В общем, пришло три абрека. Двое активно общались с Гаджихановым по поводу продуктов, а третий молодец тихой сапой отправился погулять по нашим позициям.
      Он уже, насвистывая и помахивая палочкой, с задумчивым видом направлялся в сторону цитадели Швецова, когда, на свою беду, встретил направлявшихся ему навстречу Молчанова и Куценко.
      -- О, папуас! - Приветствовал аборигена Куценко. Он был уже слегка навеселе и в явно игривом настроении.
      Игорь же вовсе не разделил восторгов артиллериста, и с большим подозрением уставился на абрека.
      -- Ты чего здесь делаешь? - грозно спросил он, -а?
      Абрек несколько оторопел:
      -- Гу-гуляю..
      В общем, Молчанов навел на него автомат, положил на землю, и непреходящий в сознание Куценко крепко связал несчастному руки. Артиллерист остался охранять подозрительную личность, причем уселся прямо на него, а Молчанов помчался к рации, сообщить на ПХД, чтобы прислали особиста.
      Когда Игорь, тяжело дыша, прискакал до своей палатки, то Дадаш и Аманат уже сидели с папоротником и гостями и активно употребляли спиртное.
      -- Ну где ты ходишь, Игорь? - Аманат решил опередить возмущение капитана. Наивные, они думали, что Игорь будут недоволен тем, что они начали без него.
      Молчанов только отмахнулся:
      -- Я шпиона поймал! Где, блин, рация, турок?!!
      За столом на пару секунд воцарилось замешательство. Гаджиханов застыл с открытым ртом и поднесенным к нему рюмкой; Аманат насупил брови; аборигены в изумлении уставились друг на друга; а Дадаш изъявил желание броситься Игорю на шею, как будто тот забил решающий гол в одной из важнейших футбольных встреч.
      Игорь с трудом отцепился от крикливых фанатов, подхватил рацию, принесенную турком, и вызвал ПХД. На связи оказался сам Дагестанов, который на сообщение о поимке вражеского лазутчика отреагировал несколько неадекватно. Он долго молчал, потом сказал, что выезжает.
      Майор, скорее всего, решил, что капитан напился до зеленых чертей, вот ему и мерещится противник. А заставать Молчанова в такой скользкий момент ему не хотелось. Одно дело ничего не знать, а другое дело - знать. И каким-то образом реагировать.
      Молчанов и вся компания отправились к месту задержания. За исключением папоротника - он остался присматривать за гостями.
      Когда гомонящая толпа добралась до Куценко, шум моментально стих: Дадаш и Аманат узнали в задержанном своего недавнего гостя и очень удивились. Игорь популярно объяснил им, сопровождая свои слова энергичной жестикуляцией, что под личиной друга скрывался злобный враг. А потому его надо сдать, куда следует. На стенания пленника, естественно, внимания никто не обращал.
      Ждать пришлось недолго. Но вместо ожидаемого Дагестанова, на резвом МТЛБ примчался майор Лазаревич, в состоянии, близком к состоянию капитана Куценко.
      Однозначно, комбат решил, что подобное должно идти к подобному. Если бы он приехал сам, то неизвестно как бы Дагестанов поступил. Но приехал Лазаревич - его удивить чем либо было трудно, и он спокойно, с помощью двух могучих и упитанных бойцов штабной охраны закинул пленника внутрь МТЛБ. Естественно, что ехать с ним вызвался Молчанов - надо же было объяснить особисту все перипетии случившегося.
      Дагестанов вышел встречать Лазаревича и Молчанова лично. Ухмылка на его лице быстро сменилась на выражение озабоченности, как только он понял, что капитан абсолютно трезв. Молчанов даже дыхнул для верности на комбата, но тот только отмахнулся: ему доказательств не требовалось.
      Игорь четко и конкретно изложил причины задержания, а на естественный вопрос, каким образом эти местные типы вообще оказались на блокпосту, нимало не церемонясь, изложил всю историю пиджака - рэкетира.
      Дагестанов все больше и больше хмурился. В этот момент к офицерам подошел и сам господин особист. Молчанову пришлось еще раз пересказать свою незатейливую историю. Но, как ни странно, шпион особиста не слишком заинтересовал, а вот история о командире зенитчиков его тронула. Он зловеще заулыбался, а потом пошел в палатку к связисту Антохину. Позже выяснилось, что он вышел на связь с несчастным пиджаком, и потребовал немедленно прибыть к ним. Если ехать не на чем, пусть бежит бегом.
      Наверное, зенитчик перепугался до смерти, так как прилетел на ПХД действительно бегом. Но это случилось уже после того, как Лазаревич повез Молчанова обратно. По дороге они встретили бегущего зенитчика, затем ковыляющих аксакалов. Те шли на ПХД с явной целью предложения выкупа. Бедняги уже наверняка прикидывали, сколько баранов придется отдать большим начальникам, чтобы вызволить родственника.
      Игорь изволил пошутить, что движение между блоками становится излишне оживленным, и скоро оно сравняется с городским. Майор предложил давить всех встречных и поперечных. Игорь подозрительно спросил, что случилось с обычно добродушным и веселым старым майором.
      Лазаревич с искренним недоумением посмотрел на Молчанова:
      -- Ты что, не слышал еще что ли? Мою квартиру на базе ограбили.
      -- И что вынесли? - Поинтересовался Игорь. - Насколько я помню, у тебя там особо ничего и не было. Так, поломанный телевизор, доисторический холодильник и продавленный диван... Неужели форму сперли??
      -- Я не знаю, что там вынесли. Но дверь-то сломали!! Ее закрутили на проволоку и опечатали, но это же просто хрень! Открутят там эту херню и устроят блат-хату!
      -- Не переживай, старый майор. Тебе один хрен нечего терять. Приедет Баринов, сделает замок на твоей халупе, и все будет нормально.
      -- Пока Баринов приедет, там уже спасать будет нечего... А ладно, ты прав - дело-то житейское!!
      В дальнейшем трезвому Игорю пришлось пресечь следующие задумки не в меру активного зампотеха.
      Попытку заехать к Швецову и построить "всю эту кодлу".
      Попытку совершить прыжок на МТЛБ с обрыва.
      Попытку поехать к Лебедеву и забрать Пашу и Васю для продолжения банкета.
      Попытку подраться с Куценко.
      Попытку пострелять из орудий.
      Молчанов измучился нравственно и физически, и использовал последнее средство. Он с мягким отеческим уговором заманил майора к себе, налил ему полный стакан браги, и Лазаревич опал. А когда к "столовой" приперся водитель МТЛБ и загундосил, что ему пора возвращаться, что он с утра "не жрамши", то дал водиле банку гречки с мясом, и тот резко успокоился.
      Гаджиханов мирно сопел рядом с майором, а Дадаш и Аманат снова играли в карты.
      "Шпиона" отпустили за двух баранов. "Освобожденный" и "освободители" резвым пастушьим шагом ускакали с ПХД какими-то обходными тропами, так, чтобы больше уже не встречаться с начальником второго блока.
      У зенитчика дела обстояли намного хуже. Баранов у него не было, а у особиста не было отчета о проделанной работе. Раскрытие морального разложения в рядах "пиджачного офицерства" он вполне мог поставить себе в заслугу. Для этого ему потребовалось завести дело.
      Но почти трехчасовая работа повисла под большим вопросом, когда оказалось, что к этому делу, так или иначе, придется привлекать сержанта зенитчиков, а именно аварца Ибрагима. У него были довольно влиятельные родители. И в армию он попал не потому, что его не могли отмазать. Нет. Просто у них в семье было не принято, чтобы мужчина не отслужил в армии.
      Особист призадумался. Призадумался настолько, что даже отпустил пиджака обратно "ждать дальнейших распоряжений". Если бы зенитчик был по опытнее, то сообразил бы, что что-то не срастается у внутренней безопасности, и дышать можно попроще. Но он этого не знал, а потому отправился в свое расположение опять - таки пешком, в глубоком раздумье и повесив голову.
      Как назло пошел дождь и промочил бедолагу до нитки.
      -- Ну что, не соскучился еще по высоким гостям? - прокричал мне почти в ухо Вася.
      Спросонок я и не сообразил сразу, чего это он? Обычно такими манерами Рац не отличался.
      -- Ты чего? - спросил я. - Орешь? Игорь что ли приехал? Он же сказал, что на территорию Лебедя ни ногой?
      -- Да ну, ты гонишь! Какой Игорь? Я же четко и громко сказал: высокие гости, а не приятные!
      -- Да ну тебя Вася! Чой-то ты такой возбужденный? Кто приперся-то?
      -- Да Светлов приехал - начштаба бригады. С инспекцией. С ним Бессовестных вместе. А у него скоро день рождения. Он меняет Логвиненко. И везет ящик водки! Понимаешь ты это, дорогой мой человек?! Ящик водки!!!
      Я смотрел на Вася, и остатки сна улетучились совершенно. Вот до чего может жизнь на дикой природе довести человека! Ящику водки радуется...
      Правда, язвительная память тут же подсказала мне собственные грехи: и падение из кузова "Урала" в пьяном виде, и песни в штабе до утра, появление в нетрезвом виде на разводе. Я даже покраснел. Утешало одно. Я-то все-таки на разводе отсиделся за строем - спасибо Старому Майору. А вот Вася через пару месяцев вышел на развод с голым торцом и красным флагом. Черт его знает, где он нашел флаг.
      "Да-а-а...", - сказал тогда Игорь. - "Лейтенантская молодость!".
      То, что творил в наши годы Молчанов, казалось сказкой. Впрочем, может быть, это и действительно была сказка? Кто проверял-то?
      -- Ну и что Светлов будет смотреть? - спросил я размечтавшегося Васю.
      -- Да ничего особенного. Как всегда: быт, огневые позиции, и все такое...
      Я вылез из палатки и уныло осмотрел наши огневые позиции. Последним изменением в их конфигурации были два вывороченных камня. Но это были действительно Камни. Именно так, с большой буквы. Мы выворачивали их всем наличным составом, включая меня, включая Васю, включая даже Солоху! После этих титанических усилий мы с Васей перекинулись парой фраз и однозначно заключили, что этот труд сведет нас в могилу значительно быстрее, чем вероятный противник. И мы перестали мучить людей бессмысленным и нечеловеческим трудом.
      Потом прибыли саперы, и бравый старлей иронично поинтересовался: "Ну и где у вас тут узкие места?".
      Ну что ж! Мы показали бравому военному пару узких мест. Он заложил тротил, все укрылись.... Взрыв!..
      При осмотре результатов иронично улыбались уже мы. Сапер как-то разом поскучнел, и бочком, бочком... Короче, исчез вместе со своей командой.
      -- Мы вручную больше сделали! - гордо сообщил Папен, проведя сравнение достижений своих рук и тротила.
      -- Два солдата из стройбата заменяют экскаватор! - произнес Вася незыблемую армейскую аксиому.
      В данном случае она оказалась как нельзя кстати.
      С этого момента любимой страшилкой Васи для подчиненных стала угроза выворачивания камней. По крайней мере, только от этих слов Алиева начинало трясти. Иногда я боялся, что с ним будет припадок.
      Хорошо еще, что окончательно угомонился Лебедев. Он так устал от всего, что уже просто выползал на солнышко погреться в хорошую погоду, а в остальное время обсуждал с Косачем вопрос, когда же его, наконец, заменят.
      Он даже пару раз обращался с этой идеей к Дагестанову. Но, как сообщил нам, давясь от смеха, хорошо информированный Игорь, начальство на базе считало, что лучшего места для капитана, чем землянка на склоне горы, просто не найти. И все же комбриг смилостивился. Он изволил передать через начальника нашей "группировки", что если проверка Светлова пройдет нормально, то Лебедева сменят. И вернется Скруджев.
      А вот от этой новости даже у меня засосало под ложечкой. Не говоря уже о личном составе. Они поклялись завалить проверку и оставить Лебедя здесь до победного конца. К счастью, или к несчастью, но самоуверенный капитан даже не подозревал об этом. Он сиял как медный пряник. Вот Косач, тот не слишком радовался. У него то же были вполне конкретные подозрения, что Скрудж похоронит его сладкую жизнь.
      В общем, когда появился Светлов со свитой, его встретила улыбающаяся рожа Лебедева, и весьма хмурые и недоброжелательные лица остальных военнослужащих. Но самым угрюмым и несчастным во всей этой компании выглядел лейтенант Бессовестных. Вася мелким бесом протиснулся к товарищу, что-то спросил у него, и с лицом Раца произошла разительная перемена, нимало меня озадачившая. Сначала оно вытянулось, потом приняло обиженное выражение, затем просто злое, а потом стало копией физиономии Бессовестных.
      Светлов, кстати, стоял на нашей позиции, и рассматривал в буссоль озеро.
      -- Э-ге-гей! - сказал он. - Ну-ка, Рац, иди сюда.
      Удивленный Вася немедленно повиновался.
      -- Видишь лодку на озере? Кто это?
      -- Чехи, наверное.
      -- Попадешь в лодку из миномета - представлю к ордену.
      Предложение было более чем неожиданным, и чего греха таить, очень заманчивым. Вася щелкнул пальцами - Папен и Пимон развернули наш "поднос" в сторону озера. Рац повозился с прицелом, и самостоятельно кинул первую мину. Все с напряжением наблюдали за лодкой. Разрыв произошел с большим перелетом. Челн подбросило на волне, но он устоял. Было заметно, как гребцы усердно взялись за весла.
      Вася быстро сделал корректировки и швырнул вторую мину. Мы опять замерли. На этот раз разрыв был настолько близко, что лодка все-таки опрокинулась. Ее пассажиры энергично погребли к берегу.
      -- Хватит, - сказал Светлов. - Не попал!
      -- Почему!? - возмутился Вася. - Лодка-то опрокинулась!!
      -- Это не считается.
      Озлобленный Рац отошел ко мне. Я шепнул ему на ухо:
      -- Ты чего такой дохлый?
      -- А-а, блин!... Светлов нашел водку к Бессовестных, и всю ее вылил!!.. Вылил!!!
      От этого у меня захватило дух. Мне не было жалко собственно водки. Мне было жалко лейтенанта, отдавшего немалые деньги, таскавшего эту сумку, и потерявшего все бессмысленно в последний момент!
      -- Что это за ямы? - спросил начштаба вслух, и высокомерно огляделся.
      Все окружающие огляделись тоже. Ям, собственно говоря, кругом было полно. Что именно имел в виду Светлов, пока оставалось непонятным.
      -- Что не признаетесь? Вот эти вот ямы? - Теперь он подошел и указал конкретно своей ногой в лакированном берце на наши "траншеи".
      Деваться нам было некуда. Слегка заикаясь, Вася "нырнул в омут головой":
      -- Это ходы сообщения к минометам.
      -- Что!!? - казалось, что на вздыбившихся волосах Светлова поднялась фуражка. - По ней что, по пластунски надо передвигаться!?
      Я и Вася одновременно втянули головы в плечи. Рацу уже не нужен был орден - он был согласен на медаль. А еще лучше - если бы удалось отсюда просто удрать. Исчезнуть.
      -- Капитан Лебедев! - повернулся начштаба к начальнику нашего блока. Это вы руководите всем этим цирком?
      Впервые Лебедев должен был играть на нашей стороне. Перед ним явственно замаячила перспектива бессменки.
      -- Мы даже саперов вызывали! - завопил он в полном отчаянии. - Они тоже не смогли справиться с грунтом... Точнее, с камнем. Здесь один камень! Здесь грунта нет!
      -- Что за бордель вы тут развели, товарищ капитан! Лейтенанты марсианские каналы роют. Другие, лейтенанты, водку вагонами везут... Наверное, чтобы подстегнуть процесс рытья каналов. Уезжать скоро, а тут еще и не чесались!
      Светлов быстрым шагом направился к берлоге Лебедева, и тот засеменил за ним вприпрыжку. Еще бы! Удобства цивилизации растворялись в тумане мечты. Тут не то что вприпрыжку, тут колесом закрутишься!
      Меня же все дальнейшее перестало интересовать. Я держал в голове только одну фразу. Я крутил ее, переворачивал, ставил на попа, и в любом виде она мне нравилась: "Уезжать скоро, а вы...".
      Уезжать! Как это звучит!
      По первам, помнится, мне все казалось, что мы должны пойти вперед - к Ведено. Потом пошли разговоры, что будем здесь зимовать. А снег выпадет уже в сентябре. И все закроет. И как к нам будут проходить колонны с продуктами - непонятно. А я думал, как исхитриться получить зимние вещи, чтобы не загнуться. И чем мы будем отапливаться? И какой здесь зимой туман и ветер?
      Честно говоря, до зимы было нескоро. Но я уже представлял себе, что нас здесь ждет - и мне было тоскливо.
      А теперь я услышал - "скоро уезжать"...
      Это было как музыка, это было лучше музыки! Скорее всего, даже не специально сказанная фраза, а так - вырвавшаяся промежду прочим. Но оговорка, как сказал дедушка Фрейд - лучше чем тонна словесного поноса!
      Светлов со товарищи укатили в сторону второго блока - к Молчанову. Пусть посмотрят на Лебедя, Рака и Щуку - Швецова, Молчанова и Куценко. Если он надеется собрать их в единый кулак, то пусть пробует. Коня и трепетную лань... И все такое...
      Лебедев завыл. Он плюнул в сторону уехавшего начальства и, понурив голову, скрылся в своем блиндаже. Косач пошел вслед за ним, скорчив нам напоследок уморительную рожу. Леня был явно доволен.
      -- Сейчас он успокоит Лебедева, и все будет по-прежнему... - начал я.
      -- ...Хорошо! - закончил за меня Вася.
      Все вокруг успокоились. Папен драил котелки холодной водой с хозяйственным мылом; Пимон что-то зашивал. Рамир и Алиев просто дрыхли. Безо всяких забот.
      Вася тихо исчез, а я, позевав, пошел спать к себе на перину. И приснился мне весьма мерзкий сон.
      Убегал я какими-то дворами и огородами города Темир-Хан-Шура от местных абреков. И были они вооружены огнестрельным оружием. У меня же не было ничего. И догнали они меня все-таки в каком-то незнакомом месте. И выстрелили. Я только об одном думал - лишь бы не насмерть! Но провалился в какую-то пустоту без цвета, звука, запаха и жизни...
      Когда я очнулся с бешено колотящимся сердцем, то понял, что это, к счастью, только сон. "Ну может же такое присниться!" - подумал я и перевернулся на другой бок.
      Проснулся я уже в темноте.
      "Эге!" - подумал я. - "А как же служба!". Надо было идти смотреть за подчиненными: вышли они на дежурство, или забили на все и мирно дрыхнут, как безнадежно штатские товарищи? Я выполз из палатки и поплелся к минометам. На ящиках кто-то сидел. Подойдя поближе, я с удовлетворением отметил, что это сидели Папен, Пимон и Рамир.
      -- Молодцы! - подбодрил я их. - Благодарю за службу!
      -- Рады стараться! - раздался нестройный ответ.
      "Вашего благородия" я не дождался. Да не очень и хотелось, если честно.
      Я присел на краешек ящика и вытянул ноги. Было не очень холодно, тем более в бушлате - скорее ощущалась приятная ночная свежесть. Над нами царствовало звездное небо во всем своем неземном великолепии. Мне вспомнились долгие ночные прогулки с будущей женой, и все, что было с этим связано. Честно говоря, очень захотелось под теплый бочок супруги, а еще лучше - на нее... Но увы! До жены мне было, простите, как до Луны раком. Оставалось только вздыхать. Папен, проникнутый ностальгией, рассказывал о своих охотничьих походах.
      -- Вот поднялся я на сопку - смотрю: олень!..
      Если поверить Жениным рассказам, то он был Соколиным глазом, Чингачгуком и Сетоном -Томсоном в одном лице. Практически его охотничьи достижения здесь выразились в одном подстреленном голубе, которого они сварили и сожрали. Но если учесть, сколько времени и патронов заняла эта охота! Что-то сильно я засомневался в его способностях. Нет, ну если у него дома не тульская двухстволка, а какой-нибудь "Винторез", ну тогда ладно. Тогда я понимаю и руки умываю.
      Рамир все бухтел и вздыхал про себя. Пимон лениво курил, держа сигарету заскорузлыми пальцами.
      -- А где Солоха и Алиев? - спросил я.
      -- Азер дрыхнет. А Солохин ушел к зенитчикам, - откликнулся Рамир.
      Я снова уставился в небо. Обожаю смотреть на звездное небо. "Бриллиантовые дороги в темное время суток".
      -- Пашка, блин, ты где? - послышалось мне. Я встрепенулся: это был голос Васи. Он меня искал.
      -- Я здесь, - ответил я, приподнявшись.
      -- Иди сюда, дело есть.
      Я пошел на голос, и нашел Васю в приятном расположении духа.
      -- Бессовестных сохранил две бутылки. Пошли к ним в блиндаж, там стол накрывают.
      Вау!! Это было гарно. Я вернулся к личному составу, и наказал никуда не разбегаться, а если черти принесут капитана Лебедева, то сказать ему, что мы здесь, но куда-то только что отошли. Они закивали головами, и я ушел.
      Блиндаж Бессовестных находился в нижней половине нашего блока и был хорошо оборудован. До меня дошло, что почву сверху постоянно сносит вниз, и потому на нашей позиции вместо земли одни камни, а здесь - внизу - чуть ли не полутораметровый слой мягкого грунта. Я даже обзавидовался.
      Стол, кстати, обилием не потрясал. Но были консервы, лук и чеснок. Ну и водка, само собой разумеется.
      Народу было немного. Но и спиртного, между прочим, тоже. Поэтому на все про все ушел где-то час. После этого Вася остался поговорить со старым товарищем, а я сказал, что пойду контролировать обстановку. Честно говоря, я отвык от бухла, и с непривычки меня потянуло спать.
      Я надеялся на свежий воздух, холодок, и рассчитывал, что они помогут мне слегка оклематься от осоловелости. Так и произошло. Пока я добрался от блиндажа Бессовестных до своих минометов, то спать мне расхотелось. А друзья - срочники сидели все в тех же позах, и все так же велеречивый Папен рассказывал о своих бесконечных похождениях.
      -- Расскажите что-нибудь интересное, товарищ лейтенант. А то Негритянин уже достал своей болтовней! - попросил меня Рамир.
      Папен подавился на полуслове.
      -- Ну что же вам рассказать? - я задумался. А ладно!
      -- Видите созвездие Кассиопеи? - я показал пальцами на небо.
      Если уж совсем честно, то я не знал, если на этом небе названное мною созвездие. Но это было неважно. Во-первых потому, что никто из этой троицы вообще ничего в созвездиях не понимал (Папен мог найти Полярную звезду), а во-вторых, это был всего лишь повод. Я приступил к вольному изложению греческих мифов. Ничего умнее мне в тот момент в голову не пришло. Ну не рассказывать же им, в конце концов, устав гарнизонной и караульной службы!..
      В конце концов, они все уснули. Я не стал их будить, а просидел на твердом ящике, уставившись в темную даль, почти до самого рассвета...
      Часть 8.
      -- Через три дня мы сворачиваемся! Не прыгайте только как бабуины... И не сообщайте пока личному составу! А то совсем расслабятся!! Потихоньку готовьтесь к отъезду, - сообщил нам капитан Лебедев на последнем совещании.
      Такие представительные совещания не собирались уже месяц, и поэтому мы с Васей уже заранее догадались, о чем пойдет речь. Впрочем, до этого нас предупредил Молчанов, Юра Венгр по секрету шепнул Рацу на ПХД, поэтому, боюсь, указание на режим секретности для рядовых и сержантов через чур запоздало. А уж тем более, когда они увидели, что все офицеры пошли к начальнику блока...
      Не надо бойцов считать глупее себя.
      -- Чтобы не тащить боеприпасы с собой, будем их расстреливать на месте.
      Меня передернуло: значит, где-то патронов не хватает, а мы их будем просто так изводить?! Но никто не возразил, и я промолчал тоже. Мне было только интересно - это Лебедеву сверху приказали, или его собственная идея?
      По тому энтузиазму, который он проявил в этом мероприятии, я решил, что все это он придумал сам. Впрочем, личный состав отнесся к этому с большим удовольствием. Эх, и отвели же они душу! Стреляли все; стреляли из всего. Если отнести это к тренировке, то может быть, все не так уж и плохо? По крайней мере, Папен и его компания в кои-то веки постреляли из гранатомета, покидали гранаты и вдоволь настрелялись. Теперь они могли смело стучать себя дома пяткой в грудь: "Я из всего стрелял, я не метлой махал. Я весь в дыму пороховом!".
      Обнаружились даже боеприпасы, заныканные Зерниевым. Между прочим, они поржавели, поэтому их пришлось просто выкинуть. Это было самым огорчительным.
      В отличие от нас, два других блока сохраняли тишину. Поэтому Дагестанов вышел на связь с нашим начальником, и спросил, в чем собственно, дело. Ну, Лебедев и объяснил свою гениальную задумку...
      Как сказал нам Косач, топот майорских ног он слышал даже находясь в метре от рации. Посеревший капитан приказал немедленно прекратить огонь. Но это было не так-то легко. Еще минут двадцать любили пострелять никак не могли угомониться. Поэтому последовал еще один выход на связь Дагестанова, и Лебедев уже как ошпаренный лично с табельным оружием примчался наводить порядок. С трудом, но ему это удалось.
      Когда Гусебов появился в блиндаже у Лебедева, то выглядел он дико. Глаза его смотрели почему-то в разные стороны, на ногах присутствовал только один ботинок, был он как-то весь неприглядно ободран, и вообще плакал и бормотал что-то бессвязное.
      В общем, плохо выглядел Гусебов.
      От одного этого зрелища Лебедева и Косача подбросило с лежаков как пружиной. Лебедев почему-то подумал, что весь наш верхний блок вырезали, и лишь один храбрый прапорщик сумел вырваться и уйти от погони. Косач ничего не подумал, он просто спросонья вообще ничего не мог понять.
      -- Ты что здесь делаешь? - наконец спросил капитан.
      Нет, Гусебов не мог дать ответа. Он только трясся и что-то бормотал по своему.
      -- Садись, давай. На, выпей! - Косач лечил все состояния только одним универсальным лекарством.
      В этот момент неожиданно ожила рация. Лебедев одел наушники, и лицо его вытянулось.
      -- Поленый жив. Он спрашивает, приехал ли Гусебов... Выехал на "Урале"...Ага...Понятно... Какой-то странный...
      Капитан пристально посмотрел на прапорщика:
      -- Где машина?
      Гусебова закачало. Он жадно высосал колпачок водки, преподнесенный ему Косачем, и махнул рукой:
      -- Там!
      -- Где там?!
      -- Там, в пропасти.
      Капитан и Косач в ступоре долго смотрели друг на друга.
      -- Ты что-нибудь понимаешь, Леня? - наконец открыл рот Лебедев.
      -- Кажется, догадываюсь... - Медленно процедил мрачнеющий на глазах замполит. - Прапорщик пьян как фортепьян, машины нет, сам босой и побитый... Вывод: свалил "Урал" в пропасть, а сам успел выпрыгнуть.
      -- Это хорошо, что успел! - Наоборот, повеселел капитан. - Это значит, что будет кому расплачиваться за разбитую технику!.. Вот к пенсии как раз и расплатишься, папоротник!
      Рыдающий прапорщик повалился на лежанку. Ноги его дергались в такт рыданиям.
      -- Давай, Леня, акт составлять. Пусть подписывает, пока тепленький. А то протрезвеет, и пойдет в глухую несознанку!
      Косач, чернильная душа, начал писать. Но тут же перестал.
      -- Надо сначала место происшествия осмотреть. Разобраться, кто отправил нарушителя за руль, что там был за контроль над ним? Где шлялся штатный водитель?
      В общем, оставив забывшегося беспокойным сном Гусебова в землянке, капитан и замполит подняли дежурного водителя и поехали к Сэму разбираться.
      Картина выявилась весьма некрасивая. Руководство всю ночь прогуляло, а потом папоротнику приспичило поехать к нам. Его заинтересовала судьба неких продуктов, опрометчиво оставленных им у нас. В четыре часа утра! Лучшего времени он найти просто не мог!
      Вышвырнув спящего в кабине "Урала" водителя, пан - атаман супермегапрапорщик сам уселся за руль, и с лихой песней поехал к нам. Когда машина пошла под откос, трезвый человек, наверное, не выжил бы. Но юркий Гусебов сумел змейкой выскользнуть наружу, хотя и поплатился обувью. А потом он самостоятельно дошлепал до командной землянки... Остальное известно.
      Когда он слегка оклемался, злоязычный Косач подробно сообщил прапорщику, сколько стоит машина, и сколько лет он будет погашать задолженность. После этого папоротник со стоном снова завалился обратно...
      Смех смехом, а там внизу запчасти, имущество, да и пушку на чем-то тащить на базу надо. Позвонили Лазаревичу. Тот приехал вместе с Дагестановым. Они подхватили под белые рученьки обмякшего Гусебова и потащили на место преступления.
      -- М-да!.. - сказал Лазаревич.
      -- М-да!.. - сказал Дагестанов.
      -- У-у-у-у!!.. - завыл Гусебов.
      Хороший прапорщик Гусебов. Долго он теперь будет служить в армии.
      -- Что друг ты мне тут про цивилизацию рассказываешь, а? - Молчанов крайне язвительно препарировал папоротника (уж не знаю, с чего у них речь зашла). - Я, надо думать, приеду в цивилизованный город. Приму горячую ванну. Выпью чашечку кофе. Пойду в театр, или на концерт, на худой конец. В сортире посижу с удовольствием. А?
      Все это было чрезвычайно иронично. Папоротник только отворачивался и помалкивал.
      Да, квартиру Игорь получил очень быстро и прямо около части. Напротив КПП, если точнее. Удручало Молчанова одно. В доме не было воды. Начиная с 1991 года. С тех пор воду доставали кто как мог. Офицерам из части носили воду солдаты. Гражданским иногда привозили воду в цистерне. А иногда воды не было ни там, ни там. Ванна для Игоря стала просто "идеей фикс". Фразу про цивилизацию, ванну и горячую воду он повторял постоянно. До определенного момента. До зимы. В связи с отсутствием воды отопление в доме, естественно, не было. И когда грянули не частые, но иногда случающиеся двадцатиградусные морозы, Молчанов плюнул на все, и отправил жену в Ростов к родителям. Сам же он забился в одну комнату с телевизором и обогревателем. Кроме того, на всякий пожарный около кровати стояла бутылка водки.
      Озверевший от отсутствия женской ласки, тепла и горячей ванны капитан призывал всяческие кары на город своего пребывания и начал мечтать об увольнении. Кстати, между прочим, хрен бы он вообще получил эту квартиру, если бы в штабе бригады не служил его родственник.
      Несчастные, проживавшие в общаге в соседнем доме - весь первый этаж могли уснуть только после стакана водки на ночь. Причем посреди ночи требовалось принять второй. Но были герои! Один храбрый старлей даже купался в душе! Температура воды была близка к нулю. Я преклонялся перед его подвигами, но сам бы никогда не рискнул пойти на такой шаг...
      Несмотря на уничижительные эскапады Молчанова по поводу Темир-Хан-Шуры, мне очень хотелось вернуться с перевала.
      Ну, во-первых, необыкновенно хотелось искупаться. У меня тоже не было ванны с горячей водой, зато я просто мог согреть ведро воды. Или даже два. Мне лично этого хватит.
      Во-вторых, внизу было тепло. Я устал мерзнуть по ночам. И вообще устал. Я за эти два месяца считанные разы снимал обувь. И честно говоря, хотелось как-то посвободнее себя почувствовать.