- Правда - великолепная вещь, она иногда оказывается самым могучим оружием, какое только можно себе представить. Но случилось так, что мне долгие годы пришлось лгать многим из вас. Сможете ли вы теперь поверить мне?
      Макглашен наконец нарушил молчание:
      - Выкладывайте, Роберт. Вы не хуже меня знаете, в чем причина всего этого разброда. Скажите нам: колдун вы или нет?
      - Вы же знаете, что колдун, - просто ответил Роберт, не обращая внимания на начавшееся перешептывание. Он дошел до другого конца стола и остановился там, заложив руки за спину. - Некоторым это известно давно, другие только подозревали истину. В глубине сердец все хотели, чтобы так оно и было, но надеялись, что все-таки ошибаются. Так или иначе, пришла пора посмотреть в лицо реальности. Я - колдун, и изменить этого не может ничто.
      - А собираетесь ли вы прибегать к колдовству, чтобы обеспечить нам победу? - открыто, без страха спросил отец Честер.
      Теперь уже Роберт не мог сдержать улыбку.
      - Я не могу ответить на такой вопрос. - Когда в зале снова раздался шум, Роберт поднял руку и продолжил: - Я сам не знаю. Я с уверенностью могу сказать, что в мои планы это не входит. Да и есть ли разница? - Роберт оперся о стол и наклонился вперед. - Есть ли разница? Уверяю вас: я был бы здесь, преследуя ту же цель, даже если бы никогда в жизни не слышал о колдовстве. Можете ли вы все сказать то же самое о себе?
      Маргарет взяла с подставки у камина кувшин с подогретым вином и наполнила кубок Дженн. Несколько мгновений она стояла, обхватив руками кувшин.
      - В чем дело? - спросила Дженн.
      - Я хочу вам кое-что показать. - Маргарет подошла к своей постели и вытащила из-под нее длинный, завернутый в ткань предмет, в трех местах перевязанный лентой. Когда она развязывала ленты и разворачивала ткань, руки ее дрожали. Внутри оказался меч.
      - Откуда он? - тихо спросила Дженн, подходя ближе. Ножны были из черной кожи с серебряными украшениями, за ними явно с любовью ухаживали. Массивная тяжелая рукоять сверкала золотом; на клинке Дженн увидела черненый силуэт орла.
      - Он принадлежал Тревору, отцу Роберта, а до него - отцу Тревора. Я не знаю, давно ли он передается по наследству в роду Дугласов. Раньше он висел на почетном месте в зале, где Роберт советовался со своими соратниками. Роберт поместил его туда после смерти Береники и поклялся, что не обнажит иначе, как для битвы. Он также поклялся, что возьмет его в руки только для того, чтобы почистить или чтобы передать своему сыну. - Маргарет посмотрела в лицо Дженн, поглаживая холодную сталь. - Я увезла его с собой, когда покидала Данлорн, и хранила все это время в надежде, что меч все же потребуется Роберту.
      - Он знает, что меч у вас?
      - Нет. Я не уверена: может быть, он надеется, что меча больше нет... Как вы думаете - мне следует отдать его Роберту? Сейчас?
      Дженн протянула руку и коснулась рукояти, провела пальцами по гладким крыльям черного орла - герба дома Дугласов.
      - Может быть, не сегодня, но перед битвой - обязательно. Мне кажется... Роберту будет приятно вспомнить о том, что его отец сражался за то же.
      Маргарет с легкой печальной улыбкой кивнула и начала снова заворачивать клинок. "... Дженн..." "Что?"
      "Дженн... ради всего святого, помоги мне..." "Роберт? Нет... Финлей! Что случилось?"
      "Благодарение богам! Ты хоть представляешь, как трудно мне докричаться из такой дали? Где ты, во имя Серинлета?"
      Дженн отошла к окну и встала так, чтобы Маргарет не видела ее лица.
      "Во Фланхаре. Что случилось? Я не думала, что смогу услышать тебя на таком расстоянии".
      "Я тоже, но пришлось постараться - мне приказали. Что делаешь во Фланхаре?"
      "Это долгая история. Почему тебе было так нужно связаться со мной?"
      "Прости меня, Дженн, но у меня не было выбора. Ты должна вернуться в Анклав. Немедленно".
      "Но почему? Что случилось? Я не могу сейчас позвать Роберта. Он занят с..."
      "Да нет, Роберта это не касается. Приехать должна только ты... и Патрик, если он там. Ты должна выехать сегодня же, чтобы добраться вовремя".
      Сердце Дженн оборвалось. Она с трудом заставила себя выдавить:
      "Скажи мне, что случилось!"
      "Прости меня, Дженн. Дело в Уилфе... Он умер прошлой ночью. Через восемь дней состоится собрание. И ты... ты должна Встать в Круг - ты ведь обещала".
      Эйден не смел поднять на Роберта глаза. Он продолжал смотреть на свои руки, чувствуя свинцовую тяжесть на сердце. В полной тишине Макглашен поднялся со своего места; ножки его кресла заскрежетали по камню пола. Он медленно обвел взглядом сидевших за столом, словно пытаясь всех запомнить, и наконец посмотрел на Роберта, сделал глубокий вдох и выпрямился во весь рост.
      - Вы правы. Не думаю, что тут есть хоть какая-то разница. Для нашего дела не важно, колдун вы или нет. Должен признаться: я был одним из тех, кто гадал и сомневался - до того, как вы нанесли удар в Элайте. Однако в отличие от других я рад тому, что вы обладаете силой, которой нет у других и которую мы можем использовать для того, чтобы свергнуть узурпатора.
      Эйден заметил, что Роберт нахмурился:
      - Я совсем не собираюсь...
      - Простите, Роберт, но нужно смотреть правде в глаза: выбора у вас нет. В тот момент, когда вы решили с оружием в руках выступить против Селара, вы, так сказать включились в игру. Этого некоторые из нас ждали больше двадцати лет. Да, то обстоятельство, что вы колдун, несколько осложняет ситуацию, но к этому я еще вернусь. Вы должны понять одно: люди, собравшиеся и в этом зале, и за стенами замка, ожидают, что вы поведете их в битву...
      - Но...
      - И что потом вы взойдете на трон.
      Роберт стиснул зубы и на шаг отступил от стола. Эйден поймал себя на том, что медленно качает головой, и заставил себя остановиться. Как мог он не предвидеть этого?
      Макглашен продолжал, еще раз оглядев молча сидящих за столом людей:
      - Я знаю, каковы ваши возражения, Роберт, но если вы откажетесь стать королем, на битву за вами никто из нас не пойдет. Да и ради чего? Можно просто присоединиться к Селару, помочь ему завоевать Майенну и разбогатеть на добыче. Однако мы хотим не этого. Мы хотим, чтобы нам вернули нашу собственную страну и чтобы в ней правил человек, который нас не предаст, даже если этот человек окажется колдуном.
      Тишина в зале стала другой: Эйден заметил, как люди согласно кивают.
      - Вы не можете не видеть, Роберт, что другого человека, который мог бы объединить страну, просто нет. Нет нужды сообщать народу о том, что вы...
      - И построить все здание на лжи? - перебил его Роберт.
      - Лучше такая ложь, чем тирания Селара, - сказал Пейн, вставая рядом с Макглашеном.
      - Вы тоже?
      - Уж простите, Роберт, но все мы так думаем. Роберт по очереди посмотрел на всех сидевших за столом.
      На этот раз никто не отвел глаз.
      - Но я не могу... стать королем. Я не хочу короны.
      - Это не имеет значения.
      - Не имеет значения... Но я не имею прав на престол. Последний брак, соединивший мой род с королевским, свершился семь поколений назад. Проклятие, ваши права больше моих!
      - И все равно трон должны занять вы, - упорно держался за свое Макглашен. - Ваши права можно подкрепить, сделать так, чтобы никому не пришло в голову спорить.
      Не медля ни секунды, он повернулся к двери и кивнул стражнику. Воин распахнул створки, и в зал спокойно вошел человек... Раздались изумленные и полные ужаса восклицания.
      - Кандар! - прошептал Роберт.
      - Приветствую вас, ваша светлость, - поклонился ему Кандар, не глядя ни на кого в зале.
      Эйден не смог усидеть на месте. Джордж, граф Кандар, был кузеном Селара. Он предал родича, чтобы спасти королеву, на его руках она умерла... Но что он здесь делает?
      Казалось, что Роберт первым догадался об этом; на остальных лицах не было написано ничего, кроме удивления.
      Макглашен одной фразой внес полную ясность:
      - Шесть лет назад наша благословенная королева бежала от своего деспота супруга; ее сына захватили и вернули отцу, но принцесса все еще находится на свободе.
      - Но... - выдохнул Роберт. Макглашен безжалостно продолжал:
      - Ваш брак с принцессой Галиеной даст законное основание сменить Селара на троне. Королева Розалинда происходила из дома Маккенна, породнившегося с королевским родом Россов всего пять поколений назад. Этот брак даст вам все права, какие могли бы понадобиться. Обвенчайтесь завтра с Галиеной, и армия выступит в поход, как один человек.
      Эйден не мог отвести взгляда от внезапно побледневшего лица Роберта. В попытке остановить Макглашена он воскликнул:
      - Но принцесса еще дитя!
      - Ей шестнадцать, - возразил Кандар. - По закону она достигла совершеннолетия. Как и ее мать, принцесса всей душой предана Люсаре. Я говорил с ней об этом браке, и она готова принести любую жертву, если это поможет спасти ее родину.
      Эйден почти физически ощущал напряжение, охватившее Роберта. Его глаза метали зеленый огонь. Однако ни сказать, ни сделать епископ ничего не мог. Решать предстояло Роберту.
      Решать... Но выбора на самом деле нет...
      Роберт резко отвернулся от Макглашена и посмотрел на сидящих за столом. Каждый, кто встречался с ним глазами, отшатывался, как от удара.
      - Вы хотите сказать, что не выступите против Селара, если я не женюсь на этой девочке? Если не соглашусь убить ее отца и надеть на себя корону? Вы собрались здесь, чтобы этого от меня потребовать?
      - Роберт, прошу вас! - начал Пейн, но взгляд Роберта пригвоздил его к месту.
      - Молчите! - Лицо Роберта было неподвижным, он с огромным усилием держал себя в руках. Потом Роберт повернулся и покинул зал.
      ГЛАВА 20
      Роберт метался по замку, не обращая внимания на то, куда несут его ноги. Никто за ним, к счастью, не пошел. Он взлетал по лестницам, перепрыгивая через три ступеньки, проносился по галереям и, достигнув следующей лестницы, скатывался вниз. Ему необходимо было избавиться от пожирающего его пламени, дать ему погаснуть.
      Однако все было бесполезно. Роберт слишком хорошо знал, где хочет оказаться, - и где побывать ему было необходимо. Он разнес бы в щепы дверь в покои своей матери, если бы хоть на мгновение дал волю своему гневу. Все же Роберт сумел заставить себя постучать, прежде чем войти.
      - Прости, матушка, но мне нужно поговорить с Дженн.
      Маргарет поднялась и бесшумно, как привидение, покинула комнату. На лице ее была написана тревога, но Роберт бросил на леди Маргарет лишь мимолетный взгляд. Он сразу же повернулся к Дженн, которая стояла у окна, положив руки на узкий каменный подоконник.
      Когда за его матерью закрылась дверь, Роберт двинулся вперед, но остановился, не дойдя до стола. Дженн на него не взглянула. Ее лицо было обращено к холодной ночи, окружающей замок, она смотрела в бездонную темноту.
      Несмотря на обуревающие его чувства, Роберт заговорил с Дженн спокойно и мягко:
      - Что случилось?
      - Ничего.
      - Не обманывай меня.
      - А ты скажешь мне правду? - Дженн наконец повернулась к нему, и теперь Роберт отчетливо видел ее лицо - бледное, с огромными синими глазами. - Теперь я знаю, как дженерет узнали, что ты явился в замок Бу. Тогда демон едва не покорил тебя полностью. Вот и сейчас ты стоишь здесь, окруженный его миазмами. В чем дело?
      Дженн дышала с трудом, как будто ей приходилось бороться с чем-то столь же ужасным, как и Роберту. В ее глазах блестели непролитые слезы. Может ли быть, что она уже каким-то образом узнала?.. Неужели ей известно, почему он пришел к ней?
      Со вздохом Роберт пересек комнату и заключил Дженн в объятия. Ее тело было напряжено, Дженн отчаянно старалась сохранить самообладание. Роберт посмотрел ей в лицо и нежно коснулся его пальцами. В глазах Дженн больше не было слез, но они продолжали ярко блестеть.
      - Расскажи мне все, - прошептала она.
      В ответ Роберт поцеловал ее, пытаясь хоть на мгновение отдалить признание.
      - Макглашен и остальные желают, чтобы я женился на принцессе Галиене и вступил на трон.
      Глаза Дженн широко раскрылись.
      - О боги! И когда же?
      - Завтра на рассвете - чтобы к моменту выступления армии все свершилось.
      Дженн не пошевелилась, даже не моргнула. Роберт сжал ее руку.
      - Дженни, я мог бы жениться на тебе и получить тем самым гораздо большие права на корону, но я не хочу подвергать тебя такой опасности ведь тогда Нэш сразу явится за тобой.
      - Значит, ты должен жениться на Галиене, - рассеянно ответила Дженн. У тебя нет выбора.
      Нет! Отделаться таким ответом он ей не позволит! Роберт стиснул плечи Дженн.
      - Я не хочу - не хочу ни убивать Селара, ни занимать его проклятый трон! Я даже этой ужасной войны не хочу! Все получается не так! Если я на ней женюсь...
      - Но ты должен, Роберт. - Дженн ответила холодно, она оставалась напряженной и далекой в объятиях Роберта, как будто уже отказалась от него. Ее голос звучал ровно и отстраненно. - Ты же знаешь, счастье Люсары важнее наших желаний. Мы не можем пожертвовать своей страной и народом ради нашей любви: мы такого никогда себе не простили бы. Разве смогли бы мы быть счастливы после этого?
      - Уж не хочешь ли ты сказать, что желаешь моего брака с Галиеной?
      - Если ты женишься на мне и объявишь об этом, когда все верят, что я погибла, как будут люди смотреть на свою будущую королеву? Сразу поползут слухи о том, что я колдунья, что я убила собственного супруга ради того, чтобы стать твоей женой. И еще... У Эндрю темные волосы, как у тебя. Все решат, что он - твой сын, что мы давно уже составили заговор... Неужели мне нужно все это тебе объяснять? У тебя нет выбора, Роберт, и мы оба это знаем. - Дженн не сразу смогла посмотреть Роберту в глаза; в них он прочел отражение собственного отчаяния. Роберт прижал к себе Дженн, почувствовал, как ее руки обвили его шею. Ему было так необходимо запомнить все это... ему была так необходима Дженн! Он снова поцеловал ее и не разжимал объятий так долго, как только посмел.
      Но нестерпимый момент все-таки наступил. Теперь Дженн смотрела на Роберта с выражением решимости, глубоко спрятав горе. Ее пальцы нежно коснулись его губ.
      - Пойди и сообщи им о своем решении.
      - Ты же знаешь, как я тебя люблю, но не желаешь бороться за наше счастье. Почему? Ты раньше говорила о том, что я должен найти другой путь, а теперь...
      Дженн высвободилась из его объятий и отсупила назад.
      - Прошу тебя, Роберт, - уходи!
      Она снова отвернулась к окну. Роберт чувствовал, что не в силах пошевелиться, что не может найти слов, которые изменили бы ее решение. Дженн сдалась. Что он может сделать?
      Роберт молча повернулся и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
      Зал был почти пуст; немногие, кто еще не разошелся, тихо беседовали между собой. После нескольких часов криков и споров этот приглушенный гул голосов действовал на Эйдена, как успокоительный бальзам. Он в одиночестве сидел у стола. Епископ казался себе сейчас никому не нужным, его пальцы рассеянно скользили по выжженным в дереве стола буквам - когда-то Роберт преподал ему здесь хорошо запомнившийся урок сэльской грамматики.
      Скрип кресел и шаги предупредили Эйдена о том, что остальные расходятся. Дверь за ними закрылась, но Пейн не ушел вместе со всеми. Побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, он поднялся, подошел к Эйдену и нерешительно кашлянул.
      - Вы считаете, что мы не правы, епископ? Тот поднял голову.
      - Вы меня спрашиваете - теперь? Разве мое мнение может что-то изменить?
      - Значит, вы полагаете, что мы не правы.
      Пейн был красив и элегантен, хоть и одет без излишней роскоши. Все знали, что он пользуется успехом у дам и никто при дворе не может с ним в этом соперничать. Если такое поведение и могло бы вызвать упрек в его адрес, во всем остальном Пейн руководствовался честью и любовью к своей стране. Он был одним из тех, кто помог освободить Эйдена из застенков Селара. Он сумел в течение десяти лет оставаться членом королевского совета, маневрируя и находя компромиссы, чтобы иметь возможность творить добро. И вот теперь он здесь и знает, что, если когда-нибудь окажется в руках Селара, его ждет особенно тяжкое наказание. Может быть, именно поэтому Пейн, как и Макглашен, готов всеми силами добиваться желаемого.
      - Да, я думаю, что вы не правы, хотя и не по той причине, которая кажется очевидной. Только какое это теперь имеет значение? Роберт согласился жениться на бедняжке-принцессе. Войско, выступив в поход, будет теперь единым.
      - В противном случае удалось бы нам этого добиться? Эйден встал и аккуратно придвинул кресло к столу.
      - Вы хотите, чтобы я дал вам отпущение грехов?
      - Я хочу, чтобы вы объяснили мне, епископ... - Пейн обвел рукой пустой зал. - Эти люди многие часы препирались здесь, потому что они боятся. Боятся не выступить против Селара, боятся даже не поражения - они боятся того, что будет после. Это похоже на страх перед тем, что ждет человека после смерти. Как священник, вы наверняка хорошо это понимаете.
      Эйден повернулся, собираясь уйти, но Пейн остановил его, положив на плечо руку.
      - Рассказывал ли вам Роберт, как он спас Селару жизнь?
      - Нет.
      - Это случилось во время битвы при Селуте. Отец послал Роберта за подкреплением. Когда он возвращался на поле битвы, он заметил человека, тонущего в реке. Конечно, Роберт бросился в воду и вытащил его, не подозревая, кого спасает. Через несколько часов этот человек возложил на себя королевскую корону Люсары, а погибший отец Роберта лежал у его ног.
      - Почему вы мне об этом рассказываете?
      - Потому что я хочу, чтобы вы поняли, - горячо проговорил Пейн. Морщинки, которыми усталость окружила его глаза, заставляли графа казаться старше его тридцати пяти лет. - Эта история известна очень немногим, но мне Роберт рассказал, как все было, потому что мой брат сражался сначала на стороне Селара - из желания отомстить за поражения во время Смуты. Я очень стыдился того, что брат предал нашу страну.
      - Я все-таки не понимаю...
      - Я спрашивал Роберта, не жалеет ли он о том, что спас Селару жизнь. Он ответил - "нет", и знаете почему? Потому что, сказал он, войско Селара все равно выиграло бы ту битву, но вместо безжалостного короля, стремящегося создать новое государство, мы получили бы бесконечную гражданскую войну, гораздо более беспощадную, чем кары, которые обрушил на страну Селар. Люсара захлебнулась бы кровью.
      Пейн больше не удерживал Эйдена, но теперь епископ не спешил уйти. Он смотрел на Пейна новыми глазами. Да, на лице молодого человека были написаны угрызения совести, но причина их лежала не в том, что было когда-то.
      - Роберт по доброй воле не станет убивать Селара.
      - Может быть, ему и не придется этого делать, - ответил Пейн. - Может быть, войско пошло бы за ним, что бы он ни решил насчет Галиены. Я ведь говорю не о тех людях, что собрались здесь: они уже выступили против короля. Я говорю о народе Люсары, чей единственный герой стал человеком, проклинаемым и церковью, и Гильдией. Пойдет ли все же народ за ним? Поможет ли его войску? Станет ли укрывать раненых, если это понадобится? - Пейн провел руками по лицу и покачал головой: - Ведь если мы проиграем на этот раз, какая-то надежда у народа все же останется.
      - Галиена не заставит колдовство исчезнуть.
      - Нет, конечно, но она поможет его скрыть, а сейчас нам ничего другого и не нужно. - Пейн повернулся и двинулся к двери. Уже открыв ее, он помедлил. - Объясните это Роберту, хорошо? И передайте, что я очень сожалею.
      * * *
      Незадолго до рассвета прошел дождь, и теперь, когда солнце выглянуло из-за холмов, леди Маргарет с наслаждением вдохнула свежее дыхание сада, пробуждающегося после долгой зимы. Хотя спина ее болела, а глаза слипались после бессонной ночи - заснуть ей не давали мысли о том, что принесет сегодняшний день, - старая дама с удовольствием прошлась по дорожкам.
      Никто не знал, куда отправился Роберт. Замок бурлил, новости передавались из уст в уста. По мере приближения дня выступления в поход в войске чувствовалось все большее напряжение, и новость о предстоящем венчании оказалась подобна искре, упавшей на сухой хворост. Леди Маргарет знала, что готовится салют в честь события, а на берегу реки накрываются столы. Людям был нужен праздник.
      От леди Маргарет ожидалось, что она - как и все прочие - исполнит свой долг. Поскольку в замке было всего несколько женщин, ей предстояло заняться поспешными приготовлениями к бракосочетанию, присмотреть за тем, чтобы все прошло как надо. Слишком много глаз высматривало возможные предзнаменования, чтобы позволить произойти чему-то нежелательному.
      Маргарет подняла голову и распрямила плечи. Нужно было браться за дело. Она направилась к выходу из сада и, обойдя купу деревьев, оказалась перед скамьей. На ней сидели две женщины; рядом с ними стоял высокий мужчина. Одна из женщин была одета в скромное серое платье, волосы ее скрывало покрывало. Самах была все еще очень красива, с возрастом она становилась все больше похожа на старшую сестру, Розалинду. Рядом с ней сидела молоденькая девушка, принцесса Галиена. Увидев леди Маргарет, обе женщины встали. Их спутник, граф Кандар, коротко поклонился. Госпоже Маргарет раньше не случалось с ним встречаться, но все в нем говорило о том, что перед ней - человек чести.
      - Простите меня, - с улыбкой произнесла старая дама, - боюсь, что у нас тут царит неразбериха.
      Хотя ей исполнилось всего шестнадцать, Галиена ростом не уступала своей тетке; у нее были русые волосы и светло-карие, как осенняя листва, глаза. Даже оказавшись в непростой ситуации, она сумела сохранить спокойствие и держалась с тем же удивительным достоинством, которым отличалась ее мать.
      - Епископ Маккоули все приготовил к венчанию, - продолжала Маргарет. Часовня должным образом украшена, свидетелями будут все собравшиеся в замке. Скажите мне, милорд, - обратилась Розалинда к Кандару, - вы собираетесь сопровождать принцессу в Люсару?
      Однако ответила на вопрос Галиена.
      - Нет. - Она говорила твердо, как будто отвечала на много раз звучавшие возражения. - Граф и моя тетушка останутся здесь как гости герцога Фланхара.
      - Галиена... - попытался протестовать Кандар, но девушка решительно покачала головой, глядя ему в глаза.
      - Это слишком опасно. Вы ведь кузен моего отца. Вы же знаете, что ждет вас и Самах, если вы окажетесь у него в руках. Прошу вас! Я буду в безопасности и к тому же смогу не беспокоиться за вас, если буду знать, что вы здесь, где вам ничто не угрожает.
      Кандар с несчастным видом опустил голову.
      - Милорд, - сказала Маргарет, стараясь успокоить его, - вы не должны бояться за принцессу. Я сама буду ее сопровождать, и к тому же ее будет охранять целая армия, не говоря уже о моем сыне.
      - Я предпочел бы сражаться, - упрямо возразил Кандар. - Мне есть за что посчитаться с кузеном.
      - И все равно, - Галиена положила руку ему на плечо в попытке смягчить прозвучавшую в его голосе горечь, - нужно же, чтобы кто-то охранял тетушку, - как вы и обещали.
      - Конечно. Ваша светлость, позвольте мне удалиться. - Кандар поклонился и ушел.
      Дамы вновь уселись на скамью.
      - Он гордый человек, - прошептала леди Маргарет.
      - Да, очень, - кивнула Самах. - И он очень переменился после смерти моей сестры. Только клятва, которую он дал ей, - заботиться о нас помешала ему вернуться и отомстить.
      Маргарет заметила, что разговор на эту тему смутил Гали-ену, и поспешила заговорить о другом:
      - Я уверена, что Грант хорошо позаботится о вас. Он очень гостеприимно принял Роберта. Не сомневаюсь, что мой сын сам обо всем сказал бы вам, если бы не...
      - Что? - тихо спросила Галиена. Решительный взгляд ее глаз странным образом успокоил Маргарет.
      - Мне очень жаль, но Роберт куда-то исчез. Он, конечно, будет ждать вас в часовне, но он упомянул, что хотел бы поговорить с вами до церемонии. Не знаю, что случилось, но уверена...
      - Все в порядке, матушка.
      Леди Маргарет повернулась на голос и увидела, как в садовую калитку проскользнул Роберт. Как всегда, он был одет в черное, но цвет одежды не мог сравниться с мраком в его глазах. Остановившись перед скамьей, он кивнул Самах:
      - Вы хорошо выглядите, миледи. Климат южных стран был к вам милосерден.
      - Благодарю, ваша светлость.
      Роберт повернулся к Галиене, и принцесса встала. Долгое мгновение никто из них не нарушал молчания. Затем Роберт, нахмурив лоб, заговорил:
      - Я хочу задать вам вопрос: вы готовы согласиться на этот брак по собственному выбору? Не принудили ли вас Кандар, Макглашен или кто-то еще?
      - Никто меня не принуждал, ваша светлость, - прошептала Галиена, опуская глаза.
      - Тогда почему вы согласились?
      - Потому что... - Девушка запнулась и бросила быстрый взгляд на Самах и Маргарет. - Я знаю своих отца и брата. Моя матушка заплатила жизнью, пытаясь найти способ спасти Люсару. Если я не соглашусь, смогу ли я сказать, будто сделала все, что могла? Я немногое могу вам дать, но хочу сделать все, что от меня зависит. И еще... я хочу вернуться домой.
      - Вы хотите смерти своего отца? - В утренней тишине голос Роберта прозвучал холодно и резко.
      Галиена подняла на него глаза и ответила не колеблясь:
      - Нет!
      Роберт стоял перед ней, выпрямившись во весь рост, на лице его ничего невозможно было прочесть. Наконец он кивнул:
      - Хорошо. Матушка, пойдемте.
      Он скрылся за деревьями прежде, чем леди Маргарет успела попрощаться с Самах и Галиеной. Она поспешила следом, но Роберт не ушел далеко: он ждал ее у двери, ведущей в замок. Оглянувшись, чтобы удостовериться - их никто не слышит, он заговорил, не глядя на мать:
      - Матушка, я знаю, тебе пришлось нелегко. С тех самых пор, как мы с Микой вернулись в Люсару, дела идут все хуже и хуже. Мне хотелось бы сказать, что моей вины тут нет, но мы оба понимаем, что это была бы ложь. Мне также хотелось бы сказать, что теперь все пойдет на лад, но... - Роберт помолчал, шумно дыша, словно ему не хватало воздуха, и глядя в землю. - Я хочу просить тебя об одолжении. Я сделал бы это и сам, но будет лучше, если ей скажешь ты... Нужно заставить ее понять...
      Маргарет протянула к сыну руку, но тот, качая головой, попятился от нее.
      - Пожалуйста, матушка, выслушай меня. Я хочу, чтобы ты поговорила с Галиеной. Я хочу, чтобы ты объяснила ей... что наш брак никогда не станет... настоящим браком. Ты поняла?
      - Ох, Роберт! Не причиняй такого зла себе... и ей. Умоляю тебя!
      - Нет. - Роберт поднял руки и решительно взглянул в глаза матери. - Я уже давно привык к тому, что мне приходится действовать исключительно из чувства долга; и теперь я готов перенести это венчание только потому, что должен. Однако существуют два обстоятельства, которые никогда не переменятся. Я никогда не полюблю это дитя - не полюблю так, как полагалось бы супругу. Ни теперь, ни в будущем. И еще: я не могу рисковать тем, что появятся дети. Причину этого я не могу тебе открыть. Я прошу тебя поверить мне и помочь. Ты женщина, ты сможешь помочь ей понять... и сделаешь это мягко. Я не хочу причинять боль девочке. Так поговоришь ты с Галиеной?
      Маргарет закусила губу, но не смогла удержать слез. Она молча кивнула.
      Роберт наклонился и поцеловал ее в щеку, потом повернулся и вошел в замок.
      Церемония могла бы быть и покороче, но предводители повстанцев приказали епископу Маккоули не пропустить ни единой мелочи, чтобы сделать венчание совершенно безупречным в глазах закона. Нельзя было допустить, чтобы впоследствии возникли какие-либо сомнения. Маргарет с нетерпением ждала, когда же все кончится.
      Часовня выглядела довольно сурово; ее украшали лишь первые весенние цветы, которые за остававшееся короткое время удалось собрать леди Маргарет. Гости тоже были одеты не столь уж нарядно, но епископ Маккоули придал церемонии так много торжественности и теплоты, что воздух в каменной часовне, казалось, потерял часть своего леденящего холода. Эйден был, конечно, редким человеком.
      За венчанием, как полагается, последовал пир, и празднование затянулось. Особенно веселились за пределами замка.
      Воины встретили Роберта и Галиену, когда те перед закатом вышли на крепостную стену, громкими приветствиями.
      Потом наконец леди Маргарет смогла пожелать новобрачным доброй ночи. Она очень устала, и хотя была здоровой женщиной и ни разу в жизни не болела, сейчас чувствовала все свои пятьдесят два года. Оказавшись в своей комнате, леди Маргарет села на кровать, не имея сил даже раздеться.
      Ее взгляд невольно остановился на аккуратно застеленной постели Дженн у противоположной стены. Дженн в комнате не было, что, впрочем, не удивило Маргарет. Однако где все же она?
      Наверное, нашла местечко в замке, где может побыть в одиночестве. Кто мог бы ее за это винить? Леди Маргарет не сомневалась: в Будланди между Робертом и Дженн произошло что-то замечательное... а теперь всему пришел конец.
      Маргарет с трудом поднялась и только теперь заметила на столе письмо. На чистой стороне сложенного листа было написано единственное слово: "Роберту".
      Леди Маргарет взяла письмо и повертела в руках. Следует ли ей побеспокоить Роберта? Наверняка письмо можно отдать и утром.
      Леди Маргарет положила письмо на стол и стала раздеваться. Да, она передаст письмо утром. Не стоит спешить с еще одной плохой новостью.
      Эйдену очень не нравилась тишина в замке. Он казался лишенным жизни, как занесенная зимним снегом могила. Неужели Эйден единственный, кто это замечает?
      Несколько ближайших друзей Роберта сидели вокруг стола; все они успели хорошо подвыпить. Все остальные, включая принцессу, давно легли спать - ни у кого, правда, не хватало духа обсуждать это обстоятельство. Немногие оставшиеся в зале смеялись и шутили. Роберт, сидевший ближе к двери, не проявлял ни интереса к беседе, ни рассеянности: когда к нему обращались, он вежливо отвечал и даже иногда улыбался.
      Однако от его спокойствия по спине Эйдена бегали мурашки. Надеясь, что в шуме никто ничего не расслышит, он наклонился к Роберту и прошептал: