Одинокий остров

Катерок отчалил. И тут линия горизонта дрогнула и исчезла, в иллюминатор ударила пенистая волна. Одной рукой я ухватился за сиденье, другой уперся в потолок. В следующий миг волна схлынула и линия горизонта снова наискось перечеркнула стекло, потом показался кусок неба. Вдруг я ощутил толчок – в щель иллюминатора за спиной ворвались морские брызги и вода протекла за воротник.

Директор, устроившийся напротив меня, сидел, запрокинув голову и закрыв лицо полотенцем. Ему, видно, стало худо с первой минуты качки: катер накренило на другой борт, и директора бросило вперед. Брызги летели из иллюминатора, и пиджак директора промок. Болтало нас, видимо, оттого, что суденышко у нас было крошечное, неустойчивое. Правда, и море штормило куда сильнее, чем по пути на Ириомотэ. Катерок медленно двигался вперед, зарываясь носом в волны. Неожиданно прямо над ухом из громкоговорителя оглушительно запел женский голос: «Ах, несравненная красавица из лавки Асадоя». Поразительная тяга к комфорту: даже на такой лодчонке установлен магнитофон с динамиком. Сначала песня раздражала меня, но звуки сямисэна [xvi] сливались со стуком бамбуковых кастаньет, успокаивая тревожное биение сердца. Народные мелодии действительно рождались из шума волн и ветра, звуков природы, и пульсирующая кровь определила их ритм. Я взглянул на своего приятеля – лицо его позеленело.

– Мочи больше нет, – выдавил он из себя и, топорща усы, в отчаянии затянул песню. Она больше походила на молитву. Мне было и смешно, и страшно. Сильный удар в днище подбросил суденышко вверх, и тут же волна потащила его в бездну. Интересно, как исполняли эту песню про приказчика с острова Такэтоми в старину? Дошла ли до наших дней ее мелодия в первозданном виде? Может, она была создана специально для пения в бушующем море? Волна невиданной силы с металлическим грохотом обрушилась прямо на нос лодки, и оранжевая лампочка в каютке погасла, оборвалась и песня. Пленка кольцами завертелась на полу.

– А, черт! – ругнулся помощник капитана.

Он было поставил ее на место, но в этот момент катер содрогнулся от нового удара – и середина бобины вывалилась. Отшвырнув ленту, он подошел к капитану и крикнул:

– Ну и погодка!

Рулевой, стремительно вертя штурвал, сказал, словно бы успокаивая себя:

– Это еще ничего.

У меня потемнело в глазах. Если это не шторм, то что ждет нас впереди? С. сказал, что когда страшно, то не укачивает, и был прав, потому что страх куда хуже болтанки. Правда, я не думал, что мы потонем. Вон господин О. и вовсе ходил на веслах!

Интересно, что устойчивей – лодчонка или наше «частное такси»? Что лучше в бурю – весла или мотор?

– Вот показался остров. Это, наверно, Такэтоми, – сказал С.

– Где? – воскликнул я радостно, потому что от Такэтоми до Исигаки минут десять ходу. – Как быстро добрались!

– Это Куродзима, а до Такэтоми еще идти и идти, – бросил через плечо помощник капитана.

Я сник, и на душе у меня стало скверно, вспомнилась песня переселенца, которую пел нам О. На Куродзима у него жена, дети. А с Носоко даже в погожий день родной остров, пожалуй, не виден. Человек томится на проклятой земле, обреченный на гибель, но, по-моему, пронзительная печаль этой песни – в образе бездонного, бескрайнего моря, которое разлучило несчастного с семьей. «С Окинавы на Микои…» Жителей островов больше всего в жизни страшила безжалостная морская пучина. В этих краях море рождает неравенство между людьми, обрекает на разобщенность и одиночество, как карликовых кошек острова Ириомотэ. Кто знает, может, жизнь на глухом острове накладывает свой отпечаток на человека? Поэтому-то крестьяне с Такэтоми не желали селиться на Ириомотэ, хотя и ценили его за плодородие.

Воображение нарисовало мне морское дно, миллионы лет назад погрузившееся в двухсотметровую толщу воды…

Мы снова взлетели на гребне волны и устремились вниз. Меня охватило неприятное чувство, будто я лечу в бездну, и в то же время мне захотелось хоть одним глазком взглянуть на морское дно. В тот же миг волна словно опрокинула нас, и небо вскипело пеной, как струи водопада при ударе о землю. Объятый ужасом, я уже не мог ни о чем думать.

[i] Рёма Сакамото (1835-1867) – самурай из Тоса. Известный политический и военный деятель.

[ii] Исигаки – остров на юге архипелага Рюкю, входящий в группу острова Яэяма.

[iii] Норимаки – вареный рис, завернутый в сушеные морские водоросли.

[iv] Тамагомаки – ломтики омлета, начиненные фаршем.

[v] Иримотэ – маленький островок к западу от Исигаки.

[vi] Неогеновый период – вторая система кайнозойской эры. Начало этого периода – 25 млн. лет назад, продолжительность свыше 23 млн. лет. По периферии Тихого океана вдоль края материков происходило поднятие горных систем. В неогеновый период сформировались современные контуры материков и океанов, растительный и животный мир становится близким современному.

[vii] Неогеновый период – вторая система кайнозойской эры. Начало этого периода – 25 млн. лет назад, продолжительность свыше 23 млн. лет. По периферии Тихого океана вдоль края материков происходило поднятие горных систем. В неогеновый период сформировались современные контуры материков и океанов, растительный и животный мир становится близким современному.

[viii] Кэйтё – исторический период с 1596 по 1615 г.

[ix] Мэйдзи – исторический периоде 1867 по 1912 г.

[x] Тонэгава – река, протекающая по равнине Канто, на которой расположен Токио.

[xi] Мангровые леса – низкоствольные вечнозеленые леса, произрастающие на илистых тропических побережьях. Для деревьев мангровых лесов характерны ходульные корни, укрепляющие их в полужидком иле, и воздушные корни, снабжающие деревья кислородом.

[xii] Хабу – крупная ядовитая змея, обитающая на островах архипелага Рюкю.

[xiii] Сакисима – группа островов в южной части архипелага Рюкю.

[xiv] Пандан – дерево с многочисленными воздушными корнями.

[xv] Тэммэй – исторический период с 1781 по 1789 г.

[xvi] Сямисэн – японский трехструнный щипковый инструмент.