— Но вы же не верите пророчеству!

Роберт положил руку на плечо Мике и дождался, пока тот снова посмотрит ему в лицо.

— Мика, ты должен выжить, если я погибну.

— Но…

— Это не просьба.

Мика несколько секунд смотрел Роберту в глаза, потом невольно улыбнулся. Роберт улыбнулся тоже:

— Не тревожься так, Мика, не то я подумаю, что ты брал уроки у нашего дорогого епископа.

— А что, неплохая мысль!

— И думать не смей! Роберт повернул коня и двинулся на юг. С вершины холма ему было видно собственное войско, расположившееся на ночлег в широкой долине. Лес теперь был от Роберта слева, уходя вдаль широкой дугой. Что ж, лагерь хорошо защищен — и деревьями, и склоном холма. На следующий день воины задолго до темноты сумеют занять выгодную позицию, отдохнуть и приготовиться к битве. Да, несмотря на все препятствия, события развивались так, как нужно.

— Мика!

— Да?

— Позаботься о том, чтобы остаться в живых. Печальный вздох Мики вторил, казалось, вою ветра.

— Ну, если вы настаиваете…

Эйден пробрался между тесно расставленными скамьями и уселся за противоположным от Роберта концом стола. Шатер был набит людьми, так что, несмотря на вечернюю прохладу, в нем было жарко и душно.

Вокруг шатра шумел лагерь; солдаты готовили на кострах ужин, устраивались на ночлег. С тех пор как Роберт вернулся с разведки, настроение войска изменилось: все чувствовали большую уверенность в себе, рассчитывали на победу. До сих пор все складывалось для восставших хорошо, хотя никто не сомневался, что шпионы Селара не сидели сложа руки.

Когда последний из военачальников занял свое место, Роберт заговорил и в шатре сразу же воцарилась тишина.

— Как вы знаете, я осмотрел поле будущей битвы. Местность не особенно удачна для наших целей, но мы можем кое-что улучшить.

Эйден потянулся к кувшину с вином и налил себе кружку. Взгляд его скользил по лицам собравшихся, отмечая перемены выражений, невысказанные опасения. Все они — вельможи, бароны, рыцари, отдавшие свои судьбы в руки Изгнанника, — были здесь: Макглашен, Пейн, Берган Данн, друзья Роберта из Данлорна. Мика, как всегда, сидел слева и чуть сзади от Роберта: не только помощник, но и телохранитель. Эту роль он никогда никому не уступал.

Взгляд епископа невольно остановился на девушке, сидящей от Роберта справа. Галиена присутствовала на всех военных советах, всегда очень внимательная и молчаливая. Эйден подумал, что принцесса слишком молода для той ответственности, которая легла ей на плечи.

— Как только стемнеет, — продолжал Роберт, — команда из пятидесяти человек с лопатами и кирками отправится на поле боя. Они выкопают рвы вдоль берега реки и прикроют их сверху ветками. Когда кавалеристы Селара кинутся в атаку, они не обнаружат ловушки.

— Но ведь передовой отряд Селара заметит возню в темноте, — возразил Данн.

— Наши люди будут невидимы.

После этих слов в шатре повисло молчание; наконец аббат Честер осведомился:

— Благодаря колдовству?

— Да, — коротко ответил Роберт и продолжил: — У нас всего пять сотен всадников, но зато лучников больше, чем у противника. Другая команда выкопает рвы на склоне ближайшего к реке холма. Следующей ночью мы спрячем там две сотни лучников. Когда армия Селара перейдет реку, ее будут обстреливать не только спереди, но и сзади.

— А что насчет леса? — проворчал Макглашен, кладя на стол могучие руки. — Селар наверняка им воспользуется.

— Я сейчас до этого дойду. В остальном будем действовать так, как решили раньше. Мы разобьем войско на три части, командиром одной станет Данн, другой — Макглашен. Каждый из предводителей возглавит своих собственных людей. Я знаю, так обычно не делают, но это обеспечит лучшую дисциплину и связь между отрядами. Наше самое слабое место — тыл, поэтому пять сотен лучников останутся в резерве и одновременно будут охранять лагерь.

— Это означает, что мы очень рассредоточим свои силы, — возразил Пейн.

— Людей как раз хватит, чтобы сделать, что нужно. Равнина недостаточно просторна, чтобы все пятнадцать тысяч воинов сражались одновременно. Кроме того, я хочу, чтобы первыми в сражение вступили садланийские наемники. Чем меньше люсарцев погибнет, тем счастливее мы все будем.

— Но вы не можете быть уверены, что Селар поставит наемников в первые ряды, — указал Макглашен. — Что, если он поступит иначе?

— Он бросит садланийцев первыми.

— Но…

— Обязательно бросит. Селар захочет разделаться в первую очередь со мной. Может быть, в это трудно поверить, но я, когда захочу, могу своего добиться.

Эти слова вызвали смех; люди немного успокоились и приободрились.

Однако у аббата Честера нашлись возражения:

— Прошу прощения, ваша светлость, но вы ведь говорили, что не станете прибегать к колдовству в этой битве. Вы снова солгали?

Несколько мгновений Роберт хранил молчание, потом положил руки на стол и наклонился вперед. Его поза, выражение лица, голос — все говорило об огромном внутреннем спокойствии, и никто из присутствующих не смог остаться к этому равнодушным.

— Я не солгал, святой отец. Не солгал — тогда. Теперь же я видел поле битвы и понял, каковы наши слабые места. Не хочу быть резким, однако я предпочту прибегнуть к колдовству, чтобы увеличить наш шанс победить, чем сдержать обещание и заплатить за это поражением. Сегодня я получил письмо от Тирона Майеннского. Он наконец согласился дождаться исхода сражения, прежде чем примет решение о вступлении в войну. Он сообщает — и эти сведения подтверждают наши разведчики, — что у него сорок тысяч солдат: вполне достаточно, чтобы отразить любое вторжение. Хотя он не пишет этого прямо, ясно, что Тирон готов захватить Люсару, если нам не удастся остановить Селара.

Присутствующие начали переговариваться, но сразу же умолкли, когда Роберт заговорил снова:

— Когда начнется битва, времени заниматься колдовством не будет. Мои… мои коллеги так же готовы биться мечами, как и другим оружием. Они умеют бороться с колдовством, если таковое будет применено против нас, — а это, уверяю вас, непременно случится. Таким образом, мы и тут не беспомощны.

— Так как насчет леса? — снова спросил Макглашен. Хотя великан редко улыбался, Эйден чувствовал, что тому очень понравилось, как Роберт осадил церковника.

— Да, насчет леса. — Роберт поднялся, взял у Мики карту и расстелил ее на столе. — Вот видите: здесь река, а здесь — место, где Селар разобьет лагерь. Мы остановимся за лесом, так что он отделит нас и от поля битвы, и от Селара. О Шан Моссе всегда ходили странные слухи, и они дают нам уникальную возможность. Этой ночью и следующей мы отправим туда пять десятков человек с особыми инструментами, чтобы они разместились на опушке, как можно ближе к реке.

— Снова колдовство? — застонал аббат Честер.

— На самом деле нет, — улыбнулся Роберт. — Эти люди развесят там белые простыни и трубы, в которых будет завывать ветер, чем и убедят солдат противника, что лес полон призраков и чудовищ. Поскольку всем известно, что я — колдун, враг будет ожидать самого худшего. В добавление к этому трое добровольцев отправились в расположение армии Селара; они начнут распускать слухи об огромном войске Тирона и об ужасах, которые они видели в лесу, а также о том, что я собираюсь натравить на врага всех демонов ада.

Роберт не успел еще договорить, как в шатре раздался хохот; даже аббат Честер против воли улыбнулся.

— Мы сыграем на уже существующих суевериях и страхах, святой отец, — мягко сказал Роберт. — Возможно, благодаря этому нам удастся спасти не одну жизнь.

— Ловко задумано! — ухмыльнулся Пейн.

— Благодарю вас. Есть еще вопросы? — Когда все промолчали, Роберт оглядел сидящих за столом. — Наш благочестивый епископ отслужит мессу перед битвой и вместе с моей матушкой будет руководить работой целителей.

Эйден промолчал, и это привлекло к нему общее внимание.

— Я знаю, — прозвучал в тишине голос Роберта, полный такой страсти, какой Эйден никогда за ним не замечал, — что вы мечтаете о том, чтобы возвести меня на трон. Знаете и вы мое отношение к подобной перспективе. Я готов принять эту честь, если не окажется другого выхода, но хочу, чтобы все вы помнили: наша цель — не дать Селару пересечь границу. Не имеет никакого значения, каким способом мы своего добьемся; важно лишь, чтобы победа была за нами.

— Мы же согласились с этим, Роберт… — начал Макглашен, но Роберт поднял руку, заставив герцога умолкнуть.

— Есть вещь, о которой никто из вас, похоже, не задумывался: что случится, если я паду в сражении?

По какой-то причине взгляд Эйдена привлекла не Галиена и не военачальники за столом, а Мика. Молодой человек с напряженным вниманием наклонился вперед в ожидании следующих слов Роберта.

— Я не остановлюсь до тех пор, пока не достигну своей цели, но если я погибну, вы не должны отступать. Наши люди знают, за что сражаются, знают, чего ждет от них Люсара. Ведите их вперед — они вас не предадут, как вы, я уверен, не предадите меня. А теперь, — Роберт помолчал и мягко продолжил: — Отправляйтесь к своим людям, поужинайте с ними. Наслаждайтесь последними мирными мгновениями. Если милость богов не покинет нас, через три дня мир воцарится во всей стране и на многие годы.

— Аминь, — заключил Эйден, и его поддержали все собравшиеся.

Медленно один за другим люди поднимались из-за стола; в тишине их голоса звучали особенно громко. Эйден подошел к Мике и шепнул тому на ухо:

— Ему, знаешь ли, не суждено проиграть.

Мика нахмурился и повернулся так, чтобы Роберт, собиравший бумаги со стола, не мог видеть его лица.

— Простите, святой отец, но у меня такое нехорошее предчувствие…

— Что за предчувствие?

Мика еще больше понизил голос.

— Не знаю, как объяснить. Дело в Роберте — с ним что-то не так. — Он оглянулся через плечо и снова нахмурил брови. — А может быть, что-то не так со мной. — Мика посмотрел на Эйдена с таким видом, словно хотел сказать что-то еще, но неожиданно передумал и улыбнулся: — Простите меня. Это просто дрожь перед битвой. Не беспокойтесь, со мной все будет в порядке, да и Роберту я не позволю заметить, что со мной творится.

Не вполне успокоенный этими словами, Эйден только кивнул, похлопал Мику по плечу и вышел из шатра. В животе у него бурчало: нужно позаботиться об ужине.

Роберт бросил последний взгляд на карту, потом скатал ее. В шатре с ним остались только Мика и Арли — не считая, конечно, Галиены. Девушка сидела на прежнем месте, сосредоточенная, как всегда. Во время совета она молчала, но внимательно слушала каждое слово. Так было на всех собраниях военачальников, которые состоялись с момента выступления армии в поход.

— Наверное, милорд, — сказала она, серьезно глядя на Роберта карими глазами, — сейчас неподходящий момент, чтобы посоветовать вам передумать и повернуть обратно?

— Ваша светлость!.. — начал протестовать Арли, но Роберт перебил его:

— Спокойствие! Моя супруга шутит. Арли виновато взглянул на Роберта.

— Я и выразить не могу, как смущен я своей ошибкой. Я не хотел вас обидеть, ваша светлость.

— Я ничуть не обиделась, — кивнула Галиена. Роберт взял кувшин с вином и наполнил кубок девушки.

— Для Арли ожидание мучительно. Он никогда раньше не участвовал в сражениях.

— Я думаю, милорд, — вмешался Мика, — что почти половина ваших воинов в таком же положении.

— Многовато. — Роберт улыбнулся Галиене. Та только опустила глаза, показывая, что слышала его замечание: улыбалась она редко. Роберт снова повернулся к Мике: — Что за странное происшествие с Вогном, тебе не кажется? Не то чтобы я жалел о его исчезновении, но я рассчитывал разделаться с ним сам. А теперь проктор Осберт; должно быть, на седьмом небе от счастья. Надеюсь, Годфри не забудет об осторожности: он ведь в самой середине паутины.

— По-моему, — ответил Мика, — Осберт может взять его под свое покровительство. Хоть он и повышен в должности, Осберт нуждается в сторонниках: новый проктор не более популярен, чем прежний.

— Какое там. — Роберт протянул руки к жаровне. — Как ты распределил своих людей, Арли?

— Шестеро искателей обходят северную границу лагеря — в лиге от самых дальних постов. Еще двое следят за южной дорогой. Все они — обученные воины. Каждое дежурство длится восемь часов, днем и ночью, так что все подходы все время под наблюдением. Если Нэш надумает скрытно подобраться со своими малахи, мы об этом узнаем.

— Я хочу, чтобы завтра наблюдение было особенно тщательным. Удвой количество искателей, особенно на юге. Отправь с ними Мердока — он опытный воин.

— Для этого есть какая-то особая причина? — поинтересовался Мика.

— Да. — Роберт поднял на него глаза. — Я уверен, что завтра, когда Нэш решит, что мы зазевались, он пошлет отряд, который, скорее всего в темноте, обойдет наш фланг, прячась в лесу, и попытается устроить переполох у нас в лагере, чтобы не дать солдатам выспаться перед битвой. Арли, с завтрашнего утра следить за тайно продвигающимися солдатами противника будет твоей особой задачей. Тебе нужно будет объехать все посты и предупредить часовых, чего можно ожидать. Попутно говори всем о том, что только от подлого противника можно ожидать подобной гадости.

— Или хотя бы такого замысла, — с невинным видом вставил Мика.

Арли рассмеялся, но тут же снова стал серьезным.

— Отправляйтесь, вы оба, — распорядился Роберт. — По пути загляните к епископу и предупредите его, что после ужина я к нему загляну.

Оживленно переговариваясь, Арли и Мика вышли из шатра. Роберт взглянул на Галиену и обнаружил, что она с трудом сдерживает смех.

— Простите меня, милорд, — пробормотала девушка. — Ваши люди ужасно непочтительны. Но они не видели, что я смеюсь, уверяю вас.

Роберт взял Галиену за руку.

— Было бы хорошо, если бы они это увидели. Такую улыбку не следует прятать.

Галиена поспешно опустила глаза.

— Не сердитесь на меня, милорд. Роберт со вздохом помог ей встать.

— Глупая вы девочка! Конечно, я на вас не сержусь. Напротив, я вами горжусь.

— Правда?

— Конечно. — Он взял Галиену под руку и повел в ту часть шатра, где находились их личные покои: столовая и две небольшие спальни. Для походных условий все было устроено весьма удобно. — Я решил, что нам сегодня следует поужинать вместе.

Стол был уже накрыт, и они сели напротив друг друга.

— Прошу прощения, милорд, но…

— Вы должны, — Роберт налил Галиене вина, — называть меня Роберт, и никак иначе.

Девушка ничего не ответила, только посмотрела на него со своей обычной серьезностью. К вину она не прикоснулась. Роберт положил на ее тарелку мяса с блюда, потом наполнил свою. Галиена все еще молчала.

— Разве вы не голодны? Галиена покачала головой:

— Должна ли я понимать?

— Что?

— Вас.

Роберт поднял брови:

— Почему вы спрашиваете? Или вы считаете, что понимать меня вам не следует?

— А вообще кому-нибудь такое удавалось?

— Мике, хоть он и утверждает, будто это не так. Зато епископ Маккоули всегда распространяется о том, что читает меня, как раскрытую книгу.

— Это все не то, как вам известно. — Галиена нервно сглотнула. — Прошу вас… Роберт. Я хочу получить ответ.

Роберт посмотрел девушке в глаза, положил нож и вилку и скрестил руки на груди.

— Моя дорогая, я сам себя не понимаю, поэтому никогда не удивляюсь, если меня не понимают и другие.

— Вы снова уклоняетесь от ответа. — Да — Почему?

— О боги, как вы настойчивы!

— Не менее, чем вы. Роберт прищурился:

— Как забавно! Я никогда не считал себя настойчивым.

— Как иначе вам удалось бы семь раз подряд уклониться от ответа на простой вопрос?

— А вы считали?

— Восемь.

Роберт расхохотался и, только поспешно отхлебнув вина, сумел возвратить себе самообладание. Галиена все еще смотрела на него, явно ожидая новой увертки. Роберт сделал еще один глоток, потом ответил:

— Нет, вам не обязательно меня понимать.

— Благодарю вас. — Галиена откинулась в кресле, взяла кусочек хлеба и принялась жевать, не сводя глаз с Роберта. — Я не думала, что вы сдадитесь.

— Как мог я устоять? — Роберт принялся за еду. — Между нами ведь нет войны. Или есть?

— Это хороший вопрос.

Роберт нахмурился и пристально взглянул на девушку, но она принялась есть, притворяясь голодной. Роберт смотрел на нее несколько секунд, потом молча продолжил ужин. Галиена тоже не произнесла больше ни слова. Кончив есть, Роберт наполнил свой кубок и откинулся в кресле.

Галиена была так похожа на свою мать, что отцовские глаза не привлекали к себе внимания. Каштановые волосы вились вокруг ее лба, несмотря на все попытки их пригладить. Девушка двигалась с врожденной грацией, не замечая этого… но что кроется за прелестной внешностью?

И Селар, и Розалинда отличались острым умом, однако их дочь, похоже, обладала чем-то, что не могло передаться ей по наследству от родителей. В ней чувствовались несгибаемое мужество, решимость и еще нечто, чего Роберт никак не мог определить. Если уж обстоятельства навязали ему жену, то можно считать, что с Галиеной ему повезло. Очень повезло.

Галиена знала, что Роберт наблюдает за ней, и алая волна залила ее лицо. Глаз она не подняла.

— Пожалуйста, не надо.

— О чем вы?

— Вы знаете, о чем я говорю.

— Прошу прощения. Все кажется мне таким странным. Я ведь помню ваше рождение. Если бы моя первая жена не умерла, мой сын был бы почти вашим ровесником.

— А для меня, вы думаете, не странно? — Она вскинула глаза, но тут же снова потупилась. — Особенно из-за того…

— Из-за того, о чем говорила с вами моя мать? — прошептал Роберт.

Галиена кивнула:

— Я хочу понять. Вот вы помните мое рождение. Вы считаете, будто настолько старше меня, что всегда будете думать обо мне как о ребенке. Но через несколько месяцев мне исполнится семнадцать. Большинство моих ровесниц уже замужем, и иногда их мужья гораздо старше вас. Они не смотрят на своих жен как на детей.

— Да, может быть, я и правда смотрю на вас как на дитя, — пробормотал Роберт, — но причина не в этом.

— Я знаю. — Галиена снова подняла глаза. — Но если я не должна дать вам ничего, кроме своего имени, то вы хотя бы позволите мне понять почему?

Роберт закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Существовал лишь один способ ответить на вопрос Галиены — рассказать ей правду. Правда была мучительна для него, но, в конце концов, Галиена имела право знать.

Роберт поднялся на ноги и протянул девушке руку.

— Пойдемте прогуляемся. Я все вам расскажу.

В лагере было темно, но всюду царила дружеская атмосфера, теплая и спокойная у одних костров, шумная и шутливая — у других. Когда кто-нибудь узнавал Роберта с Галиеной, наступала тишина, нарушаемая лишь почтительными приветствиями, на которые Роберт любезно отвечал. Из нескольких мест доносилась музыка, кое-где пели; долетавшие до них взрывы смеха немного смягчили напряжение, в котором находился Роберт.

— Я еще в девятилетнем возрасте узнал, что я — колдун, — тихо, так, чтобы никто, кроме Галиены, его не услышал, начал Роберт свой рассказ. — Я был так мал, что как следует не понял, что это будет означать для меня в будущем. Однако несмотря на мое малолетство, мне было сообщено пророчество и вручено оружие такой невероятной мощи, что я оказался не в силах избежать своей судьбы. Если вы запомните это обстоятельство, вам станет легче понять, почему я совершил большую часть своих никчемных деяний.

Галиена взглянула на Роберта, но ничего не сказала.

— Как это было принято в знатных семьях, меня еще в детстве обручили с моей ровесницей. Когда ваш отец завоевал Люсару, свадьба была отложена. Через некоторое время, когда я доказал свою лояльность, мне была возвращена свобода и я женился на Беренике.

— Какая она была?

— Прелестная, — просто ответил Роберт. — Спокойная и задумчивая, иногда смешная. Мои родные в Данлорне очень ее ценили, даже мой братец Финлей относился к ней с уважением. Если бы вы его знали, то поняли бы, как редко такое случается.

— И вы ее любили?

Любил ли? Так же, как любил?..

— Думаю, что любил. Когда мы были вместе, мы были счастливы. Впрочем, такое случалось нечасто. Я слишком много времени проводил при дворе, пытаясь сдерживать вашего отца. А потом Береника забеременела.

Роберт остановился, дойдя до конца лагеря. Дальше лежала тьма, озаренная лишь бледной луной, проглядывающей сквозь синее облако. Вокруг лагеря ходили часовые, но Роберт их сейчас не замечал.

— Однажды ночью я прискакал из столицы — я тогда лишился места в королевском совете. Беренику лихорадило, и ее врач был обеспокоен. У больной начался бред, она страдала от боли, и мне хотелось ей помочь. Я не мог выносить ее страданий. Некоторые колдуны могут облегчать боль, так что я отослал врача и взял Беренику за руку. Я делал все от меня зависящее, и несколько минут казалось, что дело идет на лад. Жар уменьшился, и Береника меня узнала. Потом неожиданно, прежде чем я смог что-нибудь сделать, она вскрикнула и схватилась за живот. Я почувствовал, как из меня, помимо моей воли, как будто кто-то другой распоряжался этим, вырвалась сила, злая и темная, и пронизала Беренику. Через минуту она была мертва.

Нет, рассказ ничуть не облегчил душу Роберта, хоть и говорил он вполне спокойно.

— Ох, Роберт, — выдохнула Галиена, — какая трагедия!

Роберт бросил на нее острый взгляд, но ужас, который она испытывала, был вызван не им, а давним несчастьем. Галиена не отстранилась от него и не отняла руки.

— Мне очень жаль, — прошептал Роберт. — Я не хочу, чтобы вы страдали, но это неизбежно, как бы мы ни поступили. Я никогда не отважусь иметь детей. Даже если наши сподвижники посадят меня на трон, чего я не хочу, наследника у меня не будет. Я не смог понять, отчего умерла Береника, но я не желаю экспериментировать.

Галиена кивнула и улыбнулась:

— Я понимаю.

Они продолжали гулять и обошли другую часть лагеря, прежде чем вернуться к своему шатру. Роберт ввел Галиену внутрь и помедлил на пороге.

— Наверное, мне следовало все это рассказать вам до нашего венчания.

Галиена пожала плечами:

— Это ничего не изменило бы. Главное — это наша борьба. Кто знает, что готовит нам будущее?

Она повернулась, чтобы уйти на свою половину, потом снова взглянула в лицо Роберту.

— Что?

— Ничего. — Галиена встала на цыпочки и поцеловала его долгим поцелуем.

Роберт положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.

— Вы уверены, что на самом деле все поняли?

— Абсолютно. Вам не следует беспокоиться. Я действительно все поняла, уверяю вас. — Галиена робко улыбнулась. — Но может быть, пройдет время и вы немножко полюбите меня — как любили Беренику. Лучше так, чем вовсе ничего.

Вот что получается, когда не говоришь всей правды! Но как может он теперь признаться? Одно слово о Дженн разрушит ту слабую надежду на счастье, что еще остается у Галиены. Неужели он должен уничтожить и ее?

Нет. Он не станет больше причинять боль, какова бы ни оказалась цена. Роберт погладил Галиену по щеке.

— Вам не нужно ждать так долго, моя девочка.

Ответом ему была счастливая улыбка. Роберт не смог удержаться — он привлек Галиену к себе и поцеловал, поцеловал долгим нежным поцелуем, чтобы у девушки не возникло сомнений в его чувствах. Наконец он отпустил ее и отстранился.

— У меня есть еще дела. Вам нужно выспаться.

— Доброй ночи, Роберт.

— Доброй ночи.

Галиена скрылась в своей спальне, а Роберт снова вышел из шатра. Женщины! Эти проклятые непредсказуемые женщины! Как человек рядом с ними может сохранить ясную голову!

Эйден дописал последнюю фразу, отложил перо и взъерошил волосы, тщетно пытаясь заставить мозг работать. Все без толку!

— Вы заняты?

Эйден поднял голову и увидел Роберта, просунувшего голову в шатер.

— Да. Уходите.

— Извините, — ответил Роберт, входя в шатер. — Я ведь невоспитанный Дуглас. Если хотите посмотреть на хорошие манеры, отыщите мою матушку. Чем вы заняты?

— Пытаюсь написать письмо Брому.

— А-а… Ну и как, успешно?

— Все, что я могу ответить вам, — это что одиннадцатый черновик лишь слегка лучше первого.

— Ага, вы добиваетесь постепенных улучшений… У вас еще осталось то превосходное сладкое вино?

— Вы же терпеть не можете сладкого вина.

— Ничего подобного. — Роберт заглянул в шкафчик, стоящий рядом со столом, и достал оттуда флягу. — Это оно и есть?

— Налейте две кружки. — Эйден закинул руки за голову и потянулся. Роберт подал ему вино, потом опустился в кресло и закинул ноги на другое. Сделав большой глоток, он вытер губы рукавом, и Эйден фыркнул: — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о хороших манерах.

— Скажите мне, — спросил Роберт, озадаченно сведя брови, — понимаете ли вы женщин?

— Я же священник, Роберт.

— Да, но понимаете ли вы их?

— Вы хотите узнать, нарушал ли я когда-нибудь свою клятву?

Роберт с ужасом замахал руками.

— Мне и в голову не пришло бы задать вам такой вопрос! Не настолько же я дурно воспитан! — Он помолчал, потом искоса взглянул на епископа. — Так понимаете или нет?

— Нет.

— Совсем? Вы даже никогда не испытывали искушения?

— Нет. Что вас теперь мучает?

Роберт допил вино и немедленно вновь наполнил кружку.

— Эта малышка убедила себя, будто влюблена в меня. Эйден расхохотался:

— О боги, какая самонадеянность!

— Послушайте, это несправедливо!

— Ха! «Малышка»! «Убедила себя»! Знаете, Роберт, вам должно быть стыдно!

— Почему?

Эйден отхлебнул вина и посмаковал его, прежде чем ответить.

— Вас любят очень многие. Почему ваша жена должна быть исключением?

— Но она меня почти не знает!

— Ну и что? Она умная, образованная, много путешествовавшая девушка. Она не является — как вы старательно себя убеждаете — невинным ребенком. Я думаю, что, если она полагает, будто любит вас, вам следует поймать ее на слове, каким бы прискорбным ни казалось нам ее заблуждение. Роберт невесело рассмеялся и опустил глаза.

— Ведь не собираетесь же вы утверждать, будто абсолютно ничего к ней не испытываете?

— Конечно, она мне нравится. Я просто нахожу это очень типичным: девушка, с которой мы друг друга почти не знаем и у которой нет причин меня любить, готова вместе со мной вступить в сражение против собственного отца, в то время как любви Дженн не хватило на борьбу с обстоятельствами ради того, чтобы мы оставались вместе.

— Вы не знаете наверняка, что все было именно так. Роберт поднял глаза на епископа.

— Разве?

— Она поклялась Встать в Круг.

— И она обещала выйти за меня замуж. Как ни смотреть на вещи, я для нее на втором месте. — Роберт казался растерянным и смущенным. — Нет, никогда в жизни мне не понять женщин.

Эйден недоверчиво посмотрел на Роберта:

— Вы никогда не бываете довольны.

— Никогда. — Роберт снова осушил кружку. — Вы очень точно охарактеризовали меня.

— Знаете, — вздохнул Эйден, — хотя я люблю вас, как собственного сына, иногда…

— Что?

— Мне так хотелось бы дать вам хороший пинок! Роберт расхохотался.

— И сейчас как раз один из таких случаев. — Роберт продолжал смеяться, и Эйден, не выдержав, присоединился к нему. — Теперь я понимаю, что временами чувствует ваша матушка.

Роберт протянул руку к фляге и налил вина им обоим.

— Вы еще не знаете самого ужасного: бывает, что я тоже ее понимаю.