– В этом доме, который я снял в Клаптоне, раньше жила негритянская семья, практиковавшая Вуду. Поэтому-то я тебя сюда и вызвал. Я не могу там спать.
– Проклятье! Почему же ты заранее меня об этом не предупредил? Я не хочу связываться с африканскими духами! У меня сейчас мало сил, а это меня ослабит еще больше! Мне что придется там спать? Одному?
– Я думаю, Габриела будет против того, чтобы ты спал у нее.
– В таком случае – я еду обратно. Ебись ты сам со своими неграми!
Клаптон – это же черный район! Ты снял дом в черном районе!
– Да, дом в белом районе мне было не потянуть. К тому же в
Клаптоне много зелени, есть вода – канал, идущий через весь Лондон до самого Оксфорда, вдоль которого можно гулять до бесконечности. Мой дом находится почти рядом с каналом. Там у воды есть очень приятный паб – тебе понравится. Мы сейчас зайдем туда выпить.
– Негодяй, ты меня подставил!
– Не кипятись, все будет нормально.
– Нам далеко ехать?
– Нет, отсюда недалеко. Я бы поставил тебе музыку, но в первый же день моего пребывания в Клаптоне, машину вскрыли и магнитофон спиздили. Новый я не покупаю – не имеет смысла. Блэки его все равно вытащат. Но Клаптон имеет свои преимущества – он находится в двадцати минутах ходьбы от Сток Ньюингтона, где живет Габриела, поэтому я легко могу перемещаться туда-сюда.
– А ты еще больше разжирел!
– Веду оседлый образ жизни. Мало куда хожу. Ебу собственную жену.
Дом, арендованный Тимом Гадаски, стиснут другими типичными двухэтажными домами маленькой лондонской улочки под названием Хиллстоу стрит в пятом восточном районе города. Через несколько домов после дома Гадаски улочка резко обрывается, переходя в бескрайние пустыри, граничащие с заброшенными фабричными постройками и уходящие через грязный, пахнущий испражнениями канал куда-то за линию горизонта.
Сам Клаптон раскинулся несколько в стороне – на невысоком холме, застроенном такими же, жмущимися друг к дружке двухэтажными домиками и многочисленными отпугивающими церквами из темного кирпича, уже одним своим мрачным видом говорящими о том, что Бог давно умер, а вместо него в них поселился дьявол.
О, Клаптон, Клаптон! Его грязные тротуары, загаженные и заплеванные, залитые помоями и забросанные гарбичем, окутаны сонной депрессией и безысходностью. Он относится к тем далеким от туристских троп районов Лондона, где улицы не убирают. Здесь, по идее, каждый должен следить за чистотой перед своим собственным фасадом, но это мало кому нужно. Но подобная мысль просто не может прийти в голову, людям, здесь обитающим, поскольку она слишком интеллектуальна.
Клаптон – это отстойное место. И вот в этом-то отстойном, покинутом Богом месте Тим Гадаски и решил начать свою новую жизнь. Но сперва ему нужно будет избавиться от духов Вуду, никуда не желающих из его дома убираться. Негритянская семья, жившая в доме, восемь месяцев не вносила квартирную плату, за что была насильственно выселена домовладельцем.
– Расскажи, что происходит в доме.
– В общем-то, ничего. Только по ночам слышны шаги старого негра.
– Откуда ты знаешь, что это шаги именно старого негра? Ты его видел?
– Нет, но я слышал шаги. А в том, что это шаги негра, не может быть ни малейших сомнений. Это как с голосом. Когда ты слышишь голос негра по радио или по телефону, самого негра при этом не видя, ты всегда безошибочно можешь сказать, что это голос негра. Так и с шагами. Когда ты слышишь шаги негра, ты знаешь, что это шаги именно негра. Смотри, здесь каждая комната запирается не изнутри, а снаружи. Кто-то наделал систему всяких запоров и защелок, чтобы в комнатах можно было кого-то запирать.
– Сколько всего комнат?
– Четыре. Две на первом этаже, и две на втором. Я частично уже поотвинчивал все это после того, как ночью меня кто-то пытался закрыть в моей комнате снаружи. Хорошо, что я вовремя спохватился и закричал. Включил свет. Но в доме никого не было. Понимаешь, я совершенно отчетливо слышал, как он подошел к двери и стал возиться с запорами. Мне было жутко. Я в одних трусах выскочил из дома, вскочил в машину и уехал ночевать к Косуэлле. Это случилось в первую же ночь.
– Ладно, я попытаюсь собрать всю твою нечисть в задней комнате нижнего этажа, а затем выгоню ее во двор. Только для этого мы должны сразу же, уже сейчас выбить окно в back yard и начертить там мелом большой круг на полу.
– Ты успеешь подготовить все к будущей субботе, чтобы мы смогли превратить изгнание духов Вуду в шоу на моей housewarming party?
– Буду стараться и усердно камлать каждую ночь. Я привез с собой мешочек настоящего тувинского артыша. Вот только не уверен, хватит ли у меня сил. Много энергии было потрачено на восстановление отношений с Пией.
– Вы с ней что, все еще вместе?
– Путем невероятных усилий мне удалось ее вернуть и теперь я контролирую ее на расстоянии, но духи Вуду могут подорвать мою энергетику, и мои отношения с Пией вновь выйдут из-под контроля. Это станет для меня настоящей катастрофой.
– Ты преувеличиваешь! Кстати, у меня есть оленьи рога, подаренные нам в 1998 году финским художником из Лапландии, пришедшим летом на лыжах на фестиваль в "Манеже". Помнишь?
– Да, не так давно я вспоминал эту историю Он шел почти четыре недели.
– Что ж, не мудрено! Попробуй побегать на лыжах без снега!
– Рога пригодятся мне для шоу. Честно говоря, я немного боюсь.
Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться с духами Вуду. А вдруг наши сибирские духи окажутся против них бессильными?
– Этого не случится. Я уверен, что наши сибирские духи самые сильные на свете!
Высадив топорами окно в комнате первого этажа и прочертив на полу больную меловую окружность, мы с Гадаски отправляемся пропустить по стаканчику пива "Гиннес" в пивной паб "Prince of Wales" на набережной канала. Мы садимся за столик на террасе, наблюдая за проезжающими взад и вперед воскресными велосипедистами.
– Помнишь, как мой лэнд-лорд в Харлсдэне Боб Логан заснул за рулем велосипеда? В то воскресенье он позвонил мне из больницы и сказал, чтобы я его не ждал к вечеру, так как ему придется провести в стационаре несколько дней.
Боб Логан, у которого Гадаски снимал комнату в 1996-97 году, был велосипедным психом. Все стены его дома в лондонском пригороде Харлсдэн были завешены велосипедами, которые он коллекционировал. Они висели на специальных крюках подобно шпагам и ружьям в замках английских аристократов. Каждую субботу и воскресенье Боб уезжал на одном из своих железных коней куда-нибудь далеко, куда глаза глядят, и катался до умопомрачения. Однажды он действительно заснул за рулем, вылетев не обочину и врезавшись головой в дерево. Боб провел несколько дней в госпитале Вэст Хэм Мэмориал, но любви к велосипедным прогулкам так и не утратил. Правда, за рулем он больше не засыпал, стараясь основательно высыпаться накануне.
– Ну и как, ты счастлив в России? – спрашивает меня Гадаски.
– Я думаю, что вполне. Там многое меняется. Все постепенно устаканивается. Самое главное, что не раздражает политика. У власти сейчас, как мне кажется, нет явных идиотов, как раньше. Все эти придурошные – Горби, Ельцины, Собчаки, Явлинские и Гайдары тихо свалили в туман, отошли в задний план, утратив реальную возможность творить государственный беспредел и вершить судьбы своих ни в чем не повинных сограждан. Российскую политику сейчас делают люди пусть не такие яркие, зато вполне ответственные и разумные. Это неплохо.
– А чем ты собираешься заниматься? Тебе уже удалось как-то определиться? Я не говорю о том, чтобы ебать баб, это само собой разумеется, это необходимо, но это не может стать делом всей жизни.
– Я начал писать для журнала "Новый Мир Искусства". В дальнейшем собираюсь заняться журналистикой и написать роман. Вообще, хочу стать писателем.
– Похвально! В России сейчас действительно напряженка с литературой. Я хотел себе что-то купить, но купить было нечего. Всех этих сорокиных, пелевиных, акуниных невозможно читать. Это авторы, начавшие писать в советское время, и с тех пор манеру письма не изменившие. Читать это невозможно. Все остальное – чернуха, написанная убогим уголовным слэнгом. Я купил пару книг некой Татьяны Толстой. Боже мой, какое бездарное ничтожество! Полистав ее книги в трамвае, я выбросил их в ближайший мусорный бачок. Как можно все это издавать? А у обреченного читателя нет выбора. Новых писателей пока не существует! Тебе нужно ввязаться. Когда всякие вонючки и самозванцы типа Татьян и Иванов Толстых портят родовое имя, тебе нужно ответить хорошей литературой!
– Они, может быть, и не самозванцы, а просто потомки советского писателя Алексея Толстого, я же – потомок знаменитого Льва! Но в остальном я с тобой абсолютно согласен – мне надо начинать писать.
– Помни, в твоих книгах должно быть много секса. Это то, что нужно всем. Ведь большинство людей на этой земле страдают от его недостатка.
– Хорошо, понял, я ведь и сам отношусь к этому большинству. Я постараюсь быть честным и передавать людям тот скромный опыт, которым я обладаю.
– А теперь поехали к Габриеле, она обещала приготовить воскресный обед.
Главное достоинство Габриелы в том, что она умеет отменно готовить. Возможно, этим-то она и подкупила простодушное сердце моего друга Гадаски. Она его раскормила и приручила. Сегодня она приготовила пиццу. После обеда мы идем гулять в кладбищенский парк. Мне скучно. Мне хочется действия. Мне кажется, что вокруг все мертвые и только один я живой. Скучная и однообразная Европа мне давно опротивела. Когда-то мне нравился Лондон, но только его центр. Сейчас мне здесь почему-то невыносимо.
– Знаешь, в Англии началась рецессия, – замечает Гадаски. -
Экономический рост последних лет остановился. Это связано и с началом упадка Америки. В Лондоне стало меньше туристов, начались сокращения, закрываются фирмы. Мир стоит на грани неминуемого краха. Все ценности обесценились.
– Да, крах неизбежен. Безудержная пропаганда террора и насилия в кино и на телевиденье должна дать свои результаты. Созданные на астральном уровне все эти невероятные американские ужасы – взрывы небоскребов, угоны самолетов, захваты заложников, массовые убийства, бессмысленные войны, все это когда-нибудь обязательно реализуется в действительности. Америке суждено погибнуть. Она только кажется сильной и нерушимой, как когда-то казался таковым Советский Союз вместе с коммунистическим блоком. Советского Союза уже нет. Америки тоже скоро не будет. С нее-то все и начнется…
Глава 77. ШАГИ СТАРОГО НЕГРА И ДУХИ ВУДУ. СТРИПТИЗ В ШЕРДИЧЕ.
Вечером Гадаски завозит меня в Клаптон и оставляет одного в зловещем доме. Походив по комнатам, я зажигаю артыш и укладываюсь спать. Но шаги старого негра приходят раньше, чем сон. Я слышу, как они поднимаются по лестнице. Вскочив на ноги, я зажигаю свет. Шаги замирают. Собравшись с духом, выглядываю за дверь. Никого не видно и тишина. Однако заставить себя вновь влезть в свой спальный мешок трудно.
Хочется выбежать вон и пойти осматривать Клаптон. Не самое подходящее время для прогулки по негритянскому гетто. Впрочем, Англия – это вам не Америка. Здесь оружие запрещено, не только огнестрельное, но и холодное. Просто носить с собой нож уже считается криминалом. Этим законом британские власти свели преступления против личности до минимума, особенно в цветных районах. Негры трусливы и без оружия практически никогда не нападают, даже когда их много, а ты один.
Вот и сейчас, когда я прохожу по главной улице, с другой стороны дороги в мой адрес летят грязные оскорбления от небольшой группки бесцельно слоняющихся черных. Они устрашающе отделяются от кирпичной стены круглосуточного супермаркета и медленно направляются в мою сторону.
– Hey, you fucking bastard! Fuck you fuck you stupid fucking white man! You are a cock-sucking ass-licking shit-eater! Shut your fucking face donkey-fucker! Suck my balls and piss off from Clapton!
Не смотря на все эти угрозы и ругательства, я прекрасно знаю по опыту, что опасаться мне в принципе нечего. Главное, это никак не реагировать, спокойно продолжая свой путь и делая вид, будто я их не замечаю. Они могут кричать и идти так по противоположной стороне улицы еще долго, стараясь спровоцировать меня словами, но они вряд ли на меня нападут.
Однако, стоит мне хоть как-то отреагировать, например, резко повернувшись в их сторону, выставив вверх средний палец руки и крикнув в ответ:
– Fuck you all fucking nigers! You are shit-faced father-fuckers and mother-fuckers! – как начнется погоня. Негры сразу же бросятся мне вслед, словно сорвавшиеся с цепи бешеные собаки. Они будут гнать меня по грязным, плохо освещенным улочкам Клаптона, пока не догонят, а, догнав, станут бить всем, чем ни попадя, пока не устанут или не выбьют из меня мой строптивый дух. Полиция в подобные районы, как правило, не заглядывает. Но, если на негров не обращать никакого внимания и не вступать с ними в беседу, тогда их будто не существует.
Горе тому, кто всего этого не знает, кто приехал в Клаптон, чтобы наивно осмотреть его достопримечательности и поглазеть на его обитателей! Горе! Горе!
Я иду, не оглядываясь и спокойно, пока они не отстают от меня на одной из маленьких улочек, увязавшись за кем-то другим. Когда выкрики преследователей стихают, я вновь начинаю отчетливо слышать шаги. Это – шаги старого негра. Я узнаю их. Я оглядываюсь, но поблизости никого нет. Я в панике бегу. Шаги старого негра тоже бегут, гулко отдаваясь эхом от сонных клаптонских домиков. Я останавливаюсь. Шаги старого негра останавливаются рядом.
Я снова иду, стараясь думать о Пие и о Питере, о покупке компьютера, о незаконченном дома ремонте, но мысли мои не в силах оторваться от шагов старого негра. Может быть, мне не стоит дожидаться субботы, а уехать из Лондона завтра же или послезавтра, быстро сделав свои дела?
Поехать в Осло и попытаться разыскать там Будилова? Вернуться домой? Жениться на Пие? Что, если теперь я в свою очередь сделаю ей предложение? Я привезу ей из Лондона обручальное кольцо, и она растает. Это будет так трогательно и романтично! Потом, когда у нас будут дети, мы расскажем им эту историю…
Я брожу по улицам до утра. Я прихожу в дом на Хиллстоу стрит, когда уже начинает светать. Шаги старого негра больше не идут за мной по пятам, то ли они потерялись где-нибудь по пути, то ли устали и давно вернулись назад своим собственным ходом. Как знать?
Днем в доме не страшно. Звонит телефон. Это Гадаски зовет меня завтракать в Сток Ньюингтон, подробно объясняя, где и как мне сворачивать, чтобы не заблудиться. Его жена ушла на работу, сына забрала нянька. Он уже встал и собирается принимать душ. Я снова выхожу на улицу, глубоко сожалея о том, что не могу привести с собой к завтраку шаги старого негра. Я обошел весь дом, тщательно прислушиваясь, но их нигде нет. Они появляются только ночью. Днем они, наверное, отдыхают. Как я устал…
– На новоселье я пригласил много телок, и они все жаждут с тобой познакомиться. Будет очень жалко, если ты свалишь раньше! Мы бы могли здорово оттянуться. Не уезжай! Оставайся! Сегодня вечером мы можем подскочить в Шердич – посмотреть на стриптиз. Может быть, мне удастся договориться там с какой-нибудь стриптизершей, чтобы она разделась на моей вечеринке. Хочу спросить, во сколько это мне обойдется. Представляешь, если у нас в субботу будет стриптиз! Клево? Да? А тебе вообще надо бы потрахаться. Для снятия стресса. Это всегда помогает. Попробуй забыть о своей толстой финке – она никуда не денется!
– Пошел к черту, мудак! Если бы ты знал, как мне тошно!
– Вечером мы напьемся, и тебе станет легче.
– Ладно, посмотрим. Спасибо за завтрак. А сейчас мне нужно в
Ислингтон. Хочу разобраться со своим банковским счетом.
Ислингтон – один из наиболее респектабельных районов Лондона, в котором в последние годы селятся звезды международного шоу-бизнеса. Правда, есть еще Хамстед, который куда более респектабелен, но по-другому. В Хамстеде жил и умер основатель психоанализа Зигмунд Фрейд, там живут шейхи, нефтяные магнаты, свергнутые и изгнанные короли, диктаторы и президенты.
В Хамстеде есть роскошный парк, где можно гулять часами, с музеем изобразительного искусства XVIII-XIX-ого веков, так называемым "Кенвуд-хаусом", и знаменитыми летними пикниками под открытым небом по субботам под звуки симфонического оркестра, для которого там построена специальная сцена.
В Ислингтоне несколько лет назад на уютной Кросс стрит мы с Гадаски намеривались открыть свой собственный артистический клуб. Клуб Голых Поэтов. Нашли уже помещение, но потом все сорвалось. Гадаски женился на Габриеле, с головой уйдя в семейную жизнь, из которой он все никак не может выйти обратно. Он стал обывателем. Я уехал обратно в Вену. Дело заглохло. Наши интересы разошлись.
Мой банк находится на Аппер стрит сразу же напротив входа на станцию метро "Энджелс". В банке я размораживаю свой счет и получаю "ебанькина", т.е. электронный доступ по интернету – "e-banking". Теперь у меня на какое-то время не будет проблем с деньгами. Ура! Надо отпраздновать. Захожу выпить пива, затем иду побродить по пассажу с лавками антикваров и ювелиров. Внимание мое привлекает витрина с украшениями.
Вот оно – кольцо, которое я куплю Пие! Я не знаю ее размера, но отчего-то уверен, что оно ей подойдет. Человек с развесистыми усами, как у Франца-Иосифа – последнего австрийского кайзера, гостеприимно приглашает меня внутрь. Он оказывается австрийцем. Он снимает с витрины кольцо и дает мне его посмотреть и потрогать. Это ручная работа в одном единственном экземпляре.
История данного украшения приводит меня в восторг и вынуждает мгновенно позабыть все сомнения. Это кольцо я непременно должен купить. Оно усыпано якутскими бриллиантами, обработанными гранильщиками Антверпена и Амстердама, поскольку в России алмазы обрабатывать должным образом не умеют. Австрийский ювелир, работающий в Лондоне, покупает обработанные якутские алмазы в Голландии, вставляя их в изящные серебряные изделия собственного дизайна и изготовления.
В день нашего первого свидания в кафе "Лаборатория" у Пии в ушах были серебряные серьги, значит, она любит серебро. Серебро с бриллиантами должно ей понравиться. Боже мой, в своем ли я уме? Не успели у меня появиться деньги, как я принимаюсь легкомысленно тратить их на дорогие подарки женщине, сказавшей мне еще совсем недавно, что она меня не любит! Я – просто придурок! Куда я дену это кольцо, если она его не возьмет? На мой палец ему не налезть, в этом не может быть ни малейших сомнений, оно мне мало…
Я плачу своей новой, только что полученной в банке пластиковой карточкой. Ювелир, загадочно улыбаясь, достает красивую прозрачную коробочку, с лежащей в ней пурпурной бархатной розой, сочный бутон которой раскрывается, представляя собою изящный футляр, куда он вставляет купленное мною колечко.
– Надеюсь, вашей девушке будет приятно…
– Это выглядит потрясающе! Сколько он стоит?
– Для вас – ничего. Это презент…
Посмотреть на хорошую пизду всегда интересно. Когда мы с Гадаски входим в паб со стриптизом в Шердиче, там как раз танцует живая толстоватая женщина. Извиваясь вокруг никелированной штанги под звуки магнитофонной кассеты, она с удовольствием показывает толпящимся у барной стойки грязным полупьяным мужланам свои розовые жаркие внутренности.
Усевшись на подиуме, она широко раздвигает ноги, поглаживая в такт музыке гладкие ляжки и кокетливо приоткрывая пальчиками заманчивую половую щель, за которой ровным счетом ничего не видно, за исключением мяса, сочащегося соком молодого мяса. Не лучше ли купить на рынке кусок парной свежей телятины или просто там на него поглазеть?
По завершении танца другая женщина обходит всех с кружкой, в которую каждый из присутствующих должен бросить по фунту. Если не хочешь бросать – уходи!
А на сцене уже новая полураздетая развратница крутит задом, выпячивая вперед крупную белую грудь.
Подобных пабов в Шердиче уйма. Работающих там женщин тоже предостаточно. В каждом пабе они танцуют обычно всего по одному танцу за вечер, а затем, одевшись и получив причитающееся вознаграждение, переходят в другой, в третий, в четвертый…
Таким образом, не меняя месторасположения, клиент каждые несколько минут за свои деньги получает возможность лицезреть всевозможных красавиц – черных, белых, желтых, коричневых, красных, толстых, худых, уродливых и симпатичных, никогда не платя за созерцание одной и той же пизды в одном и том же пабе в один и тот же вечер дважды. Прекрасная организация труда. Замечательно отлаженный эротический конвеер.
Примерно за полтора часа мы с Гадаски успеваем просмотреть и обсудить около дюжины девушек, в очередной раз убедившись в полном несовпадении наших вкусов. Мне наиболее приглянулась самая первая за ее непосредственность и открытость. Ему же понравились закомплексованные вульгарные уебища, к тому же не первой молодости.
С несколькими из них ему удалось переговорить после танца, но они то ли наотрез отказывались ехать в печально-известный черный Клаптон, то ли заламывали чересчур высокие гонорары.
Я всегда замечал, что чем хуже шлюха, тем выше она себя ценит. Что чем дешевле секс, тем он бывает качественней. Бесплатный же секс всегда самый лучший, поэтому его иногда называют – "любовь".
– Полный голяк! – сокрушенно констатирует Гадаски. – Придется нам обойтись без стриптиза! Надеюсь, что хоть ты-то будешь камлать голым! Женщинам это понравится, а их будет там большинство. Эх, хватит сорить деньгами, взглядом не выебешь, пошли-ка лучше выпьем в каком-нибудь другом, более приличном месте, где не надо башлять за раздевающихся девок…
Глава 78. БИЛЕТ В ХЕЛЬСИНКИ. ПРОСТО "NO".
Минувшим вечером шаги старого негра вновь выгнали меня на улицу, преследуя по Клаптону и всю ночь не давая спать. Вновь группка клаптонских негров, отделившихся от кирпичной стены круглосуточного супермаркета, изощрялась в остроумии, на все лады варьируя с наслаждением свои любимые слова – "fuck", "suck", "cock" и "lick".
Сегодня утром в автобусе, когда я ехал менять свой паспорт в австрийское посольство, меня попыталась схватить за хуй одна из двух черных девушек-подростков. Вернее, она меня за него схватила. Я понял это, ощутив возбуждение и заметив, что она поглаживает мне пальцами штаны, делая глазами многозначительные знаки с предложением выйти вместе с ней на следующей остановке.
Признаюсь честно, я испугался и остался продолжать свой путь в автобусе, хотя у меня еще ни разу в жизни не было черных девочек. А так бы я мог попробовать сразу двух, если бы это не оказалось в итоге хитрой ловушкой для глупого белого человека, которого просто-напросто захотели банально ограбить, напугать до смерти или всего лишь зазвать в укромное местечко, чтобы там отпиздить для профилактики.
К вечеру я решил действовать решительно, и, когда шаги старого негра вновь заскрипели на деревянной лестнице между этажами клаптонского дома, мне при помощи всевозможных уловок и хитростей удалось заманить их внутрь начерченной в нижней комнате меловой окружности. Теперь мне хорошо слышно, как они раздраженно ходят внутри, в гневе топая и в бешенстве бегая по кругу.
Поймав шаги старого негра, я нарисовал вокруг меловой окружности изображения различных сибирских духов, поручив им охранять моего необычного пленника. После этого я уснул. Однако сон мой был довольно тревожным. Пия куда-то пропала. Вот уже третий день, как от нее не было никаких известий, и я начинаю волноваться. Завтра отправлю ей электронное письмо от Гадаски из Сток Ньюингтона.
– Хочешь, я научу тебя пользоваться швейцарской системой e-Call?
Это весьма удобно, гораздо удобнее, чем все прочие бесплатные службы SMS в интернете. Правда, швейцары сейчас тоже собираются что-то менять, сделав часть услуг платными. Показать? – предлагает мне свои услуги Гадаски, когда мое письмо Пие написано и отправлено.
– Покажи, – согласно киваю я.
– Смотри, ты идешь на
www.eCall.ch…Гадаски быстро набирает требуемый адрес и щелкает мышью.
– Так, отлично, все в порядке, сейчас мы сможем тебя зарегистрировать. Вот так… Готово! Теперь ты имеешь возможность посылать четыре бесплатных мессиджа в день по всему миру. Кстати, совсем еще недавно можно было посылать шесть, получая ответы на свой мобильный телефон или электронный адрес. Можешь даже давать серверу долгосрочные задания. Например, каждый день, скажем, в десять часов утра твоей финской красавице будет автоматически приходить напоминание, что ты ее любишь.
– Покажи, как это сделать!
– Нет ничего легче. Сначала напиши текст.
"Love you. Vladimir" – набираю я.
– Это все? – переспрашивает Гадаски.
– Все. Думаю, что этого будет вполне достаточно. Пусть она получает это послание каждое утро в половине десятого на протяжении месяца. Это будет ее радовать.
– Угу, или же вызывать раздражение…
Молчание Пии меня тревожит. Я думаю о нем, ворочаясь в своем спальном мешке под отдаленные звуки шагов старого негра по кругу в задней комнате первого этажа. Мои фантазии рисуют мне картины нашей встречи после моего возвращения. "Знаешь, – скажу я ей, преподнося кольцо с бриллиантами, – мы все-таки должны с тобой пожениться. Мы созданы друг для друга, я в этом уверен. Кроме того, все ждут от нас этого шага – слишком много людей оказалось посвящено в нашу историю. Давай же подарим им классический Happy End, как в кино? Это будет красиво!"
Но почему она вот уже несколько дней молчит? Почему? Может быть, мне следует немедленно вернуться? Глупые мысли роятся в моей голове, я вспоминаю все свои ошибки и промахи, виню себя за то, что поехал в Лондон, тем самым, выпустив ситуацию из-под контроля. Мне кажется, что что-то не так.
Мне кажется, что Пия без меня там ебется. Я даже готов дать на отсечение хуй, что это действительно так! Мою интуицию и мое ясновидение обмануть трудно. Сучка, неужели она опять сорвалась? Осознавая в данной ситуации свое полное бессилие, я даже начинаю плакать в подушку и выкрикивать в темноту накопившуюся боль.
А утром неожиданно приходит мессидж, меня целиком успокаивающий.
Вот он – "I am thinking about you. Hugs Pia". Значит, все хорошо. Мне можно не торопиться с отъездом. Мое преждевременное возвращение все равно ничего не решит. Я остаюсь, я отправлюсь сегодня на shopping – покупать себе новые шмотки. Хочу приобрести красные джинсы и побольше всего летнего, ведь у меня на лето почти ничего нет. Побывать в Лондоне и не скупиться? Подобный шанс упускать непростительно.
Самый быстрый и простой путь назад – полететь самолетом. Но я перестал летать почти четыре года назад, остановленный однажды подсознательным страхом и выбирая с тех пор для передвижений по миру наземные и наводные виды транспорта. Страх полета въелся мне в мозг, я к нему привык, я его полюбил. Мне не хочется от него избавляться. Он стал одной из моих странностей, накопленных на протяжении жизни.
– Страхи нужно преодолевать и от них избавляться! – глубокомысленно заявляет Гадаски, когда я захожу к нему в пятницу, чтобы проверить е-мэйлы.
– Подлый гад, ты предоставил меня себе самому. Получается, я ехал сюда через всю Европу, чтобы пожить в доме с привидениями и помочь тебе их выгнать!
– Но у тебя ведь были и другие дела…
– Да, кроме того, я хотел сменить место.
– Ты же понимаешь, что место само по себе ничего не значит? Все зависит от того, есть ли рядом телки, или их нет.
– Черт подери, твои изречения надо высекать на камне!
– В этом я с тобой полностью согласен.
– Ага, в эти выходные она будет в Хельсинки…
– Что?
– Вот ее письмо, с ответами на мои упреки в затяжном молчании и с сообщением о том, что она собирается ехать в Хельсинки – "Hello, I just haven't had too much to say and also I haven't got any messages from you. I'll be weekend in Helsinki and coming back at the start of next week. See you, Pia".
– Тогда тебе лучше лететь прямо туда. Если мы закажем билет на
"Buzz" на воскресенье, тогда она сможет тебя там встретить, и вы вернетесь в Питер вместе. Надеюсь, что билеты пока еще есть.
– Постой, я напишу ей письмо и SMS, чтобы сообщить о своих планах. Может быть, она не захочет меня встречать и со мной возвращаться?
– Глупости, конечно же, она захочет! Давай поскорее закажем билет, потому что потом может быть поздно! "Buzz" – это самая дешевая авиакомпания! Билеты на их рейсы можно заказывать через интернет по кредитной карточке. Я знаю наверняка, что они летают в Хельсинки. Смотри. Билеты на воскресенье еще есть. Странно, если до сегодняшнего дня они стоили 45 фунтов, то завтра и послезавтра они стоят уже 85 фунтов! Ого-го, а с понедельника они вообще резко дорожают, и будут стоить все 105 фунтов стерлингов на утренние и 145 на дневные полеты! Что такое? Это же самый настоящий грабеж! Я ничего не могу понять!
– Кажется, я знаю, в чем здесь дело! В Финляндии сегодня начинаются школьные каникулы, а с ними, соответственно, и период отпусков. Поэтому и билеты резко подорожали. Выходит, что Пия отвозит на каникулы Кая. Именно поэтому она и будет на выходных в Хельсинки.
– Это знак! Тебе надо лететь! Есть билеты на рейс в 6.40 утра из аэропорта Станстэд. Можешь вылететь сразу же после вечеринки, даже не ложась спать!
– Но я все же хочу дождаться ответа. Она должна быть еще на работе. Она должна ответить. По электронной почте или по мобильной связи, но она обязательно ответит, вот увидишь! Давай подождем!
– Да чего там ждать! Давай, говори мне номер твоей кредитной карточки!
– Ладно, была – не была! Ты меня убедил.
– Все в порядке. Билет куплен. Сейчас я пущу его на принтер.
И в тот самый момент, когда с принтера сходит распечатка моего билета на самолет в Хельсинки, вновь поступившим мессиджем крякает мой мобильный телефон. Слава Богу! Но, что это? Одно единственное слово – "no".
