Улыбнувшись, словно его до этого и не посылали многократно, он сказал:

— Добрый вечер, милые дамы.

— Какая нужда привела тебя в мой дом, Паоло? — голос Иветты звучал весьма сухо, по-деловому. Видимо, не только мне хотелось указать ему на дверь.

— Простите, если помешал, — он все-таки вошел в дом. Ладно, можно будет на него хоть наорать, не привлекая внимания соседей.

— Ты не ответил на мой вопрос, Паоло, — Иветту просто так с толку не сбить.

— Что, я настолько нежеланный гость?

— Ты сам это сказал, — буркнула я.

— Лео, чем я заслужил твое такое пренебрежительное отношение?

— Тебе по пунктам перечислить или в алфавитном порядке? — бывают же настолько приставучие люди!

— А я принес тебе цветы.

— Мне они не нужны. Сколько еще мне нужно говорить тебе «нет», чтобы до тебя дошло?

— А ты не можешь просто пойти мне навстречу?

Я сокрушенно вздохнула. У нас с ним получался разговор глухого со слепым. Так, спокойствие, только спокойствие! Я чувствовала себя закипающим чайником, но все же ответила:

— Ты мне не нужен, Паоло. Ни как друг, ни, тем более, как любовник.

Пока я все это говорила, Иветта встала рядом со мной, словно показывая, на чьей она стороне.

— Но ты же совсем не знаешь, каким именно любовником я могу быть, и при этом так упорно отказываешься! — его голос стал мурлыкающим, урчаще-соблазнительным, даже в глазах засверкали соблазн и похоть. Но меня все это не особо впечатлило. Я видела и лучше. До Андрэ ему было далеко. Поэтому я ответила:

— Есть вещи, которые не нужно пробовать, чтобы отказаться от них. Как нет необходимости засовывать руку в костер, чтобы убедиться, что огонь обжигает.

— Ты так просто отказываешься от всего того, что я могу предложить?

— Да, потому что мне, в сотый раз повторю, это не нужно, — по-моему я сдерживалась и без того слишком долго. — Сексом меня не соблазнить. Во всяком случае, не тебе.

На лице Паоло появилась нехорошая, какая-то сальная усмешка. Бросив букет на диван, он лениво протянул:

— Значит, слухи и права не врут. Вот значит как.

— О чем ты? — это спросила Иветта, не я.

— В определенном смысле Лео и правда твоя кайо. Ответ оказался очень прост. Вы спите вместе. Вы лесбиянки!

Я не выдержала и рассмеялась. Но смех получился злым и колючим, разрезающим воздух, как острые осколки стекла. Этот смех заставил Глорию положить руку на плечо Иветте, на лице которой отразилось что-то близкое к ошеломлению, а Паоло непонимающе посмотрел на меня.

Но я не собиралась ограничиваться только смехом. Скрестив руки на груди (так как боялась, что просто врежу ему), я проговорила ледяным, уничтожающим голосом:

— Что, используешь последний аргумент, который только смог придумать своей больной головой?

— Скажешь, что это не так? — похоже, Паоло тоже встал в позу, уверенный в своей правоте.

— Нет, я тебе другое скажу! Ты — глупец, если не сказать больше. Самоуверенный настолько, что думаешь, что если какая-то женщина тебя отвергла, то она не иначе как лесбиянка. Конечно, разве любая другая может тебя послать, такого распрекрасного? — мой голос аж звенел от сарказма.

— Вот видишь — ты сама признаешь!

Нет, ну не придурок? Я скрипнула зубами, наверное, что-то пробормотала вслух, так как Иветта мимолетным жестом дотронулась до моей руки, словно пыталась успокоить. Хотя какой там! Мы переглянулись, потом я впилась испепеляющим взглядом в Паоло и проговорила:

— Знаешь что, если ставить вопрос о моих предпочтениях, то ты окажешься последним, кого я выберу. Останься ты даже единственным мужчиной на Земле, я предпочла бы гордое одиночество. Думай, что хочешь, но рядом с Иветтой ты проигрываешь по всем статьям! Да, я готова быть с ней, делить с ней свое ложе, если это избавит меня от таких, как ты. К тому же, для меня это будет в радость. А вот быть с тобой — страшнейшим из проклятий! И можешь называть меня лесбиянкой, феминисткой. Как хочешь. Только отстань от меня!

Паоло смотрел на меня, удивленно хлопая глазами, будто я сделала нечто невероятное. Я посмотрела на Иветту. По всему было видно, что она одобряет мои слова. Что до Глории, то она наблюдала за всем происходящим с веселым интересом, но где-то в глубине ее глаз читалось что-то похожее на изумление и, может быть, ревность.

— Не понимаю! — фыркнул Паоло. — Я чувствую, что ты действительно веришь в то, что говоришь. Но это… ненормально!

Зря он это сказал. Волна гнева, захлестнув меня, пробудила Ашану. Я даже не стала ей препятствовать — просто не успела. Она заполнила мои глаза серебристым светом. И ее слова полились из моих уст:

— Не тебе решать: что ненормально, а что нет. Ты даже не представляешь до конца с какой силой столкнулся! И все же посмел оскорбить меня своим предложением!

— Оскорбить? — Паоло все же осмелился возразить мне, и, судя по всему, мои слова все-таки разозлили его.

— Именно! У тебя нет никаких прав настаивать на том, чтобы я стала твоей парой. Я — Ашана, воин Сейши-Кодар, от меня пошел весь род твой. Ты мне не ровня!

— Я — патра, как и ты! — упрямо проговорил Паоло, и я, вернее мы с Ашаной, видели, как в его глазах загорается пламя гнева.

— Нет! И ты это знаешь, — Ашана предлагала мне здесь и сейчас преподать этому наглецу достойный урок, а я еще сомневалась. Но причин этого не делать становилось все меньше.

— Ты и правда надеешься, что я тебе не доминант?

— Не надеюсь, а знаю! И ты глупец, если все еще тешишь себя иллюзией, что это не так.

Ашана страстно желала его наказать, и даже показала мне отрывок из прошлой жизни. Тогда один из наших кошек пытался устроить бунт, в результате этого погибли двое из наших лучших оборотней. В качестве наказания мы трое тогда вызвали зверя мятежника, хотя он был силен, наверное, как Паоло, и с неделю продержали его в этом облике. В результате он уже больше не смог вернуться в человеческий облик, даже частично. Навсегда остался зверем, и это сломило его волю.

И вот сейчас Ашана предлагала мне проделать с Паоло тоже самое. Соблазн был велик, хотя это и казалось мне излишне жестоким.

— Ты что, бросаешь мне вызов? — Паоло был зол и одновременно удивлен моей наглостью.

— Бросают вызов из-за власти, а она у тебя ничтожна, — фыркнула Ашана.

Иветта сделала предупреждающий жест, но я взглядом попросила ее не вмешиваться. В следующий миг Паоло гневно бросил:

— То, что было предложено, как дар, может быть взято и силой!

И вся его мощь, сила ударила в меня, желая покорить, подчинить, взять контроль над моим зверем, и следовательно надо мной тоже. Но Ашану, меня этот удар заставил лишь чуть вздрогнуть. Сила Паоло гудела, но не более. Я ощущала это как будто стою рядом с пышущем жаром камином. А он наносил удар за ударом, пытаясь выманить моего зверя. Думал, раз мои глаза изменились, то я на грани, готова полностью перекинуться. Дудки!

Вскоре Ашане надоела эта игра в одни ворота, и она нанесла удар. Он походил на невидимый меч, на острие которого была сила. И она вонзилась в Паоло, в его зверя, заставив его взвизгнуть. Но меня, точнее нас, было уже не остановить. Ашана вонзала нашу силу все глубже и глубже в Паоло, оплетая его зверя сильнее и сильнее.

Паоло уже едва держался на ногах, потом рухнул на колени. Он дышл быстро и тяжело, на лбу выступила испарина, глаза выпучены. Он не мог противостоять моей силе. И когда, наконец, понял это, то смог лишь хрипло проговорить, протягивая ко мне дрожащие руки:

— Не надо… прошу! — вся надменность исчезла из его глаз, остался лишь страх и мольба.

Но было уже поздно. Ашана не собиралась останавливаться. Снова ударив своей (нашей) силой, она просто выдернула, вырвала зверя из тела Паоло.

Он коротко и высоко взвизгнул, и на последней ноте этот визг перешел в рык. Раздался треск одежды, щелканье двигающихся костей и чавкающие звуки разрывающейся от такого стремительного превращения кожи. Смена формы произошло за считанные секунды. И, в отличие от добровольного коллапса, это было больно.

На месте человека к полу припал леопард. Золотистый с черными пятнами мех. Правда на лбу одно пятно было белым. Почему-то вспомнилась народная пословица: «Бог шельму метит».

Леопард начал подкрадываться к нам, но я сурово проговорила:

— Никаких глупостей!

Он издал звук, средний между рыком и урчанием, а я продолжила:

— Запомни, выжги в памяти мои слова! Никогда больше не приближайся ко мне, к моему прайду. Даже к волкам. Лучше тебе вообще покинуть город. Ты понял меня? Если опять будешь строить из себя невесть что — жестоко поплатишься! Учти, я могу сейчас не дать тебе снова стать человеком. Буду сдерживать тебя в этом облике так долго, что ты уже не сможешь сменить его. Поверь, мне это под силу! Так что, мы поняли друг друга?

Паоло поднял на меня полные страха, нет, даже ужаса глаза. Моя угроза напугала его до судорог. Осознание этого заставило Ашану торжествующе улыбнуться моими губами. Так что Паоло вздрогнул и практически захныкал. Он подполз ко мне, поджав хвост, и стал тыкаться носом мне в тапки.

Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. Огромный леопард (а в звериной форме мы выше обычных и более… поджары что ли) жмется к ногам в позе полной покорности. Такое ни одному укротителю и не снилось.

Я ослабила хватку своей силы, так что Паоло смог снова принять человеческий облик. Но происходило это медленно, словно нехотя. Создавалось впечатление, что человеку приходится с трудом продираться сквозь зверя.

Наконец, процесс завершился. Паоло лежал на полу голый, потный, жалкий и дышал как загнанная лошадь. Он с трудом сел, подобрав под себя ноги, и посмотрел на меня.

По одному этому взгляду я поняла, что он меня доставать больше не будет. Потому что он понял, чем может быть чреват для него наш союз. Понял, что для него я буду доминантна во всем. А это его действительно пугало.

Ашана уходила обратно, в глубины моей души. Пока это происходило, Иветта бросила Паоло какой-то халат и сказала:

— А теперь тебе лучше покинуть мой дом. Уходи.

Не сказав ни слова, Паоло вышел за дверь. Мне абсолютно не было дела, как он будет добираться до дома в таком виде. Только сейчас я ощутила что-то теплое и влажное в районе плеча. Сквозь повязку проступили алые пятна, и тоненькая струйка крови стекала по руке. Надо же! А я и не заметила. Вот черт!

Глория, все это время жавшаяся поближе к Иветте и с вытаращенными глазами наблюдавшая за всем происходящим, посмотрела на меня. Она осторожно, боязливым жестом тронула мое плечо, проговорив очень тихо:

— Лео, у тебя кровь! — похоже, ее вид заворожил девушку. Глаза стали волчьими. Видимо, разбушевавшаяся здесь сила не прошла мимо нее.

— У тебя опять рана открылась! — посетовала Иветта. — Такими темпами она у тебя никогда не заживет!

— Заживет, — отмахнулась я, и все же поморщилась от боли. Слегка.

— Можно я залижу? — Глория заглянула мне в глаза. На ее лице отразилось просящее, едва ли не молящее выражение, за которым читалось еще что-то. Кровь на всех нас действует возбуждающе. Не так, как на вампиров, но все же. Кто-то лучше справляется с этим, кто-то хуже. Вот и все.

Я вопросительно посмотрела на Иветту, она лишь пожала плечами и сказала:

— Разрешение должно быть твое. Но твою рану все равно нужно перевязать, и… — она не сказала, но слова «так будет лучше» повисли в воздухе.

Вздохнув, я села в кресло. Глория двинулась за мной, как зачарованная. Это сравнение оказалось более чем верным, так как она не сводила глаз с алых капель на моем плече. Я погладила Глорию по голове, и она потерлась о мою руку, потом я сорвала повязку.

Глория быстрыми, торопливыми движениям стала слизывать кровь. Ее язык оказался шершавым, не совсем человеческим — зверь, ощутив вкус крови, дал о себе знать.

Иветта вернулась в комнату с бинтами, пластырем и прочим как раз тогда, когда Глория оторвалась от моего плеча. Девушка села на пятки и сказал Иветте:

— Ее кровь пьянит и искрится силой, — голос звучал гулко, а взгляд был затуманенным.

— Я знаю. После того, как Лео использует силу, она вся сияет. В такие моменты я чувствую дыханье теплого ветра у себя внутри, в самом сердце.

— Да? Не знала об этом, — для меня и вправду это было новостью.

— Мы с тобой очень мало говорили о связи кайо и вожака. Одна из граней этого то, что между нами непрерывный контакт, — все это она говорила, умело накладывая повязку на мое многострадальное плечо.

— Это я уже поняла. И некоторые другие особенности нашего союза тоже. Но то и дело вылезают новые сюрпризы.

— Но ты сама просто их кладезь, — усмехнулась Иветта, наклеивая последний кусок пластыря. — То, что ты проделала каких-то полчаса назад… Очень, очень немногие способны вот так вот вырвать зверя другого, находящегося в ранге вожака.

— Паоло не оставил мне выбора.

— Я знаю.

— И ты правда сделала бы из него зверя, не давая обратиться обратно в человека? — это спросила Глория, свернувшись на диване, среди подушек.

— Да, — просто ответила я, не испытывая ни малейших угрызений совести. — Я не говорю пустых угроз.

При этих словах Иветта как-то странно посмотрела на меня, так что я не сдержалась и спросила:

— Это что, напугало тебя?

— Нет. Просто я в очередной раз подумала, что сделать тебя своей кайо было правильным выбором, — и голос ее прозвучал весьма загадочно. Но сейчас, сегодня, мне не хотелось разбираться в чем дело. Иногда некоторые вещи лучше не знать. Хотя, скорее, я просто устала.

Глория повела носом, к чему-то принюхиваясь, и сказала:

— По-моему, мясо уже готово. Еще чуть-чуть — и оно сгорит.

— Да, мы же совсем забыли про ужин! — спохватилась Иветта. — Пойдемте на кухню. Или тебе, Лео, еду сюда принести?

Я не совсем добро посмотрела на нее, обронив:

— Уж два метра я как-нибудь в состоянии пройти!

— Хорошо-хорошо, — примирительно улыбнулась Иветта, подталкивая меня в сторону кухни.

Надо сказать, ужин выдался знатным! Отвалившись от стола, я почувствовала себя форменным удавом. Настроение сделалось добродушно-благостным. Вот теперь можно и за жизнь поговорить.

Мы снова устроились в гостиной (где же еще?). Я в кресле, а Иветта с Глорией на диване, напротив. Разговор опять перетек в плоскость обсуждения дел стаи. Ведь это, как ни крути, касалось всех нас.

— Значит, ты окончательно отказалась от статуса оборотня-одиночки и приняла всех кошачьих? — поинтересовалась Глория, устроив голову на коленях главной волчицы города.

— Похоже, что так. А кошачьи… не столько я их выбрала, сколько они меня.

— Да, такое взаимное притяжение не часто встретишь. Вы как одна семья, и это несмотря на то, что среди них есть и леопарды, и тигры, и львы, и гепарды. Даже снежный барс, — отметила Иветта. — Кстати, как там Амарис?

— Хорошо. Она сейчас на гастролях во Франции, в Леоне. Я не так давно получила от нее письмо. Похоже, Амарис начинает адекватно воспринимать окружающий мир и то, что она оборотень.

Амарис и есть тот самый оборотень — снежный барс. Она была моим наследством, так сказать, от Кшати. Милая, добрая девушка с ангельским голосом. Она у вампира была практически рабыней. Он сломал ей волю, отучил принимать какие бы то ни было решения самостоятельно. Я старалась это исправить. Почему? Амарис избрала меня своей новой покровительницей (язык не поворачивался сказать хозяйкой), и я чувствовала за нее ответственность.

— Янин, мой волк, хорошо справляется со своими обязанностями? — спросила Иветта.

— Да, насколько я могу судить. Ни Амарис, ни Френсис на него не жаловались, — Янин выполнял при моей подопечной роль охранника и гида в мир оборотней.

Так мы проболтали до глубокой ночи, потом разбрелись по спальням. Я уснула сразу же, как только моя голова коснулась подушки. Но сон постепенно стал приобретать странные формы, сну вовсе не свойственные.