После почти годичного заточения король Людовик обязался выплатить выкуп. А пока обговаривались условия, норманны взяли его сыновей в качестве заложников. Принцы были отправлены в Байё, куда вернулся и Ричард. Им было позволено повсюду ходить и ездить верхом, но Осмонд должен был сопровождать их.
      - Я рад буду встретиться с Карломаном и постараюсь сделать его счастливым, - сказал Ричард перед приездом принцев.- Но мне вовсе не хочется, чтобы приезжал Лотар.
      - Вы не правы,- возразил добрый отец Лукас.- Возможно, с его приездом Вам представится возможность воплотить в жизнь последнее наставление вашего отца и уроки аббата Мартина - отплатить Добром за Зло.
      Герцог покраснел, но ничего не ответил. Вдвоем с Альбериком он взобрался на башню и во все глаза смотрел на дорогу. Через некоторое время показалась кавалькада. Посредине шли две лошади, везшие занавешенные носилки.
      - Скорее всего, это не принцы, - предположил Альберик,- а какая-нибудь дама.
      - Надеюсь, не королева французская! - с тревогой воскликнул Ричард. - Нет, это они. Трус Лотар побоялся ехать верхом. Я знал, что королева не отпустит своего дорогого мальчика, не закутав его, как девочку. Пойдем, Альберик. Я постараюсь быть сдержанным и не скажу Лотару ничего обидного.
      Ричард встретил принцев во дворе. Он снял со своих светло-соломенных волос маленькую шапочку и поклонился. Госпожа Астрида, глядя на его изящные манеры, сжала руку сына и тихонько прошептала, что возьмет на себя смелость утверждать: их маленький герцог - самый учтивый и благородный ребенок во всем христианском мире.
      Мрачный Лотар вылез из носилок, не обратив внимания на герцога. Затем он грубо приказал своему слуге Шарлю следовать за ним. Он прошел в залу, не удостоив никого ни словом, ни взглядом, уселся на самое почетное место и потребовал, чтобы Шарль принес ему вина.
      Тем временем Ричард успел заглянуть в занавешенные носилки и увидел съежившегося в уголке Карломана, который всхлипывал от страха.
      - Карломан, дорогой Карломан, не плачь! Выходи, это я, твой Ричард. Неужели ты не разрешишь мне приветствовать тебя?
      Карломан поднял голову, схватил протянутую руку и в следующий миг повис на шее у Ричарда.
      - О, Ричард, отпусти нас домой! Не позволяй кровожадным данам убить нас!
      - Никто не тронет вас. Здесь нет датчан. Ты мой гость, мой друг и брат. Взгляни, вот моя дорогая госпожа Астрида.
      - Но наша матушка сказала, северные варвары убьют нас за то, что мы держали тебя в плену! Она горько плакала и не хотела нас выпускать! Но какие-то жестокие люди вырвали нас у нее насильно и увезли. О, Ричард, отпусти нас обратно!
      - Я не могу этого сделать, - объяснил Ричард. - Вы пленники короля Дании, а не мои. Но я люблю вас, и у вас будет все, наравне со мной. Только перестань плакать, мой дорогой Карломан. О, госпожа Астрида, что я должен сделать? Как успокоить его?
      Но бедный мальчик продолжал всхлипывать и лишь теснее прижимался к Ричарду.
      Леди Астрида хотела взять его за руку и ласково заговорить с ним. Но он шарахнулся от нее в сторону и разрыдался еще сильнее. Рослая, с морщинистым лицом, в высоком чепце, старуха показалась ему похожей на колдунью из сказки. Кроме того, она говорила по-нормандски, и он ничего не понимал. Наконец Ричард все же отвел Карломана в зал. Там Лотар сидел в кресле с угрюмым видом, подложив под себя ногу, и сосал палец.
      - Как Вы живете в этой дыре, господин герцог? - обратился он к Ричарду.- Здесь нет ни капли вина!
      - Нормандия не богата виноградниками, - ответил Ричард, усилием воли удержав гнев. - В такую пору года вина хватает только на святую Литургию. После Святого Мартина запасы будут восполнены. А покуда я могу предложить тебе выпить нашего доброго пива.
      - Стану я пробовать ваши помои! Я приказал, чтобы мне принесли ужин! Где же слуги?
      - Ты здесь не хозяин.- Губы Ричарда дрогнули, но он снова сдержался. - Я распорядился об ужине, потерпи немного.
      Карломан умоляюще посмотрел на брата.
      - Не серди их, Лотар!
      - Что ты все хнычешь, глупый мальчишка! - рассвирепел тот. - Неужели ты не можешь понять, что они все равно должны бояться нашего отца! Если с нами будут плохо обращаться, месть его будет ужасна! Подайте мне ужин, да не забудьте зажарить перепелов!
      - Перепелов нет, - ответил Ричард. - Охотничий сезон еще не начался. На кухне для вас жарится курица.
      - Да мне наплевать на курицу! Я хочу перепелов!
      - Право слово, я сейчас накостыляю этому негодному мальчишке! - пробормотал барон.
      - Этот принц заставлял страдать нашего бедного ребенка, - заметила госпожа Астрида.- Но младший тронул мое сердце, он так слаб и беззащитен! Но еще приятнее наблюдать, как опекает его наш маленький герцог!
      - Он слишком храбр, чтобы не быть великодушным,- поддержал ее Осмонд.
      И действительно, смелый и сильный Ричард был мягок и нежен с маленьким Карломаном. Он уговаривал его поесть и всячески утешал. Когда к Карломану слишком близко подошел огромный пес Хардиграс, Ричард не стал смеяться над испугом мальчика, а лишь сел поближе к нему и отогнал собаку.
      - Уберите эту собаку! - распорядился Лотар. Но здесь не собирались исполнять его приказания. Пес направился к нему.
      - Пошел прочь! - Лотар пнул собаку ногой. Пес зарычал. Ричард в негодовании вскочил.
      - Принц Лотар, я не позволю издеваться над моими людьми и животными!
      - Я принц! И делаю, что хочу! Эй, кто здесь смеется? - Принц затопал ногами.
      - Не так-то легко франку заставить повиноваться свободных норманнов, - послышался грубый голос егеря Вальтера.- Да только припомните хорошенько, что вассал Вашего вассала не Ваш вассал, принц! Я смеюсь над Вами сколько хочу, и таким образом я мщу за тот удар плетью, который мой господин получил из-за меня.
      - Не стоит того, Вальтер, - начал было Ричард. Но в этот миг Лотар уже схватил скамейку для ног и метнул ее в егеря. Тут руку Лотара перехватил Осмонд, знавший, что у принца бывают подобные взрывы гнева. Вскоре он держал Лотара за обе руки, несмотря на визг и бешеное сопротивление. Тем временем загремел голос сэра Эрика. Он говорил по-нормандски.
      - Знайте, Вы - принц, но Вы - наш пленник! Поэтому сейчас вас отведут в темницу и посадят на хлеб и воду, пока Вы не придете в себя.
      Лотар то ли не расслышал, то ли не поверил, потому что продолжал отчаянно сопротивляться Осмонду. Но совладать с молодым сильным воином он, конечно, не мог. Несмотря на протесты Ричарда, принца вывели из зала и заперли в пустой горнице.
      - Пока оставьте его одного,- распорядился сэр Эрик, отведя Ричарда в сторону.- Когда он поймет, кто здесь хозяин, он успокоится.
      Ричард возвратился в зал, чтобы утешить Карломана, который забился в темный угол и дрожал, как осиновый лист. Сначала мальчик не давал даже Ричарду прикоснуться к себе.
      - О, не запирайте меня в темницу, я боюсь темноты!
      Ричард вновь попытался успокоить его, но Карломан, казалось, ничего не видел и не слышал.
      - Нам говорили, что нас станут тут бить за то, что когда-то Лотар поранил тебе щеку! Но ведь я ничего плохого не делал тебе!
      - Успокойся, Карломан. Тебя никто не тронет. А Лотар вовсе не в темнице. Его просто заперли одного, чтобы он поскорее пришел в себя.
      - Лотар и меня обижал, ты не должен на меня сердиться, Ричард. Моя матушка была так разгневана, что я не остановил Осмонда, когда тот шел с охапкой соломы. Она так ударила меня, что сбила с ног. А ты и вправду был в соломе, Ричард?
      Ричард рассказал все о своем побеге и был рад, когда Карломан наконец заулыбался. Затем госпожа Астрида посоветовала Ричарду отвести его маленького друга в постель. Карломан не хотел ложиться. Но Ричард уговорил его лечь и решил посидеть рядом с ним, пока он не заснет. Ричард хорошо понимал, что значит быть несчастным одиноким пленником, томящимся вдали от дома.
      - Я так и знал, что ты будешь добр ко мне,- сказал Карломан. - А если говорить о Лотаре, то будет только справедливо, коль ты будешь вести себя с ним так, как он вел себя с тобой.
      - О нет, Карломан, если бы у меня был брат, я никогда бы не говорил так о нем.
      - Но Лотар такой жестокий!
      - Но мы ведь должны быть добры к тем, кто причиняет нам зло.
      Малыш высоко поднял брови и заглянул Ричарду в лицо.
      - Никто раньше не говорил мне такого.
      - О, Карломан, вспомни получше! Брат Гиларий, монах, уж наверное такое говорил.
      - Я никогда не обращал на него внимания. Он всегда говорил так много и скучно. Но как можно быть добрым к тому, кто ненавидит тебя?
      - Таким был мой отец.
      - Но ведь его убили!
      - Да, - Ричард перекрестился. - Но он почил в мире.
      - Интересно, за гробом жизнь счастливее, чем здесь? - задумчиво спросил Карломан. -Вот я, например, не очень-то счастлив. Но скажи мне, почему мы должны быть снисходительными к тем, кто нас ненавидит?
      - Потому что таким был Иисус Христос. Взгляни на Распятие, Карломан. Господь пострадал безвинно и простил своих врагов. Неужели ты не знаешь, о чем говорится в молитве “Pater Noster”?
      Но оказалось, что воспитатели принца, заставив его выучить Иисусову молитву по-латыни, не позаботились растолковать ему значение слов. А Ричард уже давно подробно разобрал эту молитву с отцом Лукасом. Ричард тотчас начал толковать молитву, но не успел произнести и нескольких слов, как маленький Карломан заснул.
      Герцог тихонько вышел и попросил у сэра Эрика позволения навестить Лотара. С факелом в руке герцог вошел в горницу, где был заперт принц. Огонь подрагивал от ветра. Непривычными к темноте глазами мальчик сначала ничего не мог разобрать, затем заметил на полу темную фигуру.
      - Принц Лотар!-окликнул он. Но Лотар оборвал его.
      - Уходи! Сейчас твоя очередь терзать меня! Но придет время, и мы поменяемся ролями. Как бы я хотел, чтобы моя мать сдержала свое слово и выколола бы тебе глаза!
      - Стыдно так говорить, - ответил Ричард. - Я пришел сюда только из сострадания. Но если ты столь упрям, оставайся здесь на всю ночь, я скажу сэру Эрику, чтобы он пока не выпускал тебя отсюда.
      Он вышел, захлопнув с лязгом тяжелую дверь. Но тотчас Ричарда начала мучить совесть. Зачем он угрожал принцу? Ведь только что он говорил Карломану совсем другое. Ричард знал, что не сможет уснуть в теплой постели, пока Лотар будет мерзнуть на голом полу. Правда, сэр Эрик сказал, что это пойдет принцу на пользу, но ведь сэр Эрик не знает, как слабы и болезненны эти маленькие франки!
      Ричард снова открыл дверь.
      - Принц! - позвал он. - Принц, мне очень жаль, что я так рассердился. Выходи и давай попробуем быть друзьями.
      - О чем это ты говоришь? - удивился Лотар.
      - Выходи из этой темной и холодной горницы. Я здесь, иди сюда. Где твоя рука? Ой, какая холодная! Давай я отведу тебя к камину в зале.
      От страха, холода и темноты Лотар смягчился и покорно позволил Ричарду вести себя. Вокруг камина в самом низком углу зала сидели воины; У очага в дальнем углу зала дремал пес Хардиграс. Когда мальчики вошли, он настороженно поднял голову. Шепот Ричарда и легкие прикосновения его рук тут же успокоили собаку. Принцы уселись рядом возле камина. Лотара удивило поведение Ричарда, но он по-прежнему глядел мрачно. Ричард разворошил поленья, чтобы они горели пожарче.
      - Разве мы не можем быть друзьями, принц? - спросил он.
      - У меня нет иного выхода, я в твоей власти,- ответил Лотар.
      - Мне бы хотелось, чтобы ты чувствовал себя здесь моим гостем и другом.
      - Я постараюсь.
      Ричард думал, что его предложение встретит более благосклонный прием. У него даже пропало желание разговаривать. Поэтому, когда Лотар согрелся, он молча отвел принца в постель.
 

 
      Как и предсказывал барон, после этого случая Лотар успокоился. Он понял, что необходимо подчиниться замковым порядкам и что угрозы, будто отец и мать отомстят за него, здесь не действуют. Но все же Лотар был мрачен, со многим не соглашался, несколько раз пытался вывести Ричарда из терпения. Но таких взрывов гнева, как в первый день, уже не бывало. С каждой неделей принц делался все более и более покладистым, но предпочитал держаться в стороне от доброго и благожелательного маленького герцога. Хотя, конечно, такому избалованному мальчику, как Лотар, сдерживаться было нелегко.
      Однажды Осмонд сказал, что Лотар должен был бы остаться у них заложником на всю жизнь, это помогло бы ему стать хорошим человеком.
      - Боюсь, нам придется расстаться с ним раньше, чем такое случиться, - заметил сэр Эрик.
      Между тем Карломан уже никого в замке не боялся, кроме огромного пса Хардиграса. Когда собака приближалась к нему, мальчик шарахался в сторону и вздрагивал.
      Но он снова подружился с Осмондом, совсем не боялся сэра Эрика, смеялся над веселыми шутками Альберика и полюбил сидеть на коленях у госпожи Астриды, слушая ее песни, в которых, впрочем, ни слова не понимал. Но главной его привязанностью и лучшим другом оставался, конечно, Ричард. Они повсюду ходили вместе, взявшись за руки. Ричард помогал Карломану взбираться по крутой лестнице, был учтив с ним и ограждал от грубых игр. Ричард предложил Карломану ходить вместе с ним на уроки отца Лукаса, которые тот давал всем детям замка каждую пятницу и субботу по вечерам. Добрый священник стоял на ступенях алтаря, а дети садились вокруг него. Здесь собирались сын и дочь оружейника, сын егеря, юный барон де Монтемар, герцог Нормандии, французский принц. Все они были равны здесь. Каждому священник объяснял самые необходимые жизненные правила. Карломан перестал удивляться, когда Ричард говорил о снисходительности к врагам. Теперь он понял, что Ричард был прав. Среди собравшихся Карломан знал меньше всех, даже меньше, чем одетый в кожаный жилет пятилетний малыш, сын егеря. Поэтому принц решил учиться старательно, чтобы догнать остальных. Как ни странно, его слабое здоровье помогло ему глубже вникнуть в то, что говорил отец Лукас. Многое оказалось ему понятнее, чем Ричарду и Альберику. Спустя некоторое время отец Лукас сказал госпоже Астриде, что Карломан - ребенок, который мыслит, как настоящий святой.
      Конечно, у Карломана было больше возможностей предаваться размышлениям, ведь он не мог принимать участия в шумных играх. У него не хватало сил даже обежать вокруг двора, а от порывов ветра на стене его знобило. Когда-то давно он расплакался на слова Лотара, что из-за слабого здоровья младшему брату придется постричься и стать священником. Теперь Карломан говорил, что это самое его заветное желание, даже если доведется быть не священником, а простым монахом. Госпожа Астрида вздыхала и качала головой. Она боялась, что бедный ребенок не успеет стать в этой жизни кем бы то ни было. И раньше было ясно, что Карломан и Ричард не похожи. Теперь же это различие углубилось. Ричард был необычайно сильным для своих десяти лет, высоким, широкоплечим, ловким и проворным, в то время как Карломан, казалось, сохнет, слабеет с каждым днем, перестает расти. Глядя на это бледное лицо и впалые щеки, хотелось сравнить его с растением, лишенным солнечного света.
      Барон Эрик полагал, что ежедневные телесные упражнения идут на пользу хилым детям. Лотар и вправду немного окреп. Но силы его младшего брата таяли с каждым днем. Он увядал. Подули сильные осенние ветры, и ему стало еще хуже. Почти все время он проводил у госпожи Астриды. Это даже нельзя было назвать болезнью, просто мальчик становился все слабее и слабее. У огня поставили скамью и на ней устроили мягкое ложе из теплых мехов. Карломан лежал там часами, любуясь игрой пламени. Когда приближался кто-нибудь из тех, кого он любил, он улыбался или просто смотрел с благодарностью. Карломану нравилось, когда отец Лукас приходил, чтобы прочитать с ним молитву. Больной всегда озарялся радостью при виде своего друга герцога Ричарда, который рассказывал ему о поездках верхом и об охоте с соколами. Ему хотелось побольше времени проводить с герцогом. Карломан узнавал его шаги и тихий голос даже во сне и тотчас просыпался.
      Однажды в сумерках Ричард вошел в зал.
      - Ричард, это ты? - спросил Карломан.
      - Это я. Как ты себя чувствуешь, Карломан? Тебе лучше?
      - Да, благодарю, дорогой Ричард, - ответил принц, вкладывая свои слабые пальцы в руку герцога.
      - Ничего не болит?
      - Нет, я просто лежу и думаю. Ричард, мне никогда не станет лучше.
      - О, не говори так. Конечно, ты поправишься, как только наступит весна.
      - Я предчувствую, что скоро умру,- сказал маленький мальчик. - Но не печалься, Ричард. Я не боюсь смерти. Однажды ты сказал, что там лучше, чем здесь. Теперь я знаю, что это действительно так.
      - Да, наверное, там лучше. Там, где находится сейчас мой дорогой отец, - задумчиво произнес Ричард. - Но ты еще слишком молод для смерти, Карломан.
      - Я не хочу жить. Этот мир страшен. Здесь люди сражаются и убивают друг друга. Здесь так много жестокости. А там - тишина и покой. Ты - сильный и храбрый, ты можешь постараться сделать так, чтобы земной мир стал хоть немного лучше. А я слабый и пугливый, я могу только вздыхать и печалиться.
      - О, Карломан, Карломан! Я не могу отпустить тебя. Я люблю тебя, как брата. Ты не должен умирать. Живи! Ты должен увидеть своих отца и мать.
      - Даже это меня не останавливает, - возразил ребенок. - Я встречусь со своим Отцом на Небесах. Я рад, что я здесь, Ричард. Я еще никогда не был так счастлив. Я боюсь лишь одного: умереть прежде, чем отец Лукас научит меня замаливать мои грехи. А теперь, я думаю, святые и ангелы уже ждут меня.
      Он говорил очень тихо и с последними словами погрузился в сон. Когда подали ужин и зажгли светильники, госпожа Астрида заметила, что лицо мальчика очень бледно, но не стала будить его. На ночь его перенесли в постель. Он проснулся в полубессознательном состоянии и застонал. Госпожа Астрида и отец Лукас поочередно бодрствовали у его изголовья.
      В полночь все были разбужены негромкими звуками, доносившимися из часовни. Это зазвонили в небольшой колокол, обычно призывавший к молитве. Теперь колокол звонил, провожая душу умирающего в загробный мир. Ричард и Лотар прибежали в комнату Карломана. Дыхание мальчика было и прерывистым, казалось странным, что такое маленькое тельце может издавать столь громкие свистящие звуки, похожие на работу кузнечных мехов. Отец Лукас читал над ним молитву. По обеим сторонам изголовья стояли зажженные свечи. Все молчали, даже мальчики не осмеливались ничего сказать. Вдруг раздался глубокий вздох, и тотчас воцарилась страшная тишина. Ребенок ушел в лучший мир, в самое прекрасное из всех царств.
      Мальчики зарыдали. Лотар звал мать и причитал, что тоже умрет, если его не отпустят домой. По щекам Ричарда катились крупные слезы, грудь распирало от сдерживаемых всхлипываний.
      Госпожа Астрида увела их из комнаты. Лотар был так утомлен рыданиями, что вскоре уснул. Ричард лежал без сна, погруженный в грустные думы. Он вспомнил то, что происходило при его коронации в церкви Девы Марии в Руане. С тех пор прошло два года. Все это таилось где-то в глубине его души, а теперь представилось ему со всей отчетливостью.
      - В какой мир я попаду за гробом, если не буду платить Добром за Зло?-спрашивал себя маленький герцог.
      Наступило утро. Горечь утраты стала еще острее. Ричард сознавал, что его маленького товарища больше нет с ним. Он не мог примириться с тем, что Карломан больше никогда не привстанет ему навстречу с улыбкой.
      Но совсем иные чувства обуревали Лотара. Его терзал эгоистический страх. Он кричал, что тоже умрет, если его не освободят. Он впал в такое отчаяние, что его пришлось уложить в постель.
      Набальзамированное тело маленького Карломана было отправлено на родину, чтобы упокоиться в семейном склепе в Реймсе. А Лотар продолжал в отчаянии умолять, чтобы его послали домой, хотя и понимал, что обитатели замка не вправе этого сделать.
 

 
      - Сэр Эрик, - сказал Ричард. - Вы говорили, что в Фалесе собираются созывать совет для встречи графа Бернарда и короля Дании. Я хотел бы там присутствовать. Может быть, Вы будете сопровождать меня или предпочитаете остаться с принцем, а со мной пошлете Осмонда?
      - Как, лорд Ричард? С каких это пор Вы интересуетесь заседаниями совета?
      - С тех пор, как мне есть, что на них сказать, - ответил Ричард.
      Барон не возражал. Он только передал своей матери, что герцог становится с каждым днем все серьезнее и вскоре будет сам в состоянии править своими владениями.
      Лотар горько посетовал на то, что Ричард собирается уезжать. Присутствие Ричарда он воспринимал гарантией своей безопасности. Ему казалось, что после смерти Карломана и отъезда герцога с ним могут расправиться из мести. Герцог заверил, что никто в замке не хочет ему зла.
      - Ты увидишь, что будет, когда я вернусь, Лотар! - добавил он.
      Поручив принца заботам госпожи Астриды, Осмонда и Альберика, Ричард оседлал коня и отправился в путь в сопровождении сэра Эрика и еще трех воинов.
      Ричард с грустью оглянулся на замок Байё, теперь навсегда связанный в его душе с памятью о Карломане.
      Они выехали свежим морозным утром. Серебристо-белое покрывало укутало голые поля, каждый куст, покрытый инеем и снежными хлопьями, искрился на солнце. Снег поскрипывал под копытами. Желтое солнце поднималось все выше, серые облака рассеивались, небо становилось голубым и прозрачным. Настроение Ричарда улучшилось. Он смеялся и громко вскрикивал, когда по вересковой пустоши прошмыгивал заяц или рассекала морозное небо широкими крыльями случайная птица.
      Они ночевали в монастыре, где им сказали, что недавно здесь проезжал Гуго Парижский, он тоже направлялся на совет в Фалесе. Весь следующий день путники провели в седлах. В полдень барон указал Ричарду на острые зубчатые стены, увенчанные высокой башней. Это и был Фалес, самый мощный, самый укрепленный замок Нормандии.
      Ехать было нелегко. Узкие равнины, высокие горы, в каждой низине - лес, окруженный скалами.
      - Здесь хорошо охотиться, - заметил сэр Эрик. Ричард, увидев оленя, промелькнувшего на поляне, воскликнул, что они непременно должны приехать сюда осенью.
      Но, оказалось, поблизости уже кто-то охотится. В морозном воздухе раздавался собачий лай, слышались крики. Эхо разносило звуки охотничьего рога. Глаза и щеки Ричарда разгорелись от возбуждения. Он пришпорил коня и поскакал быстрее, не замечая, что тяжелые лошади и закованные в доспехи воины из его свиты не могут поспеть за ним. Земля была мерзлая, копыта скользили, конь и всадник с трудом продирались сквозь заросли.
      Вдруг совсем рядом послышалось странное рычание. Лошадь шарахнулась и замерла. Ричард спешился, пробрался сквозь заросли шиповника и на открытом пространстве, под обрывом черной, заросшей ивняком скалы, отвесной, как стена, увидел смертельную схватку волка и большой собаки. Они катались по земле, слившись воедино, сцепившись в бешеном порыве. Оба зверя истекали кровью, глаза их сверкали, словно раскаленные угли. Наконец собака сдалась. Она лежала поверженная, слабо шевелясь. Волк между тем уже готов был кинуться на герцога.
      Страх Ричарда куда-то исчез. Им овладела одна мысль: спасти собаку. Он выхватил из-за пояса кинжал, подбежал к животным и вонзил кинжал прямо в горло волку.
      Мертвый хищник тяжело откинулся на бок. Пес скулил, обливаясь кровью. Ричард испугался: вдруг собака ранена смертельно?
      - Бедное существо, благородный пес, чём помочь тебе? - Он погладил темную пятнистую голову собаки.
      Послышался чей-то громкий голос. Собака с трудом поднялась, тряхнула головой. На скалистой тропе показалась фигура в охотничьей одежде. Это был высокий мужчина с благородными чертами лица.
      - Виг! Виг! - Он нагнулся к собаке и заговорил по-нормандски, но с таким странным выговором, какого Ричард прежде не слышал. - Мой храбрый пес! Ты ранен…
      - Боюсь, он ранен тяжело, - заметил Ричард, когда верный пес слабо замахал хвостом, приветствуя хозяина.
      - Эй, парень, как ты здесь очутился? - воскликнул охотник, увидев мальчика рядом с мертвым волком и раненой собакой. - Со своими кудрявыми волосенками и золоченой перевязью ты выглядишь, как один из этих норманнских аристократов, что заделались франками. Но говоришь ты на хорошем нормандском языке. О, клянусь молотом Тора, в горле волка торчит кинжал!
      - Это мой! - сказал Ричард, выдергивая оружие. - Я увидел, что Ваш пес нуждается в помощи и спас его.