Интендант мечтал о том, что его переведут на станцию куда-нибудь поближе к Пльзеню или к Карловым Варам. Вот это будет жизнь!..
      - А знаешь? - подтолкнул он локтем Цыгана. - Ярка Байерова в мае выходит замуж.
      - Она меня уже не интересует, - ответил Яниш.
      - Через год такая же судьба ждет других, и прощай наш Союз молодежи, наши забавы, - загрустил Тонда. - Следующий на очереди Франта Вевода, потом Вашек, Коварж, Гофман. И я через год тоже распрощаюсь со свободой.
      - Я жениться не буду, - отрезал Цыган.
      - Ну да... У Благоутов ты проводишь времени больше, чем на заставе. Их Славка где работает?
      - В Марианках, в управлении лесного хозяйства, - ответил Цыган. - Она еще очень молода, и тетя Благоутова глаз с нее не спускает.
      - И правильно делает. Она ведь красавица! Не упусти ее.
      - Есть хочется, Тонда, - сменил Цыган тему разговора. - Нет ли у тебя чего-нибудь?
      - Только булочки, больше ничего, - предложил запасливый Тонда.
      - И то хорошо. Сбегаю к Благоутам за молоком. Тонда разложил булочки с маком. Цыган вернулся
      только через час: от этих людей, которых он полюбил, он никогда не возвращался быстро. Старого Благоута дома не было, он уехал куда-то за лесом для починки забора вокруг дома Храстецкого. Когда Яниш возвращался к заставе, где он был в тот день дежурным, небо покрылось тучами. "Пойдет дождь, - подумал он. - Не грянула бы первая весенняя гроза, а то ребята промокнут..."
      Бремя на дежурстве тянулось медленно. Карлик, вернувшись от Зимы, занимался чем-то в канцелярии часов до девяти вечера, а потом погасил свет. Цыган читал, сидя на койке, Мила Шикл - около телефона. Вскоре Шикл закрыл книгу и лег спать, чтобы в два часа ночи сменить Цыгана. Тот тем временем решил после долгого перерыва написать письмо домой. Было тихо, телефон молчал.
      Вся застава спала. В полночь Яниш разбудил Руду и Оливу, которым предстояло идти в наряд. Вышли они в половине первого. Цыган закрыл дверь и забрался с книгой на койку. Спать ему не хотелось, но и от чтения болели глаза, так как освещение в канцелярии было слишком слабым.
      "Почищу-ка я автомат", - решил он. Разобрав оружие, Яниш не спеша занялся своим делом. В четверть второго работа была закончена. Он вставил диск, поставил автомат рядом с койкой и в это время услышал шум подъезжающей автомашины. Цыган отдернул занавеску и увидел, что возле здания штаба остановились две легковые автомашины.
      "Что бы это могло значить?" - подумал Яниш. Из машин вышли несколько человек и направились к зданию. Цыган различил у них на голове шляпы. Штатские приехали на заставу? Сейчас, ночью? Дверь была заперта на ключ и закрыта на засов. Цыган взял автомат и стал ждать. Кто-то негромко постучал в дверь. Цыган вышел в коридор, держа наизготовку оружие. В его голове мелькали разные, не очень веселые мысли. Может, надо разбудить Шикла? А зачем, собственно?..
      - В чем дело? - спросил он и прижался к стене.
      - Откройте. Это майор Бук, - послышался тихий голос из-за двери.
      Командир... Контроль? Так поздно ночью он еще никогда не приезжал.
      - Это Бук, - послышалось снова. - Откройте.
      Яниш зажег свет в коридоре и отодвинул засов. Оружие он все еще держал наизготовку. В дверях показалась высокая фигура командира пльзеньского отряда, который вместе с ними был в феврале в Праге. Цыган начал было рапортовать, но Бук жестом остановил его.
      Вслед за Буком в коридор вошли еще трое в штатском. Они кивком головы ответили на приветствие штабного вахмистра.
      - Где командир? - тихо, почти шепотом, спросил майор. Цыган встал по стойке "смирно".
      - Спит. Рядом, в своей канцелярии.
      - Хорошо. Где он держит оружие? "Странный вопрос", - подумал Цыган и ответил:
      - У себя. Автомат, служебный пистолет и свой собственный.
      - Свой собственный?
      - Да. Калибра семь шестьдесят пять, - ответил, не мешкая, Цыган. - Я это точно знаю.
      - Пошли, товарищи, - сказал Бук штатским. - А вы, Яниш, закройте дверь.
      Штабной вахмистр не мог понять, в чем дело. "Где спит командир? Где его оружие?.. Эти трое наверняка из государственной безопасности, откуда же еще?.." Он открыл им первую канцелярию, предназначенную для дежурного, и молча показал на комнату, где спал Карлик.
      - Идемте с нами, - приказал Бук и постучал в дверь, за которой спал прапорщик.
      - Кто там? - донесся из темноты сонный голос.
      - Майор Бук.
      - Минуточку, - ответил прапорщик, и в комнате за жегся свет.
      Бук и штатские вошли в канцелярию Карлика. Яниш последовал за ними, по-прежнему держа автомат в руках. Самый старший из штатских подошел к одетому в пижаму прапорщику. Карлик в это время надевал домашние туфли.
      - Вы прапорщик Карлик?
      - Да, - волнуясь, ответил тот и пригладил волосы.
      - Именем закона вы арестованы, - произнес мужчина и показал Карлику документ, который держал в руке. Цыган вздрогнул. Карлик побледнел.
      - Но... - пролепетал он.
      - Одевайтесь, - последовал приказ. Двое штатских тем временем открывали ключами, которые они нашли на столе, все выдвижные ящики. Карлик одевался, руки его дрожали. Ему приказали взять с собой самые необходимые личные вещи. Оба его пистолета сложили в портфель, а автомат передали Янишу. Карлик не знал, что взять с собой, и один из штатских давал ему советы. Личные бумаги и дневники у прапорщика отобрали. Кар лик не сказал при этом ни слова. Он не смотрел ни на майора, ни на Цыгана. Прапорщик закрыл шкаф, и майор взял у него ключи.
      - Есть у вас здесь служебные документы? - спросил Бук.
      - Нет, - тихо ответил Карлик, закончивший сборы. В дверь заглянул Мила Шикл. Яниш подмигнул ему и незаметно пожал плечами. Арестованного увели, обоим своим подчиненным он не сказал ни слова. С собой он взял большой, до отказа набитый портфель. Майор про шел с Цыганом в комнату дежурного.
      - С сегодняшнего дня начальником лесовской заставы будете вы, Яниш, удивил его Бук. - Карлик уже не вернется. В Лесове об этом особенно не распространяйтесь. Потом узнаете обо всем.
      - Слушаюсь, товарищ майор, - выпалил Цыган и хо тел было проводить Бука к дверям.
      - Не надо, - сделал знак майор и пошел к машине. Они сразу же уехали.
      Яниш никак не мог прийти в себя. Он закрыл главный вход, задвинул засов и медленно вошел в комнату дежурного.
      - Что здесь произошло? - спросил Шикл. Он стоял у окна и смотрел вслед удаляющимся машинам.
      - Арестовали Карлика, - сказал Цыган.
      - Арестовали?
      - Государственная безопасность...
      - А почему?
      - Откуда я знаю? Приехали полчаса назад, отобрали у него оружие... А все остальное ты видел сам.
      - А кто теперь будет командиром?
      - Я. Бук мне так сказал.
      - Наверное, что-нибудь серьезное, Цыган? Ни с того ни с сего... Не разбудить ли нам ребят?
      - Пусть спят. Наверняка приедет еще кто-нибудь из Тахова. У меня сон как рукой сняло.
      Цыган долго ходил по комнате, потом позвал Шикла и предложил ему заглянуть в канцелярию Карлика. Постель его осталась незастланной, на столе лежали какие-то документы. Цыган взял автомат Карлика и отнес его в шкаф дежурного, потом закрыл канцелярию.
      - Послушай, сегодня же суббота. Приедет его сестра! - вспомнил Шикл.
      - Интересно, интересно, - улыбнулся Яниш.
      Ему было не по себе. "Теперь ты командуешь заставой, - говорил он себе, - ну и работка тебе предстоит, парень! Замещать начальника - легко, и совсем другое дело - командовать, нести всю ответственность..." Было три часа. Кто-то постучал в дверь. Цыган и Шикл переглянулись.
      - Осторожно, - сказал Яниш. Это был первый его приказ.
      В дверях стоял Стромек. Услышав шум моторов, не утерпел и пошел к зданию штаба.
      - Садись, - приветствовал его Цыган. - Тебя ждет сюрприз. Старика забрали.
      - Не дурите!
      - Да нет, мы не шутим.
      - Готов поспорить, что эта особа сегодня не при едет, - неожиданно сказал Стромек.
      - Наверное, какие-то старые дела, может, со времен войны? - рассуждал Цыган. - А мне приказано командовать заставой.
      - Это хорошо! - обрадовался Стромек. - По крайней мере, будет порядок.
      - Людям скажем, что он заболел и ему пришлось срочно уехать, - решил Цыган.
      Утром, в начале седьмого, в здании штаба собралась почти вся застава. Канцелярия была заполнена дымом сигарет, вахмистры без конца дебатировали. Цыган выгнал всех, приказав всюду убраться и навести порядок. К семи часам он отправил в дозор патруль и стал ждать приезда таховского начальства. Прапорщик Содома и его заместитель Лихи приехали только к полудню. Содома не стал выслушивать рапорт и сразу же обратился к Янишу:
      - Что ты скажешь об этом, командир?
      - Жду, что вы мне хоть что-нибудь объясните, - улыбнулся Цыган.
      - Значит, все мы информированы одинаково. Мы при ехали ввести тебя в должность. Тоже не спали полночи. Мне сообщили об этом по телефону из Пльзеня около трех, - вздохнул Содома.
      - Сегодня должна приехать эта особа, сестра Кар лика, - заговорил Цыган. - Теперь уже можно об этом рассказать. Нам кажется, что это вовсе и не сестра. Сходства между ними никакого, а отношения у них были странные. Как-то мы с Храстецким наблюдали за ними у Лесова. Вели они себя, как любовники, целовались, обнимались...
      - Часто она к нему ездила? - спросил Лихи.
      - Почти каждую субботу. Зимой реже.
      - Она ночевала здесь? - кивнул прапорщик на вторую постель.
      - Конечно... Однажды они ходили с кем-то возле самой границы, у столба номер двадцать два. На расстоянии нельзя было разглядеть, кто этот третий.
      - И вы ничего не предприняли? - строго спросил Содома.
      - А что мы могли предпринять? Спросить его? Доложить ему об этом? Ведь он был командир.
      - Командир! - проговорил резко Содома. - Здесь мы все допустили ошибку. Ну, ладно, оставим это. Поедим и займемся делами. Делопроизводство пусть ведет Штрупл. Ты же был заместителем начальника заставы, так что много времени у нас на это не уйдет.
      Заместителем Цыгана стал Иван Олива. Храстецкого таховское начальство в расчет уже не принимало: он женился и осенью наверняка переберется куда-нибудь на станцию. Яниш понимал: что бы теперь ни произошло осенью, они с Иваном останутся в Лесове. И, как ни странно, эта мысль не вызывала у него протеста.
      Они составили последний протокол. Прапорщик Содома уселся на койку и внимательно посмотрел на Цыгана.
      - Так, Яниш. До сих пор в Лесове был порядок. Теперь начальником заставы стал ты, один из штабных вахмистров. Пусть ребята не думают, что могут делать все, что захотят. Ты - командир, понимаешь? Я не хо тел именно сейчас услышать что-нибудь плохое об этом участке. Чтобы все было в порядке, Яниш! Рядом с то бой достаточно толковых парней, действуй заодно с ними. А если у тебя будут какие-нибудь затруднения, тебе по может старый Зима.
      - Не беспокойтесь, товарищ прапорщик, - заверил Цыган, - все будет не хуже, чем при Карлике. Только вот нас все убывает...
      - Вам же прислали четырех солдат! В общем, у вас такое же положение, как и в других местах.
      - Это все так, но все-таки людей мало, - стоял на своем Цыган: он рассуждал уже как командир.
      - Оставим эту тему, - вздохнул прапорщик. - Ничего другого не остается... Вы должны выдержать.
      - Не много же мы от них узнали, - улыбнулся Стромек, когда таховское начальство уехало.
      Олива взглянул на часы:
      - Пора бы уже приехать сестре Карлика.
      Однако она не приехала ни днем, ни вечером. Цыгана качали по поводу вступления в новую должность. Это обошлось ему в две бутылки рома. Взял он их в долг. Потом пошел к Благоутам. У него было назначено свидание со Славкой, но ему пришлось перед ней извиниться: после бессонной тревожной ночи он и в самом деле чувствовал себя усталым. Кончилась его беззаботная жизнь. Он обещал удержать дисциплину на заставе на высоком уровне и был уверен, что справится с этим.
      В воскресенье утром, составляя график нарядов, он повел со своими вахмистрами совершенно откровенный разговор.
      - Теперь я отвечаю за все. Между нами все остается по-старому, кроме одного: теперь я - командир. И здесь не ждите от меня никаких поблажек. Я рассчитываю на вашу помощь, ребята, иначе я это дело оставлю. Тогда придет другой, кто затянет гайки вместо меня,
      - Все ясно, товарищ штабной, - необычно серьезным тоном ответил Стромек. - Для этого мы здесь и находимся, Цыган.
      В понедельник утром к нему пришел Храстецкий.
      - Товарищ штабной, - сказал он смущенно, - як вам с заявлением... Нужна рекомендация.
      Цыган знал, что лежит перед ним на столе. Это было заявление штабного вахмистра Вацлава Храстецкого с просьбой перевести его на станцию КНБ в район Пльзеня.
      - Ты ведь знаешь, Вашек, что рекомендацию я тебе дам, - ответил Цыган с невеселой улыбкой. Он хорошо понимал, что в тот день, когда Храстецкий уедет из Лесова, будет дописана последняя страница их большой и прекрасной дружбы.
      V
      В начале мая в маленьком лесовском костеле венчалась Ярка Байерова. Все пограничники во главе с Цыганом с автоматами на плече сомкнутым строем промаршировали к массивным дверям костела. Вахмистры посматривали на командира: вот, Вацлав, твоя любовь пойдет к алтарю с другим. Однако лицо их командира казалось бесстрастным: оно не выражало ни волнения, ни грусти, ни гнева. И когда новобрачные вышли из костела, Яниш первым их поздравил. Ярка была очень бледной. Она попыталась улыбнуться, но безуспешно. Салют из автоматных очередей провожал ее до самого дома. Цыган тоже салютовал в ее честь, направив дуло автомата в весеннее небо.
      С двумя бутылками домашней сливовицы к ним подошел старый Байер.
      - Ну, молодые люди, я приглашаю вас всех к нам на вечер. Отпразднуем как следует это событие. Чокнемся? - обратился он к Цыгану.
      Они выпили по стаканчику. Лесничий пожал плечами:
      - Что поделаешь? Все получилось иначе, Вацлав. Выпили еще.
      - За здоровье Ярки и за счастье их обоих! Пусть мирной и спокойной будет вся их жизнь! - произнес Яниш, и слова его были искренними.
      Ярка и в самом деле была уже в прошлом. Вспоминая о ней, Яниш не испытывал уже боли, как это бывало когда-то. Последний танцевальный вечер он провел со Славкой Благоутовой. Это была девушка иного склада, искренняя, откровенная. Яниш пообещал лесничему прийти на свадебный ужин, хотя знал, что не сдержит своего слова: он собирался к Благоутам.
      Однако туда он не попал. Старый Липар привел на заставу двух молодых людей, которые, видимо, полагали, что у вахмистров такие же часы работы, как и у каменщиков, а потому отправились в воскресенье из Пльзеня с намерением перейти границу. Район Двура охранялся патрулем, но двое перебежчиков даже не добрались до вахмистров, встреча с которыми была бы неминуемой. В полукилометре от наряда они наткнулись на Липара, который как раз возвращался от своего брата из Ждара. Липар сумел взять их голыми руками и привел на заставу. Так Цыгану пришлось распрощаться с мыслью пойти в гости к Славке Благоутовой, а Ивану Оливе - на Яркину свадьбу. Они сидели в канцелярии, допрашивали задержанных и составляли протокол. Старый Зима ругался на чем свет стоит, когда его потревожили за свадебным столом:
      - Не могли выбрать другой день! Послушай, Богоуш, - обратился он к опытному вахмистру Гендриху, - сделай это сам. Большого искусства здесь не требуется. Ты все это так же знаешь, как и я, а я потом подпишу эту бумажонку. Ну, не таращи так глаза, выпей-ка лучше! Засыпая поздно вечером, Цыган слышал доносившиеся издалека пьяные голоса и нестройное пение свадебных гостей: "Сколько ты со мной гуляла, сколько ты со мной стояла, только, видно, не судьба, за другого замуж ты пошла..."
      "Что поделаешь?.. Вышла замуж, вышла, выбрала другого... Лучше вовремя распознать женщину, чем потом..." - убеждал он сам себя и изо всех сил старался побыстрее уснуть. Стромек вернулся со свадьбы под самое утро и пытался разбудить Яниша.
      - Послушай, Вашек...
      - Отстань, - заворчал на него Цыган.
      - Она все время была такой грустной, будто ждала тебя. Все время была такой грустной, понимаешь?
      - Иди спать!
      - Иду, иду, - отвечал тот, с трудом раздеваясь. - Если бы ты ее видел... Каждому было ясно, что ей не до смеха.
      Яниш промолчал. В комнате запахло сливовицей.
      Небо над Двуром покрылось тучами. Был душный летний день. Роубик и Руда Мразек отправлялись в наряд.
      - Будет гроза, - заметил Роубик, показывая в сторону леса, над которым собирались тучи. Мразек вытер вспотевшее лицо и надел автомат на ремень.
      Единственным незагоревшим человеком на заставе был Ярда Штрупл, вечно сидевший в канцелярии над бумагами, однако в последние дни и его кожа стала приобретать коричневый оттенок. Цыган приказал Штруплу тоже ходить на контроль патрулей, чтобы он хоть немного бывал на свежем воздухе. Сейчас писарь и дежурный торопились закрыть окна в здании штаба, так как приближалась гроза и вдали гремели раскаты грома. Над Двуром блеснула молния. Лесовчане поспешили с полей к своим домам, чтобы спрятаться под крышей. В канцелярии воцарился полумрак. Сидевший там Иван Олива выглянул в окно:
      - Погода как раз для нарушителей границы.
      - Когда начнется ливень, ничего не будет видно на расстоянии шага, - с досадой сказал Мила Шикл: его с Коваржем ждал ночной наряд.
      - Ничего не поделаешь, Мила, - ответил Цыган. - Вам предстоит охранять район Двура, готовьтесь.
      Вашек Коварж про себя проклинал предстоящий тяжелый наряд, и в первую очередь его огорчало обмундирование. Резиновые сапоги и плащ во время дождя пригодятся как нельзя кстати, но, когда гроза кончится, плащ придется таскать с собой, а ноги в резиновых сапогах моментально взопреют. Двадцатичетырехчасовой наряд в таких сапогах выдержать вообще нельзя, но и двенадцати часов бывает достаточно, чтобы вымотать человека. Стромек как-то проходил весь день босиком, перебросив связанные резиновые сапоги через плечо, а в другой раз он взял старый поломанный зонтик, из-за чего у него были стлокновения с Павелкой.
      - Ну и сумасшедший этот Стромек! - улыбнулся Цыган, глядя в окно. Сегодня только вернулся из на ряда, как отправился пешком на свидание в Тахов, а ту да и обратно - двадцать четыре километра. - Первые тяжелые капли смочили пыль. - Как пить дать угодит под ливень.
      В этот момент погас свет.
      - Черт побери! - выругался Штрупл. - Наверное, выключили перед бурей.
      Цыган и Олива надели длинные, доходящие почти до пят плащи и побежали в столовую на ужин. Коридор стал мокрым от воды, стекавшей с плащей, уже висевших на вешалке. Мачек зажег свечи. Буря за окнами свирепствовала вовсю, потоки воды с шумом обрушивались на землю.
      - Хлеба полягут, - заметил кто-то. Цыган узнал голос Роубика.
      В столовую вбежали Храстецкий и Гофман. Они были в наряде налегке и попали под ливень, когда не спеша возвращались домой.
      - Я промок насквозь, - отплевывался Храстецкий.
      - Неужели вы не могли где-нибудь укрыться? - удивился Роубик.
      - Не могли, - раздраженно ответил полураздетый Гофман. - Хотелось бы мне оказаться дома, у мамочки.
      - Ну и ливень! - проговорил Храстецкий. - Махну я на все рукой и пойду в трусах.
      Он большими глотками выпил горячий чай, который приготовил Мачек. Повар улыбнулся:
      - То-то Алена рот раскроет, когда ты ввалишься к ней в исподнем...
      - Ну так одолжи мне шмотки, - проворчал Храстецкий, и Мачек охотно предложил ему даже белый фар тук. Вацлав взял только куртку и брюки. Гофману ничего не досталось. Храстецкий уже собирался уходить, когда в комнату вошли промокшие до нитки Коварж и Шикл. Цыган вскочил из-за стола:
      - Что вы здесь делаете? Вы должны находиться в районе Двура.
      - Мы были там, Цыган. Объявляй тревогу. Перед самой грозой кто-то прошел в направлении Планы. Прокеш видел его, когда закрывал окна.
      Цыган взглянул на ребят и стал одеваться.
      - Он был во всем кожаном?
      - Нет. Шел налегке. Одет был в голубую спортивную куртку.
      - Чего же вы не сообщили об этом по телефону, черт побери?
      - Так ведь он не работает, и света нет.
      - Ребята, а я одолжил Вашеку свои вещи, - запричитал Мачек. - Если б знать, что предстоит такая операция...
      - Одеться! Всех позвать сюда - и в путь! - приказал Цыган. - Коварж и Мила, вы дуйте ко второй мельнице и займите там позицию у ручья. Храстецкий и Гофман пойдут вместе со мной на Двур. Олива с Тондой - к тому лесу, где тогда попался этот тип, и выходите, Иван, на дорогу. Не может же он идти лесом! Вевода и Роубик, в Ходов! Проверять любого и каждого до самого утра! Мачек, беги на станцию к Зиме и все расскажи ему.
      - Пусть кто-нибудь спустится к мельнице у дерев ни, - посоветовал Храстецкий, и Яниш направил туда Штрупла и Мачека: это ближе всего, так что утром повар сможет приготовить завтрак.
      - В случае чего - стрелять! Мы все знаем, кто где. Они выбежали из столовой. Гроза утихала, только время от времени опять начинал идти дождь. Воздух был чистым, начало уже смеркаться. Цыган и Храстецкий побежали через сад вниз к ручью, прямым путем на Двур.
      - Я так и знал, что в Двуре обязательно что-нибудь случится, отплевывался на ходу Храстецкий, делая мощные скачки вслед за Янишем. Бежать по слякотной полевой дороге было скользко. По бревну, которое они сами когда-то туда принесли, они перешли мутный бурлящий ручей. На небе загорелись первые звезды, но пограничники не видели их. Мокрые ветки стегали по лицам. Ребята уже промокли насквозь: особенно стокилограммовый Храстецкий. Горя нетерпением, теперь он мчался впереди. Вот и шоссе. Еще двести метров - и они на горе. Вдруг Храстецкий резко остановился, и Цыган наткнулся на его мокрую спину.
      - Кто-то бежит внизу, - прошептал Храстецкий.
      Человек приближался, на каменистой дороге был слышен каждый его шаг. Цыгану даже показалось, будто он видит, как тот бежит вниз по ложбине.
      - Стой! - закричал Храстецкий и поставил автомат на боевой взвод.
      - Не дурите, ребята. - Они узнали голос Стромека.
      - Что ты здесь делаешь? Ты же пошел в Тахов!
      - Я вернулся из-за грозы, хотел попросить плащ у Прокеша и от него узнал о случившемся.
      - Пистолет у тебя есть? - спросил Цыган. - Покажи! Годится, пошли с нами.
      В деревне царила тьма. После бури наступила тишина. Стромек тяжело дышал.
      - В сторону Тахова он не пошел, а то бы я его встретил.
      - Прокеш видел, как он направлялся к Плане.
      Они побежали по лугу мимо домишек, через ограды и кусты и наконец оказались на шоссе. Там остановились.
      - Он наверняка здесь шел, - сказал Храстецкий. - Только ливень все смыл, все следы. Он был здесь на два часа раньше, чем мы. Я предлагаю пройти дальше по шоссе и заглянуть в большую кормушку для оленей, а также на старую лесопилку наверху. Ребята уже давно на перекрестках и в Ходове.
      Они помчались дальше по шоссе, которое шло то вниз, то взбиралось на холмы. Было не так уж темно, как им сначала показалось. Мостик, где когда-то проходил Дядя, давно уже починили. Под ним бежал такой же бурный поток, как и в тот раз, когда они впервые напали на след Дяди. Около большой кормушки ребята остановились. Гофман посветил большим фонарем. Остатки сена, намоченного дождем, заглушали их шаги. Они внимательно все осмотрели, кормушка была пустой, никаких следов.
      Ребята вернулись на дорогу и прибавили шагу. Была здесь еще старая, наполовину разрушенная лесопилка. Они вышли из лесу. Перед ними раскинулись заболоченные просторы. Вдалеке чернела лесопилка. Сначала они обошли здание. Большие дубовые двери были распахнуты настежь. Ребята вошли внутрь, только Стромек остался снаружи наблюдать за окрестностями. Однако и здесь не было никаких признаков того, что кто-то искал тут убежища от грозы: на покрытом слоем пыли полу остались бы отпечатки ботинок. Как поступить дальше? На своем участке они предприняли все, что было возможно. Куда идти теперь? Что делать? Пока они здесь стоят и рассуждают, ребята внизу, наверное, что-нибудь разузнали. Цыган обдумывал, как поступить. Храстецкий предложил:
      - По-моему, нам надо разделиться. Двое пойдут в направлении Ходова, а двое - на Плану. Нам нельзя долго размышлять. Надо идти до самой Планы с обеих сторон. Если тот тип не ждал, пока кончится дождь, а продолжал свой путь, значит, он идет наверняка. Его целью может быть только Плана.
      - Хорошо, - одобрил предложение Цыган, - я с Владой пойду на Плану, а вы двое - на Ходов. Внизу вы встретитесь с ребятами. Нет смысла идти по местности, шагайте по шоссе.
      Стромек со злостью отбросил промокшие сигареты. Яниш предложил ему сухие и стал шарить по карманам в поисках спичек. Гофман осветил часы, потом курильщиков и вдруг бросился обратно через луг к лесопилке. Спустя несколько секунд он вернулся.
      - Спички, ребята! - ликовал он. - Я знал, что найду там что-нибудь.
      Он осветил коробочку спичек, которую держал на ладони.
      - Немецкие! Из рейха!
      - Мокрые, - заметил Цыган. - Где они лежали, Вашек?
      - У самых дверей в первой комнате.
      - Значит, кто-то там был. Назад! - приказал Цыган, и четверка пограничников вернулась на лесопилку. Гофман показал, где нашел спички. Стромек осмотрел потолок. Дождь не мог попасть в комнату.
      - Отсырели они не здесь, - заметил Гофман. - Кто-то их выбросил, как Стромек свои сигареты. Потому я и вспомнил о них.
      Все вернулись на дорогу.
      - Пойдем, как я говорил, - решил Цыган и спрятал спичечный коробок в карман.
      Ребята бросились в темноту. След, на который они наткнулись, вновь разжег в них азарт, придал новые силы. Они прошли по скользкой обочине грязной дороги и остановились на холме, где росла одинокая сосна. В это время внизу, в долине, прогремел в отдалении выстрел, за ним второй. Цыган и Стромек вздрогнули и посмотрели друг на друга.
      "Кто там мог стрелять? - размышлял Цыган. - Наверное, Иван. Что-то случилось. Храстецкий сейчас будет там, он идет прямо к ним и, конечно, тоже слышал..."
      - Мы туда пойдем? - спросил Стромек.
      Ему не хотелось идти на Плану, но Цыган был неумолим.
      - Если там кто-то есть, то ребят там достаточно, чтобы справиться. Но ведь этот тип мог пойти, и нашей дорогой...
      Не говоря больше ни слова, Цыган продолжал путь. Стромек следовал за ним.
      Храстецкий бежал лугом к Лесову, когда услышал выстрел. Несколько секунд он прислушивался, не вернется ли Яниш, а потом бросился в сторону ручья. За второй мельницей он встретился с Оливой.
      - Ты стрелял? - закричал он Ивану, который так быстро поднимался по косогору, что Тонда отстал от него.
      - Нет, Вашек. Это откуда-то со стороны Ходова. Там Роубик и Франта Вевода!
      - Мы думали, это ты палишь, - сплюнул Гофман.
      - А где Цыган?
      - Он пошел на Плану. Кто-то был на старой лесопилке. Мы нашли там мокрые немецкие спички. Тогда мы разделились и вдруг услышали выстрелы.
      - В Ходов! - приказал Олива.
      Четверка пограничников во главе с Храстецким направилась по грязной дороге вдоль ручья к Ходову. Возле крайнего дома их встретил яростный лай собаки, не привыкшей к таким поздним гостям. Они тихо прошли мимо садов.
      - Стой! - вполголоса приказал кто-то из ложбины.
      - В чем дело? - резко ответил Храстецкий.
      - Идите сюда, ребята, - сказал из темноты голос Роубика.
      - Это ты стрелял? - спросил его Олива.
      - Да. Только не здесь, а еще там, возле ручья. Пойдем, покажу кое-что.
      Роубик осветил перед собой размокшую от дождя землю. В грязи отчетливо отпечатались следы ботинок. Они вели к деревне. Кто-то прошел туда после дождя, иначе бы сильный ливень смыл следы.
      - Кто мог идти от леса к деревне после ливня - это ясно, - заметил Иван. - А вот куда он шел, неизвестно.
      На другом краю деревни в одном из домов загорелся свет.
      - Это трактир, - сказал Роубик. Свет в окне опять погас, и Роубик снова наклонился к следам.
      - Если этот тип остановился в деревне, мы его разыщем, - сказал Храстецкий, дрожа от холода. - Ну, а если он двинулся дальше, наше дело плохо. Ведь он мог пойти и в направлении Марианок.
      Олива молчал, раздумывая, потом закурил, пряча огонек сигареты. Где-то у трактира залилась лаем собака. Деревня спала. Промокшие пограничники изучали следы на земле. Эх, была бы сейчас хорошая собака-ищейка! Но такой собаки не было, а они стояли в темноте, в грязи, перед темными домишками.
      - Кто это там зажигает свет в трактире? - нарушил молчание Олива. Через секунду свет опять погас. - На сколько я знаю, все там живут на первом этаже, а отец Эрики спит в задней комнате. Наверху находятся только комнаты для гостей. Кто бы это мог быть там так поздно?
      - А ты точно знаешь, что наверху никто не живет? - спросил многозначительно Храстецкий.
      - Абсолютно, - ответил Олива. - Однажды я там был... У нее.
      - А может, кто-то остановился у них? - предположил Роубик.
      - В этой дыре в будний день? - рассмеялся Храстецкий. - Да там никто никогда не ночевал, кроме Ива на. А ведь мы имеем право посмотреть, что там происходит? Как вы думаете? Пусть хозяин скажет, что у него нет гостей, но, раз наверху зажигался свет, мы должны проверить, в чем там дело.
      Они обошли деревню и задворками подошли к трактиру. Олива остался у черного хода, Гофман встал у входной двери. В одной из комнат было полуоткрыто окно. Храстецкий, не говоря ни слова, показал на него Роубику. Тот постучал в окно спальни хозяина. Ответа не последовало, лишь зажегся слабый свет. Наверное, настольная лампа. Окно медленно открылось. Вахмистры тем временем спрятались, перед домом остался один Иван Олива.
      - Это я, пан Фримл, - отозвался он.
      - Что так поздно? - услыхали они сердитый голос.
      - Да есть маленькое дельце. Есть у вас кто-нибудь наверху?
      Хозяин не ответил и в свою очередь поинтересовался:
      - Почему вы об этом спрашиваете?
      - Да просто так. Разыскиваем мы кое-кого. Не просился ли кто у вас переночевать?
      - Нет.
      - Хозяйка ваша дома? И дедушка Прохазка тоже?
      - Спят здесь, внизу, можете сами убедиться. - И хозяин трактира хотел было закрыть окно, но Иван, сорвав с плеча автомат, сказал: