Народ попался душевный, можно сказать, с огоньком. Так что не волнуйтесь, у меня все хорошо, скоро погоним немца назад.
      До скорого свидания, ваш сын Леонид. 26 апреля"
      Стучат колеса теплушки... Поезд идет на северо-запад. Беспросветная ночь поглотила полмира и в этой черной половине мерцают пунктиры пулеметных трасс и гремят взрывы.
      Линия фронта, приехали.... Выбросились в 3 часа ночи. Нагло, прямо у станции. Тихо в городке. Даже огней нет, светомаскировка, все спят и чувствуют себя в безопасности.
      Напрасно.
      Аккуратно и без шума сняли часовых. Недавно прошел слабый дождик, освежил низкую апрельскую траву. На мокрой траве хорошо видны следы. Учтем...
      Оставили часть людей и груза под повалившимся забором у станции и пошли прямо по железнодорожным путям, по гравию, не оставляя следов. Спецгруз несли Алексей и Леонид, сзади шла Лена с детьми, они несли сухпай на 10 дней, боеприпасы, ножи.
      Навстречу засветили фары легковой машины. Она проехала мимо к ресторану за пьяными офицерами. Грязные маскхалаты разведчиков не привлекли внимания. Показалась стрелка. В домике обходчика горел свет, но на звук шагов никто, к счастью, не вышел. Перепились, подумал Леонид, пряча острый, как бритва, нож. Двинулись дальше. Показался ярко освещенный переезд через железку. Выждали минуту.
      За переездом железка раздваивалась. Какой же путь ведет к мосту через Торопу? Ошибиться было нельзя.
      Внезапно кто-то пробежал по темной улице вдоль железки, то ли случайный партизан за водкой, то ли беглец из концлагеря. Откуда-то справа к переезду заковыляли двое солдат. Рискну, подумал Леонид и пряча нож в рукаве, вышел к шлагбауму.
      - Halt! Г?usweiskontrol! Ihre papierГ?, bitte.
      - Warum auswais? Ich gehe in das Laden auf schnaps, ferstehn? Warum ich solle zaigen meine papiere in das Laden?
      - Aber das ist Bahn zu der Brucke! Verboten!
      - Ah, so... naturlich, das ist haben meine Frau lugen. Da ich ferstehe, warum... Danke.
      - Ha-ha-ha! Komm, Dumkopf.
      - Aufwiedersehe...
      Леонид вытер капли холодного пота со лба и нырнул в темноту, под насыпь.
      - Ну, что? - материализовался, как привидение, Алексей.
      - Вот эта дорога на мост, левая. Пошли.
      Действительно, минут через пять показался мост. Охрана спала. Тихо...
      - Ох, не нравится мне эта тишина.
      Уже заложили взрывчатку под опоры моста, но что-то насторожило разведчика. Под мостом не было реки. Была огромная лужа стоячей воды, и все.
      - Это не тот мост! Я все понял! Это ложный мост, который наши бомбят по ночам! Вон, всюду рельсы разбросаны. А настоящий - впереди!
      И разведчики снова ушли в темноту. Глубокая темень изредка нарушалась короткой оранжевой вспышкой пулеметной очереди из редкого чернеющего перелеска и взлетала, мерцая, трехцветная немецкая ракета. Постреливали так, для порядка.
      Опасаясь скрытого патруля, сошли с насыпи и зашагали по тропе вдоль железки. Алексей ушел куда-то вбок искать более безопасную дорогу и скоро вернулся, хлюпая водой в сапоге. Навстречу тихо шел по железке, медленно набирая скорость, товарный состав. На Великие Луки, в тыл.
      Леонид по профессиональной привычке стал считать груз: 15 цистерн... платформы с зенитками... теплушки, снова 20 цистерн, вагоны... Что в вагонах?... Так, офицерский вагон, с пулеметом сзади. Жаль, немного опоздали. Раньше надо было найти этот мост через Торопу. Упустили! Ладно, хрен с ним. На наш век эшелонов хватит... Снова пошел поезд. Пассажирский, на фронт.
      Посидели у насыпи, поджидая Лену с детьми. Потом все вместе двинулись к невидимому берегу. Запахло сыростью. Еле различимо, как Млечный Путь, замерцала река.
      - Вот он, мост, ребята! Мы нашли этот чертов мост!
      На высоком правом берегу в соснах сбросили рюкзаки. Оставили Лену с детьми стряпать. Быстро вернулись на станцию, забрали груз и все вместе двинулись по проверенной дороге к мосту. Леонид посмотрел на часы: 4.55. Светает...
      Запели соловьи в перелеске.
      - Что улыбаешься, капитан?
      - Да я загадал перед рассветом, что если соловья услышу, то... в общем, хорошая примета перед боем.
      У небольшого костерка все обогрелись и позавтракали. Осмотрели окрестности моста, где ползком, где - бегом. Оба берега были изрыты окопами боевого охранения.
      Спустились к реке и вскрыли рюкзаки со спецгрузом. Путая стрингер со стингером, шпангоут со шмайсером и кильсон с клиренсом, бывалый танкист с комсомолкой Аней собирали потрескавшийся от старости "Салют". Гроб с веслами, мрачно подумал политрук.
      За считанные часы два изящных корабля были собраны и спущены на воду под самым носом у немцев. Уже были загружены в трюмы боезапас, сухпай и НЗ, уже заворачивали взрыватели в противотанковые мины и капитан Янин готовился окурком запалить бикфордов шнур, как ему в голову пришла идея.
      - Ребятки, может, сэкономим взрывчатки?
      - Поясни.
      - Слышите, наши бомбовозы летят? Запалим костры, обозначим место, и хрен с ним, мостом этим. Наши не промахнутся.
      Так и сделали. Только расселись по местам, из-под низких серых облаков вынырнул, грозно сверкая свежевыкрашенной фанерой, Як-истребитель, прикрытие тяжелых бомбардировщиков.
      - Все, ребята, уходим, - сказал политрук и оттолкнул байду от чужого берега. В 8.45, раньше, чем самолеты стали заходить на цель, две защитного цвета байдарки быстро ушли по течению и скрылись за поворотом реки.
      Капитан Янин развернул листок бумаги, на котором он записывал самую важную секретную информацию и который ни при каких обстоятельствах не мог достаться врагу. Там было записано:
      "Первая байда: 1. Алексей Дещеревский, капитан
      2. Лена, завхоз, начпрод, связная
      3. подпольщица Оля
      4. подпольщик Олег
      5. Наташа, разведчица, санитарка
      Вторая байда: 1. Леонид Янин, капитан, политрук
      2. связная Ирена
      3. диверсант Серега
      4. комсомолка Аня
      Перед - нос. Зад - корма."
      2. За линией фронта
      Чудна Торопа при тихой погоде, когда вольно и неторопливо несет она темные воды свои. Но в тот день погода была гнусная. С утра накрапывал холодный дождик. Капитан Янин сидел в середине байды и ничего не делал, только замерзал. Доверил рулевое весло Ирене и коченел без движения, страдая за свою доброту. Но вставать и делать физзарядку в байдарке нельзя, это может привлечь внимание. Прошел еще час и политрук понял, что пора вскрывать НЗ. Там, вместе с симпатичным кусочком сала хранилась фляжка с вином. Тут он вдруг сообразил, что не помнит, куда, в какой рюкзак положили НЗ и судороги прошли по его телу.
      Разведчики, слаженно махая веслами, быстро вошли в рабочий ритм, сделали большую петлю вокруг Старой Торопы и в 10.00 подошли к железнодорожному мосту на южных подступах к городу. По этому мосту шли вражеские эшелоны на Смоленщину.
      Заминировать мост было сложно, подступы были открыты и, несомненно, хорошо пристреляны, поэтому разведка тщательно зарисовала основные ориентиры, отметила и пересчитала охрану моста. Сильно выручили комсомолки, которые под видом беженцев пошли в деревню "купить картошки". Дождик кончился.
      После моста окоченевший политрук взял в руки рулевое весло и стал греться. Можно сказать, кровью добыл себе право грести. Внезапно за байдарками увязалась какая-то подозрительная моторка. В это время проходили небольшое озеро с рыболовами, но моторка преследовала разведчиков, не останавливаясь.
      "Может, это хвост?" - подумал Леонид. Через полчаса осторожно оглянулся. Хвост, если это был хвост, отстал.
      Опять пошли по Торопе. Нашли хорошее место для лагеря, на высоком берегу с удобной позицией для обстрела. В 17.00 сквозь облака пробилось солнце. Политрук отыскал, наконец, свою родную фляжку и повеселел. Экономно, по 50 грамм разлил на троих по кружкам, себе, Ане и Наташе. - Ну, давайте, девчата... За победу!
      Дещеревские и Ирена пить отказались. Отказались пить за победу. Это легко объяснить, подумал политрук. Может, в штабе предатель работал не в одиночку. Может, это была группа? Надо присмотреться...
      В своем списке напротив Дещеревских и Ирены поставил крест. Спать решил отдельно ото всех, отшучиваясь, что девятерым в один ряд будет тесно, разложил свой спальник у задней стенки палатки.
      Глупо погибнуть из-за собственной неосторожности, дать тайному вражескому агенту возможность перерезать ночью мое горло. Ничего, ребята, я потерплю пока на этом свете.
      Я потерплю пока на этом свете.
      Из дневника капитана Янина: "...28 апреля. Спал плохо, как в карауле, замерз, скатился в какую-то яму. В 8.00 Дещеревский уже прокукарекал. Торопится плыть по Торопе. Почему? Быстро позавтракали, собрали лагерь. Осмотрел место ночевки, нашел веревочку от рюкзака. Кто-то специально оставляет следы? Кто? Олька потеряла в кустах свою анораку. Преступная растерянность, это может навести на наш след. По законам военного времени заслуживает самого сурового наказания. Впрочем, она искренне раскаивалась, даже плакала. 9.30 - уплыв."
      На землю сошла весна и покрыла чистым зеленым бархатом опаленные войной берега Торопы. Перед неутомимыми байдарками то и дело взлетали утки, парили над лесом одинокие журавли, выводили любовные рулады лягушки и соловьи. Но разведчик не имеет права расслабляться, даже находясь в глубоком тылу. Вот, например, проходя на хорошей скорости один поворот, экипаж "Салюта" стал хвататься за низкий корявый сук, чуть не перевернув при этом лодку. Хорошо хоть, "Таймень" это не видел, потому что позорно отстал, а то б он обхохотался.
      11.30. Перекус на месте старой партизанской стоянки. Скорее всего, это район действий 3-й партизанской бригады. Неплохо было б связаться с партизанами. Потом вспомнили, что у них тоже нет средств радиосвязи и решили не связываться.
      Стоянка была неплохая, с горкой валунов для баньки, с лавками и столиком на чистеньком лугу. Раздали паек. И вовремя. У некоторых уже начались колбасные ломки. Они более сильные и продолжительнее, чем, например, наркотические или тортовые. В мирное время организм привыкает к постоянному потреблению колбасы и требует увеличения дозы. Люди буквально сходят с ума, им всюду мерещится колбаса, ее запах, они заходят в коммерческий магазин и долго смотрят на прилавок...
      На фронте солдат выручает тушенка. Сырные ломки тоже приводят к психическим сдвигам в организме, но их ослабляют, прикладывая к лицу походный носок.
      Паек состоял из двух кусочков хлеба, кусочка сыра, колбаски и трех трофейных конфеток в красивой, но невкусной обертке. Подкрепившись, отряд двинулся дальше.
      Скоро неширокая Торопа впала в Западную Двину. Правый берег был залит весенним разливом, где-то здесь была пойма Жижицы, хрен поймешь, где. Отряд свернул вправо и, обходя низкие корявые деревца на мелководье, вошел в лабиринт сухой прошлогодней травы. Берегов Жижицы было не видать. Местами мель, а где-то весло уходит в воду целиком. Течения тоже не чувствовалось. Стали обходить этот огромный разлив справа, перешли влево и окончательно заплутали. Ирена настойчиво требовала, чтобы "Салют" шел за байдой Дещеревского. "Боится остаться одна, без резидента? - размышлял Леонид. Или не хочет терять связного? Или решила заманить на мель?"...
      Слава богу, в кустиках заметили спрятавшегося дезертира, на вопрос, где протекает река Жижица, он подробно объяснить не сумел, только махнул рукой "там!" и опять скорчился над поплавком.
      Пошли в том направлении и действительно, появилось встречное течение. В 13.00 вошли в русло неширокой, метров 15-20, Жижицы и сразу почувствовали огромное облегчение, но ненадолго - встречное течение быстро изматывало истощенных людей. Тревожно было еще и от того, что брезент левого борта "Салюта" разорвался и прореха на глазах увеличивалась.
      Причалили к левому берегу на обед. Рассупонились, разомлели под жарким солнышком от горячего походного супа. Комаров еще не было, только маленькие ящерки шуршали по прошлогодним дубовым листьям. Малорослые подпольщики разрезвились вовсю и Малышь стала преподавать им азы рукопашного боя. Но бестолку: Оля и Олег лезли напролом, а Серега все время бросался под ноги противнику, надеясь, что об него споткнутся и упадут. Его пинали по заднице и не трогали. Утомив до предела инструктора, триада переключилась на политрука. Отбиваясь от отчаянных атак, он думал, что список подозреваемых придется увеличить еще на трех человек. Наташу не трогали -бывалая разведчица сразу предупредила, что будет бить наверняка.
      Борт заштопать не успели, так и отчалили и капитан при каждом гребке с ужасом смотрел, как растет дыра, через которую уже видны трубки штевневого блока.
      Меж тем скорость продвижения отряда значительно упала. Малейшее отклонение байды от курса тотчас разворачивало ее к берегу. Река петляла, как пьяная гадюка и это действовало на нервы. Слегка бесили и Серегины песни, громкие и глупые:
      "Стучат колеса паровоза,
      Как мне надоела эта поза!" и т.п.
      Достал всех. Капитан Янин изловчился и несколько раз стукнул певца веслом по голове. Это помогло. Серега наступил на горло собственной песне и подозрительно притих. Как все надеялись - навсегда. Но оказалось, он просто уснул.
      Когда появился первый завал на реке, Серега ожил, вышел на берег и все началось снова. Специально привлекает внимание, стервец, зверел капитан. Ладно, пусть знают, что здесь проходит отряд, генерал же просил отвлекать внимание на себя. И больше по голове веслом не бил. Но в секретном списке напротив Сереги появился первый крест.
      Район был глухой, незаселенка, довоенная линия электропередачи шла вдоль кромки леса, без проводов, то ли немцы их поснимали, то ли партизаны... Впереди показалась безымянная, не сожженная фашистами деревушка. Серые домики были скособочены и заколочены, деревня, видимо, давно брошена жителями.
      Опасаясь засады, выгрузили часть людей с детьми на берег, чтоб они сопровождали лодки по лесу. Вроде бы они должны были запросто обогнать байдарки - бороться с течением стало уж совсем тяжко. Но скорость передвижения все равно не увеличилась, потому что сухопутный отряд, зайдя в лес, исчез, будто на малину напоролись. Долго ждали, кричали, аукали и после воссоединения решили все же плыть вместе.
      Из дневника капитана Янина: "28 апреля. Река Жижица. Немцев нет, поэтому деревню жечь не стали. В сапоге большая дыра, наверно, Серега в драке прокусил. Вряд ли это совпадение. Подыскали место для лагеря, где то рядом - Святое озеро. Но там оказалось огромное осиное гнездо и мы очень быстро смылись. Место старой партизанской стоянки. У костра - стрелянная автоматная гильза. Дыра в байде увеличилась до 20 см. Буду клеить."
      С высокого левого берега можно было держать под прицелом несколько поворотов реки. Утомленные разведчики ставили палатку и сушили подмоченные вещи. Байдарки сохли в лучах вечернего солнца... Устало волоча ноги, капитан Янин брел искать в ремнаборе клей, чтоб заклеить дырку. Вдруг послышался треск разрываемого брезента. У "Салюта" сидел капитан Дещеревский и, прячась за кустиками, рвал ветхий брезент.
      "Неосторожно, - подумал политрук, машинально нащупывая в кармане рукоятку "ТТ". Неосторожно. Так открыто... Убью гада".
      Он вынул пистолет и, оттянув затвор, дослал патрон в ствол.
      (конец первой серии)
      3. Без отпевания и креста
      Капитан Дещеревский разодрал огромную, полуметровую дыру и призадумался, рвать ли дальше или этого будет уже достаточно. Тут к нему подошел капитан Янин, держа руки в карманах, и спросил, равнодушно осматривая вид речной долины, зачем же это он, Дещеревский, делает такие огромные дыры в чужих байдах.
      - Да вот, брезент совсем сгнил, не видишь, - отвечал Алексей. - Надо ставить большую заплату из прорезинки, вот отсюда и досюда.
      - А может, было бы лучше дыру заклеить, когда она маленькая была?
      - Нет, ненадежно. Лучше зашить, прорезинки у меня хватит. Только давай быстрее, а то солнце скоро сядет.
      Вдвоем они зашивали байдарку до темноты. Спасибо Ирене, она дисциплинированно сидела рядом и вдевала нитки в иголки.
      Вечером разожгли костер, дети - еще два костра, три костра обозначили место сброса продуктов и боеприпасов. Но самолета не было. Поэтому Лена сготовила плов, всем хватило, даже с добавкой. Вечернюю тишину изредка нарушали истошные вопли и визги у костра. Казалось, дети поймали водяного или лешего и теперь пытают огнем. Нет, это опять Малышь держала оборону против детского карательного отряда. Били Аню, били, но так и не побили.
      Взошла луна. Полнолуние... И яркая Венера висела над лесом, как осветительная ракета над нейтралкой. Изредка запоет соловей, плеснет хвостом рыба и снова на лагерь опустится тишина. Даже не верится, что где-то идет война...
      Кончив работу, капитан Янин присел у костра, подсушил мокрые штаны. Неторопливо перебирая струны гитары, задушевно спел вместе с комсомолками "Интернационал". Зорко прищуренный глаз капитана заметил, что в редкие минуты затишья Аня что-то торопливо строчит в свой блокнотик. Посмотреть не дала.
      "Так. Неужели она - агент абвера? Или - перевербованный осведомитель гестапо? Нет! Астрономия и предательство - это несовместимо. Может, письмо домой? Маловероятно... А почему она не раз говорила, что до войны ходила по Жижице? Знала, что нам выгодно ее взять. А как она передает информацию? Стоп. Должен быть контейнер в условленном месте, что-то вроде почтового ящика, как же я сразу не догадался! А почему Д. отказался петь с нами "Интернационал " и сразу пошел в палатку? Да его в разведучилище за такое сразу бы в штрафбат!"... Так напротив Ани в списке появился крест, а напротив Дещеревского - второй.
      Ночью политрук опять замерз в своем спальнике. Утром оказалось, что кто-то сбил угол тента над Леней и он спал под открытым небом. Безусловно, в отряде действовал опытный вредитель.
      Утром отдохнувший Леша бестактно вытаскивал из спальников сонный народ. Но еще раньше разбудил нежный детский голосок: "Аня, выходи! Будем драться!" В общем, выспаться не дали.
      Солнце снова спряталось за облаками. Жаль было покидать такую отличную позицию, но на войне как войне.
      Из дневника капитана Янина: "29 апреля. 9.30 уплытие. Третий день похода. Чтоб не потерять счет дням, решил делать зарубки на байде. Серегу отправили к Д. вести подрывную работу: петь, подслушивать, просить весло. А к нам - О. и О. Но И. Серегу одного не отпустила. Говорит, байда с Серегой никогда не переворачивается. Действительно, не переворачивается. Почему?
      Увидел, сколько тушенки остается на стенках пустой консервной банки, прикинул, сколько теряется необлизанной тушенки в мировом масштабе и ужаснулся! Буду об этом писать лично тов. Сталину"
      Байды неплохо начали пробег. "Таймень" один раз обхохотал "Салют". Потом несколько раз "Салют" обхохотал Дещеревского, когда его байда веслом отталкивалась от берега на поворотах. С каждым поворотом "Таймень" отрывался все дальше и дальше.
      - Эх, ушел, гад! Упустили! - досадовал политрук.
      Но далеко ему уйти не удалось. Повороты скоро кончились, а на прямых участках благодаря девушкам "Салют" был вне конкуренции.
      11.10. Привал на левом берегу у высотки. Перекусили сыром и ирландским шоколадом, который союзники поставляли в Москву по ленд-лизу. Подпольщики сразу стали спрашивать, распространяется ли "коммунизм" на шоколад, но им был дан суровый ответ. Политрук съел свои плитки и подумал: "Мне шоколадом рот не замажешь!" Осмотрел окрестности и нашел следы старого костра, несколько десятков пустых бутылок из-под шнапса, огромное укрытие у самой реки... Очевидно, партизаны. Загребли дальше.
      Снова пошла горелая земля. Стали попадаться бревна, загораживающие реку. Может, следы работы бобров. Тихо над миром, только бултыхнется перепуганная лягушка и пролетит спокойный журавль.
      В 14.30 река вышла из леса на открытую местность, завиднелись серенькие избушки, но немцев не видать. Дали незамолкающему Сереге весло, погрести, чтоб утомился. Байда долго елозила от берега к берегу, но весло сломать он не смог. Зарядил мелкий обложной дождик. У хиленького деревенского мостика встали и перекусили шоколадом и трофейной колбасой. К переправе подбежали две местные собаки, полаяли, Серега гавкнул в ответ, и собаки ушли за подмогой.
      Где-то над тучами кружил самолет. Наш?...
      Долго сидели у берега, наконец выбрались делать обнос моста. Вдруг прямо под ногами политрук заметил остатки ржавого русского противогаза и стрелянную гильзу 76мм. орудия, ржавую насквозь. Откуда это здесь, недоумевал политрук. Неужели за этот вшивый мостик у Милюшат когда-то был бой? Гильзу Аня забрала себе.
      - Зачем она тебе, Анечка? - ласково спросил бдительный капитан.
      - Так, на память о походе.
      И только когда деревушку проплыли, политруку пришла в голову мысль, что эта гильза и могла быть тем самым контейнером. Как же я раньше не догадался, досадовал он. Сам же ей отдал в руки. Гильза была пустая... Значит, теперь надо ожидать, что она оставит ее на стоянке. Внутри будет улика.
      Прошли еще одну серую деревню, а за ней показался мост. Железный, большой. За ним - остатки деревянного моста, взорванного при отступлении. Миновать его было невозможно. Решили выбраться на берег и стать лагерем в лесу, потому что все сильно устали. Занесли байды в ельник, положили на толстый слой мха. Не лучшее место для стоянки, но искать уже никто ничего не хотел. Окрестности переправы когда-то защищал батальон, много стрелковых ячеек, но ни одной стрелянной гильзы. Может, все подо мхом? Блиндажей не было, спешили окопаться, бой был, наверно, летом.
      Дождь не переставал. В 18.30 сготовили обед, праздничный, потому что оказалось, что в этот день когда-то родился Будда, очень кстати. Политрук щедро налил себе, Наташе и Ане по 50 грамм антипростудной микстуры и они чокнулись за здоровье Кришьямуни Сиддхартхи Гауталамыча. Петь "Интернационал" никто особо не хотел, поэтому полезли отсыпаться. Перед сном политрук вспомнил, что Серега тоже что-то украдкой пишет в своей тетрадке, когда не орет. Надо выяснить, что, кому и зачем... Так напротив Сереги в списке политрука появился второй крест.
      Из дневника капитана Янина: "30 апреля. Неплохо выспался. Утром опять рукопашная, Серегу связали и позавтракали. Уменьшил застежку фуражки еще на одну дырочку. Голова почему-то уменьшается. Дождь кончился. Через мост переполз танк, только без пушки и с бульдозерным скребком. Проехал лесовоз. Подошла бабуля с собачкой, местная, вчера нас увидела и зашла поговорить. Сидит без электричества, без батарей, даже сводки Совинформбюро не может слушать, все отрубили местные власти, а мы думали - немцы. Живут, как при царе Иване.
      От нее мы узнали, что окопы в лесу - наши. Ждали немцев на Западной Двине, а они обошли здесь, по этой дороге. Вон у той деревни, что проехали, много наших положили, до сих пор, как поле распашут, кости находят, кто лежит, кто сидит, так прямо и закидали тогда землей... Народ из деревень ушел в партизаны, лето тогда прожили в лесу. Но немец так здесь не зверствовал, как в ее родной Хатыни. Под расстрелом стояла...
      Очень много наших затонуло на переправе, где Торопа впадает в Западную Двину. По затонувшей технике и по трупам можно было перейти на другой берег.
      Вдвоем с Аней сбегали назад по дороге, просмотрели окопчики в лесу. Пусто. Бой был на другой стороне реки. 13.30 отплыв."
      Разведчиков не покидала надежда пополнить запасы хлеба в деревне Ямище. Хлеба осталось мало, полбуханки на всех. Д. быстро шел вперед, пришлось иногда, когда Аня выбивалась из сил, отдавать весло Ирене. Она гребла старательно и упорно, только не туда. Сидела Ирена в центре, с Серегой, капитан - сзади, а в таком положении очень неудобно бить ее веслом - замах маленький.
      Так и плыли.
      В 15.30 показалась деревня Прилуки. Большая, чистая, петухи кричат. Автобус даже какой-то стоит на мосту. Хороший мост, железобетонный. Взорвать не удалось - много охраны. Решили направить связных Ирену, Лену и юных подпольщиков в Ямище пешком по хорошей прямой дороге, вроде бы за хлебом, а самим, облегчившись, извиваться дальше по реке. Место встречи - мост в Ямище.
      Задание было, безусловно, опасное. Но комсомолки бесстрашно зашагали мимо немецких солдат, которые стояли, скучая, на мосту и разглядывали "туристов". Солдат было около полувзвода, в одинаковой грязной полевой форме, в кепочках, в сапогах. Кто курил, кто - наигрывал "Donna Flora" на губной гармошке. Первая байдарка без задержки прошла под мостом. Когда вторая стала подплывать, политрук, широко улыбаясь, поприветствовал охрану, но солдаты на него не обратили внимания, а все вперились в Аню. Замолкла губная гармошка... Леонид насторожился. Сначала не понял, в чем дело, что так привлекло их внимание. А когда догадался, его прошиб холодный пот. Но было поздно.
      Аня по рассеянности забыла снять свою походную буденовку с красной звездой, так и гребла в ней с самой заброски, улыбаясь.
      4. Провал
      "Аня, сними ее! Сними!" - мысленно приказывал политрук. Шли томительные секунды. Когда проходили под мостом, он успел вынуть из-под ног автомат, передернул затвор и положил оружие на колени, накрыв штормовкой. Когда миновали мост, Аня сняла буденовку, будто услышав безмолвный приказ командира.
      Еще несколько минут политрук загребал веслом, ожидая спиной окрик "Хальт!" и автоматную очередь. Пристальные взгляды солдат сопровождали их, пока лодка не скрылась за поворотом. Никогда еще он не был так близок к провалу...
      А между тем выглянуло солнце и ласкало лучами обветренные лица героев. Байдарки вошли в небольшое озеро, потом опять против течения по Жижице, на которой здесь уже обнажились песчаные мели.
      - Ну как, есть рыбка-то? - спросил капитан Дещеревский у рыболова.
      - Есть немного, - похвастался тот.
      - А у нас - нет.
      - А почему ж так? На что вы ее ловите?
      - А мы ее не ловим! - отвечал капитан.
      Другого немца Алексей по-русски поздравил с наступающим праздником 1 Мая, тот, очевидно, ничего не поняв, заулыбался и закивал головой. Нельзя так глупо рисковать, нельзя, переживал Леонид.
      У деревни Ямище река стала совсем мелкой, полметра всего. Показался большой автомобильный мост, где их должны были ждать отважные разведчицы. На мосту стояли рыболовы-дураки и белая иномарка, скорее всего, офицерский "Мерседес", только очень маленький. Причалили и стали ждать связных.
      Прошло 5 минут. Никого. Почему? Кто выдал?
      Эх, Лена, не уберег я тебя, переживал политрук. Решил, если еще через 5 минут никто не появится, рвануть мост и сделать налет на местное гестапо. Никто из окружающих рыболовов не ведал, что две старых байдарки у моста - не "туристы", а спецгруппа неуловимых "нацарштойфель", "мокрозадых дьяволов", как их называли гитлеровцы. Ведущий и ведомый, две байды отряда неслышно подходили к мостам, взрывали их и бесследно исчезали. Гестаповцы находили только порубленную в лапшу охрану. Никому и в голову не приходило, что так изрубить может обычное острозаточенное дюралевое весло.
      За ночь две байды могли уничтожить мосты на участке до 50 км. по фронту. Мокрозадых дьяволов не берет мороз, им не страшна жара. Об этих диверсионных группах молчали сводки и знал об их существовании лишь высший генералитет.
      Но связные вернулись, да еще и с бубликами и с молоком! Задержались в магазине. Жаль, хлеба не было. Ну ничего, подкрепились, небо расчистилось. Возле разрушенного коровника на деревенской водокачке стоял в огромном гнезде аист. Как до войны.
      Выгребли из реки в озеро Жакто. Спокойное, чистое, огромное. Обогнули мыс и пошли на запад. Согласно оперативной карте (двухкилометровке), точно напротив мыса из озера Жакто в озеро Двинье идет канал, по которому, если верить Геббельсовой пропаганде, проходил путь древних варягов. Шли через озеро, радуясь, что не будет больше изматывающей гребли против течения.
      Но худшее ждало их впереди.
      Канала не было. Был просвет за деревьями, но нигде ни намека на ручей или проход. Зоркий глаз чекиста Янина высмотрел на берегу местного пенсионера, тот и поведал, что каналов, обозначенных на карте, никогда не было. По крайней мере, во время его жизни. Собирались их рыть, да, вот на карте и прорыли. На большее - чего-то не хватило. Многие приезжают, ищут - а зря.
      Так отряд разведчиков обнаружил фальсификацию нацистского мифа и обеспечил всемирный провал "германско-грековской" авантюры.
      Провал-то провалом, но как самим выходить к Кунье? Выбрались на берег и оставив подпольщиков с Леной у озера, зашагали с пустыми руками, т.е. с рюкзаками искать дорогу. За большаком действительно обнаружился какой-то канал, но волочить по нему байду невозможно, берега и дно сильно заросли, колья торчат, мелко. Байды в таком канале изорвутся в клочья.
      Долго блуждали по чаще на окраине леса, пока не вышли к выжженным окопам на берегу озера Двинье.
      Солнце клонилось к закату.
      Сбросили рюкзаки, вернулись за байдарками. Впереди - 3.5 километра волока. Родина ждет подвига. Взяв лодки, герои захромали по проверенной тропинке к деревне. Первую байду мужественно несли Наташа с Леной, "Салют" бесстрашно волочился капитаном Яниным и Аней. Дещере тащил станок со всем остальным барахлом. Олег развлекал уставших.
      А Олька несла весло.
      Через 100 метров окончательно убедились, что греки здесь не ходили, не дураки. "Салют" по привычке пошел на обгон, но не так резво, как хотелось. Политрук знал, что самое трудное и опасное во вражеском тылу - форсирование дорог. Окопы охранения всегда идут вдоль дорог и простреливаются они прицельно на километр. Поэтому пропустили "Таймень" вперед...
      Когда первая байда пересекла шоссе и бодро запыхтела в гору, "Салют" настиг ее и зашагал в кильватере. Бедные девочки, думал политрук, хрупкие девичьи плечи, какую непосильную ношу взвалила на вас война. Комсомолки выбивались из сил, как нубийские рабы на галерах и капитаны пожалели горемык, и вдвоем понесли две байды.
      А Олька несла весло. Между прочим, профессионал по-боевому заточенным веслом может срубить дерево, а фехтование на веслах издавна преподавали в русских разведучилищах со времен Петра I.
      Комсомолки с рюкзаками резво ушли вперед готовить ужин настоящим мужчинам.