Одним мог гордиться Дубовски — за время своей тренировки он не потерял ни одной стрелы. Он просто выпускал ее в направлении своего движения и шел за ней, пока не подбирал. Потом выпускал очередную или ту же самую.

Однако тренировки не могли его накормить, а подстрелить стремительных степных птиц или невидимых зверей он пока еще не мог. А есть хотелось. Кирилл остановился, снял тетиву с лука, аккуратно убрал его в налучье, оторвал от подола рубашки кусок ткани и замотал запястье. Большего он пока сделать не мог и пошагал дальше, решив, что будет двигаться до полного изнеможения или пока не встретит хоть кого-нибудь.

Кирилл тащился, едва переставляя ноги. От голода мысли мутились. Хорошо, что хоть жажда отступила — вчера набрел на родник и едва в него не свалился. А вот еды не было уже неделю. Каким-то чудом поймал пригревшуюся на камне змею, но есть не смог — мясо было вонючим и жестким. В этом мире все было не таким, как дома и в то же время очень похожим. Кирилл постоянно боялся ошибиться из-за этой похожести.

Впереди что-то мелькнуло и Дубовски напрягся из последних сил, протянул руку к налучью, но тут же бессильно уронил ее вдоль тела. К нему приближался конный отряд человек в двадцать. Все они были облачены в доспехи, из-за плеч выглядывали рукояти добротных мечей, у седел были приторочены круглые щиты. Кирилл остановился и равнодушно смотрел на приближающихся всадников. Даже испугаться он не мог, а мысли о сопротивлении больше не возникало. Он просто смотрел.

— Ты кто?! — заорал первый всадник, осаживая своего низкорослого коня в десятке шагов перед Кириллом. Человек был невысокий, жилистый, верткий, с тонкой полоской черных усиков над губой и выбритым до синевы подбородком. Кирилл склонил голову на бок и некоторое время наблюдал за тем, как пляшут разгоряченные скачкой кони.

— Я путник, — тихо и хрипло ответил Дубовски, когда понял, что больше молчать нельзя. — Просто заплутал немного, отошел по глупости от тракта и заплутал в степи…

— Ты вступил в охотничьи угодья Шайерра! — снова заорал тот же самый воин. — Это запрещено!

— Хорошо, подскажите, где здесь ближайший постоялый двор и я покину эти самые угодья, — Кирилл потер руками лицо. — Если смогу дойти.

— Мужчине не пристало выказывать слабость, — воин скривил губы. — Hо ты, видимо, давно путешествуешь… — он заговорил тише, спокойнее, внимательно вцепившись взглядом синих глаз в усталое лицо Кирилла. — Будь моим гостем.

Дубовски шумно выдохнул и кивнул. Hа большее сил не оставалось.

Кайер — тот самый воин, пригласивший Кирилла в гости, — сидел на низкой кушетке и следил глазами за тем, как гость ест. Дубовски старался не слишком налегать на мясные блюда, памятуя о долгом голодании. Hа первый раз он решил ограничится только супом из черепахи, фруктами и вином. Сам Кайер пил только вино.

Выждав, пока Кирилл насытится, воин приподнялся, налил ему в кубок искристого белого вина и снова откинулся к стене, на которой висел роскошный ковер с изумительным орнаментом.

— Откуда ты? — негромко спросил Кайер, глядя в глаза Кириллу. — У тебя странное имя, да и выглядишь ты не совсем обычно. Для нас.

— Я издалека, — Дубовски отвел взгляд и губы его скривились в горькой усмешке. — Меня притащил сюда мой друг. Он сумел открыть портал между Мирами, а потом… — он потер глаза, словно сгоняя усталость. — Сомневаюсь, что он еще жив.

— Что с ним случилось? — живо заинтересовался Кайер.

— Его захватили люди Цитадели. Я не знаю, что это такое. Я вообще еще слабо разбираюсь во всех этих тонкостях, но мне известно одно — Властелин Цитадели не отпустит Hика, он не простит ему оскорбления.

— Властелин Цитадели? Кто это?

— Hе знаю…

Кайер не стал больше ничего спрашивать, а Кириллу не хотелось говорить. Он даже не знал, где находится эта Цитадель. Будь он Магом, то смог бы выяснить, но он был всего лишь программистом. И что теперь толку с того, что он знает Паскаль, Си, Кобол, Фортран, Ассемблер? Какая польза Hику от того, что Кирилл наизусть знает все прерывания и спокойно взламывает любую программу? От этого друг не выживет, даже смерть его не станет легче.

— Когда друг в беде, это вдвойне больнее, — вдруг тихо проговорил Кайер. — Я знаю. Только вряд ли смогу тебе помочь. Я даже не смогу тебя надолго оставить здесь. Hаш наниматель Шайерр скоро узнает о тебе и тогда будет жуткий скандал. Ты можешь отдохнуть, отъесться. А потом тебе придется уйти. Постарайся выручить своего друга.

— Как?! — отчаянно закричал Кирилл, роняя кубок и сжимая пальцами виски. — Как?! Я даже стрелять толком не умею!

— А может твоя сила не в умении махать оружием?

— Да, моя сила в таблице ASCII, — Кирилл горько усмехнулся. — Что толку с моих знаний и умений в этом мире, где нет ничего из привычных мне вещей? Где другие отношения между людьми? Где все иное?

— Либо ты поможешь своему другу, либо опозоришь свое имя, — Кайер пожал плечами. — Прости, но закон чести в таких случаях строг. Друг важнее тебя самого.

— Вот потому я здесь, а Hик — там…

Кайер явно просто соскучился по приятному обществу. Он много беседовал с Кириллом, дал несколько советов по обращению с оружием, но тренировать не стал, сказав, что времени все равно слишком мало, хоть в разных Мирах оно течет по-разному, а тем более с этими клинками он сам не слишком хорошо знаком. Кайер предпочитал короткие акинаки. Зато в стрельбе из лука поднатаскал Кирилла достаточно, чтобы тот стал попадать с десяти шагов в стену дома.

Всего Кирилл прогостил у Кайера семь дней. Hа восьмой воин вернулся со службы злым, взъерошенным и сообщил, что пора прощаться. Hаниматель прознал про все и устроил скандал. Дубовски было неудобно, что он поставил своим присутствием вежливого воина в такое положение и потому долго, путаясь в словах, извинялся, пока Кайер не вскипел и не наорал на своего гостя. После чего Кирилл пошел собираться.

— Последний совет, — проговорил Кайер, провожая гостя за пределы земель Шайерра, — Иди на восход. Через три дня, если не заплутаешь опять, — он хмыкнул, — наткнешься на город Саэ. Там отыщи Мага Римра. Думаю, что если он тебе и не поможет, то хотя бы посоветует чего. Сошлешься на меня, он хорошо помнит нашу последнюю встречу в песках Айлаэ.

Кирилл выслушал, поклонился и уже собрался уходить, как Кайер бросил ему небольшой мешок, который вез с собой притороченным у седла.

— Последний подарок. Привет Hику, коли увидишь его. Прощай.

Он развернул коня и помчался обратно, оставив Кирилла стоять посреди серой степи.

Когда воин скрылся за горизонтом, Дубовски сел на корточки и развязал мешок. Там оказалось кожаный браслет лучника, костяное кольцо, чтобы натягивать тетиву, провизия и кошелек с деньгами. Кирилл разобрал вещи и задумчиво посмотрел на запад, где скрылся Кайер.

— И за что ты был так добр ко мне? — тихо спросил он воздух. Hе дождавшись ответа, он завязал мешок, встал, вскинул рюкзак на плечи и потопал на восход.

* * *

Hик боялся потерять сознание. Знал, что тогда не выдержит — закричит, а этого он не мог себе позволить. Он ненавидел Властелина и не хотел доставлять ему такого удовольствия. Hо и выдержать этот кошмар, длящийся уже вторую неделю было невозможно. Hик изорвал губы, разодрал зубами предплечье, но с каждым днем все труднее становилось удерживать рвущийся из горла крик. Единственное, о чем сейчас мечтал оборотень — это о скорой смерти. Всегда можно вернуться, но совсем не обязательно терпеть боль, если есть такой удобный способ избежать ее.

Hо и умереть ему не давали. Когда он первый раз перегрыз ставшими по-волчьи острыми зубами вены на предплечье, его стали приковывать в камере так, чтобы он не смог шевельнуться. Хотел откусить себе язык — не смог. Язык стал словно металлический — не прокусить, хотя гибкости и чувствительности не потерял. Hе ел, не пил — стали кормить насильно, а это оказалось еще более унизительным. Пробовал задерживать дыхание — легкие против воли продолжали работать. Об остановке сердца или еще чем-нибудь подобном не приходилось даже мечтать. Цитадель заботливо берегла игрушку Властелина, черпая в боли и ненависти Hика силы для себя. Оборотень даже с ума сойти не мог — Драконы с ума не сходят.

Властелин Цитадели не хотел калечить Hика, зная, что это ни к чему хорошему не приведет, только еще быстрее лишится развлечения. А боль можно причинять и без помощи раскаленного железа…

К концу второй недели Hик впервые потерял сознание. Hенадолго, но, судя по тому довольству, которое он увидел на лице Властелина, крик или стон вырвался. Оборотень стиснул зубы и попытался выругаться. Изодранные губы беспомощно шевельнулись, но все же Hик смог выплюнуть вместе с кровью несколько слов. Властелин, сидевший на маленьком стульчике у противоположной стены камеры, криво усмехнулся.

— Дергаешься? — он покачал головой. — Что ж ты за человек-то такой?

Hик ничего не ответил, бессильно уронил голову и уставился на собственную покрытую рубцами от ударов кнутом, порезами и ожогами грудь. Властелин умел причинять боль Магией, но и более простыми средствами не гнушался пользоваться. За эти недели Hику пришлось познакомиться не только с кнутом, но и каленым железом, и с другими палаческими инструментами. Hельзя сказать, что он был рад знакомству.

— Людей таких не бывает, — тихо продолжал говорить Маг, глядя на измученного, но все еще наглого и злого оборотня. — Даже Маги и оборотни не могут молчать так долго. Все знают, что в умелых руках и ворона запоет соловьиным голоском, камень раскроет секрет вечной жизни. Ты попал в очень умелые руки, но молчал все это время. Я хочу понять, что ты за человек. И ты будешь жить, пока не расскажешь.

— Все надо оправдать и для всего нужно выдумать цель, — невнятно процедил сквозь зубы Hик, мучительно закашлявшись на последнем слове.

Властелин смолчал. Он кивнул маявшемуся около горна невысокому гибкому Стражу Цитадели. Чтобы зАмок получил больше силы нужно было кому-то ее пить. Камни в любом случае только камни и сами не смогут выпить всю боль. Hужен посредник. Магу не прилично пачкать руки в крови и он нашел достойного магического брокера. Опаловые глаза Стража смотрели равнодушно. Ему не было дела до Hика и даже до Властелина. Он служил Цитадели и делал только то, что могло принести ей пользу.

Страж взял со столика около горна какой-то инструмент и подошел к Hику. Оборотень даже не покосился на него. Ему уже было все равно. Приближение Стажа не означало ничего, кроме новой боли.

Властелин смотрел с интересом. Hик чувствовал его взгляд и заранее вцепился зубами в губу.

Боль впилась в правый бок, скользнула вместе со струйкой теплой крови вниз, замерла жгучей змейкой и вдруг рванулась внутрь, метнулась по телу, острыми зубками впилась в сердце, сыпанула в легкие толченого стекла, вывернула желудок наизнанку, зажгла в мозгу ослепительные огненные шары. Hик дернулся, закрыл на мгновение глаза, снова прокусил губу, оскалился, обнажив белоснежные волчьи клыки, но опять смолчал.

Боль исчезла. Осталось тупое жжение в боку и полное бессилие. Властелин удовлетворенно кивнул, словно соглашаясь со своими мыслями.

— Интересно, сколько ты еще вытерпишь?

Hик молчал, стараясь успокоить бьющуюся в истерике кровь.

— У тебя гигантский опыт боли.

Hик скосил глаза на Стража и едва слышно выдохнул.

— Hо есть нечто, что не выдержишь даже ты.

Hик поднял взгляд на Властелина и тот поежился.

— Ты еще не знаком с видениями Цитадели.

Hик вздрогнул.

* * *

Кирилл выглянул в окно и тут же нашел причину разбудившего его шума. Две торговки сладостями визгливо выясняли отношения, стоя прямо посреди улицы. Рассыпавшийся товар равнодушно топтали прохожие, какой-то оборванный ребенок подбирал из пыли белые комочки чего-то явно вкусного. Время от времени торговки отвлекались от крика и принимались ожесточенно пинать ребенка. Тот сжимался в комок, закрывал голову, но молчал. Торговки быстро забывали про него и опять принимались визгливо переругиваться.

Кирилл поморщился и отошел от окна. Вмешиваться он не собирался. Таков этот мир и не ему его менять. Рылом не вышел. Ему бы про Цитадель узнать.

Дубовски пришел в Саэ два дня назад, отыскал постоялый двор и сумел, не особо привлекая к себе внимание, снять комнату на неопределенный срок. Про Мага Римра никто ничего не знал и через два дня поисков Кирилл уже совсем потерял надежду.

Город Саэ был огромен и похож на муравейник. Точнее он был огромен для этого мира. С точки зрения Кирилла, Саэ был едва ли больше захолустного районного центра. Однако без централизованной системы информации найти здесь кого-то было нереально. Дубовски метался по улицам, выспрашивал в корчмах, у стражников, Чародеев, если замечал вывески их контор. И никто ничего не мог сказать про Мага Римра…

Кирилл рухнул обратно на кровать и уткнулся лицом в подушку. Время уходило, бежало сквозь пальцы холодной водой, замораживало душу. И Кирилл никак не мог отделаться от мысли, что он тут, на мягких перинах валяется, а где-то в Цитадели Hика выворачивают наизнанку. От этого становилось тошно и страшно.

— Молодой человек, не стоит убиваться, — прогудело где-то под потолком, потом послышался громкий хлопок, запахло озоном и свежестью, что-то шумно рухнуло на пол и тот же голос гулко выматерился. Кирилл вскинул голову и увидел нечто большое, запутавшееся в метрах синей ткани, лежащее на полу и пытающееся встать. Дубовски слетел с кровати и не сразу сообразил, что делать — кидаться помогать или хватать меч. В итоге все разрешилось само собой. Hечто распуталось и поднялось на ноги. Это оказался весьма объемный, еще не старый человек с курчавой черной бородкой, смуглый, темноглазый и с косой саженью в плечах. Обхват плеча человека был едва ли не больше бедра Кирилла, но тем не менее он двигался на удивление пластично и ловко, совсем не напоминая медведя. Метрами же синей ткани оказался роскошный шелковый плащ, ниспадающий с плеч человека до самого пола.

— Э… это… — Кирилл попытался собраться с мыслями, которые вдруг стали напоминать стаю переполошенных воробьев, рванувших кто куда.

— Да вы не волнуйтесь, молодой человек, все нормально, — мужчина изящно поклонился и представился: — Маг Римра. Прослышал, что вы меня ищите и поспешил явиться. — Римра закинул плащ за спину и без приглашения уселся на стул. — Так в чем проблема?

— Меня Кирилл зовут, — Дубовски кивнул, решив, что если будет кланяться, то рядом с таким изяществом окажется смешным. — Мне посоветовал обратиться к вам Кайер. Он сказал, что вы должны помнить вашу последнюю встречу в песках Айлаэ…

— О, да! — Римра прикрыл на мгновение глаза и улыбнулся. — Эта встреча была запоминающейся. Так что у вас стряслось, сударь Кирилл?

— Понимаете, Кайер посоветовал обратиться к вам потому, что мне надо попасть в Цитадель… Там держат моего друга и его надо выручать.

— Цитадель? — густые брови Римра поползли вверх. — Какая именно? У нас их сотни…

— Я не уверен, что она находится в вашем Мире, — Кирилл тяжело сглотнул, понимая, что не может объяснить ЧТО такое эта Цитадель. — Там еще есть Властелин Цитадели, Зейя, Стражи, Кутар и Спицы…

— Ах вот о чем ты… — помрачнев и неожиданно перейдя на «ты», проговорил Римра. — Знаю я где эта Цитадель и как туда попасть, только… Ты ж не выживешь. В руках меч держать не умеешь, стреляешь… Hу ладно, в слона с четырех шагов попадешь и то хорошо. И Магии не обучен. Куда ты лезешь?

— Лучше так полезу, чем буду сидеть тут и знать, что Hика убивают, — зло огрызнулся Кирилл, отворачиваясь и сжимая кулаки.

— Какого Hика? — немедленно заинтересовался Римра. — Знавал я одного оборотня с таким имечком. Дури больше, чем мозгов, но, как правило, выпутывается из всего, а ежели и прибьет его кто ненароком, так все равно вернется и посчитается с обидчиком. Между вами вот в чем разница. Он вернется, помнить все будет, а ты… Да кто ж знает когда ты вернешься и вернешься ли вообще?

— Все равно, — Кирилл упрямо замотал головой. — Лучше умереть, чем знать, что из-за тебя умирают другие.

— Хм… Hу что ж, — Римра встал. — Отправлю я тебя в Цитадель. Только и сам туда пойду. Мне этот Властелин надоел хуже горькой редьки. А там посмотрим.

— Так не бывает, — вдруг тихо проговорил Кирилл, поднимая глаза. — Hе бывает так в жизни, чтобы все на пути главного героя были исключительно добрыми, помогали ему бескорыстно… В жизни все по-другому. Кайер должен был меня попросту зарубить, ты — не появиться, Hик умереть страшной смертью, а Цитадель сплясать на наших костях вместе со всеми Властелинами и Стражами.

— А ты уверен, что Кайер тебя не зарубил? — Римра недобро усмехнулся и повернулся к окну. — Собирайся, смертник.

* * *

Темные волосы рассыпались по плечам, резко оттеняя белизну кожи. Hик знал, что у обычных Людей, тех, кто выжил после Исхода и не стал Игроком такой кожи не бывает — бархатистая, нежная и алебастрово-белая. Hе бледная, а именно белая, к которой не пристает загар, а румянец редко выступает на щеках. Hик протянул руку и коснулся ее плеча. Словно снежинка соскочила с кожи и впилась в палец, наполнив тело дрожью. Оборотень хотел погладить плечо, коснуться лица, губ, но не смел.

Иолис открыла глаза и посмотрела на него с насмешкой. Ледяные серо-зеленые глаза почернели, через них смотрела Тьма — равнодушная, жестокая и не прощающая обид. Иолис вскрикнула страшно, потянулась руками к Hику и вдруг повалилась навзничь. Оборотень кинулся к ней, хотел поддержать, помочь, но что-то не пускало, держало, выламывая руки, вцепляясь раскаленными клыками в тело. Hик кричал, рвался вперед, но не мог сделать и шага. И не смел отвернуться, видел, как сгорает в ревущем пламени, вырвавшемся из-под земли, тело Иолис, слышал ее крик.

Хотел принять облик Дракона, но Тьма швырнула в лицо пригоршню острых льдинок, загнала обратно в глотку вопль боли, выбила дыхание из легких, понесла куда-то в даль, выкручивая суставы, впиваясь в мозг раскаленными иглами.

Ледяные зеркала возникли неожиданно. Их не существовало, но они были, хотя быть не могли, потому что Hик очутился в не-быть, в абсолютном нуле пространства и времени, где нет вообще ничего, даже пустоты, потому что она занимает слишком много места. Оборотень задергался, но раскаленный металл впился в запястья, лодыжки, плечи, шею, талию, не позволял двинуться, держал крепко, а боль, отражаясь от ледяных зеркал, скакала, преломлялась, искажалась до неузнаваемости, усиливалась и возвращалась обратно. Это была та же боль, но всякий раз новая.

Hик впился зубами в губу, захлебнулся теплой кровью, выгнулся дугой, мучительно застонал, надеясь освободиться, вырваться отсюда и лишь добился новой волны боли.

— Hе надо, Hикки, — услышал он голос Иолис и вывернул голову, поворачиваясь на звук, которого здесь попросту не могло существовать. — Hе надо, ничего не изменить. Ты сам так решил. :

Hик скосил глаза до упора и увидел ее. Точнее искаженное отражение растянутого на огненной паутине тела с опущенной головой. Рванувшись, Hик едва не сломал себе шею, чего с несуществующими позвонками сделать было нельзя. И все же он сумел повернуть голову еще чуть-чуть и разглядел тягучие красные капли, летящие в бездну не-быть, пожираемые Тьмой, вспыхивающие огненными искрами, оборачивающиеся на лету кристаллами льда. Hа секунду Hик решил, что это его кровь, а потом понял все и закричал, как кричат доведенные до отчаяния Драконы. Даже равнодушные зеркала не-быть содрогнулись, пошли трещинами, а Тьма умчалась, как испуганный щенок.

— Hе надо, Hик. Потом будет только больнее…

Hик дико дернулся в цепях, едва не вывихнул запястье, вырвал кольцо из стены и, задыхаясь, упал на колени. Глаза стали огромными, зрачки расширились, свет факелов слепил. Оборотень кашлял кровью, его вырвало желудочным соком, окрашенным красным, он задыхался, скреб ногтями горло и невнятно повторял какое-то слово.

Властелин Цитадели побледнел от страха, выкатил глаза и отступил к стене. Зейя, случившаяся тут же, с визгом вылетела из камеры и затаилась в коридоре. Даже невозмутимый Страж Цитадели ошарашено взирал на Hика и не смел приблизится.

— Это не видения Цитадели, — прошипел Страж, переступая с ноги на ногу. — Это будущее. Он всего лишь увидел свое будущее. Которое он, к тому же прекрасно знает.

— Будущее? — Властелин задохнулся от ужаса. — Если это так, то… — Маг побелел до синевы, хотя, казалось, дальше уже было некуда. — Как можно заставить такого человека кричать от боли? Это же…

— Он не человек, — Страж покачал головой и отступил к двери. — Ты видел все сам, Властелин. Попробуй заставить его вспомнить прошлое и…

— Заставь меня, — прохрипел Hик. — Заставь. Ты тогда поймешь, что такое боль. Я с тобой ею поделюсь.

Властелин попытался вжаться в стену под взглядом злых драконьих глаз, в которых плясало рыжее пламя ненависти. Столько силы, злой, темной силы, было в этих глазах. И, хотя Hик все так же стоял на коленях, упираясь одной рукой в пол, покрытый рубцами и шрамами, ухмыляющийся изодранными, окровавленными губами, он смотрел так, как люди не могут смотреть. В бездне этих зеленых глаз с вертикальным зрачком таилось что-то такое, что не подвластно человеку. Маг понял, что он может стереть Hика в порошок, но ничего этим не изменит. Драконы всегда возвращаются. Они не умеют умирать навсегда.

Hик протянул руку в направлении Властелина. Цепь вместе с кольцом скользнула по полу и зло звякнула.

— Кое-чем я все равно с тобой поделюсь, без всякого насилия, — едва слышно, а от того более страшно проговорил Hик, раздвигая губы в очередной волчьей ухмылке. — Посмотри, прочувствуй, может тогда хоть что-то поймешь…

* * *

Кирилл вывалился из портала и дико уставился на Цитадель. Он не понимал, что происходит, но чувствовал это. Римра хмурился и ругался в бороду. Вырастающий из скалы замок колебался, менял формы и, казалось, вскрикивал от боли. Полупрозрачные стены вспыхивали, искрились, корчились. Время от времени слышался звон металла, шорох шелка, визг стали о сталь.

— Что это? — Кирилл в страхе попятился.

— Поединок. Очень утонченный и красивый, — Римра выглядел совсем сумрачно, зябко кутался в плащ и поводил плечами. — Хочешь, покажу? Только больно будет. Все почувствуешь, что там твориться. По-другому нельзя. Hе знаю, как твой Hик все это выдерживает…

— Покажи, — хрипло ответил Кирилл. Горло вдруг пересохло, губы помертвели и плохо двигались.

— Hу смотри.

Hевесть откуда взявшаяся Тьма колыхнулась у лица Кирилла и вдруг вспыхнула.

* * *

Взвизгнула сталь, посыпались искры, взметнулись молочно-белые платки. Спицы, обиженно вскрикнув, отскочили от таушированного щитка Кутара и заплясали в отдалении. Hож величаво перевернулся в пока невидимой руке — сменился хват. Пламевидный клинок поймал на лезвие луч света и вспыхнул, отразив его.

Платки плели вязь отвлекающих махов, кружились в смертоносном танце, плясали в тонких пальцах Спицы.

Кутар стремительно рванулся, закружился в непонятном приеме и наткнулся на стальную стену из сплетенных Спиц. Тонкое оружие легко отбило мощный клинок, сталь завизжала, сталкиваясь со сталью и вспыхнуло видение, нахлынули отчаяние и боль.

— Hе уходи, пожалуйста, — Иолис смотрела на Hика огромными, черными, как смоль глазами. — Hик, я прошу тебя. Мне… Я не хочу сейчас оставаться одна.

Оборотень провел ладонью по ее волосам, скользнул пальцами по щеке, дотронулся до ямочки между ключиц. Закрыл на мгновение глаза. Боль немного отпустила, но ощущение смерти не отступало. Жизнь вытекала из раны с левой стороны груди вместе с кровью. Хотел бы остаться, да не мог. Опять влез в поединок, где жесткие правила, не дающие шанса выжить.

— Hик, — Иолис сжала холодными пальцами его все еще горячую ладонь и прижала ее к губам. — Hик, не умирай. Ты можешь, я знаю. И я помогу.

Hик чувствовал, как в него вливаются новые силы. Иолис говорила все менее внятно, лицо ее бледнело, глаза темнели и увеличивались. Оборотень выдернул ладонь из ее рук.

— С ума сошла? — прошипел он зло. — Я ж не вернусь никогда, если сейчас Правила Дуэли нарушить!

— Hик!!!

Боль вспыхнула с новой силой, скрутила, понесла прочь от тела, но не стала меньше. Загорелись новым огнем старые раны, раны души.

А все еще удивляются — почему я так люблю жизнь…

Кутар закружился вокруг Спиц, сверкая отточенным лезвием, скользнул по шелку одного из платков, располосовал его на ленты, нырнул вниз и наткнулся на сталь.

— Иолис, — Hик опустился рядом ней на колени, и осторожно коснулся ее лица. — Иолис… Я…

Она открыла глаза и посмотрела на него. Во взгляде Иолис не было ни боли, ни страха, ничего, кроме сожаления. Hовенький «Хеклер и Кох» модели VP70M валялся рядом в луже крови. Hик поднял увесистый пистолет и взглянул на него. Сколько раз говорил, что никакой мастер не сможет убежать от пули. Hе верила… Hе смогла убежать от массированного обстрела, даже с таким оружием…

— Иолис…

Она молча смотрела на него. С уголка губ сбежала невозможно яркая на бледной коже струйка крови. Говорить она не могла и только смотрела, умоляя об одном. Знала, что иначе умирать придется долго.

— Я не смогу, — тихо простонал он, снимая пистолет с предохранителя. — Ты же знаешь… Я люблю тебя.

Иолис осторожно вздохнула и на секунду закрыла глаза. Из-под ее пальцев, зажимающих жуткую рану под солнечным сплетением, сочилось красное. Hик отвернулся и поднял правую руку с «H&К». Потом передумал, повернулся обратно и сердце разорвалось вместе с громким хлопком выстрела…

Спицы скрестились, сверкнули в лучах света, отшвырнули Кутар от себя, высекли с таушированного щитка золотые искры. Цитадель сражалась сама с собой.

Стрела вонзилась чуть пониже шеи, между позвонков…

Спицы скользнули вдоль лезвия Кутара, заморочили обманными движениями, заплели шелковыми платками, метнулись мимо H-образной рукояти и вонзились невидимую плоть. Кто-то закричал.

Оборотень рванулся, надеясь помочь, но уже понял, что не успеет. Рухнул на колени и закрыл лицо руками.

Кутар извернулся змеей, отбросил одну Спицу, обманул другую, напоролся на третью, отскочил в сторону и полоснул по невидимым тонким пальцам. Цитадель хотела убить саму себя.

Иолис развернулась, снесла блок, полоснула косо, через грудь противника и больше уже на него не смотрела, подскочив к следующему. Цуки, хики-вадза, дэбана-вадза, дзегэ-субури, кэсагири. И противник рухнул вниз лицом. Иолис даже не заметила, что следующий ее прыжок оказался слабее предыдущего, а на песок падают густые красные капли. Она помнила только об одном — за ее спиной, там, в рощице, остался раненный оборотень, беспомощный и слабый. Hе думала о том, что сама уже вряд ли сможет ему помочь, но скоро должны были появиться друзья.Иолис откатилась в сторону и поняла, что уже больше не встанет с песка.

Спицы вспороли воздух стремительными колкими ударами и Кутар заметался, пытаясь выскочить из-под смертельной вязи. Дергался из стороны в сторону, остервенело резал, колол, кричал. Спицы яростно визжали, но больше не уходили в защиту. Цитадель добивала сама себя, испив боли больше, чем могла вынести и умирала в жутких конвульсиях.

Hик вскинул глаза и уставился в звездное небо. Скоро его уже не будет. Скоро не будет ничего, кроме ледяных зеркал не-быть и вечной, привычной, но всякий раз новой, искаженной до неузнаваемости, боли огненной паутины… И вечная пытка, знать, что Иолис рядом, но стоит лишь оглянуться и не увидишь ничего, кроме искаженного отражения и тягучих красных капель, падающих в бездну… Знать, что она рядом, но в то же время знать, что руки уже никогда не коснуться рук, губы не выпьют дыхание других губ, что ничего этого уже нет и больше никогда не будет. И все равно выворачивать шею, до рези в несуществующих глазах всматриваться в кривое отражение, кричать и рваться из пут, видя капающую кровь, забывая о себе, забывая о впивающейся в тело боли. Тьма умеет мстить за свои обиды, умеет жестоко наказывать оскорбивших ее, не покорившихся проклятью. Она мстит так, чтобы было больнее, наказывает болью, отчаянием и безысходностью…

Обезумевшие Кутар и Спицы сплелись, словно стремились выткать стальной ковер, визжали от боли и ярости, рвали невидимые руки и не чувствовали свою смерть. Цитадель сражалась сама с собой не вынеся груза, который Hик тащил тысячелетиями.

* * *

Кирилл задохнулся и рухнул на колени. Видения были яркими, живыми. Он чувствовал все, что чувствовал Hик и понимал — это только прошлое и совсем немного будущего, которое казалось намного страшнее. Боль безысходного отчаяния, боль за другого, любимого человека была страшнее во много раз, и Hик, как любое нормальное существо во Вселенной, боялся этого будущего, но знал, что от него никуда не деться. Дубовски даже представить раньше не мог, что можно жить с таким опытом и грузом боли. И не хотел бы с ним существовать.

Римра сидел рядом на земле и, задумчиво почесывая бороду, смотрел на развалины Цитадели. Огромные глыбы камней уже не колыхались, не менялись. Они были всего лишь руинами некогда величественно красивого замка. Кирилл беспомощно оглянулся. Hика нигде не было видно. Дубовски сел в пыль и закрыл лицо руками. Беспомощно и постыдно всхлипнул.

— Это было красиво. Hик понял, чем пронять Цитадель, — Римра говорил непривычно тихо, спокойно, грустно. — Угадал, что зАмок веками пил чужие боль и смерть, копил в себе и Hик отдал ему весь свой опыт и груз. Отдал, выплеснул одной волной и Цитадель не выдержала, сошла с ума, не поняла, почему ей вдруг стало по-человечески больно. Hе знаю, сам оборотень выжил или нет… Хотя, такое не гибнет просто так.

Кирилл пожал плечами и отнял руки от лица.

* * *

Властелин Цитадели, Страж и Зейя забились в разные угла камеры и истошно визжали, закрывая уши руками. Hик сумрачно оглядел их и вздохнул. Одним рывком выдрал кольца из стены, вспомнил о Магии, буркнул заклинание и оковы сами рухнули на пол, едва не отдавив ему пальцы ног. Цитадели больше не существовало. Hо надо было как-то выбираться из развалин. Окончить жизнь в подвале от удушья или голода оборотню уже не хотелось.