Борис Ямпольский
      Ресторан "Иртыш"
      Я сел за одинокий столик, покрытый холодной, желтой клеенкой, на котором стояло блюдце с крупной темной солью и в стакане мелко нарезанные салфетки, такие мелкие, что ими утираться муравью. подошла официантка, вынула из передника блокнотик и приготовила карандаш.
      -- Что есть? -- спросил я.
      -- Все есть.
      -- Яичница есть?
      -- Нет.
      -- Сосиски?
      -- Нет.
      -- Может, каша есть?
      Она обидчиво поджала губы и не ответила.
      -- Или кефир?
      -- Вы что, надо мной издеваетесь?
      -- А что же все-таки есть?
      -- Пельмени...
      -- А что еще?
      Она опять поджала губы.
      -- Пельмени и пятьдесят граммов, -- сказал я.
      -- Сколько?
      -- Пятьдесят.
      Она спрятала блокнотик и карандаш и ушла, раскачиваясь на высоких каблуках, и в длинной змеиной ее талии было пренебрежение.
      Открылась дверь, и в ресторан вошел слоноподобный мужчина с красным от ветра лицом, в твердом, широком брезентовом плаще поверх ватника, весь в ледяных брызгах, и направился ко мне. За столиком стало холодно.
      Подбежал швейцар.
      -- Гражданин, сдайте авоську на вешалку!
      -- Не,--сказал слон, пряча авоську под стол,
      -- А я вам говорю: сдайте авоську на вешалку! Зина, не обслуживай его!
      -- На, подавись!--сказал он, протягивая авоську. Девушка принесла на подносе графинчик и объявила:
      -- Пятьдесят граммов...
      Пришелец с интересом взглянул на меня, потом на графин, и все-таки ему показалось, что он ослышался.
      На вид казалось, водки много. Но это был оптический обман граненого графина. Когда я вылил все в рюмку, оказалось пятьдесят граммов или еще того меньше,
      -- Ты сколько выпил?
      -- Пятьдесят. Слон усмехнулся.
      -- У меня лимит -- триста и поверху кайзер-бир.
      -- А зачем так много?
      -- Ревматизм! -- коротко сказал он. -- Шпрее.
      -- Вам что? -- спросила официантка.
      -- Триста и салат на свой взгляд.
      -- Сто, -- сказала девушка и пошла к буфету.
      -- Аптека,--буркнул сосед. -- Антибиотики.
      Официантка принесла графинчик. Он вылил все в рюмку и выплеснул в рот и растерянно взглянул на рюмку, словно там была водичка. Утерся рукавом и стал тыкать вилкой в закуску, но мороженая свиная грудинка была жесткая, скользкая, и, взяв в руки, он стал грызть ее всеми зубами.
      -- Девушка!--он подмигнул и показал пальцем на
      стопку.
      -- Все!--сказала она и отвернулась.
      -- Симпатичная...
      -- Вы меня лучше не просите -- норма!--сказала
      она, не поворачиваясь.
      -- Красавица, мы моторные, мы на реке, сразу все
      выдует, мигом!
      ---- Бы что, хотите, чтобы я на скандал наскочила, да?
      -- Молчу, -- сказал моторный.
      -- Вы хотите, чтобы я выговор получила?
      -- А что без выговора можно? -- кротко спросил он.
      -- Коньяк "Елисей".
      -- И на прицеп пива.
      Девушка принесла коньяк и пиво, он выплеснул коньяк в рот, потом запил пивом, пощелкал языком.
      -- Букет моей бабушки, -- засмеялся он, тыча вилкой в огурец, и на несколько минут успокоился.
      -- Есть огневая поддержка?
      Я вынул спички, зажег и дал ему прикурить.
      -- А вот была та сказка в Саксонии, --неторопливо начал он. -- Знаешь, где Саксония?.. Победа! Понимаешь, победа! А жидкости -- ни грамма. Уловил? На вопросы: "Тринк? тринк?" -- мотают головой: "Нике! никс!" И скажи пожалуйста, в одной кухоньке, беленькой, миленькой, старшина нашел оранжевую бутыль. Огонь! А-а-а!
      Немка кричит: "Пан, пан, бреншпирт!" Значит, пузырек для разжигания примуса. А мы: "Фрау, порядок!" Не сегодня родились. Киндеркопф! Мы аккуратненько разлили по стаканчикам. А немка на подоконник: мол, сигану с третьего, убьюсь, решусь жизни самоубийством, отравитесь, а меня к стенке. Мы чокнулись, немка в обморок. А потом проснулась -- мы закусываем. Она поглядела, поглядела и бежать по квартиркам, и кричит, смеется, хвастается: "Зи тринкен бреншпирт! Зи тринкен бреншпирт!" Мои, мол, вот какие дьяволы--пьют бреншпирт и не загибаются. А нам это было как какао!
      Он взглянул на официантку.
      -- Принцесса! Она подошла.
      -- А что еще без выговора можно?
      -- Портвейн можно.
      -- Сладкий, наверное,--он скривился.
      -- Ликер абрикотин можно...
      -- А больше ничего нельзя? -- Он подмигнул и изобразил стопочку.
      Не отвечая, она отвернулась.
      -- Два абрикотина! -- покорно сказал он.--Только подкеросинь немного.
      -- Ликер абрикотин пойдет, -- сказала девушка буфетчице, выбивая чек.
      -- Это все тому вулкану? -- спросила буфетчица.-- Смотри, Зина!
      -- Из него все ветром выдует, мигом.
      Она принесла в фужере ярко-рубиновый ликер. Сосед мой сглотнул густую, липкую жидкость, сплюнул и стал жадно есть, не разбираясь, тыкая вилкой в селедку, в мясо, в огурец.
      -- Молчок! -- говорил он сам себе. -- Штиль! Прошло несколько минут.
      -- Мамочка, а мамочка, -- жалобно попросил он.
      -- Теперь крышка, -- сказала она.--Теперь только шампанское.
      -- Комплект! Катюша! -- сказал он радостно.
      Шампанское кипело в бокале. Он пил его, как воду, бокал за бокалом, и хмыкал от удовольствия и покручивал головой:
      -- Детский садик! Вот так детский садик! Сосунки. А она стояла, смотрела и говорила:
      -- Надо же