Гербера поначалу опасалась, что Ричард дурно повлияет на детей, он показался ей слишком грубым и неуклюжим. Ее очень обидела неучтивость маленького герцога во время их первой встречи. Теперь королева почти не разговаривала с герцогом, лишь иногда делала ему замечания. Но, по правде сказать, Ричард частенько их заслуживал.
      Что касается мальчиков-принцев, с которыми Ричард общался куда чаще, то у него сложились хорошие отношения с Карломаном, робким и слабосильным ребенком. Ричард смотрел на Карломана сверху вниз, но был добр к нему, как бывает добр старший и сильный к младшему и слабому. Пожалуй, Ричард относился к Карломану куда лучше, чем Лотар. Неудивительно, что Карломану новый друг нравился все больше и больше. Все в Ричарде восхищало Карломана - и то, какой он сильный, и то, какой храбрый.
      Совсем по-иному сложились отношения с Лотаром. Ричард вправе был ожидать от него приязни и расположения, ведь Лотар приходился крестником отцу Ричарда, а в те времена это считалось не менее значимым, чем кровное родство.
      Мать очень баловала Лотара, придворные относились к нему подобострастно, как к наследнику престола. Он привык проявлять природную властность и свирепый нрав, утверждая тем самым свою власть. Он всегда поступал по-своему, и никто не смел указывать ему на ошибки. Но слабое здоровье делало его капризным, раздражительным и скрытным. А боязливость, которую он старательно скрывал от всех, часто толкала мальчика на жестокости. Он бывал жестоким, когда чего-то пугался или, наоборот, когда воображал себя храбрым и мужественным.
      Лотар постоянно задирал младшего брата. Никто не осмеливался возражать старшему сыну короля, все терпели его злой нрав. А если ему не повиновалось какое-нибудь животное, он наказывал его беспощадно. Когда лошадь взбрыкнула и сбросила его, он приказал стегать бедное существо кнутом до кровавых ран. Однажды он дразнил куском мяса собаку, и додразнился до того, что та его укусила. Лотар тогда настоял, чтобы собаку убили. Но самое худшее произошло, когда охотничий сокол клюнул его в палец. Это и вправду было очень больно, и Лотар казался обезумевшим от бешенства. Он велел раскалить докрасна два гвоздя и проткнуть несчастной птице глаза.
      - Я не допущу этого! - воскликнул Ричард, надеясь, что и здесь его послушают, как бывало, слушали дома, когда он говорил что-нибудь дельное. Но Лотар лишь презрительно рассмеялся.
      - Думаешь, ты здесь хозяин, а, дикарь?
      - Я не допущу этого! - повторил Ричард. - Тебе должно быть стыдно, слышишь! Ты совершаешь поступки, недостойные сына короля!
      - Это мне должно быть стыдно? Да знаешь ли ты, с кем говоришь, господин варвар? - закричал Лотар, раскрасневшись от гнева.
      - Я знаю, кто из нас варвар, - спокойно произнес Ричард.- Остановись немедля! - приказал он слуге, несшему клещи с зажатыми в них раскаленным железом.
      - Что значит «остановись»? - вскипел Лотар. - Здесь никто не имеет права повелевать, кроме меня и моего отца! Поди сюда, Шарлот! Где птица? Держи ее, Гилес!
      - Осмонд! Но тебе-то я могу приказывать…- начал Ричард.
      - Уйдемте отсюда, милорд, - прервал Ричарда Осмонд еще до того, как мальчик успел произнести свое приказание. - Мы здесь не имеем права вмешиваться и ничему не можем воспрепятствовать. Уйдем, чтобы не видеть отвратительного дела!
      - Как тебе не стыдно, Осмонд! - вскричал Ричард.- Как можно не помешать такой жестокости!
      Ричард вырвался из рук Осмонда и кинулся к человеку с клещами.
      Слуги-франки не решились силой остановить герцога Нормандии. Застигнутый врасплох слуга выронил клещи с зажатыми в них раскаленными гвоздями. Лотар испугался и рассвирепел одновременно. Он подхватил клещи и, едва ли соображая, что делает, ткнул в лицо Ричарду раскаленным гвоздем. К счастью, в глаз он не попал, а лишь успел слегка коснуться щеки. Но все же Ричард почувствовал сильную боль. С воплем негодования он набросился на Лотара и со всей силы ударил его. Тот растянулся на земле.
      В тот день, увы, это был последний подвиг Ричарда! Осмонд схватил мальчика и оттащил в сторону, хотя Ричард сопротивлялся, дрыгал руками и ногами, пытался ударить Осмонда, словно тот был его злейшим врагом. Но руки молодого норманна железной хваткой сжимали мальчика. Вдруг Ричард затих: он услышал шум крыльев. Сокол поднимался все выше и выше, описывая круги над их головами. Теперь он был далеко от своих врагов. Слуга, державший птицу, пришел в ужас, когда Лотар упал, и выпустил ее. Сокол взмыл вверх. Он направлялся к скалам родной Исландии, вглядываясь вперед зоркими желтыми глазами, спасенными Ричардом.
      - Он спасен, спасен! - радостно приветствовал Ричард его полет, сразу прекратив борьбу с Осмондом. - Как же я рад! Этот юный варвар больше никогда не сможет причинить ему вреда. Отпусти меня, Осмонд, что ты со мной делаешь?
      - Спасаю Вас от Вас же! Это даже и безрассудством не назовешь! Стойте спокойно! Покажите мне лицо!
      - Пустяки! - отмахнулся Ричард. - Что значит пустяшный ожог в сравнении со спасением гордой птицы?
      Но все же губы Ричарда дрожали. Мальчик часто-часто моргал, сдерживая слезы. Теперь, когда возбуждение прошло, он ощутил, что рана непереносимо саднит. Жаловаться было недостойным норманна, и Ричард лишь крепче сжал кулаки, когда Осмонд наклонился к нему, чтобы осмотреть ожог.
      - Жаль, здесь нет бабушки, - пробормотал тот. - Она б нашла нужное снадобье, такое, что все мигом зажило бы! Ох, милорд. Вы ведете себя, как настоящий маленький рыцарь-разбойник из долины Горлорезки! Ну что нам делать? Впрочем, это даже к лучшему. Шрам докажет, что не только Вы пытались причинить вред своему противнику.
      - Ты думаешь, этот шрам останется навсегда? - встревожился Ричард.- Боюсь, что когда я вернусь в Нормандию, меня станут называть Ричард Рваная Щека.
      - Экий пустяк, - сказал Осмонд. - Вы не должны стыдиться такого шрама, даже если он останется. А я думаю, пройдет.
      - Я рад, что прекрасный сокол теперь вне опасности. - Голос мальчика чуть дрогнул.
      - Больно? - забеспокоился Осмонд. - Ступайте умойтесь холодной водой. Или попросить кого-нибудь из служанок королевы, чтобы они помогли Вам?
      - Нет, я сам, - заупрямился Ричард, и они направились к фонтану во дворе.
      С грубоватой нежностью Осмонд начал обмывать мальчику щеку. Он не хотел баловать маленького герцога, но в то же время помнил наставления госпожи Астриды и опасался, что мальчику не достает ласки. В это время к ним приблизился слуга короля и передал, что Его Величество требует к себе герцога Нормандии вместе с воспитателем.
      Лотар стоял у трона между отцом и матерью. Королева одной рукой обнимала его. Его лицо было красным от слез, он все еще всхлипывал. Должно быть, он только начал приходить в себя после вспышки гнева.
      - Что же это? - начал король, когда Ричард вошел.- Что означает Ваше поведение, герцог Нормандский? Знаете ли Вы, какой поступок Вы совершили, затеяв драку с наследником престола? Это называется государственной изменой! Я имею право заточить Вас в подземную тюрьму, и Вы никогда больше не увидите дневного света.
      - Бернард де Харкут придет и освободит меня! - бесстрашно ответил Ричард.
      - Вы осмеливаетесь возражать мне! - возмутился король.- Немедленно просите прощения у принца Лотара!
      - Я не совершил ничего такого, за что следует просить прощения. Я был бы жестоким трусом, если бы позволил выколоть глаза несчастной птице, - ответил Ричард с чисто норманнским презрением к боли, решив, что напоминать королю о своей обожженной щеке излишне, ведь король и так мог ее разглядеть.
      - Глаза птицы? - удивился король. - При чем тут глаза? Говорите правду, герцог, не прибавляйте к Вашим грехам еще и ложь!
      - Я говорю правду, я всегда говорю правду! - закричал Ричард.- Но кто-то другой здесь бесстыдно лжет!
      Осмонд поспешил прервать его и попросил позволения рассказать о происшедшем. Соколы считались редкими и ценными птицами, поэтому лицо Людовика потемнело, когда он услышал о том, что собирался сделать Лотар. По словам же принца выходило, что Ричард напал на него, принуждая отпустить сокола. Осмонд опроверг это и указал на щеку Ричарда. Ожог ясно доказывал истинность истории с раскаленным гвоздем.
      Король спросил об этом одного из своих дворян, присутствовавших тогда во дворе. Тот не без некоторого колебания ответил, что все было так, как рассказывает молодой де Сентвиль. Король выбранил слуг и приближенных за то, что они не помешали принцу мучить птицу. Затем король призвал сокольничего и велел ему получше смотреть за соколами. После этого они отправились обсуждать, можно ли будет поймать того, что улетел. Оба мальчика остались в зале, не наказанные, но и не прощенные.
      - На этот раз Вам удалось вывернуться, - холодно сказала королева Гербера Ричарду. - В дальнейшем советую остерегаться. Пойдем со мной, мой бедный дорогой Лотар!
      Она увела сына в свои покои, а слуги-франки принялись ворчать и жаловаться на то, что угодить господам совершенно невозможно. Если они останавливали принца Лотара, он злобно настраивал против них королеву, а навлечь на себя ее гнев было гораздо страшнее, чем вызвать неудовольствие короля. Осмонд снова повел Ричарда к фонтану, чтобы обмыть ему щеку. К ним подбежал Карломан. Он хотел выразить Ричарду сочувствие и очень удивился, увидев, что тот не плачет. Карломан обрадовался, узнав о том, что птица спаслась.
      Щека все же воспалилась и несколько дней болела. Но еще долго после того, как боль прошла, у него оставался глубокий шрам. Однако после разговора с Османдом Ричарда это уже нисколько не заботило. А испытывать недоброжелательные чувства к Лотару за нанесенную рану было просто ниже герцогского достоинства.
      Лотар после случая с соколом перестал называть Ричарда юным варваром и передразнивать его нормандский акцент. Лотар чувствовал силу Ричарда, боялся его и ненавидел. Теперь он играл с Ричардом, только если отец ему приказывал. А когда король или кто-нибудь из его приближенных обращали внимание на герцога, принц недовольно и ревниво хмурился. А если Ричарда не оказывалось поблизости, и он не мог его слышать, Лотар высказывался о герцоге со всей присущей ему злобой.
      Ричард тоже не любил Лотара и презирал его за трусость и высокомерие. Правда, с тех пор, как Ричард стал герцогом, у него и у самого порой появлялись властные замашки, но его все же сдерживало воспитание госпожи Астриды и суровость графа Бернарда. Да он и сам не мог бы обращаться с Альбериком или другими своими вассалами так кичливо, как Лотар. Тирания, в которой постоянно упражнялся Лотар во время игр с детьми слуг и приближенных короля, приводила Ричарда в ужас. Юный герцог возненавидел насилие и решил, что по возвращении в Нормандию издаст специальные указы, запрещающие варварское обращение с подданными и подчиненными. Он часто вставал на защиту несчастных мальчиков, и принц вынужден был уступать, опасаясь получить от Ричарда новый урок, подобный уже полученному в случае с соколом. Но Лотар был уверен, что в конце концов возьмет над Ричардом верх.
      Карломан, которого Ричард не раз спасал от жестокости старшего брата, очень сблизился с маленьким герцогом. Он повсюду следовал за Ричардом и пытался подражать ему. Вечерами после ужина любимым занятием младшего принца стало сидеть с Ричардом в оконной нише и слушать любимые сказки госпожи Астриды или бесконечные истории о роде Сентвилей, а также о старом герцоге Ролло. Детских сказок Осмонд не помнил, а ведь надо же хоть чем-то развлечь детей! Мальчики мечтали о том, что, когда они вырастут и Ричард будет править Нормандией, они совершат много подвигов: вместе отправятся в Святую Землю и по пути победят полчища великанов и драконов. Впрочем, иногда маленький Карломан сомневался, сможет ли он совершить подобные подвиги. Он был очень мал ростом, часто болел и быстро уставал в играх. Ричард сначала не понимал этого и доводил мальчика до слез своими грубоватыми насмешками. Но постепенно Ричард становился все более осторожным и внимательным. Он ободрял Карломана и относился к своему слабосильному другу с такой нежностью и так терпеливо, что это удивляло даже Осмонда. Живя дома в довольстве и благополучии, мальчик вряд ли смог бы постичь вполне науку добра и терпимости.
      С Карломаном и Осмондом Ричарду было хорошо, но все равно он скучал без своих любимых друзей и вассалов, всей душой стремился в Руан и каждую ночь спрашивал Осмонда, когда же они вернутся домой. На это Осмонд отвечал только одно: Ричард должен молиться Богу об их благополучном возвращении.
      Осмонд постоянно следил за тем, не грозит ли опасность его юному господину. Но пока не видно было, чтобы против мальчика замышлялось что-либо худое. Единственным пунктом договора с норманнами, который король Людовик, кажется, не слишком спешил выполнять, было отсутствие каких бы то ни было приготовлений к походу против графа Фландрского.
      На Пасху короля посетил Гуго Белый, великий граф Парижский, самый могущественный человек во Франции. Некогда он своим авторитетом воспрепятствовал попытке лишить власти вырождающийся род Каролингов. В свое время он был верным другом герцога Вильгельма. Осмонд заметил, что, покуда граф гостил в замке, король старался, чтобы маленький герцог почаще бывал на виду, разговаривал с ним и следил за тем, чтобы ему оказывались такие же почести, как и в родном Руане. Сам граф был искренне добр и нежен с маленьким герцогом. Он усадил мальчика рядом с собой, ерошил его спутанные светлые волосы, с выражением скорби вглядывался в его лицо, словно пытаясь отыскать черты сходства с отцом.
      Граф заметил шрам на щеке мальчика и спросил о нем.
      - О, это случайная царапина, - тут же поспешил опередить ответ мальчика король. - Дети так резвы, разве за ними можно уследить!
      Людовик внимательно наблюдал за графом во все время его визита, не желая, чтобы граф оставался наедине с другими могущественными вассалами, находившимися в это время при дворе.
      Гуго, казалось, не замечал этой слежки, вел себя непринужденно, но в то же время явственно искал случая поговорить кое с кем с глазу на глаз. Однажды, после ужина, он подошел к окну, где сидели Ричард и Карломан, как обычно погруженные в ребяческие фантазии. Граф присел на каменную скамью, усадил Ричарда к себе на колени и спросил, не хочет ли он что-либо передать графу де Харкуту.
      Лицо Ричарда тотчас просияло.
      - О, сэр! - воскликнул он.- Значит, Вы едете в Нормандию?
      - Не теперь, мой мальчик, но, возможно, я скоро встречу старого Харкута в роще вязов под Жизором. Мы назначили там встречу, подальше от любопытных глаз.
      - О, если бы только я мог поехать с Вами!
      - Мне бы тоже очень хотелось взять тебя с собой. Но вряд ли я решусь похитить из замка французского короля наследника нормандского престола! На такое должны быть серьезные причины, а их нет. Так что же мне передать Бернарду?
      - Скажите ему,- Ричард придвинулся поближе к графу и зашептал ему на ухо, - скажите ему, что я раскаиваюсь в том, что сердился на него, когда он ругал меня. Он был прав. И еще, сэр, если с ним будет егерь Вальтер с кривым носом, передайте ему, что я сожалею о том, что часто ему грубил! Теперь я больше никогда не стану грубить подчиненным! И попросите графа Харкута передать от меня привет госпоже Астриде, сэру Эрику и Альберику де Монтемару.
      - Рассказать сэру Эрику, что Вы поранили щеку?
      - Нет,- резко возразил Ричард.- Он сочтет меня ребенком, жалующимся по пустякам.
      Граф вновь спросил, как это случилось, и Ричард рассказал ему все от начала до конца. Он чувствовал, что граф поймет его. Это было похоже на тот последний вечер, когда маленький герцог сидел на коленях у отца. Гуго крепко обнял его.
      - Да, маленький герцог, я так же, как и Вы, радуюсь спасению прекрасной птицы. Дома я расскажу эту историю моим маленьким Гуго и Умассет. Когда-нибудь Вы встретитесь с ними и станете им таким же другом, каким был мне Ваш отец. А теперь скажите, как Вы думаете, сможет ли Ваш воспитатель прийти ко мне в покои попозже вечером, когда все лягут спать?
      Ричард обещал, что Осмонд так и сделает.
      Собираясь вечером к графу, Осмонд приказал Сибальду охранять дверь герцога. Беседа была долгой: ведь Гуго приехал в замок Людовика главным образом для того, чтобы узнать, как живется сыну его друга, и, конечно, ему хотелось знать мнение Осмонда. Оба они согласились, что в настоящее время никаких дурных намерений у короля нет. Похоже, Людовик собирался держать у себя герцога просто как заложника, чтобы быть спокойным относительно границы Франции с Нормандией. Но Гуго посоветовал Осмонду держать ухо востро.
      - Тотчас же, едва заподозрите недоброе, отправляйте ко мне верного человека! Я не замедлю придти на помощь.
      На следующее утро граф Парижский уехал, и жизнь вернулась в обычную колею. Но на Троицу двор короля Франции снова блистал во всем своем великолепии. Высокопоставленные вассалы выразили королю свое почтение и отправились вместе с ним в церковь. Затем предполагался большой пир, где король и королева должны были сидеть во главе стола, а остальные - согласно степени своей знатности.
      Когда процессия двинулась в церковь, Ричард шел рядом с Карломаном. Принц был облачен в богатые голубые одежды, украшенные изображением королевской лилии. На Ричарде был наряд с вышитым на груди золотым крестом. Когда торжественная служба в церкви завершилась, и все воротились в замок, управляющий препроводил дворян в парадный зал, где слуги уже накрыли на стол. В это время послышался конский топот у ворот, возвещавший о прибытии новых гостей. Управляющий поспешил встретить их.
      - Высокородный Арнульф, граф Фландрии! - вскоре провозгласил он.
      Ричард побледнел, отвернулся от Карломана, быстро вышел из зала и поднялся по лестнице к себе. Осмонд последовал за ним. Через несколько минут в дверь их горницы постучали. На пороге стоял один из франкских рыцарей.
      - Разве господин герцог не явится на пир? - спросил он.
      - Нет,- ответил Осмонд.- Он не будет есть с убийцей своего отца.
      - Король будет разгневан. Ради блага ребенка Вам лучше отговорить его от подобных выходок. - Франк был смущен.
      - Преломлять хлеб с убийцей отказался не ребенок, а герцог! - ответил Осмонд. - Свободный норманн не сидит за столом с убийцами его родных! Счастье убийцы, что он еще не может сразить его на месте, как бешеную собаку. Если бы не мальчик, я немедленно сам вызвал бы негодяя на поединок.
      - Не смею Вас осуждать,- сказал франк,- но не слишком ли широко шагаете? Прощайте.
      Не успел Ричард выразить свое возмущение и горько пожалеть о том, что он еще мал, как через воспитателя Лотара было передано еще одно королевское распоряжение. Король предупреждал, что если герцог Нормандский не желает пировать вместе со всеми, ему придется поститься.
      - Передайте принцу Лотару и королю, - ответил Ричард,- что я не такой обжора, как они. Я лучше поголодаю, чем опозорю себя совместной трапезой с Арнульфом!
      Остаток дня Ричард провел у себя в комнате. Осмонд разделял с мальчиком добровольное заточение. Они развлекали друг друга, как могли, чистили доспехи Осмонда и вспоминали древние саги. Внезапно со двора послышался громкий шум. Что бы он мог значить? Увы, узнать не было никакой возможности. Между тем Осмонд в каждом шуме искал либо угрозу либо надежду для своего маленького сюзерена.
      Вечером к ним прокрался Карломан.
      - Вот он - я! - закричал мальчик. - Ричард, я принес вам немножко хлеба, правда всего несколько ломтей. Больше мне не удалось унести. Я прятал хлеб под столешницей, чтобы Лотар не заметил.
      Ричард от всего сердца поблагодарил Карломана. Несмотря на то, что был очень голоден, мальчик с удовольствием разделил хлеб с Осмондом.
      Маленький герцог спросил, как долго намерен оставаться здесь негодяй граф, и обрадовался, услышав, что тот уедет на следующее утро вместе с королем.
      - А что это за ужасный шум был во дворе? - спросил Ричард.
      - Мне бы не хотелось тебе говорить, - замялся Карломан.
      Но Ричард продолжал настаивать, и Карломан нехотя уступил.
      Оказалось, что слуги-норманны Сибальд и Генрих поссорились со слугами из свиты Арнульфа. Началась схватка. Погибли трое слуг Арнульфа, один слуга короля и Сибальд.
      - А Генрих?- нетерпеливо спросил Осмонд. - Генрих ведь уцелел?
      Увы! Эта новость была еще печальнее. Король приговорил Генриха к смерти, и норманна тотчас повесили.
      Юное лицо Ричарда омрачилось. В сердце его боролись горе и ярость. Ричард очень любил этих слуг. Они были привязаны к нему, он доверял им. Мальчик горько скорбел о друзьях. Близкие ему люди пали от рук тех же убийц, что и отец, один погиб в неравном бою, другой был казнен так жестоко и несправедливо! Гнев и негодование душили мальчика. Почему его не было там? Возможно, ему удалось бы отстоять Генриха, спасти своего верного слугу или хотя бы сказать ему последнее «прости». Ричард невольно разрыдался. Он чувствовал себя беспомощным. Ему было стыдно, что он плачет, но справиться с этим мальчик не мог. Карломан безуспешно пытался успокоить его. Осмонд также был очень встревожен. Он в свое время выбрал этих двух норманнов за их честность и храбрость и рассчитывал, что, если понадобится, они сумеют передать весточку в Руан или Гуго Белому. Осмонд понимал, что, воспользовавшись случаем, король лишил маленького герцога охраны. Значит, Людовик все же лелеял коварные замыслы! Возможно, и ссора не была случайна. У Осмонда не осталось тени сомнения: следующей жертвой окажется он сам. Но он твердо решил не давать вводов для королевского гнева, терпеливо сносить оскорбления, помня, что это единственная возможность спасти своего воспитанника.
      Тучи сгущались над ними, и это становилось все яснее с каждым днем, особенно после отъезда Арнульфа и короля. Погода была очень жаркая, и Ричард уже скучал по широкой прохладной Сене, в которой он часто купался прошлым летом в Руане. Однажды вечером он все-таки уговорил своего воспитателя пойти с ним к реке Уазе, протекавшей по лугу близко от замка. Но не успели они отойти подальше, как увидели нескольких слуг, которые бежали за ними, крича, что по приказу королевы Ричард и Осмонд должны немедленно вернуться. Им пришлось подчиниться. Королева была в ярости.
      - Что это все означает? - сердито воскликнула она, - Или Вы не знаете, что король запретил герцогу покидать замок в свое отсутствие?
      - Я собирался только пойти на речку искупаться… - начал было Ричард.
      - Замолчи, мальчик! - Королева сердито махнула рукой. - Я не принимаю никаких объяснений. Возможно, господин де Сентвиль, Вы полагаете, что можете вести себя вольготнее в отсутствие короля? Но повторяю, если мальчишку еще раз увидят за пределами замка, Вы получите по заслугам. Да я Вам глаза прикажу выколоть, чтоб Вы тут не высматривали лишнего по сторонам! Думаете, я этого не замечаю?
      Королева удалилась. Лотар смотрел на Ричарда и Османда со злобным ликованьем.
      - Больше Вы не посмеете приказывать знатным людям, юный варвар,- заявил он и последовал за своей матерью. Остаться он побоялся.
      Ричард же, который еще полгода тому назад не потерпел бы ни малейшего упрека, промолчал. Живя среди врагов, зная об их коварстве, постоянно ожидая предательства, он научился сдерживать свой нрав. Сейчас его заботило только одно: судьба Осмонда.
      - Ах, Осмонд, Осмонд! - воскликнул он. - Они не тронут тебя! Я буду молчать, я впредь не скажу ни одного лишнего слова! Лишь бы только ты оставался со мной!
 

Глава VIII. Побег