Десять минут, которые потрясли Корчму

      von Kesselberg (во сне поет): " У нас теперь одно желанье - скорей добраться до Москвы..."
      Gward: Во, фриц недобитый! . . (пресекается, ибо далее пение принимает интересный характер)
      von Kesselberg(продолжает): ". . .Увидеть вновь короновааанье! Спеть у Кремля "Алаверды"...
      Gward: Я не понял - он фриц или белогвардеец?
      Папа Карло: Это по мотивам Булгакова. "Тараканий бег". Вчера показывали.
      Помреж (обращаясь к неизвестной, продолжающей держать буйную баронскую башку на коленях): Простите, мадемуазель. Не сочтите за труд, поинтересуйтесь у администратора, есть ли у него пять золотых? А то Буратино прирежут.
      Тихая посетительница наклоняется к von Kesselberg-у и шепчет ему на ухо. Тот ворчит свозь сон: "В кармане возьми!", после чего снова засыпает безмятежным сном праведника. Зал облегченно вздыхает - смертоубийство отменяется.
      Помреж: (кабатчику): Подложите Буратино бабки в карман. . . Так. Теперь можете взять. . . Эй - эй! Один, а не все!
      Кабатчик (ворчливо и глядя в сторону Локи с Mar): Один. . . Слопали-то на все двадцать!
      Карела: Можно подумать, что ваше ели. (сама тоже в этом поучаствовала право режиссёра - прим. Ред.) Снедь - тоже реквизит! И готовили не вы, а Сударушка!
      Кабатчик опускает в карман Хелсинга четыре золотых, не переставая ворчать по поводу засилья режиссуры и невозможности актёра полностью реализовать свои задумки. После чего развязывает его. Хелсинг сбегает из "Трех пескарей". Занавес.
      После небольшого перерыва на питьё пива и поедание жареных кабанчиков, любезно предоставленных хозяином для подкрепления ослабших от творческих усилий актеров, репетиция возобновляется. На сцене Алиса и Базилио, вырядившихся ку-клукс-клановцами (тперь, кстати, ясно, кто припёр злополучную плёнку) и держащих в руках: она - финский нож, он - старенький, но рабочий "Шмайсер", с трудом выклянченный у von Kesselberga для постановки .
      Алиса: Здесь пойдет. Крест на пузе, здесь!
      Базилио: С шумом валить будем, али как?
      Алиса: А как захочешь... Можно и с шумом. По моему публика (рукой окидывая зал) будет только довольна.
      Карела (недовольно): Э - э! Родные! Какой такой "валить"?! Вы должны его подвесить на суку за ноги и тремя-четырьмя ударами по деревянной башке выбить из нее остатки денег. А его задача, соответственно, деньги не отдавать до последнего.
      Базилио (мечтательно): А когда оно настанет - "последнее"? . .
      Карела: Явно не в этом акте (имеется ввиду действо, происходящее на Корчмовской сцене - прим. Ред) Ему эти деньги еще закапывать. И "бре-ке-кекс"... Забыли про это?
      Кто-то невидимый из зала: Там, вроде было "крекс, кекс, секс"...
      Помреж: Кто сказал?! (все молчат) Вот так всегда. В угоду модным течениям коверкаем бессмертные произведения! Я вам дам щас "секс"...
      Все молчат. Никто не хочет сознаваться в таком откровенном издевательстве над классикой.
      Карела: Выпускайте Буратино!
      Сильные руки помрежа выталкивают Буратино-Хелсинга на сцену. По всему видно, что тот отчаянно трусит, но старается виду не подавать. Остатки бабла заблаговременно засунуты в рот, челюсти сжаты. Ку-Клукс-Клановцы без лишних разговоров бросаются на него, "Шмайсер" в руках Базилио издаёт неприятный клацающий звук.
      Базилио: Где бабки, дубина!?
      Алиса: Да во рту у него. Толстого не читал?
      Базилио (ворчливо): По сюжету положено спросить, я и спрашиваю. Моя б воля, я его сейчас без лишних разговоров на табуретки пустил.
      Карела: Экий у нас Базилий жестокий! (деловито) Верёвку-то не забыли?
      Клановцы (хором): Не-а! Вот она!
      Становится ясно, что линчевание неизбежно, как неизбежны дожди летом. "Буратино" сереет, как небо перед грозой, Базилио начинает прилаживать петельку на торчащем из стены суку , напевая при этом песенку из мультфильма "Конёк-Горбунок":
      Базилио: Я верёвочку плету...
      Помреж: Это вроде не из данной пьесы...
      Карела: А! (машет рукой) Ну, из "Горбунка". Главное - в тему и по смыслу подходит.
      von Kesselberg (просыпаясь и окидывая происходящее мутным взглядом) Так. Что тут происходит?
      Кто-то из зала: Буратину вешают, герр администратор!
      von Kesselberg: Насмерть?
      Карела: Не-а. Пока только за ноги, с целью отъема денег.
      von Kesselberg: Да, кстати! Бабки откуда?
      Помреж: Сам дал.
      von Kesselberg: (оглядываясь по сторонам) Серьезно? И много?
      Карела: Не жмись. По сюжету, как положено. Пять тугриков. Один они уже пропили в таверне. Сейчас будут выколачивать остатки.
      von Kesselberg: Ну, тогда ладно. А этот? (кивает в сторону Буратино) Всё уже решено? Повторит подвиг Муссолини?
      Все смотрят в сторону обречённого и неожиданно замечают отсутствие оного на сцене. Под шумок и препирательства административной части с творческой Главный Герой ухитряется скрыться от греха подальше. Теаработники в бешенстве:
      Карела: Упустили!!! Где такой типаж еще найдем?! А какой Буратина-то славный был...
      Помреж: ... по пояс деревянный!..
      von Kesselberg: да по какой, к псу, пояс?! Весь он был деревянный, целиком!.. Где еще такого дурака найдем, а?! Я вас спрашиваю (пронзительно глядя на присутствующих)...
      (продолжение следует)