Аахенский мир, 1668 г.

      Первый вызов, брошенный Людовиком Европе, был в его пользу; дальнейшие шаги этого короля к основанию настоящей гегемонии, совершенные с возраставшими притязаниями и более явным попранием всякого права, облегчались для него преимущественно, поворотом дел в Англии после смерти Кромвеля. Необходимо поэтому бросить взгляд на происходившее в этой стране с 1648 или 1649 года.

1. 1648-1658 гг. Оливер Кромвель

Англия

      После казни Карла I Палата общин как представительница верховных прав народа, олицетворяла собой государственную власть, и Англия фактически стала республикой, Commonwealth (буквально: «общее благосостояние») – как передавали это понятие англичане.
       The Common Wealth of London. Английская золотая монета в 20 шиллингов, 1653 г.
      14 февраля 1649 года были назначены: исполнительная комиссия из сорока членов и государственный совет с весьма обширными полномочиями, а «туловище» парламента пополнилось теми членами, которые явно одобрили свершившееся. Если не вся страна сочувствовала перевороту, то по крайней мере покорялась ему. После Карла были казнены только Гамильтон и лорд Голланд; более не было пролито крови и строгий полицейский надзор удерживал все вспышки неудовольствия.

Республика. Положение Кромвеля

      Но новому правительству грозила опасность со стороны тех, кто доводил принцип народного главенства до крайних пределов, облекая его в коммунистические формы. Этой партии была придана кличка левелеров (levellers, уравнителей) и их представителем в печати был агитатор и памфлетист Джон Лильборн. Многие приверженцы его теорий проводили их на деле: в Сюррее несколько лиц стали запахивать общинные поля, говоря, что земля дана всем одинаково для пропитания, и что действующие законы не более, как устаревшее уложение еще норманнских времен. Подобные идеи господствовали и в войсках, но вооруженные отряды этой секты, бродившие по стране, были разбиты Кромвелем у Борфорда. Лишь весьма немногие из бунтовщиков были казнены.
      Но еще более серьезные затруднения возникли в Ирландии и Шотландии, потрясенных насильственным разрывом с монархической традицией.

Положение дел в Ирландии

      В Ирландии существовала партия, стремившаяся к отделению от Англии, и во главе ее стоял посланец Иннокентия X, папский нунций Ринучини. В случае, если бы Ирландия добилась автономии, то она стала бы церковным государством под протекторатом римского престола. Ормонд, главнокомандующий королевскими войсками, удачно удерживал за собой стратегическое положение, и как только не стало Карла I, все королевские гарнизоны, как и страна, признали королем Карла II, старшего сына казненного монарха.
      В мае 1649 года у Ормонда было 8000 человек пехоты и 3000 человек кавалерии. Он надеялся на полное вoсстановление монархии. Парламентские вожди, «гранды», понимали возникшую опасность и собрали войско для подавления ирландского восстания. Но это войско взбунтовалось: оно было недовольно парламентом, общим ходом дел, и не хотело сражаться с ирландцами. Более того в полках возбуждало недоверие то обстоятельство, что для похода в Ирландию были отобраны именно те из них, у кого были наиболее распространены радикальные идеи. Тогда сам Кромвель принял командование над ними в качестве лорда-наместника.

Поход Кромвеля в Ирландию. 1649-1650 гг.

      Кромвель употребил более убеждения, нежели принуждения для того, чтобы заставить солдат идти в Ирландию, и усмирил ее после короткой, удачной и кровавой кампании. С ним было 15 000 ветеранов, впереди которых уже шествовала их слава. Ормонд решил сдать лучше Дублин этим парламентским войскам – они были все же англичане, нежели оставить его в руках автономной партии. Однако он оставил в Дрогеде, крепости, расположенной в истоке Войны, гарнизон в 3000 человек. Кромвель обратился к защитникам крепости, обещая помилование осажденным, но его предложения были отвергнуты. Тогда он отдал приказ штурмовать город и колоть всех без пощады. Его приказ был исполнен. Он сам говорил, что из трех тысяч человек вряд ли уцелело и тридцать.
      Страшное его выражение о том, что «такая прискорбность» спасла много жизней, как он говорил в своем донесении об этом штурме, было абсолютно верно: вся страна узнала, с кем имеет дело и чего можно ожидать при упорном сопротивлении. Многие английские роялисты, которым претил союз с ненавистным ирландским парламентом, перешли к Кромвелю и крепости быстро сдавались ему, когда он предлагал им на выбор снисходительные условия сдачи или же расправу по законам нового времени. Но он не давал никому права уйти с оружием, и когда комендант крепости Килькени поставил именно это условием сдачи, он ответил ему, весьма разумно, что взял на себя именно обязанности разоружить страну для водворения в ней спокойствия. Вообще, этот поход был сравнительно непродолжителен. Кромвель расправился беспощадно лишь с теми, кто принимал непосредственное участие в побоище 1641 года. Это быстрое усмирение Ирландии сделало его имя устрашением для всей Европы (август 1649 – май 1650 гг.).

В Шотландии

      Закончив главные мероприятия, он возложил выполнение остальной задачи на своего зятя Иртона. Стране было неплохо под этим суровым, но неприхотливо-жестоким управлением. Самого Кромвеля призывала в Шотландию новая, едва ли не большая опасность. Казнь Карла I не устрашила графа Монроза. Весной 1650 года он появился на Оркнейских островах с несколькими сотнями человек, оттуда перешел в горную Шотландию и призвал там население к оружию во имя Карла II. Но он не устоял в борьбе против господствовавшей партий, его малочисленный отряд был разбит, сам он взят в плен и казнен через повешение в Эдинбурге.
      Однако эта господствовавшая партия сама признала Карла II, сразу после казни его отца. Ее лидеры понимали, что при новом порядке в Англии, Шотландии суждено было играть второстепенную или третьестепенную роль, и что победа их пресвитерианского законоучения, которому они были фанатически преданы, все более и более превращается в нечто вроде поражения. Они предложили свои условия молодому королю, проживавшему в Гааге, у зятя своего, принца Оранского Вильгельма II. Он принял эти условия после некоторого колебания, прибыл из Голландии в Шотландию (июль 1650 г.), дал клятву соблюдать «Ковенант» и все остальные условия, предложенные ему высокомерными пиэтистскими проповедниками и примкнувшими к ним наиболее влиятельными феодалами, которые заправляли всем в стране. Он подтвердил все изданные в прошлом постановления, составленные в строго пресвитерианском духе, а в будущем обещал стоять в зависимости от парламента и собрания. По этому странному соглашению легкомысленный молодой человек позволял издавать от своего имени прокламацию, в которой давал обет поощрять и распространять то, что эти ограниченные ревнители считали «царствием Божьим» и к чему они готовили этого юношу бесконечными проповедями, которые должны были внушить ему на всю жизнь отвращение к протестантству.

Битва при Денбаре, 1650 г.

      Тем самым они бросали вызов республиканской Англии. Парламент отстранил Файрфакса, вызвал из Ирландии Кромвеля и поручил ему главное командование над армией, отправляемой в Шотландию. Кромвель, не тратя времени зря, выступил в июле 1650 года против шотландской армии, находившейся под командой графа Левена, ветерана Лесли и его племянника Давида Лесли.
      Удивительно то, с каким воодушевлением обе армии шли на смертный бой друг с другом. Как гласит послание английского войска, обе они возлагали свою надежду на Промысел, на «Бога сил», стараясь, в то же время, вразумить противника и обращались к нему «с сердцем, полным любви и сострадания». Кромвель шлет обращение к общему собранию шотландской «кирки»: «Прошу вас, прочтите 28 главу из Исайи, от пятого до пятнадцатого стиха», – но и противная сторона не скупилась на ссылки из библейских текстов.
      Кромвель перешел границу с 16 000 человек и скоро оказался в невыгодном положении. Лесли, почти с двойными перевесом в силах, занял позицию на высотах к юго-востоку от Эдинбурга и уклонялся от боя, которого должен был искать Кромвель. Отступление к югу ему было закрыто, и он стоял между шотландской армией и маленьким приморским городком Денбаром. Положение было отчаянное, хотя солдаты того и не подозревали. Кромвель тайно обратился к начальнику ближайшего английского отряда с последними приказаниями, тоном человека, готового предстать, сегодня или завтра, на суд Божий. Одно лицо, близко знавшее Кромвеля, пишет о нем так: «Этот человек стоял твердо среди мрачных опасностей войны. Надежда светилась перед ним, как огненный столп даже в то время, когда уже угасала перед другими». Она не обманула его и на этот раз: шотландцы покинули свои господствующие высоты, воодушевленные пламенными речами своих проповедников, пересиливших доводы такого опытного бойца, как Лесли, и 3 сентября 1650 года «независимые», под командованием Кромвеля, одержали с криками: «Господь Саваоф!», – блистательную победу над шотландской армией. Шотландцы потеряли 3000 человек убитыми и 9000 пленными. Помимо этого неприятель отбил у них 200 знамен, а сам понес незначительные потери. Следствием победы в этой битве было то, что Эдинбург со своей доселе неприступной крепостью достался тоже англичанам. Победители поступили милосердно; Кромвель писал в своем донесении в Лондон: «Господу возвращен здесь народ, хотя и заблуждающийся, но почитающий Его Имя».

Битва при Ворчестере, 1651 г.

      Но пресвитерианская партия еще не считала себя погибшей. Кромвель тщетно указывал ей на то, что она хочет основать «Царствие Божие» с «королем-злоумышленником» во главе. Перед сражением вожди этой партии вынудили молодого короля подписать мерзкую по своей сути декларацию, в которой его заставили обвинить своих отца и мать в их идолопоклонстве, навлекшем гнев Божий на их семью.
      Однако, когда «независимые», начавшие образовывать свою партию и в Шотландии, пресвитериане были вынуждены искать поддержки у умеренной партии и у старороялистов, они стали лучше обращаться с Карлом II: предоставляли ему некоторую свободу и в январе 1651 года он был коронован в Сконе, по старинному шотландскому обряду. Корону возложил на него маркиз Арджейль, глава пресвитерианской партии. Вокруг нового короля собралось довольно значительное, хотя и не твердо сплоченное войско. Карл II, зная, что в Англии было много недовольных новым порядком, а верность монархическому началу еще не до конца искоренилась в народе, смело решился на вторжение в Англию.
      На английской земле его приветствовали как короля, и он без особых помех дошел до Ворчестера, то есть прошел более половины пути до Лондона. Но здесь его встретил Кромвель, который сознательно позволил шотландцами зайти так далеко, и 3 сентября 1651 года, ровно через год после победы при Денбаре, англичане легко одержали победу и здесь, под стенами Ворчестера и на самих улицах города. Шотландцы потеряли около 3000 человек убитыми и 6000 человек пленными. Сам молодой король успел спастись, с ним осталось лишь 60 человек.
      Если бы республиканский строй был действительно популярен в народе, то короля, скорее всего, ожидала бы участь своего отца – он был бы предан и казнен. Но Карл полтора месяца скрывался в Англии, скитаясь с места на место, пока, наконец, не добрался до побережья и не нашел судна, которое доставило его в Голландию, где он был уже в безопасности. Кромвель оставил в Шотландии генерала Монка, который покорил Денди, Стирлинг и затем постепенно всю страну до крайнего севера. В Ирландии, Иртон, умерший в ноябре того же года, был заменен генералом Ламбертом, потом Флитвудом. Кромвель вернулся в Лондон абсолютным победителем всех врагов республики.

Кромвель и парламент

      Таким образом, угроза новому порядку извне была ликвидирована. Побежденные продолжали еще некоторое время корсарскую войну под роялистским флагом, причем вновь главную роль в этом играл Рупрехт, принц Пфальцский. Однако усилиями республиканского адмирала Роберта Блэка, в первую очередь благодаря тому, что адмирал добился права обыскивать суда даже нейтральных стран, этот мятеж сравнительно быстро был подавлен.

Навигационный устав

      Колонии также подчинились новым порядкам. Еще в год Ворчестерской битвы парламент издал морской устав (9 октября 1651 г.), которым молодая республика нанесла чувствительный удар Нидерландам, до того времени господствовавшим на море, а именно: парламентом было решено, что все товары, доставляемые в Англию и в ее колонии со всех частей света, могли доставляться только на английских судах или на судах производящей страны, и то (в последнем случае) лишь при известных ограничительных условиях. Сначала Английская республика вела переговоры по этому поводу с Нидерландами, но нидерландское правительство рассматривало эти правила как нарушение дружественных торговых отношений. Наконец в мае 1652 года последовал полный разрыв между двумя государствами, и вспыхнула война, в которой победа осталась за Англией.
      Внутренний порядок в стране еще поддерживался, но вскоре стало очевидным, что положение дел, созданное главенством парламента, слишком непрочно. Многие историки приписывают Кромвелю сознательное честолюбивое стремление к верховной власти, ввиду чего он будто бы притворно демонстрировал желание устраниться от дел, одновременно разжигая раздор между парламентом и войском. Нет сомнения в том, что его победы обеспечили ему высокое и прочное положение среди войска и гражданских властей, но нельзя не верить в искренность его желания отдохнуть после стольких тяжких трудов. Такое желание было вполне естественно, хотя и неисполнимо для человека его положения.
      Реформы, ожидаемые от нового порядка, не проводились, народ по-прежнему был обременен всякими тяготами. Некоторые из парламентских вождей обогащались благодаря многочисленным конфискациям, а население обращалось с петициями к армии, в которой видело второе народное представительство. Армия, со своей стороны, также имела причины для недовольства все еще заседавшим парламентом. В петициях содержалась просьба о роспуске парламента. Вожди парламентских партий сознавали эту неизбежность и постарались как можно дольше продлить свое пребывание, поэтому и назначили датой роспуска ноябрь 1654 года. При этом члены парламента постарались отстоять за собой выгоды своего положения.
      Армия требовала нового правительственного органа власти, в который входили бы равномерно представители армии и парламента. Однако парламентская партия задумывала, посредством закона о выборах, укрепить свое положение, давно уже принявшее характер олигархии из сотни с небольшим членов партии и их друзей, с дальнейшим числом приверженцев этих последних. Кромвель ясно и точно понимал сложившееся положение вещей. При этом он как-то выразился, что тирания какого-нибудь законодательного учреждения – самая худшая из тираний. Кромвель тщетно старался добиться соглашения с вождями парламентской партии, но они, не внимая ему и игнорируя желания населения, решили 20 апреля 1653 года провести свой пагубный избирательный закон.
      Тогда Кромвель, со своей стороны, решился на то, что в наши дни называется государственным переворотом, который, к счастью, прошел без кровопролития. Он отправился в парламент в гражданской одежде, но с мушкетерской ротой, которую оставил на входе. Заняв свое обычное место, он прислушивался некоторое время к речам, потом внезапно поднялся и произнес: «Я должен это сделать!» Услышав речи возражения, он еще более разгорячился и резко выразил свое негодование: «Вы не должны заседать здесь более! Должны уступить место лучшим людям!», – и, обратившись к полковнику Гаррисону, он скомандовал: «Позвать их!», – а когда человек двадцать мушкетеров вошли в зал, он продолжал: «Вы именуетесь парламентом, но Бог кладет вам предел: говорю вам, вы более не парламент!» Затем, обратившись к некоторым отдельным членам с жесткими, вероятно, заслуженными упреками, он сказал спикеру собрания, Генри Вену, что от него зависело недопущение подобного развития событий, но что он скоморох и лишен даже обыкновенной честности. «Да избавит меня Господь от тебя, Генри Вен!» – произнес он в заключение. Однако члены парламента видели, что дело плохо, и постепенно разошлись. Сам спикер был вынужден уступить насилию, впрочем, весьма сдержанному. После этого зал заседаний был закрыт и на некоторое время парламент перестал существовать. «Ни одна собака на меня не залаяла»,– презрительно выразился Кромвель.