Бабочки зависти

Ярослава Лазарева

Бабочки зависти

Глава первая

Он спускался с неба, словно божество… Парашют в сине-белую полосу казался чем-то вроде огромного нимба, раскинувшегося над ним. Солнечные лучи обливали его сверху, и тонкая ткань буквально светилась. Девчонки, стоящие на краю поля, завизжали и захлопали в ладоши. Дуры! Как же я их ненавижу!

– Ираклий! – орали они. – Ты лучший!

Я смотрела, затаив дыхание, как «мой бог» плавно опустился с небес на землю – это мне казалось, что плавно, на самом деле он прыгнул на мягкий дерн, согнув колени и чуть не упав, – затем выпрямился, снял защитный шлем и тряхнул темными волосами, отбрасывая их со лба. Девушки бросились к нему, не замечая других парашютистов, спускающихся на поле. Ираклий ослепительно улыбнулся, его глаза лучились удовольствием, щеки разрумянились. Я стояла поодаль, сжав губы от злости на этих ненормальных «фанаток» самого популярного парня в нашем городке. Ираклий был красив – густые темные волосы, правильные мужественные черты лица, выразительные зеленые глаза, белозубая улыбка, ямочка на подбородке, от которой у меня перехватывало дыхание, мускулистая подтянутая фигура. Наряду с эффектной внешностью он был одарен самыми разнообразными талантами. И я не понимала, как ему удается реализовывать себя и все успевать. Ираклий закончил в этом году ту же школу, что и я, поступил в МАИ, и это вызвало бурю отчаяния в рядах его бесчисленных поклонниц, ведь их герой уедет вот уже через две недели на учебу в Москву. Он увлекался парашютным спортом, фитнесом, ухаживал за двумя хасками, занимался дрессировкой на собачьей площадке, находящейся за моим домом. Мало того, Ираклий пел и танцевал в бойз-бэнд, организованном три года назад в нашем Дворце культуры. Успех этой весьма сомнительной, на мой взгляд, группы был исключительно за счет популярности Ираклия у девушек. Я ходила несколько раз на выступления, ничего необычного, стандартный набор слезогонных песенок по шаблону: «ты меня не любишь, я тебя люблю, ты меня забудешь, я тебя никогда» плюс лихие танцы. Но когда Ираклий вставал у микрофона с грустно-задумчивым выражением лица и затягивал какую-нибудь романтическую песню, опустив голову и прикрыв пол-лица длинной прядью, то девушки чуть в обморок не падали, орошая слезами и себя, и подруг, и край сцены.

Но я вела себя по-другому, никогда не лезла вперед, не дарила ему мягкие игрушки, цветы и записочки, не орала, как полоумная: «Мы тебя любим! Ты наш герой!», не вымаливала номер телефона и «хотя бы одно свидание» и тем более не простаивала после концерта у служебного входа в ожидании выхода кумира. Я презираю все эти стандартные проявления фанатской любви. Только дуры могут так себя вести. Ираклий, конечно, всем и всегда улыбается – вот и сейчас, даже не сложив парашют, он раздает автографы – он любезен со всеми, но так уж он воспитан. Его отец по национальности грузин и всегда отличался вежливостью и предупредительностью. Я знаю эту семью с детства, они живут в соседнем доме. Мать Ираклия русская, и эти яркие зеленые глаза он унаследовал от нее. Его младшая сестра, сейчас ей десять лет – самая избалованная девочка в нашем дворе. Виноваты поклонницы Ираклия. Чтобы подольститься к кумиру, они задаривают ее конфетами и игрушками и пытаются гулять с ней, когда она выходит из дома. Я частенько наблюдаю за этим из своего окна. Наша квартира на пятом этаже, и весь двор как на ладони. Свободного времени у меня сейчас хоть отбавляй. Я никуда не поступила. Знаю, что виновата сама, уж очень мне лень было учиться, никакого интереса ни один школьный предмет не вызывал, и я часто пропускала уроки. Одноклассники меня не любили, учителя без конца ругали, поэтому школу я всегда ненавидела.

Но сейчас я ощущаю некую растерянность: что дальше? Середина августа, лето пролетело незаметно. Вначале были выпускные экзамены, затем бал, на который, правда, я так и не пошла. Просидела весь вечер дома, пока они там веселились…

– Катюха, а ты чего тут прячешься? – раздался позади меня веселый голос, и я резко обернулась. – Тоже, что ли, на нашего Ираклия пришла полюбоваться? Вот не ожидала!

Ко мне подошли три девушки, они смотрели на меня насмешливо. Я отпрянула от куста, за которым стояла, и развернулась к ним. Мою особую ненависть вызывала Марта. Именно она была кандидатурой на роль девушки Ираклия, все только об этом и говорили, так как их несколько раз видели вместе на пляже и в кафе. Она была высокой стройной голубоглазой блондинкой модельной внешности, училась со мной в одном классе, поступила в текстильную академию на дизайнера и по этой причине ходила, задрав нос. Марта не сомневалась, что добьется больших успехов в фэшн-индустрии, к тому же всем говорила, что, как только уедет в Москву, то сразу начнет серьезно встречаться с Ираклием. Марта не скрывала своих намерений, рассказывала, что родители против того, чтобы она жила в общежитии или ездила на занятия из дома на машине, они будто уже сняли ей роскошную квартиру чуть ли не в центре. Меня это и злило, и удивляло, ведь мы живем в ближнем Подмосковье и от нашего города до МКАД всего полтора часа езды на машине.

– Чего молчишь-то? – продолжила Марта и подмигнула подругам.

Те захихикали и обступили меня.

– Она тоже бегает за нашим Ираклием, – сказала одна.

– Куда ей! – расхохоталась другая. – Это же не девушка, а бомба!

– Только не сексуальная! – весело подхватила Марта. – А скорее жировая!

– Идиотки! – не выдержала я, сильно толкнула Марту и вырвалась из окружения.

– Беги, беги! – раздалось вслед. – Тебе полезно, может, лишнее сбросишь!

Я с трудом сдержала слезы, еще не хватало показывать этим анорексичкам, что обращаю внимание на их колкости.

– В чем дело?!

Его голос прозвучал как гром среди ясного неба. Я плохо понимала, что происходит, но Ираклий уже стоял передо мной. Его улыбка оставалась такой же лучезарной, я от восторга онемела и остановилась, словно мгновенно разучилась ходить.

– Кать, ты чего? – участливо поинтересовался Ираклий.

Я оглянулась. Марта с подружками стояли чуть поодаль и наблюдали за нами. С другой стороны приближалась группа девушек, стандартный состав его поклонниц.

– Ничего! – грубо ответила я. – И скажи своей Марте, что если она еще будет лезть ко мне, то я ее обесцвеченные волосенки выдеру! Ясно?! – спросила я, окончательно придя в себя.

– Во-первых, она не моя, во-вторых… Марта! – громко позвал Ираклий.

Поклонницы, видя, что начались какие-то разборки с их основной соперницей, сразу оживились и ускорили шаг. Но Марта сделала вид, что она занята разговором с подругами и не слышит Ираклия. Я заметила, как между его красивыми черными бровями пролегла на миг складка, ясные глаза чуть потемнели. Ираклий явно не любил, когда его игнорировали. Он схватил меня за руку и быстро двинулся к Марте. Я, ощущая его горячую ладонь, обмерла, даже ноги начали подкашиваться, но держалась из последних сил.

Мы остановились возле девушек. Я тряслась от близости Ираклия, но упорно создавала впечатление, что мне все равно. К тому же снова затопила ненависть при виде хорошенького личика Марты с задранным носом и приподнятыми бровями. На ее лице ясно читалось обиженное недоумение. Она так нелепо надула накрашенные губы, что я не выдержала и рассмеялась. Ираклий глянул на меня и выпустил мою руку. Сразу повеяло холодом. Я скрестила руки на груди и выпрямилась, старательно втягивая живот.

– Милый, чего ты кричишь? – капризно спросила Марта.

Ираклий вздернул бровь, но от комментариев воздержался. Видно, он решил послушать, что она скажет. Не дождавшись ответа на вопрос, Марта сменила тактику. Ее вид незаслуженно обиженной святой чуть не довел меня до истерики. Марте нужно было поступать на актерский факультет.

– Чего скалишься? – зло спросила она, глянув на меня с презрением. – Защитника нашла?

– Никого я не нашла! – ответила я и повернула голову, так как группа поклонниц приблизилась и прислушивалась к нашему разговору. – И вообще тебя никто не спрашивает!

– Слушай, корова, вали отсюда, а?! – не выдержала Марта.

Ее хорошенькое личико исказилось и стало даже некрасивым.

– А ты оглобля! – резко ответила я, развернулась и пошла прочь.

– Девочки, вы чего? – услышала я растерянный голос Ираклия, но даже не обернулась.

Слезы обиды душили. Он был так близко, держал меня за руку, но мой характер не позволил воспользоваться ситуацией. Вместо того чтобы проявить выдержку, я сцепилась с этой идиоткой Мартой. И что сейчас? Ухожу, а они смеются за моей спиной. Ну и пусть! Судя по всему, Ираклий и к Марте ничего особенного не испытывает, так что все она выдумывает и выдает желаемое за действительное.

Я шла все быстрее и скоро начала успокаиваться. Августовское солнце все еще сильно припекало, пот струился по моему лицу и спине, я чувствовала, как прилипла футболка, и, представив, что на тонкой серой ткани уже видны мокрые пятна, содрогнулась. Мой излишний вес угнетал, в душе я завидовала стройной и высокой Марте. Но моя мать была полной, и с детства мне внушала, что такова уж моя конституция и поделать с этим ничего нельзя. Я ей верила и, хотя постоянно садилась на какие-нибудь диеты, быстро снова начинала есть мучное и сладкое. Тем более я обожала выпекать различные вкусности. У меня к этому настоящая страсть. Ароматные булочки, пампушки и ватрушки так восхитительно пахли, когда я доставала их из духовки, что мы с мамой съедали обычно больше, чем было нужно. Да еще и запивали чаем или молоком. Такая «диета» совсем не располагала к похуданию. Но это был единственный вид деятельности, который хоть как-то меня успокаивал и приносил удовольствие. Когда я изобретала рецепты вкусных булочек и пирожных, замешивала тесто, составляла начинки, формировала на противне изделия, стараясь придать им необычную форму, то была по-настоящему счастлива и забывала обо всем. И какое же было наслаждение доставать из духовки румяные произведения кулинарного искусства. По-другому свою выпечку я назвать не могла и втайне гордилась данным мне от природы талантом. Выложив очередные шедевры на красивое блюдо, я часто представляла, что мой будущий муж оценит их, будет кушать и нахваливать «свою ловкую хозяюшку». И конечно, в мечтах я видела рядом с собой только Ираклия.

Я стремительно дошла до конца поля и, заметив подъезжающую маршрутку, бросилась к ней. Мне хотелось уехать домой и никого не видеть. Я вышла на своей остановке, но, приблизившись к торговому центру, замедлила шаг. Очень хотелось купить новую футболку, я даже приглядела одну большого размера с розой на груди. Обычно такие объемные футболки были однотонными и походили на мужские, а эта – белого цвета и с красивым рисунком. Мало того, розу еще украшали по контуру стразы, которые так красиво поблескивали. Футболка была надета на манекен и выставлена в витрине. Я еще вчера ее приметила, но вот цена! Для меня это дороговато. Тем более дома сейчас атмосфера весьма недружелюбная. То, что я после окончания школы никуда не поступила, невыносимо раздражало моих родителей. Они, правда, пока молчат, но вот их взгляды говорят без слов.

Я подошла к витрине. Да, футболочка все еще красовалась на манекене. Как же она эффектно выглядит! Но когда я перестала ею любоваться, то внезапно увидела свое отражение в стекле витрины: бесформенная туша в серой огромной футболке и широких шортах, чуть выше колен. Надо признаться самой себе, что выгляжу я именно как туша. И зачем ношу эти старые шорты? Они укорачивают мои ноги, а ведь рост у меня средний, всего метр шестьдесят три. Это вам не вытянутое стройное тело Марты, которая выше меня на десять сантиметров и худее килограммов на двадцать. К тому же она всегда на каблуках. Даже сегодня на соревнования нацепила босоножки на высоченной шпильке, а ведь по травянистому полю неудобно ходить в такой обуви!

– Изучаешь? – раздалось позади меня.

Я вздрогнула и обернулась. Анечка, моя единственная подруга, только что подошла и теперь, стоя рядом, улыбалась мне.

– Привет, – сказала я. – За своими объемами я тебя даже не заметила, мое отражение заполонило всю витрину!

– Да ладно тебе, – ответила она. – Все на эту футболку с розой любуешься? Может, стоит примерить?

– Не знаю… Конечно, мне родители подарили конверт с деньгами на окончание школы, поздравили, так сказать. Но не хочу просто так их тратить. Мало ли, что дальше будет!

– Кать, да ты только померяешь. Сама знаешь, что на манекене – одно дело, а вот как на тебя сядет, совсем другое!

Я окинула взглядом щуплую невысокую фигуру подруги, ей как раз беспокоиться было не о чем. У Ани был замечательный обмен веществ, она ела все, что хотела, и абсолютно не поправлялась. Она вообще походила на сказочного эльфа – пепельно-русые кудряшки, тонкое обычно бледное лицо с распахнутыми серыми глазами, нежный тихий голосок и худощавая невысокая фигурка. Вместе мы смотрелись комично, но меня это мало волновало. Анечка сидела со мной за одной партой еще с седьмого класса. Ее отец – военнослужащий, его перевели в наш городок. Аня появилась в школе в третьей четверти, робко заняла единственное свободное место рядом со мной. Я в тот период как раз со всеми перессорилась и находилась в конфронтации со всем светом. Причина имелась. В каникулы мы часто собирались с одноклассниками у кого-то на квартире. Сидеть в кафешках мы тогда не могли, карманных денег не хватало. Но вот пиво и чипсы покупали обычно в складчину на всю компанию. К седьмому классу моя фигура быстро оформилась, я как раз начала набирать вес, округлилась, выглядела взрослее своих лет. Наверное, поэтому пользовалась повышенным интересом у парней. Но тогда мне это даже льстило, я кокетничала и охотно отвечала на заигрывания. Но однажды все изменилось. Мы как-то засиделись у нашего одноклассника, его родителей не было в городе, квартира оказалась в нашем полном распоряжении. Атмосфера была самая что ни на есть романтичная: полумрак, только мигают крохотные разноцветные звездочки новогодней гирлянды, обматывающей елку, приятная фоновая музыка, несколько зажженных свечей, хаотично расставленных на столе, бутылка шампанского. Мы – две девчонки и три парня – сидим отчего-то на полу на пушистом ковре, тесно прижавшись друг к другу и беспрерывно хихикая. Я тогда впервые попробовала шампанское, и оно сразу затуманило голову. Настроение было легким, веселым и дурашливым…

Не хочу вспоминать, что произошло в тот злополучный вечер. Для меня это оказалось настоящим шоком. Ира, моя одноклассница, удалилась в соседнюю комнату с одним из парней, «чтобы никто не мешал целоваться». Именно так она выразилась. Оставшиеся двое ребят зажали меня с двух сторон, вначале я смеялась, принимая это за шутку. Но парни распалились, их прикосновения были весьма недвусмысленны. Один обхватил меня за плечи и пытался целовать в губы, другой уже забрался под платье. Парни в исступлении бормотали какие-то гадости, смысл которых я до конца не понимала. Их покрасневшие возбужденные лица потом еще долго стояли у меня перед глазами. Помню этот дикий приступ ярости, который охватил меня. Я была крупнее, сильнее и легко вырвалась из их цепких рук.

– Кать, ты чего? – опешили они, сидя на полу и испуганно на меня глядя.

Я возвышалась над ними и тряслась от ненависти. Никак не могла справиться с собой. Парни видели, в каком я состоянии. Они сидели неподвижно, сжавшись от страха.

– Вы почему так… вы за кого меня принимаете… вы… как вы посмели?! – бормотала я.

– Да мы что… мы ничего… – начал оправдываться один из них.

– Так, просто хотели… поразвлечься, – сорвавшимся фальцетом добавил второй. – Ты ведь уже вон какая вымахала… И все у тебя…

Он добавил фразу про мои анатомические особенности оформившейся девушки. И это решило дело. С каким же наслаждением я их избивала! Я пинала их ногами, таскала за волосы, царапала лица. Странно, что они не сопротивлялись. Но я пришла в такое исступление, что перестала себя контролировать. Я бы их убила, если бы не вмешались Ира и ее друг. На шум они примчались в гостиную и оттащили меня. «Жертвы» воспользовались моментом и сбежали. Ира смотрела на меня испуганно, словно видела впервые. Но на ее вопросы я отвечать не стала. Затем по двору поползли слухи о моей якобы неадекватности. Я понимала, что это постарались «жертвы» в отместку мне. Парни ходили с царапинами на лице и синяками, и если я случайно встречала кого-то из них, то он старался убраться с моего пути. После окончания новогодних каникул я заметила, как изменилось ко мне отношение одноклассников. Парни обходили меня стороной. Но после этого происшествия я и сама не хотела с ними общаться. Невыносимое отвращение к представителям мужского пола овладело мной. Я все никак не могла забыть, как эти двое лезли ко мне, их липкие руки, мокрые губы и затуманенные глаза. Если любовь имела такое физическое воплощение, то я не желала ее испытывать! Именно так я тогда и думала. Странно, что Ира приняла сторону «жертв». Она тоже стала игнорировать меня, постоянно шушукалась за моей спиной с одноклассницами, те смотрели на меня с опаской. Конечно, я могла бы объяснить ситуацию хотя бы девушкам. Но мне было так обидно из-за несправедливости всего происходящего, так противно обсуждать эту тему и что-то кому-то доказывать, что я молчала с гордым видом. И постепенно вокруг меня образовался некий вакуум. Со мной даже никто не хотел сидеть за одной партой. Однако я по-прежнему не шла ни на какое сближение с одноклассниками, не пыталась уладить конфликт. Я ненавидела и презирала их всех, скопом. И у меня не осталось друзей.

Именно тогда в класс пришла Анечка. Я сидела одна, одноклассники игнорировали. И то, что новенькая сразу уселась рядом со мной, обезоружило. Я видела, как на переменке Анечку отвела в сторону Ира и что-то начала шептать ей на ухо. Я презрительно усмехнулась и приготовилась к обороне. Но Анечка отшатнулась от Иры и глянула на нее с недоумением, потом что-то резко ей ответила. И я поняла, что она не из тех, кто слепо доверяет сплетням. Именно это решило дело. Мы стали дружить. Я взяла Анечку под свое крыло, никому не давала в обиду. Нас вначале дразнили, придумывали обидные прозвища типа «плюшка и ее изюминка», «хомяк и суслик», но я не обращала внимания. Аня первое время болезненно воспринимала такое отношение одноклассников, даже пыталась сблизиться с некоторыми девушками, уладить возникшее недоразумение, но ее отвергали, ведь она была моей подругой. А это словно клеймо. И Анечка скоро успокоилась и стала общаться только со мной.

– Пошли! – задорно предложила она, схватила меня за руку и потащила в торговый центр.

– Нет, нет, – бормотала я сквозь смех, но не сопротивлялась.

Мы оказались в магазине, я сняла с вешалки футболку, но она была с рисунком огромного ананаса на груди.

– Попроси с розой, – прошептала я подруге, так как сама терпеть не могла общаться с продавцами-консультантами.

Мне всегда казалось, что они смотрят на меня с затаенным пренебрежением и ехидством. И я ненавидела их хорошенькие мордашки с аккуратным «деловым» макияжем, стройные подтянутые фигуры и фальшивые улыбки. На их фоне моя полная фигура в обычно бесформенной одежде казалась мне еще уродливее, а обилие больших зеркал в магазинах одежды не позволяло забыть об этом ни на минуту. Анечка молча кивнула и направилась к продавщице. Та что-то раздраженно начала говорить ей, но моя милая подруга настаивала. Я наблюдала со стороны за их общением, которое становилось все напряженнее. Наконец, продавщица сдалась и пошла к витрине. Она нервно сдернула футболку с манекена и протянула ее Ане. Та заулыбалась и двинулась ко мне.

– Спасибо! – громко сказала я и с вызовом посмотрела на раскрасневшуюся продавщицу. – Хамка, – тихо добавила я. – Никто не хочет работать, им бы только клиентов обсуждать!

– Пошли в примерочную! – улыбнулась Анечка. – Кстати, вот отличные белые капри под эту футболку. И твой размер!

– Что ты! Денег нет! – испугалась я, но она уже сняла с вешалки брюки и подняла болтающуюся этикетку. – Кать, да они со скидкой!

В примерочной я натянула футболку и капри. Брюки были мне в самый раз, сидели отлично и, видимо, поэтому не полнили, хоть и были белыми. Но вот футболка оказалась на размер меньше моего. Она натянулась на груди и животе, роза с блестящими стразами исказилась и стала выглядеть не такой красивой. Анечка спросила из-за занавески, как дела. Я вышла в проход между кабинками. Она окинула мою фигуру задумчивым взглядом. Я повертелась перед ней.

– Может, каблучок? – предложила она. – Капри сидят отлично! Просто с твоими вьетнамками не смотрятся.

– Я же вам сразу сказала, что эта футболка не того размера и не подойдет вашей подруге! И зачем с манекена снимать заставили? – раздался недовольный голос продавщицы.

Мы обернулись. Она стояла в проходе и ехидно улыбалась. На ее лбу «красной строкой» бежало: «На такую корову нет одежды в нашем магазине».

– Беру! – решительно произнесла я и нырнула в кабинку.

– И правильно! – торжествующим тоном подхватила Анечка. И к моему удовольствию добавила холодным тоном: – А вам бы не мешало быть повежливее!

– Да я что? Я ничего! – залебезила продавщица.

– Вы знаете, кто мой папа?! – перешла в наступление Анечка.

Я как раз снимала капри, не выдержала и тихо рассмеялась. Аня мастерски умела нагонять страху на любой обслуживающий персонал именно этой фразой. Что-то такое было в ее голосе, что мгновенно приводило хамоватых сотрудников в чувство, и они начинали извиняться даже за то, чего не делали. Вот и сейчас продавщица на миг онемела, затем рассыпалась в извинениях и даже предложила нам по чашечке кофе.

– Спасибо! – сухо ответила Анечка. – Мы не пьем кофе, от него портится цвет лица да и зубная эмаль.

Я вышла из кабинки. Продавщица выхватила вещи из моих рук и двинулась к кассе.

– Ань, футболка-то, и правда, маловата мне, – прошептала я, доставая кошелек из сумочки. – И уж очень дорого она стоит! Капри точно возьму, скидка на них большая! Хотя… лето заканчивается, а они белые!

– И что? – ответила Анечка и вздернула брови. – Еще походишь. А футболка… ты же все равно собираешься худеть! Вот и будет стимул!

«А и правда! – со странным облегчением подумала я. – Не все же практичные вещи покупать! Пусть будут хоть одни белые брюки и красивая футболочка!»

Когда мы вышли из магазина одежды, я задумчиво глянула на соседнюю витрину. Эффектные розовые босоножки привлекли мое внимание. Анечка будто читала мои мысли.

– Верно! – одобрительно проговорила она. – На каблук! Сразу будешь казаться и выше, и стройнее.

– Бог мой, да я уже столько денег спустила! – тихо ответила я.

– Вообще-то, Катюха, ты даже на выпускной не ходила! – заметила она. – Значит, на платье не тратилась. Считай, что это своего рода моральная компенсация. Ты же лишила себя удовольствия потанцевать на балу!

– Издеваешься? – вспылила я. – Уж какое там удовольствие! С кем бы я танцевала? Да и где бы взяла подходящий наряд? Ладно, не будем говорить об этом! Школа закончена, и навряд ли я буду приходить на встречи выпускников! Не хочу никого видеть!

Я решительно зашла в магазин обуви и взяла с полки розовые босоножки. Никогда я не носила таких высоких каблуков. Босоножки выглядели изящными, но мне казалось, что я их раздавлю своим весом.

– Красивые! – со вздохом заметила Анечка.

– Мой размер, – пробормотала я и впихнула ноги в обувь.

Но когда встала, с трудом удержалась на таких высоких каблуках.

«И как девчонки ходят в такой обуви! – изумлялась я про себя. – На ней даже стоять трудно!»

Я подошла к зеркалу, отражение мне понравилось. Моя фигура выглядела стройнее. К тому же босоножки были в тон розы на моей новой футболке.

– Знаешь, давно говорила, что каблук делает девушку намного интереснее! – довольно заметила Анечка. – Покупаем!

– И ладно! Бог с ними, с деньгами! – сказала я. – Зато все в комплекте!

Когда мы вышли из торгового центра, я замедлила шаг и кивнула на свободную скамейку неподалеку. Мы купили мороженое и уселись.

– Идешь сегодня в клуб? – поинтересовалась я.

– А что там? – удивленно спросила Анечка.

– Ты забыла? Я же еще два дня назад тебе говорила, что… Ираклий будет выступать.

– Так вот зачем ты купила обновки! – засмеялась она. – Хочешь произвести впечатление! Кать, сколько раз буду повторять, что не для тебя этот парень!

– Знаю, что я толстая, некрасивая, прыщавая, – хмуро проговорила я и выбросила в урну недоеденный стаканчик с пломбиром.

– Глупости, – спокойно ответила Анечка. – Тебе просто нужно взять себя в руки, сбросить лишний вес, привести в порядок кожу, волосы. Ведь черты лица у тебя очень красивые и правильные, да и фигура пропорциональная. Похудеешь и еще та будешь красотка! Даже эту задаваку Марту за пояс заткнешь.

– Да пошла она! – грубо произнесла я. – Тощая бесцветная моль! Так идешь или как?

– Катенька… – после паузы начала она.

И это непривычно ласковое обращение сразу меня насторожило. Я развернулась всем корпусом к подруге. Она сидела, опустив голову, выражение лица мне очень не понравилось.

– Что случилось? – спросила я.

– Ты знаешь, что мой отец военнослужащий, – начала она, – но я мало распространяюсь о семейных делах, да и тебя это не очень-то интересует, что в принципе правильно. А он у меня уже в отставке, родители лишь ждали, когда я закончу школу. И они решили, что мы перебираемся в Питер. Ведь они оба оттуда. У нас там и квартира имеется. Так что мы уезжаем.

– В смысле?! – испугалась я. – Как это уезжаем? И когда?

– Совсем скоро, – тихо ответила Анечка. – Мы уедем с мамой, а отец пока здесь будет все дела заканчивать и вещи собирать.

– Поэтому ты поступила в колледж именно в Питере! – прошептала я. – Знала заранее, что вы туда переезжаете, а мне ничего не говорила.

– А зачем зря беспокоить? – пожала она плечами. – Ведь ничего изменить нельзя. Ты бы только расстраивалась…

– Вовсе нет! – зло ответила я и вскочила. – Ну и вали в свой Питер! И без тебя обойдусь!

Я видела, что Анечка сильно побледнела, ее губы задрожали. Я схватила пакет с покупками и быстро пошла прочь. Казалось, слезы сдержать нет никакой возможности, но я сцепила зубы и без конца повторяла про себя, что моя единственная подруга оказалась настоящей предательницей. Приступ ярости охватил меня, даже потемнело в глазах. Меня буквально разрывало от эмоций и противоречивых чувств. Я не могла представить, что Анечка вот так просто отказалась от нашей дружбы и спокойно уезжает в другой город. Она была постоянной величиной в моей жизни, и я думала, что мы всегда будем вместе, даже после того, как выйдем замуж. Я представляла наши свадьбы, как поведем детей в бывшую школу. И вот в одночасье все рухнуло. Я была не готова к такому повороту событий и винила во всем только Аню.

«Разве не могла она отказаться уехать с родителями и остаться в нашем городе? – твердила я про себя. – Мы уже взрослые, школу закончили и можем сами решать свою судьбу! Но она предпочла уехать от меня!»

Конечно, я знала, что Аня подала документы в питерский колледж, но из-за своего эгоизма особо не расспрашивала, почему именно туда. Решила про себя, что легче поступить, чем в московский, и была уверена, что после трех лет обучения подруга вернется в наш город, ведь ее родители жили здесь. Но все оказалось совсем не так.

Больше всего меня огорчало то, что Анечка молчала о планах семьи. И как можно было смотреть мне в глаза, общаться со мной, зная, что наша разлука неизбежна? Мне казалось, что это и есть самая настоящая подлость.

Расстроенная, с трудом сдерживая слезы, я дважды обошла вокруг торгового центра, но успокоиться так и не смогла. Постояв несколько минут и упорно говоря себе, что отныне Анечка для меня умерла, я завернула за здание и направилась к своему дому. Но войдя во двор, замерла. У торца за кустами сирени стоял мой отец и довольно громко говорил по мобильному.

– А что ты хочешь, дружище? Деваха она кровь с молоком, тело литое, не то что моя жена-квашня. Тронешь и колышется. – И он громко захохотал. – Что ж, я упускать такой шанс буду? Что?.. Нет-нет, не офисный работник… Она две недели назад уборщицей к нам устроилась… ну я и… ага, в подсобке вчера…

И он снова довольно захохотал. Меня передернуло от отвращения. Я выглянула из-за куста и окинула отца презрительным взглядом с ног до головы. Ему было всего сорок два года, но выглядел он намного старше. Одутловатое лицо землистого цвета, мешки под глазами, лысеющая голова, большой пивной живот – вот вам портрет современного Казановы. Заметив меня, он начал краснеть и мгновенно закончил разговор. Зовут моего отца Иннокентий Федорович, и я с детства терпеть не могла это имя, и когда злилась на него, про себя называла «Кеша».

– Катерина, ты откуда? – задал он глупый, на мой взгляд, вопрос. – Домой идешь?

Но я не ответила. Мне было противно смотреть на его растерянное лицо с отвисшей нижней губой, из головы не шел только что услышанный разговор.

– Я вот сейчас маме все доложу… Кеша! – с угрозой проговорила я. – Она тебе живо отобьет охоту лапать молоденьких уборщиц!

– Дочка, что ты! – явно испугался он и шагнул ко мне. – Ты все не так поняла!

– Не делай из меня идиотку! – закричала я. – Бабник!

– Ну хочешь я тебе денег дам, а? – заискивающим тоном предложил он.

И меня снова передернуло от отвращения.

– Я к бабушке! – сухо ответила я, глянула на него презрительно и быстро пошла прочь.

Сегодня явно не мой день! Он как-то сразу не задался, начиная еще со стычки с этой идиоткой Мартой. Потом Анечка со своим сообщением о скором отъезде. И в довершение мерзкий разговор отца по телефону. Я быстро двинулась вдоль дома, стараясь не глядеть по сторонам. Но сверху раздалось:

– Катя!

На балконе стояла мама. Она перевесилась через перила и махала мне рукой. Я вспомнила определение моего отца «квашня» и испытала приступ жалости. Мама была еще полнее, чем я, ее тело выглядело бесформенным, а светлый, к тому же сильно выцветший трикотажный халат делал ее еще крупнее. Тонкие русые волосы с остатками химической завивки растрепались, и прическа казалась крайне неопрятной. Она была младше отца на четыре года, но выглядела его ровесницей, если не старше.

– Добрый день, Нонна Васильевна, – раздалось с соседнего балкона.