Который раз Януарий Денисович проворачивает в своем воспаленном мозгу эту благостную мысль, и который год премьерство остается для него как линия горизонта: как ни выслуживается, а премьерское кресло все на том же удалении. Проклятая фамилия! У действующего премьера фамилия паскудная, но - русская.
      В бессильной ярости Януарий Денисович скрипел зубами, его петушиный носик больше смахивал на воробьиный, а рыжие щеки так рыжели, как будто на них выступала ржавчина. Правда, с некоторых пор этой ржавчиной он гордился: ему внушили, что огненно - рыжий окрас признак великой талантливости. Многие гении имели огненно-рыжий цвет лица и огненно-рыжие волосы.
      Окрас окрасом, а дело, то есть бизнес, апрежде всего. Утешало, что обвал рубля добавит ему в швейцарском банке десяток миллионов долларов. Немного. Но, как известно, миллиарды состоят из миллионов. Потому и надо копить и копить. На всем, особенно на бедности, можно делать большие деньги. Обвал ударит прежде всего по пенсионерам.
      Припоминались ему разговоры дорогих родителей. Они откровенничали, не обращая внимание на присутствие сына, корпевшим над домашними заданиями. Яня делал вид, что решает задачку, а на самом деле слушал, о чем тихо говорили родители.
      А говорили они о пользе зарубежных командировок. Некоторых офицеров посылали в Сирию - военными советниками. Офицеры возвращались оттуда, не все, конечно, не с пустыми руками. Им выдавали сертификаты, и на них они покупали машины, а детям - квартиры, обычно в Обнинске или Смоленске.
      Мать подбивала отца отправиться в командировку в ту же Сирию, там можно будет обогатиться да и подышать воздухом земли обетованной: еврей, кем бы он ни был, остается евреем.
      Отец раздраженно отвечал: - Там нужны танкисты! А я - про-па-ган-дист! Для армии - нуль. Для государства - штатный паразит. Я и стрелять толком не умею. Даже из "Макарова".
      Мать напоминала: - А деньги! Деньги-то надо делать! Сын подрастает. В институт пойдет. За него платить придется.
      Отец тоже напоминал: - Пусть сам думает. Он тоже рыжий.
      Тогда Януарий Денисович не придавал значения, почему с таким вызовом отец назвал его рыжим.
      В пору возмужания он узнал, что рыжие это пометка Яхве, так он метит особо одаренных. И назвали его Януарием в честь первого месяца года, а так как он сын Дениса, что означает "человек достатка", то и в самостоятельной жизни ему не придется бедствовать.
      И он не бедствовал - круто делал карьеру и развлекался на пределе своих возможностей. Любовью он занимался в меру занятости. В настоящее время имел четырех любовниц - для здорового относительно не старого государственного деятеля это вполне достаточно. Предпочтение отдавал одной, самой старой, но и самой мудрой - жене секретаря посольства дружественного государства.
      Она ему требуется регулярно как советница и он по её просьбе оказывает ей некоторые услуги. В эти дни он решил ей оказать услугу по собственной инициативе: сообщить, что грядет обвал рубля. Ее муж имеет крупный счет в российском банке, поэтому, если не предупредить, секретарь посольства понесет убытки.
      Януарий Денисович позвонил в посольство, поставил секретаря в известность, что желает встретиться с его женой. В этот раз секретарь что-то мямлил, видимо, не хотел отпускать жену, да ещё на целых два часа. Он, глупый, не догадывался, что свидание рыжего с его супругой в интересах секретаря посольства - держателя рублей в российском банке. - За полчаса справитесь? - спросил секретарь. - Имейте в виду, сегодня у неё много дел. - И чтоб любовник долго не задерживал его жену, принялся было перечислять его достоинства: - Вы мужчина молодой, резвый...
      Секретарь явно льстил. - Хорошо, справлюсь, - заверил Януарий Денисович. _ приезжайте к писателю. - Время? - Как всегда.
      На писательскую виллу добираться около часа. А тут премьер вдруг пригласил Януария Денисовича обсудить какой-то срочный вопрос. - Может, обсудим завтра? - Завтра, Яня, мне докладывать президенту.
      Свидание с женой секретаря посольства срывалось, а возбуждение от предстоящей близости с огненной женщиной уже брало верх над здравым смыслом: какое ещё обсуждение? Государство - это же машина: можно и обороты сбавить, если она опасно разогналась. А если дело касается России...Тем более, куда спешить? - А если завтра соберемся пораньше? - Да мы же хотим как лучше... - заикнулся было премьер.
      Януарий Денисович тут же схохмил словами премьера: - А получится как всегда.
      И оба засмеялись. "Ну и жук", - подумал премьер о Пузыреве-Суркисе. Ему тоже не хотелось обсуждать срочные вопросы. Он тоже торопился по своим делам. С его нефтепромыслов прилетел управляющий. А тот по пустякам на очи не является.
      Януарий Денисович вроде и хохмил для порядка, а свидание с женой секретаря посольства спас.
      42
      В офисе на Новом Арбате Ананий Денисович говорить ни с кем не рискнул: грядущий обвал - дело святое, тайное. Следовало, конечно, озадачить товарища полковника, чтоб его агенты ухо держали остро: а вдруг где-то кто-то уже что-то пронюхал?
      Такого знатока надо будет (если это свой) на время изолировать, а если чужой, то и не грех ликвидировать. И к этому занятию, разумеется, не привлекать государственные силовые структуры. Уж где-где, а в силовых ведомствах шпионов предостаточно. Далеко не все они работают на забугорье. Это шпионы свои, внутренние, и служат они своим благодетелям, тому же Януарию Денисовичу и не только ему.
      О грядущем обвале следовало поставить в известность и аналитика - ему считать. Но сказать об этом опять-таки не в офисе: в станах офисов уши как у слона. Вавилонский царь Хаммурапи, пожалуй, первый обнародовал эту истину и с тех пор она живет и не стареет.
      И все же... - Фидель Михайлович, к шефу. - Голос Антонины Леонидовны спокойный, не предвещающий неприятностей.
      Фидель Михайлович взглянул на часы: было без десяти десять утра - до болезненного состояния шефа оставалось два часа. Где-то в двенадцать шеф будет плакать. Слезливо ныть: "Люблю президента..." В эти минуты его подчиненные должны подтвердить, если те окажутся рядом, что, да, они тоже любят всенародно избранного и жаждут жить под патронажем его первой российской леди. Такое признание вполне устраивало шефа, и он, раздавливая деформированным кулаком очередную слезу, изображал, что у него, как и у президента, на левой руке тоже три пальца. Он плакал и обещал, что в день рождения президента осчастливит всех своих сотрудников премиальными.
      Сотрудники знали: осчастливит.
      Таким же счастьем шеф не обделял и Фиделя Михайловича. С некоторых пор он чуть ли не влюблен в своего аналитика. Благодаря аналитику Дарьяна Манукяновна изменила свое отношение к мужу. От неё уже не услышишь: "Только идиоты любят президентов". Или: "Молчи, за умного сойдешь". Теперь Ананий Денисович и любит и молчит. А жена - сама нежность: "Папочка, прими снотворное". Это значит, Фидель Михайлович остается на ночь. Разумеется, остается и Антонина Леонидовна. От мужа она ни на шаг. Эта пара так пришлась по душе Дарьяне Манукяновне, что Ананий Денисович как заново родился.
      Вот тебе и аналитик! Ну кто по сравнению с ним Кашпировский? Болтун. Словоблуд. Ведь за словом должно следовать дело. У Кашпировского его нет, у аналитика Рубана оно есть, и поэтому Дарьяне Манукяновне уже и психиатр не требуется.
      И все же профессору Герчику большое спасибо. Это он нашел и привел сначала на фирму, а затем и в семью шефа толкового специалиста. - Фидель Михайлович, мы вас приглашаем на ужин. Как у вас со временем? - Этими теплыми словами встретил шеф вошедшего в кабинет аналитика. - Ваше приглашение - для меня честь, - скромно, как учил его профессор, ответил аналитик.
      Ананий Денисович по-родственному ласково улыбнулся: этот бородатый очкарик ему нравился все больше и больше. Глядя на смиренно стоящего перед ним служащего, шеф раздумывал: "Стоит ли отдавать его на выучку брату? В президентской команде испортят парня. И не потому, что там преобладают голубые, хоть ставь их под желто-голубое знамя (где-то, говорят, есть такое). Там - каждый за себя: умные умных едят поедом."
      Вечером Фидель Михайлович и Антонина Леонидовна отправились к Лозинским. Всю дорогу молчали. Каждый из супругов был занят своими мыслями. Настроение было нормальное. Даже поездка в Приосколье вспоминалась как загадочный сон. Антонина Леонидовна сразу по возвращению в Молскву купила точно же такую "восьмерку" - чтоб знакомые не заметили подмены. А ту, что в посадке нашла милиция, невестка подарила свекру. За недорогой презент следствие установило, что четыре бутылки коньяка угонщики приобрели у заезжих то ли дагестанцев, то ли осетин. Уголовное дело спешно закрыли: кто в гробу, того не судят.
      У Лозинских гостей встречал сам хозяин. Гаяне, как всегда, ускакала на дискотеку. За ней приехали её друзья - целой кавалькадой "Мерседесов", привезут за полночь. От неё будет разить хорошим вином и дорогими табаками. Наркотиками девочка пока не увлекается, хотя в гимназии, где она учится, мальчики пробуют и гашиш и марихуану.
      Дарьяна Манукяновна уже не раз говаривала, что пора заняться воспитанием дочери. Но дочь не сын - в тайгу не отправишь. Можно, конечно, учителей приглашать на дом, так поступают многие "новые русские". Но хозяйке не хотелось, чтобы семейные отношения Лозинских знали посторонние. Упаси бог, увидят хозяина, как он изливает свою любовь к любимому президенту, никакими "тайдами" не отмоешь. Престиж фирмы прежде всего. Уже не только Шимон, но и некоторые другие известные скандинавские бизнесмены предпочитают покупать пиломатериалы у господина Лозинского. Его портрет в золоченой раме красуется в витрине мебельного салона "Братья викинги". Шведам знать не обязательно, что этот рыжий господин с петушиным носом обожает своего президента, у которого нос далеко не птичий.
      Обожатель президента встретил гостей в прихожей. Махннул рукой телохранителю, сопровождавшего в подъезде Антонину Леонидовну и её мужа: дескать, исчезни, теперь гостями занимаюсь я.
      Ананий Денисович был в прекрасном расположении духа: грядущий обвал рубля, если избрать правильную тактику, сулил фирме "Лозанд" солидный "навар" - несколько миллионов долларов. А тактика - это срочная покупка за рубли дорогостоящей недвижимости.
      С этого, собственно, и начался разговор за скромно сервированным столом. - Есть возможность за наши "деревянные" заполучить два новых лесовоза, без предисловий объявил Ананий Дегнисович. - Финские? - Да. Суда уже в Питере. Растормаживают. Их владелец некий Ханс Усиссо. - Эстонец? Да. Чухонец. Но - гражданин России. Его суда простаивают уже четвертый месяц. У господина Тюлева свой транспорт, у меня - свой. Господин Усиссо надеется заключить контракт на вывоз леса с каким-то Сениным. Вам, Фидель Михайлович, эта фамилия ни о чем не говорит?
      Фидель Михайлович уже опрокинул рюмку и налег на закуску, с готовностью ответил: - Сенин? Владимир Петрович? Есть такой предприниматель. В Западной Сибири взял в аренду несколько леспромхозов. Лес сплавляет по Оби. Покупатели - норвежцы. - У него в Питере есть друзья? - За друзей не скажу, а враги есть. Точнее, один - Александр Гордеевич Тюлев. Оба сидели в "Крестах", правда, в разное время. Подробней вам доложит товарищ полковник. - Теневые капиталы Сенина вы отслеживали? Постольку поскольку. Надо было убедиться, что его потоки с вашими не пересекаются. - А с потоками Банкира? - С его - да. Потому они и конфликтуют. - И как далеко зашел у них конфликт? Может Банкир поднять на него руку? - Точно вам доложит товарищ полковник. - Что вы все "товарищ полковник" да "товарищ полковник"? Пора уже самому делать умозаключения.
      Это было замечание по существу. Шеф ставил аналитика на один уровень с товарищем полковником. Фидель Михайлович почувствовал, как под столом чья-то женская ножка придавила ему ступню, как бы давая понять: ты не просто аналитик, ты уже советник. Ножка сильная , тяжелая - ножка Антонины Леонидовны.
      Чувствуя эту ножку, Фидель Михайлович сказал: - По моим прикидкам, Александр Гордеевич и рад убрать Сенина...
      Ананий Денисович перестал жевать, насторожился. - И какое же препятствие? - Региональное политбюро. Оно финансирует Сенина, как и Тюлева. - Но общак у Тюлева? - Хозяин общака - политбюро. Как и в те времена, когда Политбюро писалось с большой буквы. - А в чем преимущество Сенина перед Тюлевым? - Сенин моложе Тюлева. Как предприниматель он развернется лет через пять. Сенин юрист, диплом не куплен. Ученик Собчака. В Думу пройдет относительно легко. На его руках нет крови.
      Ананий Денисович внимательно слушал, кивал чисто выбритым подбородком. Глаза, как у дрессированной собаки, были осмыслены. По ним, слегка прищуренным, нельзя было определить: он уже принял решение или ещё колеблется, то есть купит лесовозы или разговор останется только протокольным намерением.
      Работая на опережение, Фидель Михайлович сказал: - Если купим лесовозы сейчас, они будут целую зиму простаивать. - А чтоб не простаивали? Потребуется ещё один комбинат. Действующий. Или же построить. Например, на Приозерном. Он даст продукцию уже к осени будущего года. - Резонно, подумав, согласился Ананий Денисович. - Оба варианта приемлемы. Даже первый предпочтительней. Но, к сожалению, не каждый день на аукционы выставляются деревообрабатывающие комбинаты.
      Ананий Денисович забыл о еде.Слушая Фиделя Михайловича и размышляя вслух, они оба пригубливали фужеры, а в фужерах вместо водки женщины им подливали апельсиновый сок. Женщины пили вино, не предлагая мужчинам: одному хмельное противопоказано, другому требовалось думать и думать, отвечать на вопросы лаконично и точно. - Итак, с покупкой лесовозов пока воздержаться? - Благоразумней воздержаться, - уточнил Фидель Михайлович. Осенью, в конце навигации, если чухонец будет намерен от лесовозов избавиться, он значительно уступит. В настоящее время запросит по максиму.
      Ананий Денисович усмехнулся, он даже не усмехнулся, а лишь морщинкой на постаревшем лице обозначил усмешку. Его мнение с мнением аналитика совпало. Так подсказывала логика. А он поступит вопреки логике - и тем самим выиграет. - Как в той песне, - сказал он весело, - нам нужна одна победа. Одна на всех, - и жестом руки показал на присутствующих. - Верно? Ну, если так...
      Фидель Михайлович понял, дело не в цене, а в чем-то другом.
      Уже ночью, когда Дарьяна Манукяновна отдыхала, тяжело дыша, нашептывала нежные слова своему безотказному партнеру, Фидель Михайлович тихо спросил: - Не понимаю, зачем вам лесовозы да ещё любой ценой? - Эх, ты, умный, а не догадался, - ответила она, как отвечают любимому ребенку. Рубль, милый мой, уже летит в тартарары. Вот и надо его вложить. - Как скоро? - Хоть завтра. - Разве обвал завтра? - Через две недели. - Моя задача? - Считать и не ошибаться. Рубли переведем чухонцу. - А если он не согласится? - Тогда Иван Иванович что-то придумает...
      Товарищ полковник придумал, как велел шеф. Тела Усиссо и его охранника были найдены в яме на сто пятом километре шоссе Санкт-Петербург - Таллин. А в километре от ямы - сброшенный с обрыва "Форд" без номерных знаков. Водитель был обезображен до неузнаваемости. Владельцем машины оказался питерский предприниматель Константин Гелевера, друг, а в прошлом и подельник лесопромышленника Тюлева.
      Следствие лишь начиналось, а представитель фирмы "Лозанд" предложил вдове убитого чухонца продать фирме два лесовоза, притом, по цене, превышающей стоимость судов подобного класса почти в два раза. Но продать за рубли.
      Вдова охотно приняла вроде выгодное для неё предложение. И сделка была оформлена тотчас, как только деньги поступили в банк на имя покойного.
      43
      В первой декаде июля над Москвой бушевали грозы. Стояли жаркие дни и душные ночи. Меж домов тем не менее устойчиво держался сизый бензиновый смог. Во все дни, а не только по пятницам, москвичи устремлялись на дачи.
      Почему-то в четверг, а не в пятницу, Аркадий Семенович пригласил Фиделя Михайловича и Антонину Леонидовну за город - к себе, как он говорил, на дачку, имея в виду крестьянскую усадьбу, купленную на окраине Бронниц. Я не смогу, - сразу же отказалась Антонина Леонидовна. - Шеф поручил мне встретить знакомого вам шведа. Рейс из Стокгольма в четыре утра. А вот мужа, зная вашу дружбу, я отпускаю.
      Это был надуманный предлог - встретить Якобсона Шимона могли и телохранители Глеб-высокий и Глеб-не очень. Просто с некоторых пор Антонина Леонидовна избегает наносить визиты профессору Герчику. Сам же профессор знал причину - это была Клара.
      Девушка чуть ли не с первого дня знакомства была влюблена в Фиделя Михайловича - влюблена своим нежным сердцем без надежды на взаимность. Но Антонина Леонидовна как многоопытная женщина не могла не замечать, что Фидель тоже любит Клару и питает к ней глубокое сострадание.
      Не случись с Кларой беды, никакие бы узы не удержали его возле Антонины Леонидовны, потому он так легко и так легкомысленно, конечно, с её ведома, согласился обслуживать жену своего шефа, эту тучную и не по годам страстную женщину. Видимо, не случайно вот уже десять лет Ананий Денисович избегает с ней близости. Когда-то его устраивали проститутки, а в последние годы, когда он стал жаловаться на частые головные боли, женщины его вовсе не интересуют. По этой части он не похож на брата, хотя тот и годами старше и обременен государственными делами.
      На дачку в Бронницы отправились вчетвером: Аркадий Семенович, Роза Давыдовна, Клара и всегда их желанный гость Фидель Михайлович.
      По пути дважды попадали в пробку - на кольцевой и на Рязанском шоссе. Один раз на обгоне по правой обочине их остановил инспектор. Аркадию Семеновичу пришлось предъявлять удостоверение профессора академии МВД. Возвращая документ, инспектор предложил преодолеть пробку за его "уазиком". Съекономили целый час. - Спасибо, капитан. - Мой долг, профессор.
      Перед Бронницами попали под ливень. - Хороший признак: милиция уважает своих преподавателей, а господь бог - наше сообщество, - улыбчиво говорил Аркадий Семенович, заруливая во двор.
      За молодой березовой рощицей таяло солнце. Умытая недавним дождем листва, сверкала янтарем, отражая лимонную желтизну неба.
      Мужчины привычно собрали коляску. Фидель Михайлович, как ребенка, взял на руки Клару, унес её, как она просила, не в избу, а на открытую веранду. Ее черные мягкие волосы щекотали ему лицо. Она крепко обеими руками обхватила его шею. Пока он её нес, она успела ему на ухо шепнуть: - Бывайте у нас чаще. Мне без вас так тоскливо.
      Ее трепетные руки все крепче сдавливали ему шею. И он говорил не ей, а себе: "И мне без тебя не радостно".
      Тем временем женщины принялись готовить ужин, благо в доме был газ, а продукты привезли они с собой. - Вы прогуляйтесь, - предложила мужчинам Клара и уже к Фиделю: - Папа все вам покажет. Здесь рядом - чудо-ручей. Крокодилов нет, но бычки водятся, их местные жители называют ротанами.
      Но прежде чем отправиться созерцать чудо-ручей, в котором водятся ротаны, Аркадий Семенович загнал свою старенькую "Волгу" с оленем на радиаторе под навес, закрыл на замок ворота, словно в оправдание сказал:
      Это чтоб сразу не угнали. У вас тоже угоняли не из гаража?
      Он имел в виду "восьмерку", на которой Фидель Михайлович и Антонина Леонидовна путешествовали в Приосколье. - Угоняли с площадки. Но Тоня приняла меры предосторожности. - Она знала, что угонят? - Предчувствовала. - Это на неё похоже. А что касается мер, тогда это была бы не Малахут, или как там у них, а просто беспечная иностранка. Многих она подловила на алчности. - Она что - кровожадна? - Нет. Она просто из другого мира. У них воров убивают сразу. Это у нас заявишь в милицию - себе дороже. Если бы в России сажали за каждый случай воровства, народ разделился бы на две части: на тех, кто ворует, и на тех, кто держит воров за решеткой. - Но мы же с вами не воруем и никого не держим под стражей. - Как посмотреть, - возразил Аркадий Семенович. - Шеф обворовывает рабочих. От ворованного нам отстегивает. Да иначе и не может быть. Не будет нас - других наймет. - А мы, конечно, помалкиваем, - заметил Фидель Михайлович. - И правильно делаем. Потому что идем к намеченной цели. Вот уже и тебя сватают в президентскую команду. И кто сватает, тебе известно? - Известно. Януарий Денисович. - Так запомни, Фидель Михайлович, этот человек принес в нашу семью самое большое горе. Клара, которую ты любишь - да, да, я это вижу была измордована этим подонком.
      И профессор, уже ничего не скрывая, рассказал, как все это случилось. Потрясенный услышанным, Фидель Михайлович долго молчал. Отсутствующим взглядом он смотрел на ручей, из которого местные мальчишки тоненькими удочками таскали бычков: после грозы, когда солнце уже село за березовую рощицу, рыбка жадно клевала.
      Думая о Кларе, гость, чтоб убедиться, почему на высокой скорости она сделала крутой поворот, спросил: - Она хорошо водила машину? - Вам ли объяснять, как у нас в школе обучают вождению? - с грустью в голосе ответил Аркадий Семенович. - А ведь она молодчина... обманула охрану. - Да, в той ситуации поступила правильно. - Вы жаловались? - Нет... Он до сих пор в неведении, куда исчезла его жертва... О, как трясла меня Роза Давыдовна, чтоб я обратился в суд! - И вы устояли? - Представьте себе, устоял. Так велела Клара. Она откуда-то вычитала, что месть на кипящих эмоциях усугубляет поражение. Мы же не кавказцы, чтоб сразу хвататься за кинжал. Но ненаказанное зло равносильно предательству. - И Клара так считает. Пузырев-Суркис не рядовой подонок.
      Лишить его всех капиталов - вот его истинная смерть! Моральная. За физической дело не станет. Мы же врачи. Пусть только попадет на больную койку. Сгорит как свеча. Все будет обставлено чинно и благородно. Получается, что благородно умертвить - это искусство? Большое...Когда-нибудь издадут медицинскую энциклопедию, в которой будет объяснено, как в России умели отправлять на тот свет неудобных деятелей... Так что КГБ по сравнению с нашей медициной - это коновал по сравнению с хирургом. Госбезопасность и сама это понимала и не однажды обращалась к моим коллегам за содействием...
      Фидель Михайлович дал профессору высказаться. Не часто от врача можно услышать откровения подобного рода. - А мне что советуете? Не идти на сближение с олигархом? - Почему же... - тут же ответил Аркадий Семенович. вы уже и без моей опеки совершаете поступки, которые вас приближают к цели... Кстати, хочу вас поставить в известность: Пузырев-Суркис испортил отношения с английчанами. Они покупали у Тюлева Северный бумкомбинат, тот самый, где сгорел цех. Теперь комбинат покупает Януарий Денисович. - Уже? искренне удивился Фидель Михайлович, а про себя подумал: "Избавляется от рублей. Через неделю они обесценятся, и Банкиру такую сделку члены политбюро не простят.
      Высказать эту мысль вслух гость не решился. Это же предположение. А предположение, как и опасную версию, лучше держать при себе. В подобных случаях Аркадий Семенович советует помалкивать. Кто предполагает, тот не всегда располагает. Фактами.
      За ужином говорили о вещах более приятных - о радостях жизни на свежем воздухе. - Фидель Михайлович, вы будете покупать себе дачу? поинтересовалась Клара. - Даже не подумаю, - Гость ответил , не колеблясь. - Почему? - Дача отвлекает.
      А от чего - не сказал.
      44
      Тюлев срочно продавал свое предприятие, где огонь уничтожил цех. Продавал англичанам за доллары.
      Неожиданно в куплю-продажу вмешалось министерство по приватизации. Вышел указ президента: Северный комбинат продавать разрешалось, но только отечественным производителям.
      Тюлев рассвирепел. Но власть есть власть. Это не зона и не тюремная камера - на неё с ножом не бросишься.
      А продавать - и как можно быстрее была необходимость: от не работающего Северного множились убытки, зато опять появилась возможность приобрести действующий Поморский. И опять потребовалась наличка, но уже на порядок больше.
      Все вроде было на мази: и с администрацией договорились, и взятку, кому следовало, дали. Верилось, уж на этот раз осечки не будет.
      И вдруг - как гром среди ясного неба - арестовывают Гелеверу представителя Тюлева на торгах. Оказывается, то ли он, то ли его дружки подозреваются в убийстве какого-то эстонца.
      А ведь скоро аукцион, Тюлев был уверен: Костю освободят. Его арест это недоразумение: он - чист. Но пока будет тянуться следствие, уплывет Поморский , и Тюлев опять, как в известной сказке, останется с разбитым корытом.
      Получался непонятный замкнутый круг: иностранцам продавать нельзя, потому что они иностранцы, свои не берут, потому что комбинат - его главный цех - сначала нужно восстановить, а затем уже продавать. А как его восстановишь, когда без кредитов из-за бугра - пустая затея.
      Но покупатель все-таки нашелся, не совсем желанный, зато свой. отечественный. Знает его вся страна: друг, хотя и проклятый, это - Януарий Денисович Пузырев-Суркис. Он, как и его братец, пожелал осчастливить лесную промышленность. С чего бы это?
      Как ни ломал голову Александр Гордеевич, ребус не разгадывался. Наконец подумал: не все ли равно, кому продавать - хоть Пузыреву-Суркису, хоть самому дьяволу, что одно и тоже: рубль он рубль, из чьих бы рук не выпал.
      Сделку оформляли в Москве - Как себя чувствует Сузик? - спросил Тюлев своего лучшего друга.
      Ананий Денисович, присутствовавший при сделке, сдержанно ответил: Лежит. В ожоговом центре.
      Больше Тюлев ни о чем не спрашивал. Вечером - жара уже спала переодевшись и пообедав у себя на даче, Александр Гордеевич в сопровождении двух телохранителей отправился в ожоговый центр. Вез он Сузику необычный гостинец: ведерный бочонок своей, домашней, клюквы - от Коноваловых и письмо от Кати.
      Сузик был удивлен: к нему в гости пожаловал сам хозяин Северного бумкомбината. Как фокусник на сцене, гость поставил посреди палаты бочонок и не спеша, словно наслаждаясь произведенным эффектом, медленно достал из роскошного пиджака Катино письмо. Удивление Сузика сменилось изумлением. Ну, Александр Гордеевич!.. Когда вас будут избирать в Государственную Думу, я за вас первый проголосую.
      "Для того все это и делается", - подумал Тюлев, а сказал, как обычно говорят, когда приносят пряник: - Ты вот что... в темпе выздоравливай. Беру тебя в компаньены. - и не давая ему задавать никчемных вопросов, - уточнил: - Возглавишь лесовозную флотилию. Ну, как? - А Катя - согласна? Согласится. Наша флотилия будет работать круглый год.
      Он не сказал: "моего". И так было ясно. Он - владелец комбината, хотя рабочие по привычке все ещё называли его "наше". Их деды и прадеды возводили его на берегу таежного озера, куда по бездорожью можно было пробраться только зимой. Здесь первый колышек забивал не кто-нибудь, а сам Сергей Миронович Киров. Тогда он и речь произнес в своей темпераментной манере. "Ваши внуки и правнуки, - говорил он, глотая морозный воздух, будут гордиться вами, ударниками-строителями, первопроходцами этого края..." Как же, гордятся...
      Знай Киров, кто будет хозяином Северного бумкомбината, он бы застрелился. Конечно, Николаев все равно бы стрелял, но уже в другого любовника. Женщина - это такое беспокойное существо, если у неё появилась потребность в любовнике, она его обязательно найдет. Как мартовская кошка находит кота.
      Сузик, видя перед собой хозяина лесной империи, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, Катя и её многочисленная поселковая родня питали к Тюлеву классовую ненависть: эксплуататор похлеще Рябушинского - тот пришел хозяйствовать из университета, этот - из тюрьмы. Со временем - как это всегда было - умоются кровью сначала рабочие, а затем - и хозяин. С другой стороны, Тюлев человек деятельный, целеустремленный, августовский переворот он не созерцал, он - действовал. У него же организаторский талант! А какая сила воли! И самое главное, он всегда знает, чего хочет. И почти всегда добивается цели.
      Это импонировало Сузику. Все бы в России были целеустремленные, ей бы и забугорные кредиты не потребовались. Ведь обошлась же нэповская России без кредитов, а было куда тяжелее!
      Сузик глядел на могущественного предпринимателя и по-доброму ему завидовал: вот с кого надо брать пример! По-доброму завидовал, потому что и десятой доли правды он не знал о деятелдьности этого человека. Хотя рабочие отзывались о нем по всякому.
      Говорили: к могуществу лезут по трупам. И при этом называли Тюлева. "А что мой отец, - мыслил Сузик, - разве не лезет к могуществу?" Ответ напрашивался сам собой: не лез бы - не держал бы при себе товарища полковника".
      Не однажды при Сузике родители говорили о Тюлеве, дескать, из бандитов бандит, но всегда с ним можно договориться, найти общий язык, была бы выгода.
      Похоже, не нашли. А вот Тюлев ищет, но уже с их сыном. И тоже не без выгоды.
      Сузик, хоть и не глупый от природы, все ещё не определился, на чью сторону стать: на сторону Кати и её родни, для которых Тюлев работодатель, то есть враг, или же на сторону Тюлева - тот предлагает быть компаньеном.
      Сам Сузик решить не мог: рассудок и чувства боролись...
      Тюлев уже вышел из палаты, когда в коридоре лицом к лицу столкнулся с аналитиком фирмы "Лозанд". - Ба-ба! - радостно воскликнул Александр Гордеевич. Шикарный пиджак распахнут. Из-под руки, как у заправского сыщика, чернеет кобура.
      "Как же я не заметил его телохранителей?" - подумал Фидель Михайлович. Встречаться с Тюлевым не хотелось: о чем толковать? Разве о том, как тюлевские гвардейцы арестовали его прямо в зале аукциона? Или о том, как он, сопровождаемый его "шестеркой", выбирался из тайги, вполне резонно считая, что уходит от погони? Или же о том, как им подсунули автомат с одним-единственным патроном, да и тот, случись его жечь, наверняка дал бы осечку?
      Тюлев схватил аналитика за рукав, потащил к окну, возбужденно говоря: - Фидель Михайлович! Прости, братан! Мои церберы, как последние кодлы... Сказал бы сразу, что бабки у тебя чистые, да и то не твои, а твоей Антонины. Она, доложу тебе, молоток. И какой молоток! В один миг повалила дружков Петерса. - Какого Петерса? - Ну не революционера же. Местного кидалу. Хотел он из твоей Антонины вытряхнуть валюту, а она их, как слепых крысят, копытом. Когда мне доложили, я понял, твоя Антонина - гроссмейстер. Тебе повезло, братуха, иметь под сиськой такую бабу.