- Я и женился. Смех погас в ее глазах.
      - Это была Береника? Но я думала, что вы с ней обручились еще детьми.
      - Не совсем детьми. Это только Финлей так считает - он-то был тогда еще совсем крошкой. Мне было четырнадцать. Достаточно солидный возраст, чтобы соблазниться хорошеньким личиком, но недостаточный, чтобы понять, какой я на самом деле идиот.
      - А что сказал твой отец?
      - Ну, когда Береника вышла из комнаты, он со мной не церемонился. Матушка тоже внесла свою лепту. Родители просто сказали мне, что раз я настолько глуп, что подобным образом влип, придется мне вынести и все последствия. Через неделю мы обручились, а Грант к этому времени уже отправился домой. Мы с Береникой поженились еще нескоро: началось вторжение Селара. Финлей даже решил, будто я рад предлогу отказаться от свадьбы. Однако он ошибался: я хотел видеть Беренику своей женой. Я считал ее прелестной.
      Опустив глаза, Роберт увидел, что Дженн с мягкой улыбкой наблюдает за ним.
      - Я рада.
      - Я тоже.
      - Но ты так и не рассказал всего Гранту?
      - Я много раз пытался, но он считает, будто я просто хочу проявить благородство.
      - Похоже, он не знает тебя так хорошо, как я. - Дженн, смеясь, снова взглянула на пристань, которая была уже совсем близко. - Не беспокойся: я ни слова ему не скажу, когда увижу. Он будет ждать нас в Бликстоне?
      - Скорее всего, хотя я все время твержу, что ему лучше держаться в стороне. И так плохо, что мне приходится собирать войско в его землях; ни к чему давать Селару повод считать, будто Фланхар ему угрожает.
      Дженн подняла руку и показала на причал.
      - Смотри! Это Оуэн!
      - Где?
      - Вон там, где сушатся сети, - человек в синем плаще. Он машет нам рукой. По-моему, у Оуэна невеселый вид. - Дженн помолчала. - Не мог уже Мика вернуться?
      - Нет. Тогда зажгли бы огонь на маяке, чтобы дать сигнал кораблям. Должно быть, дело в чем-то еще. Пошли, заберем вещи.
      Толкотня на палубе угрожала сбросить кого-нибудь в воду, но Роберт был достаточно высок и силен, чтобы свести Дженн по сходням; они направились туда, где ждал Оуэн.
      - Добро пожаловать, милорд. Лошади для вас готовы. Не тревожьтесь: от Мики пока не было никаких известий.
      Не требуя от Оуэна дальнейших объяснений, Роберт взял Дженн под руку и повел следом за Оуэном к гостинице, расположенной вдали от причала. Оуэн сразу же принялся привязывать сумы к своему седлу. Его морщинистое лицо, так хорошо знакомое Дженн, было мрачным. Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, он повернулся к Роберту.
      - Что случилось? - спросил тот.
      - Плохие вести, господин. Насчет герцога Баллахфорда.
      - Макглашена? - Холодный страх сжал сердце Роберта.
      - Что с ним?
      - С ним-то все в порядке, а вот его семья... Две недели назад их всех убили.
      Дженн прижала одну руку к губам, а другой вцепилась в Роберта. Тот обнял ее за плечи.
      - О боги! Как это случилось?
      - Подробностей я не знаю. По-видимому, герцог решил переправить семью в безопасное место, прежде чем присоединиться к нам. Он поскакал вперед, взяв с собой только маленького сына. А остальные так и не появились в условленном месте. Через несколько часов он нашел их на дороге - мертвых. Убиты были все - мужчины, женщины, дети. Макглашен прислал к нам гонца. Мы ждем его самого в Бликстоне сегодня к вечеру.
      - Клянусь кровью Серинлета, несчастный Донал! - выдохнул Роберт. Он взглянул на Дженн. - Нэш знает, что мы затеяли. Он пытается отпугнуть всех, кто может меня поддержать. Мы слишком задержались. Надеюсь, хоть Мика в безопасности. Поехали!
      ГЛАВА 19
      Окружавший замок Бликстон лес был так хорош весной, что, когда солнце наконец немного согрело землю, госпожа Маргарет не смогла удержаться от соблазна выйти за каменные стены, миновать лагерные костры - постоянно прибывающим отрядам места в замке уже не хватало - и побродить среди деревьев. Почти каждый день она, выбрав направление наугад, выезжала на прогулку, останавливалась в каком-нибудь живописном уголке и ходила по лесу, пока не уставала. После пяти лет, проведенных в пещерах Анклава, свобода казалась особенно драгоценной.
      Какая жалость, что Финлей, Фиона и девочки не могут сюда приехать! Финлей жил в Анклаве уже почти семь лет, и хотя он не жаловался, добровольное заточение наложило на него свой отпечаток. С детства он был непоседой и не мог, в отличие от Роберта, оставаться на месте больше нескольких минут: Финлей вечно куда-то бежал, ввязывался в неприятности, ломал вещи, ссорился со слугами, спорил со своими учителями и родителями. Всю жизнь он был подвижен и деятелен, и не приходилось удивляться, что все его занятия в Анклаве не могли полностью удовлетворить его кипучий темперамент.
      Маргарет направила коня по тропинке, вьющейся по берегу ручья. Добравшись до окруженной скалами заводи, она спешилась и отпустила коня пастись на молодой травке, растущей между камнями. Она собралась присесть у воды, но тут заметила, что укромную ложбину выбрал и кто-то еще. По тропинке к ней приближалась высокая фигура. Человек шел, сложив руки на груди и опустив голову, погруженный в раздумья, не обращая внимания на красоту природы.
      Увидев пасущегося коня, он остановился и огляделся; было ясно, что до сих пор госпожа Маргарет оставалась незамеченной.
      - Доброе утро, леди Маргарет! - с улыбкой помахал ей рукой епископ Маккоули.
      - И вам доброе утро, отец Эйден.
      Священник подошел к берегу заводи, присел на корточки и опустил руку в прохладную воду. Одет он был просто: в коричневые штаны и куртку и сапоги. Единственным знаком его сана оказался деревянный триум, висящий на груди.
      - Трудно поверить, что лишь несколько дней назад тут все было еще в снегу, - начал он, обводя взглядом деревья с начавшими распускаться почками. - Я приходил сюда в день своего приезда, и тогда заводь покрывал толстый лед. Я пересек ее, и даже ни одной трещинки не появилось.
      Маргарет, сидя на камне, смотрела на епископа. Поколебавшись, она спросила:
      - Интересно, насколько вам сладка свобода после двух лет, проведенных в тюрьме? - Эйден удивленно взглянул на нее, и Маргарет поспешила уточнить: - Я вот что имею в виду: вы ведь не смогли вернуться к своей прежней жизни. То, чем занимаетесь вы теперь, имеет мало отношения к обязанностям священника. Вы не можете вернуться на родину и вновь надеть мантию епископа. Хоть вы и вырвались из темницы, достаточно ли вам такой свободы?
      - Свобода, - ответил Эйден, тоже опускаясь на камень, - понятие субъективное. - Очень часто она совсем не то, что мы думаем. Для ребенка свобода - это возможность целый день играть, не думая об уроках и поручениях родителей, об ответственности и работе. Всегда есть определенная степень свободы: человеку бывает позволено делать одно, но запрещено делать другое.
      - Значит, такой вещи, как абсолютная свобода, попросту не существует?
      - Ну, - Эйден слабо улыбнулся, - все зависит от того, что хотелось бы сделать. Мне кажется, если человек дисциплинирован и способен ограничить свои амбиции тем, что, как ему известно, он способен совершить, то он может чувствовать себя абсолютно свободным. Впрочем, я никогда не встречал такого человека. Похоже, в представлении о свободе есть что-то такое, что заставляет желать того, чего не можешь достигнуть, по крайней мере в ближайшем будущем.
      - А чем бы вы занялись, если бы были абсолютно свободны? - мягко спросила Маргарет.
      Эйден свел брови.
      - Не знаю. Не очень честно задавать такой вопрос священнику. Еще в молодости я выбрал жизнь, при которой свобода ограничена; теперь я едва ли могу от этого отречься.
      - Но вы стали старше и мудрее... Эйден начал тихо смеяться.
      - И вы уже не тот молодой человек, которым были когда-то.
      - Если вы хотите спросить, по-прежнему ли я выбрал бы жизнь в монастыре, то я отвечу "да".
      - Почему? - спросила Маргарет.
      - Потому что... - Эйден помолчал и перевел взгляд с леди Маргарет на заводь, - потому что я таков, каков есть, - глубоко внутри. Может быть, сейчас даже больше, чем раньше.
      Маргарет сцепила пальцы на колене.
      - Вы очень серьезно относитесь к своим обязанностям. Эйден улыбнулся в ответ:
      - Вот в этом я как раз обладаю абсолютной свободой.
      - Все ли ответы вам известны?
      Улыбка погасла, и Эйден испытующе посмотрел на собеседницу.
      - Теперь я вижу, от кого ваш сын унаследовал свою проницательность.
      Маргарет слегка покраснела и в свою очередь улыбнулась:
      - Простите меня. Я не хотела...
      - Нет, просить прощения следует мне. Однако позвольте спросить... Я знаю о том, что вы несколько лет провели в обители Святой Хилари, и о вашей приверженности церкви. К каким ответам пришли вы сами? Должно быть, для вас оказалось тяжелым ударом узнать, что оба ваши сына - колдуны.
      - Не думаю, - сказала госпожа Маргарет, поднимаясь с камня, - что это можно назвать ударом.
      Эйден следом за ней прошел к тому месту, где пасся ее конь, и они вместе направились обратно к замку.
      - По какой-то причине Роберт решил, что я давно обо всем догадывалась, и боялся мне сказать только из-за моей верности церкви. Он, как обычно, старался защитить меня.
      - Да, таков один из его недостатков, признаю.
      - Честно сказать, когда прошел первый испуг, мне оказалось довольно легко примириться с фактами. В конце концов, я получила ответы на очень многие вопросы - в особенности касающиеся Роберта и его отношений с Финлеем. Вы и представить себе не можете, как они всегда препирались. Иногда после ссоры холодное молчание могло длиться месяц, а то и больше. Пока был жив Тревор, он пытался примирить их - давал невероятно трудные задания, которые можно было выполнить только вдвоем. Мне кажется, что это только ухудшало их отношения.
      - Каким образом?
      - Финлей очень требователен, непоседлив и всегда стремится к немедленному результату. Роберт, как вы, несомненно, заметили, совсем другой. У него терпение, в котором мне никогда не удастся с ним сравняться, но именно это терпение всегда раздражало Финлея и заставляло его провоцировать брата. Находиться с ними вместе было очень утомительно.
      - Не сомневаюсь. Впрочем, мы с вами опять говорим только о ваших сыновьях. Как насчет вас самой?
      Выйдя на опушку, Маргарет посмотрела на своего спутника.
      - Не очень честно задавать такой вопрос матери. Я довольно скоро обнаружила, что не имеет никакого значения, способна ли я совместить свою веру со знанием о том, что мои сыновья - колдуны. Я люблю своих мальчиков, кем бы они ни были.
      - Однако, - Эйден остановил Маргарет, коснувшись ее руки, - все же кто они?
      - Не знаю. Делает ли колдовство человека греховным? Это вы должны мне сказать - ведь вы знаете Роберта очень хорошо, лучше, чем я. Роберт олицетворение зла?
      - Еще несколько лет назад я не колеблясь сказал бы "да".
      - А теперь?
      - В Люсаре есть люди, которые поклялись бы в этом, несмотря на то что знают его не хуже меня.
      - Но что думаете вы? - настаивала Маргарет. - Вы ведь были в Элайте, когда он произнес Слово Уничтожения. Было ли это греховным деянием? Тогда многие погибли - но и многим оказалась сохранена жизнь. Не хотела бы я, чтобы мне пришлось делать подобный выбор.
      - В этом-то и дело. Роберт не делал выбора - выбор произошел сам собой. Если бы меня там не было, если бы я не видел все собственными глазами... после этого, понимаете ли, очень многое изменилось. - Эйден несколько мгновений помолчал, глядя вокруг невидящими глазами, потом снова пошел вперед, заложив руки за спину. - Вы и представить себе не можете, сколько часов я провел, обдумывая все это. А теперь мое время истекло. Не пройдет и недели, как мне придется возглавить священников-бунтовщиков, которые начнут задавать мне те же вопросы - вопросы, ответов на которые я так и не знаю. Однако что-то сказать им мне нужно - они будут считать, что после пяти лет, проведенных бок о бок с могущественным колдуном, я должен был во всем разобраться. Нравится мне это или нет, они будут рассчитывать на мое духовное руководство. Что же мне им сказать?
      Перед ними высился замок, вокруг которого собралось уже больше четырех тысяч воинов. Зеленые поля были усеяны шатрами и загонами, где этим весенним днем беспокойно танцевали лошади. Для лагеря готовящегося к выступлению войска это скопище людей поражало спокойствием, хотя и не тишиной. Воздух дрожал от криков, музыки, смеха, собачьего лая. Все кипело жизнью: сюда собрались солдаты, объединенные единой целью. Скоро - ах, слишком скоро! - вернувшиеся Роберт и Дженн поведут их в сражение.
      И все до единого они будут знать, что их возглавляет колдун.
      - Но должны ли вы? - тихо спросила Маргарет, бросая взгляд на задумавшегося епископа. - Должны ли вы непременно отвечать на их вопросы? Принесет ли это на самом деле пользу? Даже если бы вы знали ответы, продолжала она, - поймут ли их другие священники, в отличие от вас не имевшие дела с Робертом? Вы же не можете не видеть, какая пропасть лежит между вами и ими. Вы пять лет только и думали о колдовстве и колдунах... Правда, это же можно сказать и о них. Возможно...
      - Что?
      Маргарет улыбнулась и опустила глаза.
      - Простите. Не мне давать вам советы.
      - И все-таки?
      - Ну, вам следовало бы предоставить им возможность все увидеть самим как это сделал Роберт с вами. Я хочу сказать... если бы он просто явился к вам и сообщил, что в колдовстве нет скверны, а потом у вас на глазах воспользовался Словом Уничтожения, разве вы ему поверили бы? Разве захотели бы пойти за ним? Я знаю, для церкви все иначе, но на самом деле мы с вами оба понимаем: вере нельзя научить, ее можно только чувствовать сердцем. Так же, как вы чувствуете, что при любых обстоятельствах выбрали бы призвание священника, так же, как вы ощутили готовность идти за Робертом, несмотря на сомнения в том, что он собой представляет. Позвольте другим найти собственные ответы; это непременно случится, если вы дадите им время.
      - Но к правильным ли ответам они придут?
      - Что ж, - пожала плечами Маргарет, - вы же будете рядом, чтобы помочь советом.
      Эйден медленно кивнул и улыбнулся:
      - Вы мудрая женщина, миледи.
      - Какая там мудрая - просто практичная. В конце концов, раз вы не знаете ответов, что еще вам остается?
      Эйден подал госпоже Маргарет руку, и они вместе вошли в ворота.
      - Вы совершенно правы.
      Маккоули и леди Маргарет пришлось пробираться сквозь толпу, заполнившую двор замка. Как только почтенная дама скрылась в дверях, Эйден повернулся и спросил ближайшего воина:
      - Что происходит?
      - Герцог! Он вернулся! Эйден изумленно открыл рот.
      - Где он сейчас?
      Солдат махнул рукой в сторону башни, и уже на ходу Эйден поблагодарил его. Впрочем, у дверей ему пришлось помедлить: из башни торопливо выходили несколько человек.
      Роберт, как обычно, стоял посреди деловитой суеты, но сейчас в его распоряжениях чувствовалось странное нетерпение. Стоило ему увидеть Эйдена, как он немедленно отослал всех остальных, приказав им собраться в большом зале не позднее чем через час.
      Гулкое эхо шагов в круглой комнате стихло, как только Роберт закрыл дверь за последним из уходящих. Мгновение Роберт молча смотрел на Эйдена. В глазах его читалась озабоченность, но епископ заметил и другое: Роберт как никогда был полон энергии, с трудом сдерживаемой, рвущейся наружу.
      - Удалось вам... - Эйден запнулся, не смея надеяться, - найти то, что вы искали?
      Невольная улыбка осветила лицо Роберта, но он отвернулся слишком быстро, чтобы Эйдену удалось что-то заметить.
      - Удалось больше, чем я рассчитывал.
      - Где Дженн?
      - В покоях матушки - подальше от любопытных глаз. - Роберт подбросил в камин дров и взмахнул рукой, чтобы разжечь их. - Клянусь богами, ну и холодно здесь после Будланди! Ну, епископ, я и представить себе не мог, что у нас окажется так много войск! Как, черт побери, нам их прокормить? Солдаты еще не заскучали? Вы, епископ, произвели прекрасное впечатление на предводителей повстанцев: они с радостью пошли бы за вами, если бы я вовремя не вернулся. А где матушка?
      Эйден пересек комнату, сокрушенно усмехаясь:
      - Не сомневаюсь, что она вот-вот явится.
      - А как дела в остальном? - Роберт быстро подошел к столу и налил вина им обоим.
      - Ну... - Эйден нахмурил брови, собираясь с мыслями. - Понятия не имею. Вам лучше спросить его светлость - и Люсару... В обратном порядке, конечно.
      - Так будет лучше всего, - кивнул Роберт, одним глотком осушив кубок. - Я только что отправил гонцов на север - узнать, все ли в порядке у Мики. После того ужасного происшествия с Макглашеном я не хотел бы рисковать. У вас есть еще какие-нибудь новости? От Патрика ничего не было слышно?
      - Нет. - Эйден отхлебнул вина, которого ему на самом деле совсем не хотелось. Он не мог отвести глаз от Роберта. - Скажите мне, вы хорошо себя чувствуете?
      - Почему вы спрашиваете? - Роберт сновал вокруг стола, хватаясь за разные бумаги. Казалось, он не в состоянии заставить себя сидеть спокойно. За все пять лет, что они провели вместе, Эйден никогда не видел его таким. Может быть, дело в приближающейся схватке... или в чем-то ином?
      - Вас, случайно, не ударили по голове во время путешествия?
      - Нет. Милосердные боги, епископ, о чем вы говорите? Меньше чем через час все соберутся, и мне нужно знать, что сказать людям или по крайней мере как заставить их считать, будто я владею ситуацией. Если у вас что-то на уме, говорите прямо.
      - Вы изменились.
      Роберт взглянул на Эйдена из-под полуопущенных век.
      - Да. Но не ждите от меня объяснений. Я все равно не смогу их дать по причинам, которые скоро станут вам ясны. Просто порадуйтесь за меня, хорошо? Если вам от этого будет легче, то знайте: похоже, впервые за пять лет вы оказались кое в чем правы.
      Эйден с сомнением кивнул:
      - А Дженн? Как она? Опять та же невольная улыбка...
      - Прекрасно, Эйден. А теперь перестаньте суетиться и помогите мне разобраться в накопившихся бумагах. Если я не буду готов к разговору, никто из военачальников не последует за мной в столовую на ужин, не то что в сражение. Ну же, не стойте столбом!
      Эйден обошел вокруг стола и поставил свой кубок на свободное место. Если только он не ошибается очень сильно, в Алузии открылось нечто гораздо более важное, чем пророчество. Если это и в самом деле так, что ж, он вполне может подождать еще немного: происшедшие в Роберте перемены того стоят. Пряча довольную улыбку, Эйден проворчал:
      - Никогда еще не встречал человека, который оказывал бы мне так мало уважения, и притом, что вы единственный, кто постоянно называет меня епископом.
      - Ладно, не злитесь, Эйден, - рассмеялся Роберт и хлопнул его по плечу. - Не хотите же вы, чтобы собравшиеся в зале подумали, будто мы ссоримся. Это произвело бы совсем не то впечатление, какое нужно. Так что лучше скажите мне: где здесь списки вновь прибывших?
      К вечеру похолодало, и долину скрыл туман; из окна замка были видны только верхушки самых высоких деревьев, как утесы, торчащие из разлившейся серой реки. Над ними кружил десяток ворон, ныряя в туман, взмывая вверх, то все вместе, то поодиночке. Их крики казались эхом голосов незримой армии, устраивающейся на ночлег. Иногда волны тумана расходились, позволяя видеть горящий костер, сидящие вокруг огня фигуры, обходящих лагерь часовых. Ни суеты, ни спешки, просто спокойная готовность.
      Дженн высунулась из окна так далеко, как только отважилась, но солнце уже село, а свечи горели у нее за спиной: ее никто не смог бы узнать издали. Пальцы ее заледенели, но Дженн только подышала на них, не желая лишаться возможности любоваться прекрасным видом.
      - Если вы не поостережетесь, - сказала подошедшая к ней Маргарет, вас кто-нибудь увидит.
      - Вряд ли, да если и увидят, кто догадается, что я - это я? - с улыбкой ответила Дженн. - Простите меня, но не подкинуть ли дров в камин?
      - Конечно, дорогая. - Маргарет сама положила на угли несколько поленьев. Дженн все же отошла от окна и встала рядом со старой дамой, глядя на огонь. - До чего же я рада, что вы с Робертом благополучно вернулись, продолжала Маргарет, беря со стола свое вышивание. - Что Роберт думает насчет зтих дженерет?
      - Он полагает, что они могут быть как-то связаны с Фелкри, но, не поговорив с ними, ни в чем нельзя быть уверенными. Может быть, Патрик, когда вернется, сможет рассказать больше.
      - Будем надеяться, что с ним ничего не случится и он вернется.
      - Конечно.
      - Удивительно, что вы смогли понять так много из того, о чем они говорили. Ведь это была мысленная речь?
      - Да, - кивнула Дженн. - В этом-то и заключается самая большая странность. Мы всегда считали, что мысленная речь доступна только тем, кто соединен Узами, но все дженерет говорили между собой, а не только парами. Роберт говорит, что ничего больше колдовским зрением в них не заметил, что они - не колдуны. Мне кажется, он хотел задержаться и узнать больше, но они так жаждали его смерти!..
      - Потому что он... Враг?
      Дженн улыбнулась тому, с какой наивной простотой Маргарет употребила это название, которое лишь недавно узнала.
      - Должно быть, они что-то знают о пророчестве. Что еще им известно, можно только гадать. Может быть, когда здесь все закончится, мы сможем снова отправиться туда и попытаться их найти.
      Маргарет вздохнула:
      - Должна признаться, мне иногда бывает трудно уследить за всеми событиями.
      - Ничего подобного, - рассмеялась Дженн. - Вы видите всех нас насквозь, только у вас достаточно здравого смысла, чтобы помалкивать.
      Маргарет ответила Дженн невинным взглядом.
      - Понятия не имею, о чем вы говорите. Дженн только улыбнулась и покачала головой.
      * * *
      "Роберт!"
      "Да".
      "Как идут дела?"
      "Медленно. А у тебя?"
      "Твоя матушка посматривает на меня с тайным подозрением. Боюсь, мне не так хорошо, как тебе, удается скрывать свои чувства".
      "Что ж, после того как закончится собрание, придется все ей сказать и Эйдену тоже. Если, конечно, тебя все еще привлекает эта странная идея венчаться. Должно быть, ты лишилась рассудка, раз собираешься выйти за такого закоренелого неудачника".
      "Если идея странная, то кроме тебя винить в этом некого. Однако если ты передумал..."
      "Ты шутишь?"
      "Ладно, развлекайся!"
      "Ты тоже!"
      Как только неслышный голос Дженн умолк, Роберт откинулся в кресле и снова обвел взглядом собравшихся за длинным столом. Конечно, выбора у него не было: он должен был сесть на почетное место. Его оставляли для него свободным все, кто входил в зал; каждый из лордов считал при этом своим долгом во всеуслышание заявить, кого он считает своим предводителем.
      Зал был залит светом двадцати огромных свечей, горящих на столе и в канделябрах по углам. На стене, противоположной камину, пылали факелы. Такое освещение позволяло хорошо видеть написанные почти на каждом лице беспокойство, озабоченность - и страх.
      Роберт знал большинство собравшихся. Тут был, конечно, Макглашен, молчаливый, но все замечающий. Его глаза окружали темные тени, и Роберт предпочел бы освободить его от присутствия на этой встрече, лишь бы не видеть, с каким усилием Макглашен прячет свою боль. Однако Донал не согласился бы уйти. Он заплатил высокую цену за то, чтобы быть здесь. Слишком высокую, чтобы Роберт мог ему такое предложить.
      Рядом с Макглашеном сидел Пейн, как всегда, элегантный и внимательный. Грант Каванах, которому, вероятно, предстояло потерять очень многое, раз он позволил мятежникам собраться в своих землях, старался по возможности внести в обсуждение нотку юмора. О практических шагах и необходимых решениях громогласно докладывали Деверин и Оуэн, лишь изредка обращаясь к Роберту за подтверждением. Были здесь и другие - люди, которых Роберт не видел многие годы. Дэниел Куртнэ, Гарольд Холланд, Кем Раскелл, Уолтер Мауни - друзья детства, никогда раньше и не подозревавшие, что он - колдун. Иногда кто-нибудь из них бросал взгляд в его сторону, немного укоризненный, немного озадаченный.
      Только Эйден хранил полное молчание. Он сидел на противоположном конце стола, как будто не желая, чтобы его сочли одним из главных участников предприятия. Вокруг него собрались остальные церковники, громко задававшие вопросы, выкрикивавшие возражения, жаловавшиеся на трудности.
      Среди сидевших вокруг стола были и совсем незнакомые Роберту люди. Некоторые из них были слишком молоды, чтобы Роберт мог видеть их при дворе, другие - совсем старики.
      Именно их и было труднее всего убедить: это были богатые в прошлом купцы, торговля которых за последние двадцать лет увяла. Других, как Бергана Данна, графа Кордора, Роберт знал по слухам - как и тот Роберта.
      Странно: хотя все они откликнулись на один призыв, сейчас, казалось, собравшихся под стенами замка воинов вовсе не объединяла общая цель. В зале не утихали споры.
      - Все это прекрасно, - говорил Данн, - но нельзя же ожидать, что все мы ввяжемся в эту затею, не получив никаних гарантий. Откуда нам знать, чем дело кончится? Я потратил все свое состояние, чтобы привести сюда почти тысячу солдат. Не окажусь ли я в конце концов нищим?
      Ответом ему был смех; чей-то резкий голос прокричал:
      - Когда все мы окажемся на улице и будем побираться, ты-то будешь ездить в золотом седле, Берган!
      - Да я же не только о деньгах говорю, глупец! - прорычал Данн. - Мы все рискуем жизнью, положением и даже самим существованием наших домов!
      - Так вы, значит, хотите гарантий? - Гарольд наклонился вперед и положил на стол могучие руки. - Мы тут говорим о войне. Если вы боитесь рисковать, не следовало вовсе сюда являться.
      Данн уже открыл рот, чтобы ответить, но тут вмешался один из священников:
      - Вы тут препираетесь насчет денег, а могли бы подумать о том, в каком положении окажется церковь! Что нам делать с Бромом? Он ведь незаконно занимает место епископа, по праву принадлежащее отцу Маккоули. Ни один верный сын церкви не поддержит вас, если вы не дадите гарантий того, что отец Маккоули вернется на свое место.
      - Ну а я не стану поддерживать никакого епископа, если тот не поклянется вернуть мне мои земли, - вмешался еще кто-то, - те земли, что в первый же год своего правления захватил Бром.
      В зале поднялся шум; люди перекрикивали друг друга, спеша рассказать о еще более неотложной нужде, еще более ужасной трагедии, еще более вопиющей несправедливости. Роберт слушал, переглядываясь с Эйденом. Епископ слегка поднял брови, взглядом ободряя Роберта и призывая к терпению.
      Наконец, кивнув ему, Роберт заговорил; его голос раскатился по всему залу. Все немедленно умолкли.
      - Похоже, я недостаточно ясно объяснил свои намерения, так что не всем они понятны.
      Роберт встал, положив руки на резную спинку кресла.
      - Хотя я ценю, что все вы не побоялись явиться сюда, несмотря на связанную с этим опасность, все же должен подчеркнуть: собравшиеся здесь не отряд, готовящийся совершить набег. У нас есть единственная цель, гораздо более важная, чем возвращение епископской кафедры даже самому достойному служителю церкви или восстановление прав на земли. Если бы это было все, чего я хочу, я отобрал бы у Селара Данлорн и Хаддон в тот же день, когда он послал туда войска. Теперь же мы стоим перед выбором: мы можем сидеть и спорить по поводу возмсжной добычи, а можем выступить против Селара, чтобы не дать ему напасть на Майенну и погрузить всю нашу страну в пучину бедствий. Выбор за вами.
      В камине затрещали дрова, и Дженн, подобрав подол платья, отошла от огня. Она села к столу и взяла кубок.
      Маргарет сидела напротив, старательно делая стежки при свете придвинутой поближе свечи.
      - Как вы думаете, Финлею ничто не грозит?
      - Почему вы спрашиваете? Маргарет вздохнула:
      - Я знаю, вы виделись с ним недолго. Вы не могли заметить, каким беспокойным он стал. А уж теперь, когда Роберт собирается выступить в поход, а он не может присоединиться... Боюсь, Финлей этого не перенесет. И так уж плохо, что он не может покинуть Анклав... Ведь Финлей преклоняется перед Робертом. Он жаждет помочь брату.
      Дженн бросила на Маргарет внимательный взгляд.
      - А что вы думаете о предстоящей войне? Маргарет подняла глаза от вышивания.
      - О войне - или об участии в ней Роберта?
      - Пожалуй, об участии Роберта. Маргарет опустила руки на колени.
      - Иногда мне бывает трудно поверить, что война в самом деле случится. А бывают дни, когда я чувствую, что Роберт шел к этому с того самого дня, когда погиб его отец. Он оказался так же скован, как и Тревор: тот умер, борясь за то, что считал правильным.
      - Скован чем?
      Маргарет вернулась к своей работе.
      - Это и самые лучшие, и самые худшие цепи: любовь к своей стране.
      - Это все чепуха! - рявкнул Данн, перекрывая раздавшиеся отовсюду голоса. - Простите меня, ваша светлость, но очень непрактично думать только о ближайшей цели, не принимая во внимание последствия. Армии не возникают из воздуха...
      - Это мне известно, - спокойно ответил Роберт. - Однако дело в том, что, если мы не придем к согласию, последствия определенно окажутся для нас весьма тяжелыми. - Он подождал, пока шум снова стихнет. - Но в одном вы правы, милорд: то, что здесь происходит, просто смешно! Мы сидим здесь уже три часа, состязаясь в рассказах о том, кому труднее живется. Мне это представляется просто отвратительным, учитывая недавнюю потерю Донала. Я знаю, не все явились сюда, просто чтобы поговорить, но для меня остается загадкой: почему никто до сих пор не задал вопрос, ответ на который всех до смерти интересует?
      Тишина теперь стала полной. Все собравшиеся отводили глаза, за исключением священников: те как один уставились на Маккоули. Епископ мгновение смотрел на свои руки, потом решительно взглянул на Роберта.
      - Скажите им правду.
      Роберту пришлось сделать усилие, чтобы сдержать улыбку. Потом он покинул свое место и двинулся вдоль стола. Люди поворачивались ему вслед, словно завороженные.