Глава 10

Дело закрыто

— Не может быть! Это же Сурок!..

Алексей медленно опустился на пол. Его просто трясло от праведного гнева.

Ну надо же, такого явного предательства от своего напарника он не ожидал. Вот Сурков, вот гад-то недобитый… Ну ничего, он ему покажет!

— Мать твою! Ну, Сурок… — Кто такой Сурок? — девушка присела рядом с Николаевым.

Но он уже начал успокаиваться.

— Сурок? — переспросил Алексей. — Это… млекопитающее семейства енотовых.

Александра, округлив глаза, смотрела на него и не знала, то ли смеяться, то ли… Но Алексей тут же ласково улыбнулся и весело произнёс:

— А ты — лапочка, солнышко, зайчик!

— Семейства крольчачьих? — засмеялась Саша.

— Точно! — он обнял любимую и сладко поцеловал в губы.

Александра застонала, взяла парня за руку и потянула за собой. Алексей тут же сообразил, куда его тянут, запротестовал:

— Нет, нет! Только не на эту кровать!

— А куда? — растерялась Александра и недоуменно оглядела комнату.

— У меня есть идея получше… Пошли!

Прикрывшись полотенцем, он взял девушку под руку и повёл к дверям.

— Я видел на улице замечательную летнюю веранду. И там точно нет никакой железной кровати! Стой здесь… Алексей забежал в кладовку и вскоре вернулся с большим двухместным надувным матрацем.

— За мной, любимая! Воссоединимся с природой!

— Ты что, с ума сошёл? Там же холодно! — Девушка испуганно закуталась в простыню.

Николаев картинно закатил глаза и раздул ноздри:

— Я не дам вам замёрзнуть, мадемуазель!

… А уже через несколько минут Александра жарко обнимала обнажённый торс Алексея. Он жадно целовал её в шею, плечи, грудь, девушке действительно показалось, что температура воздуха резко повысилась. Именно в этот момент звенящую тишину Финского залива разорвало оглушительным взрывом. Первая волна пламени вышибла рамы и двери домика, а в следующую минуту взлетело в воздух все строение.

— Ого! — воскликнул Алексей.

Пожар фантастически изменил знакомую картину. Кусты, деревья, водная гладь и даже альбатросы в небе — все, осветившись ярким пламенем, потеряло свои привычные очертания.

Алексей крепко обнял девушку.

— Ты что, газ не выключила? — задал он совершенно спокойным голосом вопрос.

Она даже не сразу поняла, о чем её спрашивают.

— Какой газ? Ой, Лёша! Я ведь действительно хотела сварить кофе… — Тогда все понятно!

— Что же теперь делать?

— Сейчас что-нибудь придумаем… Подружка у тебя богатая?

— У неё отец богатый. У них свой бутик на Васильевском. Или два бутика… Я, честно говоря, не помню.

— Ничего себе! Хорошо устраиваются люди в наше лихое время… Предлагаю сообщить твоей подруге следующую версию. Ты ехала к ней на дачу, а попала на пожар. Скажем, произошла утечка газа. Или что-то в этом роде. Особенно ломать голову над этим сейчас не стоит — пожарные сами какую-нибудь версию выдвинут, они на такие штучки мастера… — А ты уверен, что это произошло из-за газа?

Неопределённо пожав плечами, Алексей усмехнулся:

— Как тебе сказать, Сашка… — Он опустился на матрац и обхватил голову руками. — Есть, конечно, ещё одно предположение. Но прозвучит оно почти как фантастика. Хотя… При современном уровне подслушивающей аппаратуры поневоле начнёшь верить в любые чудеса… Кроме Сурка про тебя никто не знал. А он, как ты сама смогла убедиться, в наших доблестных органах самый что ни на есть засланный казачок!

— Ты хочешь сказать, что это меня хотели взорвать, что ли? — дрогнувшим голосом спросила Александра.

— Может, тебя. Может — меня. Может… плёнку. А может, все вместе.

— Ты это серьёзно?

— К сожалению, вполне.

— Но как?! Как твой Сурок смог найти меня? Как он узнал, что мы едем сюда?

Как он заложил под дом мину, или как там у вас это называется?.. Нет, нет, это фантастика какая-то! Полный бред, Лёша!

Алексей стал серьёзным. Притянул к себе девушку, посадил на колени, крепко обнял. Заговорил, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно убедительнее:

— Сашенька, я же тебя честно предупреждал, кто я такой на самом деле. И работа эта, к сожалению, не имеет выходных… давай будем рассчитывать на лучшее — я имею ввиду обычную бытовуху с утечкой газа, а в голове про запас будем держать и другой вариант. Тот самый, с предательством Сурка. Если мы всерьёз кому-то наступили на хвост, то лучше лишний раз перестраховаться… А что касается твоих поисков… Ведь я же тебя нашёл. А Сурок, будь он трижды неладен, как никак работает в Управлении… Поняла?

Александра грустно кивнула:

— Поняла. Я поняла, что, кажется, влипла в очередную неприятную историю, мой любимый секретный агент Алёша…

Они молча брели вдоль прибрежной полосы Финского залива. Алексей катил свою старенькую «хонду». Кончился бензин и теперь им нужно было добраться до трассы, чтобы «стрельнуть» у кого-нибудь хоть литр.

Нельзя сказать, что они были совсем уж раздеты, однако назвать то, что прикрывало их, одеждой также было невозможно. Александра, как хрупкое привидение, была вся закутана в белую простыню, рядом с бодрым видом шёл Алексей, на нем были легкомысленные пёстрые плавки, которые он нашёл на летней веранде. Пожар ничего не оставил погорельцам. Впрочем, время было позднее, свидетелей их странного дефиле — совсем немного, только чайки да альбатросы.

Становилось все холоднее и холоднее.

— Ты правда секретный агент? — стуча зубами, спросила девушка.

— Похоже, уже нет!

— Я думала, ты шутил тогда… — Вот и дошутился, — невесело усмехнулся Алексей и в сердцах добавил:

— Ну почему, почему со мною вечно что-то происходит? И вечно не то, что надо! Просто карма какая-то дурацкая… А ведь не дай я тогда в рыло младшему Бондарчуку, сейчас могло все быть по-другому.

— Кому в рыло? Сурку? — не расслышала Александра.

— Да при чем здесь Сурков! Был там один гад… — сквозь зубы признался Алексей и тут же вскрикнул от боли:

— Ух, проклятые! Колючки какие-то под ногами. Как будто в пустыне Сахара идём. Ещё немного — и скорпионы появятся… — Там — это где? — пыталась не потерять нить рассказа девушка.

— В институте кинематографии. Я ведь на актёрском учился.

— Во даёт! — почти восхищённо воскликнула Александра. — И молчал? Что же ты раньше мне не сказал?! Расскажи, как ты там очутился? Это же очень интересно!

— «Очень интересно!» — передразнил Алексей. — ничего интересного нет. Не доучился я.

— Таланта не хватило?

— У меня?! Да у меня знаешь, сколько таланта! Слушай!.. — Алексей вдруг остановился, поставил мотоцикл на «ножку», театрально простёр руки к Кронштадту и стал с выражением декламировать:

Вороне где-то Бог послал кусочек сыру.

На ель ворона взгромоздясь, Позавтракать совсем уж было собралась, Да призадумалась… На этих словах Алексей сам призадумался. Он вдруг понял, что начисто забыл басню, которую когда-то читал на вступительных турах.

— Ну и далее — по тексту… — выкрутился он. — Я не буду тебе все дословно рассказывать. Там, в общем, смысл в том… — он вдруг развёл по-новорусски пальцы и плавно перешёл на язык бритоголовой современной братвы:

— Сестра, там все чисто по понятиям было, ты не подумай! Брателла Ворон, он сначала делиться не хотел, делового из себя строил, но Лис, он хитрый оказался, на уши конкретно наехал, понавесил туда лапши и макарон. Брателла чисто припух и слился, кусман свой законный потерял… — Здорово!

От восхищения Александра захлопала в ладоши. Простыня соскользнула с её плеч, она едва успела подхватить.

Алексей вновь взял «хонду» за рога и повёл вдоль берега.

— Я рад, что тебе понравилось.

— За что же тебя выгнали? — удивлённо спросила девушка, которая только что сумела убедиться в гениальности своего любимого.

— За драку, за что же ещё… Я же с Лиговки, шпана лиговская. Слышала, небось? Вот это про меня. Я когда с зоны вышел… — Ты ещё и сидел?

— Да нет, это так, присел слегка, оправдали потом. Так вот, я когда вышел, мне идти некуда было, понимаешь? Помнишь Достоевского? «Знаете, что такое, когда человеку некуда идти?»

— Нет, не помню… — призналась Александра.

Алексей остановился и почти с укором посмотрел на неё:

— А ещё журналистка!

Девушка виновато шмыгнула носом. У неё вдруг стал очень несчастный вид.

— Я же не обязана помнить всего Достоевского… — Да я шучу, шучу! — закричал он. — Прости дурака! Это шутки у меня такие… За мной! — И он, отбросив мотоцикл, неожиданно побежал вдоль берега. — Давай, Сашка!

— Ты куда?! — удивлённо закричала она ему вслед.

— Пока не знаю! Догоняй! Замёрзнешь же на фиг! — весело кричал уже успевший убежать на довольно большое расстояние Алексей.

— Подожди! — Александра, путаясь в простыне, поспешила за ним.

Пробежав несколько шагов, она почувствовала, что действительно становится теплее. Девушка вдруг подумала, что этот странный с виду парень умеет самое верное, а главное, самое необходимое в данный момент решение. И как это ни банально звучит, за ним можно было бежать хоть на край света…

На следующий день с самого утра зарядил противный питерский дождик.

Томное, свинцовое небо с жирными тучами не давало повода для иллюзий — этот дождь продлится долго. Прохожие, зябко кутаясь в плащи и куртки, держали в замёрзших руках зонты, мрачно двигался поток машин по мокрому асфальту, нахохлившись, словно вороны, стояли гаишники в длинных тёмных плащах с поднятыми капюшонами, но особенно неприглядно выглядели обычно бодрящиеся коммерческие киоски вдоль Невского проспекта. Одним словом, все говорило о том, что день сегодня не особенно удачный.

Алексей в кожаной куртке с поднятым воротником одиноко топтался на ступенях знакомого здания Управления национальной безопасности на Литейном проспекте. В течение часа он пытался дозвониться до полковника Тарасова, но у того никто не брал трубку. Дежурный по отделу тоже не мог сказать ничего вразумительного кроме того, что Тарасов с утра засел в «секретке». В «секретку» можно было попасть, только имея специальный допуск. он у Алексея был вклеен в удостоверение. В то самое, которое он благополучно утопил… — Может, вам Суркова позвать? Он где-то здесь ходит, — спросил дежурный.

— Нет, вот Суркова не надо. И вообще, не говорите, пожалуйста, ему, что я звонил.

Пришлось Алексею пойти другим путём, чтобы попасть в «секретку».

Для этого он торчал перед входом и мок под дождём. Глазами он явно кого-то выискивал, и каждый раз, обманувшись, ещё сильнее кутался и ещё энергичнее начинал топать ногами. Эти действия его уже давно не согревали, но нужно же было хоть что-то предпринимать, создавая хоть какую-то иллюзию, что тебе становится теплее.

Наконец, когда в сотый раз отворились тяжёлые двери с блестящими латунными ручками, навстречу Алексею вышел человек, которого он поджидал. Это был лысоватый, жилистый пожилой мужчина неприятного вида. Ничего особенного — потрёпанный жизнью, серый, невзрачный. Обыкновенный советский чиновник. Раньше про таких говорили: «Потёртый, как рубль образца 1961 года». Мужчина был одет в серый простой костюм, на его плечах развивался серый плащ, в руках зажата серая папка… И фамилия у него была соответствующая — Козятин.

Глаза Алексея при виде мужчины заблестели охотничьим азартом, он бросился вперёд, преграждая путь.

— Здрасте, Геннадий Андреевич! А я вас жду!

Козятин окинул Николаева хмурым взглядом. На приветствие не ответил.

Сделал попытку обогнуть парня, но Алексей вновь преградил ему дорогу.

— Зачем?

— Геннадий Андреевич! — почти взвыл замёрзший Алексей. — Не можете мне временный допуск в «секретку» выписать?

— Нет, — отрезал Козятин.

— Почему?

— А твой-то где? У тебя же свой должен быть!

Николаев выразительно пожал плечами и шмыгнул носом — этому манёвру его научила одна девчонка ещё в детском саду. «Смыгни носом, — говорила она, — и уз тут че угодно купят. А если че сломал, то обязательно простят. Уз повель, я каздый раз так делаю», — И она смачно шмыгала носом, стараясь придать лицу как можно более жалобное выражение. Алексей вообще-то этим средством никогда не злоупотреблял, но сегодня решил проверить старинный рецепт своей детсадовской подружки.

— Да, дисциплинка у вас в отделе… — вздохнул Козятин. — Распустил вас Тарасов, распустил… На него просящий вид парня возымел своё действие, но для проформы он все же добавил наставительно:

— Без дисциплины нет организации! Знаешь, кто это сказал? А… Не знаешь! А ведь это ещё сам Феликс Эдмундович Дзержинский сказал. А знаешь, кому он это сказал?

Алексей знал, что Козятин любит занудствовать, и поэтому терпеливо ждал, когда тот угомониться. Наконец он смог вклиниться в одну из пауз:

— Очень надо, Геннадий Андреевич. Вы же знаете, что я своё удостоверение утопил. А допуск как раз там и был вклеен… Козятин нахмурился. Достал из кармана и бережно развернул берет. Берет тоже был серого цвета. Козятин его оглядел со всех сторон, затем с важным видом надел на голову.

— Ничем помочь не могу, Николаев. Я ведь здесь больше не служу!..

— как так? — не понял Алексей и тут же вышел из роли просителя.

— А так… Смотрел ты когда-нибудь фильм «Ко мне, Мухтар!»? так вот там начальник милиции говорил: «Сегодня заслуженного пса забудут, а завтра — человека…»

Опешивший от такого поворота дел Алексей лишь недоуменно смотрел, как Козятин заспешил прочь. Но тот, сделав несколько шагов, вдруг остановился и веско докончил:

— Только нынешние комиссары-то — совсем другие, Николаев… Другие. Но ничего, будет и на нашей улице праздник. Ещё какой праздник будет — мир перевернётся! — зловеще закончил Козятин.

Алексей не привык пасовать перед сложностями. Решил ещё раз набрать номер Тарасова: а вдруг Иван Иванович уже освободился?..

Уличный грохот заглушал голос в телефонной трубке. Алексей старательно прижимал трубку к уху, но слышно все-таки было плохо. От напряжения у него на лбу выступил пот. Наконец длинные гудки прервал знакомый щелчок. Соединило!

— Да? — послышался далёкий голос полковника Тарасова.

— Иван Иванович, это я, Николаев.

— Ты жив ещё что ли? — тотчас загремел полковник. — Ты где шляешься, шпана?

— пропуск-то вы у меня отобрали, Иван Иванович, а без пропуска меня к вам в «секретку» не пускали… Временный мне выпишите, я сейчас к вам поднимусь! — прокричав просьбу, Алексей сильнее прижал телефонную трубку.

— А зачем? — услышал он неожиданный вопрос. — Я по тебе ещё не соскучился.

— Иван Иванович, я без шуток. У меня к вам серьёзный разговор. по делу Кучерова.

— Дело прекращено. Расслабься, Николаев!

— Как прекращено? — у Алексея от неожиданности даже сел голос.

— За отсутствием состава преступления, — сухо объяснил полковник. — Кучеров твой, оказывается, состоял на учёте в психдиспасере.

— Не может быть!

— Ещё как может. И секта эта, как её… «Свет истины»… Официально зарегистрирована в мэрии. Сурков проверял… — Сурков?! Вот гад!

Алексей в сердцах ударил ладонью по стеклу будки.

— Иван Иванович, я как раз по поводу Сурка и хотел с вами поговорить.

— Я сейчас уезжаю. Буду через два дня. Вот тогда и поговорим. Учти — я с тобой серьёзно буду говорить, Алексей. А сейчас, если у тебя есть добавления к «делу Кучерова», то передай их Суркову. В эти дни он вместо меня будет рулить… Полковник Тарасов положил трубку.

Поняв, что встреча не состоится, Алексей вышел из будки и зло сощурил глаза. Это что же получается — кругом его обвёл вокруг пальца Сурок?! И в «Поплавке», и «дело» прикрыл, и даже за начальника остался… — Ну погоди, Сурок! Я тебе ещё устрою хронику пикирующего бомбардировщика!

— негромко, с вызовом произнёс Николаев.

Глава 11

Допрос в секте

Несмотря на свои довольно большие габариты, комната все же напоминала камеру. Небольшое зарешеченное окно, минимум мебели, серые стены, вместо занавески какая-то тёмная тряпка… Алексей все это отметил про себя, как только вошёл, и наивными круглыми глазами посмотрел на коренастого мужчину. У него был мощный торс и бритый наголо череп. Второй человек, тоже очень крепкий, с перебитым боксёрским носом, стоял у окна, опираясь на трость с тяжёлым набалдашником, и, казалось, был совершенно безучастен к разговору. Он даже не смотрел на Николаева.

«Ох, знаем мы эти трости, — невольно тоскливо подумал Алексей, — ими так неприятно получать по почкам…»

Несмотря на то, что в комнате, кроме них троих, больше никого не было видно, Алексей шестым чувством подсознательно ощущал присутствие ещё кого-то.

Он мог поклясться, что этот кто-то притаился за стеной и подсматривает за всем происходящим.

«Пусть подсматривает, подслушивает, пусть хоть чечётку бьёт, — подумал он, — мне теперь уже все равно…»

— Как же ты нас нашёл? — задал вопрос коренастый.

— Пашка Зуйков, дружбан мой по Чечне, про вас часто рассказывал… — охотно сообщил Алексей.

— Вместе служили?

— Да. В первую чеченскую компанию наши части под Шали стояли.

— Допустим… Хотя ты и молод для первой чеченской.

— Почему — молод? — «обиделся» Алексей. — Сколько есть — все мои. Уже третий десяток размениваю. Ты не смотри, что я так молодо выгляжу, ты лучше паспорт погляди.

— И что дальше? — перебил его коренастый. — Зуйков тебе рассказывал, и что?

— Я вначале все не решался к вам прийти… Стеснялся, что ли… А потом думаю — была не была! Пойду, не сожрут же меня здесь.

Он улыбнулся наивной широкой улыбкой.

«И все-таки за стенкой кто-то ещё есть…» — опять мелькнула мысль.

Алексей почти физически почувствовал, как тот невидимый человек напрягся.

«Мощная у него энергетика, как у крутого экстрасенса, — подумал он. — Давай, давай, смотри дальше, прожигай своим рентгеном…»

— …А тут Пашка подвернулся. «Пропадёшь, говорит, братишка, айда лучше к нам…» Да вы у него спросите, он подтвердит.

Коренастый и тот, что стоял у окна, быстро переглянулись.

— Спросим, обязательно спросим.. — произнёс низким голосом человек с тростью. — А сейчас в Чечне ты где, говоришь, был?

— Мужик, это что, допрос?..

Теперь парень почти наверняка мог сказать, где притаился третий.

«Подсматривальщик» — мысленно окрестил его про себя Николаев. Видимо, он прятался за стеной, которая была напротив Алексея.

«Глазок» у него или какое-то другое устройство…»

Коренастый улыбнулся одними уголками губ. Глаза у него при этом остались по-прежнему изучающие и равнодушные одновременно.

— Ну, считай так, собеседование перед экзаменом… — Я же вам только что рассказывал!

— А ты ещё расскажи — мы послушаем.

Алексей вздохнул. Этот вздох должен был прозвучать так: «Надоели вы мне, ребята, до смерти!»

— Я же говорил: нас с СОБРом екатеринбургским соединили, — вновь принялся рассказывать Алексей. — Зимой под Гудермесом на «чехов» в чистом поле, как пехоту обычную, бросили. Отцы-командиры, мать их… Сразу половина взвода там и полегла… Меня снайпер навылет снял. Но повезло, не до смерти зацепило… — Рану покажешь? — спросил коренастый.

Выразительно чертыхнувшись (играть нужно было убедительно и до конца), Алексей задрал рубашку. Под правой лопаткой был виден рубец в виде небольшой звёздочки с неровными лучами.

— Годится?

— Годится, — ухмыльнулся коренастый.

Второй, раскрыв паспорт Алексея, спросил строго:

— Братишка, а почему у тебя прописка питерская?

— Я же с Лиговки!

— А говоришь, екатеринбургский СОБР! Что-то непонятно… Алексей изобразил волнение:

— Е-моё, мужики! Что же тут непонятного… Я же говорю: нас, питерских контрактников, соединили для усиления с тем СОБРом. Ихнего командира главным поставили… Да по мне лучше бы не соединяли, целее был бы!

— Военного билета у тебя, конечно, нет?

— Конечно нет. Его Хаким себе на паять оставил.

— Это который Хаким? — вдруг насторожился человек с тростью.

Казалось, что Алексей начинает терять терпение.

— Чечен, на которого я полгода ишачил, пока не свалил! Исраилов, может слышали?

В разговоре вдруг возникла пауза. Николаев насторожился. Неужели он перегнул палку? Или где-то допустил ошибку?.. Не нужно было, наверное, говорить фамилию Хакима… Вот дурак! Надо было просто сказать — Хаким… Точно! Хаким он и в Африке Хаким. И этих Хакимов в Чечне, небось, пруд пруди… — Слыхали про такого, как не слыхать… Стоявший у окна человек с тростью, прихрамывая, подошёл ближе и смерил Алексея долгим взглядом холодных, жестоких глаз:

— А как командира твоего величали, боец?

— Сеня, — просто ответил Алексей.

— Какой ещё Сеня? — удивился хромой и быстро посмотрел на коренастого. Тот нахмурился.

— У него кликуха такая была. Вообще-то он — майор Синявин, Виктор Михайлович, царство ему небесное. Он там в поле так и остался лежать — без обеих рук и ног… — Алексей выдержал долгую паузу. — Не повезло майору. В него своя же мина угодила… Хромой кивнул.

— А ведь я тоже под Гудермесом был, — выговаривая каждое слово произнёс он. Голос у него вдруг стал тихий и немного с хрипотцой. От этого казалось, что каждой фразой он как будто кому-то угрожает. — Что-то я тебя, парень, не признаю… На эти слова Алексей среагировал почти мгновенно — он сунул руку в карман куртки. Коренастый тут же вскочил. Алексей боковым зрением отметил его отличную физическую форму.

— Не боись, мужики, — сказал он, — не бомба.

Алексей достал из кармана обычную омоновскую чёрную маску с прорезями для глаз. Ему потребовалась доля секунды, чтобы натянуть её на голову.

— Ну а теперь признали? — поинтересовался он. — я же говорил — нас прямо с «вертушек» в поле бросили!

— Ладно, не обижайся… — примирительно улыбнулся коренастый, как бы извиняясь за недоверчивость. Он обернулся к хромому:

— Ну, что скажешь?

Тот пожал плечами.

— Пусть приходит завтра.

Алексей сорвал маску с головы. «Подглядыватель» все ещё был у своего наблюдательного поста.

«Ну что, устроил я тебе карнавал с переодеванием?» — ехидно подумал Алексей.

Мысль самому заявиться в секту и уже на месте разведать, а главное, узнать, действительно ли Сурков является предателем, «работая» на таинственных сектантов, пришла в голову Николаеву, когда полковник Тарасов сообщил ему, что «дело Кучерова» закрыто. Конечно, можно было подождать, пока Иван Иванович вернётся, встретиться с ним наедине и рассказать ему о кассете, на которую снимала Сашка. Однако здесь было много «но».

Во-первых, это займёт много времени, и неизвестно, когда точно вернётся Тарасов. Во-вторых, самой кассеты у Алексея нет, она благополучно сгорела на даче, и все рассказы о предательстве Суркова — это всего лишь рассказы, не подтверждённые никакими фактами. В-третьих, пока Тарасов отсутствует, Сурков мог ещё как-нибудь подгадить Алексею — ведь причина взрыва на даче до сих пор точно не установлена (Николаев специально справлялся по этому поводу через знакомого в противопожарной службе Санкт-Петербурга), это могла быть как утечка газа, так и чья-нибудь диверсия.

Местонахождения секты «Свет истины» узнать было не так уж и сложно.

Алексей просто сходил в мэрию, нашёл регистрационный отдел, наговорил милой секретарше кучу комплиментов, и вот адрес у него в кармане. Узнать — это дело техники, а вот внедриться в секту — гораздо сложнее. Впрочем, он довольно легко прошёл «собеседование», и лишь в самом конце едва не случилось ЧП… После разговора с коренастым и его хромым напарником Николаева отвели в другую комнату, где стоял ксерокс. Молодой сухощавый парень, тоже бритоголовый, как и остальные члены секты, снял несколько копий с его паспорта.

Алексей быстро окинул взглядом помещение.

— Я смотрю, организация у вас серьёзная… — на всякий случай произнёс он комплимент сухощавому.

— Да уж… Не для бабушек-старушек, — усмехнулся тот. — Держи паспорт!

— Все, что ли?

— Это смотря с какой стороны поглядеть, — загадочно произнёс парень. — А кстати, ты случаем не знаком с таким… Кучеровым Левой?

Алексей уже направился к двери, когда его догнал этот вопрос. Он был из разряда неожиданных. Здесь ему не должны были задавать подобных вопросов.

Подобная фраза могла означать только одно — провал… Алексей на секунду растерялся. Он замер, чувствуя скрытый подвох. Как ответить? Или не отвечать вообще?

Справившись с охватившим его волнением, он спокойно повернулся, в упор посмотрел на парня и небрежно спросил:

— Каким ещё Кучеровым?

И тут худощавый нанёс новый удар:

— Которого ты у «Поплавка» из воды вытащить пытался… — Откуда тебе это известно? — на всякий случай Алексей опять наивно округлил глаза.

— Питер — город маленький… — Понятненько… — кивнул Алексей и с готовностью объяснил:

— Я в «Поплавке» у приятеля на свадьбе был. Шафером. А тут вдруг мужик за борт сиганул. Ну я и полез сдуру спасать утопающего… Так, думаю, на моем месте каждый бы поступил.

Правда же?

— Логично.

Николаев неожиданно широко улыбнулся и примирительно произнёс:

— А ты, я вижу, недоверчивый. Настоящий Штирлиц.

— Да нет… Мне лично все равно… Просто я там случайно был неподалёку вот и увидел, — объяснил он. — А глаз у меня крепкий. Я в штабе армии картографом служил. Если что один раз увижу, на всю жизнь запомню.

Кажется, пронесло, подумал Алексей.

— Я тоже запомню, что у тебя глаз крепкий! — сказал он.

Однокомнатную квартиру Александры Потаповой в стандартном панельном доме на Рижском проспекте нельзя было назвать ни дворцом, ни хоромами, ни еврохаусом. Но в ней было главное — настоящий домашний уют. Повсюду чувствовалась уверенная хозяйская рука. Стандартная тридцатичетырехметровая квартира имела две основные достопримечательности: балкон и ванную.