Английское правительство, в лице лорда Кэстльре, согласилось на эти планы, и в 1818 году собрался конгресс в Ахене, недавно присоединенном к Пруссии. Императоры русский и австрийский и король прусский лично присутствовали на конгрессе; остальные державы прислали своих выдающихся государственых людей. Король французский формально принят был в этот союз после состоявшегося соглашения об очищении французской территории от оккупационной армии. Тут было постановлено и впредь собираться для обеспечения всеобщего мира. Такие конгрессы были сферой Меттерниха; ему не трудно было вынудить к согласию со своими воззрениями императора Александра и прусского короля. В октябре 1820 года конгресс собрался в маленьком городке Троппау, в горах Силезии; главным предметом совещаний были дела испанские и неаполитанские. Меттерних не вполне достиг своей цели на этот раз: о формальном и решительном вмешательстве Европы представители Англии и Франции слышать не хотели. Но с 1815 года существовал трактат между Неаполем и Австрией, который давал повод вмешиваться в дела Неаполя, когда интересы Австрии того потребуют, и, в этом случае, участникам конгресса возразить было нечего. Именем трех монархов — Австрии, России и Пруссии — издан был циркуляр от 8 декабря 1820 года, которым объявлялась война "тиранской силе революции и порока". Продолжение конгресса предполагалось в январе 1821 года, в Лайбахе, и туда был приглашен король неаполитанский. После новых клятвенных подтверждений свой верности конституции, король неаполитанский получил разрешение своего парламента на поездку и явился в Лайбах, но без своего министра иностранных дел, которого Меттерних велел задержать в Гратце. С самим королем князю Меттерниху легко было договориться и ожидаемое вмешательство было возвещено его сыну, назначенному регентом в отсутствие короля. На одну минуту возмутилось оскорбленное самолюбие неаполитанского народа. В высокопарных риторических фразах клялись они совершить великие дела.
      То была одна вспышка воодушевления; а между тем и с действительной силой трудно было бы одолеть такое положение. Король находился во враждебном лагере и действовал явно против своего правительства. Регент, без чести и совести, как и сам король, играл только конституционную комедию, пока это было необходимо; Сицилия была враждебна; оставалось последнее средство, которое могло еще спасти, ежели его во время употребить: это принятие французской конституции вместо несчастной испанской, или изменение конституции в духе консервативном. Либеральные понятия господствующей партии не дозволили ей пойти на такую сделку. Хорошо обученное войско не вырастает из земли, а без войска и лучшие полководцы ничего не могут сделать; потому появление в феврале 1821 года 60 000 австрийцев, под начальством генерала Фримона, скоро порешило дело. В папских владениях, при Риети, часть неаполитанского войска, под начальством генерала Пепе, почти без боя была разбита. Одно известие об этой неудаче рассеяло остальную часть, которой командовал Караскоза. Крепость Капуя сдалась, и 24 марта австрийцы (30 000 человек) вступили в Неаполь.

В Пьемонте

      За две недели перед тем вспыхнуло, но слишком поздно, восстание в Пьемонте, в Алессандрии, 10 марта, не более как военный бунт. На другой же день провозгласили испанскую конституцию в Турине. Карбонарии имели здесь приверженца в кариньянском принце, Карле Альберте, главе той линии Савойского дома, которая должна была наследовать вымиравшей старшей линии. После отречения царствовавшего короля он принял регентство и провозгласил конституцию 1812 года. В это время австрийские войска победоносно шли к Неаполю. Новый король, Карло Феличе, брат Виктора Эммануила, безусловный приверженец неограниченной власти, проклял все нововведения; принц, которому грозила вражда австрийцев, упал духом и предупредил юнту о своем отступлении. Более храбрые люди сделали последнюю попытку, но королевские полки и австрийское войско, под начальством генерала Бубна, положили конец этим попыткам при Новаре; Карло Феличе принял правление (18 апреля). Первым делом его правления была конвенция, которая опиралась на 12-тысячный корпус австрийцев.

Реакция. ПреобладаниеАвстрии

      За неудавшимся восстанием следовала реакция, особенно жестокая в Неаполе, где малодушный король, опираясь на штыки австрийцев, ничего более не опасался. Свои войска были распущены и утонченная мстительность изощрялась в казнях, конфискации имущества, арестах, изгнаниях на пустынные острова. В Пьемонте, при всей жесткости, законы, по крайней мере, уважались и вообще правительство соблюдало некоторое приличие. Равно преследовали в обоих государствах просвещение и учение, В Пьемонте в 1824 году издано было невероятное постановление, по которому надо было представить обеспечение в 1500 лир для того, чтобы получить позволение учиться читать и писать. Духовенство употребляло все свое влияние, чтобы затруднить народу развитие. Гибелью этой всей системы, с австрийским владычеством во главе, было то, что аристократия умственная была враждебна и вскоре стала непримиримой. Австрийцы были виртуозы в этом деле. Под их господством развилась система доносов и шпионства. Господствовавшие в Вене Франц и Меттерних не признавали чувства человеческого, ни чувства справедливости, когда дело шло о революционерах подозреваемых, мнимых или действительных. Помилованные, под свинцовыми кровлями бывшего дворца дожей в Венеции или в казематах Шпильберга, в Моравии, искупали свое политическое нетерпение, где-либо выдавшее их. Можно судить, какой ценой восстановлено было спокойствие на полуострове. Такому правлению в голову не приходило что-нибудь насадить на этой почве, создать или же дурные идеи побороть идеями лучшими. Австрийцы еще долго занимали отвоеванные у революции страны: только в 1827 году последние 10 000 их войска покинули неаполитанские земли. Тогда положено было первое основание новому единству Италии: то была затаенная, глубокая и пламенная общая ненависть высших классов населения к этому иноземному владычеству и ко всему, что с ним соприкасалось.

Политика конгрессов

      Внешнее вмешательство вполне удалось и система конгрессов государей, по-видимому, так соответствовала всеобщим потребностям, что в заключительном заседании во Львове объявили о назначении следующего конгресса через год в одном из городов Италии. Европейским политикам предстояло решить два важных и опасных вопроса: дела испанские и, гораздо более трудное и запутанное дело — восстание христианского населения в Турции.

Испания после 1820 г.

      В июле 1820 года Фердинанд VII открыл кортесы по конституции 1812 года, и либералы, господствующая теперь партия, могли пользоваться своей победой. Противная им партия, духовенство, сельский люд, городская чернь были очень сильны, и король, только временно сдавшийся, тайно был их союзником. Победоносная партия разделилась на умеренных и радикалов. Умеренные — Moderados — признавали, что страшное зло, от которого страдала страна, нельзя исцелить в несколько дней, и притом никак не местью, а скорее спокойной и правильной реформаторской деятельностью. Другая партия, радикальная — Exaltados — горячие головы, полные якобинских идей или фраз, и как всякий радикализм во все времена, неизбежно вызвал реакцию. Они не только унижали дело либерализма единичными безобразиями, как в мае 1821 года, когда каноника Винеза в Мадриде, присужденного к ссылке на галеры за составление плана заговора против конституции, убила ворвавшаяся в тюрьму толпа черни, а клубы прославляли это злодейство, как торжество свободы, — такие безобразия ослабляли правительство, которое должно было поддерживать свой авторитет. Противная партия крепла, пользуясь их ошибками, неудачами правления и слабостью власти. Чувствуя силы, они делались смелы и задорны. Это увеличивало упорство либералов, и так случилось, что на новых выборах в кортесы в начале 1822 года радикалы — Exaltados — получили большинство.

Франция

      Случилось это в такое время, когда в могущественном соседнем государстве, главном среди романских земель, во Франции, восторжествовало противоположное течение. И вот дела испанские получили значение общеевропейское, благодаря соприкосновению с делами Франции.

Начало царствования Людовика XVIII

      Задача Людовика XVIII по возвращении его в Тюльери после 100 дней была в некоторых отношениях труднее задачи Генриха IV. Франция распалась на два лагеря: 1) люди эпохи революционной, то есть республики и империи, и 2) люди старой Франции, вернувшиеся из-за границы в свите короля или теперь, под охраной восстановленного королевства, вышедшие из продолжительного своего оцепенения и невольного уединения. Полнейшее различие взглядов разделяло обе партии; у них было только одно общее — сильное чувство сознания французского национального единства.
       Людовик XVIII, французский король. Гравюра работы Массара с портрета кисти Жерара
      Нельзя сказать, чтобы и Людовик XVIII не соответствовал своей задаче. Он не был ханжой, bigot, напротив, он вполне разделял вольнодумные понятия высшего дореволюционного общества. Изгнание и несчастие прошли для него не бесследно и охладили его страсти. Он решился быть умеренным уже потому, что, достигнув наконец такого удобного положения, не хотел покидать его во второй или третий раз. Конституция, данная им 4 июня 1814 года, была разумна и представляла основу для мирного сближения. Предоставляя королю необходимые права — распоряжение армией и флотом, право объявления войны и мира, безусловное руководство внешней политикой, замещение должностей, исключительное право предложения новых законов — конституция эта, объявляя католическую религию господствующей, сохраняла в то же время величайшие приобретения революции — свободу совести, равенство всех перед законом, свободу личности и свободу печати, а также суд присяжных. Национальное представительство было не особенно либерально, но с достаточными правами и деятельностью. Ему принадлежало право издавать законы, утверждать налоги. Палата депутатов одна — с 258 членами; избиратель должен быть не моложе тридцати лет и платить 300 франков податей, а избираемые не моложе сорока лет и платить 1000 франков податей. Избирали на пять лет, ежегодно возобновляя одну пятую общего состава депутатов. Членов палаты пэров назначал король, пожизненно или преемственно.

Павильон Марсан

      Временно преобладания добилась старокоролевская партия, со своим главой графом д'Артуа, наследником престола; он вполне разделял их стремление к мести и к полному восстановлению прежнего порядка вещей. Часть тюльерийского дворца, которую он занимал и которая известна была под названием "павильона Марсан", была местом сборищ "ультракоролевской партии" или просто «ультры». Ужас 100 дней увеличил фанатизм, а до известной степени — и силу партий. В палате, собравшейся в октябре 1815 года, у нее было большинство, и эта "необходимая палата" (chambre introuvable, как называл ее король) не стеснялась навязывать правительству свою волю. Во главе правительства выступил герцог Ришелье, человек безупречной честности и с добрыми намерениями; годы изгнания он с пользою провел на русской службе. Помощником его был умный молодой граф Деказ, государственный и придворный человек, ловко ладивший с Людовиком.
      Остановить чрезмерное усердие ультракоролевской партии они в первое время не могли. Закон против мятежников и приостановка закона о личной свободе обвиняемого в проступках против короля и государства подвергала опасности быть арестованным по чрезмерному усердию какого-нибудь чиновника, или под какими-нибудь влияниями. Полувоенные суды по особо важным делам, судили преступления политические. 7 декабря того года расстрелян один из маршалов Наполеона — Ней: во главе королевских войск он перешел на сторону императора и после этого его нельзя было помиловать. В этой атмосфере ненависти и мести возгорелись и религиозные страсти, и фанатизированная чернь южных департаментов обходилась с протестантами хуже, чем якобинцы. Центром всех страстей была конгрегация — общество, к которому все старались причислиться из страха или из желания попасть в милость у правительства. Доносы были ежедневные и, чтобы открыть врага правительства, не нужно было особенной проницательности, так как циркуляр министра называл таковым всякого, кто радовался затруднениям правительства, кто выражением лица и словами показывал ненависть и презрение к мирным жителям.
      Такая система не могла быть прочной. Партия тиранила самого короля и правительство, и король поступил мудро, распустив эту "ненаходимую палату" (15 сентября 1816 г.). Умы несколько успокоились, издан был новый закон о выборах, устранена посредствующая инстанция избирателей и основы монархии несколько расширены. Закон о рекрутстве открыл и наполеоновским офицерам, и чиновникам доступ к должностям, а бывший представителем Франции на Ахенском конгрессе герцог Ришелье привез оттуда радостную весть о постановлении держав вывести оккупационную армию (1818 г.) из Франции. В ноябре, действительно, последние иностранные войска покинули Францию. Новые выборы, для возобновления согласно конституции одной пятой членов, увеличили в палате партию умеренных и крайних либералов, как Лафайет и Манюель. Вследствие этого министерство пало, и любимец короля Деказ составил новое, вполне либеральное министерство, с генералом Дессолем во главе. Сопротивление, которого ожидали от палаты пэров, предупредили рискованной мерой: назначением 60 новых пэров. Ни одна партия не соглашалась умерить свои требования. В число депутатов, избранных в 1819 году, попал аббат Грегуар, так называемый "убийца короля", но, в сущности, человек безвредный. Так называли его за то, что он был в числе людей, одобрявших смертный приговор Людовику XVI после его совершения, а также и за те его крайне антимонархичные предложения, которые он делал в национальном собрании и в конвенте. Вследствие всего этого постановлено, совершенно противозаконно, но большинством голосов, его исключение. 13 февраля 1820 года Карл Фердинанд, герцог Беррийский, второй сын графа д'Артуа, надежда династии, был убит при выходе его из оперы фанатиком-седельщиком Лувель, цель которого и состояла в том, чтобы пресечь всю династию. Гнев партии «ультра» не знал границ и дошел до того, что они обвиняли либеральное министерство в косвенном участии в этом гнусном убийстве. Министерство было распущено, и герцог Ришелье, во второй раз, взялся за дела и успокоил королевскую партию несколькими исключительными мерами и избирательным законом, который, как выяснилось из прений, прибавлял к прежним уполномоченным еще 172 из плативших высшие подати. Таким образом, они получили двойное избирательное право. Для партии явным признаком милости небесной было рождение сына, 29 сентября 1820 года, у вдовы убитого принца — новый отпрыск династии Бурбонов!
       Карл Фердинанд, герцог Беррийский. Гравюра работы Ф. В. Боллингера с портрета кисти Г. Долу

Кончина Наполеона Бонапарта, 1821 г.

      В следующем 1821 году, 5 мая, умер Наполеон на острове, который был ему темницей и могилой. Память о нем жила во французском народе; не справляясь с историей, о нем сложились предания, и сам он в последние годы старался, по мере сил, изменять события в свою пользу. Вслед за известием о смерти Наполеона, стали составляться заговоры: бонапартистская партия выставляла великого деспота другом народа; рады были, что нашли великое имя, которое можно было противопоставить Бурбонам. Это разожгло старания партии «ультра». Выборы 1821 года были им благоприятны и составилось новое министерство в их духе, с талантливым виконтом Жозефом де Виллелем во главе. Человек умный, превосходный делец и финансист, он не разделял крайних стремлений своей партии, но не мог и прямо противиться им, а между тем события в Испании задали трудную задачу его политическому искусству.

Испания

      Кортесы в феврале 1822 года избрали своим президентом бывшего главу восстания 1820 года, Риего. Напрасно старался руководящий министр, Мартинец де-ла-Роза, сам один из главных в партии «умеренных», придать более мирное течение делам этой страны, раздираемой всякими порывами. В июне вспыхнуло восстание и руководители его завладели крепостью Сео-де-Ургель, в Каталонии. Попытка королевской гвардии, в том же духе, которой не чужд был сам король и двор, совершенно не удалась. Отстраняя от себя справедливое подозрение, ничтожный король призвал радикальное министерство Сан-Мигуеля, которое, как всегда бывает, стало управлять гораздо умереннее, чем проповедовали сами радикалы и их единомышленники в палате и в клубах.

Конгресс в Вероне

      В октябре 1822 года собрался новый конгресс в Вероне; очень важный, но и очень затруднительный греческий вопрос временно отложили; три северных монарха вперед склонялись к подавлению в Испании того, что Меттерних и ученики его называли революцией, по примеру Италии, где только что победили и так удачно подавили революцию. Вмешательство возможно было только при содействии Франции; господствующую здесь партию усиленно побуждали к какому-то крестовому походу против безбожных либералов; Англия, напротив, руководимая в иностранной политике Георгом Каннингом, соблюдала политику уклончивую. Виллель, хорошо взвесивший цену и следствия такого предприятия, не был горячим его сторонником, как другие члены министерства его партии. Между тем, в Вероне было постановлено и опубликовано циркуляром от декабря 1822 года во всеобщее сведение, что три великие державы остаются верны своим антиреволюционным принципам и в отношении Испании. Установлены были условия французского вмешательства. В Испании известия эти вызвали озлобление; теперь не могло быть и речи о смягчениях в конституции, об изменениях в духе французской хартии, во избежание предлога к вмешательству. Французский посланник был отозван и 100-тысячное войско собрано на границе.

Вмешательство Франции

      Во французской палате либеральная оппозиция горячо противилась предприятию, в котором Франция, из-за "гнева Пруссии и казаков", унижала себя до того, что исполняла роль полиции.
      Один из самых серьезных и умеренных членов либеральной оппозиции «независимых», как называли эту партию, Ройе-Коллар, говорил, что нация ведет войну эту на свой счет и против себя же. Другие указывали на то, что президент совета в основании разделяет их мнение, и это было справедливо. В связи с этими прениями дошло до чрезвычайных волнений в палате: депутат Манюель указал на опасность, грозившую личности Фердинанда при военном вмешательстве и упомянул о судьбе Людовика XVI. Его шумно перебили и на другой день, среди сумятицы, беззаконно, самовластно исключили его из палаты "за похвальное слово", будто бы произнесенное им «цареубийству». На экспедицию ассигновали 100 миллионов и честь командования поручили королевскому принцу, герцогу Ангулэмскому, единственному оставшемуся в живых сыну графа д'Артуа.

Французы в Испании

      Надежда, что предприятие это вызовет такое же сопротивление, какое встретил Наполеон, не оправдалась, так же как в Италии, за два года, хотя в Мадриде, как и в Неаполе, не было недостатка в воинственных речах на улице, в прессе и в зале кортесов. Объявление войны, которым ответили на переход границы, было подписано в Севилье. Французские войска безостановочно шли вперед, и на этот раз за них стояло духовенство и так как французы платили хорошо и наличными деньгами, то на их стороне была и жадность народная. 23 мая авангард французской армии вступил в Мадрид. Установлено было регентство в духе апостолической партии, и французское войско пошло дальше; началось гонение на всех приверженцев противной партии. Кортесы должны были оставить Севилью и переместиться вниз по Гвадалквивиру в Кадиксе, и король, которого держали на всякий случай, как ценного заложника, сопровождал кортесы. В Кадиксе партия выдержала трехмесячную осаду, в то время как в остальной Испании сопротивление понемногу угасало и только один либеральный полководец, Мина, счастливо держался, даже перешел французскую границу и потом укрепился в Барселоне. 31 августа войска не могли более держаться в Кадиксе: начались переговоры, и 28 сентября кортесы освободили короля, который удалился во французский лагерь. Кортесы разошлись и кто был поумнее бежал, чему всячески содействовал герцог Ангулэмский, хорошо знавший своих союзников. Освобожденный тиран и его партия не стеснялись жертвами. Он отменил все, сделанное со времени 7 марта 1820 года, и казнь Риего может служить образцом их мщения партии «черных». Риего отвезли к месту казни в тележке, запряженной ослом, и удавили, между тем как монахи и чернь провозглашали многолетие королю и хвалу религии! После того как сдались последние крепости: Барселона, Картагена, Аликанте, король въехал в Мадрид 13 ноября. Своего духовника Саеца он назначил министром, универсальным, единственным. Французы и их главнокомандующий, герцог, оставались в Испании настолько долго, что успели получить глубокое отвращение ко всему этому правлению. Сам герцог поспешил домой, а 45 000 человек по договору остались в Испании, под начальством генерала Бурмона, пока вместо распущенного войска не составили новую испанскую армию. Еще раньше, 9 октября 1824 года, издан был декрет, по которому всякий поднявший оружие после 1 октября 1823 года или каким-нибудь действием выказавший себя врагом трона, обвинялся в оскорблении величества и подвергался смертной казни.

Португалия

      Не так легко доставалась победа неограниченной партии в Португалии, где противоречия были те же. Королю дом-Иоанну приходилось иметь дело с палатой, настолько же неумеренной и неосновательной, как современная ей испанская. Сам он был добродушен и мирился со всем. Напротив, королева, сестра испанского короля, и сын ее Мигуель, едва достигший 20 лет, но воспитанный в ее школе, рассчитывая на сочувствие великих держав и на предстоявшее вступление иностранных войск в Испанию, подняли восстание в феврале 1823 года в надежде восстановить свою неограниченную власть: то, что люди эти называли возрождением. Прямо рассчитывать на помощь французов они и думать не смели; Англия без того ревниво следила за всем и не разделяла и не сочувствовала политике Веронского конгресса. Переворот сделался сам собой: так как из всех благ, которые сулила конституция, ничто не осуществлялось, то народ легко воротился к старому порядку. Подготовив все, дом-Мигуель бежал из столицы в мае. Мятежные войска привели в главную квартиру короля, у которого не было своей воли. Под давлением новых лиц он объявил монархию восстановленной и самодержавным королем воротился в Лиссабон. 18 июня прибыла туда и королева Шарлотта. План этой фурии и дом-Мигуеля был отстранить слишком добродушного короля. От происков ее бежали сначала министры короля, а 9 мая 1824 года и сам король: он сел на английское судно, стоявшее в Тахо. Народ в Лиссабоне опомнился от своего монархического увлечения.
      Дом-Иоанн должен был разоблачить намерения своих приближенных, и настроение народа было так грозно, что Мигуель счел за лучшее поспешить к отцу, испросить его прощение, конечно, дарованное ему с тем, чтобы "неопытный юноша" уехал путешествовать. Королева, несмотря на сопротивление, вынуждена была поступить в монастырь. Вопрос о конституции решен был в умеренном духе. Кортесы были восстановлены, со старинным разделением на сословия, в форме старопортугальского собрания сословий, как оно было в Ламехо (4 июня 1824 г.). На Юге, в Италии и на Пиринейском полуострове, политика Священного союза вполне одержала верх и, как мы увидим, удачное вмешательство в испанские дела на некоторое время в самой Франции дало полную власть партии ультракоролевской. Между тем события на Востоке, разъединявшие общность консервативных интересов трех великих восточных держав, кончились полным поражением политики Меттерниха.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Восточный вопрос. Восстание в Греции 1821–1830 гг. Русско-турецкая война 1828 г. и мир в Адрианополе 1829 г