Элфи подмигнула, похлопав себя по карману.

– Простой карандаш два-эм идеально подходит для быстрого разрушения органа.

Элфи, конечно, шутила, но думала явно о другом. Артемис чувствовал, что ее замечания – лишь попытка скрыть тревогу. Он потер лоб большим и указательным пальцами, чтобы из-под руки незаметно взглянуть на своего давнего друга. Элфи хмурилась, а взгляд ее был полон беспокойства.

«Она знает, – понял Артемис, но что именно она знает, сказать не мог. – Она знает: что-то изменилось, даже числа обернулись против меня. Дважды два, то есть четыре подземных жителя сорвут все мои планы».

Затем Артемис обдумал последнюю фразу, и на миг ее бредовость стала для него настолько очевидной, что страх заворочался под ложечкой, будто огромный питон.

«Может, у меня опухоль мозга? – подумал он. – Тогда одержимость, галлюцинации и паранойя вполне объяснимы. Или это просто невроз навязчивых состояний? Великий Артемис Фаул пал жертвой обычного недомогания».

Юноша решил прибегнуть к старому приему гипнотерапии: «Представь себя в приятном месте. Там, где чувствуешь себя счастливым и беспечным…»

Счастливым и беспечным? Давно он себя таким не чувствовал.

Артемис предоставил мыслям плыть, куда им вздумается, и оказался на маленькой табуретке в мастерской своего дедушки. Дедушка, с видом чуть более хитрым, чем помнил Артемис, подмигнул пятилетнему внуку и сказал:

«Арти, знаешь сколько ножек у этой табуретки? Три. Только три, и это плохое число для тебя. Совсем плохое. Почти такое же плохое, как четыре, а мы знаем, как звучит» четыре» по-китайски».

Артемис поежился, болезнь искажала даже воспоминания. Он сжал большой и указательный пальцы левой руки так, что подушечки побелели. Так он добивался спокойствия, когда вызванная числами паника зашкаливала, но в последнее время справиться с ней удавалось все реже и реже, и сейчас он не добился никакого эффекта.

«Теряю самообладание, – подумал он с тихим отчаянием. – Болезнь побеждает».

Жеребкинс откашлялся, и этот звук проткнул пузырь забытья Артемиса.

– Эй? Вершок? Важные шишки ждут. Продолжай.

И голос Элфи:

– Артемис, с тобой все в порядке? Может быть, тебе нужно передохнуть?

Артемис едва не расхохотался.

Передохнуть во время презентации? С тем же успехом можно было явиться сюда в футболке с надписью «МНЕ К ПСИХИАТРУ».

– Нет. Со мной все в порядке. Это большой проект, самый большой в жизни. Просто хочу, чтобы моя презентация выглядела идеально.

Жеребкинс подался вперед, и его изначально неустойчивый стул опасно зашатался.

– Видок у тебя нехороший, вершок. Выглядишь… – Кентавр пососал нижнюю губу, подбирая слово. – Разбитым. Артемис. Ты выглядишь разбитым.

Ничего лучше он, видимо, сказать не мог.

Артемис выпрямился.

– Сдается мне, Жеребкинс, ты не очень-то разбираешься в выражениях человеческих лиц. Может, наши физиономии недостаточно вытянуты, на твой взгляд. Я не разбит ни в каком смысле. Просто думаю над каждым словом.

– А ты не мог бы думать немного быстрее? – мягким тоном предложила Элфи. – Мы здесь как на ладони.

Артемис закрыл глаза и попытался собраться.

Виниайа забарабанила пальцами по столу.

– Довольно проволочек, человек. Я начинаю подозревать, что ты втянул нас в один из своих пресловутых планов.

– Нет. Это честное предложение. Прошу, выслушайте меня с максимальным вниманием.

– Я и пытаюсь. Я хочу услышать. Я проделала долгий путь именно ради этого, но пока ты только хвастаешься чемоданчиком.

Артемис поднял руки на уровень плеч, активируя трехмерные перчатки, и постучал по леднику.

– Нам необходимо укрыть значительную часть ледников во всем мире светоотражающим покрытием, чтобы замедлить процесс таяния. Покрытие должно утолщаться к краям, где лед тает максимально быстро. Кроме того, недурно было бы закупорить самые крупные водосточные колодцы.

– Многое неплохо бы сделать – в идеальном мире, – произнес Жеребкинс, снова нарушив, а точнее, даже разрушив свое обещание помалкивать. – Тебе не кажется, что люди несколько расстроятся, если из-под земли вдруг вылетят маленькие существа на космических кораблях и примутся накрывать грот Санты отражающей фольгой?

– Они… мы… расстроимся. Именно поэтому данная операция должна быть секретной.

– Тайно укрыть все ледники в мире? Так бы и сказал.

– Я так и сказал, и, по-моему, мы договорились, что ты сидишь тихо. Постоянные препирательства утомляют.

Элфи, подмигнув Жеребкинсу, покрутила в пальцах карандаш.

– Проблема защиты айсбергов всегда заключалась в способе нанесения отражающего покрова, – продолжил Артемис. – Казалось, его можно только раскатать подобно ковру либо вручную, либо с помощью переделанных гусеничных снегоходов.

– Что едва ли можно назвать тайной операцией, – заметил Жеребкинс.

– Вот именно. А что, если существует другой способ нанести отражающее покрытие, вполне естественный на вид?

– Работа с природой?

– Именно, Жеребкинс. Природа – наш образец для подражания и всегда должна быть им.

Казалось, в зале становится теплее, по мере того как Артемис приближается к откровению.

– Наши ученые давно пытаются создать отражающую пленку, достаточно тонкую, чтобы с ней было легко работать, и достаточно прочную, чтобы противостоять воздействию неподвластных нам сил стихии.

– Глупо.

– Ошибаешься, кентавр. Определенно не глупо. Твои же собственные секретные файлы…

– Я некоторое время обдумывал идею применения фольги. Кстати, где ты видел мои файлы?

Вопрос был риторический. Жеребкинс давно свыкся с мыслью, что Артемис Фаул не менее талантливый хакер, чем он сам.

– Основная идея в высшей степени разумна. Создать идеальный отражающий полимер.

Жеребкинс кусал костяшки пальцев.

– Природа. Использовать природу.

– Какой материал здесь наверху самый естественный? – слегка намекнул Артемис.

– Лед, – сказала Элфи. – Лед и…

– Снег, – почти благоговейно прошептал кентавр. – Конечно. Д'арвит, почему я сам… Снег, я прав?

Артемис поднял трехмерные перчатки, и на присутствующих посыпался голографический снег.

Жеребкинс вскочил на ноги.

– Увеличь, – велел он. – Увеличь и расширь. Артемис коснулся голографической чешуйки, заставив ее замереть в воздухе.

Еще парой движений он увеличил поддельную снежинку, и ее неправильная форма стала очевидной. Она была неправильно правильна – идеальный круг.

– Нанопластинка, – выдохнул Жеребкинс, в кои-то веки позабыв скрыть восторг. – Клянусь, настоящая нанопластинка. Умная?

– Исключительно умная, – подтвердил Артемис. – Настолько умная, что способна определить, какой стороной она опустилась на поверхность, и сконфигурировать себя на полную изоляцию льда и отражение солнечных лучей.

– Значит, мы насыщаем ими облака?

– Именно так, буквально под завязку.

Жеребкинс, цокая копытами, нырнул в голографический снегопад.

– А потом они лопаются, у нас появляется покрытие.

– Правда, расти оно будет постепенно, но действовать начнет практически сразу.

– Мои поздравления, вершок. Артемис улыбнулся, на мгновение став самим собой.

– Думаю, это весьма своевременное признание.

Виниайа прервала сей праздник любви к науке.

– Позвольте уточнить, правильно ли я поняла. Вы стреляете этими пластинками в облака и они выпадают на землю со снегом?

– Да. В крайних случаях можно стрелять непосредственно по поверхности, но из соображений безопасности замаскированным сеятелям лучше зависнуть над облачным покровом.

– И ты способен это сделать?

– Мы вместе – способны. Совету придется утвердить строительство целого флота модифицированных шаттлов, это помимо станции мониторинга.

Элфи занимала совсем другая проблема.

– Эти пластинки совсем не похожи на снежинки. Рано или поздно какой-нибудь человек с микроскопом заметит отличие.

– Прекрасная мысль, Элфи. Возможно, мне стоит учесть, что по части интеллекта ты все же отличаешься от своих товарищей по ЛеППРКОНу.

– Спасибо, наверное.

– Когда пластинки наконец обнаружат, я разверну в Интернете кампанию, объясняющую их появление выбросами отходов производства с химических заводов России. Я также подчеркну, что впервые отходы цивилизации действительно помогают защите окружающей среды, и предложу финансировать программу по расширению площади покрытия.

– Существует опасность загрязнения? – поинтересовалась Виниайа.

– Вряд ли. Пластинки биологически разлагаются.

Жеребкинса переполняло возбуждение. Он гарцевал внутри голограммы и пристально рассматривал увеличенную пластинку.

– Звучит неплохо. Но как обстоят дела на самом деле? Вряд ли ты рассчитываешь, что волшебный народец без веских доказательств вдруг отвалит крупные и бессрочные суммы на подобный проект. Откуда мы знаем, что это не новая твоя махинация?

Артемис открыл на экране очередной файл.

– Вот моя финансовая отчетность. В ее правильности я не сомневаюсь, поскольку обнаружил ее у тебя на сервере.

Жеребкинс даже не покраснел.

– Выглядит убедительно.

– Я готов вложить в этот проект все, что у меня есть. Это позволит держать в воздухе порядка пяти шаттлов в течение двух лет. В итоге, когда пластинки пойдут в производство, естественно, появится прибыль. Я верну свои инвестиции, возможно, даже с прибылью.

Жеребкинс едва не поперхнулся. Артемис Фаул вкладывает собственные деньги в проект. Невероятно!

– Нет, конечно, я не рассчитываю, что народец поверит мне на слово. В конце концов… – Артемис откашлялся. – В недалеком прошлом я не слишком охотно делился информацией.

Виниайа невесело засмеялась.

– Не слишком охотно? Думаю, Артемис, для похитителя и вымогателя ты чересчур снисходителен к самому себе. «Не слишком охотно»? Умоляю! Лично я склонна поверить твоей болтовне, но не все члены Совета настолько благоволят тебе.

– Принимаю вашу критику и скепсис, потому и организовал данную демонстрацию.

– Великолепно! – с жаром воскликнул Жеребкинс. – Конечно, это была демонстрация. Иначе зачем ты притащил нас сюда?

– И правда, зачем мне все это…

– Чтобы опять кого-нибудь похитить и потребовать выкуп? – язвительно предположила Виниайа.

– Это было очень давно, – выпалила Элфи тоном, каким обычно не обращалась к вышестоящему офицеру. – Я хотела сказать… это было очень давно… командующий. Артемис стал хорошим другом народца.

Элфи Малой имела в виду отчаянное положение, возникшее во время мятежа гоблинов, и то, как Артемис Фаул спас жизнь ей и многим другим.

Виниайа, очевидно, тоже вспомнила восстание гоблинов.

– Ладно. Включаем презумпцию невиновности, Фаул. У тебя есть двадцать минут на то, чтобы убедить нас.

Артемис пять раз хлопнул по нагрудному карману, проверяя телефон.

– Это займет не больше десяти, – ответил он.

У Элфи Малой имелся немалый опыт в переговорах по освобождению заложников, но даже она, понимая всю важность обсуждаемой темы, то и дело отвлекалась от обсуждения нанопластин на странности в поведении Артемиса. Время от времени она вставляла замечания по ходу презентации, но больше всего в жизни ей хотелось сжать в ладонях лицо Артемиса и спросить, в чем дело.

«Хотя мне придется встать на стул, чтобы дотянуться до его лица, – мысленно усмехнулась Элфи. – Мой друг уже стал почти взрослым. Взрослым и сформировавшимся человеком. Возможно, он борется со своей врожденной кровожадностью и это сводит его с ума».

Элфи внимательно разглядывала Артемиса. Он был бледен, бледнее обычного, словно дитя ночи. Снежный волк. Выступающие скулы и треугольная форма лица только усиливали впечатление. Может, дело в инее, но Элфи почудились несколько седых волосков у него на висках.

«Он словно постарел. Жеребкинс был прав. Артемис выглядит разбитым».

Да еще этот задвиг на числах. И пальцы Артемиса, ни минуты не лежавшие спокойно. Сначала их движения показались Элфи хаотичными, но потом она, повинуясь наитию, стала подсчитывать их и быстро выявила закономерность. Пять или число, кратное пяти.

«Д'арвит, – подумала она. – Синдром Атлантиды».

Она включила быстрый поиск в магипедии и скоро получила краткий результат:

Элфи предпочла счесть последнюю фразу проявлением магипедического юмора.

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.