вампирша подтянула юбку, чтобы ее нижняя кромка не закрывала лодыжки.
      - Так-то лучше, - сказала она. - Теперь я не буду в ней путаться.
      Детлеф осознал, что почесывает места укусов.
      То, что Женевьева вернулась, было невероятно. Это могло изменить все или ничего не означать. Одно было несомненно: он страдал. Наверное, с точки зрения вампира, десятилетняя отлучка считалась пустяком, как если бы он вышел купить пакетик измельченного табака в лавке на Люйтпольдштрассе и заскочил в кафе по дороге домой. Возможно, Женевьева останется здесь надолго, уступит его настояниям и выйдет за него замуж, а может, она исчезнет, когда часы на центральной площади пробьют полночь, и покинет его навсегда.
      Это было несправедливо. Ведь она давно вспоминала о нем.
      И она была здесь.
      Женевьева перемещалась по комнате с обычной для вампиров скоростью. В промежутках между статическими позами она, казалось, исчезала и снова появлялась в другом месте. Его возлюбленная всегда так делала, когда была взволнована. Или только что поела. Она продолжала расспрашивать об их общих друзьях и знакомых.
      - А как поживает юный принц Люйтпольд?
      - Будет занят другими делами в вечер премьеры, насколько мне известно. К Тио Бланду прислушиваются во дворце.
      - Им же хуже. Я была лучшего мнения о мальчике.
      - Он уже не мальчик. Он выглядит как молодой правитель.
      - Надеюсь, ему дадут развлечься, прежде чем женят на Клотильде Аверхеймской.
      - Скорее он увлекся Евой.
      Женевьева мелодично рассмеялась. Детлеф вспомнил, что она не питала теплых чувств к Еве Савиньен. Это было объяснимо: нечто оставшееся после Великого Чародея захватило власть над Евой, и девушка попыталась убить их обоих.
      - Ева играет меня, я так понимаю.
      - Она хорошая актриса. Савиньен прошла через всю сумятицу, связанную с Анимусом и Демоном Потайных Ходов. Ева лучше всех изображает тебя после… э… после тебя самой.
      - Я оставила сцену. У меня было слишком узкое амплуа. Я играла только себя.
      - Такова судьба половины великих актрис.
      Женевьева опустилась в кресло, где совсем недавно сидел отец-настоятель Бланд.
      Реальность вернулась. Восторг от встречи с любимой заставил Детлефа забыться на время. Теперь он вспомнил об опасности.
      - Жени, сейчас в городе не безопасна для… э… таких, как ты.
      - Бретонских девушек? Это не новость. Наше правительство постоянно предупреждает об опасностях, которые поджидают юных мадемуазель, только что сошедших на берег с борта корабля.
      - Вампиров, Жени. Семнадцатый параграф…
      - Чья это дурацкая идея? Я скажу тебе: если бы я подписала петицию в защиту этого закона, я бы сгорела со стыда и пала ниц в раскаянии.
      Она лукаво взглянула на актера из-за завесы влажных волос, ниспадавших ей на лицо.
      - Ты меня дразнишь.
      - Ты хмуришься. Ветер переменится, а твое лицо таким и останется.
      - Только не мое лицо. Я мастер перевоплощения. Это ты никогда не меняешься.
      Женевьева скорчила гримасу, изображая рассерженного вампира. Ее брови встопорщились, клыки заострились.
      - Гляди, я чудовище. Меня нужно обратить в пепел или закопать в землю, - сказала она и показала язык.
      - Тебе следовало остаться в лесу или вернуться в свое убежище на краю света. Все это скоро закончится, и ты снова будешь в безопасности.
      Внезапно Женевьева стала серьезной:
      - Детлеф, мне надоело прятаться и трястись за свою жизнь. Что, если бы Глинка снова начал свой Крестовый поход и все театральные представления были запрещены? Ты согласился бы укрыться в монастыре и, ждать, когда все это закончится? Думаю, ты бы устраивал спектакли в задней комнате трактира или на лесной опушке, в любом месте, где могли бы собраться зрители. Если бы тебя приговорили к отсечению головы за актерское искусство, ты бы начал читать монолог прямо на эшафоте и не заткнулся бы еще минут пятнадцать после того, как опустится топор палача. Я не могу притворяться, что я - не я.
      - Ты не всегда была вампиром.
      - А ты не всегда был актером. Когда-то и я была ребенком. Как и большинство из нас. Сейчас я… э-э… я…
      - Женевьева Сандрин дю Пойнт дю Лак Дьедонне.
      - Ты запомнил все мои имена. Дорогой, ты единственный, кому это удалось.
      Она перескочила через стол и плюхнулась к нему на колени. Его губы осторожно обхватили ее ротик. Он помнил, как целовать ее и не пораниться.
      - Ты по-прежнему голодна, - прошептал Детлеф.- И тебе хочется совсем не бульона.
      - Я не могу просить тебя об этом, - ответила Женевьева, как-то вдруг постарев.
      - А я не могу допустить, чтобы ты голодала.
      Нахмурив лоб, вампирша наблюдала, как ее возлюбленный расстегивает воротник.
      - Укуси меня, Жени. Я не поверю, что ты вернулась, пока ты этого не сделаешь.
      Женевьева отстранилась от него, убрала волосы с лица и пристально посмотрела в его глаза. Ее ноготки скользнули по морщинам на висках актера и погрузились в его волосы. Лицо девушки было в тени, но ее глаза горели зеленым, как южное море.
      - Ты не изменился, - сказала она.
      Выпустив когти, словно кошка, вампирша вонзила зубы в его шею.
      Детлеф крепко держал свою долгожданную гостью, пока его кровь толчками текла в ее рот. Мужчина чувствовал ее ребра под локтями, а его руки запутались в ее волосах.
      Он шепнул, что любит ее. Она что-то неясно прошелестела в ответ, но актер понял, что она хотела сказать.

      Кабинет Детлефа не был похож на будуар. Женевьева знала, почему он не держит здесь дивана. Ему надоели шутки о пылких молодых актрисах и о пробах на кушетке. В результате им пришлось приспособить для своих нужд мягкое кресло и широкий стол.