Ну да! Что ж ты детьми не обзавелся?

Уж лучше вовсе не иметь потомства,

Чем быть отцом иль бледной немочи,

Иль дурака, иль жалкого урода

В том доме, где я радовался жизни.

Ты врешь, хоть честностью своей хвалился.

Нет, всякий муж, владеющий землею,

Ее желает завещать потомку,

Чтоб имя сохранить свое в веках,

И горю нет предела для того,

Кто все именье отдает чужому,

Как ты отдашь.

Наверно, это правда,

Но не для нас. Нас арфы будут славить.

Играешь ты словами, как законник,

Не вкладывая в них души. А мысли

Твои я знаю, ведь недаром чашу

И плащ один делили на двоих.

Тебя ли мне не знать? Во сне ты плакал

О сыне, помню я, так горько плакал,

Что встал я на колени и молился

О сыне для тебя.

Тогда ты думал,

Что буду я послушен, как другие,

Коль стану им подобен; нет, Не вышло;

Я не такой, и не было резона,

Я не хотел свою породу портить,

Хоть некогда владыка неба ястреб,

Породой поступившись, жизнь мне дал,

Зачав, меня от смертной.

Так всегда.

Насмешничаешь ты над здравым смыслом,

Иль все тебе, иль ничего не надо.

Да нет на свете юноши такого,

Который всем бы угодил тебе.

Ни дом, ни имя я не завещаю

Тому, кто убоится и не выйдет

Со мной на поединок.

Что ж, ты быстр,

Силен и безразличен к здешним девам,

Так почему б тебе не влезть на гору

И не поймать небесную красотку,

А то на берегу ты подстерег бы

Принцессу из морского королевства.

Не богохульник я.

Конхобар

Ты презираешь

Ирландских королев и не признаешь

Своим ребенка, если он родится.

Когда же я такое говорил?

Забыть не в силах, как ты похвалялся,

Когда на празднике напился эля,

Что, воинскому делу обучаясь

В Шотландии, ты королеву встретил

С лицом, как камень, белым и, как пламя,

Власами рыжими. Любил ты многих,

Но от нее, воительницы храброй,

Лишь от нее вдруг захотел ты сына.

Смеешься над "воительницей храброй",

Ведь с прялками тебе привычней знаться,

Ты терпишь рядом только тех из женщин,

Которые твердят ежеминутно:

"Ах, как ты мудр! " – "Не хочешь ли ты кушать?" "Что мне надеть, чтоб угодить вам, сэр?"

Щебечут так они все дни и ночи.

Воительница! В этом нет насмешки,

Ведь ты ее не видел, Конхобар,

Когда, откинув голову назад,

Она смеялась, натянув поводья,

Когда она серьезно рассуждала,

Сев к очагу, и, будто от вина,

Взгляд у нее темнел, когда любовной

Она пылала страстью... Пусть бездетна,

Она прекрасней всех на свете женщин,

Она могла бы королей рожать.

Ты помнишь ли, о чем мы говорили?

Известна мне та женщина, которой

Хвалы теперь возносишь, – это Айфе.

Возненавидела она тебя

И не упустит шанса, чтоб потуже

На Кухулине петлю затянуть

Иль земли захватить твои, на помощь

Призвав все воинства на свете.

Что же,

Меня совсем не удивляет это,

Ведь для меня любовь, что поцелуй

Во время битвы или перемирье

Воды и масла, света с темной ночью,

Горы с долиной, огненного солнца

С холодною, скользящею луной Лишь передышка краткая в войне

Противников, не знающих покоя

В три раза дольше, чем известен край наш.

Послушай, Айфе начала войну,

Число; врагов становится все больше,

Все крепче их удары в наши стены,

А ты сердиться вздумал на меня.

Едва заговорю, твой разум бьется,

Как ласточка, попавшаяся ветру.

Взгляни, за дверью славные мужи

Нас ждут: советники мои седые,

И короли из юных, и танцоры

Арфисты тут, с которыми ты кутишь, И всех их единит одна тревога.

Ужели ты не подчинишься долгу

И не спасешь страну от жалкой доли?

И ты, и я всего лишь половинки Мне мощь твоя нужна и жар сердечный,

Тебе ж расчетливый мой разум нужен.

О вы, возросшие в гнезде высоком,

Вы, ястребы, летавшие со мною,

Глядевшие на солнце, снова вместе

Мы можем полететь по воле ветра.

Король же требует повиновенья,

С утра одно и то же он твердит.

Я больше не могу. Скорей в конюшню

Пусть колесницы запрягают быстро,

Не медля, шлите вестников к арфистам,

Найдем поляну где-нибудь в лесу

И спляшем там.

Дай клятву, Кухулин,

Хотим мы, чтоб на верность дал ты клятву.

На верность чтоб поклялся Конхобару?

Да! Да! Да! Да!

Дай клятву Конхобару.

Из них никто не хочет беспокойства

С тех пор, как стали жить они в достатке.

Так кто ж переменился – я иль вы?

И я опасен стал? Да нет, неправда.

Теперь другие вы при женах, детях

И не хотите следовать за мной,

А я, как прежде, словно птица волен,

Хотя пора бы годам кровь разжижить

И успокоить буйный нрав. Ну нет!

Я тот же Кухулин, Но воля ваша,

И я клянусь на верность солнцем, светом,

Водой, луной и воздухом. Еще?

Огонь зажжен от наших очагов,

Свидетели мои – мужи седые,

Твои – младые короли. Пусть жены

Огнем очистят все дома, порожки

И по обычаю закроют двери,

Потом споют нам то, что сочинили

Законники былых времен, чтоб выгнать

Отсюда всех колдуний. Клятвой можно

Связать свободу мужа, не жены,

Так пусть звучат слова, которыми

Прогоним жен, познавших превращенья,

Колдуний, взявших ветры в свой полон.

Ты гори, огонь, гори,

И колдуний ты гони,

Пусть не губят никого

И не рушат ничего.

Пусть бежит исконный враг

От тебя, порог, от тебя, очаг,

Вы гоните нечисть прочь,

Нецелованную дочь

Тех стихий, что для людей

Тайна неба и морей.

Ведьмы, на погибель королям,

Взяв песка и глины пополам,

Лепят кукол – в реку опускать

И позлее колдовать.

Могут в псов они их обратить,

Чтобы мучить и убить

Из каприза одного.

Заколдован если кто,

За колдуньями пойдет,

Путь-дорогу к ним найдет,

Чтобы силу им отдать

Самому бессильным стать.

Ведьмы ж умастят себя

От макушки до носка,

Взяв единорога жир,

Чудесной силы эликсир.

Трижды будет жалок тот,

Немощный, больной урод,

Кто к колдуньям в плен попал,

Он, считай, уже пропал.

Горький и смертельный яд

Ласки сладкие таят,

И целуют ведьмы, чтоб учить:

"Будешь ненависть любить".

На любовном колесе

Головы теряют все,

Но колдуньям мил пожар,

Если дан им верхний жар.

Все мечи пусть вволю пьют

И на землю пусть не льют

Эль из древней чаши сей

Клятва будет тем верней,

Чтоб не взял у нас наш враг

Наш порог и наш очаг.

Я клятву дам и стану с этих пор,

Кем вы желали видеть Кухулина,

Птенцы из моего гнезда, однако

Не думал я, что немила вам станет

Та жизнь, с которой кровь бежит быстрее,

Пусть коротка она. Да и свободный

Вам прежде был приятен дар. Ну, что ж.

Покончим с прошлым. Слово я сдержу.

Негоже требовать назад подарки.

Коли, взбрыкнув, конь рушит колесницу,

То получает взбучку. Как быть с клятвой?

Клянусь покорным быть я Конхобару,

Клянусь я в верности его сынам.

Теперь едины мы, как это пламя,

Тебе принадлежит мой разум, мне же

И сила, и воинственность твоя.

Мечи в огонь, чтобы всегда служили

Порогу с очагом.

Огонь веселый

Возлюбленной милей, жены и друга,

Ты закали нам волю, дай надежду

И дружбу подари меча! ..

Наверное, король из опоздавших.

Ему откройте дверь, пусть знают все,

Что клятву верности дал Кухулин

И в подтвержденье пили огнь мечи.

Из края Айфе я.

Мечей-то сколько!

А он один. И Айфе далеко.

Сюда пришел один я, чтоб скрестить

Свой меч с мечом героя Кухулина.

Ты знатен? Ведь простолюдин не может

Героя вызывать на поединок,

Лишь в общей битве им дано сразиться.

Я клятву дал и имя не открою,

Но знатен я.

Я должен имя знать,

Иль ты не смеешь здесь сказать ни слова.

Первый Старый Король

Здесь Дом Собраний. Ты пред Конхобаром!

Что я не воробей, вам докажу,

Как ястреб.

Слушайте ж, о короли.

Из древнего я рода – в подтвержденье

Ношу на коже знаки и в костях.

Довольно ястребиного пера.

Благородна речь твоя. Шлем дайте,

А я уж думал, будто надоел всем.

Подайте меч и пояс. Рад я бою.

Король Верховный обещал мне мудрость.

Но ястреб спит, пока с дубовой ветки

Не позовет подруга или сам он

Не узрит вражескую тень на солнце.

Что в мудрости ему, коль ближе к солнцу

Горит сильнее ясный взгляд его?

На свет иди!

Точь-в-точь похож на ту,

О ком я здесь рассказывал тебе.

Точь-в-точь такой же.

С Севера ты тоже,

Где очень многие рыжеволосы

Темней, светлей, не в этом суть.

Приблизься,

Я на тебя еще разок взгляну.

И впрямь похож: бледны, как камень, щеки.

Зачем пришел? Иль не боишься смерти?

И жизнь, и смерть моя в руках богов.

Слова, слова. Мальчишка ты еще.

А я их плуг, и борона, и сила.

Отец мой, солнце, счастлив был в любви

Со смертной девой, матерью моей.

Слыхал, он обогнал луну, хотя

Бежать за лей был обречен на небе,

И он не стал бы дерево ломать,

Взращенное на диво. Дай мне руку.

Что ж, славные у ней отец и мать,

Но все-таки с моей ей не сравниться.

Смеешься ты? Считаешь недостойным

Со мной сразиться в честном поединке?

Нет, не, смеюсь, и убери свой меч.

Тебе я другом быть хочу. Я вижу,

Глаза ясны твои и жарко сердце,

Не в этом дело.

Как она, горяч он.

Нет горячее северных красавиц.

Он, Конхобар, останется при мне,

Пусть будит сладкие воспоминанья

В, вечерний час. – Ты оставайся с нами,

Мы славно поохотимся с тобой

На дикого быка или оленя,

Когда устанем, разожжем костер

На берегу реки иль на холме,

Куда слетаются колдуньи утром.

Смеется надо мной Король Верховный,

Что ни одной из них не взял я в жены.

Что голову повесил? Жизнь прекрасна:

Поутру гордость наполняет мысли,

А вечер нам сулит утехи дружбы,

Где белая волна с орехом спорит.

На этом славословию конец,

Теперь ты друг – отныне и навек.

Сюда он прибыл не своею волей,

Он королевой Айфе послан был,

Чтоб вызвать лучшего из нас на бой.

Так что же?

Неужели ничего?

Считаешь легковесною причудой,

Мгновенной прихотью ее приказ?

Конечно, коль наследников не нажил,

Заботы нет о том, как уберечь

От посягателей свое добро.

Пусть сыновья твои о том пекутся,

Окрепнуть им не помешает. – Мальчик,

Жалеть не стану для тебя даров,

Но кое-что мне дай взамен – браслет твой.

Сразимся мы, лишь повзрослей сначала.

Из всех мужей тебя лишь одного

Хотел бы другом я назвать, ведь имя

Твое известно всюду, но стану я

Предателем для Айфе.

Я подарки

Такие дам, что будет ясно Айфе Мои они.

Отец мне плащ оставил.

Пришел он испытать меня поутру,

Из хладной тьмы морских глубин поднявшись.

На бой меня он вызвал, правда, прежде

Чем драться, имя произнес свое,

Дал плащ и с тем исчез. В дворце подводном

Сей плащ соткали из руна морского.

А Айфе скажешь, испугался я,

Или придумай что-нибудь другое.

Нет, ты скажи ей, будто каркнул ворон

На северном пределе, я и струсил.

Туманит голову тебе колдунья.

Нет. Глядя на него, я вспоминаю

Возлюбленную Айфе.

Ведьма может

Упавший лист напоминаньем сделать.

Как оседлают ветер, невидимки,

Так ворожат без устали, вредя нам,

Ведь учатся они тому с пеленок.

Нет, нет, при чем твое тут колдовство?

И ветер ни при чем. – Браслет твой, мальчик.

Прошу, дозволь на вызов мне ответить.

Отвечу я, Король Верховный. Айфе

Украла у меня рабов.

Позволь мне.

Без дома и овец остался я.

Готов я драться.

Я! Я тоже! Я!

Назад! Назад! И прочь мечи! Никто

Отвергнутый мной вызов не получит.

Меч в ножны, Лаэгер!

Да пусть идут!

Я встретиться готов с двумя зараз.

В твои года и я таким же был.

Но это мой дом. Кто посмеет гостя

Здесь тронуть, биться будет тот со мной.

Молчите? Не хотите с ним встречаться?

Вот с этим болтуном и свистуном

Белей волны, и с чибисом, и с мышью,

Грызущей основание земли?

Вот с этим, с этим? – Мальчик, я готов

Со всеми драться, будь ты сыном мне.

Сын отомстил бы, если бы меня

Убил брат, сын, отец иль друг всех тех,

Кого убил я ради Конхобара,

Когда четыре короля сошлись,

Чтоб поквитаться с ним. Нет, мститель

Не нужен мне, ведь вместе мы с тобой

Их выплеснем, как грязную водицу.

Отныне рядом будем мы стоять.

Порукой мой браслет.

Ты погоди,

Сражусь я первым, ведь тебя я старше.

Давным-давно в Подводном королевстве

Плащ ткали девять королев усердно

И вышивкою украшали долго.

Отец меня убил бы в поединке,

Как я убил бы сына, если б с сыном

Сразился я сейчас. Река бурлит

В истоке, но скудеет жар с годами.

Довольно. Этой дружбе не бывать.

Уже забыл ты клятву, Кухулин?

0н не уйдет непобежденным. Я...

По-твоему не быть.

Ты мне перечишь?

Король Верховный, не играй с мечом!

Ты околдован. Потерял рассудок.

Он околдован!

Первый Старый Король

Потерял рассудок!

Ты, Кухулин, в чертах его увидел

Черты, которые любил когда-то,

И вдруг набросился на Конхобара!

Набросился на Конхобара я?

Под крышей тут устроилась колдунья.

Колдунья! Да, колдунья здесь летает. (Обращается к Юноше.)

Зачем ты так? Заставил кто тебя?

Теперь идем! Скрестим свои мечи!

Нет... Ни при чем тут я.

Идем! Идем!

Я знаю! Знаю!

А кричишь зачем?

Бессмертные мне даровали знанье.

Когда и где?

Сейчас на пепле в чаше.

Пока ее держала ты в руках?

Скорей же говори!

Весь дом в огне,

Сгорела крыша, почернели стены.

Погибнет Кухулин.

О нет! О нет!

Кто мог провидеть Кухулина смерть

В бою с юнцом безвестным?

Жизнь проходит

Между слепцом и дураком. Конца ж

Никто – ни трус и ни герой – не знает.

Увидим мы героя Кухулина смерть!

Оставим слезы здесь. Придет черед их,

Когда все кончится, тогда поплачем.