— Да не может того быть! — вскричал псевдогасконец. — Да разве можно поверить, что какие-то презренные гвардейцы кардинала смеют становиться на пути королевских мушкетеров?!
      — Увы, д'Артаньян, но это именно так, хотите вы в это верить или нет…
      — Да как же вы могли допустить подобное, господа?! — пуще прежнего возмутился разведчик, вскочив на ноги и с ужасом глядя на мушкетеров.
      Атос лишь пожал плечами, Арамис отвернулся к окну, тоскливо посасывая вино, а Портос уныло повесил голову, также, видимо, не имея ответа на суровый и прямой вопрос молодого гасконца.
      — Увы, д'Артаньян! — Коренной парижанин, осушив свой бокал и отставив его, горестно вздохнул. — Такова воля Божья! Очевидно, кардинал Ришелье находится в лучших отношениях с Всевышним, который помогает его приспешникам творить беззакония, отбирая у нас последний заработок.
      — Точно, Арамис! — поддержал его чернокожий мушкетер. — Другого объяснения лично я не вижу…
      — А я вижу! — возразил, пожав плечами, д'Артаньян. — Просто вас было мало и гвардейцы кардинала брали над вами верх! Но теперь-то нас четверо! И мы поведем с ними борьбу не на жизнь, не на смерть, а на бабки!
      — Друг мой, — Атос улыбнулся, — я чувствую, что с вами мы действительно одолеем всех врагов!
      — Только так, Атос! Только так! Ну не верю я, что Господь может благоволить приспешникам Ришелье больше, нежели мушкетерам короля!
      — Молодец, гасконец! — воскликнул негр. — Держись нас! С мушкетерами не пропадешь…
      — Да я и сам не теряю надежды примерить однажды лазоревый плащ, Портос! Может быть, вы замолвите за меня словечко перед де Тревилем? — Стараясь не тешить себя преждевременными надеждами, разведчик тем не менее пробежал взглядом по лицам своих новых друзей. В конце-то концов, чем черт не шутит! А ну как господин капитан сочтет рекомендацию троих своих подчиненных веским доводом хотя бы для… снижения суммы…
      — Обязательно замолвим, землячок! — заверил его Портос. — Как же мы за такого славного землячка да слова не замолвим?! Вот прямо сейчас пойдем и замолвим!
      — Прямо сейчас? — удивился д'Артаньян.
      — А почему бы и нет? — спросил Атос. — В любом случае нам следует доложить капитану об этой стычке. И сделать это надо не откладывая. А не то это сделает кто-нибудь другой…
      — В чьем изложении вся эта история приобретет совершенно иные подробности, которые могут выставить нас в самом невыгодном свете! — подхватил Арамис. — Да, идти нужно прямо сейчас.
      — Здорово! — Псевдогасконец даже не пытался скрыть восторг. — А мне нужно забрать свою лошадь с конюшни господина де Тревиля. Я оставил ее там утром, перед аудиенцией.
      — Скажите, д'Артаньян, а где вы остановились? — поинтересовался Атос.
      — Остановился? То есть где я намерен жить? — уточнил лазутчик.
      Он понимал, что вопрос задан без всякого подвоха, но все равно смешался. Первый день, проведенный им в столице вражеского государства, был так насыщен событиями, что времени подумать о ночлеге просто не представилось.
      — На первых порах я намеревался отыскать недорогую гостиницу, а уж потом…
      Атос покачал головой:
      — Гостиница это в любом случае дорого. Если у вас нет лишних денег, а их у вас, судя по всему, нет, лучше подыскать квартиру или на худой конец комнату. А сегодня… — он помедлил, — сегодня вас мог бы приютить Арамис, у него прекрасный дом…
      — Да зачем нам Арамис! — вмешался чернокожий гигант. — Зачем нам Арамис с его домом, когда у нас есть каналья Бонасье!
      — Точно! — воскликнул коренной парижанин, как показалось псевдогасконцу, без малейшего энтузиазма воспринявший инициативу Атоса относительно его прекрасного дома. — Каналья Бонасье — вот кто нам нужен.
      — А кто такой этот Бонасье? — насторожился д'Артаньян, не очень-то вдохновленный характеристикой, данной тому мушкетерами.
      — Да есть тут один галантерейщик, — ответил арап. — У него дом и лавка на улице Могильщиков.
      — А почему он каналья?
      — А кто он еще-то?! Каналья и есть! — фыркнул Портос. — Вообще-то крышу ему держим не мы сами, — пояснил он, — а четверо парней из нашей роты, ну вы с ними еще познакомитесь. Так вот они не перестают на него жаловаться! Имеет огромный дом, дела у него идут в гору, а за охрану платить ни в какую не желает! То есть платить-то он платит, но с такими задержками! То весна ему мешает, то осень; то дождь, то снег; то новые налоги, то старые долги…
      — То жена, то любовница! — закончил за него Арамис. — Словом, изворачивается как может, злостный неплательщик. Ребята говорили, опять за три месяца задолжал и никак они из него этот должок вытрясти не могут.
      — А при чем тут я? — не понял д'Артаньян.
      — А при том, что у него имеется пара комнат под сдачу, — сказал Атос- Если они сейчас свободны, мы могли бы договориться с нашими приятелями-мушкетерами и перекупить у них должок Бонасье. И вы, д'Артаньян, на целых три месяца могли бы забыть про жилищный вопрос. Да, пожалуй, это лучший вариант из всех имеющихся.
      — О спасибо, друзья! — воскликнул разведчик.
      Атос улыбнулся:
      — Не торопитесь! Сначала надо одолеть проклятого галантерейщика. А это может оказаться потруднее, чем победить гвардейцев его высокопреосвященства, а уж потом… — Он распечатал последнюю бутылку и расплескал пурпурное вино по бокалам.
      Д'Артаньян поднял свой бокал и поднялся сам.
      — За победу! — сказал юноша, обведя мушкетеров взглядом. Потом он поднял свой взор над их головами, над таверной «Серебряная фляжка», над этим неприглядным и страшным Парижем, над всей этой ужасной, агрессивной Францией и прибавил: — За нашу Победу!
 
      — Счастливо, гасконец! — Портос взмахнул на прощание шляпой и скрылся за поворотом.
      Его лошадь продублировала жест хозяина взмахом черного хвоста, и улица опустела.
      Д'Артаньян улыбнулся и, отойдя от окна, сел за стол. Ему вдруг пришло в голову, что впервые с момента отбытия из Суздаля у него появился свой угол. Место, где можно закрыться от всех и спокойно подумать, не опасаясь быть увиденным. И все благодаря его друзьям-мушкетерам!
      Нет, решительно этот день никак нельзя считать неудачным! Даже несмотря на минорную беседу с капитаном де Тревилем, первый день, проведенный в Париже, смело можно признать состоявшимся.
      Псевдогасконец чувствовал себя порядком утомленным хороводом событий, закруживших его по пыльным брусчатым парижским мостовым. Ему казалось, что с того момента, когда он сидел в трактире «Дракон и герцог», прошел не один день, а как минимум неделя, вместившая в себя и аудиенцию у капитана королевских мушкетеров, и ссору с Атосом, Портосом и Арамисом, и жаркую схватку у монастыря Дешо, и пирушку в «Серебряной фляжке», и много чего другого…
 
      Не ожидая слишком многого от разговора мушкетеров со своим капитаном, разведчик оказался прав. Выслушав рассказ подчиненных о поединке под стенами монастыря, де Тревиль заверил их, что храбрость и самоотверженность молодого гасконца и прежде не вызывали у него никаких сомнений, что он и сам буквально сгорает от желания видеть юношу в строю своих солдат, что оказать протекцию сыну своего старого боевого друга — мечта всей его жизни, но увы! Над ним стоит его величество Людовик XIII, и обойти приказ короля о прекращении рекрутирования мушкетеров пока не представляется возможным. В будущем — может быть, но пока — увы! Короче, отбрехался, пес смердящий, чтоб ему пусто было…
      Нет, он твердо намеревается получить свои тысячу восемьсот экю, и никакие ходатайства тут не помогут, подумал с усмешкой разведчик, глядя в окно, на темнеющее небо вечернего Парижа.
      К счастью, со вторым делом, в котором ему взялись посодействовать новые знакомцы, все сложилось не в пример удачнее. Портос в два счета разыскал де Мора — одного из мушкетеров, крышевавших Бонасье, и вместе с ним они направились к галантерейщику.
      Злостный неплательщик Бонасье обитал в красивом двухэтажном доме, сложенном из красного кирпича и располагавшемся как раз в середине улицы Могильщиков. Первый этаж занимала галантерейная лавка, о чем свидетельствовала вывеска над входом, а на втором располагались комнаты.
      Когда у его дверей загрохотали добротно подкованные боевые кони мушкетеров и они вчетвером, сопровождаемые псевдогасконцем, появились на пороге дома, галантерейщик скучал в своей лавке в полном одиночестве, и объяснению никто не помешал. Для начала де Мор представил господину Бонасье своих сослуживцев, потом прибавил, что поведение окаянного неплательщика переполнило чашу терпения людей на земле и Бога на небе, и ушел в тень, уступив место Портосу. Тот для начала ласково назвал доброго галантерейщика «землячком», из чего сразу же стало ясно, сколь непростой разговор впереди, а затем поинтересовался: не считает ли господин Бонасье себя ровней его величеству королю Франции Людовику де Бурбону, коль скоро осмеливается задерживать выплату денег защитникам отечества и короны?
      Судя по всему, господин Бонасье ни в коей мере не считал себя ровней монарху и сразу же начал причитать и клясться своей и Божьей мамами, что пятнадцать экю, которые он задолжал, завтра же будут переданы мушкетерам его величества. Однако чернокожий великан, суровый и непреклонный, как Зевс, заявил, что клятвам галантерейщика не верит и желает получить финансовую сатисфакцию иным образом. А именно: господин Бонасье обязан предоставить их молодому товарищу д'Артаньяну пару гостевых комнат, имеющихся у него, и в течение четырех месяцев не требовать с постояльца ни одного су платы. Когда же галантерейщик попытался робко возразить, что, мол, задолжал он всего за три месяца и не вполне понимает, при чем тут четвертый, арап напомнил ему о существовании пени, то есть штрафа за просрочку платежа, и посоветовал в будущем аккуратнее отчислять деньги своей «крыше».
      Упоминание пени окончательно сломило господина Бонасье, и он перестал пререкаться, выразив готовность разместить под крышей своего дома и самого юношу, и его лошадь. Лошадь была немедленно определена на конюшню господина Бонасье рядом с двумя осликами, принадлежавшими галантерейщику, а разведчика пригласили проследовать на второй этаж, где действительно имелись две маленькие, но вполне уютные комнатки с собственным, что особенно подкупило д'Артаньяна, входом-выходом, позволявшим ему не зависеть от хозяина. Обстановка не блистала роскошью, но все необходимое для жизни имелось: в первой комнате стоял стол с письменным прибором, этажерка для книг и большой купеческий сундук, обитый железом и запирающийся на ключ, а во второй — кровать под балдахином, с распятием, висевшим над ней, и огромный платяной шкаф, подпирающий потолок.
      Убедившись, что вопрос с проживанием их молодого друга окончательно решен и закрыт, мушкетеры оставили его обживаться на новом месте, а сами удалились, договорившись встретиться завтра утром у капитана де Тревиля.
      Проводив друзей, псевдогасконец уселся за стол, вспоминая и анализируя свой первый день, проведенный в логове врага, и радуясь возможности побыть наконец-то в одиночестве. Он откинулся на спинку стула, намереваясь обдумать…
      Стук в дверь прервал размышления псевдогасконца, заставив встрепенуться и взять в руки шпагу, отложенную в сторону впервые за много дней. Дверь его комнаты открывалась на лестницу, которая вела вниз, к входной двери на первом этаже, отворявшейся прямо на улицу. Справа от нижней двери располагался вход в галантерейную лавку Бонасье, слева — ворота его крошечной конюшни.
      Д'Артаньян подошел к двери и, распахнув ее, увидел мальчика лет двенадцати — как он уже знал, служку в доме галантерейщика, звавшегося Филиппом. В руках тот держал подсвечник с толстой зажженной свечой и кулечек, из которого выглядывали еще три или четыре таких же свечи.
      — Господин Бонасье велел узнать, не нужно ли вам еще что-нибудь, сударь? — спросил хлопчик, передавая свечи разведчику.
      Видимо, визит мушкетеров и речь Портоса произвели на почтенного галантерейщика должное впечатление, раз уж он так расщедрился, подумал д'Артаньян и хотел было сказать, что ни в чем не нуждается, как вдруг вспомнил:
      — Имеется ли у господина Бонасье писчая бумага?
      — Конечно, сударь.
      — Отлично! Тогда принеси мне, пожалуйста, немного, дружок, — сказал он, отпуская паренька.
      Тот резво ускакал прочь, а через пару минут вернулся с толстенной, не меньше двадцати листов, стопкой писчей бумаги и склянкой чернил. Поблагодарив и выставив его за дверь, антиразведчик вернулся к столу, освежил чернильницу, положил перед собой чистый лист бумаги, задумался на мгновение, а потом обмакнул перо и принялся составлять…
 

ПЛАН РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНО-ДИВЕРСИОННЫХ МЕРОПРИЯТИЙ

НА ТЕКУЩИЙ 7134 ГОД ОТ С.М. (1625 ОТ Р. X.)

 
       1. Отслеживать признаки приближающейся войны, для чего:
       а) установить контроль над оружейными лавками и мастерскими, регулярно сверяя уровень цен на оружие на предмет падения-роста;
       б) установить аналогичный контроль над конными рынками и торгами.
       2. Невзирая ни на какие препятствия, пробиваться в элиту королевской гвардии, для чего:
       а) достать 1800 экю для капитана де Тревиля;
       б) начать службу в другой роте, подыскивая случай пробиться в мушкетеры.
       3. Установить всех сколько-нибудь значимых сановников Французского королевства, имеющих отношение к военному ведомству, а также пути подхода к ним, для чего:
       а) углублять уже имеющиеся знакомства;
       б) расширять круг знакомых под видом ищущего покровительства провинциала.
 
      Поставив точку, д'Артаньян с удовольствием обозрел дело своих рук, три раза вдумчиво и прилежно перечитал бумагу, после чего смял ее в тугой комочек и, положив на блюдечко подсвечника, залитое воском, поджег. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь нашел сей документ! Разумеется, русский язык, на коем он был составлен, до некоторой степени предохранял его от прочтения, но столь коварных и хитрых людей, как французы, недооценивать было нельзя и рисковать лишний раз не стоило. Риску нам и так хватит, как говаривал Игнатий Корнеич.
      Псевдогасконец смотрел, как догорает план, и вспоминал купца. Именно Игнатий Корнеич надоумил его записывать свои мысли, ибо бумага, как ничто иное, способна упорядочивать их, расставляя по ранжиру. Вот и сейчас, выплеснув на белый лист все, что теснилось у него в голове, д'Артаньян почувствовал, как из этой каши почти само собой выделилось основное, значимое, важное, а все остальное, также само собой, выпало в осадок, ушло, испарилось. Хотя бумага и превратилась уже в пепел, а пепел, придавленный свечой, вернувшейся на место, — в прах, ее содержимое отчетливо и ясно стояло перед его внутренним взором.
      Он усмехнулся. Ну что ж, Игнатий Корнеич, как всегда, оказался прав. Сожженный план разведывательно-диверсионных мероприятий можно было считать отправной точкой для дальнейших логических построений.
      В первую очередь его интересовал параграф «а» пункта «3»…
      Взяв чистый лист, д'Артаньян не торопясь нарисовал сверху четыре рожицы, расположенные в ряд. Первая рожица отличалась хитренькой гасконской ухмылочкой, вторая — полными, большими губами и кучерявыми волосами, третья — тонкостью изящных черт и, наконец, четвертая — королевским благородством. Подведя под рожицами черту, разведчик некоторое время рассматривал их, а потом обвел кружком первую и, вновь потревожив чернильницу, принялся строчить…
 

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Франциск де Тревиль

 
       Капитан королевских мушкетеров.
       Уроженец города По. 1574 от Р. X . года рождения. Истинный гасконец.
       Добрый католик. Беспощаден к врагам святой католической церкви и Французской короны.
       Характер твердый, нордический, решительный (немного жадный).
       Прекрасный фехтовальщик.
       В связях, порочащих его, не замечен.
       Слабости— любит деньги.

Глава 5
КОРОЛЬ-СОЛНЦЕ (ОТЕЦ)