- Да. Я буду говорить, - сказал маленький.
      - Очень хорошо, - улыбнулся Цыган и приступил к обыску задержанных. Сколько раз приходилось ему заниматься этим за последние месяцы! Оружия ни у кого из них не оказалось. Только личные документы и набитые бумажники летели к ногам Вилема. Тот их поднимал и разбирал.
      - Можете опустить руки, - распорядился Цыган. - Но одно неосторожное движение, и я буду стрелять. И ни слова. Вилем, займись господами!
      Яниш поставил машину на обочину дороги. Задержанные между тем сели и с разрешения Вилема закурили. Троим из них было лет по двадцать пять. Четвертый, тот, что вел машину, был пожилой, уже седоватый франт. Цыган заметил мальчика в ушанке. Тот соскочил со своего велосипеда и во все глаза смотрел на них.
      - Пойди сюда, Йозеф, или как там тебя. Езжай в Лесов и скажи пограничникам, чтобы приехали на по мощь. Мы здесь задержали четверых. Понял?
      Мальчик вскочил на разболтанный велосипед и исчез за поворотом. Цыган уселся на каменную тумбу и закурил, посматривая на задержанных: гладко выбритые, превосходно одетые, надушенные, как дамы, руки в кольцах.
      - Вилем, пойди-ка сюда, - тихо сказал Яниш. - Если эти не проболтаются, считай, что выстрела не было. Понимаешь?
      - Спасибо, Вашек, - ответил таможенник. - Стыд какой! Никогда в жизни со мной такого не бывало...
      Дрожащими пальцами он достал сигарету. Вскоре к ним подъехали на своих мотоциклах Пепик Репка и Франта Вевода. Четверо задержанных направились в сопровождении Цыгана пешком в Лесов. Туман рассеялся. По дороге они встретили нескольких местных жителей. Для них такое шествие, особенно после февральских событий, было не в диковинку. Вилем с Репкой пытались тем временем починить автомобиль. Задержанные не успели еще дойти по каменистой дороге до опушки ельника у Лесова, как их, тарахтя, догнала старая "Прага" с наполовину накачанной передней шиной. Вилем сидел за рулем, Репка медленно ехал за ним на мотоцикле.
      Прапорщик, стоя в дверях, наблюдал за разгрузкой машины, из которой извлекали массу багажа. Дежурный отвел задержанных в канцелярию.
      - Кто эти люди? - спросил Карлик Цыгана. - С самого утра работы по горло. Я сейчас вызову Зиму, пусть радуется.
      Задержанные признались в попытке перейти границу, да и бесполезно было бы запираться. Они оказались официантами из Марианске-Лазне. Цыган громко рассмеялся:
      - Эти официанты меня доконают! Какие это уже по счету? Так, значит, в Марианках вам не понравилось? Не получается бизнеса, а? Да что вы рассчитывали, на Монте-Карло?
      Они везли с собой много дорогого белья, какое и не снилось вахмистрам, фотоаппараты, драгоценности, сигареты, изделия из кожи и дорогие костюмы. Около двенадцати ими уже занялся Зима. О выстреле не было сказано ни слова. Цыган медленно направился вдоль деревни домой и, поздоровавшись с Храстецким, крепко заснул.
      В тот вечер по дороге на станцию КНБ Храстецкий встретил Ярмилу Байерову. Она возвращалась с покупками. "Странно, - подумал вахмистр, говорим мы с ней, говорим, а о Цыгане ни слова". И он решил взять быка за рога.
      - Тоска зеленая так жить, - сказал он. - Женюсь я, пожалуй. Что ты на это скажешь?
      - Да ты говоришь это уже год. Женись - и забудешь о скуке.
      - А как у вас с Цыганом? Что вы об этом думаете? Она сразу стала серьезной и, встряхнув своими красивыми волосами, проговорила:
      - Я, наверное, тоже выйду замуж. Только за другого...
      - Значит, Цыгана ты оставишь?
      - Он найдет себе девушку, - ответила Ярка, помолчав. - Он знал, что я помолвлена.
      - Мне он об этом ничего не говорил, - задумчиво произнес Храстецкий.
      - Вряд ли. Знаю я вас.
      - Это же серьезное дело, Ярка.
      - Он обо всем знал от меня. Была у него возможность выбора, сам он так решил. А кроме того, отец слишком большое значение придает политике. Вы совсем другие, чем он. О маме я и не говорю. Вахмистр в семье... этого и представить себе нельзя! А у Вашека будет девушка в любой момент, как только он захочет.
      - Ты так думаешь? Вряд ли.
      - Все обойдется. Вон у Благоутов четыре девушки. По-моему, Цыган уже выбирает себе одну из них.
      - Что передать ему?
      - Ничего. Абсолютно ничего. Если захочет, найдет время и все узнает от меня, - сказала она с невеселой улыбкой. - А теперь я должна идти, Вашек, не сердись.
      - Разреши хотя бы проводить тебя, - предложил он и взял ее сумку с покупками. - Очень мне его жалко. Очень.
      Она молча шла рядом с ним. "Значит, конец Цыгановой любви, - размышлял Вацлав. - Такой заурядный, плохой конец. Вахмистр должен уступить банковскому служащему, или кто он там такой. Только не пожалела бы ты потом, милая..."
      Почти все время проходило у ребят в дозоре. Они и не заметили, как наступила осень. Солнце уже не припекало, как раньше. Золотое и теплое, освещало оно красные рябины и ярко раскрашенные листья, которые даже при полном безветрии медленно слетали на землю. У оленей начался гон. По утрам уже были заморозки; на луга, заборы и телефонные провода ложился первый иней.
      Вахмистры вынули из шкафов рукавицы и шарфы. Почти все по очереди побывали в коротком, очень коротком отпуске, и никто из них дома не обещал, что скоро приедет вновь. Такую роскошь могли себе позволить только те, кто жил недалеко от Пльзеня. Крестьяне запахивали стерню на полях, возили из леса дрова. Теперь уже никто не засиживался на лавочках, каждый искал тепла. В столовой уже не стоял кувшин кислого молока, такого приятного в горячие летние дни. Только сестра Карлика продолжала регулярно приезжать, для нее время года не имело никакого значения.
      Вилем выходил в эти дни на природу рисовать. Его обычно сопровождал Цыган, его помощник и поклонник. У Цыгана было теперь много свободного времени: встречи с Яркой прекратились. Зато Храстецкий и в самом деле решил жениться. Время его свадьбы приближалось. Он все чаще ездил в Пльзень. Ребята немного ворчали по этому поводу, но по-прежнему держались вместе.
      Иван Олива завел новое головокружительное знакомство в соседнем Ходове. Теперь это была дочь венского портного. Она элегантно одевалась и ездила в роскошном американском автомобиле. Говорили, будто в Вене она была замужем за американским офицером. Это знакомство пришлось лесовчанам не по вкусу: черт знает, что могло за ним крыться. Однако ребята молчали. Иван почти выбыл из их компании. Что поделаешь? Они жили в Лесове уже третий год. Теперь это были не просто веселые юноши, как в первые недели и месяцы. Все они возмужали, стали более спокойными и решительными. Выявились и различия между ними...
      Пока еще ни один месяц не прошел спокойно, и это было хорошо: служба не казалась монотонной, и они день ото дня все больше осознавали свою роль на границе. Прошли те времена, когда они отвиливали от службы. Ребята уже не боялись темных ночей, не мучило их чувство одиночества и опасности. Улучшилась и их экипировка. Передатчики с той стороны границы продолжали заманивать чехов и словаков в "страну свободы". Но лесовчане стояли на страже. Они привыкли к лесовской заставе, к ее жизни. Только Карлик стал мечтать перейти на другое место и все ждал, когда удовлетворят его просьбу. Однако шансов на успех у него почти не было. Командиров не хватало, а у молодых, считалось, еще нет опыта, хотя на деле это было не так. Да, они не служили при трех режимах, как большинство их начальников, но они были коммунистами и от всего сердца хотели видеть свою страну социалистической.
      Осенью они задержали женщину с ребенком, которую проводник пытался перевести через границу. Стромек стрелял в него в темноте и, как оказалось позже, слегка ранил в ногу, так что агенту пришлось обратиться в Баварии к врачу. Кем он был, никто не знал.
      "А что, если это был Дядя?" - предположил Хлоупек, который всегда мечтал задержать опасного агента. Сверху о Дяде ничего не сообщали, как будто он сквозь землю провалился, но в Лесове о нем не забыли...
      Как это ни странно, вот уже несколько дней на границе было спокойно. Даже ни один обычный перебежчик не попал никому из них в руки.
      - Пятница и вдобавок тринадцатое число. Вдвойне несчастливый день, протянул Храстецкий, вставая с постели и собираясь в наряд. Он шел вместе с бывшим таможенником Алексом.
      - Идешь к Гути? - спросил Цыган, игравший со Стромеком в домино.
      - Ага, а Вашек Коварж - к двадцать второму. Вот и все... Завтра личный состав заставы увеличится на одного человека. К прапорщику приедет его барышня.
      - Сестра?
      - А кто же еще?
      - Ну, господа, адью, - распрощался Вацлав. - Пан Храстецкий направляется на службу.
      - Служи хорошо да приведи кого-нибудь. И в нашей бедной хатке сразу будет веселей, ребятки! - прокричал вслед ему Цыган.
      Патруль шел вдоль ручья к Гути. С Алексом в дозоре было хорошо. Храстецкий знал, что скучать ему не придется: таможенник каждый раз рассказывал фантастические истории из тех времен, когда таможенная стража только начинала свое существование. При этом он никогда не повторял одну и ту же историю дважды. Они прошли к западной окраине деревни, где у перекрестка дорог находился их пост. Именно такие места чаще всего контролировал командир: здесь он мог легко найти патруль.
      Ночь прошла спокойно. Наступали холода, но ребята согревались от быстрой ходьбы, шагая с одного края деревни на другой. Под утро они зашли в полуразрушенный дом, где в прошлом году были задержаны два бандеровца. Храстецкий осмотрел следы в стене и на печи, оставленные автоматом Роубика. В этом здании патрули обычно чем-нибудь подкреплялись или даже кипятили чай во время положенного им отдыха, при этом перекресток всегда оставался в поле их зрения.
      Они сидели у теплой печки, прихлебывая чай из жестяных кружек.
      - Кабаны! - закричал вдруг Алекс и прильнул к запыленному окну.
      По лугу в направлении леса, не торопясь, возглавляемое крупным самцом, шло небольшое стадо кабанов, в котором было и несколько поросят. Время от времени кабаны останавливались, рылись в мерзлой земле и, построившись, как солдаты, по ранжиру в колонну, шли дальше. Алекс потихоньку поставил на боевой взвод свою винтовку.
      - Что скажешь, Вашек, если я подстрелю этого вепря?
      - Что ж, дистанция небольшая, - согласился командир патруля, попробуй. В Лесове выстрел не услышат, а остальным нет никакого дела.
      Алекс просунул дуло винтовки в окно. Стрелок он был хороший, это все знали, и Храстецкий не сомневался, что кабану пришел конец. Алекс начал прицеливаться. Он не спешил. Стадо шло медленно, приближаясь к ним.
      - Черт побери, стреляй же, - прошептал Храстецкий.
      - Тихо, - ответил Алекс, прицелился и спокойно на жал спусковой крючок. Шедший первым кабан упал и перевернулся. Поросята запищали и скрылись в кустах, росших по другую сторону дороги. Старый вепрь, увы, тоже... поднялся и бросился бежать со всех ног. Правда, его движения не были уверенными.
      - Тьфу ты! - выругался Алекс. - Иногда достаточно бывает одной пульки. Пойдем посмотрим, наверняка он ранен.
      Они поставили на место кружки, залили огонь и выбежали на луг. Ничего, никаких следов в том месте, где стадо исчезло в кустах. Лишь на самой опушке между кустиками земляники Храстецкий заметил капли крови.
      - Кровь! - закричал он.
      - Охотники говорят "цвет", - поправил его Алекс.
      - Неважно. Главное, что ты попал в него. Как далеко может он уйти?
      - Иногда раненый кабан ложится совсем близко, иногда его вообще не достанешь.
      - Надо же, - возбужденно проговорил Храстецкий, - пойдем по следам, ладно? Не допустим же мы, чтобы где-нибудь на лугу или в лесу осталась лежать такая гора мяса!
      - Конечно. Пойдем потихоньку, найдем его и добьем. Это оказалось нелегким делом. Они то теряли "цвет", то снова его находили, ползали на коленях и снова искали. То и дело в высокой траве им чудился кабан. И опять никаких следов. А солнце уже поднялось. Алекс был готов сдаться, но Храстецкий подгонял его. Они прошли километра четыре и отдалились от предписанного им маршрута движения.
      - Да, вот это была бы жратва! - вздохнул Храстецкий. - Я ел такое только один раз. Это была вещь!
      Более опытный Алекс давно уже оставил все надежды, но мечта о чудесном жарком гнала Храстецкого все дальше и дальше. Наконец они оказались на просеке, которая вела к столбу № 22.
      - Пойдем обратно, Вашек - предложил таможенник.
      - Жаль, - проворчал Храстецкий, - я еще посмотрю напоследок на просеке. А ты отправляйся к двадцатке и подожди меня.
      Вацлав всматривался в хвою, траву, кусты малины и черники, в гниющие ветки. Приходилось оставить надежды найти кабана. Храстецкий выпрямился и в этот момент услышал донесшиеся откуда-то издалека звуки, похожие на человеческие голоса. Пятясь, он ушел с просеки и, скрывшись за стволами деревьев, принялся напряженно прислушиваться. Нет, это не голоса. Такие звуки может издавать раненый и издыхающий зверь...
      В конце просеки рядом с границей он вдруг увидел прапорщика Карлика. Сомнений быть не могло. Конечно же это он. За ним шла его сестра. И еще один человек, мужчина. "Наверное, Барак, - подумал Храстецкий, - вечно они ходят вместе". Троица вошла в лес. Храстецкий вздохнул с облегчением. "Боже, если б прапор меня здесь увидел, досталось бы мне! Командир патруля должен находиться сейчас совершенно в другом месте... Что бы я ему сказал? Как бы объяснил свое присутствие здесь? Конечно же, я должен был знать, что сегодня суббота, а прапорщик в этот день всегда ходит к одному и тому же пограничному столбу - номер двадцать два. Но, насколько я знаю, никогда еще не приходил он так рано..." Прячась за деревьями, он незаметно вернулся к Алексу.
      - Везет же нам, - сказал Вацлав вполголоса. - Старик со своей прекрасной сестричкой опять на границе. Я совсем забыл, что сегодня суббота. Живо пошли к Гути, а то еще придет ему в голову нас проверить. Сколько времени?
      - Уже начало одиннадцатого, - ответил Алекс.
      - Этот вепрь теперь будет мне сниться всю ночь, - вздохнул Храстецкий,
      Обратно они шли быстро, теперь уже не лесом, а вышли на шоссе и направились к Лесову. Не доходя до Гути, услышали шум мотора.
      - Старик, - констатировал Храстецкий, пытаясь определить, откуда появится машина. Звук мотора, однако, постепенно затих. Машину они так и не увидели.
      - Проехали напрямик, - заметил Алекс. Дежурным в тот день был Цыган. Вашек рассказал товарищу о неудачной охоте на кабана.
      - И все же нам повезло. Чуть-чуть у границы не наткнулся я на прапорщика и его сестричку. Они были там с самого утра и с эскортом.
      - С каким еще эскортом? - улыбнулся Цыган. - Послушай, не бывает ли у тебя галлюцинаций?
      - Я страдаю этим с самого детства, - осклабился Храстецкий. - И все же я видел там троих, извольте верить. Видел, понимаешь? Третьего я не узнал. Наверное, это был Барак. Или кто-нибудь другой?
      - Вряд ли это был Барак, - сказал Цыган. - Я толь ко что слышал его голос в коридоре. Главное, что тебя никто не видел, иначе был бы скандал. А кабана жаль. Могли бы гульнуть.
      - Понимаешь, - начал рассказывать Вацлав, - Алекс и в самом деле выстрелил метко. Будь конец пули граненым, кабану сразу был бы каюк. А так, сначала кровь из него хлестала вовсю, а потом все меньше и меньше... Наверное, направился за границу, мерзавец.
      Вечером вернулись из наряда Слава Хлоупек и Ярослав Роубик. Как обычно, они собрались в комнате у Храстецкого, чтобы договориться, как провести субботний вечер. Цыган, Стромек и Роубик намеревались пойти к Благоутам. Их обуревало не только желание встретиться с четырьмя красавицами сестрами. Просто ребята обещали тете Благоутовой нарубить дров.
      - Послушай, Слава, - спросил вдруг Цыган Хлоупека, - во сколько Карлик был наверху у шлагбаума?
      - Около десяти.
      - А как долго он оставался у вас? - заинтересовался и Храстецкий.
      Хлоупек посмотрел на Роубика и ответил:
      - Примерно полчаса, а что?
      - А кто был этот третий? - спросил Храстецкий.
      - Какой еще третий? У нас был только командир плюс его обворожительная сестричка.
      Храстецкий вдруг помрачнел.
      - Их было трое, черт побери! Я же видел. Его, эту даму и еще третьего. Сначала я думал, что это - Барак, органист чертов, но оказалось - нет. Это, видимо, вообще был кто-то не из наших. А до трех я как-нибудь считать умею.
      - Позовите-ка Руду, - распорядился Цыган. - Он был тогда у шлагбаума. Он нам расскажет, сколько их выехало из Лесова и кто был этот третий. Чего мы будем болтать впустую?..
      - В чем дело? - спросил запыхавшийся от быстрой ходьбы Руда, усаживаясь на койку рядом с Цыганом.
      - Скажи, Руда, - Цыган прищурился, - кто сегодня утром поехал со Стариком на границу?
      - Кто же еще? Обычный состав. Пан прапорщик с сестричкой.
      - И больше никто? Никто из наших ребят? - спросил Цыган.
      - Ну что ты пристал? Раз я говорю - никто, значит, никто. Я стоял рядом с ним, открывал шлагбаум, и он сказал, что к обеду они вернутся. Сеструха ласково улыбнулась, и они уехали. Это все, ребята.
      - Их было трое, - повторил Храстецкий.
      - Это начинает быть интересным, - сказал подошедший Стромек. - Еще не бывало, чтобы он брал в автомобиль кого-нибудь, кроме Барака. Что же мы предпримем?
      - Пока не стоит об этом говорить. Пусть все останется между нами, предложил Цыган.
      - Надо последить за ними.
      Ребята во всем доверяли друг другу. Все они были членами коммунистической партии, и этот случай представлялся им слишком важным, чтобы объяснить все чистой случайностью. Цыган, как заместитель Карлика, иногда планировал наряды. Ребята решили при первой же возможности направить в дозор к пограничному столбу № 22 Храстецкого и еще кого-нибудь из своих. В чем тут было дело, они не знали. Не брал ли с собой к границе Карлик кого-нибудь из деревни? Может, он там с кем-нибудь встречается? Если - да, то зачем? Тем более что совсем не известно, сестрой ли приходится ему эта очаровательная блондинка? Цыган вспомнил сейчас и о Дяде. Нет ли здесь какой-то связи? "Не может быть, - решил он. - Ведь они не знают друг друга..."
      В следующую субботу у них ничего не получилось. Карлик уехал еще в пятницу, передав командование Цыгану и Штруплу. На следующей неделе сестра прапорщика опять не приехала. Занятые подготовкой к рождеству, третьему на границе, ребята уже почти забыли об этом случае. Однако за две недели до праздников произошло событие, взволновавшее всю лесовскую заставу.
      Однажды вечером Барак не вернулся с прогулки. Он не вернулся и ночью. Правда, это тоже никого не удивило. Такие случаи бывали. Хуже всего было то, что на следующий день в полдень ему следовало заступать в наряд. В последний раз ребята видели его идущим в костел, где он играл на органе. Хозяин ресторанчика Киндл сообщил, что Барак заходил к нему во второй половине дня. Он выпил несколько кружек пива, побеседовал в кухне с хозяйкой, а потом ушел. Карлик приказал всей заставе начать поиски. Они обшарили все разрушенные и заброшенные дома, расспрашивали о Бараке в деревне, но все было напрасно. Оставалась лишь слабая надежда, что оп поспешно уехал домой и там задержался.
      Ситуация прояснилась только через день или два: Барак бежал! Все были потрясены. Все знали, что его взгляды на жизнь и политику отличаются от их, но никто не думал, что он зайдет так далеко. Все были удручены, только Карлик сохранял спокойствие. Среди личных вещей Барака нашли письмо, адресованное прапорщику. В нем он сообщал, что давно уже хотел перейти на Запад, что там живут друзья его погибшего во время войны брата - летчика и невестка - англичанка. Он, дескать, не обладает характером, необходимым для сотрудника КНБ, и передает привет всем на заставе и знакомым в Лесове.
      Письмо и личные вещи Барака забрали с собой сотрудники контрразведки из Тахова. Однако на заставе осталось позорное пятно, и это после таких успехов!..
      - Вот шлюха! - ругался Стромек. - Я не верю ни одному написанному им слову. Что-то он замышляет, вот увидите!
      Карлик собрал всех и официально сообщил о случившемся. Он произнес несколько ничего не значащих фраз, и не сделал каких-либо выводов. Ни словом не обмолвился и о возможной угрозе неприкосновенности государственной границы, возникшей после бегства Барака.
      - Есть какие-нибудь вопросы?
      Вопросов не было. Храстецкий мерил испытующим задумчивым взглядом прапорщика: "А все ли ясно тебе, командир?.." Потом он посмотрел на Стромека, и тот едва заметно улыбнулся. Они поняли друг друга.
      - Как-нибудь он нам еще попадется, - сказал Стромек, когда они расходились, и сплюнул.
      Потом они сидели в своей комнате, курили больше, чем обычно, и высказывали свои предположения относительно того, что будет с Бараком. Действительно ли он поедет в Англию, или это он написал просто так, а сам еще не знает, куда попадет? Не было ли его бегство за границу кем-то запланировано? Нет, так им не хотелось думать, хотя содержание письма Барака им совсем не понравилось.
      Теперь они несли службу еще более бдительно. Те, с другой стороны, наверняка воспользовались случаем, чтобы разузнать у перебежчика как можно больше подробностей о лесовской заставе, о соседях, о службе, о режиме на границе, о характере отдельных вахмистров, о возможных союзниках среди гражданского населения. После февральских событий активность центров шпионажа, работающих против молодого социалистического государства, возросла до гигантских размеров. В американских зонах Германии и Австрии создавались все новые школы агентов, шпионов и террористов.
      С каждым днем становилось холоднее. Приближалась зима. Снег, однако, еще не выпал. Непрерывно дул холодный северный ветер. На границе стало поспокойнее. Опять ребята проводили вечера в теплых лесовских домах в знакомых семьях. Члены Чехословацкого союза молодежи усиливали работу. Летом активность не была высокой: слишком много времени отнимала работа на полях. Снова начались репетиции драматического кружка. Только Ярка уже не приходила на собрания лесовской молодежи: ее не пускал жених. Цыган не горевал. Он чаще других навещал Благоутов, будто уже наверняка знал, что одна из четырех девушек станет его женой.
      В середине декабря Стромек и Цыган уехали в Пльзень на недельный политический семинар. Карлик такие поездки никогда не приветствовал. Он был против курсов и политических школ и ворчал: мол, слишком мало на заставе людей, чтобы позволять такое. Зимой на заставе бывало спокойнее, чем летом, и потому командование политическую и специальную учебу проводило преимущественно в зимнее время.
      Некоторые надеялись провести рождество дома, однако прапорщик и слышать не хотел об этом. Сам он тем не менее сумел выхлопотать себе отпуск. Дежурный, соединявший его с таховским начальством, слышал их разговор. Цыган о рождественском отпуске и думать не смел. Зато Храстецкий мечтал провести хоть несколько часов в семье Алены и в душе надеялся, что Яшин, его лучший друг, предоставит ему такую возможность, взяв на себя его обязанности.
      В то время, когда эти двое находились на учебе, в Лесов опять приезжала сестра Карлика. Храстецкий проклинал все на свете: Роубик был как раз где-то в дозоре, Хлоупек - в Тахове, Цыган со Стромеком - в Пльзене. Храстецкий сидел один в своей комнате и рассуждал: "Ну вот, снова мы продули: дамочка здесь, а ребята неизвестно где. Схожу-ка я по соседству к Пепику Репке, он как раз дома..."
      На следующее утро с заставы отправился патруль с особым заданием. В Гуть на лесные работы приехала бригада помощи. Сначала они стали готовить себе жилье, чтобы после рождества начать работы в лесу поблизости от границы. Прапорщик послал патруль, чтобы получить (для контроля в будущем) список членов бригады. Командиром патруля назначили Репку, его подчиненным Ярду Недобу. Вышли они утром, а вернуться должны были в семь часов вечера. В их задачу входило получить список и патрулировать в окрестностях Гути.
      День был морозный. Ясное с утра небо стало заволакиваться тяжелыми, зловещими тучами.
      - Намажу-ка я, пожалуй, себе лыжи, - сказал Вашек Коварж, рассматривая тучи над Двуром. Он в тот день дежурил. Работы у него было немного: в его обязанности входило своевременно отправлять патрули и осуществлять связь па маленьком, рассчитанном на десять метров коммутаторе. Больше всего отравляли ему жизнь телефонограммы о розыске определенных лиц. Кроме того, дежурный должен был топить в комнатах и находился в распоряжении командира. Ночью его сменял помощник, чтобы он мог отдохнуть. В это время они отбирали у возвращавшихся патрулей книжки, где отмечался маршрут движения и время прохождения отдельных его этапов. Здание они не охраняли, только время от времени обходили его.
      Снегопад собирался-собирался, но до наступления темноты так и не начался. Вахмистры один за другим приходили в столовую. Там было уютно и тепло. Не один вечер они провели именно здесь: до ресторанчика было довольно далеко, да им и не хотелось просиживать там каждый раз.
      В этот вечер столовая была тоже полна. К пограничному столбу № 22 отправлялся второй патруль, вел его Тонда - интендант. Ему очень не хотелось идти в наряд, но приходилось подменять тех, кто был в Пльзене.
      - Ничего-ничего, растряси жирок, - улыбнулся Мачек. - Это тебе не козлятину и изюм заготавливать в окрестных селах на рождество.
      В восемь часов в столовую пришел дежурный Коварж.
      - Плохи дела, ребята. Старик свирепствует вовсю. Патруль Репки все еще не вернулся. Ну и задаст же он им!
      - Где же они могут быть? - задумался Франта Вевода. - Неужели им еще не надоело ходить с самого утра?
      - Они не заблудятся, - улыбнулся Мачек. - Просто задержались где-то.
      В половине девятого Коварж пришел снова.
      - Ребята, всем на заставу. Карлик хочет послать кого-нибудь в Гуть.
      Пограничники собрались в прокуренной канцелярии. Все ждали, что предпримет прапорщик.
      - Они должны были прийти час назад, - сказал тот с беспокойством в голосе. - У кого из вас есть мотоцикл? Надо съездить в Гуть.
      - Я поеду, - вызвался Олива и быстро вышел из комнаты.
      - Каждый ходит в дозор и с дозора как хочет. А все эта демократия. Раньше все было расписано по минутам.
      - Они придут, - защищали ребята пропавший пат руль, - вот увидите. В ресторанчике они не сидят, здесь так не заведено.
      - Опросите у лесничего, - крикнул в окно Карлик отъезжающему Ивану, закутанному так, что видны были лишь одни глаза, - когда они там были, когда ушли?
      Ребята с нетерпением ждали. В половине десятого послышался шум мотора. Окоченевший Олива сбросил с себя шлем, ушанку, рукавицы и поднялся к прапорщику.
      - Нигде никого. У лесничего они были без четверти семь. Взяли список и ушли. По дороге я сигналил, чтобы привлечь их внимание, но безрезультатно.
      - А в деревне?
      - Там я не спрашивал. Почти нигде уже не горел свет. Надо бы нам походить от дома к дому.
      - Так мы и сделаем, - сказал Карлик. - Возьмите шофера, машину, и пусть несколько человек поедут туда. Мы должны в конце концов выяснить, где они находятся. Ну и задам же я им жару!
      Машина опять никак не хотела заводиться. Выехали они в половине одиннадцатого. Олива последовал за ними на мотоцикле. Старшим группы был Роубик. Лесничий повторил то, что уже говорил Ивану.
      - Когда вы с ними говорили, они не были выпивши? - спросил Роубик.
      - Да нет. Виду них был обычный.
      - А где живут рабочие этой бригады?
      - Вот здесь, за лугом. Двухэтажный дом у пруда, вы проходите мимо него. Будьте осторожны на мостике: можно провалиться.
      Они попрощались с лесничим, и Олива принялся объезжать на мотоцикле дома в Гути. Пришлось будить людей. В доме, где разместились рабочие новой бригады, светилось окно. Горела керосиновая лампа. Они постучали. Из дома вышел пожилой мужчина и испуганно посмотрел на вахмистров. Он был один во всем доме, остальные уехали на праздники домой. Да, Репка с товарищем разговаривали с ним часов в пять, немного посидели, покурили и пошли вдоль берега ручья к лесничему.
      - О чем вы говорили?
      - Да так, о погоде, больше ни о чем.
      - Вы с ними не пили?
      - Нет, нет, - ответил рабочий, - но что-то такое у них с собой было. Бутылка. В кармане у того, кто поменьше, потоньше.
      - Вы ее точно видели?
      - Точно, какой-то ликер.
      Роубик поблагодарил рабочего и сказал:
      - Пошли в магазин, к продавщице.
      Она жила не при магазине, и прошло немало времени, прежде чем в ее домике зажегся свет. Их поздний визит испугал ее, хотя она и пыталась скрыть удивление и страх.
      - Были сегодня у вас наши патрульные? - спросил Роубик.
      - Были. Двое.
      - Что они купили?
      - Минуточку... Батарейки к фонарикам, по-моему три, сигареты, колбасу и бутылку хлебной водки. Что случилось?..
      - Пили они что-нибудь при вас?
      - Нет. Один из них положил бутылку в карман. Они попрощались с продавщицей и вернулись к автомобилю.
      - Что ж, восстановим обстановку, - размышлял Роубик. - После обеда они были в лавке, сделали здесь покупки, пошли к лесным рабочим, там покурили, но пить не стали, иначе они, конечно же, дали бы глоток и этому деду. Потом они были у лесничего, состояние их было совершенно нормальным. Они спешили домой, знали, что опаздывают. Шли коротким путем. Каким? Не сидят же они где-то на пеньке, даже если вылакали эту хлебную. Не такие они слабачки, чтобы она их одолела, тем более что у них на закуску была колбаса. Пошли обратно, рас скажем Карлику, что узнали, и поищем их в Лесове. Выпивают, поди, у кого-нибудь. Вот скандал!
      Карлик их ждал возле дома. Выслушав в канцелярии их сообщение, он, подперев голову руками, задумался, а они, промерзшие, отогревались тем временем у печки.
      - Что вы предлагаете? - наконец нарушил молчание прапорщик.
      - Осмотреть Лесов, - начал Роубик, - и убедиться, что они не сидят где-нибудь и не трепятся. Если мы их не найдем, то следует осмотреть все тропинки, ведущие сюда от лесничества. Ничего, что сейчас ночь, они все равно нас услышат.
      Пограничники, не докурив свои сигареты, быстро распределили задачи и принялись будить жителей Лесопа. Их окрылила надежда, когда они увидели свет в окнах местного магазина. Оказалось же, что Вршковы наклеивали на листы талоны продовольственных карточек и ни о каких вахмистрах не имели понятия. Было уже за полночь, когда ребята опять собрались в доме командира. В Лесове найти пропавших не удалось.