Ему показалось, что жар ее тела ощущается прямо через одежду. Девушка игриво наклонила голову, спрятав лицо в светлых локонах, и проговорила, облизнув губы кончиком языка:

– Выпьем?

От легкого придыхания в ее голосе Олег ощутил дрожь во всем теле.

– Легко, – ответил он, стараясь говорить непринужденно. – Что ты пьешь сегодня?

– А ты? Я хочу пить то же самое, что и ты, и оказаться с тобой на одной волне восприятия. Это все равно что плыть в одной лодке.

– Круто. Значит, мне нужно поскорее добраться до твоего уровня.

– Набраться, – поправила девушка. – До такого уровня можно только набраться.

Они рассмеялись, и Олег, пользуясь случаем, придвинулся еще ближе, чуть прижавшись к ее плечу.

– Я весь вечер хотел золотой текилы.

– Золотой? – Элеонора пьяненько подняла брови и повернулась к бармену: – Сделай две золотых текилы, пожалуйста.

Через минуту на стойку бара опустились две стопки с налипшей на краях солью и надетыми ломтиками лайма. Текила действительно была золотистой. Олег про нее только слышал, но никогда не пробовал. Он взял свою стопку с некоторой опаской, не торопясь пригубить, чтобы посмотреть, как это сделает Элеонора. Наличие соли и лимона на водочной стопке его несколько смутило.

Девушка эротично слизнула соль, подержала ее во рту, чуть причмокнула, затем залпом опрокинула стопку и закусила ломтиком лайма, отправив его в рот целиком.

Цок – пустая стопка ударилась донышком о стойку.

Олег мысленно присвистнул, поразившись такой виртуозности, и повторил все действия одно за другим. По горлу прокатилась маслянистая жидкость, вкус которой тут же утонул в мягкой кислоте лайма.

Цок – стопка звучно щелкнула донышком о стойку бара. Музыка на миг стихла, и в полной тишине по игровой дорожке прокатился шар, со стуком сбив несколько кеглей. Но тут же висящие у потолка колонки отозвались новой мелодией. Приятное легкое опьянение затуманило голову, оно не имело ничего общего с горьким водочным хмелем, от которого телу тут же становится жарко и бросает в пот. На сознание словно набросили тончайшую вуаль, отчего мир вокруг виделся чуть иным, не таким, как обычно.

– Повторим? – Олег вдруг решил, что ничего не случится, если он обнимет Элеонору за плечи. Действительно, ничего не случилось.

– Давай, – кивнула она, мягко прижавшись к нему всем телом.

Он повторил заказ. Выпили. Вторая стопка прошла еще лучше, окончательно сделав окружающее простым и понятным, лишенным каких-либо наносных условностей. Олег осторожно поцеловал девушку в шею. Она откинула волосы назад, чтобы ему было удобнее. Сердце Олега судорожно отбивало чечетку.

«Ту-ту! – проревел он мысленно паровозным гудком. – Сейчас у меня пар из ушей пойдет!»

– Еще? – сказал он вслух.

– Будет самое то, – влажно выдохнула Элеонора.

– Повторите, пожалуйста, – попросил Олег бармена, подумав вдруг, что «повторение» для третьей рюмки – не самое удачное название.

Впрочем, нужного слова все равно не отыскалось.

Цок, цок – встали на стойку две полные стопки.

Соль, текила, лайм.

Цок.

Цок.

Элеонора глянула на него с пониманием, глаза у нее блестели, грудь тяжело вздымалась. Олег облизнул пересохшие губы и решил, что пора поцеловаться.

Элеонора повисла у него на груди мягкой теплой куклой, приведя его в совершенное неистовство.

– Сходи в мужскую комнату, – шепнула девушка, коснувшись кончиком языка его уха. – Там на стене висят два автомата. Ну, ты понимаешь…

Олег ничего не понял, но отправился туда, лихорадочно соображая, о чем идет речь. Он довольно быстро нашел белоснежную дверь с нарисованной фетровой шляпой. Рядом была такая же с дамской туфелькой. Оттуда неожиданно вышла Натали и приветливо подмигнула ему. Олег коротко кивнул, словно курсант кадетского корпуса, и скрылся за дверью мужской уборной.

Автоматов было два. На каждом из них красовалась надпись «Презервативы», но на одном пояснялось: «Для орального секса», а на другом – «Для безопасного секса». За обе вариации модельного ряда автоматы просили пятнадцать рублей пятирублевыми монетами. Олег порылся в кармане и отыскал лишь одну.

«Спокойно!» – мысленно сказал он себе и, решительным движением распахнув дверь, направился прямиком к стойке бара. Организм слушался беспрекословно, каждая мышца отрабатывала команды мозга, как рули самонаводящейся акустической торпеды.

Элеонора сидела к нему спиной, болтая с подсевшей Натали. Олег поманил бармена к самому краю стойки, подальше от девушек.

– Не будете ли вы так любезны, – он выложил на полированное дерево сторублевую купюру, – разменять мне это пятирублевыми монетами?

Лицо бармена оставалось невозмутимым.

– Без проблем. – Он достал из-под стойки объемистую жестяную банку, доверху наполненную одинаковыми монетами. Обеими руками он синхронно зачерпнул по горсти, а потом движением опытного фокусника выложил двадцать монет в два безупречно ровных столбика. Купюра исчезла в кармане его белого фартука, бармен сосредоточенно кивнул, словно циркач после успешно выполненного трюка, и убрал банку со стойки.

Олег, рассовав пятаки по карманам, поспешил в туалет. Несколько мгновений он поколебался, затрудняясь с выбором – брать на все деньги одну модель или позволить себе разнообразие. Решил разделить поровну, прикинув, что более трех предметов одного вида за ночь ему вряд ли понадобится.

Сменив презренный металл на выданные автоматами упаковки презервативов, Олег вернулся в зал.

Элеонора опять была одна. Рядом с ней на стойке томились в ожидании еще две стопки.

– Нашел? – спросила она Олега и подвинула ему стопку.

– Все в лучшем виде! – кивнул он и опрокинул очередную дозу.

– Ко мне? – Элеонора щекотнула волосами щеку Олега.

– К тебе! – с энтузиазмом воскликнул Олег и, подав руку даме, повел ее в гардероб.

Он с удивлением отметил, что многие другие девушки тоже почему-то засобирались. Они смеялись и кружились вокруг ярким цветастым хороводом. В голове Олега стало путаться, запомнилось только, что он без конца подавал им пальто и помогал одеваться.

ГЛАВА 2

Олег проснулся и глянул на циферблат наручных часов.

– У-у-у… Черт.

Острый приступ головокружения заставил его зажмуриться.

Три часа дня, но в комнате темно. Свет хмурого дня с трудом пробивался сквозь щелочку между тяжелыми шторами. Олег вспомнил, как под утро, ввалившись в квартиру, задергивал их, приговаривая что-то о переходе на ночной образ жизни. На сиденье стула подсыхали грязные следы рифленых подошв. События прошедшей ночи проносились в сознании короткими вспышками, временами оставляя за собой мучительные шлейфы стыда. В голове бушевал шторм похмелья, в ушах шипело и потрескивало, как в динамике ненастроенного приемника.

«Нет, человек не должен так нажираться», – подумал Олег и вновь попробовал открыть глаза.

Острая жажда и вопль переполненного мочевого пузыря повелевали встать с постели незамедлительно. Олег подчинился и, пошатываясь, побрел сначала в туалет, а потом в ванную. Грязные следы ботинок виднелись на паркете и почему-то на кухонном столе. Память надежно скрывала подробности, но, судя по старому одеялу, которым вместо шторы было завешено кухонное окно, Олег успешно боролся со светом по всей квартире.

Невесело усмехнувшись, он залпом выпил два стакана ледяной воды, но необходимое для утоления жажды количество жидкости в организме просто не помещалось. Пришлось остановиться и перевести дух. Кончиком языка он нащупал новую пломбу и две лунки от удаленных корней – последствия героического похода к дантисту. Сам поход помнился довольно фрагментарно, как и другие события ночи. В памяти отпечаталась лишь сумма, уплаченная дантисту.

Не в силах до конца разогнуться, Олег вернулся в комнату и осмотрел карманы новенькой куртки. Портмоне найти не удалось, деньги тоже. Сердце обдало холодом, Олег принялся судорожно ощупывать куртку сантиметр за сантиметром, пытаясь найти хоть какие-нибудь остатки наличности. Уже отчаявшись и проклиная все на свете, он нащупал за отстегивающейся подкладкой левого рукава пачку долларов. Видимо, по пьяному делу он сунул то, что не успел обменять, не во внутренний карман, как хотел, а в небольшую щель под подкладкой, что и спасло часть денег от варварского разграбления. Придя в себя, Олег сосредоточился и с третьего раза насчитал тысячу.

– Офигеть можно. – Олег помассировал шею, чувствуя, как под пальцами медленно перемещаются узлы боли.

Если бы позавчера у него спросили, сколько денег ему нужно в месяц для полного счастья, он бы, не задумываясь, назвал сумму в тысячу долларов. Но практика показала, что при определенном подходе этой суммой можно распорядиться значительно быстрее.

Отбросив куртку, он добрел до кровати и свернулся калачиком под одеялом. Тело сотрясалось в неприятном ознобе, голова раскалывалась от боли, а мышцы ныли, будто Олег час назад финишировал на марафонской дистанции. Он быстро погрузился в неустойчивое состояние между сном и бодрствованием, ворочаясь, скатываясь то в причудливый мир сновидений, то выныривая обратно в реальность. Этажом выше кто-то переставлял мебель. Ее грохот напомнил радиосводку о бушующей в Аризоне грозе, о кактусах и о золотой текиле, от которой в голове тоже бушевали громовые раскаты.

Две башни Национальной обсерватории Китт-Пик выделялись на фоне грозового неба черными силуэтами. Несмотря на утро, было почти темно, лишь яркие стволы молний беспрестанно вонзались в землю, высвечивая клубящиеся тучи и далекий конус горы.

Тяжелый закрытый джип с затемненными стеклами остановился возле кирпичного здания центрального входа и замер. Двигатель умолк, перестав дразнить раскаты грома. Водителю на вид было лет сорок, он выбрался из машины и, прикрывая воротником лицо от косого ливня, поспешил к зданию. Яркую кирпичную стену фасада украшало цветное космогоническое панно, а над дверью покачивался черный фонарь в стиле ретро. Мужчина проскользнул внутрь и смахнул с волос воду.

– Привет! – кивнул он охраннику в форме и прицепил к карману рубашки бэдж со своей фотографией, именем и должностью.

– Здравствуйте, мистер Стренч, – кивнул охранник, делая пометку в журнале. – Вы желаете проехать на машине?

Вопрос был идиотским, и Стренч не стал на него отвечать. Охранник нажал на кнопку, открывающую ворота.

До машины снова пришлось бежать под дождем, но гроза уже потеряла силу, лишь изредка поражая землю светящимися трезубцами молний. Стренч сел за руль, неспешно тронул машину с места и поехал по внутренней территории. Досада из-за прерванного отпуска постепенно рассасывалась, осталось лишь глухое раздражение на проститутку, которой он оплатил трое суток пребывания в его апартаментах, использовал лишь половину времени, а денег обратно не получил. После работы надо будет разобраться с этой «фирмой массажных услуг».

Добравшись до нужного здания, Стренч запер машину и поспешил в раздевалку, где с удовольствием сменил мокрую одежду на синюю униформу, поджидавшую в шкафчике с цифровым замком. Он перевесил бэдж и накинул поверх формы белый халат.

– Привет, Майк! – окликнул Стренча светловолосый парень в такой же одежде, заходя в раздевалку. – Дерьмо собачье эта гроза. Я выключил все основные приборы.

– Гроза скоро закончится, – ответил Стренч, – я видел сводку. Сколько у нас времени?

– Если все будет, как вчера, до всплеска осталось двадцать минут. Я думал, ты приедешь раньше.

– Я менял колесо по дороге, – соврал Стренч, снова вспомнив разозливший его конфликт. – Запускай оборудование.

Парень пожал плечами:

– Близкие разряды могут повредить входные контуры.

– Дерьмо собачье, Дэвид! – вспылил Стренч. – Я прервал свой отпуск и приехал сюда не для того, чтобы ты говорил мне о гребаных входных контурах! Включай оборудование.

Дэвид снова пожал плечами и скрылся в коридоре. Через минуту, успокоившись и пригладив волосы, в комнате управления двенадцатиметровым радиотелескопом появился и Стренч. Он сел в кресло возле пульта.

– Гроза кончилась, – сообщил Дэвид, барабаня по клавиатуре компьютера. – Но остаточные разряды еще шумят.

– Время?

– До часа «ноль» пятнадцать минут.

Стренч похлопал себя по карманам, но промокшие сигареты остались в шкафу. Дэвид искоса посмотрел на напарника – в операторском зале курить запрещалось.

– Расшифровка вчерашних и позавчерашних сигналов дала результат? – поинтересовался Стренч.

– Нет. Грозовая активность оказалась слишком высокой, сигнал был принят со значительным искажением. Обе записи я оставил на лентах, но кибернетики не смогли запустить их на расшифровку. Слишком забиты шумом. Судя по неискаженным фрагментам, позавчерашний и вчерашний сигналы полностью идентичны. Есть несколько совпадающих участков.

– Хорошо. – Стренч нервно потер ладони. – Я уверен, что мы поймали голос зеленых человечков.

– Не обязательно. – Дэвид пожал плечами. – Повторяющиеся сигналы могут быть…

– Я это знаю и без тебя! – вспылил Стренч.

– Наводка телескопа завершена, – холодно сообщил Дэвид.

– Время?

– Три минуты. Две пятьдесят девять, две пятьдесят восемь.

Стренч глянул на монитор, переводящий звуки Вселенной в понятный для человека графический вид. Пока лишь фон, обычный для этого участка неба. Иногда, все реже и реже, мелькали всплески далеких грозовых разрядов. Дэвид установил таймер обратного отсчета и вывел его показания на монитор. Стренч не мог оторвать от них взгляда, словно это были не цифры, а блестящий шарик гипнотизера.

– Включи звук, – попросил он. – Я хочу это слышать.

Дэвид набрал код на клавиатуре компьютера, и зал наполнился шелестом и щелчками космоса. В хаосе атмосферных шумов отчетливо вскрикивал далекий пульсар, ровно пела старая остывающая звезда, перешептывались галактики.

Курить хотелось безумно, но Стренч заставил себя не думать об этом. Таймер размеренно отсчитывал последние десять секунд.

– Ноль, – тихо произнес Дэвид.

Показания таймера замерли, закончив отсчет.

– Где сигнал, мать его? – зло прошипел Стренч.

Прошло еще секунд пять. И вдруг в колонках зазвучал, нарастая, протяжный звуковой аккорд – гармоничный и грозный.

– Это он, – шепнул Дэвид.

– Срань господня… – Стренч привстал, слушая странные переливы звука.

Но чем дольше длился сигнал, тем сложнее он становился, теряя стройность и скатываясь к фальшивым обертонам. По экрану метались линии осциллограмм и плыли потоки цифр.

– Я пишу прямо в компьютер, – сообщил Дэвид. – Очень насыщенный спектр.

Стренч не ответил. Он стоял так, будто в колонках звучал не космический шум, а гимн Соединенных Штатов Америки.

Олег мучительно ворочался, безуспешно борясь с тошнотой и шумом в голове. Через некоторое время он окончательно заблудился в закоулках собственного сознания. Иногда он пересекал темные комнаты сна, заполненные кошмарными образами, иногда он ненадолго вываливался в светлые комнаты бодрствования, заполненные жаждой и трескучей головной болью. Хотелось вырваться на свободу, но кругом были лишь светлые и темные комнаты – никакого намека на окна или двери наружу. Да и куда – наружу? Олег с ужасом понял, что единственный выход из этого кошмарного здания ведет в темный, сырой и душный подвал, пахнущий тлением и безмолвием. В подвале валялись скелеты.

Один из скелетов чуть повернул выбеленный череп, грациозно убрал паутину с лица и сказал сладким голосом Кристи:

– Где же ты так нажрался, скотина?

Он вскрикнул, прорвался в реальную комнату, где лежал, скрючившись, на диване, но разум не удержался, побалансировал несколько мгновений и снова рухнул в темноту. Придя в себя в очередной раз, бесстрастно отметил, что находится в чрезвычайно необычном помещении. Посреди него высилась огромная пирамида из небольших золотых дисков, в которых с определенной долей сомнения можно было узнать старинные монеты. Олег никогда еще не видел столько золота, но не это было главным – он понимал, что золото само по себе почти ничего не значит. Люди убивают друг друга не за тусклый желтый блеск, а за власть, которую он дает. Помещение было наполнено властью, ее можно было черпать ладонями и набивать ею карманы.

Раздался сипловато-прокуренный женский смех, и тьму комнаты прорезали цветные лучи прожекторов. Олег сидел за столиком в ночном клубе, веселый и пьяный, а у него на коленях устроилась белокурая девушка, худенькая и легкая, как пушинка. Он не помнил, как попал в этот клуб, он не помнил его названия, но ему даже в голову не пришло, что это имеет хоть какое-то значение.

Лучи прожекторов разъехались в стороны, залив помещение ярким белым светом, и Олег едва не уткнулся лицом в писсуар. Из писсуара пахло клубникой, а вокруг все было отделано сверкающим кафелем. Пол тоже был кафельным, мокрым, в нем отражались яркие светильники под потолком. Отвернувшись от писсуара, Олег увидел другую девушку, черноволосую, стоящую перед ним на коленях и дергающую застежку на его брюках. Эту он не знал совсем. Все закружилось перед глазами, и он упал спиной на пол, тупо уставившись в кафельную стену. Над ним склонился улыбающийся дантист с огромным стеклянным шприцем в руке.

– А у вас, молодой человек, изо рта воняет, – усмехнулся доктор, выпуская из иглы тонкую прозрачную струйку. – Будем усыплять-с.

Олег дернулся, почувствовав острый укол в бедро, в лицо пахнуло ледяным ветром, яркий свет собрался в один слепящий круг, оставив остальное пространство черным. Олега били ногами – не зло, скорее для порядка, потом куда-то поволокли. Он равнодушно смотрел, как мимо проплывают дворовые лавочки, заснеженные качели и столик, на каких пенсионеры любят играть в домино.

Потом его рвало, он замерз и ломился в закрытый подъезд, его снова били, на этот раз совершенно другие люди и с гораздо большим усердием. Он гнался за кем-то, сидел на дорожном бордюре, а хмурый кавказец рылся в его карманах и приговаривал:

– Зачем тогда ехал? Платить надо!

Наконец кавказец психанул, сел в машину, и она исчезла в темноте. Остались только ветер и качающийся свет фонаря. Снег падал густо, большими пушистыми хлопьями, иногда закручиваясь вихриками. Олег встал и пошел вдоль дороги, постепенно трезвея от пронизывающего ветра. Он еще никогда не видел Москву настолько пустынной – за десять минут ни одна машина не прошуршала мокрыми шинами по асфальту, ни один пешеход не мелькнул в оранжевом свете фонарей. Можно было подумать, что город мертв, что в нем вообще нет людей. Может, и были когда-то, но давно вымерли, отравившись плохой водой, выхлопными газами, наркотиками и дешевой водкой, перестреляв друг друга в бессмысленных стычках за деньги и власть, что, в сущности, одно и то же. Они все могли умереть от СПИДа, так и не найдя вакцины против него, они могли состариться и умереть, не оставив потомства в однополых браках. Город превратился в пронизанную ветром пустыню из бетона и льда – любая из тысяч случайностей могла стать причиной этому.

Олег брел вдоль дороги, кутаясь в новенькую куртку, и на припорошенном снегом асфальте виднелись только его следы. Огромные дома приближались, нависали над ним, проплывали мимо, словно надгробные плиты на кладбище. Параллельные линии бордюров пересекались в пространстве воображения, напрочь отрицая законы Евклидовой геометрии. Олег решил, что двигаться надо точно между ними. Он перелез через сугроб и выбрался на середину дороги. Ему хотелось поскорее добраться до места пересечения бордюров, и он ускорил шаг, боясь до смерти замерзнуть под порывами ледяного ветра. Наконец остановился, достигнув цели. Дорога кончилась, бордюры пересеклись, превратившись в идеально круглую клумбу. Посреди нее из земли торчал бетонный фонтан, похожий на излучатель антенны в фокусе параболической чаши бассейна. Рыхлый снег заполнил его больше чем наполовину, но от этого сходство с антенной радиотелескопа только усиливалось. В воздухе над бетонным стержнем висела абстрактная металлическая фигура. По мере того как она проворачивалась вокруг своей оси, ее вид вызывал самые разные ассоциации. Она ни на чем не держалась, не было видно ни тросов, ни подпорок – ажурная конструкция просто висела в воздухе, окутанная неясным туманным сиянием.

Олег задрал голову, любуясь необыкновенной скульптурой, а падающий с черных небес снег усиливал и без того щекочущее чувство полета. Это было необыкновенное ощущение. Казалось, еще чуть-чуть, и у него родится какое-то необыкновенное открытие. Все разгадки самых сокровенных тайн Вселенной были скрыты в форме и движении этой конструкции, казалось, еще один оборот, и станет ясно, что управляет звездами.

Олег проснулся, задыхаясь от безумного восторга; в последний миг перед пробуждением он отчетливо осознал, что успел-таки понять наиглавнейший закон мироздания – закон, по которому рождаются атомы и умирают галактики. Но чем дальше отступал сон, тем сильнее разрушалась, казалось бы, безупречная логика построений, а уже через минуту Олег не мог вспомнить, в чем же, собственно, состояло его открытие. Еще пару минут в памяти крутились бессвязные обрывки откровения, но и они исчезли вместе с последними остатками сна. Лишь самый яркий образ прочно засел в памяти – исполинский фонтан, похожий на антенну радиотелескопа, и вращающаяся в воздухе конструкция.

– Вот черт… – Олег потер лицо ладонями. – Что-то ведь очень важное пришло в голову.

Он снова напрягся, пытаясь вспомнить, но ничего не вышло. Было лишь ясно, что замечательная идея, пришедшая во сне, как-то связана с формой загадочной конструкции.

В комнате было темно, пришлось встать с кровати и шлепнуть по выключателю. Яркий электрический свет заставил сощуриться, но глаза довольно быстро привыкли. Часы показали половину шестого.

– Подъем! – сам себе скомандовал Олег и взъерошил волосы.

Голова уже не болела так сильно, но тяжесть в затылке, тошнота и легкое головокружение все равно не давали почувствовать себя комфортно. Глянув в зеркало, он ужаснулся – под глазами мешки, цвет лица нездоровый, сами глаза лихорадочно блестят. Казалось, события безумной ночи изменили не только его внешность, но и душу. Это на мгновение вызвало панику, но усилием воли он заставил страх отступить.

«От чрезмерной нагрузки на печень всегда бывает депрессняк», – любила наставлять Шерстка.

Похоже, она оказалась права. Как обычно.

Подумав, Олег решил, что ударная доза глюкозы и аскорбиновой кислоты пришлась бы весьма кстати. Ему представилась кисть винограда с бисеринками капель на пронизанных светом ягодах. В Москве его можно купить и зимой. Если есть деньги, конечно.

Сухо затрещал телефонный звонок. Олег присел на корточки и снял трубку.

– Алло, – еле слышно произнес он.

– У тебя что, грипп? – раздался голос на другом конце провода.

– Шерстка? Привет, ты откуда?

– От Иришки. Я уже приехала, Витька нас забрал на машине с вокзала.

– Он тебя домой довезет?

– Конечно. Сейчас мы разгрузимся и поедем. Я буду дома минут через сорок. Там есть хоть намек на еду?

– Есть, – усмехнулся Олег.

– Вот как? Интересненько. Неужели устроился?..

– Ага.

– Поздравляю. Ладно, приеду, расскажешь.

– Хорошо. А что бы ты хотела на ужин?

– Ого! Таких вопросов я от тебя раньше не слышала.

– Нет, ну серьезно?

– Ну, раз серьезно, тогда я выпила бы коньяку с черной икоркой. Курочка-гриль не помешала бы, – съязвила кузина. – Ладно, хватит дурачиться. Все, я еду.

В ухо толкнулись короткие гудки. Олег положил трубку, потер лоб и помассировал шею. Хотел было открыть шторы, но сообразил, что за ними уже непроглядная темнота.

– Кажется, я знаю, как чувствовал себя Аладдин, впервые применивший волшебную лампу. – Он потер руки и прикинул, сколько понадобится денег на выполнение экзотического заказа сестренки.

Наспех одевшись, Олег взял пакет и приступил к ритуалу отпирания входной двери. Это был довольно сложный ритуал – пластиковая ручка сломалась еще до его приезда в Москву, а на замену замка у Шерстки не хватало ни времени, ни денег. Поэтому изнутри она приноровилась отпирать дверь отверткой, которая специально для этих целей лежала на тумбочке в прихожей. Олег так и не научился делать это с присущим кузине изяществом, но со второго-третьего раза и у него получалось провернуть непослушную бороздку в нужное положение.

Вечер оказался еще ветренее, чем вчерашний, снег шел не хлопьями, а ледяными иголками, неприятно царапавшими лицо. Одинокий уличный фонарь мелко подрагивал на столбе, словно его знобило от пронизывающего холода. Светофор одноглазо пялился в темноту зеленым кошачьим взглядом. Олег пересек дорогу и углубился в насквозь продуваемые ветром дворы, заставленные брошенными на зиму автомобилями. Они вызывали назойливую ассоциацию с динозаврами, ждущими палеонтологов под толстым слоем известковых пород. Олег попытался представить, какими могут быть сны, которые снятся им долгими пустыми ночами, – это были видения, наполненные солнцем, запахом перегретого асфальта, детским смехом, плеском озерной воды и шашлыками, нанизанными на блестящие шампуры.

Шум в голове не утихал, и теперь мозг, привыкнув к однообразному шелесту, машинально пытался отыскать в нем упорядоченные звуки. Один раз Олег расслышал знакомый музыкальный мотивчик, мелькнувший на грани восприятия, а проходя через детскую площадку, различил нечто похожее на слова, произнесенные женским голосом.

«Текилу больше не пью», – решил он.

Когда впереди мелькнули огни метро, похожие на праздничную иллюминацию, Олег улыбнулся. Наконец-то он шел за покупками, наслаждаясь возможностью потратить деньги. Добравшись до ближайшего магазинчика, Олег обменял сначала доллары на рубли, а затем рубли на два килограмма отборного винограда, три лимона, две бутылки коньяку, две банки черной икры, два цыпленка-гриль и батон хлеба. Сам он вполне ограничился бы виноградом, но хотелось произвести на Шерстку неизгладимое впечатление. Подумав минуту, Олег спустился в метро и приобрел уже подключенный мобильный телефон.

Вернувшись домой, он выложил продукты на стол и оглядел свою комнату на предмет беспорядка, взбучка за который может последовать, даже несмотря на черную икру. Пришлось закатать рукава, чтобы при помощи тряпки и веника устранить следы вчерашнего безобразия. Особое внимание пришлось уделить кухне, которая вся была истоптана следами протекторов новых ботинок.

После уборки Шерстюк занялся изучением мобильника, которым никогда раньше не пользовался. Он пробежал глазами несколько пунктов инструкции и поставил аппарат на зарядку аккумуляторов, как рекомендовал продавец. Олег хотел было позвонить куда-нибудь для пробы, но в подъезде послышались знакомые шаги. Отложив телефон, он бросился отпирать дверь, чтобы Шерстке не пришлось возиться с ключами. Наконец отвертка провернула замок в нужное положение.

– Приветик. – Люда улыбнулась ему и, вручив две тяжелые сумки, захлопнула дверь. – Витька не стал подниматься.

– Все еще дуется на меня?

– Есть такое дело. Очень уж он не любит приезжих.

– Да знаю я его концепцию, – отмахнулся Олег, расставляя сумки в коридоре. – Сам пьет как сапожник, а виноваты приезжие.

– Вас действительно понаехало слишком много. – Кузина пожала плечами и устало присела на стул в кухне. – И лучшие места чаще всего достаются именно вам.

– Ну а вам кто мешает их занять? – удивился Олег.

– Так вы же прете, как камикадзе! С вами конкурировать невозможно, вы не боитесь авантюр, потому что вам терять нечего. Ты, правда, здорово отличаешься от всей этой братии… – Она запнулась, потянув носом воздух. – У тебя пахнет курицей-гриль?

– Она прямо перед тобой, – рассмеялся он, – в фольге!

Шерстка оторопела.

– На какие шиши? – осторожно спросила она.

– На заработанные, – гордо заявил Олег. – Вчера я устроился на работу и получил аванс. Четыре тысячи.

– Баксов? – не поверила Шерстка.

– Ну не рублей же. Правда, не все в личное пользование. Новый начальник дал мне два дня на отъедание, отмытие и приведение себя в порядок. Я зубы сделал. – Олег приоткрыл рот и стукнул ногтем по новенькой пломбе. – Еще он приказал переходить на ночной образ жизни. Вот я и зашторился, чтобы отвыкать от солнечного света.

– Неожиданно, но любопытно. – Людмила порылась в кармане шубки, пытаясь найти сигарету, и Олег с самодовольным видом выложил на стол пачку «Кента».

Они по очереди прикурили от лежащей на столе зажигалки.

– Завидую белой завистью, – вздохнула Шерстка. – Наверное, есть какой-то кайф в стабильности, в ежедневной работе и ежемесячной оплате труда. Хотя это явно не для меня.

Зазвонил телефон, она сняла трубку.

– Да, – сказала она. – Я и есть Людмила Шерстюк. И что, это так срочно? Хорошо, заберу. Сейчас я точно не могу сказать. Ну, в пятницу вас устроит? Хорошо.

Она положила трубку и хмуро вернулась за стол.

– Из галереи звонили, – объяснила она. – Просят забрать скульптуры.

– Не покупают? – посочувствовал Олег.

– Покупают, работы ведь хорошие. Но платят мало. Зачем галерейщику занимать место моими скульптурами, если находится уйма народу, что приплачивают ему за экспозицию? Его можно понять. Для хороших заработков нужна известность, а спонсора, чтобы провести пафосную выставку, у меня нет. Я хочу найти человека, который решит заработать вместе со мной. Жаль, что никто не понимает, сколько на этом можно срубить при минимальной раскрутке. Всего-то и надо сделать пару статей в прессе о «самой модной скульпторше Москвы», шумную презентацию и пару персональных выставок где-нибудь в центре.

– И деньги можно будет лопатой черпать, – с ироничной ухмылкой закончил Олег.

– Зря ты прикалываешься. А впрочем, мне по фигу. – Кузина поискала глазами пепельницу, но та была в комнате. – Ты специально для меня накупил все это?

– Ты же сказала, что хочешь.

– Я пошутила, а ты решил поиграть в волшебника. Мобила в комнате, надо думать, тоже твоя?

– Моя. Только я играю не в волшебника, – уточнил Олег, – а в Аладдина с волшебной лампой.

– А без лампы что делать будешь? Опять на помойку? Терпеть не могу, когда на кого-то сваливаются халявные заработки. Хотя курочку я бы съела. – Она с любопытством раскрыла фольгу. – Особенно под коньячок. Хоть что-то приятное за сегодняшний день.

Олег принес пепельницу и достал из кухонного шкафчика пару бокалов. Раньше любые его попытки напиться в одиночестве Люда пресекала на корню, да и сама не очень-то жаловала спиртные напитки. Разве что в праздники. Но, видимо, сегодня ей самой необходимо было расслабиться.