- Лада, я знаю.
      - Ну что... что ты знаешь?! - нападение вместо защиты.
      - Я хуже, чем псих. Я не человек.
      - Боже... - она откидывается в кресле. - Мы знакомы всего неделю, а я уже так устала... Ты говорил... это скоро случится, да? Это твоё о н о?
      - Скоро. Ты хочешь, чтобы о н о пришло?
      - Не знаю... - растерянность. - А ты сам чего хочешь?
      - Покоя, - но верный ли это ответ?
      - А чего хочет о н о?
      - Я не знаю.
      - Но ты же думал об этом? Ведь не мог же не думать? Ну, если о н о это часть тебя...
      - О н о - не часть меня, - перебиваю резко. - Мы с ним - две части одного целого. Именно так, а не иначе.
      - Хорошо... - тяжёлый вздох. - Вы - две противоположности, которые когда-то были одним. О н о знает то, что знаешь ты. А ты - то, что знает о н о. Я говорю правильно?
      - Да... не совсем точно, но - да.
      - Тогда чего так сильно хочет о н о? Так же сильно, как не хочешь этого ты? Или... не знаю... или наоборот. Ты очень хочешь чего-то - а о н о хочет, чтобы это никогда не случилось?
      Конечно же: Ильма! Как бы я хотел увидеть её снова! Пускай даже только увидеть... И, вне всякого сомнения, о н о не хочет, чтобы мы с ней были вместе. Не важно, почему... Или важно? Всё равно - это не объясняет остальное.
      - Ник! Ты ответишь? Я же для тебя стараюсь!
      - Можно мне подумать?
      - Ну думай... А я тогда пока посплю. Ладно?
      - Спи, - говорю я.
      И пока Лада безмятежно дремлет в кресле, я думаю.
      Почему о н о оказалось сильнее меня? Почему, когда я свершил ритуал и мы состязались в скорости во вселенском туннеле, о н о с лёгкостью неслось вперёд, а мне приходилось прилагать все усилия, чтобы только не отставать от него? Почему именно о н о первым пересекло границу и сделало меня тенью?
      Нет. Надо начать раньше.
      Королевский дворец на Кариэме. Мой дворец. Я только что узнал о Вызове.
      Нет, не так: Кенил только что поведала мне о Вызове.
      Когда обучение закончилось и мы собирались покинуть острова, Дракон назвал претендентом Мохеллиана. Поэтому почти все думали, что именно он и станет Избранным. Но Кенил считала иначе.
      Или нет? Как я могу теперь узнать правду?
      Помню, как она сказала мне, когда у меня уже был Кристалл: я всегда знала это, Чамен! Всегда знала, что в конце концов учитель всё-таки изберёт тебя.
      Она сказала так, потому что и вправду верила? Или потому что хотела верить и...
      Да, договаривай: потому что любила меня!
      Шёпот вьюги: ты и тогда это знал.
      Да, я знал. Так же, как и то, что только один из нас выживет. И всё-таки принял Вызов.
      Но ведь я всегда любил Ильму! А Кенил...
      Нет, стоп. Когда я во второй раз отправился на острова, я ведь не рассчитывал, что стану Избранным. И когда умирающий учитель вручил мне Кристалл, это вышло неожиданно для меня. То есть, я, конечно, надеялся, что так может быть. Надеялся - но не верил, что у меня больше шансов, чем у кого-нибудь другого. Прежде всего - у Мохеллиана.
      Я ничем не выделялся среди прочих учеников. Я был прилежным и исполнительным, но... да, признавайся: я никогда не был столь талантлив, как Мохеллиан. Безусловно, он был достойнее меня. И когда учитель в первый раз остановил выбор на нём, он поступил справедливо. Но во второй раз, когда он вручил Кристалл мне...
      Книга - для мудрости. Кристалл - для силы.
      И Жезл - для власти. За Жезл нам и пришлось бороться друг с другом.
      Нас было семьдесят семь, но только сорок девять приняли Вызов. Остальным, которые отказались, пришлось отречься от учения. О нет, я бы ни за что на это не пошёл!
      Даже, если бы опасность угрожала Ильме?
      Глупо. Ей ничего не угрожало. Только... только потерять меня навсегда, только это.
      Она ведь и так потеряла меня! Как смешно: я победил, но Ильма всё равно потеряла меня.
      Я победил. Возможно, Мохеллиан был мудрее, но я оказался сильнее.
      Да, я не хотел убивать Кенил, но... нет, ни к чему лживые оправдания: я это сделал. Остальное не важно.
      И ещё: она позволила мне сделать это. Да, я был сильнее. Но и она не сопротивлялась - лишь делала вид.
      Меня это не остановило. Ничто уже не могло меня остановить. Я прикончил Мохеллиана - и завладел всеми тремя атрибутами.
      У меня оказался избыток силы, но мне не хватило мудрости, чтобы правильно распорядиться полученной властью.
      И тогда я потерял всё.
      Или... Оглушительный вопль всех нервов сразу: или нет?!!
      Стремительно темнеет за окном. Ночь берёт власть над городом в свои загребущие лапы. Дождя сегодня не будет. Хорошо.
      Лада спит. Её едва слышное дыхание невинно и беззащитно. Вот ведь как: она пригласила меня к себе, а сама уснула. Она правда устала. Я тоже в этом виноват.
      Пусть отдыхает. Ей ещё понадобятся силы.
      Часы на стене - массовое орудие легального убийства. Они отстают на две минуты сорок три секунды. Всё равно - с невозмутимой практичностью они миг за мигом приближают неизбежное.
      Некоторые считают, что время - это река. Они хотели придумать машину времени, чтобы перемещаться в прошлое и в будущее. Глупо: прошлое уже умерло, а будущее ещё не родилось. Им не приходило в голову, что по времени можно путешествовать не вдоль, а поперёк.
      Если бы только я мог... но моей остаточной силы слишком мало.
      Лёгкие щелчки - но для меня они как лязг мечей в последней смертельной схватке; как удары плетей по оголённой спине. Тик-тук, тиритук. Тик-тук, тиритук.
      "Помнишь? Я здесь!"
      О нет, не просто помню - знаю.
      Картина на стене. Из-за неё всё случится скорее, чем могло бы - ведь её нарисовала Лада. Она не рассказывала, но когда мне нужно что-то узнать от человека, не обязательно задавать ему вопросы.
      Ильма тоже рисовала, хотя иначе. Кажется, лучше... или нет. Может быть, и нет. Просто - иначе.
      Илимандра - повелительница деревьев на Эльбисе: какая ирония!
      Здесь тоже деревья. Линии, что пронизывают их, почти живые, выпуклые. Не многие так умеют, но Ильма умела. Густой лес: первозданно таинственный сумрак, враждебный цивилизации. Однажды о н о поймало меня в таком же лесу. Совпадение?
      Нет. Всего лишь причудливая игра памяти.
      Ещё раньше. Вечер на Кариэме. Я прощаюсь с Ильмой. Скоро я стану учеником Дракона.
      Она такая воздушная в этом тонком зелёном платьице, настоящая лесная фея: махнет руками - и поднимется вон туда, к окнам сторожевой башни. Махнет ещё раз - и воспарит над дворцом. Ещё раз - и скроется в облаках.
      Беру её за руки и не даю улететь. Стоим не шевелясь; в тёмных глазах Ильмы - бесконечная печаль грядущего одиночества.
      - Ну хорошо, Ихер... пора уже. А то ещё чуть-чуть, и я тебя никуда не отпущу!
      - Знаешь, о чём я сейчас думаю, любимая?
      - Лучше не говори. Пожалуйста! Не говори.
      - Но почему?
      Если бы Ильма сказала: не лети никуда, Ихер! Зачем тебе чужая сила и мудрость, когда у тебя есть наша любовь... Нет, не так. Если бы она сказала просто: пожалуйста, останься со мной сейчас! Без тебя мне будет очень пусто и тоскливо... Нет, даже не так. Только это: останься со мной. И всё. Если она так скажет, то я выкину всю ерунду из головы и никуда не полечу. Но она говорит:
      - Потому что всё уже решено. И я боюсь совсем свихнуться, прямо сейчас... А ты потом будешь жалеть. Не надо этого. Всё идет так, как должно идти. Ихер, я ведь буду ждать тебя! Столько, сколько придётся... даже вечно. Ты знаешь.
      - Да, Ильма, я знаю. Но тебе не придётся ждать вечно. Я вернусь, обещаю тебе, и всё у нас будет замечательно. Вот увидишь!
      - Конечно же, замечательно... Я верю, верю тебе! - слёзы в глазах: маленькие, но невероятно тяжёлые жемчужины. - Ну всё, иди! - умоляюще: Пожалуйста, иди!
      Я ещё могу сказать сам то, что не осмелилась сказать она. Могу прижать её к себе и не отпускать минуту... час... вечность. А потом отдать распоряжение дворецкому - и устроить праздник по случаю того, что остаюсь. Могу поступить так...
      Но я закрываю глаза - и вижу возможности, которые открывает передо мной учение Дракона. Не власть над людьми - она, если на то пошло, у меня уже есть. Власть над пространством и временем. Та, что бывает только у богов.
      И я поступаю иначе.
      Короткий порывистый поцелуй:
      - Я вернусь, Ильма! - с полдороги от внешних ворот: - Вернусь, моя любимая! Дождись меня!
      Кажется, она что-то ответила. Но я уже не расслышал.
      Я буду ждать, сказала Ильма.
      Столько, сколько придётся.
      Даже вечно.
      Вечно.
      Я сдержал обещание. Вернулся, и всё было замечательно. А потом меня позвали снова - и я снова ушёл. Но я и тогда вернулся. А потом... именно тогда, когда я решил остаться и больше не уходить, мне пришлось уйти навсегда.
      Ильма уже не ждёт меня. О нет, не ждёт! Потому что теперь я - это тень? Потому что она ничего не помнит обо мне? Нет, не поэтому. А прежде всего потому, что о н о объяснило ей: ждать больше некого.
      О н о - это я, и так было с самого начала. Мы не менялись местами, нет - моя сила всегда была больше моей любви. Просто о н о всегда было настоящим мной, а я, жалкий беглец, всегда был тенью.
      Издевательский скрежет древнего ледника в груди: ты давно это знал.
      Пьём чай - крепкий, бодрящий. Чаинки в коричневой жидкости - как изъеденные временем обломки затонувших кораблей.
      Затишье, что бывает перед грозой.
      - Мне нравится твоя картина, Лада.
      Деревянный стол неустойчив, хотя для других это не заметно. Одна из четырёх ножек - раненная и ослабевшая, её линии порваны, они теряются в пространстве. Сотрясение посильнее - ножка сломается и обрушит на пол искалеченный стол. Но сейчас силы недостаточно. Только в чашке разыгрался десятибалльный шторм.
      - Я же тебе не рассказывала!
      - Нет. Но это видно.
      - Боже... опять я забыла, с кем связалась. И почему я, спрашивается? Я же не какая-нибудь особенная вроде тебя. Обычная себе девушка...
      Ответа нет. Скорее всего, и не будет.
      - Твоя картина. Наверное, профессионал найдёт в ней изъяны. Зато она настоящая, а это важнее.
      - Ты так говоришь... Будто точно знаешь: вот это - настоящее, а вот то - нет. Будто тут не может быть никаких сомнений. А я вот никогда не знаю... Как ты отличаешь настоящее от ненастоящего?
      - Просто вижу, - как ей ещё объяснить? Она же не видит линии и не слышит волны, хотя её душа чувствует и то, и другое.
      - А я - настоящая?
      - Конечно. Разве может быть иначе?
      - А ты сам?
      - Я уже говорил. Я - тень.
      Гнетущее безмолвие. Отяжелевший воздух давит на лёгкие.
      - Ладно. Давай лучше про картину. Что в ней такого особенного?
      - В неё можно войти.
      - Войти? Что, взаправду? Погулять по лесу, посмотреть, куда ведёт эта тропинка? Знаешь, я себе хорошо всё представляла, когда рисовала. Не только то, что видела, но и дальше... как бы всё целиком.
      - Потому у тебя так и получилось. У Ильмы тоже... - я не заканчиваю фразу.
      Кинжал, рассекающий воздух с противным свистом. Звук такой высокий, что его невозможно услышать. Потом - долгая тишина.
      - Ведь всё дело в ней, - говорит Лада.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Что о н о приходит за тобой из-за неё. Как чувство вины, что ты не можешь быть с ней. Что ты... ну, вроде ты должен быть с ней, а ты где-то ещё. Вот здесь. Со мной... хотя на самом деле - нет, не со мной. Неужели ты ещё не понял?
      - Какое это имеет значение?
      - Какое?! Знаешь, что... может, для тебя это и не имеет значения.
      Она бежит прочь. Комната осиротела и впала в каталепсию. Я жду чего-то, зная, что всё бесполезно.
      Осторожный шорох под потолком:
      "Помнишь? Я здесь."
      Три минуты: выхожу на балкон. Провода под небесным куполом - звенящие нити огромной паутины, что молчаливо поджидает бесчисленных жертв. Влюблённая пара в тени дерева на другой стороне.
      Тени соединяются и становятся единым целым. Да, я помню.
      - Лада?
      - Ну что?
      - Мне уйти? Или остаться?
      - Как хочешь, Ник.
      - Тогда я останусь.
      - Потому что мне грозит опасность? О н о?
      - Да. Но не только поэтому.
      - А почему ещё?
      - Мне приятно быть рядом с тобой... - кажется, я почти не солгал.
      - Нет, не продолжай! Подойди. Стань ближе, вот тут... Только не говори ничего. Пожалуйста, не говори!
      Я молчу. Иногда в молчании наше спасение.
      - Я могла бы нарисовать тебя. Вот, как сейчас...
      - Лучше не надо.
      - Почему?
      - Рисуй живую природу. У тебя хорошо получается.
      - Это не ответ, Ник.
      А ведь я могу не думать! Могу получить хотя бы то маленькое удовольствие, которое о н о у меня не отнимет. Могу ненадолго почувствовать себя человеком.
      Могу - но имею ли право?
      - Я передумал, Лада. Если у нас будет время, нарисуй меня.
      В Книге сказано: есть много химер, но более всех других опасайся двух. Вины - химеры прошлого, и надежды - химеры будущего. Они - твои злейшие враги: они высасывают соки из твоей жизни.
      Не терзайся прошлым и не увлекайся мечтами о будущем - живи настоящим.
      Но даже если я избавлюсь от вины - то что мне делать с надеждой?
      Говорят, надежда умирает последней. Иногда я в этом сомневаюсь. Бывает так, кажется мне, что она не умирает вообще.
      Помню, как я увидел её впервые. Снаружи сияло солнце и поджаривало всех неосторожных на медленном огне. Я развлекал короля историями о внешнем мире, из которого прибыл - и тут они вошли.
      Илимандра и Хойдин: полевой цветок и чёрный гранит. Он держал её за руку. Они были предназначены друг другу.
      - Папа, мы пойдём погуляем... - голос вольной птицы, ещё не знающей, что такое клетка.
      А потом наши взгляды встретились. И это было так ошеломляюще, что казалось - об этом узнал весь мир.
      - Стойте, - сказал король-отец. - Вы как раз вовремя. Хойдин, этот человек - тот самый пришелец, о котором я тебе говорил. Его имя Ихер Чамен. А это - Хойдин, мой военный советник. И моя дочь Илимандра. Скоро она станет его женой.
      Никогда, подумал я уже в тот миг. Никогда она не станет его женой. Только моей - потому что более прекрасной женщины нет во всей Вселенной.
      Но в тот миг я ещё не знал, чего это будет нам стоить.
      Они погибли все. И король, и Хойдин, и Альдеон - брат Ильмы. И многие другие, которые были мне никто.
      Ведь именно я убедил короля объявить войну Чёрным Полчищам.
      Я могу придумывать множество оправданий, но я знаю: мы не могли победить. Они слишком превосходили нас числом... и не только числом. Конечно, рано или поздно они пришли бы на наши земли, и мы бы всё равно проиграли. Хойдин считал, что лучше поздно, чем рано. Я сумел доказать королю, что он не прав.
      Я хотел отсрочить свадьбу любой ценой. И я добился своего. Теперь церемония не могла состояться прежде, чем закончится война. К тому же, теперь король чаще прислушивался ко мне и гораздо реже - к Хойдину. Это замечали все, и Ильма - первая.
      Она даже гордилась нашим негласным союзом.
      А потом мы ушли в поход. Мы думали сломить врага внезапным натиском, но оказалось, что нас ждали.
      Чёрные обрушивались на нас отовсюду - отвратительные пауки, которые нередко пускали в ход собственные конечности вместо мечей, а ядовитую слизь - вместо стрел. Долина межхолмья превратилась в котёл с кипящей смолой. Мы знали, что нас меньше - но не думали, что настолько.
      И всё же у нас появился шанс. Отчаянно рискнув, я бросил вперёд центр, и чёрная стая дрогнула перед нами. Мы сметали их ряды и прокладывали себе путь сквозь кучи трупов, тут же разлагавшихся за нашими спинами. Мой отряд прорывался всё дальше - и я видел, как в ничтожных ошмётках душ мерзких тварей поселяется страх.
      Надежда умирает последней. Если бы к нам на помощь подоспел резерв Хойдина, мы могли бы победить... да, иногда я верю в это. Но он не пришёл. И мы оказались в ловушке.
      Теперь Чёрные Полчища были повсюду, а страх овладел нами.
      Мы бились в одном ряду. Король - старик, давно отвыкший держать в руках оружие; Альдеон - юноша, обычно предпочитавший мечу гитару; и я - чужак, принесший с собой их погибель. Они пали оба, как и много-много людей, которых я даже не знал. Но я выжил.
      Я бежал в город, уже просчитав, что сделаю дальше: заберу Ильму, и мы унесёмся с этой планеты прочь. Она ждала нас во дворце; ждала всех - но вернулся один лишь я.
      Я встретил его в тронном зале - там же, где и в самый первый раз. Мы стояли друг против друга, сжимая рукояти мечей. Хойдин - сумрак ледяной пещеры, и я - пламя в жерле вулкана.
      Закрываю глаза - и вижу, как это было.
      - Вот ты где, трус! - говорю, будто вбиваю кол.
      - Может, и трус - зато не дурак.
      - Не только трус, но и предатель! Я ждал твоей помощи. Мы все её ждали. А ты сбежал и спрятался, как мышь, пока люди гибли тысячами!
      - Но ты-то выжил, Чамен!
      - Заткнись! - вспышка ярости. Меч готов выпорхнуть из ножен.
      - Заткнись сам. Я увёл людей, чтобы спасти их. Ты знаешь не хуже меня: если бы я бросил их в битву, погибли бы все - а так будет жить хотя бы часть. Ты называешь меня трусом, но нам ведь ещё оставаться здесь. Нам придётся скитаться в поисках нового жилья, это будет нелегко. А что собрался сделать ты? Это ведь ты теперь бежишь, как крыса!
      - Мне больше нечего делать здесь. Я улетаю и забираю с собой Ильму.
      - Ах, да, конечно! Катитесь оба. Из-за вас все наши беды.
      - Вот как?! Я знал, Хойдин, что ты никогда её не любил!
      - Любил? Что за глупое слово! Она была предназначена мне, а остальное пустые выдумки. Ненавижу романтиков вроде тебя, с вашими благородными и возвышенными устремлениями! Вы подчиняете своей цели всё и идёте к ней напролом, не глядя по сторонам; не задумываясь, чьи трупы вы оставляете за собой. И что хуже всего: вы ни на минуту не усомнитесь в своей правоте. Ты погубил мой народ, Чамен. Если это ты называешь любовью, то лучше мне никогда не знать такой любви.
      - Ты и не сможешь её узнать. Ты не выйдешь из этого зала!
      - К чему это? Ты мало крови пролил там, в межхолмье? Пропусти меня, Чамен. Людям нужен предводитель, иначе они долго не продержатся.
      - Пропустить тебя? Никогда.
      - Что ж... в этом - весь ты. Пускай мечи нас рассудят!
      Именно тогда я мог проиграть. Не потом, намного позже, когда схватился с Мохеллианом - а тогда, с Хойдином. Он был сильнее и опытнее меня. Несколько раз казалось, что ещё чуть-чуть - и мне конец. И всё же я не знал страха.
      И я победил.
      Он лежит на полу с распоротым животом и без правой руки, и я слышу его последние слова:
      - Будь ты проклят во веки веков, Чамен! - тихо, но отчетливо произносит Хойдин. - Если в мире есть справедливость... пускай ни ты, ни Илимандра, ни ваши дети никогда не узнают счастья. Будь проклят твой род, чужак, так же как проклят теперь наш. Да будет твое имя навеки проклято в истории! Пускай это свершится.
      А потом мы с Ильмой мчались вдаль, падая во вселенскую бездну. И мы сказали себе: прошлое не омрачит нам будущего. Мы обещали друг другу: весь пережитый нами ужас не помешает нашему счастью.
      И мы были счастливы - пускай и не так, как нам хотелось. Сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю: если когда-нибудь в жизни я чувствовал себя счастливым - то лишь в те редкие минуты, когда для нас с Ильмой не существовало ничего, кроме друг друга.
      Но если всё было так - то зачем мне понадобилась сила?
      Я спрашиваю об этом себя, надеясь, что о н о ответит.
      Но ответа по-прежнему нет.
      Ветер. С него всё начинается.
      От него невозможно спрятаться. Если даже ты закутаешься в тёплое пальто и прижмёшься к батарее, он всё равно заберётся под кожу и не успокоится до тех пор, пока ты не взвоешь от страха и боли.
      Вот и всё. В этой ветви у меня почти не осталось времени.
      - Лада, ты чувствуешь?
      - А что я должна чувствовать? Голова болит жутко. И холодно чего-то стало. Ты окно не открывал?
      - Нет. Пойдём отсюда.
      - Куда?
      - Куда-нибудь подальше.
      - Это что - и есть о н о?
      - Да. О н о.
      - Ну и почему мы должны уходить?
      - Чтобы о н о не разрушило твою квартиру.
      - Квартиру? Только поэтому?
      Я не отвечаю, но молчание - тоже ответ. Лада понуро склоняет голову. Следует за мной, словно рабыня за своим хозяином.
      И я знаю: если раньше она сомневалась, то теперь - верит. Когда о н о близко, ты поверишь в него, кто бы ты ни был. Твой разум может протестовать, но чувствам откроется правда.
      Улица. Редкие машины проползают по ней, как ядовитые гусеницы. Людей почти нет. Когда о н о рядом, каждому невольно хочется убраться подальше.
      Порывы ветра усиливаются. Тогда, в кафе, я ошибся. Но теперь ошибки быть не может.
      - Ник, послушай... - вдруг говорит Лада.
      Жду продолжения, но она замолкает.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Что ты не сможешь победить е г о. Ты никогда, никогда, никог^да-никогда не сможешь победить е г о! О н о - это ведь сила, а ты не можешь быть сильнее силы.
      - Я и сам знаю, Лада.
      - Ты знаешь... Тогда почему не хочешь признать?
      Почему? Потому что я всё так же люблю Ильму, почти говорю я, но...
      - Потому что ты привык никогда не проигрывать?
      Это правда, отзывается вой северного ветра.
      - Я знаю, тебе не понравится... но я всё-таки скажу. Мне ведь нечего терять... Я хочу сказать, нам нечего терять. Понимаешь или нет? Ник, забудь её! Признай наконец, что этот бой ты проиграл. И о н о от тебя отстанет.
      Негодование вздымается из самых сокровенных глубин. Бурлит, вскипает и коротким залпом выплёскивается наружу:
      - Никогда!
      - Я знала, что ты так скажешь.
      Слёзы - лужи бездонной тоски на краю земли.
      - Прости меня, Лада, если сможешь. Я не хотел причинить тебе боль... но иначе не получается. Такова цена. Прости.
      Я сжимаю её правую ладонь и больше не говорю ни слова.
      Призрак окончательной безысходности. Он растёт, заполняет собой воздух и накрывает меня. Нет, не так - нас обоих.
      Ветер превращается в бурю. Деревья вне себя от ужаса. Привычный для них мир рушится; они сбрасывают старые, пережившие самих себя ветки. Шум и треск. Где-то неподалёку падает фонарный столб.
      Ещё совсем чуть-чуть - и появится чернота. Я уже чувствую её, хотя пока и не вижу.
      Непроницаемые волны становятся вокруг стеной безразличия. Нити вытягиваются и вырастают в непреодолимую паутину. Всё это было уже много-много раз.
      Никаких эмоций: каждое действие отработано. Потянуться в пустоту - и поймать на крючок золотую рыбку. Девственная энергия, не принадлежащая никому: только она, и никакая другая. Взять столько, сколько смогу взять. Тащить на себя, потом - выплеснуть изо всех что есть сил.
      Точно так же, как десятки раз раньше.
      - Ник! У тебя есть тень!
      Нарушение первозданной структуры... что?
      - Ник, слышишь? Я вижу! У тебя есть тень!
      Невозможность, бессмыслица. Почти нет времени.
      Ничего не видно. Чернота уже кругом. Пора начи...
      Тень? Но я и есть тень. Ведь верно?
      - Картина! Я же хотела... ты сказал, что мне можно...
      - Я не могу! - зачем я трачу силы? Ведь всё случится именно так, а не иначе.
      - Ты не должен... скажи е м у! Тень, я видела твою тень!
      Ярко-оранжевые нити. Светло-зелёные и ослепительно-жёлтые. Больше, ещё больше! Сконцентрировать здесь и здесь. Опорные точки... одна... другая... Толчок: сместиться сюда. Ещё немного времени. Чёрно-коричневый рот глотает останки продуктов цивилизации. Не вижу - только чувствую. Но не её. Нет, не её!
      Тень?
      - Не может... я - тень!
      - Нет! Неправда! Не ты, и не о н о. Я видела... а-а, боже!!!
      Нет, о н о не сделает...
      Белое - почти внутри меня. Чуть-чуть выше. Я не дам!
      Скажи е м у: не ты, и не о н о.
      Не может быть. Это ложь. Ещё одна химера.
      Но в Книге сказано: если хотя бы двое поверят в одну и ту же ложь, однажды она может стать правдой.
      Я ещё могу успеть.
      Грубые нити, корявые линии. Хватаю одну за другой, спешу, разворачиваю клубок. Скорее, ближе к центру!
      Вгрызаюсь в безобразные корни древа хаоса. Короткий, резкий импульс:
      "Отпусти меня."
      Ничего в ответ.
      "Мне не нужна твоя сила. Не нужно твое могущество. Не нужны три его атрибута."
      Убивающий смех тишины. Ничего.
      Ты ведь знаешь: не это о н о хочет услышать.
      Тень.
      "Я - не твоя тень."
      Пусто. Секунды падают, разбиваются на осколки, просачиваются сквозь решето и уносятся в небытие.
      Не то - ты знаешь. Знаешь, знаешь, знаешь: только одно!
      Но ведь это будет ложь! Если знаю я - то знает и о н о.
      Отравленная стрела в сердце: но если это - ложь, то она ничего не значит. Ты можешь произнести её, и ничего не изменится.
      Ничего? Картина. Тень!
      Будь, что будет.
      Белое с чёрным - направленный взрыв. Брызги летят, выворачиваются наизнанку и испаряются. Последнее предательство:
      "Я не хочу её видеть. Я больше никогда не хочу её видеть."
      Ты врёшь, человек. Сам знаешь, что врёшь.
      Но - "у тебя есть тень". У меня...
      "Я проиграл. Она больше не нужна мне."
      Ещё одна порция обмана. Неужели этого мало? Краткий миг единения с бурлящей, клокочущей массой - и:
      "Хорошо, пусть так. Я больше не люблю Илимандру. Я... я никогда не любил её!"
      Невозможно стать сильнее силы, говорит Книга. Поэтому нужно стать мудрее. Или, может быть, хитрее?
      Только ведь и это - неправда! Вот, ты видишь: о н о молчит.
      Молчит, верно. Но чернота медленно отступает и обваливается назад в межмировое ничто.
      Помни: однажды ложь может стать правдой.
      Я повесил картину на стену вместо зеркала.
      На ней - столетний дуб, полный сил и желания поделиться ими с каждым проходящим. Его довольные ветви усеяны жизнерадостными листьями, что тянутся к свету. Здесь нет места унынию и печали.
      Солнечные лучи наперегонки рвутся в моё окно. Они с опаской прикасаются ко мне, ласково щекочут кожу. Они веселы, как дети на школьной перемене; они не беспокоятся о предстоящей смерти - ведь они не знают, что она всегда наступает.
      Там, на картине, я тоже ни о чём не беспокоюсь. Я стою под дубом, и взор мой наполнен неведомыми мечтаниями. Может быть, я мечтаю о новой любви. А может быть, о покое.
      И ещё там у меня есть тень. Она оставляет чёткий отпечаток на стволе могучего дерева.
      Тень на дереве: совсем как в жизни.
      Вечером мы снова увидимся с Ладой. Я предложил ей жить вместе, но она пока боится, и я её понимаю.
      Я гляжу на картину вместо зеркала - и думаю о том, сколько у нас ещё времени.
      О н о вернётся за мной. Я знаю: о н о дало мне шанс, но рано или поздно о н о придёт снова.
      Надежда умирает последней. Иногда она не умирает вообще.
      Но теперь у меня есть и другая надежда.
      Может быть, однажды наступит день, когда картина станет правдивой. Когда я смогу увидеть свою собственную тень.
      Лада говорит, что и сейчас видит её. Что видела её, когда рисовала меня. Но я ей не верю.
      Солнечные лучи падают на мои чёрные волосы и исчезают в них без остатка. Я - светлый отпечаток тьмы? Хотел бы я знать точно.
      Гляжу на картину и думаю: если однажды я увижу свою настоящую тень что я почувствую? Чистую радость начала новой жизни - или мертвящий страх безнадёжной обречённости?
      Но я не спрашиваю себя об этом. Я боюсь, что когда-нибудь о н о ответит.
      24.03 - 9.04.2003