Старые вещи как затопленные корабли: они долго лежат на дне сундуков, забытые и ненужные. Но иногда они неожиданно всплывают. Так случилось с большими чёрными перчатками.
      Что это были за перчатки! Пять растопыренных пальцев расходились, как пять лучей звезды. Запястье стягивали ремешки с никелированными пряжками. Но на этом перчатки не кончались. Дальше шли высокие гладкие краги, которые доходили чуть ли не до локтей. А внутри вместо подкладки мягкий мех. Стоило натянуть перчатку, как рука начинала гореть, словно её поднесли к пылающей печке.
      Может быть, эти перчатки принадлежали когда-то полярному капитану, а может быть, лётчику или танкисту. Они сжимали штурвал или засылали в орудие снаряды. А теперь их носит Вов.
 
      В квартире было две комнаты. Одна из них называлась детской. В ней жили маленький Серёжа, старшая сестра Аля и Вов. В другой комнате жили родители. Когда вся семья собиралась обедать, родительская комната становилась столовой, когда приходили гости — превращалась в гостиную, когда папа работал — в кабинет. А ночью она была спальней.
      Детская всегда оставалась детской. Даже когда дети стали довольно большими.
 
      «…А ещё мне хочется уехать к морю. Я никогда не купалась в большой солёной воде. Я хочу поплыть на пароходе и попасть в сильный шторм. Интересно, что со мной тогда будет? Я думаю, что выдержу… Ещё мне хочется красивое голубое платье и туфли на высоких каблуках. Я понимаю, что это мещанство — мечтать о платье и туфлях, но мне всё равно хочется… Вообще у меня много желаний, а средств нет. Мы с мамой решили отложить всё это на потом, когда будут деньги…»
      Это написала Аля. В сочинении. А Вов прочёл и решил накопить деньги ей на туфли. И всё было бы хорошо, но тут появилась Шкиперская бородка. И жить стало плохо.
      Маленький Серёжа боднул брата в плечо и спросил:
      — Вов, ты скоро умрёшь?
      — Зачем мне умирать? — удивился Вов.
      — Вов, когда ты умрёшь, — объяснил Серёжа, — твои большие чёрные перчатки станут моими.
      — Почему?
      — По наследству.
      — А я не собираюсь умирать.
      — Жаль.
      Вов рассердился:
      — Кто тебе говорил про наследство?
      — Он.
      — Шкиперская бородка?
      Вов отвернулся от младшего брата и стал лохматить волосы. Ему хотелось поддать как следует Серёже. Но вместо этого он подошёл к окну, снял с батареи перчатки. Они ещё не просохли, но были тёплыми.
      — Я тебе их когда-нибудь так дам, — сказал Вов.
      — Ну ладно, — примирился Серёжа.
      — Хочешь померить?
      — Давай.
      Маленькие руки утонули в больших перчатках, и Серёжа сразу стал похожим на краба с двумя чёрными клешнями.
      Вов рассмеялся. А младший брат сказал:
      — Хорошие перчатки.
      Трое суток в посёлке шёл снег. Он завалил улицы, поля, дороги. Словно белый океан вышел из берегов и разлился по земле. У въезда в посёлок застряла машина — села на мель. Неподалёку стоял высокий прямой дуб, похожий на мачту фрегата. Снег белел на ветвях, как свёрнутые паруса. Паруса действительно следовало свернуть, потому что, когда снег перестал наконец сыпать, наступило безветрие. Штиль.
      Но если сильный дуб выдержал натиск трёхдневного снегопада, то с другими деревьями дело обстояло хуже. Под тяжестью снега стволы изогнулись арками, а те, что послабей, не выдержали веса последних снежинок и сломались. Елки опустили тёмные лапы, словно в каждой лапе держали по гире.
      Вов шёл по лесу и бил палкой по стволам и веткам. От его ударов снег падал. Деревья распрямились, а ветки ёлок покачивались, как на пружинах. Сам Вов был с головы до ног в снегу, но не обращал внимания: он освобождал пленников снегопада.
      За этим занятием его застали Шкиперская бородка и Серёжа.
      Серёжа был закутан по всем правилам, а руки с рукавицами он запихнул в карманы пальто. Бровей не видно, щёки красные, глаза — круглые синие глазищи — восторженно смотрели на своего спутника. Дундик — Шкиперская бородка — покровительственно положил на плечо малышу руку.
      Дундику лет шестнадцать. На его худом вытянутом лице редкая шкиперская бородка. Двумя рыжими струйками она cтекала по щёкам и острым клинышком свисала с подбородка. Хозяин очень дорожил своей бородкой, поминутно подносил к ней руку: проверял, на месте ли она. Одет он был в лыжную куртку с треугольным капюшоном за спиной. Из-под мышки у него торчало духовое ружьё.
      — Здравствуй, Вов, — крикнул он, — что ты тут делаешь?
      — Гуляю, — отозвался мальчик, смахивая с бровей морозную пыль.
      — Гуляй, гуляй, — засмеялась Шкиперская бородка, — а мы пойдём птичек постреляем.
      — Зачем ты их стреляешь?
      — Настоящий мужчина должен быть охотником, — был ответ. — А тебе что, жалко?
      Вов ничего не ответил. Он ударил палкой по изогнутой сосенке, и та сразу распрямилась, как катапульта, выпустившая снаряд.
      — Зашагали, — скомандовал «настоящий мужчина» и запел себе под нос: «Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями…»
      Они ушли. А Вов поморщился и принялся воевать со снегом. Он ударял палкой по стволам и веткам, пока не выбился из сил.
 
      Когда Вов вернулся из леса, Серёжа был уже дома. А на окне лежала птичка. У неё красная грудка и серая головка. На красной грудке — ещё более красное пятнышко.
      — Смотри, трофей! — радостно сказал Серёжа брату.
      Аля молчала. Она сидела на кровати, поджав ноги, и читала книгу.
      — Аля, — тихо сказал Вов, — зачем он учит Серёжу убивать?
      — Он охотник, — сказала Аля.
      — Тогда пусть охотится на волков и тигров, а не бьёт снегирей.
      — Где он тебе возьмёт тигров в нашем лесу, — раздражённо сказала сестра. — Ты злой человек. Ты всегда говоришь о нём всякие гадости.
      — Он другого и не стоит.
      — Ты стоишь! Посмотри на себя, что в тебе хорошего? Ты или молчишь, уставясь в одну точку, или ворчишь.
      — Почему тебе так нравится Шкиперская бородка?
      — Тебе этого не понять. Дундик очень тонкий, интересный человек. Он — романтик. А ты грубый. У тебя волосы лежат на ушах, потому что ты не любишь подстригаться. Тебе тринадцать лет, а ты…
      Она не нашла, что ещё сказать плохого о брате, и уткнулась в книгу. Серёжа играл с убитой птичкой. Он утешал птичку:
      — Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями.
      Вов повернулся и пошёл на улицу.
      По вечернему посёлку полз бульдозер. Из-под стального ножа поднималась белая волна снега. Вов шёл за бульдозером и думал: «Когда буду военным, надену длинную шершавую шинель. И сапоги — тяжёлые и громкие. Такие сапоги идут по лужам, по грязи, по снегу. Им всё нипочём. Они стучат, словно говорят: идёт солдат, идёт солдат».
      Когда Вову становится не по себе, он всегда думает о том, как станет военным. Ему кажется, что военный всё решит по справедливости и докажет Але, что Шкиперская бородка ничего не стоит.
      В посёлке загорелся свет. И оказалось, что все окна разные. В одном заискрилась яркая лампочка. Другое было тусклым. В окне углового дома виднелся большой оранжевый абажур с отвисшими краями. Он был похож на медузу. И Вову казалось, что это не окно, а прозрачная стенка аквариума, в котором вместо рыб завели медузу. В соседнем окне вообще не было света, зато на тёмном стекле мерцала отражённая звёздочка. И Вов подумал, что неплохо освещать комнаты звёздами. Каждый выбрал бы себе звезду по вкусу: белую, зелёную, золотистую. И не нужно никаких медуз.
      «Может быть, мне достанется шинель, которая была на войне, и оружие — старое, боевое, — которое било по врагу… Я куплю Але платье и туфли, а Серёже подарю большие чёрные перчатки. Всё будет как надо».
      Ночью его разбудила Аля.
      — Вов, ты спишь?
      Он нарочно промолчал.
      — Вов.
      Он нехотя открыл глаза и увидел, что Аля сидит на постели. В белой ночной рубашке, свесив ноги.
      — Что тебе? — спросил Вов.
      — Вов… Он поцеловал меня… в щёку.
      Вов почувствовал боль, словно кто-то коснулся его щеки калёным железом.
      — Вов.
      Больше он не отозвался.
      На другой день его разбудил Серёжа:
      — Вов, смотри, солнце сломалось.
      Все его будили. Все сообщали ему разные неприятности.
      Маленький Серёжа стоял во весь рост на подоконнике и смотрел в небо. С солнцем действительно творилось что-то неладное. Была видна только половина красного диска, а вторую половину как бы отрезали. Она была скрыта тёмным облаком.
      — Вов, как его починить? — озабоченно спрашивал брат.
      — Не знаю. Само починится.
      — Само не чинится, — сказал Серёжа, — может быть, попросить Шкиперскую бородку?
      — Глупости. Ничего он не починит.
      — Починит, — убеждённо пролепетал малыш.
 
      А вечером Аля как-то неестественно торопливо спросила:
      — У тебя есть деньги?
      — Зачем тебе?
      — Мне очень нужно. Если есть, дай, пожалуйста.
      Вов стал лохматить волосы.
      — Понимаешь, я скопил немного денег… тебе на туфли… Пока только на одну туфлю…
      — Мне сейчас не нужны туфли, — поспешно сказала Аля. — Если ты хочешь сделать мне подарок, дай мне деньги.
      Она густо покраснела, Вов почувствовал себя скверно. Он молча полез в свой ящик, достал коробочку с деньгами и сунул её в руку сестре.
      Серёжа наблюдал за всем с открытым ртом и, желая подбодрить Вова, сказал:
      — Ты не жалей. Мы ружьё покупаем. Централку.
      — Какую централку? — Вов вопросительно посмотрел на сестру.
      — Он покупает ружьё, — она имела в виду Шкиперскую бородку, — ему не хватает денег.
      Вов ударил кулаком по своей ладони.
      — Ты же сам говорил, что настоящий охотник охотится на волков и тигров, — терпеливо объяснила сестра. — Как же он будет охотиться на хищников с духовым ружьём?
      Серёжа сказал:
      — Мы пойдём на сохатого. Вот увидишь.
      Вов презирал себя, что дал деньги на централку Шкиперской бородке. Он сделал это помимо своей воли. Видимо, его воля не сильна, если он так легко сдался. Но не отбирать же у Али деньги.
 
      Вов представил себе, как Шкиперская бородка вернётся с первой охоты.
      — Поздравьте меня, я убил сохатого. («Разве с убийством поздравляют?») Была отличная охота. Нас было шесть человек. («Шестеро против одного!») Всё было обставлено в лучшем виде. Егеря выгнали зверя прямо к нашему рубежу. («Привели — убивайте!») И он пошёл на нас. Большой. Красивый. С огромными бурыми рогами. («Тебя бы на эти рога!») Он шёл медленно, не подозревая, что ждёт его впереди. («Подлецы!») Мы подпустили зверя так близко, что было слышно его прерывистое дыхание. Я выстрелил первым. («Так и знал…») Ноги лося сразу подкосились, и он тяжело упал на снег.
      Вов не выдержит и крикнет:
      — Да замолчи ты!
      — Вов, Вов, надо укреплять нервы, — примирительно скажет Шкиперская бородка. — Одним словом, приглашаю вас отведать лосятины.
      Вову покажется, что борода Дундика рыжая от крови лося.
      — Не хочу, — буркнет Вов.
      — Ты вегетарианец? — с усмешкой скажет «настоящий мужчина». — А ты будешь есть лося? — обратится он к Серёже.
      Серёжа спросит:
      — А лосятина без жилок?
      — Без жилок.
      — Тогда буду. И Аля будет.
      Аля будет сиять. Ей будет казаться, что это ради неё Дундик совершил свой подвиг. И во время его рассказа её сердце наполнится гордостью.
      — Поздравьте меня, я убил сохатого. («Я горжусь тобой».) Была отличная охота. Нас было шесть человек. («Только шесть против такого огромного зверя?») Всё было обставлено в лучшем виде. Егеря выгнали зверя прямо к нашему рубежу. («Как это должно быть опасно!») И он пошёл на нас. Большой. Красивый. С огромными бурыми рогами. («Я бы умерла от страха!») Он шёл медленно, не подозревая, что ждёт его впереди. («Какая у тебя выдержка!») Мы подпустили зверя так близко, что было слышно его прерывистое дыхание. Я выстрелил первым. («Да, да, ты во всём первый».) Ноги лося сразу подкосились, и он тяжело упал на снег.
      — Как хорошо, что всё так кончилось! — воскликнет Аля. И вся просияет. И будет счастлива.
      А Вов наденет свои большие чёрные перчатки и уйдёт.
 
      В далёкие времена люди, недовольные жизнью, отправлялись на Кавказ. Там они испытывали судьбу на скалистых тропах, где их подстерегала меткая пуля горцев. Теперь другое дело. На Кавказ едут загорать, есть виноград. Никакой там опасности — одни удовольствия. Для неутешных людей нет специальных мест. Что оставалось делать Вову: он целился в Шкиперскую бородку, а попадал в сестру. Это обезоруживало его.
      А маленький Серёжа спрашивал:
      — Вов, скоро у меня борода вырастет?
      — Нет, не скоро, — сердился Вов.
      — А если скрести ногтями?
      — Бесполезно.
      — Я хочу убить лося.
      — Этого ещё недоставало!
      — А ты боишься убить лося? У тебя мозги набекрень. Да?
      — Тебе очень нравится Шкиперская бородка?
      — Очень. А тебе?
      — Ну и уходи к ней. Понял?
      — Ладно. Только ты отведи меня.
      Все ушли к Шкиперской бородке. Вов остался один. Он ходил с опущенной головой и всё думал, думал.
 
      В посёлке поднялся ветер. Он бил в глаза и распахивал полы пальто, но мальчик не обращал на него внимания. Так он дошёл до дуба. Ветер срывал с веток снег, словно разворачивал паруса и готовил корабль к отплытию.
      А через несколько дней Вов услышал, как Аля плачет. Она плакала, положив голову на локоть, чтобы не видно было лица. А Серёжа сидел рядом и ждал, когда она кончит плакать.
      — Аля, что с тобой? — спросил Вов.
      Девушка заплакала ещё сильнее. А потом выдавила из себя:
      — Он сказал, что у меня кривые ноги…
      — Я так и знал, что он выкинет что-нибудь мерзкое.
      Вов стал ходить по комнате и лохматить волосы.
      — Женские слёзы — вода, — произнёс Серёжа.
      — Молчи, попугай! — прикрикнул на него брат.
      Аля всхлипнула и подняла голову. Глаза и нос у неё распухли, волосы растрепались. Все краны открылись, все насосы заработали и кривые ручейки слёз потекли по щекам.
      — Я так и знал, — твёрдо сказал Вов.
      Ему показалось, что он старший, а сестра Аля маленькая и беспомощная. И он стал гладить её по волосам.
      А во взрослой комнате не знали, что происходит в детской. Там жили привычной жизнью, привычными заботами, привычным представлением о детях. И комната постоянно превращалась из столовой в спальню, из спальни в кабинет, из кабинета в гостиную.
      Вов не спал. Большие чёрные перчатки лежали у него под подушкой. Он нащупывал гладкие прохладные краги и вдыхал запах кожи. Ему казалось, что это не просто перчатки, а грозные, справедливые, бывшие в бою. Он наденет их и пойдёт к Шкиперской бородке. Он будет драться, как с врагом. Вов не думал о том, что Дундик старше его на три года и выше на целую голову. Видимо, смелые люди никогда не думают о таких вещах.
      Надо скорее становиться военным.
 
      А потом наступила весна. Она должна была наступить и наступила. И было слышно, как пригретый солнцем наст с шорохом оседал. На фоне голубого неба белели берёзы, словно их на зиму завернули в белую бумагу, а теперь не успели ещё распаковать.
      И хотя от посёлка до моря было много сотен километров, тёплый сырой ветер пах морем. Местами образовались проталины — острова земли. Белый океан отступал.
      В такой день Вов очутился в лесу. И снова он встретил Шкиперскую бородку. Из-под мышки, как огромный градусник, торчал ствол ружья. А сзади бежал Серёжа. Дундик хотел проскользнуть мимо незамеченным, но Вов поднял голову, и глаза их встретились.
      — Здравствуй, Вов. Что поделываешь? — как ни в чём не бывало крикнул Дундик.
      — Гуляю.
      — Гуляй, гуляй.
      Вов натянул на руки большие чёрные перчатки.
      — А мы на охоту, — сказал Серёжа.
      Охотники уже собрались двинуться дальше, но Вов преградил Дундику путь:
      — Стой.
      Дундик остановился.
      — Чего тебе?
      — Стой.
      Вову хотелось произнести целую обвинительную речь, но вместо этого он стянул с руки большую чёрную перчатку и, как это делали рыцари и мушкетёры, швырнул её в лицо врагу. Дундик поморщился. Перчатка упала. На снегу зажглась чёрная звезда.
      — Ты что? — сквозь зубы процедил парень и нагнулся, чтобы поднять перчатку.
      — Не тронь… Вызываю тебя, — сказал Вов.
      — Я не собираюсь драться.
      — Чёрт с тобой, — сказал Вов и двинулся на своего противника.
      — Пеняй на себя, пеняй на себя, — скороговоркой произнёс Дундик, и Вов заметил, что лицо под рыжей бородкой побелело.
      Вов подскочил к нему, размахнулся и со всей силы ударил врага по жёлтому плоскому уху.
      — Это тебе за кривые ноги.
      Дундик не дал ему сдачи. Он отскочил в сторону. Стянул с плеча ружьё.
      — Пеняй на себя.
      — Не убивай Вова! — крикнул Серёжа.
      — Не хнычь, — через силу сказал Вов, не сводя глаз с воронёного глазка.
      Ему вдруг захотелось стать очень маленьким, свернуться в комочек или броситься бежать, спрятаться за частыми стволами… Но на мгновение он почувствовал себя солдатом, оторвал глаза от ружья и твёрдо посмотрел в прищуренные глазки Шкиперской бородки.
      — Вов, он не убьёт тебя? — тихо спросил Серёжа.
      — Он только снегирей убивает.
      — Пусть не лезет, — прохрипел Дундик и опустил ружьё.
      Вов повернулся спиной к Шкиперской бородке и к его ружью. А тот стоял в нерешительности, с опущенным ружьём и не знал, что ему делать. У его ног на белом снегу горела чёрная звезда — большая чёрная перчатка.
      Маленький Серёжа подхватил перчатку и с угрозой крикнул Шкиперской бородке:
      — Мы дадим тебе конфет, чаю с сухарями!
      Вов потрепал по плечу маленького брата, и они зашагали по узкой талой тропе.