Свет в комнате потускнел, и зажегся большой экран у стены.
      В трехмерном изображении видна одинокая гора, возвышающаяся посреди океана. Пейзаж не радует глаз: серое небо вверху и свинцовые волны внизу. На склонах растут такие же сине-свинцовые ели. На вершине виднеется циклопическое сооружение. Камера наезжает. Съемка сделана с воздуха – летательный аппарат с оператором приблизились, чтобы разглядеть пейзаж. Становится видно, что гора испещрена туннелями и гигантскими карьерами. Вверх и вниз снуют автоматические грузовики, гигантские роботы-экскаваторы вгрызаются в горную породу. Титаническая постройка на вершине напоминает гигантского спрута. Он оседлал гору и протянул свои щупальца к самой воде.
      Куполообразное здание на вершине увенчано антеннами энергоприемников, периодически между ними проскальзывают молнии разрядов. Во все стороны от сооружения вниз к морю спускаются гигантские трубы. Над морем они обрываются. Камера приближается еще, и становится видно, как из них неистово хлещут потоки воды. Каждую минуту, каждую секунду из труб в океан выливаются мегалитры воды. Кажется, океан не в состоянии принять такое количество и вспенивается, пухнет на глазах. И действительно, вершины деревьев, торчащие прямо из воды возле берега, ясно говорят о том, что еще недавно уровень воды в океане, окружающем остров, был значительно ниже.
      Внезапно изображение пропадает. На экране яркая вспышка, сквозь которую ничего не видно. Поток воздуха кидает летательный аппарат с оператором в сторону, закручивает его так, что некоторое время на экране ничего нельзя разобрать. Наконец все успокаивается, и камера снова возвращается к горе. Горы, как таковой, уже не существует. От нее остался жалкий обрубок. Все сооружения, включая трубы, из которых хлестала вода, исчезли практически без следа, если не считать небольшой груды обуглившихся развалин недалеко от берега. Над островом поднимается и расширяется характерное облако в виде гигантского гриба.
      Изображение опять сменяется.
      Теперь на экране видно горное ущелье. Плотина, перекрывающая нижний выход из ущелья, превратила его в глубокое водохранилище, наполненное густо-синей, отражающей горное небо водой. На высоте сотни метров над водой через ущелье перекинут ажурный мост. С берега на мост въезжает грузовой поезд. Открытые вагоны заполнены трубами, диаметром едва не превышающим ширину самих вагонов. Поезд въезжает на середину моста и в это время по мосту пробегает серия вспышек. Структура моста разрушается и исчезает на глазах. Поезд вместе с остатками железнодорожных путей, лишившись опоры, рушится вниз. Мгновение – и он пропадает под водой. Огромная волна бьет в вертикальный берег ущелья, отразившись, уходит к другому берегу, снова возвращается и, наконец, успокаивается.
      Зажегся свет. В зале послышалось скрипение кресел, шорохи, тихие голоса. За длинным столом в зале сидели несколько пожилых солидных мужчин. Все смотрели на человека во главе стола. Он кивком поблагодарил техника, организовавшего просмотр, и обратился к присутствующим.
      – Мы продолжаем служебное расследование деятельности нашего агента на планете Терция. То, что вы видели на экране, – это только часть диверсионных актов, устроенных агентом во время его командировки на планету Терция. Копии отчета агента находятся в ваших компьютерах. При желании вы можете посмотреть этот боевик целиком.
      Между присутствующими пробежал легкий смешок, они заметно оживились. А все не так страшно, успел подумать я. Если шеф сумеет провести в таком ключе все заседание, то я, пожалуй, и выкручусь. Вот за это мы его и любим. Как бы он ни кричал на сотрудников, как бы ни размазывал по стенке и ни мешал с грязью в разговорах наедине, на общих собраниях он всегда вежлив и корректен. Когда у нас бывают редкие гости, он ведет себя с нами как любящий отец большого семейства: обязательно похвалит каждого за какую-нибудь ерунду, чуть ли не по головке погладит. Проверяющим сверху он представляет каждого сотрудника как исключительно важного и способного человека. А уж в его докладах начальству мы выглядим просто ангелами… Ну, насколько мы можем ими выглядеть при специфике нашей деятельности, конечно.
      От размышлений меня оторвал все тот же голос.
      – Иди сюда, супермен, покажись нашим гостям.
      Я поднялся со своего места и подошел к экрану в конце комнаты. Перед экраном стояла импровизированная трибуна, почему-то очень напомнившая мне плаху, на которой рубили голову в средние века, только чуть повыше. Стиснув зубы, под оценивающими взглядами со всех сторон я подошел и встал спиной к экрану. Стоять и потеть, как не выучивший урок школьник перед доской, мне совсем не нравилось. Но делать нечего. Буду держаться. В конце концов, задание я выполнил. Другой вопрос, какие средства я для этого применил. А именно об этом и шла сегодня речь.
      Наконец шепот за столом умолк. Шеф продолжил вести собрание.
      – Господа члены дисциплинарной комиссии, перед вами агент российского отделения Организации Андрей Карачаев. Или, как его знают многие, сэр Эндри. Перед тем как агент Карачаев станет отвечать на ваши вопросы, давайте еще раз прослушаем краткую информацию о ситуации, предшествующей командировке агента.
      Со своего места поднялся секретарь и бесцветным голосом начал зачитывать официальную справку:
      – Планета Терция относится к кислородным планетам земного типа. Собственного разумного населения не имеет. Колонизация началась полвека назад. Климат на планете засушливый, воды крайне мало, сельское хозяйство невозможно. Увидев, что своими силами они не справятся с тяжелым климатом, поселенцы обратились за помощью в Организацию Объединенных Планет. Экологический отдел ООП приступил к разработке и выполнению плана обводнения планеты. На полюсах Терции были выстроены климатические установки для производства воды из горных пород. Для финансирования работ по строительству ирригационных сооружений был учрежден специальный фонд. На Терцию переправили строительную технику. На самой планете в срочном порядке были обучены рабочие из числа местных колонистов. Были созданы строительные тресты и проектные институты. За десять лет Терция превратилась в изобилующую водой планету с благодатным и прохладным климатом. На данный момент проект обводнения планеты Терция полностью завершен.
      Секретарь захлопнул папку и сел. Последовала пауза. Присутствующие переглядывались, затем кто-то спросил:
      – Макар Иванович, а в чем, собственно, заключалась необходимость нашего вмешательства?
      Шеф откашлялся:
      – Прежде всего, я должен объяснить, что данная справка была выдана экологическим отделом Организации Объединенных Планет по нашему запросу вчера утром. Кроме нее, у меня есть и другая, выданная тем же отделом месяц тому назад, то есть до того, как агент Карачаев отбыл с заданием на Терцию. Эта справка отличается от новой лишь последней фразой. Если вы помните, в справке, полученной вчера, указывается, что к настоящему времени проект обводнения Терции полностью завершен. В справке же месячной давности говорится следующее: «Работы по обводнению Терции проводятся в строгом соответствии с разработанными планами. Постоянное увеличение объемов работ и, следовательно, выделяемых денежных средств объясняется сложными местными условиями».
      – Обычное хищение? – скривившись, спросил лысый господин с пышными черными усами, сидевший рядом с председателем.
      – Я еще не закончил, – достаточно резко оборвал его председательствующий. – Позвольте сначала изложить обстоятельства дела. Как вам известно, мои агенты не занимаются простыми хищениями. С вашего позволения.
      Он помолчал. Лысый не произнес больше ни слова, только его лысина едва заметно порозовела.
      – Началось все с того, что я получил очередной отчет аналитического отдела, – продолжил председатель. – Они рекомендовали обратить внимание на проект «Терция». Наши эксперты проанализировали деятельность фонда за десять лет его существования. Их насторожил факт, что расходы фонда ежегодно росли. Компьютерное моделирование показало, что к настоящему времени обводнение Терции уже должно было успешно завершиться. Тем не менее, в отчетах фонда говорилось о необходимости продолжать и расширять ирригационные работы. Для выяснения обстоятельств на месте я отправил на Терцию своего агента.
      Все снова посмотрели на меня. Лысый по-прежнему молчал. Тогда инициативу взял на себя другой – высокий худой мужчина с роскошной седой шевелюрой. Он обратился ко мне:
      – Агент, вы подтверждаете, что целью командировки было выяснение ситуации на месте?
      – Да, задание было сформулировано именно так.
      – А вместо этого вы устроили на Терции целое побоище. Как прикажете вас понимать?
      Я замялся. Шеф молчал. Значит, отдуваться придется мне. Кто бы сомневался.
      – Я был послан на планету Терция с целью расследовать состояние проекта по ирригации планеты. Оказавшись на планете, я обнаружил следующее. Результаты обводнения были налицо. Климатические установки наполнили водой впадины древних высохших морей. Гигантские плотины удерживали ее в заранее рассчитанных акваториях. Сложная система каналов и водохранилищ снабжала этой водой прежде засушливые участки планеты. Климат изменился. Прекратились песчаные бури, погода стала прохладной и мягкой. В сухих засоленных степях появилась трава. Через несколько лет поля дали первый урожай пшеницы.
      Но терциане на этом не остановились. Переделка планеты набирала ход. Первым тревожным звонком должно было стать продолжающееся резкое изменение климата. Прежде солнечная, погода стала исключительно дождливой. Затем из-за повышенной влажности погиб весь урожай пшеницы. Просто сгнил на корню. Но это никого не остановило. Вместо пшеницы посеяли влаголюбивый рис. Средства массовой информации взахлеб рассказывали об успехах проекта; показывали, как мощные экскаваторы роют каналы, а строители возводят плотины. Климатические установки на полюсах вырабатывали все новые и новые мегалитры воды. Она поступала в океаны, постепенно повышая их уровень. Береговая линия отступала каждый год; стремительно поднимающийся океан грозил в конечном счете захватить все планету.
      Седой мужчина со строгим властным лицом снова обратился ко мне. Ему, видимо, была отведена роль обвинителя.
      – Вы хотите сказать, никто не видел, что планете грозит катастрофа? – На его лице появилась ехидная усмешка. – А вот вы прилетели и сразу все поняли.
      – Я был на Деметре под видом независимого журналиста. Это давало мне возможность встречаться с разными людьми в различных слоях общества. Под видом интервью я провел социологический опрос населения Терции. Выяснилось, что подавляющее большинство ее жителей не придают особого значения ни изменению климата, ни постоянному повышению уровня океана. Кроме специалистов, в ситуации никто не разбирается и, главное, не хочет ничего выяснять. Зато все в один голос рассказывали мне о колоссальном скачке благосостояния, который произошел со времени открытия проекта. Большинство населения Терции по работе так или иначе связано с проектом. Зарплата, которую они там получали, привлекательна даже для жителей более развитых планет, чем для недавно колонизованной Терции. Все буквально молились на этот проект.
      – И все же вы утверждаете, что планете грозила катастрофа?
      – Да, и у меня собраны все данные, подтверждающие мой вывод.
      Все посмотрели в сторону председателя. Макар Иванович кивнул.
      – Данные переведены в ваши персональные компьютеры вместе с анализом специалистов-экологов Организации. Выводы агента подтверждаются: Терция действительно стояла на грани всепланетной экологической катастрофы.
      Обвинитель не сдавался:
      – Если это так, то следует предположить, что у правительства Терции тоже имелись такие данные. И их эксперты должны были предупредить правительство о надвигающемся кошмаре. Почему же никто не предпринимал мер?
      – На мой взгляд, есть две причины подобного невмешательства со стороны правительства. Прежде всего, экономика Терции практически целиком завязана на проекте обводнения. Закрыть проект значило оставить без работы более половины населения. С другой стороны, сельское хозяйство тоже находится не в лучшем положении, и Терция зависит от поставок продовольствия с других планет. А основным источником пополнения государственного бюджета является все тот же проект обводнения.
      Я почувствовал, что присутствующие согласны со мной. Кажется, выпутываюсь, подумал я. Увидев в глазах присутствующих понимание и даже некоторое сочувствие к тому сложному положению, в котором я очутился, я решил изложить свою версию до конца.
      – Но основная причина на самом деле находится не на Терции, а на самой Земле. Дело в том, что руководство фонда, учрежденного Организацией Объединенных Планет…
      – Остановитесь, агент Карачаев! – прервал меня мой оппонент. – Комиссию не интересуют вашу досужие измышления по поводу деятельности ООП. Видимо, у вас слишком много свободного времени. – Он посмотрел на моего шефа. Тот всем видом показал, что согласен и теперь постарается, чтобы у его агентов оставалось как можно меньше времени и возможности для подобных размышлений.
      – Я еще раз обращаю внимание, что наша комиссия собралась с целью обсудить реальные действия агента Карачаева на Терции, а не его фантастические версии, – продолжил тем временем общественный прокурор. – Основной вопрос пока остается открытым: насколько действия агента можно считать адекватными реальной обстановке?
      – А вот пусть он сам и расскажет, что там натворил, – предложил председатель, он же мой непосредственный начальник, Макар Иванович.
      – Проанализировав обстановку, я понял, что прежде всего необходимо любыми средствами немедленно остановить ирригационные работы, – осторожно начал я. – Настроение населения я уже выяснил, поэтому обычные пропагандистские меры воздействия я отложил сразу, как бесполезные. А время поджимало. С одной стороны, ситуация была близка к критической, с другой стороны, подходил к концу срок моей командировки.
      Тут я замялся. Я вспомнил о разговоре с шефом, который у меня состоялся тогда. Я связался с ним, доложил всю обстановку и спросил, как быть, подчеркнув, что, по моим сведениям, ждать больше нельзя. Шеф, как всегда лаконично, приказал действовать по обстоятельствам. И я стал действовать. Вот об этих действиях я и рассказал комиссии, умолчав, естественно, о самом разговоре.
      – Первым делом я взялся за транспорт. Серия проведенных мною диверсий почти полностью разрушила транспортную систему Терции. Снабжение строек прервалось, их стало лихорадить. На действующих объектах я устроил ряд саботажей. В результате этой деятельности ирригационные работы по всей планете практически остановились. Затем последовали два небольших, но очень эффектных атомных взрыва на полюсах планеты. По одному на каждую из установленных там климатических установок: Одну я только повредил, зато другую удалось вывести из строя полностью, без какой-либо перспективы на восстановление в будущем. После этого я вернулся в столицу, где подкупленный мною профсоюз организовал забастовки служащих, которые окончательно парализовали строительную деятельность. В этой ситуации правительству оставалось только ввести чрезвычайное положение и обратиться за помощью в ООП.
      – Действия правительства Терции нас не интересуют, – вновь остановил меня седой. – Мы расследуем лишь вашу деятельность, агент Карачаев. Вы можете что-либо добавить о ваших собственных действиях?
      Я пожал плечами:
      – В общем-то это все. Детали каждой конкретной операции я описал в отчете.
      Воцарилась тишина. Члены комиссии – все бывшие агенты и имели в прошлом солидный стаж полевой работы – с интересом начали листать лежавшие перед ними копии моего отчета. Глаза у них загорелись. Многие, похоже, не столько смотрели записи о моих операциях, сколько вспоминали собственные проделки в молодости. Послышались вздохи – старички размякли. Через некоторое время кто-то вслух заметил:
      – Надо же было умудриться превратить проект по озеленению в такой экстремальный бизнес!
      Все улыбнулись. Обстановка в комнате потеплела. Внезапно представитель латиноамериканского филиала, полный краснолицый старикашка, поднял руку:
      – Сэр, э… Эндри! Вы достаточно убедительно описали обстановку на Терции. Возможно, я даже соглашусь с вами о целесообразности применения методов комплексного саботажа. Но какого черта вам понадобилось уничтожать установки по производству воды при помощи ядерных взрывов?
      Я замялся. Вроде уже все рассказал и объяснил – и на тебе, опять по новой. Выручил шеф. Он повернулся к говорившему и степенно произнес:
      – Вы правы, уважаемый дон Хуалес. Это явный перебор. По поводу применения ядерного оружия агент уже получил взыскание. Стоимость атомных мин будет вычтена у него из жалования.
      Это было для меня полной неожиданностью. Атомные мины не тротиловые шашки, месячным окладом тут не отделаешься. Неожиданно для себя я громко икнул. Это окончательно разрядило накалившуюся было обстановку. Все посмотрели на меня, потом перевели взгляд на шефа. Тот молча развел руками, как бы говоря: «Что поделаешь, приходится работать с теми людьми, что есть».
      Все снова посмотрели на меня. Я постепенно начал закипать. Ну почему они не понимают? Что мне еще оставалось делать там, на Терции? Другого способа остановить эти чертовы водопроизводящие установки я не видел. Их можно было только физически уничтожить. А уж после, остановив потоки воды, захлестывающие планету, можно что-то предпринимать обычными средствами. Я совершенно уверен, что если бы не взорвал климатические установки, терциане залили бы себя с головой и начали отращивать жабры.
      Пока я собирался с мыслями и пытался сформулировать вежливый ответ, я увидел глаза шефа. Его взгляд был совершенно однозначным: «Молчать, поручик!» – «Молчать? Они же меня съедят!» – так же, без слов переспросил я его. «Молчи, я все беру на себя», – подтвердил взгляд Макара Ивановича.
      Я заткнул свой чуть было не открывшийся рот и послушно доиграл роль двоечника у доски: опустил голову и стал внимательно разглядывать пятнышко на блестящем паркете пола. Даже ножкой так немного поводил, от смущения. Больше меня никто не ругал. Меня просто выставили за дверь. Ну, настоящая машина времени – точно такую же процедуру я прошел в пятом классе, когда меня впервые вызвали к директору – кажется, за разбитое стекло в окне учительской.
      Выйдя из кабинета, я оказался в просторной, пустой приемной. Секретарша смотрела на меня с нескрываемым ужасом. В ее взгляде проскальзывало и сочувствие, но какое-то отстраненное.
      – Все, завтра на рассвете приведут в исполнение, – пояснил я ситуацию. Затем взял с ее стола стакан и приставил краем к двери; сам же прижался ухом к его донышку. С той стороны до меня стали долетать обрывки переговоров.
      – Не стоило так паренька мучить. Молодой, горячий, ну, взорвал чего-то, так ведь от чистого сердца.
      – Ему ж едва тридцать, совсем мальчишка!
      – А что я представителям прессы скажу?
      – А для чего у вас пресс-секретарь, батенька? – Это, кажется, Макар Иванович не дает меня в обиду.
      – Нельзя такое без наказания оставлять. Молодые должны понимать дисциплину.
      – Накажем, непременно накажем. Зря я, что ли, с Луны добирался, обед пропустил?
      – Ну, это дело поправимое. Сейчас быстренько закончим и пообедаем. Да и пропустим кстати, раз уж собрались вместе.
      – Считаю достаточным просто попугать. Вон, какого страху паренек натерпелся сегодня, перед нами стоячи. – Ишь ты, психолог чертов, насквозь меня видишь. Все равно, спасибо тебе на добром слове.
      Внезапно дверь завибрировала. Я едва успел оторвать ухо от стакана, как он буквально взорвался у меня в руках. Сработало защитное устройство против прослушивания. Я укоризненно посмотрел на секретаршу. Она сделала невинное лицо и ответила:
      – А я думала, вы знаете.
      Затем взяла аптечку и стала приводить в порядок мою исцарапанную осколками физиономию. Через десять минут меня позвали назад и опять поставили на лобное место возле кафедры-плахи. Они настолько достали меня, что я не удивился бы, появись сейчас из-за экрана здоровяк в маске и тяжелым мясницким топором в руках.
      Наконец мне объявили приговор. Решение дисциплинарной комиссии было окончательным и обжалованию не подлежало. Мне вкатили «устный выговор со строгим предупреждением», после чего члены комиссии поднялись с мест и с чувством выполненного долга направились к двери. Стараясь остаться незаметным, я попытался слинять вместе с толпой. В последний миг, уже в дверях, меня остановил строгий голос Макара Ивановича:
      – А вас, Карачаев, я попрошу остаться!

      Руукс забежал домой. Он никогда не ходил, только бегал. И совершенно не понимал взрослых, которые передвигались медленно, степенно, опираясь на хвост. Свой хвост Руукс использовал для более серьезных и необходимых целей. Сейчас, например, он нес на нем школьную сумку. Правда, перед тем как зайти домой, он перевесил ее на руку – мать очень сердилась, когда видела, что он пользуется хвостом не для хождения.
      Он зашел в дом и снял надоевшие за день туфли на толстой подошве. Их всегда приходилось надевать, когда он ходил в воскресную школу, без них он бы быстро натер чувствительные подошвы лап на сухом твердом полу человеческого здания. Мальчик спустился с порога в гостиную и с наслаждением прислушался, как журчит напольная вода, омывая разгоряченные на улице ступни. Он направился на кухню, стараясь идти так, чтобы щиколотки оставались в воде. Для этого приходилось волочить ноги по полу. Такой способ передвижения оказался слишком медленным и, чтобы удержать равновесие, пришлось опереться на хвост. Кончик хвоста тут же намок, охладился, и волна облегчения прокатилась вверх вдоль всего тела мальчика. Как хорошо дома, подумал он.
      – Мама, я есть хочу!
      – Иди и вымой руки сначала, – ответила, не оборачиваясь, мать, стоявшая у плиты на кухне.
      – Ну, мам, я чистый, – начал канючить Руукс.
      – Пока не умоешься, есть не дам. – Мать всегда умела поставить точку в дискуссии.
      Тяжело вздохнув, Руукс поплелся в ванную. Передние лапки у него действительно были чистые, по крайней мере пока он не остановился перед домом, чтобы выкопать из глины кем-то оброненный стеклянный шарик. Закрыв за собой дверь ванной комнаты, мальчик пустил из крана сильную струю воды, чтобы было слышно снаружи. Затем он сунул лапки под воду, подержал секунду и быстро вынул их обратно. Закончив таким образом процесс умывания, он тщательно вытерся полотенцем. На чистой материи остались темные пятна.
      Вернувшись, он сказал:
      – Я ведь был у землян, мама. Там нас обрабатывают на целую неделю вперед.
      – Вот именно потому, что ты был у своих проклятых землян, ты и должен умываться еще тщательней. Неизвестно еще, что они там с вами делают. Вот вчера на проповеди жрец сказал, что мы не должны больше пускать наших детей в воскресную школу. Он сказал, что там земляне забирают у вас души.
      – Мама, это неправда, земляне хорошие. Нас укладывают в такие кроватки и показывают интересные сны.
      – И что же они вам показывают, небось, гадости какие-нибудь?
      – Да нет, мама, я не могу рассказать, я не помню, что в этих снах. Просто мне кажется, что после них я становлюсь немного умнее, что ли.
      – Вот я и говорю, задурят они вам голову. Совсем перестали слушать взрослых, чуть что – сразу: «А вот земляне говорят…» Нет, надо мне послушаться нашего жреца и не пускать больше тебя к землянам.
      – Мам, но ведь там и взаправду очень интересно! Мадам Татьяна такая добрая и рассказывает нам разные истории про Землю и про другие планеты. А мистер Питт учит нас играть в бейсбол. Это так классно. Правда, у нас пока плохо получается. Но ты ведь разрешишь мне ходить к ним еще, правда? Мистер Питт говорит, что если мы будем много тренироваться, то…
      – Замолчи! – прикрикнула на него мать. – Я знать не желаю, что вам говорит этот разбойник. И чтоб не смел при мне даже произносить эти дикие имена! Будь моя воля, ты бы и близко не подошел к этой проклятой школе.
      Руукс на всякий случай втянул поглубже гребешок на макушке. Рассердившись, мать могла больно оттрепать сына за чувствительный кожистый хохолок на голове. Правда, такое случается очень редко, в семействе Руугисов все хорошо воспитаны и умеют держать себя в руках. Но все же лучше не рисковать.
      А взволнованная госпожа Руугис тем временем продолжала:
      – Видела я твоих землян в Старом Городе. Опустившиеся подонки и бездельники. Палец о палец не ударят, живут на всем готовом. Скоро и говорить разучатся. Всё пыжатся: наши предки вас из грязи вытащили, цивилизацию вам подарили, теперь вы на нас работайте. Как будто одно поколение может отдыхать за другое.
      Руукс, для которого самым высоким возрастным пределом было окончание школы, а все взрослые выглядели глубокими стариками, слабо разбирался в вопросах преемственности поколений. Он хотел возразить, что учителя в воскресной школе на самом деле очень умные и добрые. Но тут он вспомнил страшные истории, которые мальчишки во дворе рассказывали про людей из Старого Города.
      – Мама, а почему люди в фактории и в Старом Городе такие разные? – спросил мальчик, уплетая коричневую, восхитительно пахнувшую кашу.
      – Ничем они не разные. Просто эти твои учителя в фактории – вруны, как и все земляне. Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты больше не ходил к ним! – окончательно разошлась мать. – Да что это такое, в конце концов, они же должны понимать, что у ребенка один-единственный выходной день. Ему надо отдохнуть, полазить по лужам с друзьями, уроки приготовить. Да лучше бы матери помог по дому, чем слушать рассказы о каких-то планетах и играть в дурацкие земные игры. Нет, правду говорит наш жрец, пора с этим кончать.
      Руукс молча продолжал есть. Он уже был не рад, что заговорил на эту тему. В последнее время вопрос о людях из Старого Города занимал его все сильнее и сильнее. Противоречие между тем, что он видел в воскресной школе, и тем, что рассказывали о Старом Городе, не давало ему покоя. Однако он понял, что время для вопроса выбрал неудачное. Ладно, подумал он, наверное, мама чем-то расстроена сегодня. Спрошу у нее вечером, когда она придет попрощаться со мной перед сном. Или лучше завтра.
      Он быстро и без слов доел кашу, запил все молоком и уже не обуваясь отправился во двор. Несколько домов стояли рядом, образуя нечто вроде прямоугольника, состоящего только из трех сторон. Четвертая отсутствовала – с этой стороны двор выходил прямо на улицу, отделенный от нее только невысокой изгородью. Почти все свободное пространство внутри огороженного стенами и изгородью пространства занимала неглубокая детская лужа.
      Сегодня там было шумно. Собрались все-все: Биик с Вааном, чьи дома выходили в тот же двор, и ребята из соседних домов. Они были чем-то увлечены. Мальчишки сгрудились в одном месте в углу двора. Задние пытались пробиться поближе к середине и заглянуть внутрь. Передние, как водится, их не пускали.
      Когда Руукс подобрался поближе, то понял причину оживления. Биик где-то нашел червяка заживаку, и теперь все толпились вокруг, отталкивая друг друга, чтобы лучше рассмотреть диковинку. Это было большое событие. Такие червяки водились на болотах и очень редко заползали в Город. Видимо, знали, что с ними делают дети, вот и остерегались. Руукс всего один раз в жизни видел заживаку, да и то, он был тогда слишком маленький, чтобы как следует запомнить такое событие. Руукс на всякий случай крикнул: «Чур, я тоже!» – и протиснулся к Биику.
      Наконец, дети немного расступились, так что всем стало хорошо видно. Как следует разглядев и потрогав несчастного червяка, приступили к экспериментам. Червяк заживака был знаменит своей способностью к невероятно быстрому восстановлению: легкие раны на нем заживали буквально на глазах, за что дети его так и прозвали. Действовал Биик, на правах нашедшего. Он сорвал с кустов веточку и заострил ее передними зубами. Полученным инструментом он уколол червяка. На месте укола сразу выступила крошечная капелька, которая на глазах превратилась в бугорок и застыла.
      – Смотри, смотри, – закричал кто-то. – У него вторая голова выросла!
      Все оживились.
      – А давай еще! Сделаем из него семиглавого брундора!
      Биик нажал в другом месте, посильнее. На месте укола тут же вырос еще один бугорок. Вырастив таким образом еще несколько «голов», дети стали терять к червяку интерес. В это время Ваан сказал:
      – А я слышал, что если разрезать заживаку пополам, а потом половинки соединить, то он срастется и ему ничего не будет.
      Все оживились, кто-то побежал домой за ножом. Стали спорить, правда ли разрезанный пополам заживака сможет срастись, и если да, то как быстро. Биик, как хирург перед ответственной операцией, вертел в руках червяка, выбирая место для разреза. К нему тянулось десять лапок, одновременно тыкая в совершенно разные места. Каждый кричал, что резать надо именно там, куда он показывает.
      Руукс вдруг пожалел червяка. Он представил себе, как того разрежут пополам и его половинки будут ползать и искать друг друга. А вдруг не найдут? Или не срастутся обратно? Так и останутся у них во дворе жить две половинки червяка. Мысль об этом показалась мальчику крайне неприятной. Он закричал:
      – Не надо его резать, ему же больно!
      – А Руукс у нас девчонка, Руукс девчонка! – тут же закричал в ответ Ваан. Он не мог упустить такой случай – при всех унизить Руукса.
      Руукс бросился с кулаками на Ваана. Вопрос половой принадлежности стоял на самом деле не так уж остро, но свой социальный статус Руукс должен был восстановить немедленно. Он бросился на обидчика, пытаясь ухватить того за самое чувствительное место – гребешок на макушке. Мальчики сцепились в один пыхтящий и царапающийся ком и повалились в грязь. Там они принялись старательно мутузить друг друга, разбрызгивая комья глины и расплескивая воду по всему двору. Минуты через две драчуны успокоились и поднялись на задние лапы. Честь была спасена, можно и дальше играть вместе.
      Пока Руукс с Вааном барахтались в грязи, кто-то уже успел принести нож. Разгорелся спор, кто будет резать. Право Биика оспаривал тот, кто принес ножик. В конце концов договорились, что Биик будет держать червяка, а резать должен владелец ножа. Обиженный Биик сказал: «Ну и пусть, держать – это самое интересное». Он положил червя на сухую землю и вытянул во всю длину. Владелец ножа примерился и шарахнул червяка точно посередине. Вместо одного червяка получилось два маленьких. У половинок был четко виден влажный торец.