Сестра Рока

Этот молодой самоуверенный маг принял послание в последнем на моем пути городке – Сэнде. И бросился вдогонку, соблазнившись суммой обещанной награды. Вот! Догнал, торжествующе улыбаясь, и, вытянув вперед руку, что-то повелительно сказал. Знакомая боль магии Принуждения скрутила мышцы, заставляя делать шаг вперед. Но за моей спиной колыхались высокие травы. В другом месте в иное время я ничего не смогла бы сделать. Но это граница… граница между невозможным и необыкновенным… Да и какая мать даст в обиду свое непутевое дитя?

Я замерла, скрючившись, цепляясь разумом за истончившуюся Кромку. На тонком аристократическом лице мага нарисовалось недоумение. Как же так? Неужели до сих пор тебе никто не противился? Увы… Из его рта полился незнакомый речитатив, перебиваемый моим тихим шепотом.

«Мать моя, Степь, боги мои, Гром и Молния, дочь ваша, Гьяррета хальда, просит помощи вашей. Наполните силой руки мои, напоите силой уста мои, дайте силу телу моему противостоять врагу моему!» Я выпрямилась, улыбаясь торжествующе. Вуаль всколыхнулась, выплескивая в реальность сгусток силы с Изнанки, наполнивший мое тело пьянящей легкостью. Страх плесканул сероватой бледностью на лицо противника. Ты никогда не встречал хальдов? Что ж, этот урок познания будет стоить тебе жизни. Да и жадность должна быть наказуема. Я вскинула руки, и с пальцев сорвалась ослепительно-белая молния, сметая неудачливого мага с лошади. Все…

Тут же навалилась камнем усталость. А до ноздрей донесся вовсе не аппетитный запах хорошо прожаренного человеческого мяса. Лошадь испуганно унеслась вдаль, мои флегматичные животные, даже не дрогнув, продолжали пастись на самом краю Границы.

Через силу передвигая ноги, я двинулась к трупу.

Как бы ни воспевали мы, менестрели, битвы великих магов, никогда не упоминали, что дело это грязное и неаппетитное… Преодолевая тошноту, я посмотрела на дело рук своих. Обгоревшие обрывки плаща покрывали практически обугленное тело, которое не сохранило даже сходства с живым человеком. Обгоревший череп медленно повернулся в мою сторону, блеснув уцелевшими зубами. Челюсть медленно шевельнулась, и хриплый голос прошелестел:

– Проснись…

Судорожно подскочив в постели, я очнулась. Несмотря на ночную прохладу, тело было покрыто блестящей пленкой пота. Такого не было! Да, я убила того мага, воззвав к легендарным силам предков. Но он не оживал, нашептывая мне что-то непонятное. Тогда, проблевавшись, я оттащила труп за Границу и напоила его кровью Степь[2], что позволило мне пересечь ее практически без потерь. Потом полдня провалялась без сознания, пережидая сильнейший магический откат. И все! Никаких разговоров с мертвецами! Такие сны не посылаются просто так…

Надо вставать. Заставив напряженно замершее тело двигаться, я подошла к окну. Туман только начал рассеиваться, а во дворе таились смутные тени, слышался непонятный шум у конюшен. Неожиданно будто порыв ветра выдул белые клубы за пределы двора, и мне вполне отчетливо удалось различить стоящих у входа людей. И разглядеть блеск оружия.

Пора убираться отсюда! И так, чтобы не встречаться с неожиданными ночными гостями. Быстро одевшись, я закрепила на спине ножны с истончившимся от времени мечом, пристроила на плечо сумку со шкатулкой. Куда увереннее чувствовала бы себя, будь на мне хотя бы кожаный доспех и кинжал, а не простая небеленая рубашка и штаны да старая семейная реликвия. Истрепанный плащ я накрутила на левую руку и бесшумно покинула свое кратковременное пристанище. Аккуратно спустившись по ступеням, не будя эти поющие полы, я замерла, вжавшись в стену перед дверью в зал. Там, освещая пятачок перед входом колеблющимся светом, горела свеча и слышались голоса. Придется попробовать уйти через кухню.

Выждав, когда неровное пламя свечи пригаснет от слабого сквозняка, я, пригнувшись, нырнула за стойку. Затаив дыхание, чутко прислушалась.

– Но у меня просто нет столько денег! – Это трактирщик. Плаксивым шепотом взывает к жалости сборщика темных налогов.

– Это твои проблемы, – равнодушный хрипловатый голос, – гони сотню монет, или… – Он угрожающе затих.

– Да ладно, Крош, – вмешался еще один, веселый и молодой голос, – оно тебе надо? Возьми с него натурой! Жертва-то тебе еще нужна…

– Что ж, – неопределенно прохрипел главный, соглашаясь, – постояльцы есть?

Я прямо-таки воочию увидела, как трактирщик затряс жирным подбородком.

– Как не быть! Один таки есть!

Гром и молния!! Я тихо поползла за стойкой к кухонной двери. Вот удача моя!!

– Одиночка, авантюрист, заявился ввечеру, расплатился золотом. Вот! – доложил трактирщик облегченно, не желая украшать собой жертвенный камень.

– Покажи-ка, покажи-ка, – заинтересовался хриплый. – Ну надо же! Какой интересный у тебя постоялец! Монета-то работы Мелмора! Я с интересом бы пообщался с ним…

Знаток, Гром и Молния, как не вовремя! А мне не хочется! Общаться…

– И где же прячется этот твой одинокий путешественник?

– Наверху, где ж еще! А монета что, фальшивая?

– Угу…

Я скользнула в кухонную дверь, прикрываясь стойкой. Торопливо двинулась по длинному темному коридору, ведущему в отдельную пристройку, два окна и дверь которой выходили на соседнюю улицу. Не глядя выскочила на освещенное масляной лампой пространство и была тут же за это наказана. Кто-то из поваров свалил чистые кастрюли прямо на пол у плиты высокой неустойчивой кучей. И я на них наткнулась! Гора рухнула… Гром и Молния!! Пятнадцать лет назад на этой кухне царил идеальный порядок! Поднявшийся грохот мог бы разбудить мертвеца! На шум из двери высунулся часовой. Увидев меня, выпучил глаза и истерично заорал:

– Тревога!!!

– Уймисссь! – прошипела я, двинув его ногой в пах. Он скривился, тяжело хватая ртом воздух, но поздно. Со стороны зала послышались торопливые шаги, а из двери на кухню ввалились еще несколько человек. Падаль! Отскочив к ближайшему окну, я потянула из ножен меч.

Узкая ниша позволяла приблизиться на расстояние удара только одному…

– Живьем брать! – донеслось до меня. Не дождетесь! Мельком оглянувшись, я убедилась, что окно забрано в свинцовый переплет, по деревянной основе которого змеились трещины.

Первого падальщика, молодого щербатого парня с гнилыми зубами, я полоснула коротким замахом прямо по лицу. Он отшатнулся назад, сбивая кого-то с ног, и утробно завыл. Стоящий справа посудный шкаф не давал развернуться ни мне, ни противнику. Парировав пару ударов ржавой шпаги, я наугад ткнула вперед острием. Лезвие легко пропороло кожаный доспех, и смуглый наемник повалился под ноги… ой-ой, двухметровому гиганту в новенькой, блестящей кольчуге со здоровым двуручником. Хотя от него и немного проку в такой схватке, через пару минут он нанижет меня на лезвие словно бабочку. Меч соскользнул по подставленному вовремя клинку, уходя влево и врубаясь в край стены. Мое лезвие слабо тренькнуло и обломилось у основания, оставив у меня в руке только рукоять с истертой кованой гардой. Гром и Молния!

Швырнув в лицо торжествующему гиганту плащ, я отчаянно вцепилась в шкаф. Неимоверным напряжением мышц, порожденным отчаянием, едва не выворачивая из суставов руки, попыталась повалить его. Мне повезло… неустойчивые ножки подломились, и он принялся медленно, торжественно, с шумом и звоном заваливаться вбок, прямо на выпутавшегося из плаща гиганта. Человек проиграл неумолимой тяжести, навалившейся на него, и затих под кучей битой посуды. Прочие на мгновение потрясенно замерли.

Еще не затих грохот, когда я, сильно оттолкнувшись ногами от боковой стенки шкафа, мощным толчком прыгнула в окно, высаживая плечом переплет. Приземлившись спиной на камни мостовой в куче битого стекла и обломках дерева, перекатилась в сторону и вскочила. Гром и Молния! Последняя моя рубашка! Сумка… цела вроде. А ценное содержимое… плевать. Да и выдержит, упаковано на совесть.

– …Догоняйте, идиоты! – донеслось из разбитого окна.

Не дослушав, я, хромая, припустила по узкой улочке в сторону порта. Ну, ноги родимые, выносите! Над городом уже занималась заря…

Капитан Владел Верел задумчиво смотрел на город. За его спиной вышколенная команда сноровисто готовилась к отплытию. Боцман вполне успешно гонял по палубе матросов, готовясь отдать швартовы, едва начнется отлив. С борта двухмачтового брига низкой осадки ничего особенного видно не было. Длинный пирс, грязная набережная, поросшие тиной, осклизлые камни мостовой… приземистые бараки складов. Над городом занималась первая заря, и ее отблески придавали зловещему пейзажу мрачную прелесть. Капитан Верел глубоко вдохнул свежий морской воздух. Он искренне надеялся, что в ближайший год ему не придется посещать этот город…

Удачливый морской охотник родом из Хейхольта, в двадцать три года избранный капитаном, а к тридцати скопивший изрядное состояние, собирался заняться воплощением давней мечты – долгим рейдом на запад, в неисследованные воды. Для начала нужно заглянуть в Торис, на другую сторону пролива, разделаться с делами, рассчитаться с желающими покинуть команду… А потом! Но вот куда он точно больше не сунется, так это в город, где даже в самую сильную бурю пересидеть ночь безопаснее на рейде, чем на постоялом дворе…

Тихо. Здесь всегда тихо по утрам, когда люди начинают просыпаться, с радостью осознавая, что пережили еще одну ночь. И благодарят всех богов за сохраненные жизни. Ну а кто-то не просыпается… бывает и такое.

Звонкую тишину внезапно нарушили чьи-то торопливые шаги. Бег. Из переулка прямо перед пирсом вылетела запыхавшаяся фигура. Оглянувшись, стремительно бросилась по причалу к «Серене».

Боцман зычно скомандовал:

– Отдать швартовы!

Правильное, но запоздалое решение, потому что из соседнего проулка на набережную вывалилась целая толпа. Падальщики ночные! Да с магом! Капитан изощренно выругался. Матросы только начали выбирать тросы, когда на полпути к кораблю преследуемый гибко обернулся, хищно вскидывая вверх и вперед руки. До корабля донеслось вполне отчетливое «Гром и Молния!!!». Время замерло.

В этот растянувшийся до бесконечности миг, в сгустившемся, тягучем воздухе мужчина смог разглядеть все подробности неожиданной схватки. Несколько светлых прядей, выбившихся из тугого узла на затылке, изодранная на спине в клочья рубашка… несколько капель крови на мостовой… искривленная в припадке ярости рожа Одноглазого Кроша, орущего что-то угрожающее. Судорожно стиснутые на рукоятях оружия пальцы, тяжелое, вырывающееся паром дыхание медленно наступающих загонщиков… расширенные от ужаса глаза старого Маллика, опустившегося мага…

Время рванулось вперед. И все ослепли. От ярко-синей, рассыпавшейся горячими искрами молнии, сорвавшейся с кончиков пальцев женщины. Уши заложило от гулкого удара, мощная горячая воздушная волна покатилась в море. Бриг ощутимо шатнуло, звонко лопнули канаты. За спиной кто-то начал сдавленно ругаться. Верел предпочел бы молитву… Тишина, только кровь бешено стучит в висках… Проморгавшись, он понял, что по-прежнему стоит на палубе, судорожно вцепившись в планшир. На набережной валялись тела дюжины преследователей, кто-то, истерически крича, скрылся в переулке. Оттуда доносился неприятный сладковатый запах горелой плоти.

А напротив последнего троса, еще удерживающего бриг у причала, стояла, безмятежно улыбаясь, женщина. Белая, сияющая мягким светом в рассветных сумерках кожа, серые глаза…

– Капитан, пассажиров принимаете?

– Прошу на борт, – хмуро бросил Верел. А что еще делать? Отказать кровнице, только что поджарившей целую банду? Не смешите мои тапочки, как говорит кок…

Он только покачал головой, когда женщина с виртуозной легкостью взбежала по натянутому канату вверх и мягко, как кошка, приземлилась на палубу, перепрыгнув через борт. Капитан повернулся к замершей в ошеломлении команде, застигнутой яркой вспышкой врасплох. К счастью, с мачт никто не падал…

– Что уставились, селедки копченые?! За работу! – рявкнул он. Боцман мгновенно принял эстафету, а Верел повернулся к неожиданной пассажирке.

– Ну и луженая же глотка у вас, капитан, – уважительно качнула головой та. – Сколько с меня будет за проезд… скажем, палубным пассажиром?

У нее оказался приятный, глубокий и модулированный голос, навевающий странные воспоминания.

Глава 2

Веселый город Торис

Тяжко навалившись на перила, огораживающие палубу, я смотрела, как исчезает за горизонтом последняя башня. Ну вот и все, все… Широко размахнувшись, я зашвырнула в воду рукоять меча. Сняв с плеч старые, потертые ножны, ласково провела рукой по тисненой коже, украшенной зачарованными серебряными заклепками в виде листьев винограда[3].

Жалко, слов нет, но рвать так рвать! Утяжеленные ножны выскользнули из рук и без всплеска скрылись в глубине. Настал черед гильдейского знака, приколотого на отвороте рубахи. Золотистая ромбовидная мастерская бляха в пол-ладони величиной. Выгравированный на ней шутовской колпак с бубенцами окрашен в светло-зеленый цвет. Если знак попадет в чужие руки, он поменяет цвет на черный. То же случится в случае моей смерти. В самом низу, в одном из острых углов, была выгравирована непонятная ломаная фигурка, долженствующая изображать разбитое зеркало. Мастер-полиморф.

Вот с чем не рекомендовалось расставаться ни при каких условиях. Знак Гильдии, определяющий статус в этом мире, ценился как ничто другое. Единственный достоверный и доступный простому люду способ удостоверения личности! Не каждому ведь по карману маг Опознания. Но… не в моем случае. Без сожалений я отправила в серые, сумрачные воды и его. Немногие это знают, но при необходимости знак можно восстановить. И легко! Достаточно войти в любую резиденцию Гильдии актеров и коснуться герба, висящего напротив входа. Он тут же поменяет свой цвет, обозначая ваше положение в иерархии Гильдии. Если вы чужак – почернеет. Но в ближайшее время я не собиралась посещать эти стены…

Бездумно глядя на бьющиеся о борт волны, я пыталась найти в себе хоть капельку сожаления. Но, оборвав последние связывающие с прежней жизнью нити, покидая если не навсегда, то надолго знакомые места, я не почувствовала ничего! Абсолютно! Клановый меч, который никто бы не доверил незаконнорожденной полукровке… ножны, которые мастерила мать для так и не появившегося отца… знак заработанного потом и кровью статуса… ничего… А хотелось мне спать, есть и выяснить, что случилось ранним утром на пристани. Это ведь не граница, где возможно не все, но многое… а я не боевой маг, чтобы так просто швырять в противников Искру смерти. Вообще, помню только странное наитие, дернувшее меня развернуться, и наполненные Силой руки. Гром, молния и темнота, на миг застившая зрение. А потом неумолимая слабость, побежденная только срочной необходимостью покинуть город, и остатки сил, вложенные в просьбу капитану…

Бриг ходко шел на юг, за бортом мерно плескали волны, а в снастях свистел ветер. Незримыми тенями шныряли матросы. Ничего особенного… корабль жил своей, непонятной мне жизнью. Сколько раз мы вот так торопливо покидали города? Прощай, Ларх-инна, я буду помнить тебя!

Сзади раздалось деликатное покашливание. Капитан. Желает задать мне несколько вопросов. Справедливо… И как бы мне самой найти на них ответы?! Зеленоглазый и загорелый уроженец Хейхольта оказался настоящим Морским Охотником, редкой птицей даже на море. И чем он мне понравился, так это умением промолчать, когда нужно, и способностью находить единственное верное время, чтобы задавать вопросы. Устало чеканя шаг, я проследовала за ним в каюту. Задумчиво опустилась в кресло, ощущая мерное скольжение корабля… с волны на волну, с волны на волну… почувствовав, что медленно засыпаю, встрепенулась, пытаясь оценить обстановку. Капитан Верел медленно прошелся по каюте. Десять шагов туда и обратно. Оглядевшись, я поняла, что это место являлось тем, чего у меня никогда не было. Домом, местом, где можно расслабиться, скинув оковы повседневности.

Широкий стол, заваленный какими-то бумагами и картами. Его ножки из дорогого дерева были привинчены к полу, а на исцарапанной столешнице в беспорядке валялось множество разных вещей. Старинный компас северной работы, походная чернильница, магические шарики на подставке… Стены обшиты отполированными до блеска панелями светлого дерева, а на полу плетеная тахитская циновка. На стене, около неприметной двери, висит каллиграфическая работа, одно из мудрых изречений Книги Бытия. Руки мастера Аххаша, между прочим.

А кресла, мое и то, в которое уселся капитан, спрятавшееся за столом, массивные, обитые синим бархатом с золотым тиснением. Морские лилии вились по подлокотникам, переходя в искусную резьбу на боковинах и ножках из железного дерева. Работа в древнем северном стиле. Странно.

А пока я изучала обитель Охотника, тот, усевшись за стол, рассматривал меня. Сложив руки домиком, он с рассеянным видом оценивал неожиданную проблему. Но я не обманывалась этим спокойствием. Об Охотниках совершенно точно известны две вещи – они никогда не сидят на месте и являются прекрасными аналитиками. Что само собой подразумевает недюжинный интеллект и отличную память. И сейчас по моему вопросу будет вынесен точный, не подлежащий обжалованию вердикт! Надеюсь, он не отправит меня за борт… плаваю я плохо. А Морской Охотник на своем корабле – царь и бог, властный над жизнью и смертью.

– И куда же прикажете вас доставить, госпожа кровница? – иронично вскинул бровь капитан.

Я дернулась, судорожно возвращаясь к упрямо уплывающей реальности. Как, кровница? Ошеломленно моргнула и задумалась. Разве это может быть? Кровница? Похоже… надо обдумать.

Вот что говорится о кровниках в книге из домашней библиотеки Мастера Мелмора «О магических реалиях жителей Степи»:

«Коренные уроженцы хальдских степей живут теперь по всему миру, но до сих пор под покровительством Грома и Молнии рождаются только воины и маги. С самого первого крика новорожденные делятся на сражающихся оружием и владеющих боевой магией. С момента зарождения нашего мира они вели бесконечные войны… клан сражался с кланом, воины друг с другом и с порождениями Степи. И магия хальдов – это магия не Опознания, не Принуждения, не Стихий, а Уничтожения. Когда много веков назад на земли Степи пришли захватчики, ее дети с радостью вступили в схватку. Вечная война – вот призвание этого народа… и она разразилась, долгая и кровавая…

Древние хальды перебили бы пришельцев без труда, но для всех них путь в будущее оказался бы закрыт, ибо они уничтожили бы и себя… потом, в пылу победы. Потому что ничего более не умели, кроме как бесконечно сражаться. А что ждет народ, умеющий только убивать? Самоуничтожение и забвение… И вмешалась Степь, желая другого будущего для своих детей, вполне четко высказав свою волю. «Пусть пришедшие живут, если смогут выжить! Пусть их магия существует рядом с вашей, если найдет источник Силы».

Вместо того чтобы добить истекающего кровью противника, они отступили, оставив захватчиков в недоумении. Один на один со Степью… пришельцы выжили, породнившись с прежними обитателями мира, но так и не став с ними одним народом. И Силу с Изнанки научились черпать без особого ущерба для себя и мира. Но вот жить в Степи они не пожелали… это понятно. А боевых магов, способных напрямую черпать Силу у богов, с тех пор стало рождаться все меньше и меньше, пока они не превратились в грозную легенду. Надо признать, существование не стало более мирным. Хватало войн и между кланами, и между разделившимися на отдельные анклавы пришельцами. Возвращающиеся с севера в родные места хальды то нанимались к чужакам, то с превеликим усердием уничтожали их же. От одной жестокой резни к другой мир шел по пути развития…

Может быть, открыть небольшую тайну? На севере, где, отступив от моря, древние образовали княжества, боевые маги вовсе не перевелись…

Так вот, воины и маги. С магами все ясно, а вот воин не мог обратиться за Силой сам. Только на границе, где истончается слой реальности, где возможно не все, но многое… Но существует еще древний договор Крови. Последняя линия обороны…

Любой хальд, воин или маг, может получить Силу, строго соразмерную количеству отданной богам живительной влаги. Чаще всего она уходила на последнее, посмертное заклинание, забирающее жизнь не только врагов, но и оплатившего вызов. Только необыкновенное самопожертвование во имя будущего могло подвигнуть человека на такую жертву… Немногие были способны на такое заведомое самоубийство…

Тех же, кто просил мало, отдавая несколько капель, и оставался при этом в живых, стали называть кровниками. Не воины, не маги… ну а потом, когда древний договор оказался забыт, так стали называть всех степняков без разбора».

– Куда же правит ваш рулевой? – наконец ответила я вопросом на вопрос.

– В Торис, госпожа кровница.

Скривившись, когда в сердце кольнула давняя обида, я качнула головой:

– Это мне подойдет, и, пожалуйста, не называйте более меня так.

– И как вас называть, госпожа?

Прикрыв на миг глаза, ответила тихо:

– Сирин. Сирин, думаю, подойдет.

– Позвольте заметить, что с вашей несколько аристократической внешностью… вряд ли сочетается чисто хейхольтское имя, – позволил себе немного критики капитан. Это правда, в Хейхольте высшие аристократы выглядят как чистокровные хальды. Внешнее сходство, правда, не гарантирует тождества сущностей. Выверт истории…

– Внешность – это мелочи! – Приободрившись, я махнула рукой. – Скажите лучше, капитан, в какую сумму обойдется мне путешествие?

– Желаете каюту, госпожа Сирин? – Почему мне чудится в его голосе насмешка?

– Нет. Мне надо солнце…

Да и денег у меня сейчас, мягко говоря, немного.

– Три медянки, – после продолжительной паузы бросил капитан.

Ну такого даже я не ожидала! Неужели все настолько плохо?!

– Обед из общего котла, – предупредил Охотник.

Только не надо меня пугать солдатской бурдой на этом корабле! Здесь матросы питаются получше некоторых обитателей суши! Я поднялась, нащупав в кармане ровно три медянки. Ясновидец он, что ли? Выложила монеты прямо перед капитаном, и, глядя ему в глаза, спросила:

– Долго ли «Серена» будет идти до Ториса?

– Сутки – полтора, если ветер будет попутный. – Он не отвел взгляда. Хорошо, значит, я постепенно усмиряю пронзительный пристальный взгляд, свойственный степнякам.

– А он будет именно попутный, – утвердительно заметила я, потягиваясь. И скользящей походкой вышла из каюты.

Приглядев уютную бухту непонятного троса подальше от корабельной суеты, у бушприта, расселась там, скрестив ноги на зависть акробатам. Оперлась спиной о какой-то столб и закрыла глаза, медленно расслабляясь. Буквально чувствуя, как одна за другой мышцы становятся мягкими и текучими, нырнула в сон, пригревшись на ярком солнце. Если что-то мне и снилось, то осталось за гранью реальности, чему я очень благодарна.

Резко вскинувшись, когда на лицо набежала тень, я проснулась. Тело отдохнуло, проведя несколько часов в восстановительном трансе, и мысли прояснились. Солнце скрылось за бортом корабля. Дело уже шло к вечеру, и кишки танцевали марш голодных демонят. Расплетя ноги, я одним движением поднялась и довольно огляделась. Целый день на палубе сделал свое дело. Лицо и руки покрывал ровный загар, а, посмотрев в натертое до блеска железо, я убедилась, что радужка глаз приобрела вполне обычный зеленый оттенок. Вгляделась в отражение, отрешившись от реальности… Черты лица заострились, резко обозначились скулы, нижняя губа припухла, и подбородок упрямо выдвинулся вперед… на меня смотрело почти забытое лицо, мое собственное, только до странности загорелое, треугольной формой напоминающее мордочку мелкой горной лисы.

Палуба была практически пуста, на мачте дежурил впередсмотрящий, и десяток матросов в синих робах лениво следили за парусами, сидя на бочках из-под рома. Рулевой дремал, и только на юте зорко бдел боцман. Хотя, что может случиться здесь, на самом оживленном маршруте между двумя городами, расположенными в самом узком месте пролива, ведущего во внутренние моря? Даже погода благоприятствовала бригу Морского Охотника. Или, может, он призвал ветер, чтобы побыстрее избавиться от неудобного пассажира? От меня то есть… Говорят, они могут и такое. Хотя я не столь уж важная персона. Еще раз по-кошачьи потянувшись, я отправилась искать камбуз и прочие удобства…

Кок оказался выходцем из дитерхофских трущоб, чей акцент не изжило даже многолетнее проживание на корабле. Мелкий и рыжий, юркостью напоминавший корабельную крысу, он по своим габаритам прекрасно вписывался в узкое пространство между котлами, плитой и столами. Пользуясь тем, что все его внимание было сосредоточено на огромном котле, я утащила миску, наполненную какой-то кашей, и ломоть хлеба. И вернулась на облюбованное место. Надо подумать.

Слово было произнесено и крепко запало мне в память. Кровница… не верю! Почему именно сейчас?

Я кровница? Бред! Хотя… я задумчиво вернулась в недалекое прошлое. Кровь я отдала? Отдала… поминая при этом богов. Не по канонам конечно же, а просто ругнулась. И они соизволили отозваться?! Дважды бред! Да еще кровь была нечистая, я же полукровка! И тем не менее лучше не забывать произошедшее. Возможно, в будущем пригодится.

Неожиданный шум с кормы прервал мои размышления. В размеренный, спокойный шорох живущего своей жизнью корабля отчетливым диссонансом врезались резкие глухие удары. Хм… Все равно ни до чего разумного не додумаюсь, решила я, вставая, и пошла на раздающиеся звуки. Подумать только, полдня покоя, и я уже начинаю томиться скукой!

На корме неожиданно обнаружились прочие пассажиры, до того, видимо, сидевшие по каютам. Сейчас они развлекались, на спор метая разнообразные ножи в крышку бочонка, пришпиленную к переборке. Развлечение как раз по ним, гильдейским наемникам в поисках счастья. Судя по новым кожаным курткам и богатому вооружению, всем шестерым вполне благоволила фортуна. А унылые бледно-зеленые физиономии свидетельствовали о том, что этим уроженцам Ларинна скучно… или их мучает морская болезнь.

Вечер потихоньку набирал силу, солнце вот-вот грозилось скрыться за горизонтом, и стало ощутимо холодать. Сквозь прорехи в рубашке к телу пробрался холодный ветерок. А ночью-то будет еще холоднее! Драный плащ, обещавший хоть немного тепла, остался на том берегу, а всех моих наличных денег не хватит и на погребальный саван. Отвлеченно глядя на заходящее солнце, я пыталась выстроить дальнейшие планы, но сие неблагодарное занятие прервал шум со стороны рассевшихся наемников. Они о чем-то яростно спорили, размахивая руками, и едва ли не кидаясь друг на друга с ножами. Хорошо, не с мечами. Почему, скажите, наемники так любят здоровые двуручники, которыми в хорошей драке не намахаешься? Тяжело и неудобно. Для устрашения крестьян если только? То ли дело хороший кинжал и удавка… Тихо и эффективно.

– Эй, крыса хейхольтская, поди сюда!!

Я удивленно скосила глаза.

– Ты, ты, не косись!

Ну вот опять! Где ты, скука? Резко развернувшись, я скользнула к говорившему, подхватывая с бочки один из ножей:

– За крысу ответишшшь, мразь степная! – и, прижавшись к нему, ощутимо кольнула кончиком лезвия под курткой. Опешив, наемник осторожно скосил глаза и медленно отвел мою руку подальше. Я отступила на шаг, настороженно осматривая компанию.

Один черноволосый узколицый тип со сломанным носом, вальяжно рассевшийся чуть поодаль, махнул рукой, и напрягшиеся было гильдейцы расслабились.

– Ну извини, Серран всегда был несдержан на язык! – У него оказался прокуренный, лающий голос.

Я согласно кивнула, принимая извинения.

– Ты садись… как тебя называть? – Обходительный наемник продолжал знакомство.

– Сирин. – Я осторожно присела на услужливо придвинутый молоденьким парнишкой ящик. Еще не бреется, мелочь черноглазая, а за оружие держится половчей меня! Впрочем, мы все начинали рано…

– Грамотная?

– ???

– А мы вот нет, – сожалеюще протянул главарь. – Так что, рассудишь?

– Кого?

– Да вот этих обормотов. – Он махнул рукой в сторону настороженно замерших в стороне наемников. – У них счет сбился, уж до поножовщины дело дошло.

– Чего это? – Я искренне удивилась. Разве не может этот тертый жизнью капитан поддерживать дисциплину среди своих людей?

Правильно истолковав мое недоумение, старший пояснил:

– Да поспорили они, кто лучше ножи метает, а спор, идиоты такие, подкрепили гильдейским договором. Сами со счета сбились, но никто уступать не хочет… посчитай-ка! – И он кинул мне лист бумаги, испещренный неразборчивыми закорючками.

Да, такого даже лучшие шифровальщики калитана не разберут! Расползающиеся в разные стороны каракули ничего толкового сообщить не могли. В верхнем правом углу их припечатывал гильдейский знак – два скрещенных арбалета. Дело-то пустяковое, только зачем было договором скреплять? Ведь при разрыве отдача будет такая, что лечиться дней десять придется. Причем всем! И скреплявшим, и подтверждавшим. Хотели, пройдохи, чтобы все по-честному было, а расхлебывать мне. Хорошо, что, когда в таких случаях привлекают постороннего, его решения никто не оспаривает. Ни спорщики, ни магия договора. Иначе никто не рисковал бы вмешиваться…

Примечания

1

Ли – мера длины, равная примерно 0,4 м.

2

Напоить Степь или травы кровью – чаще символическое действие. В данном случае тело после соответствующей просьбы было поглощено целиком, без остатка. Кровь, соответственно, тоже. Хотя ежеутреннее и ежевечернее пролитие крови путника служит относительной гарантией безопасности… Трава, кстати, тоже порождение Степи и, получив свою долю подношения, не трогает ни лошадь, ни человека.

3

Дикий виноград – орнамент, использующийся в оружейной символике северных кланов. Легко опознается по особой технике литья и гравировки, к тому же после наложения чар составляет единое целое с ножнами для клановых мечей.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.