Бриллианты семьи шталмейстера

Год 1914-й от Рождества Христова для шталмейстера* В.И. Денисова начался со страшной трагедии: совершенно неожиданно покончил с собой его старший сын Николай. После этого у младшего сына, Ильи, развилась неврастения. Денисов, совершенно доверяя человеку, в коем Илья души не чаял, препоручил всю заботу о сыне его воспитателю, доктору прав, французу Данжу. Семья шталмейстера распалась несколькими годами ранее: жена выразила желание жить отдельно, и сыновья остались с Денисовым (так тогда было принято). Это были уже довольно взрослые молодые люди, достигшие совершеннолетия, но жившие на попечении у отца. К ним был приставлен уже упоминавшийся Данжу, служивший в доме Денисовых несколько лет. Имущественные дела супругов, живших раздельно, но официально не разводившихся и имущества не деливших, были весьма запутаны. Мадам Денисова, зная деловую хватку мужа и полагаясь на его джентльменство, управление своими делами поручила ему, о чем и выдала соответствующий документ. Ещё в 1907 году Денисов купил на имя жены дом в Петербурге, на Загородном проспекте, но потом, после того, как выяснилось, что дом не приносит ожидаемых доходов, жена уговорила Денисова продать его и подарить ей особняк в Гродненском переулке. В этом доме семья, собственно, и жила. После ухода жены Денисов остался в этом особняке с сыновьями: супруга подписала отказ от владения этим домом с условием, что ей достанется большая доля наследства в случае смерти Денисова. В управлении мужа остались также и земли, приданое жены, за которые Денисов выплачивал ей ежегодную ренту. Но самым главным в этой истории было то, что у мужа остались на сохранении бриллианты жены, оценивавшиеся в 200 тысяч рублей.

Оправившись от горя, Денисов-старший вернулся к деловой жизни, которая требовала частых разъездов, поэтому, собираясь в заграничный вояж в марте 1914 года, шталмейстер абонировал личный сейф в Волжско-Камском банке, чтобы поместить туда бриллианты жены. Накануне назначенного отъезда Денисов лично упаковал украшения в картонные коробочки из-под конфет, сложил коробки в стопу и крепко перевязал их верёвкой так, что получился один пакет. Этот свёрток он положил в несгораемую кассу в своём кабинете, рассчитывая с утра отвезти его в банк. Однако утром 19 марта он получил телеграмму, извещавшую его, что целесообразно отложить приезд на несколько дней. Образовавшийся досуг изменил планы Денисова, и он решил отправиться на торгово-промышленный съезд в Вильну. Пакет с драгоценностями так и остался лежать в его несгораемой кассе. Через неделю он вернулся в Петербург, отвёз пакет в Волго-Кам-ский банк, поместил его в абонированный сейф и в тот же вечер уехал за границу.

По возвращении домой в апреле того же года Денисов, заглянув в свою кассу, сразу обнаружил недостачу: исчез фамильный серебряный сервиз эпохи Наполеона Первого, ценою 25 тысяч рублей, и икона пророка Илии, украшенная бриллиантами. Икона была поднесена некогда чете Денисовых настоятельницей монастыря, который супруги почтили своим посещением.

Денисов пожелал видеть сына, чтобы расспросить его о том, что происходило в доме. Но ему доложили, что Илья за время его отсутствия выправил заграничный паспорт и, как только была получена телеграмма от Денисова, извещавшая о приезде, в сопровождении воспитателя-француза спешно отбыл на вокзал и выехал за пределы Российской империи. У несчастного шталмейстера от всего этого голова буквально пошла кругом, а тут ещё позвонил поверенный жены и передал её просьбу срочно предоставить в распоряжение мадам Денисовой хранившиеся у него бриллианты.

Пришлось, оставив невыясненной историю с пропажами из кабинетной кассы, спешно ехать в Волжско-Камский банк, забирать из сейфа пакет. Там же, в сейфовом зале, Денисов вскрыл одну из коробочек и обнаружил в ней вместо украшений с бриллиантами… пасхальное яичко! Он принялся лихорадочно раздирать другие коробки и находил в них все те же яички-«крашенки» вместо драгоценностей.

Прямо из банка шталмейстер отправился в санкт-петербургскую сыскную полицию, где был принят лично её начальником Филипповым, которому и поведал о произошедшей краже и подмене. Связи в сыскной полиции у Денисова имелись большие: он состоял в Обществе поощрения использования собак в полицейской и сторожевой службе и много делал для становления кинологической полицейской службы.

В доверительной беседе посетитель поведал о запутанной ситуации, сложившейся в его доме, умоляя только об одном: провести расследование, по возможности не предавая события огласке. Вести деликатное дело Филиппов поручил своему заместителю, старшему чиновнику для особых поручений Кунцевичу, которому разрешено было брать в помощь любых людей из персонала столичной сыскной полиции.

Осмотр замка кассы в кабинете Денисова показал, что её открывали ключом: следы взлома или работы отмычкой отсутствовали. Ключ от кассы был в общей связке и всегда при Денисове, заграничная поездка не была исключением. Вследствие собранных первичных показаний и рассказа самого Денисова Кунцевич предположил, что обе кражи мог совершить только кто-то из живших в доме. Он сосредоточил внимание своих людей на двух моментах: во-первых, следовало проверить, не заказывал ли кто-либо копии ключа от кассы, во-вторых, разузнать о всех живших в доме Денисовых и попробовать ответить на вопрос, кто из них знал о бриллиантах, а главное, мог их подменить.

Сам же сыщик постарался выяснить подробности спешного отъезда Ильи Денисова и доктора Данжу, именно на этой паре сошлись оба направления поиска, заданные Кунцевичем. Подозрение на них пало после того, как полиция сделала через французское посольство запрос о личности Данжу, и оказалось, что воспитатель детей шталмейстера, покоривший всех в доме своим светским обращением и изяществом манер, личность, в своём роде, презанятная.

Образование месье Данжу получил в одном из иезуитских колледжей и даже готовился принять монашество, но за какие-то проделки был изгнан из ордена (за какие именно, установить не удалось — иезуиты не раскрывают своих тайн). Засим в его биографии был эпизод, когда в Тулузе он предстал перед уголовным судом присяжных по обвинению в краже. Но тогда «доктор прав» ловко симулировал сумасшествие, и присяжные, признав Данжу слабоумным и недееспособным, освободили его от ответственности. После этого он прибыл в Россию, где очень скоро стал своим человеком в разрушающейся семье Денисовых.

Таким образом, подозреваемый №1 определился довольно быстро. Сыщикам удалось найти слесаря, изготовившего модельный ключ от кассы Денисова. Когда мастеру показали фото Данжу, он опознал в нем заказчика. Для полиции оставалась непонятной роль Ильи Денисова в этой истории. И они принялись исследовать окружение младшего сына шталмейстера. Факты, которые были собраны в короткий срок, когда они были представлены Денисову-старшему, поразили его более, чем все предыдущие события: оказалось, что под одной с ним крышей жил человек, фактически похитивший у него его детей.

Попав в семью Денисовых, Данжу, пользуясь слабохарактерностью Николая и Ильи, полностью завладел их волей. При этом рассказывавшие об этой власти француза над молодыми людьми употребляли термин «гипнотическая власть», именно так он воздействовал на них. Однако природа этого «гипноза» раскрылась, когда выяснилось, что Данжу проповедовал своим подопечным идеи женоненавистничества, восхваляя «чистую мужскую дружбу и союз». Примером для молодых людей он избрал Оскара Уайльда. Восхищаясь мастерством британского писателя, он ставил его талант в прямую зависимость от сексуальных предпочтений, которые, по Данжу, являлись знаками тонкой, творческой натуры, не скованной условностями ложной буржуазной морали и общественных предрассудков. В сущности, речь шла о растлении молодых людей посредством педерастии и пристрастию к кокаину, что являлось признаками элитарности в тогдашней среде петербургской «золотой молодёжи».

В своих проповедях Данжу преуспел настолько, что оба Денисовых стали игрушками в его руках. Помимо гомосексуально-кокаиновой подоплёки самоубийства Николая Денисова в ходе расследования неожиданно обнаружилась ещё и «экономическая причина» произошедшего — Николай, по просьбе своего кумира Данжу, подписал векселя на кругленькую сумму в знак их «высоких отношений». Позже, поняв, что без скандала из этой истории ему не выпутаться, он предпочёл уйти из жизни, чтобы не подвергнуть опасности «дражайшего друга Данжу».

Положение Денисова было отчаянное: в любой момент мог разразиться скандал, и его, светского человека, могли обвинить в том, что он все это подстроил, чтобы украсть у своей жены бриллианты. Известно: на каждый роток не накинешь платок. И если пуля в голову или яд могли спасти поруганную честь, то сын все равно оставался в руках Данжу, этой извращённой твари, которая умеет принудить его совершать самые ужасающие пакости!

По имевшимся в распоряжении полиции данным, Илья Денисов и Данжу выехали в Швейцарию, куда немедленно был командирован Кунцевич для розыска и допроса француза. Вместе с ним собирался выехать и Денисов, но его задержали неожиданные дела: жена во время его пребывания за границей обратилась в суд с иском о разделе имущества и выплате причитающейся ей доли. Во время разбирательства выяснилась тайна пропажи иконы и сервиза из кассы в кабинете Денисова: оказалось, что мадам Денисова успела посетить особняк в Гродненском переулке. Пока муж отсутствовал, она вывезла из нескольких комнат особняка ценную мебель и предметы обстановки к себе на квартиру, снятую в доме на Сергиевской улице, где она жила. Муж на такую «мелочь» не пожелал обратить внимания. Но, как выяснилось, не мебель была целью посещения покинутого семейного гнёзда. Денисова, имея «свой» ключ от кассы, в которой хранились её бриллианты, по договорённости с мужем хотела забрать драгоценности, но, не обнаружив их, «ограничилась» только сервизом и иконой. Этим и объяснялось её поспешное требование к мужу, прямо в день его приезда, выдать ей бриллианты, которых она не обнаружила в условленном месте.

Денисов поручил своему адвокату как можно быстрее уладить все вопросы к бывшей супруге, только бы развязать себе руки и получить возможность ехать спасать сына и дворянскую честь. Денисова не преминула воспользоваться ситуацией и выставила условие: 50 тысяч ей единовременно «для обеспечения будущего» и 18 тысяч ежегодно «на житьё». Денисов велел адвокату соглашаться. Только после этого он смог выехать вслед за Кунцевичем, уже во второй половине мая 1914 года.

Оказалось, что Кунцевич, прибывший в Швейцарию раньше Денисова, времени даром не терял и успел отыскать беглецов. Идя по их следам от самого Петербурга, сыщик установил, что приметная парочка направилась в швейцарский город Люцерн. Прибыв туда, Кунцевич принялся систематически обходить отели и пансионы, в которых предположительно могли остановиться Илья Денисов и Данжу, и в одном из них он в списке постояльцев обнаружил некоего французского подданного по фамилии Дюрен. Это насторожило сыщика: дело в том, что совсем незадолго до этой командировки он прочитал сообщение в газете о том, что во Франции скончался в глубокой старости последний представитель древнего дворянского рода Дюренов, ведшегося от одного из маршалов Франции. В сообщении говорилось, что после умершего не осталось детей мужского пола и, таким образом, род Дюренов пресёкся, прекратив своё существование как дворянская фамилия. Заинтересовавшись самозванцем, Кунцевич расположился в холле отеля у столика с газетами, решив дождаться возвращения Дюрена в отель. Вскоре он увидел, как в холл, под руку с красивой дамой, вошёл Данжу, попросивший у портье ключ от номера. Вручая ключ, портье назвал Данжу «месье Дюреном». Таким образом, последние сомнения в виновности француза отпали: Данжу жил в отёле под чужим именем, явно скрываясь, а честному человеку, не чувствующему за собой вины, такие предосторожности не нужны.

Местонахождение Ильи Денисова выяснилось через несколько дней: оказалось, что молодой человек пребывал в одном из люцернских психиатрических заведений санаторного типа, куда его поместил Данжу, после того как у Ильи начались истерические приступы. Кунцевича, который теперь неотрывно следил за Данжу, «подопечный» к Илье привёл сам, когда отправился навестить Денисова-младшего. Сыщик лишь последовал за ним.

Прибыв в Люцерн, Денисов-старший разыскал Кунцевича, и они стали думать, что им делать дальше. Сыщик предлагал обратиться к швейцарским властям с просьбой взять под стражу Данжу, опасаясь, что тот может скрыться. Денисов же высказал опасение, что арест этого прохвоста может пагубно отразиться на психике сына, и без того находящегося на грани безумия. В конце концов они решили сначала попытаться убедить Илью в виновности Данжу, добиться полного с ним разрыва и возвращения его в Россию с отцом. Здесь же, в Швейцарии, наделённый необходимыми полномочиями Кунцевич сможет тогда вести расследование по всем правилам, не будучи связан по рукам и ногам необходимостью щадить разболтанную психику молодого человека, бывшего в этой истории и причиной, и жертвой, и орудием преступления.

Денисов отправился на свидание с сыном в санаторий. Он умолял Илью одуматься, приводил факты, доказывавшие виновность Данжу, и просил дать ему возможность вернуть матери бриллианты, чтобы избежать скандала, могущего погубить их фамильную честь, его карьеру, в конце концов, будущее самого Ильи. В ответ сын сказал, что он ни на секунду не сомневается в честности и порядочности месье Данжу, которого уже давно преследует некая группа лиц, задумавших погубить этого блистательного человека, как загубили в Англии Оскара Уайльда, только из-за глупой предубеждённости и зависти. По убеждению Ильи, вся эта история с бриллиантами была частью чьей-то дьявольской интриги против Данжу. Напрасно отец взывал к логике сына, предлагал ему ответить на вопрос: почему они так спешно покинули Петербург и Россию? На какие средства существуют здесь? Но неврастеник с болезненным упрямством твердил своё: Данжу не виновен, если будет арестован, то он готов вслед за Николаем покончить с собой.

Ничего не добившись, Денисов убыл восвояси. Он упросил Кунцевича не предпринимать пока никаких шагов и ограничиваться лишь только слежкой за Данжу, которую установили с помощью прибывших из Петербурга сыщиков, вызванных телеграммой в качестве подкрепления.

Прошло несколько дней. Наблюдатели докладывали, что Данжу не расстаётся со своей красавицей, оказавшейся итальянкой, последние годы жившей в Петербурге и сопровождавшей его с самого их отъезда из столицы. Ничего особенного в их поведении замечено не было — обычные любовники среднего достатка. Необходимо было предпринимать активные действия по розыску драгоценностей: в любой момент бывшая супруга могла потребовать новых компенсаций и сделать губительные для чести Денисова заявления для прессы. Проанализировав сложившуюся ситуацию, сыщик и Денисов разработали новый план действий: первым делом во что бы то ни стало разъединить Данжу и Илью, хотя бы на некоторое время.

Для этого Денисов отправился в город Мюгге, расположенный в двух часах езды от Люцерна. Он остановился в отёле и по телефону переговорил с доктором санатория, в котором лечился Илья, выясняя, может ли тот вынести переезд. Узнав, что сын здоров, Денисов вызвал его к себе в Мюгге телеграммой. Тот немедленно известил об этом своего друга. Данжу спешно переехал в Берн со своей итальянкой, устроил её в отёле и вернулся в Люцерн, где, встретившись с Ильёй, имел с ним долгий разговор, после которого попытался вместо него встретиться с Денисовым, но тот не принял его. Он желал видеть только сына.

Наконец, в Мюгге прибыл сам Илья. Отец повторил своё предложение вернуться вместе в Россию, порвав с Данжу, но сын и на этот раз отверг его. При этом он был крайне возбуждён и его била крупная нервическая дрожь. Отец переменил тон и тему разговора. Он мягко и доброжелательно обратил внимание сына на состояние его здоровья, на то, что ему следует серьёзно лечиться, а ведь для этого нужны деньги, чтобы платить хорошим специалистам. У месье Данжу, ежели он бриллиантов не брал, таких денег быть не может, и, оставаясь вне семьи, Илья окончит свои дни в бесплатной клинике для психически больных. При этом Денисов живо описал все присущие подобным заведениям «прелести». Отец предлагал сыну, коль тот не хочет ехать в Россию, отправиться для лечения в Париж, но при этом оговаривал себе право сопровождать его, чтобы платить за лечение и вообще заботиться о нем. Немного подумав, Илья согласился ехать с отцом в Париж, заявив все же, что считает месье Данжу честнейшим человеком. Денисов-старший не стал с ним спорить — главное, что сын согласился ехать в Париж с ним, а не с французом! За ними, безусловно, последует и Данжу, а за ним — Кунцевич со своей сыщицкой бригадой. Им было крайне важно вытащить всю эту компанию именно в Париж, где, предположительно, Данжу спрятал бриллианты: сыщики, наводя справки об итальянке, подружке Данжу, установили, что она сначала проследовала в Париж, а уж потом присоединилась к Данжу в Швейцарии.

Прибыв в Париж, каждый занялся своим делом: отец водил Илью по врачам, а люди Кунцевича неотступно следили за Данжу. На третий день после прибытия в Париж он посетил один дом на улице Вольтера. Вскоре туда же прибыла и итальянка. Пробыв в доме до вечера, любовники расстались. С этого дня они стали являться туда как по расписанию, ежедневно. Кунцевич навёл справки у швейцара этого дома и выяснил, что Данжу арендует в доме квартиру под чужим именем, здесь его знали как Марка Фердинанди. Сыщики обратились в криминальную полицию Парижа и с её помощью стали изымать почту месье Данжу. Здесь их ждала удача: в одном из писем своему брату Данжу написал, что очень скоро он уже реализует бриллианты, купит большой многоквартирный дом и заживёт, как мечтал, жизнью хорошо обеспеченного домовладельца и рантье. Брату он сулил место управляющего при его доходном доме. Для французской полиции этого оказалось достаточно, и буквально на следующий день поклонника Оскара Уайльда и «чистой мужской дружбы» арестовали на лестничной площадке возле квартиры на улице Вольтера. При обыске в этой квартире нашли и камни, похищенные у Денисова. Данжу извлёк бриллианты из оправ, но все они были на месте, за исключением двух камней, извлечённых из диадемы мадам Денисовой. Их он продал, чтобы обеспечить себя деньгами на первое время, пока не реализует все драгоценности.

В полиции, уже не таясь, Данжу рассказал о том, как, приобретя власть над сыновьями Денисова, он только ждал удобного случая эту власть употребить. Начал он с векселей, которые заставил подписать Николая и Илью, порознь друг от друга. Всего они выдали ему векселей на 350 тысяч франков, которые он учёл в банке «Лионский кредит», открыв там онкольный счёт. Потом возникла идея с подменой бриллиантов. Зная о том, что отношения супругов Денисовых крайне запутанны, Данжу решил воспользоваться этим, рассчитывая, что гордые аристократы не станут «выносить сор из избы». В качестве первоначальной «отмычки» он употребил ничего не подозревавшего Илью. Однажды вечером воспитатель сумел убедить молодого человека, что тот неважно выглядит. Крупная нервная дрожь нередко случалась в тот период у больного юноши. «Добрый друг» убедил сына попросить у отца его тёплый домашний халат, чтобы укутаться на ночь. В кармане халата лежала связка ключей, это француз подметил давно. Остальное было делом техники: напоив Илью успокоительными лекарствами, француз дождался, пока тот крепко уснул, вытащил из кармана ключи, снял мерку и положил их обратно. На другой день он заказал слесарю копию ключа от кассы и, получив таковую в свои руки, похитил украшения, подменив их первым, что попалось под руку.

Он заставил Илью выправить заграничный паспорт и решил увезти его с собою, имея в качестве щита от нападок родителей. В день приезда Денисова-старшего они выехали за границу: убедить Илью ехать было несложно. «Отец может помешать нашему счастью, — твердил воспитатель, добавляя: — Здесь существами низшими плетётся дьявольская интрига против меня». Этих аргументов вполне хватило для того, чтобы безвольный молодой человек отправился с ним и потом защищал до последнего, грозя самоубийством.

Уже в Париже, осторожно подготовив почву, Данжу открылся Илье, что именно он взял бриллианты из кассы его отца. Сначала Денисов-младший возмутился, стал требовать немедленно бросить проклятые камни в Сену… но потом, обласканный, приголубленный и убеждённый во всегдашней правильности поступков Данжу, совершенно успокоился и отцу ничего не сказал до самого ареста своего любовника. Относительно дальнейшей судьбы Ильи, после того как он, сыграв свою роль, стал бы не нужен своему кумиру, остаётся только догадываться — скорее всего, его ждал бы сумасшедший дом в какой-нибудь европейской дыре, а то и дорожка на тот свет, проторённая старшим братом, не случайно мысль о повторении его шага сидела в голове молодого человека. После того как Илья «вошёл в курс дела», Данжу решился извлечь бриллианты из тайника, в который их упрятала его сообщница, и перевёз на квартиру на бульваре Вольтера, готовя к продаже. Нельзя же было солидным покупателям демонстрировать столь деликатный товар в лесу или номере отеля?!

Данжу поместили в тюрьму, на счёт его в «Лионском кредите» наложили арест, а похищенные бриллианты вернули Денисову-старшему. Вместе с сыном шталмейстер выехал в Россию в середине июня 1914 года. Но счастливого конца этой истории не последовало: ещё в поезде Илье сделалось худо, с ним несколько раз кряду случились неврастенические припадки, начались галлюцинации и истерики. В ужасном состоянии его прямо с вокзала в Петербурге увезли в больницу для душевнобольных доктора Консевича.